Текст книги "Серебряный ублюдок (ЛП)"
Автор книги: Джоанна Уайлд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Пак вздрагивает, и я чувствую прилив силы, смешанный со своей собственной ноющей потребностью. Этот большой, сильный мужчина оказался в моей власти, и все потому, что я трогаю его член сквозь слой джинсовой ткани в темноте.
Затем он начинает говорить, и я вспоминаю, что Пак никогда не был никому благодарен.
– Я думаю о тебе, – стонет он. – Я тысячу раз дрочил, вспоминая ту ночь. Я также трахнул кучу женщин. Пытался найти одну, чтобы заменить тебя. Клянусь, Бекка, если бы ты была не ты, я бы просто взял тебя и покончил с этим. Ты застряла в моем мозгу, как пуля, и это отравляет меня.
Я замираю, реальность накатывает на меня. Моя рука перестает двигаться, но он сжимает мои пальцы, заставляя меня начать снова. Теперь он тяжелее – больше – и я думаю, насколько это должно причинять ему боль – держать этого монстра в штанах.
Он хочет трахнуть меня. Сильно. Я тоже хочу его, но его слова словно ушат холодной воды, напоминают мне, что это не игра.
– Итак, – продолжает Пак, его интонация пугает меня. – Я думаю, пришло время, чтобы мы прояснили все дерьмо. Мне нравится твоя рука на моем члене. Мне бы хотелось, чтобы это был твой рот. Я хочу твою киску, твою задницу – все. Больше никаких игр, Бекка. Ты знаешь кто я, и ты знаешь, что, когда я трахну тебя, это не будет нежно. Я ничего не делаю нежно. Я сдерживался из-за того, что случилось, и я чувствовал себя виноватым, но это дерьмо должно остаться в прошлом. Я задолбался. У тебя есть тридцать секунд, чтобы сказать «нет», затем я заберу тебя к себе, и пути назад уже не будет.
Слова приносят мне почти физическую боль. Мои руки рефлекторно сжимаются, и я вздрагиваю, потому что я никогда не хотела ничего большего, чем пойти с ним наверх. Мне удается на мгновение прорваться сквозь туман похоти, задав ему вопрос на миллион долларов.
– Что значит, пути назад не будет?
Пак сурово смеется.
– Я имею в виду, что с меня хватит танцев вокруг тебя. Тебе было больно, мне было плохо. Но сегодня ты трогала меня, и у меня кончилось терпение. Если бы между нами не было истории, ты бы уже была подо мной, Бекка. И я не буду притворяться тем, кем не являюсь. Я хочу женщину, я беру её. Я держу её, пока мы не закончим, и я делаю все, что в моих силах, пока мы вместе. Никаких игр. Это твой последний шанс.
Мои бедра сжимаются, и я знаю, что хочу сказать. Потом голос моей матери прорезает мне голову.
«Маленькая шлюшка».
Она чувствовала себя также по отношению к Тини? Сколько раз она позволяла своему телу думать за неё?
«Я диктую свои условия, пока мы вместе».
Пак отпускает мою руку, и я успокаиваюсь, сжимая его немного дольше. Потом отпускаю его и отступаю.
– Спасибо, что подбросил меня до дома, – умудряюсь сказать я, мой голос неровный. – И спасибо, что все прояснил. Мне пора спать. Это был долгий день, а завтра днём у меня школа.
Он замирает, словно статуя. Я слезаю с мотоцикла, вынужденная опереться о плечо Пака, чтобы поддержать себя, потому что мои ноги превратились в желе. Потом я дохожу до своей двери. Я всё жду, что он скажет что-нибудь, или, может быть, пойдёт за мной.
Часть меня хочет, чтобы он это сделал.
Хочет, чтобы он лишил меня выбора, заставил меня, чтобы мне не пришлось признать тот факт, что он мне до боли нужен. Жизнь стала бы намного проще, если бы я не ощущала ответственности... Но кого я обманываю? Моя жизнь никогда не была легкой. Пак молчит, пока я иду к двери лестничной клетки, а потом говорит в последний раз.
– Я забрал твой выбор пять лет назад. Сегодня вечером я вернул его тебе. Считай, что мы квиты.
Глава 5
Бекка
Моя кровать словно набита грудой камней.
Как бы много раз я не крутилась и не переворачивалась с одного бока на другой, я никак не могу заставить почувствовать себя комфортно. Слова Пака пробегают по моему мозгу, извиваясь и трахая мои нервы. Напоминает о себе и мамин телефонный звонок. Она так и не перезвонила, но я не так глупа, чтобы пытаться ей перезванивать. Не тогда, когда Тини в ударе. Часть меня колеблется из-за нежелания слышать ее звонок, и я знаю, что это звучит дерьмово. Но она разрушала всё, к чему прикасалась. Я ненавижу себя за то, как я разговаривала с ней, и за то, что взяла трубку, когда она снова позвонила. Больше всего я ненавижу надежду и волнение, которые испытываю каждый раз, когда верю, что она действительно сможет уйти от него – это всегда приводит меня к разочарованию.
В пять утра я понимаю, что все это бессмысленно, и решаю встать.
Кофе не может заменить отдыха ото сна, но все-таки помогает. Как и мой любимый плейлист. К тому времени, когда я завожу свою швейную машину, первый луч солнца пронзает небо. У меня оставалось немного шёлка от кимоно, которое я использовала, чтобы сделать косметичку. Я вспоминаю слова Даниэль – может, мне действительно удастся продать некоторые из них? Они же, безусловно, уникальны…
Спустя два часа я добавляю последние штрихи к совершенно новому дизайну косметички. Солнце уже взошло, и мои глаза слипаются, но я, упав на кровать, чувствую себя довольной и спокойной. Если я вздремну часок перед школой, это приведет меня хоть немного в чувство. Может я и не могу контролировать Пака, свою работу или маму… но стоит мне сесть перед моей машиной, и получаются прекрасные вещи. Вещи, сшить которые никто не сможет – вещи прямо от моего сердца.
Ведь это должно же что-то означать, верно?
***
Обычно мама вспоминает про меня раз в пару месяцев.
Её телефон бывает выключен большую часть времени, потому что она всегда в долгах. Она исчезает на пять или шесть недель, а потом мне звонят из ниоткуда со странного нового номера. В других случаях она пишет мне на электронную почту с общедоступного компьютера или быстро звонит с чужого телефона.
Как и многие люди, я выросла, не осознавая, что есть другой способ существования. Большинству людей это покажется странным или неудобным – жить без надежной связи с внешним миром. У нас с мамой все всегда было именно так. Когда счета оплачены, нашу жизнь, в целом, можно было назвать хорошей. В остальное же время мы жили в зависимости от складывающихся условий.
Мама всегда была поклонницей мотоклуба, поэтому я не могу вспомнить время, когда меня бы не окружали большие мужчины и громкие байки. Звучит хреново, но я не была несчастлива, когда росла. До Тини. Я помню, как путешествовала и веселилась с другими детьми.
Тогда всё и изменилось.
Пока она не встретила его, всё было хорошо, хотя мы некоторое время и жили в нашей машине после того, как последний мужчина, которого она подцепила, бросил её. За эти годы мы много раз ночевали в машине, поэтому мне не было страшно. Ей удавалось заверить меня будто все происходящее с нами – всего лишь игра и мне было весело. Но однажды мама бросила меня с другом и исчезла на неделю. Когда она вернулась, то сказала мне, что у меня теперь новый папа, его зовут Тини, и что мы все будем семьёй. Тогда мы и переехали к нему домой.
Поначалу мне все нравилось, у меня была своя комната и тому подобные вещи.
Затем начались школьные занятия, и я ездила на большом желтом школьном автобусе с кучей других детей, и мне даже удалось завести друзей. В восемь лет дети, как правило, не замечают, что девочка в их классе не принимала ванну уже три дня, или что её одежда слишком маленькая. Конечно, учителя следили за нами, я помню, как странные люди в костюмах приходили к нам домой, проверяли наши шкафы на предмет еды и задавали маме много вопросов, но я всё равно чувствовала, что вписываюсь в общую картину.
Но со временем я стала понимать, что что-то не так.
Во-первых, меня не приглашали играть с другими детьми после школы или на их дни рождения. На мой десятый день рождения мы устроили вечеринку, но пришла только одна девочка, чья мама даже не хотела оставлять ее одну. Она просто стояла и нервно наблюдала, пока моя мама суетилась с праздничным тортом, а потом они ушли еще до того, как у нас появился шанс поиграть в игры. Так я узнала, что я нечто вроде байкерского отброса, и даже если дети не знали об этом, то их родители наверняка были в курсе.
К тому времени, как я перешла в среднюю школу, все дети уже знали об этом.
Но я воспринимала это как норму.
Но когда я уехала из Калифорнии, я оставила позади Бекку-Байкерский Отброс. Реджина и Эрл посмотрели на меня и увидели, кем я была на самом деле – молодой девушкой, которая нуждалась в помощи. Они впустили меня в свой дом и свои сердца, а остальные в Каллапе последовали их примеру. Впервые в жизни мне действительно принадлежало это место. И не только это, я была в безопасности, окружена многими слоями защиты. Сначала Реджина и Эрл, потом мои новые друзья в школе. Их семьи тоже приняли меня, а на страже над всеми нами встали «Серебряные Ублюдки», которые считали город и его жителей своими.
Даже сейчас, несмотря на странности с Паком, мою жизнь можно назвать хорошей. Почти нормальной. У меня есть работа, школа, и я всё ещё держу всё под контролем.
Забавно, как один телефонный звонок может полностью все испортить.
***
Мой мобильный телефон начинает разрываться около двух часов после обеда, но только что началось новое занятие, так что я игнорирую звонок, стоит мне только кинуть взгляд на дисплей и увидеть, кто звонит. Мама. Чёрт. Я бы перезвонила ей после школы...
Потом она звонит мне еще четыре раза за десять минут, и я начинаю волноваться. Проходит ещё час, прежде чем я могу выйти и проверить свои сообщения. Первое выглядит достаточно безобидным, по крайней мере, по маминой шкале.
«Детка, ты должна позвонить мне прямо сейчас. Это важно».
Во втором сообщении ее слова приобретают расстроенный оттенок. Не то, чтобы моя мама когда-то расстраивалась, это, безусловно, для нее в новинку, она всегда пребывала либо в отличном настроении, либо в десяти секундах от его потери, не так уж и много различий между нами.
«Бекка, я только что пыталась дозвониться до твоей квартиры. Я не знаю, почему ты не можешь жить там, где есть хорошая связь. Тебе действительно нужно позвонить мне. Сейчас же».
А вот третье сообщение заставляет меня реально волноваться. Будто моя мама испугана. Типа, на самом деле, очень испугана. Соединив это с ее предыдущими звонками, я буквально слышу, как воющая сирена включается в моей голове.
«Это важно, Бекка. Пожалуйста, позвони мне. Мне нужно сбежать от Тини, здесь больше не безопасно. Я знаю, что у нас были разногласия, но мне сейчас очень нужна твоя помощь».
У меня перехватывает дыхание, но я заставляю себя успокоиться. Она говорила, что готова оставить его больше полдюжины раз. Тогда она передумывала… Но может быть сейчас она на самом деле собирается сделать это? Когда я была помладше, я всегда задавалась вопросом, был ли Тини волшебником, потому что, казалось, он держал ее на как каком-то магическом поводке.
Я перезваниваю ей, пальцы дрожат. Она не отвечает, и я не оставляю сообщение. Я знаю, что Тини украдёт ее телефон и проверит его, поэтому отправляю ей бессмысленный текст:
«Мама, я буду в школе до пяти, а после – дома. Позвони мне».
И больше меня ни на что не хватает. Всё, о чём я могу думать – это мама и Тини, и была ли она серьёзна на этот раз. И это всё, о чём я могу думать до четырёх тридцати.
Вот когда приходит отвлечение в образе горячего парня.
Конечно, новости распространились уже по всей школе, и все девушки шепчутся о нём. В этом нет ничего необычного. Утомлённая или нет, я всё ещё девушка, поэтому я решаю осторожно пройтись до туалета, чтобы посмотреть о ком речь. У меня перехватывает дыхание.
Высокий. Стройный, с сильными руками и растрепанными светлыми волосами.
Вот черт!
Это Пэйнтер, друг Пака. Я узнала бы его где угодно, даже если бы он не был одет в цвета «Риперов». Не то чтобы я его знаю, не совсем. Но он сидел в тюрьме вместе с Паком. Вечеринка, которая изменила всю мою жизнь, устраивалась как для Пейнтера, так и для Пака. Когда мы все вместе ехали обратно в Айдахо, и я ловила на себе взгляд Пэйнтера, раз или два. Хитрый и оценивающий, как будто я была каким-то странным существом, которое он не мог понять.
Теперь он стоит тут и болтает с Анной, которая работает на ресепшене, поэтому я ныряю обратно по коридору в туалет. Почему? Я понятия не имею. Приезд Пэйнтера не имеет ко мне никакого отношения. Наверное. Но это не значит, что я хочу с ним говорить.
Но увидев его, я вспоминаю Пака, и мысли сворачивают в другую сторону. В частности, я размышляю над всеми причинами, по которым мне абсолютно не нужно ни говорить, ни даже смотреть на него снова.
Байкер? Галочка. Опасный? Галочка. Страшно сексуально? Галочка.
Пугающий. Точка.
«Он не Тини, но он всё ещё остается частью мира Тини», – напоминаю себе снова, пытаясь сосредоточиться на дезинфекции расчесок. И в его мире иногда мужчинам дарят девочек-подростков в качестве презентов «Добро пожаловать домой из тюрьмы», тупица.
Ты забыла эту часть истории? Пак Редхаус спас тебя, чтобы прикрыть свою задницу. Это не роман с хэппи-эндом.
Нет. Это нечестно. Пак сделал больше, чем просто прикрыл свою задницу, когда вытащил меня из Калифорнии. Он не был на самом деле в реальной опасности – не было похоже, что спецназ был готов арестовать его за то, что он трахнул несовершеннолетнюю. Никого на той вечеринке не волновало, что со мной случилось. До него – нет. Он спас меня, потому что где-то глубоко внутри он был хорошим человеком.
Еще бы немного романтики… В точку.
Если бы мне хотелось романтики, Джо Коллинз был бы моим парнем.
***
Я не захотела делиться с Блейком подобными мыслями, когда он позже подвозил меня домой. По понедельникам, средам и пятницам у него были занятия в колледже Северного Айдахо, так что когда наше расписание совпадало, он подвозил меня. Нам обоим было удобно, хотя я и хотела, чтобы он разрешил мне оплатить бензин. К счастью, ранее Эрл оставил сообщение, что моя машина готова, и он оставил её припаркованной в переулке, рядом с моей квартирой. Решаю в выходные сходить и собрать немного черники, чтобы испечь ему пирог. Эрлу нравится пирог с черникой, и сейчас конец лета, так почему бы и нет.
– У тебя есть время подстричь меня сегодня вечером? – спрашивает Блейк, когда мы отъезжаем от Каллапа.
– Конечно, – отвечаю ему я.
Я совсем недавно начала его подстригать. Может, у меня и нет лицензии, но такую простую стрижку, как у него, было достаточно легко повторить.
– Было бы здорово. Я еду в «Лось» к семи, но хочу еще забрать Даниэль, чтобы мы успели поужинать перед началом смены.
– Звучит неплохо.
– У тебя есть планы на вечер?
– Нет, просто собираюсь расслабиться дома. Может, выпью вина и посижу на крыше с книгой или ещё чем-нибудь.
– А как же Джо? Ты можешь ему позвонить.
– Это была напряжённая неделя, – говорю я, уклоняясь от вопроса. – Много чего происходит. Я хотела бы немного побыть одна.
Обычно я проводила пятничные вечера с друзьями. Сегодня вечером я не хочу что-то делать. Знаю, что буду работать большую часть выходных, но так будет до тех пор, пока мы с Даниэль не сможем поддерживать более быстрый темп в работе, Тереза не хочет, чтобы мы обе были на смене во время самых напряжённых ночей.
Может быть, мне стоит использовать свободное время, чтобы посчитать и собрать все свои сбережения. Я бросаю все чаевые в большой стеклянную банку, в которую залезаю всякий раз, когда по-настоящему опускаюсь на дно. Если бы мама, наконец, ушла от Тини, она бы мне очень понадобилась. Не то, чтобы ее должно хватить... деньги определенно станут большой проблемой.
«Не волнуйся слишком сильно», – твёрдо уверяю я себя.
Она никогда его не бросала. Скорее всего, и сейчас не бросит.
К счастью, Блейка покидает желание продолжать разговор о Джо, когда он паркуется за моим домом. Мы поднимаемся наверх, и я вытаскиваю один из своих разномастных деревянных стульев в центр гостиной. Пол давно выцветший, потёртый, из лиственных пород, но мне нравится каждый его дюйм – лёгкое подметание после стрижки – лишь одно из многих его преимуществ.
– Итак, – говорю ему я. – Тащи свою задницу к раковине, мне нужно помыть тебе волосы.
– Я возьму пиво, хорошо?
– Конечно, захвати и мне одну бутылку, – прошу я его, заходя в ванную, чтобы взять шампунь.
– Только одну, – предупреждает он. – Не хочу, чтобы ты отрезала мне ухо.
Я слышу, как хлопает крышка от пива. Затем он вручает мне коричневую бутылку. Сделав глубокий глоток, я включаю горячую воду, ждать которую приходится вечность, как и всегда.
Блейк снимает футболку и наклоняется над раковиной, делая вид, что вздрагивает, когда я начинаю мыть его волосы.
– Ты такой ребенок, – говорю я ему. – Хватит ныть, иначе я действительно отрежу тебе уши.
– Ты всегда была такой сукой? Помню, раньше ты была милее.
– Я беру уроки у Даниэль.
Блейк смеется, и через несколько минут я набрасываю ему на голову полотенце. Он искусно заматывает его вокруг головы, как истинная девушка, а затем принимает «сексуальную» позу.
– Как я выгляжу? – спрашивает он. – Потрясающе?
Я качаю головой и делаю еще один глоток пива
– Посади уже свою сказочную задницу на стул. В противном случае у тебя не хватит времени на ужин.
Пока он усаживается с комфортом на стуле, я включаю свою маленькую стереосистему. Я купила ее на следующий день после Дня Благодарения в прошлом году в Кер д'Ален с Реджиной, когда она получила скидку в сорок долларов. У нее довольно хороший динамик. Намного лучше, чем вы ожидаете, по такой цене.
– Ладно, стричь как обычно? – спрашиваю я, подходя к нему, вставая позади и набрасывая второе полотенце ему на плечи.
Оно не такое большое, как профессиональная накидка, но и у меня здесь не салон, знаете ли.
Затем слышу рёв мотоцикла снаружи. Пак. Отлично. Почему он должен был поселиться именно рядом со мной?
– Да, – говорит Блейк. – Ты же знаешь меня, чем проще – тем лучше.
Всё просто. Ему нравятся его короткие волосы, настолько короткие, что ему вообще не нужно об этом беспокоиться, что делает мою жизнь значительно проще. Несколько движений ножниц для придания формы верхней части, а затем триммер делает большую часть работы за меня. Десять минут спустя мы заканчиваем пить пиво и стричься, и Блейк встает на ноги, стряхивая отстриженные волосы с груди.
Он тянется и смотрит на меня, улыбаясь.
– Знаешь, если бы я не сходил с ума от Даниэль, я был бы с тобой, Бекка, – говорит он.
Я удивленно моргаю.
– Что?
– Думаю, иногда ты не понимаешь, насколько ты особенная, – говорит он, между делом, хватая футболку и натягивая её на голову. – Джо порядочный парень, и он бы хорошо о тебе заботился. Может, он и не твой единственный и неповторимый, но никогда не довольствуйся малым, ладно? Ты лучше этого.
Я тыкаю его в бок, когда он быстро обнимает меня, доставая свой бумажник, чтобы вытащить десятидолларовую купюру. Это небольшая сумма, но ему всегда нравится что-то мне оставлять. И к слову, это мне очень поможет. Скоро должен прийти счёт за электричество, а мне всё ещё не хватает.
– Тебе не нужно платить мне, – напоминаю я ему. – Ты всегда меня подвозишь. Это я должна платить тебе за бензин.
Блейк закатывает глаза.
– Я не могу позволить тебе сесть за руль, – говорит он, его голос мягкий с намёком на юмор. – Ты знаешь, как я отношусь к женщинам за рулём. И не только это, ты знатно занижаешь расценки. В городе стрижка обходится мне в два раза дороже.
– Ого, ты почти вышел за дверь и не облажался, – говорю я, показывая ему средний палец.
Он смеется и, салютуя мне, закрывает за собой дверь.
Ага.
Я дружу с Блейком уже почти год, но он все равно умудряется меня удивить.
***
Я решаю выпить еще пива, после того как подметаю волосы после стрижки, а затем собираюсь принять душ, чтобы смыть с себя дневную усталость. После душа я переодеваюсь в спортивные брюки обычную хлопковую майку. Я не шутила, когда говорила, что хочу расслабиться. Даже моя швейная машинка не искушает меня в этот момент...
Голодная, я открываю холодильник, чтобы разобраться с едой, и мне смешно от того, что он забит пивом под завязку. Так было всегда, несмотря на мою бедность – еще один признак того, что у меня есть хорошие друзья. Мое квартира – самое удобное место для наших встреч, и я давно поняла, что несколько сортов ячменного пива имеют тенденцию восполняться с течением времени. Я не могу вспомнить, когда в последний раз мне приходилось действительно покупать алкоголь, что чертовски хорошо, потому что я также не могу вспомнить, когда в последний раз я могла себе это позволить.
Двадцать минут спустя я заканчиваю свой ужин с макаронами и сыром (только самое лучшего в этом доме!), чувствуя приятную расслабленность. На часах почти восемь тридцать, и солнце уже зашло за холмы. Еще довольно светло, но когда ты живешь внизу долины, прямые солнечные лучи, к сожалению, ограничены...
Как и в большинство других вечеров, я решаю выбраться на крышу соседнего дома. Схватив с собой одеяло, я расстилаю его и, устроившись на нем, закрываю глаза, чтобы обдумать ситуацию с мамой.
Неужели она действительно оставит его?
Мысль волнует и пугает меня. Годами я жила в ярости из-за всего, что она сделала, разрушая мою жизнь. Я не могла сосчитать, сколько раз я плакала, а сильные, закаленные работой руки Реджины, обнимали меня. Постепенно все поменялось... Не скажу, что простила маму, но злоба проходит. В прошлом году я приняла осознанное решение начать потихоньку ее отпускать. Иногда мне удается это сделать, иногда нет.
Но, может быть, в этот раз всё будет по-другому. Могу ли я позволить себе надеяться? Хотя-бы немного?
– Так который из них?
Я резко дергаюсь, из меня вырывается крик. Пак Редхаус сидит прямо передо мной, скрестив руки на груди и пристально наблюдая за мной.
– Извини?
– С кем из них ты трахаешься? – спрашивает он резко, будто выплевывая слова. – Сначала я вижу, как ты развлекаешься с Блейком Карвером. Затем – с Коллинзом. Теперь Блейк уходит от тебя полуголым. Твоя подружка Даниэль знает, что ты за «друг»?
Мои глаза сужаются, когда значение его слов доходит до меня. Я открываю рот, чтобы начать отрицать, будто между мной и Блейком что-то есть, а затем замолкаю, потому что, чёрт возьми, я не должна оправдываться перед Паком Редхаусом!
– Что, не можешь придумать оправдания? – спрашивает он тихим голосом.
– Что именно я должна сказать? Что я шлюха, которая спит со всем, что движется? Немного лицемерно, не считаешь?
Это поражает его. Достаточно справедливо, но мне становится страшно. «Это проблема из-за алкоголя, дорогуша», – замечает мой инстинкт самосохранения. – «Не раздражай этого грозного парня, чёрт возьми»!
– Полагаю, я это заслужил, – неохотно признает он после долгой паузы. – Это не моё дело, с кем ты спишь.
Стоит мне сказать лишь одно слово, и он тут же сделает это своим делом. Он ясно дал мне это понять вчера вечером, и теперь это напряжение висит между нами, такое плотное, что я едва могу дышать. Наступает неловкая тишина. Я бросаю взгляд на своё открытое окно, задаваясь вопросом, смогу ли проскользнуть в него. И тут я понимаю, что Пак, должно быть, видел меня с Блейком – шторы полностью открывают вид из окон.
Я слишком привыкла к тому, что здесь никто не живет.
– Не стесняйся, можешь идти и прятаться, если испугалась меня, – замечает Пак.
– Очень зрело, – указываю я, сузив глаза. – Ты разрешаешь мне уйти? Здесь что, детский сад?
Пак смеется и отталкивается от ограждения, садясь рядом со мной на одеяло.
– Кажется, сработало, – отвечает он, его тон лёгкий, но голос всё ещё остается напряженным. – Могу ли я снова тебя побеспокоить?
Я смотрю на крышу, отказываясь встретиться с ним взглядом. Затем что-то холодное касается моей руки. Я принимаю бутылку пива, предложенную Паком, делая глоток.
– Спасибо, – благодарю я его, не обращая внимания на внутренний голос, который твёрдо говорит мне заткнуться. – Что ты имел ввиду?
– Я осмелюсь побыть здесь с тобой некоторое время, – медленно произносит он. – Я бы хотел услышать правду.
– Почему я должна говорить тебе об этом?
– Вероятно, не должна, – говорит он. – На самом деле, ты определенно ничего мне не должна. Мне нельзя доверять, и у меня нет благих намерений. Тебе следовало бы уйти прямо сейчас, малышка. Иди, сшей себе куклу или ещё что-нибудь.
– Это действительно дерьмово, – говорю я, лёжа на одеяле. – Как, чёрт возьми, мне теперь вернуться в дом?
– Все это часть моего злодейского плана, – признается Пак, подпирая голову рукой.
– И я не малышка, – заявляю я. – Я взрослая.
– Ну да, нет ничего лучше, чем указать на то, что ты выросла, чтобы доказать обратное.
– Почему ты всегда такой полный засранец?
– Это мой путь.
Я закрываю глаза, думая, что сошла с ума. Почти наверняка. Я должна вернуться домой прямо сейчас, но чувствую его присутствие рядом со мной. Чую его запах. Ко мне начинают возвращаться воспоминания: как он, взяв меня за руку, увёл за дом той ночью. Как он расположил меня между своими ногами, склонив своей силой... Как его руки блуждали по моему телу, трогали меня и узнавали в свете огня...
Мне это нравилось.
А прошлой ночью? Лучше не думать об этом.
Так невероятно облажаться. Во всем. Я не выбирала его и иногда чувствовала себя виноватой за то, как хорошо было до того, как всё пошло наперекосяк. Мне не следовало наслаждаться прикосновениями Пака, потому что это было неправильно, и только шлюха кончает от какого-то парня, который издевается над ней.
Я не шлюха. Я нормальная.
Но это не меняет реального положения дел, что я определенно схожу с ума по Паку. Он не похож на других. Даже близко. Когда я мечтала о нём и просыпалась с криками, это были не крики страха. Даже сейчас я чувствую, как моя грудь наливается, и знаю, что если он посмотрит на меня, то увидит мои набухшие соски под майкой.
Чёрт, на мне даже лифчика нет.
– Так скажи мне, – требует он мягко и убедительно.
– Сказать тебе что?
– Кого ты трахаешь?
– Это не твоё дело, – упрямлюсь я. – Я не должна тебе никаких ответов.
– Ты подстригала кого-нибудь? – спрашивает он.
Смена темы застает меня врасплох, и я не обдумываю свой ответ, прежде чем начать говорить:
– Я вроде как учусь на парикмахера, – отвечаю я. – Но у меня ещё нет лицензии, так что стригу только друзей. Мне также нельзя брать за это деньги.
– Но ты берешь. Я видел, как он платил тебе. Или это за другие услуги?
Придурок.
– Скажи мне, – срываюсь я. – Ты шпионил за нами, да? Ты следишь за мной, Пак?
– Нет. Я просто ненавижу, когда другие мужчины трогают тебя. Ты ещё не поняла этого?
Признание ошеломляет меня. Вокруг нас стрекочут сверчки, чья музыка доносится до нас сквозь прохладный воздух. Мне нравятся летние ночи, такие тёплые и тихие… Многие минуты проходят без лишних комментариев, и я чувствую, что медленно расслабляюсь. Это не всегда должно быть сражением.
– Можно вопрос?
– Конечно, – отвечает Пак, его голос звучит тихо и сексуально, и я ощущаю дрожь.
Я глубоко вздыхаю, задаваясь вопросом, совершаю ли огромную ошибку? Однако я всегда хотела кое-что знать, для того, чтобы понять, что же на самом деле произошло в то утро в Калифорнии.
– Зачем ты это сделал?
– Что сделал?
– Почему ты сказал Тини, что в постели я полное дерьмо, а потом спас меня? Я имею в виду, если тебе не понравился секс со мной, почему тебя это взволновало? Никто никогда не помогал мне до этого… Знаешь, ты был не первым, кому он меня отдал. Всем было наплевать. Что заставило тебя это сделать?
Он тяжело вздыхает, и я слышу тихое позвякивание его бутылки, когда он отпивает и ставит её обратно.
– Бл*дь…ну, во-первых, я никогда не говорил, что ты была плоха в постели. Ты была чертовски хороша, лучшая девчонка, которая когда-либо у меня была. Я сказал одному из своих братьев, что напугал тебя, вот и всё. Тини подслушал, потому что он паршивый проныра, и я полагаю, что сделал сам для себя неправильные выводы. Я никогда не хотел, чтобы ты пострадала. Иисусе. Я чувствовал себя чертовски виноватым.
Ого. Все эти годы я думала, что разочаровала его. С ума сойти, как один случайный комментарий мог изменить мою жизнь. Уничтожить и спасти меня одним махом. Что вообще никак не укладывается в моей голове.
– Но это была не просто вина – вся ситуация разозлила меня. Всё это. Понимание, что меня одурачили… Думаю, я также волновался по поводу возвращения в тюрьму, но в основном просто чертовски злился из-за того, что я провёл меньше суток на свободе, а все летело к чертям. Не то чтобы я обвинял тебя – имею в виду, ты была жертвой, а не я. Как только я понял это, то не смог просто оставить тебя там.
Однако, это не похоже на всю правду. Он мог бы просто оставить меня там. Все остальные же смогли.
– Я знаю всё о мотоклубах, – медленно произношу я. – Никто не говорит об этом, но «Серебряные Ублюдки» не совсем похожи на солнечных законопослушных зайчиков. Такова реальность. Дом Тини был обычным пит-стопом для всех байкеров, и никому из них не было до меня дела. Ты же не утверждаешь, что никогда раньше не встречал девушку, попавшую в беду, или что ты пытался спасти их всех?
Яркая полоса вспыхивает в небе, сгорая так же внезапно, как и появляется. Падающая звезда. Что я должна пожелать? Вероятно, что-то для моей мамы, чтобы она ушла от Тини? Однако, чего я действительно хочу, так это – наклониться и поцеловать Пака.
Я была лучшей из всех его девушек.
– Не все клубы одинаковы, – возражает Пак. – Некоторые лучше, чем другие. Я не говорю, что «Ублюдки» невинны и совершенны, но твой отчим – мразь, и он никогда бы не сделал ничего подобного на нашей территории. Мы бы просто его убрали. «Лонгнеки» тоже не очень-то похожи на клуб. Технически они всё ещё наши союзники, но мы потеряли всякое уважение к ним, и они это знают. Это не оправдание того, что случилось, но я могу сказать тебе, что в Каллапе всё было бы не так. «Серебряные Ублюдки» не насилуют несовершеннолетних девочек.
– Хочешь сказать, что твои братья никогда не делятся своими женщинами?
– Своими старухами? – спрашивает он. – Нет, это не про нас. Если какая-то клубная шлюха хочет трахнуть пятерых парней, это её выбор. Но никто её не может заставить. И Буни не стал бы мириться с тем, что какой-то парень сдает девочек в аренду. Мы бы покончили с этим дерьмом жестко, и мы бы покончили с этим навсегда.
– Я вижу это, – признаюсь я. – Мне нравится Дарси. То есть, я не так хорошо её знаю, но, когда я пыталась решить вопрос с поступлением в школу красоты, она пригласила меня выпить кофе, и мы немного поговорили. Она сказала, что, если я постараюсь и окончу ее, рано или поздно она освободит для меня место в своем спа-салоне.
– Да, Дарси такая. Она хорошая женщина. Боже, это так хреново, но необязательно твои отношения будут походить на те, что есть между твоей мамой и Тини. Это ненормально, в настоящем клубе так не бывает. Нам нравится держать своё дерьмо под контролем. Мы должны быть в состоянии доверять нашим женщинам – когда копы приходят, они должны прикрывать нас. Нельзя бить кого-то за лояльность. Так не должно быть.
