Текст книги "Серебряный ублюдок (ЛП)"
Автор книги: Джоанна Уайлд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Я не уверен, что должен чувствовать по этому поводу, но уверен, что мои настоящие чувства нельзя назвать правильными, потому что я чувствую ревность.
Разум Бекки должен быть сосредоточен на мне, когда я глубоко внутри нее. Только я. Всегда я. Я не взлюбил этого ублюдка с первой минуты, и эта неприязнь превратилась в ненависть, когда я обнаружил, что он избивает её. Когда я предложил убить его, это было искренне. Тини Петчел впустую вдыхает ценный воздух, оплошность, которую кто-то, вероятно, должен исправить.
Хотя теперь. Теперь у меня появилась совершенно новая мотивация.
Я не мог дождаться, чтобы увидеть, как жизнь покидает глаза этого ублюдка.
Телефон загорается и гудит рядом с кроватью. Я тянусь к нему, увидев сообщение от Дизеля, одного из кочевников, к которому я обратился.
Дизель: «Ты проснулся?»
Я неуклюже печатаю ответ одной рукой.
Я: «Да».
Дизель: «Позвонишь?»
Я: «Дай мне пять минут».
Выскользнув из-под Бекки, я встаю и натягиваю джинсы. Затем, схватив телефон, выхожу на террасу снаружи. Дни славы этого места пришлись на 60-е годы, и с тех пор, насколько я могу судить, ничего не обновлялось и не ремонтировалось.
– Слушаю, – отвечает Дизель, когда я ему перезваниваю.
– Спасибо, что отозвался. Я слышал, ты в районе Сан-Диего?
– Да, здесь были кое-какие дела, – отвечает Дизель.
Он был Рипером, и мы встречались два или три раза на разных мероприятиях. Не дружелюбный парень, но настоящий брат.
– Пикник сказал, что ты можешь быть тем человеком, с которым можно поговорить, – говорю я. – Мама моей старухи умерла. Теперь её отчим хочет денег, или угрожает выбросить прах ее матери. Думаю, что нам, возможно, нужно принять меры.
Дизель хмыкает.
– О чем именно ты думаешь?
– Все может быть серьезно.
– Я тебя услышал, – отвечает он. – Я буду поблизости. Когда ты приедешь в город?
– Завтра, – отвечаю я. – Мужик живет в Санта-Валерии. Мы попадём в город около двух или трёх часов. Думаю, сначала пристроить Бекку, и мы сможем отправиться на охоту.
– Звучит неплохо.
– Ещё кое-что.
– Да?
– Она думает, что пойдет с нами.
Дизель начинает смеяться.
– Ох, нет.
– Ни хрена подобного, – заверяю я. – Но она этого не поймет. Если есть братья рядом, я бы хотел, чтобы кто-нибудь присмотрел за ней.
– Я посмотрю, кому смогу набрать, – отвечает он. – Может, позвонить Шейду? Знаю, что в городе есть Дьявольские Джеки. Он может связаться с ними ради меня.
– Спасибо.
Мы договариваемся о месте встречи, а потом я вешаю трубку, чувствуя себя лучше. Я не сомневался, что справлюсь с Тини самостоятельно, но прикрытие никогда не помешает. Бекке тоже нужна нянька. Если я что и усвоил, так это то, что она никогда не делает того, чего от нее ожидают.
Она всё ещё спит, когда тихонько захожу обратно в комнату. Я запираю за собой дверь и устанавливаю стул под ручкой. Забравшись в кровать, я снова накрываю себя ее телом, как одеялом, с мягкими волосами, обернутыми вокруг груди и под подбородком.
Да, убить Тини было бы чертовски здорово. Просто нужно убедиться, что Бекка под защитой, как от него, так и от самой себя. Если кто-то и попадётся за это убийство, это будет не моя девочка.
Нет. Мне чертовски стоит в этом убедится.
Бекка
Мы добираемся до Санта-Валерии около трех часов дня. Пак большую часть дня молчал, его настроение было до жути мрачным. Это было понятно – я никогда раньше не планировала убийство, но, наверное, это не было чем-то легким, если учесть все обстоятельства.
В Айдахо все казалось таким простым: мы приезжаем сюда, находим Тини и убиваем его. Теперь, когда мы здесь, всевозможные логичные вопросы постоянно отдаются болью у меня в голове.
– Как мы это сделаем? – спрашиваю я Пака, когда мы заезжаем на заправку.
Насколько я помню, пять лет назад этого здания здесь не было. Лишь одной перемены хватает, чтобы сбить меня с толку, и я понимаю, как много я не знала о своем родном городе, маме или Тини.
– Пока не знаю, – отвечает он, потянувшись за бумажником.
В моей сумочке всё ещё лежат жалкие четырнадцать баксов и мелочь. Я пыталась отдать их Паку на расходы, но он не взял.
– Я пойду осмотрюсь сегодня днём, как только ты устроишься в отеле. После этого мы что-нибудь придумаем.
Он выходит из грузовика и идет к станции, чтобы оплатить бензин, так как мы используем только наличные. На самом деле Пак был невероятно осторожен в том, чтобы не оставить никаких следов по дороге, вплоть до конфискации моего мобильного телефона и выдачи мне одноразового телефона, в котором был только один номер – его одноразового мобильника, который он сейчас носит с собой. Утром, когда мы вышли из Оружейной, он даже вручил мне фальшивые водительские права.
Он также поменял номера на своем автомобиле, и когда я спросила его об этом, он лишь молча посмотрел на меня.
Решив, что хочу в туалет, я открываю дверь и выхожу. Но увидев вторую колонку, у меня перехватывает дыхание.
Нет, нет, нет.
Вот же дерьмо.
Должно быть, я схожу с ума, потому что там стоит моя мать, заправляя побитый Камаро.
Нет, ни за что. Этого не может быть, не так ли?
Я иду к ней, задаваясь вопросом, было ли это сном? Мне снились пару раз такие сны, похожие на реальность, в которых Реджина говорила мне, что все это не правда. Что мама в порядке, и она бросила Тини, и мы заживем вместе долго и счастливо.
Потом я просыпалась, и мне было так больно, будто я снова потеряла её.
– Мама? – спрашиваю я нерешительно.
Женщина, замерев, медленно поворачивается ко мне. Её глаза расширяются от шока, будто в фильме ужасов.
– Мама, это действительно ты?
Она качает головой, широко раскрыв глаза. Я протягиваю к ней руку, и она начинает дрожать.
– Бекка… – шепчет она. – Я имею в виду, я… не думала… Мне очень жаль, детка. Я не хотела тебя обидеть.
Меня захлестывает понимание. Это не чудо. Она знает обо всем – всё её тело излучает вину. Святое. Дерьмо.
– Так все дело в деньгах? – спрашиваю я, чувствуя, как что-то разбивается глубоко в моей душе. – Это просто очередная ложь? Не так ли? Ты думала, что я пришлю тебе три штуки? И что потом? Ты бы отправила урну с обычным пеплом? Что с тобой не так!?
В конце мой голос срывается до крика. Слёзы начинают катиться по её лицу, и она делает шаг ко мне. Я вздрагиваю, осознав, что на грани обморока.
– Мне очень жаль, – говорит мама, её глаза виновато бегают. Мы как на сцене, вокруг нас толпится народ. Печально. – Я должна ехать.
Ошеломленная, я наблюдаю за тем, как она выдергивает пистолет из своего бака. Затем, забравшись в свою машину, дает по газам под визг шин, и уезжает с оторванной крышкой бензобака. Она отрывается от шланга, летит и переворачивается, покатившись через тротуар и останавливаясь в шести дюймах от моих ног.
Что, чёрт возьми, только что произошло?
– Бекка, ты в порядке?
Я оглядываюсь и вижу, как Пак смотрит на меня в замешательстве.
Нет, я не в порядке. Слёзы начинают капать по моим щекам, и я плачу в его объятиях.
– Детка, ты должна сказать мне, что случилось, – просит он через несколько секунд.
Все его тело напряжено и готово к бою. Дерьмо. Мне нужно взять себя в руки.
– Это была моя мама, – говорю я, заставляя себя прекратить рыдание. – Она жива.
Пак успокаивается.
– Что?
– Я вышла из грузовика, чтобы сходить в туалет. Потом посмотрела туда и увидела маму.
Выражение его лица меняется на шок со смесью… жалости?
– Детка, это не редкость, когда кому-то кажется, что он видит умершего человека.
– Нет, это была она, Пак, – говорю я, стараясь вложить все свои силы в голос. – Я говорила с ней. Она назвала меня по имени, сказала, что сожалеет. Потом села в машину и уехала. Вот её долбанная бензоколонка.
– Какого чёрта?
– Все это ложь, – объясняю я, ощущая себя самым глупым человеком на земле. – Она звонила, просила выслать ей деньги. Я продолжала говорить ей «нет», так что, похоже, она подняла ставки.
– Долбаная стерва, – рычит он.
Он отпускает меня, повернувшись к своему грузовику в беспомощном гневе. На минуту я думаю, что он может ударить по нему. Затем... как по щелчку... он берет себя в руки.
– Залезай.
– Пак...
– Забирайся. В. Грузовик. – гнев искажает его лицо, вместе с той ужасной тьмой, которую я видела от него несколько раз.
Вот бл*дь. Это плохо. Очень плохо.
Стоп. Мама жива. Это же хорошо. Я ведь не хочу ее смерти, правда?
Смешанные и запутанные эмоции пробиваются сквозь меня, когда я сажусь на своё место. Я смутно осознаю, что Пак снаружи, заправляет машину бензином. Мои мысли мчатся слишком быстро, чтобы уловить каждую, в попытках понять, что случилось.
Мама жива. Она притворялась мёртвой. Дала знать своей дочери, что мертва.
И все это ради трех тысяч долбаных долларов.
Во мне смешиваются разные чувства. Гнев. Облегчение. Шок.
Но больше всего боль.
Как она могла так наплевательски отнестись ко мне, провести меня через такой ад ради денег. Потому что она наркоманка и мошенница. Ей плевать на всех, кроме себя. Вот такая она эгоистичная тварь.
Машина качается, когда Пак забирается внутрь, смотря прямо перед собой. Ярость излучает каждый квадратный дюйм его тела.
– Это должно закончиться.
– Что? – спрашиваю я.
– Это дерьмо с твоей мамой, – отвечает он. – Ее для тебя больше нет. С этого дня. Ты больше никогда не будешь с ней разговаривать. Эта женщина должна уйти из твоей жизни.
– Прости? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему.
В мой голова вихрем проносятся тысячи разных эмоций – мама была мертва, и вдруг она снова жива. Она обманула меня, использовала и обращалась со мной так, будто я не живой человек, чьи чувства не имеют значение. Пак что? Тоже собирается говорить мне что делать?
Я не собираюсь это выслушивать, и мне всё равно, прав он или нет – это не будет его решением.
– Пора покончить с этим. В течение пяти лет я наблюдал, как эта сука пользуется тобой, и мне это надоело. Хватит. Сейчас я отвезу тебя в отель, а потом пойду и надеру ей задницу. Завтра утром мы уедем в Айдахо.
Вихрь смущённых чувств в моей голове превращается в гнев. Я не могу отомстить маме, потому что она сбежала, но Пак? Он только что нарисовал чертовских огромных размеров мишень у себя на лбу, и мне наплевать, справедливо нападать на него или нет. Я уже взрослая, и я сделала свой собственный проклятый выбор.
– Кто ты, чёрт возьми, такой, что говоришь мне, что делать?
Мускул на его челюсти дергается, когда Пак поворачивает ключ в замке зажигания, и большой грузовик оживает.
– Я твой старик, и мой долг – защищать тебя. Я серьёзно отношусь к этому, Бекс. Мы уезжаем завтра, и ты больше никогда не будешь общаться с этой стервой.
Ох, нет. Ни за что.
– Пошел ты на хрен, – рычу я. – Ты не имеешь никакого права говорить мне, что делать. Ты не владеешь мной и не можешь контролировать меня.
Он поворачивается ко мне, и гнев на его лице ошеломляет меня. Твою мать. Небольшая часть меня хочет отшатнуться, попросить его не причинять мне боль. Но я больше не та маленькая девочка, и Пак Редхауз не может давить на меня.
– Ты будешь делать то, что я говорю, Бекка. Она солгала тебе. Устроила тебе настоящий ад. Какая психопатка говорит своему ребёнку, что она умерла, чтобы быстро заработать? Если ты всё ещё хочешь иметь к ней какое-то отношение, ты сумасшедшая. Мы уедем утром.
Красная ярость ослепляет меня, без шуток. Перед моими глазами все буквально красное. Вот насколько я зла. Я хочу убить его, уничтожить. Вот он. Наконец-то появился тот байкерский придурок, которого я знала, он сидел внутри Пака все это время.
– Вот почему я никогда не буду твоей старухой, – шиплю я. – Так или иначе, вы все одинаковые. – Слова падают между нами, словно камни.
– Я слишком напряжен, чтобы сейчас вести с тобой этот разговор, – говорит он, трогаясь с места.
Он попадает в автомобильную пробку, взвизгнув шинами, прямо как моя мама недавно. Сокрушительная боль снова поражает меня, и я чувствую, как гнев сдувается, словно лопнувший шарик. Зачем ей это было нужно? Как она могла так поступить? Что, чёрт возьми, я сделала, чтобы заслужить эту женщину в качестве своей матери?
На хрен её.
И на хрен Пака. На хрен его за то, что он прав насчёт неё, и за то, что сказал всё то, о чем я не хочу даже думать. На хрен их всех!
Я начинаю плакать.
Глава 16
Пак
У меня чешутся пальцы, как сильно я хочу пришить мамашу Бекки – её и Тини. Они и так живут слишком долго, пачкая и разрушая всё, к чему прикасаются. Они оба, словно одна большая долбанная опухоль.
А теперь Бекка плачет. Будто все что случилось, произошло благодаря мудаку, который сидит рядом с ней.
Бл*дь. Я знаю, что мудак. Понял это в тот момент, когда те слова вылетели из моего рта. Я не считаю, что они были неправильными. Я убью их обоих, если они когда-нибудь снова попытаются связаться с ней.
Может, всё-таки убить Тини?
Но оставить ее в таком состоянии? Это будет ошибкой, не говоря уже о том, что это подло. Бекка нуждается в сострадании, доброте и нужных словах. Я никогда не знал, как это правильно делать.
Дарси.
Я позвоню Дарси, и она скажет мне, что нужно делать.
Облегчение накрывает меня, когда мы заезжаем на ещё одну убитую парковку, рядом с мотелем. Дизель уже здесь, ожидает нас на крошечном клочке газона, явно предназначенном для курильщиков.
Сигареты.
Чёрт, мне нужна всего лишь одна. Лишь один глоток. Если у меня будет немного никотина и дыма, я смогу справиться с Беккой. Это все существенно упростит. Сидя в грузовике, я не могу смотреть на нее и не содрогаться каждый раз. Она всё ещё плачет. И по-прежнему не хочет смотреть на меня. Она просто уставилась в пассажирское окно, рыдая, потому что её мать вырвала ей сердце, а потом я поступил так, будто во всем виновата она сама.
Христос. Грёбанный адский день. Мне нужно что-то сказать, даже мне хватает ума, чтобы это знать. Жаль, что я понятия не имею, что именно.
– Я сейчас вернусь, – говорю я ей, открывая дверь
Десять минут спустя я возвращаюсь с двумя ключами от нашего номера. Бекка вытирает глаза, когда я хватаю наши шмотки, и все-таки следует за мной к мотелю. Затем она останавливается, когда видит Дизеля.
– Этот байкер наблюдает за нами, – шепчет она.
– Да, я знаю, – отвечаю я тихим голосом. Притащи её задницу в номер, и тогда ты сможешь покурить. – Я попросил его встретить нас здесь.
– Почему?
– Для подстраховки, – говорю я. – Мне не нравится ходить на дело без прикрытия. Он наш союзник – это всё, что тебе нужно знать.
Удерживая сумки в одной руке, я открываю дверь гостиничного номера и вхожу внутрь. Здесь все выглядит так же, как и в других дерьмовых номерах. Потасканное синтетическое покрывало, телевизор настолько старый, что наверняка работает на лампах.
– Нам нужно поговорить, – тихо говорит Бекка, закрывая дверь.
Она смотрит на меня, ее взгляд напоминает открытую, кровоточащую рану.
Вау, этот день становится всё лучше и лучше.
– О чем?
– Ты ответишь на мой вопрос?
– Конечно.
– Ты вообще планировал позволить мне убить Тини?
Я изучаю её, понимая, что это ловушка. Хуже того, это ловушка, в которую я сам себя загнал.
– Я сомневаюсь, что ты позволил бы мне это сделать, – говорит она медленно. – И теперь я узнаю, что ты договорился о том, чтобы приехал твой напарник. Он явно не захочет видеть рядом никакой малознакомой женщины в качестве свидетеля. Зачем ты играешь со мной? Я не ребёнок, Пак.
– Я не играю с тобой, и я, бл*дь, не думаю, что ты ребенок, – говорю я ей, проводя рукой по волосам. Господи, я хочу покурить. – Но ты права... Я не собирался позволять тебе никого убивать. В твоей жизни и так достаточно дерьма и тьмы, Бекс. Поверь мне, когда ты забираешь жизнь человека, ты застреваешь в этом навсегда. Я понимаю, почему ты хочешь смерти Тини, но я ни за что не возложу на тебя эту ношу. Я слишком беспокоюсь о тебе.
– Ты, кажется, думаешь, что я какая-то стеклянная фигурка. Я не разобьюсь, Пак. Я взрослый человек, который действительно прошёл через дерьмо. Я выжила и теперь двигаюсь вперёд. Ты должен доверять мне.
– Но это моя обязанность – защищать тебя, – говорю я, гадая, как, чёрт возьми, мне теперь с этим разобраться.
– Ты не сможешь защитить меня от всего, – шепчет Бекка. – В жизни не все получается так, как ты хочешь. Слушай, мне жаль, что я потеряла самоконтроль в машине. Я не глупая и знаю, что мама меня подставила, и что мне нужно оставить ее в прошлом. Но я должна сама прийти к этому. Когда ты отдаёшь мне приказы, это бесит меня, а затем я просто перестаю слушать.
Я вздыхаю.
– Да, я понял. Прости, что тоже был мудаком. Слушай, мне нужно поговорить с Дизелем. Может, сходишь в кафе или ещё куда-нибудь. Не больше часа или двух, как тебе такой план? Думаю, нам сейчас необходимо немного пространства.
Она кивает, отвернувшись.
– Да, пространство – это хорошо.
Её быстрое согласие не делает меня счастливым, не должно ли её беспокоить то, что я хочу уйти? Чёрт, а чего я вообще хочу?
Курить.
Да. Сначала нужно покурить. Немного успокоится... Потом мы можем поговорить и все выяснить. Чёрт, отношения – это такая сложная штука. Неудивительно, что Пэйнтер не может держать себя в руках.
Бекка
Пак никогда не воспринимал меня всерьёз.
Независимо от того, как на это посмотреть, это неудивительно. Так всегда было в мире МК. Старуха не должна задавать вопросов. И она, конечно, не сует свой нос в клубный бизнес, даже когда все выходит далеко за рамки клубных дел.
Хотя Пак и уверял меня, что «Серебряные Ублюдки» отличаются от «Лонгнеков», но, на самом деле, они ничем не отличаются.
И что теперь? Нам нужно найти компромисс, или всё это будет походить на стоячую воду. Это пугает меня, потому что, несмотря на нашу борьбу, я не могу справиться с мыслью, что потеряю его в дополнение ко всему происходящему.
Я откидываюсь на кровать в номере мотеля, задаваясь вопросом, что, чёрт возьми, со мной не так. Должно же быть что-то, верно? Пак относится ко мне как к ребёнку, а моя мама, как будто я вообще не живой человек. Действительно ли имеет значение, что Пак не собирался позволять мне убивать Тини? Это уже второстепенный вопрос. В конце концов, речь идет о том, что моя мама налажала. Снова.
С тем же успехом она может умереть для меня.
Встав с кровати, я иду в ванную, чтобы умыть лицо прохладной водой. Так лучше… Когда Пак вернётся, у нас состоится настоящий разговор. Ему нужно понять, что я не стану такой старухой, какую он себе придумал. Я хочу быть с ним, безусловно. Но я никогда не буду счастлива как одна из тех марионеток, которые кивают и улыбаются всякий раз, когда её мужчина начинает говорить.
Мой живот урчит, и я сдерживаю улыбку. Несмотря на то, что мой мир взорвался, у меня все еще есть аппетит. Я подхожу к окну и выглядываю, чтобы увидеть небольшое кафе на другой стороне заброшенной парковки. Может быть, я побалую себя чем-нибудь вкусненьким. Посмотрим, что в таком месте можно купить на четырнадцать баксов. Хватая телефон, я набираю номер Пака.
– Привет, – он отвечает сразу же, после первого гудка.
– Привет, – говорю я в ответ, чувствуя себя неловко. – Извини, что беспокою вас, но я немного голодна. Ты не возражаешь, если я подойду в кафе «У Денни»? Оно рядом, через дорогу.
– Да, я вижу его, – говорит он. – Ладно. Иди, возьми что-нибудь и возвращайся обратно. Позвони и дай мне знать, когда будешь в номере. Я скоро буду.
– Конечно.
Я хватаю сумочку и проверяю на месте ли пистолет, который подарил мне Эрл. Я не ожидаю, что он мне понадобится, но после всего случившегося, все кажется возможным.
Как оказалось, четырнадцати долларов вполне достаточно, чтобы немного перекусить «У Денни».
Еда улучшает мое настроение. Поэтому я начинаю испытывать серьезную вину за то, что обрушила свой гнев на Пака. Конечно, абсолютно во всем я с ним не согласна. Нет. Но пришло время взглянуть правде в глаза – у меня есть проблема с управлением гневом, и если я не найду способа улучшить наше общение, то рано или поздно это разлучит нас.
Официантка приносит мой счёт, и я подсчитываю, сколько должна плюс тридцать процентов чаевых. Это составляет ровно один доллар. Покачав головой, я кладу купюру на стол, почему, черт возьми, бы и нет? Затем направляюсь в уборную. Следом за мной заходит какая-то женщина. Покончив со своими делами, я кладу свою сумку на тумбочку, чтобы помыть руки. Стоит мне только потянуться за бумажными полотенцами, и я осознаю, кто эта женщина.
Это моя мать.
На заправке мне не удалось ее рассмотреть. Я была слишком напугана. Теперь я могу различить морщины вокруг её глаз, седину на висках, дрожащие руки... Она всё ещё одевается, как байкерская цыпочка, но ее жесткий, вялый взгляд – последствия тяжелой жизни.
– Прости, – шепчет она, смотря мне в глаза.
Агония в её голосе звучит так реально, что это меня почти подкупает. Потом я вспоминаю, что мама не человек. У неё нет настоящих эмоций, как у нормальных людей. Любой, кто способен чувствовать, не смог бы поступить так, как она.
– Я хочу извиниться, – умоляет она. – Пожалуйста, детка. Я облажалась. Теперь я это вижу.
– Отвали от меня.
– На заправке я осознала, что не видела тебя пять лет. Ты стала другой, малышка. Такая взрослая. Не могу поверить, что чуть не потеряла тебя снова. Пожалуйста, дай мне шанс все тебе объяснить.
– Я не хочу тебя слушать.
Она хмурится и сует руку в карман. В этот момент я понимаю, что что-то не так, и тянусь за сумочкой, пока она вытаскивает пистолет.
– Брось её и отойди от раковины, – холодно говорит она.
Сумка выпадает из моих рук, и я смотрю, как она медленно падает на пол.
– Жаль, что он тебя не убил, – шепчу я.
Она дрожит, но ее рука твердо держит пистолет.
– Ты сейчас выйдешь за дверь и пойдешь впереди меня, как будто всё в порядке, – говорит она. – Как только мы выйдем на улицу, ты сядешь в машину, и мы уедем.
Я качаю головой.
– Давай, пристрели меня. Я лучше умру, чем поеду с тобой.
– Ты не умрешь. На улице стоит Тини, а твой парень у него на прицеле. Если ты не сделаешь то, что я тебе говорю, я позвоню ему, и он пристрелит его. Давай, иди.
***
На заднем сиденье машины валяется мусор и упаковки от фастфуда. Я сижу напротив мамы и смотрю на неё, пока она одной рукой держит меня на мушке. Прижав к уху телефон, она бросает другой рукой мою сумку на переднее сиденье.
– Она со мной, – говорит мама.
Спустя мгновение Тини открывает водительскую дверь и садится внутрь. Я кричу и бросаюсь к двери, потому что не шутила, когда сказала, что лучше умру, чем поеду с ними. Тини, захлопнув дверь, быстро выезжает со стоянки, когда мама бросается на меня, разбивая мою голову об окно. Кто-то должен был нас заметить. Они должны были нас увидеть.
– Успокойся! – кричит Тини через плечо.
Я воспринимаю это как знак того, что должна сражаться еще сильнее. Затем он жмет по тормозам, и мы с мамой с глухим стуком валимся вперёд.
Тини поворачивается ко мне, подняв пистолет, и направляет его в мою голову.
– Ты мне никогда не нравилась, – шепчет он. – Поверь мне, я очень хочу нажать на этот курок.
– Не будь придурком, – умоляет мама. Это что намёк на настоящее чувство в её глазах? – Бекка, мы не хотим причинять тебе боль. Всё будет хорошо – тебе просто нужно сделать именно то, что я тебе скажу. Прежде всего, я собираюсь связать твои руки и ноги этой клейкой лентой. Ты должна успокоиться, милая. Иначе ты поранишься.
Я смотрю на пистолет, словно загипнотизированная. Это действительно так – я должна сделать выбор, иначе Тини сделает его за меня. Я вижу это по его лицу.
Внезапно я понимаю, что не готова умирать.
Мой отчим впивается в меня взглядом, держа пистолет, пока мама возится с рулоном клейкой ленты. Я напрягаю мышцы, в попытке заполучить немного свободного места для манёвра, пока она связывает меня. Менее чем через минуту она скрепляет мои руки, ноги и даже наклеивает полоску ленты на мой рот.
Тини одобрительно ворчит, выезжая на дорогу.
– Не волнуйся, дорогая, – говорит мама, обнимая меня за плечи и притягивая ближе к себе, как маленькую девочку… как будто это не она похищает меня. – Мама здесь. Я позабочусь о тебе.
***
Добрых сорок пять минут мы едем по пустыне, мимо нашего старого дома и вдоль высохшего русла реки. Наконец Тини останавливает машину возле дома на колёсах. Похожий на тот, который Уолтер Уайт использовал для приготовления мета в сериале «Во все тяжкие».
Зная свою маму, она смотрела этот сериал и явно была воодушевлена им.
Фургон, очевидно, стоит припаркованный там в течение долгого времени, и я гадаю, может ли эта штука всё ещё передвигаться. Похоже, нет. Они вытаскивают меня из машины, и я неуклюже прыгаю, с мамой с одной стороны, и с Тини – с другой. Конечно же, в фургоне воняет мочой – они определенно еще и готовят здесь.
Отлично. Зная мою удачу, это место взорвётся к чертям.
Мама помогает мне сесть на небольшую кушетку. Я жду допроса, но вместо этого они садятся за столик напротив меня. Тини бросает мою сумочку, а затем вытаскивает мой кошелек.
– Пусто, – говорит Тини через минуту. – Где деньги?
Мне требуется минута, чтобы понять, что он разговаривает со мной. Я жму плечами, неспособная ответить. Он рычит и наклоняется вперёд, срывая ленту с моего рта. Вместе с верхним покровом кожи.
Боже, как же больно.
– Я все время твердила тебе, что у меня нет денег. Я официантка и хожу в школу. Я потратила последнее, что у меня было на завтрак.
– А как же твой парень? – спрашивает моя мама, игривым голосом.
Видимо, она пытается сыграть в «заинтересованную маму», чтобы достать информацию. Ох, я многое могу ей рассказать.
– Ты помнишь того парня, который отвёз меня в Айдахо? Тот, который надрал тебе задницу? – Тини хмурится, а мама краснеет.
– Это было такое нелегкое время, – быстро говорит она. – Думаю, мы все оглядываемся назад и удивляемся...
– И что с ним? – требует Тини.
Срань господня, он вообще не целился в Пака. Тини ни за чтобы не забыл его лицо.
– Теперь он мой старик, и он привёл с собой друзей... – говорю я с ухмылкой. – Они, наверное, уже едут меня искать. Ты, правда, уверен, что хочешь его так разозлить?
Они оба искоса поглядывают на меня.
– Его? – Спрашивает наконец-то мама. – Это тот самый мальчик?
– Он не мальчик, и он не будет счастлив, когда узнает, что ты сделала. Отпустите меня, и я отзову его. Иначе вам придет конец.
У Тини открывается рот, и я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать. Я вижу, как маленькие колесики в его голове начинают крутиться все быстрее и быстрее. Он сглатывает.
– Мы не хотели ничего плохого, – быстро говорит он. – Ты знаешь, какой я импульсивный. Но я никогда ничего подобного не желал.
– Пошел ты, Тини, – ухмыляюсь я.
Он ухмыляется мне в ответ.
Дерьмо. Не стоит злить мудака с пистолетом!
– Мы должны убить её, – объявляет он.
Моё сердце замирает, и мама смотрит между нами, ошеломленная.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она. – Мы не можем убить её. Она моя дочь.
– Как будто тебе не всё равно, – бормочет он. – Я дарил её задницу половине клуба, а ты даже не возражала.
– Она была большой девочкой – она могла с этим справиться, – шепчет мама, хмурясь на него.
В любое другое время, я бы нашла это беспокойство трогательным. Но сейчас? Сейчас, основным моим желанием становится остаться в живых.
Оглянувшись вокруг, я пытаюсь найти что-нибудь, что может быть использовано в качестве оружия. Что угодно. К сожалению, клейкая лента сильно ограничивает мои возможности.
Тогда-то мама и Тини начинают спорить. Он обзывает ее, когда она, съехав с катушек, визжит и орет. Моя сумочка всё ещё лежит на столе. Пистолет находится в боковом кармане на молнии – насколько я могу судить, Тини этого ещё не заметил. Он был слишком сосредоточен на моём бумажнике.
Если бы я только смогла добраться до пистолета, возможно, я могла бы... Что? Схватить его связанными руками?
Твою мать.
Внезапно пистолет Тини снова оказывается у меня перед лицом. Он стоит надо мной, руки дрожат, и я вижу свою скорую смерть, написанную в его глазах. Это все происходит. По-настоящему. Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами – со мной такого не происходит. Всё, о чём я могу думать, это – Пак и то, как сильно я его люблю. Внезапно становится ужасающе очевидным, что я позволила самому прекрасному в своей жизни ускользнуть сквозь пальцы. Какого хрена? Я должна была просто наслаждаться.
– Тини, ты не можешь убить её, – говорит моя мама, заходясь в истерике. – Это моя малышка. Я была согласна вытрясти из неё деньги, но это другое. Ты не убьешь её. Я не позволю тебе это сделать!
– Заткнись, чёрт возьми, – рычит Тини.
Затем его внимание снова сосредотачивается на мне.
– Хватит смотреть на меня. Закрой глаза. Закрой их!
Я закрываю глаза, мысли скачут в моей голове. Раздается щелчок, когда он нажимает на курок.
Из темноты я слышу, как моя мама воет от ярости. Тини кричит от удивления, затем раздается трескучий, громкий звук, и поверьте мне, когда я говорю, что эти два звука не должны сочетаться.
Что-то горячее и мокрое бьет мне в лицо, когда что-то тяжелое валится рядом со мной.
Мои глаза открываются, и я вижу, как моя мама избивает Тини битой.
Чертова алюминиевая бита. Святое дерьмо.
Она бьет его по голове снова и снова, кровь брызжет повсюду. Разум снова возвращается ко мне, и я начинаю различать её слова.
– Нет! Нет! Тебе не удастся причинить боль моей девочке, ты мудак!
Я перебираюсь через кушетку как можно дальше, пытаясь избежать брызг крови, волос и серого вещества, которого, действительно, не хочу касаться.
– Мама, – зову я, стараясь, чтобы мой голос оставался ровным.
Она, кажется, не обращает на меня внимания.
– Мама! Ты можешь остановиться. Он уже мёртв.
Она замедляется, тяжело дыша. Бита падает из её рук и отскакивает от выцветшего линолеума.
– Он мёртв, – шепчет мама.
Она выглядит как героиня фильма ужасов. Растрёпанные, вьющиеся волосы, свисающие окровавленными прядями. Брызги крови на её лице и груди. Затем она улыбается мне, одним гнилым передним зубом.
– Я сожалею об этом, – говорит она после долгой паузы, кивая в сторону Тини.
Я сглатываю, задаваясь вопросом, какого чёрта должна сказать или сделать. Я не мертва – это хорошо. Но, несмотря на то, что она спасла меня, она выглядит чертовски устрашающе и явно не в себе.
– Мне нужно идти, – объявляет она, и я не могу сказать, обращается ли она ко мне или говорит сама с собой. – Нужно выбраться отсюда. Не позволяй им найти меня такой.
– Подожди! Ты должна помочь мне. Просто сними эту ленту. Затем можешь высадить меня в городе. И всё будет кончено.
Она смотрит на меня с подозрительным выражением лица. Подозрительным и почти диким… Как загнанное в угол животное. Я даже не могу сказать, узнает ли она меня.
Дерьмо. Я в ловушке в доме на колесах, в пустыне с мёртвым телом и сумасшедшей женщиной.
