Текст книги "Серебряный ублюдок (ЛП)"
Автор книги: Джоанна Уайлд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
– Бекка?
– Мама? – удивленно спрашиваю я.
Она была так зла прошлой ночью. Я до сих пор веду мысленный спор с Паком. Он был прав, она обижала меня так много раз. Почему я должна делать что-то ради нее?
«Потому что ты любишь её», – шепчет мое сердце.
Это отстой, потому что это правда.
– Прости, детка, – говорит она, звуча подавленно. – Я не могла уснуть всю ночь. Я не должна была так говорить с тобой. Ты должна заботиться о себе. Я понимаю.
– Ты в порядке?
Она не отвечает, грубо кашляя.
– Я в порядке, – шепчет она, но я уверена, что это не так.
– Что он сделал?
– Ничего. Все нормально. Ты не беспокойся обо мне. Уверена, что всё будет хорошо.
– Он сделал тебе больно прошлой ночью?
Она снова молчит, затем отвечает:
– Ты знаешь, каким он становится. Думаю, он сломал мне руку. Она опухла, но я не могу пойти к врачу. У меня появился шанс, чтобы свалить отсюда. И я не могу его профукать.
Гигантская, злобная рука хватает моё нутро и крепко сжимает его.
– Я посчитаю свои сбережения в банке для чаевых, – шепчу я. – Потом отправлю тебе. Может, я смогу что-нибудь продать.
– Этого будет недостаточно, поэтому не беспокойся.
– Мама...
– Детка, всё кончено. Ты должна жить своей жизнью. Я люблю тебя.
Потом она вешает трубку. Я еще долго смотрю на телефон в своей руке, не моргая, а затем бегу в туалет. Я едва успеваю туда попасть, как меня начинает тошнить, снова и снова, пока не начинает болеть живот и саднить горло.
Я должна что-то придумать. Не могу позволить Тини убить мою маму.
К сожалению, я понятия не имею, как его остановить.
***
Все кажется каким-то нереальным.
Я не знаю, что с собой делать, поэтому убираю беспорядок из лоскутов ткани и обрывков нитей, который создала накануне вечером. Потом звонит Даниэль, напоминая о том, чтобы я захватила свое грязное белье для стирки на нашей встрече по маникюру и постирушкам. Я загружаю вещи в свою машину, затерявшись в мыслях.
Что за сумасшедшая неделя.
Сначала работа, теперь моя мама... Ох, и Пак.
Что, чёрт возьми, я должна теперь делать с Паком? Может, мне и не придется ничего с ним делать... если у него есть хоть половина мозгов, он никогда со мной больше не заговорит. Не после того, как я взорвалась в своем сумасшествии, словно какой-то набухший, раздутый помидор, сгнивший на солнце.
Я бросаю взгляд на дверной проем в доме Пака, задаваясь вопросом, там ли он сейчас. Я должна извиниться перед ним.
Он мудак, без сомнения. Но называть его насильником было чересчур, потому что это неправда. Он понятия не имеет, что на самом деле происходило в ту странную, изменившую мою жизнь ночь. Он думал, что я простая девушка, которую он встретил на вечеринке, нормальная девушка, которая хотела переспать с ним, и я сама создала такое впечатление. Когда он все понял, то поступил правильно, хотя бросить меня там, ему было бы в тысячу раз легче.
Вчера вечером он назвал меня сукой и был прав.
Теперь мне нужно вести себя как взрослый человек и ответить за свои поступки. Мой характер вообще когда-нибудь перестанет втягивать меня в неприятности?
Идя по аллее, я чувствую себя раздираемой эмоциями. Я все надеюсь, что он будет дома, и я смогу сказать, что мне жаль, и покончить с этим, наконец. Также надеюсь, что он не откроет дверь, потому что столкновение с ним будет отстойным, и я не хочу этого делать. Но меня настигает полное разочарование. Я подхожу к двери на лестничной клетке, но вижу, что она заперта. Ни звонка, ни домофона, никакого способа сообщить кому-то наверху, что к ним пришли гости. Я оглядываюсь в поисках его байка, но нигде его не вижу. Где бы ни был Пак, у меня нет возможности с ним связаться.
Ну и ладно.
Возвращаясь к машине, я пытаюсь навести в своей голове хоть какой-то порядок. В моей жизни много проблем, но, по крайней мере, я знаю, как решить одну из них.
Все мои джинсы – грязные.
Как и мое белье, простыни и остальные вещи. Я сажусь в свою машину и еду к Даниэль на нашу еженедельную вечеринку по маникюру и стирке, потому что, какой бы отстойной ни была жизнь, одежду все равно приходилось стирать.
***
– Я получила новый розовый лак вчера днем, – объявляет Даниэль, когда мы, наконец, садимся за её стол, выглядя довольными собой.
Мое белье загружено в стиральную машину, которая гудит на заднем плане.
– Думаю, я могла бы покрасить свои волосы, чтобы соответствовать. Или нет?
– Что? – спрашиваю я, пытаясь сосредоточиться.
Весь мой мир изменился, и всё– таки мы обсуждаем цвет ногтей.
Так странно.
– Розовый? – подсказывает она.
Я моргаю, пытаясь собраться.
– Ох, будет мило, – говорю я ей. – Извини, у меня было странное утро.
– В смысле?
Я глубоко вздыхаю, задаваясь вопросом, с чего начать.
– Итак, моя мама позвонила прошлой ночью. Она говорит, что Тини окончательно съехал с катушек. Она попросила у меня денег, чтобы уйти от него.
Глаза Даниэль становятся большими, когда она убирает обратно лак для ногтей. Она не знает полной истории о моей жизни в Калифорнии, но она знает достаточно, чтобы понять, что это была Чертовски Большая Проблема.
– Без шуток? Спустя так много времени она действительно хочет это сделать? – шепчет она. – Что ты ей сказала?
Я жму плечами.
– Я отказала ей. Она хочет две штуки, а у меня нет таких денег. Потом она сказала, что я ужасная дочь, и, если он убьёт её, это будет на моей совести.
– Вот дерьмо, – ругается Даниэль, её лицо становится жестким.
– Пак сказал, что она просто пытается вытащить из меня деньги. Вероятно, он прав – ей всегда от меня нужны только они.
– Подожди. – поднимает она руку. – Вернемся назад. Почему Пак присутствует в этой истории? Боже мой, он был у тебя дома?
Пак. Воспоминая о прошлой ночи снова возникают в моей голове и, я начинаю дрожать. Я очень стараюсь не думать о нём и об извинениях, которые я до сих пор ему должна. Боже, почему всё это должно было произойти одновременно? Моё прошлое накатывает на меня, как большая волна. Я не успеваю перевести дух.
– Это трудный вопрос. Все сложно, – говорю я ей, закрывая глаза. Сложно? Вот это, бл*дь, преуменьшение. – Прошлой ночью я наделала глупостей.
– Каких? – требует она.
Я не отвечаю.
– Срань господня, ты спала с Паком?
– Нет! – кричу я.
– Ты лжёшь, – она выглядит обиженной. – Ты действительно дерьмовая лгунья, Бекка, тебе нужно над этим поработать, потому что это важный жизненный навык. Ну и как он? Я всегда хотела раздеть его...
– Даниэль!
– Нет, нет. Очевидно, что я не буду этого делать, – настаивает она. – Но я твоя подруга, Бекка. Поговори со мной. Может, я смогу помочь.
– Всё очень запутано, – говорю я медленно. – Я никогда тебе не рассказывала, но мы с Паком занимались сексом в Калифорнии.
Ее брови поднимаются на лоб, а челюсть падает. Буквально. Прямо как у мультяшного персонажа.
– Ух ты. Но разве тебе не было около двенадцати или что-то вроде того?
– Мне только исполнилось шестнадцать. Ему было двадцать один.
– Вот черт, Бекка.
Я жму плечами.
– Там, откуда я родом, в этом нет ничего страшного. Я имею в виду, это серьезная проблема, но это не его вина. Он понятия не имел, насколько я молода, и его подставили. Мой отчим всё подстроил.
Даниэль нервно сглатывает.
– Что ты имеешь в виду?
– Тини отдал меня Паку. Он только что вышел из тюрьмы. Типа, освободился в тот же день. В честь этого они закатили вечеринку, и я привлекла его внимание. Тогда Тини сказал мне сделать его счастливым или я пожалею. Ты из хорошей семьи, Даниэль – моя была другой. Такое дерьмо случается постоянно, особенно в мотоклубах вроде «Лонгнеков». Мир полон злых людей. И я не одна такая, знаешь ли, разные девчонки встречаются в байкерских клубах. Иногда они несовершеннолетние. Иногда они хотят уехать, но не могут...
– Это просто кошмар.
– Так обстоят дела, – тихо отвечаю я. – И Пак не был первым. Остальные были... просто ужасны. Мне действительно понравилось быть с Паком, по крайней мере, до тех пор, пока всё не стало чересчур.
– Я слышала, что он дикий, – бормочет она. – Он сделал тебе больно?
– Да, но он остановился, когда я попросила его. Это было чертовски мило. Но потом всё стало только хуже. Пак сказал одному из своих друзей, что я недостаточно хороша, и Тини услышал об этом. Он избил меня на следующее утро.
Даниэль снова сглатывает.
– Ты не должна рассказывать мне это. Я имею в виду, что сама попросила тебя рассказать правду, и я рядом, но я не пытаюсь заставить тебя открыться, если ты не хочешь.
– Нет, мне становится легче от этого разговора, – признаюсь я. – Единственный человек, который знает обо всем – это Реджина. Во всяком случае, Пак узнал, что случилось, и разозлился. Сильно. Он был на условно-досрочном освобождении и не хотел возвращаться в тюрьму. Поэтому он выбил дерьмо из Тини и забрал меня с собой. Я села на его байк, и мы уехали. Я никогда не возвращалась туда и с тех пор даже не видела свою маму… Он привёз меня в Каллап, а клуб попросил Реджину и Эрла принять меня. Они согласились, а всё остальное ты знаешь. Вот и все обо мне и Паке. И это полная жопа.
– Черт, – отвечает она, нахмурившись. – А теперь он живет по соседству с тобой. Ты справишься с этим?
– Думаю, что смогу, – отвечаю я. – У меня такие странные чувства к нему. Он пугает меня – все они меня пугают. Иногда, когда я вижу байкера, нижняя часть моего живота скручивается, и я хочу блевать. В то же время, вероятно, я жива только потому, что он забрал и спас меня. «Серебряные Ублюдки» были добры ко мне, Даниэль. Действительно добры. Ты знаешь, они тогда были в меньшинстве. Они сильно рисковали, спасая меня. По дороге домой, Буни пообещал, что они будут защищать меня, пока я в них нуждаюсь, и они это сделали. В прошлом году, когда я сказала Реджине, что хочу пойти учиться на стилиста, она поговорила об этом с Дарси. Мы выпили вместе кофе, и она рассказала мне чего ожидать. Ты знаешь, что она получила лицензию на массаж и косметологию? Дарси может даже делать перманентный макияж. Она также сказала мне, что поможет найти рабочее место, когда я закончу учиться, либо у неё, либо она меня с кем-нибудь познакомит.
– Мне всегда было интересно, что происходит между тобой и клубом, – тихо говорит Даниэль. – Имею в виду, я знала, что произошло какое-то дерьмо – обычно люди сплетничают, когда кто-то новый переезжает в город. Но никто не сплетничал о тебе. Клуб закрыл всем рты.
– Да...
– Так что же происходит сейчас?
– Всё изменилось после того, как я уехала домой с ним вчера ночью. Возможно, тебя это не удивит, но между нами существует напряжённость. Всегда была, но теперь я взрослая. Я пыталась поговорить с ним о дружбе, и он дал понять, что когда дело доходит до нас – либо все, либо ничего. Я отказала ему. Потом он увидел меня с Блейком.
– Блейк? – спрашивает она, резко выпрямляясь.
Я хлопаю по ее руке.
– Успокойся, девочка. Он захотел подстричься. Я и не думала закрывать свои шторы, так что Пак наблюдал за нами, а Блейк снял свою футболку, как всегда, понимаешь? Пак также видел меня с Джо той ночью в «Лосе», и думаю, это задело его. Мы немного поговорили на крыше, потом он тоже попросил подстричься. Я согласилась и впустила его к себе. Короче говоря, до стрижки дело не дошло, как он кинул меня на диван. Но прежде чем мы смогли сделать что-нибудь ещё, позвонила моя мама.
Даниэль какое-то время молчит, затем, встав и подойдя к своему холодильнику, вытаскивает из морозилки бутылку «Fireboll» (Напиток из канадского виски, корицы и сладкого сиропа, один из самых продаваемых брендов виски в США – прим.перев.). Открыв бутылку, она передает ее мне без слов.
Я пью прямо из горла, корица обжигает мне горло. Пока я откашливаюсь, мне даже удается ее не уронить. Даниэль забирает ее обратно и отпивает приличную порцию перед тем, как поставить на стол.
– Это официально самая хреновая вещь, которую я когда-либо слышала. Как теперь дела у вас с Паком?
– Ну, он сказал мне, что мама просто играет со мной, а я разозлилась на него. Так что я назвала его насильником и выгнала из своей квартиры.
Тишина.
– Он не насиловал меня, – добавляю я. – Он спас меня.
– Ты выиграла, – говорит она после паузы.
– Что выиграла?
– Проклятый приз. Я думала, что так и будет, потому что Блейк и я… Неважно, это уже неважно. Так ты назвала его насильником и выгнала его, потому что он сказал, что твоя мама, возможно, пытается тебя обмануть?
– В основном. Он также хотел, чтобы я занялась с ним сексом после этого, сказал, что я не дала ему кончить. Утром я пыталась извиниться перед ним, но в его квартире отсутствовали какие-либо признаки жизни. Конечно, он может меня игнорировать. Наверное, я сейчас не самый любимый его человек. Что, чёрт возьми, мне теперь делать, Даниэль?
Она стукается головой об стол, размышляя.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу быть счастливой.
– Подробнее, пожалуйста. Ты хочешь Пака?
– Нет, – говорю я медленно. – То есть, да. Я очень хочу Пака, секс с ним чертовски крутой. Но это больше, чем я могу выдержать... он такой ненасытный, понимаешь? И я также понятия не имею, что делать с мамой. Когда она позвонила сегодня утром, она сказала, что ошиблась, что ей нужно самой попытаться все разрешить, и что я хорошая дочь. До этого момента я был зла на неё, но теперь чувствую себя виноватой. Я хочу помочь ей, но у меня нет двух штук. А что, если она его бросит? Я имею в виду, где она будет жить? Со мной? Я люблю её и хочу, чтобы она ушла от Тини, но жить с ней в одной квартире будет очень тяжело. Я не уверена, что её разум вообще в порядке – ее столько раз избивали за эти годы, и она принимала много наркотиков. Если рассудить, я была бы слишком занята заботой о ней, чтобы иметь отношения с кем-либо. Просто я уже слишком измотана этим в прошлом.
– Тогда не делай этого.
– Не делать чего?
– Всё, что угодно, – говорит она. – Давай предположим, что твоя мама серьёзно настроена и на самом деле хочет бросить его. Ты можешь найти ей другую квартиру или даже место. Забота о ком-то и жизнь с ним – две разные вещи. Я даже помогу тебе – женщины постоянно бросают мужчин, и есть приюты и всё такое прочее. Ты не обязана делать всё одна.
– Нет, я хочу, чтобы она была рядом, – настаиваю я, и это не ложь. – Она дерьмовая мама, но она всё ещё моя, и я люблю её.
– Хорошо, значит, тебе нужно избавиться от Пака, – говорит она. – Похоже, после прошлой ночи тебе не будет слишком сложно.
– Мне всё-таки нужно извиниться перед ним.
– Да, хотя он и был придурком, так что не стоит слишком сильно упражняться в самобичевании. Просто скажи ему, что ты сожалеешь и уйди. Кратко и сладко.
– Точно. Мне так и нужно сделать.
– Теперь о твоей маме. Ты говоришь, что ей нужно две штуки?
– Она так мне сказала.
– Господи, сколько в ней дерьма. Она может пойти в приют для женщин, спрятаться на неделю или две, а затем купить билет на автобус до Каллапа. Это же логично.
– На это все также нужны деньги, – говорю я ей. – И я не уверена, что она пойдет в приют. Она упрямая.
Даниэль вздыхает.
– Если она не пойдет в приют, то, на самом деле, она и не хочет покидать его, и две штуки ничего не изменят. Тебе нужно много денег, чтобы привезти её сюда, но именно она должна сделать первый шаг. Ты не сможешь сделать это за неё.
Я медленно киваю, потому что она абсолютно права.
– С тобой всё будет хорошо, Бекка, – говорит Даниэль, наклонившись вперёд, чтобы обнять меня за плечи.
Её глаза встречаются с моими, полные любви и поддержки. Боже, мне повезло, что у меня есть такой друг.
– Мы все тебя любим. Это дерьмо с Паком утрясется – он найдёт кого-то ещё, и всё это порастет былью. Не волнуйся, хорошо?
Я снова киваю, отказываясь признать крошечный приступ боли, который испытываю. Просто ещё один признак того, как я облажалась, потому что мысль о Паке с другой женщиной совсем не помогает мне в улучшении настроения.
Никак.
Во всяком случае, я чувствую, будто отравилась чем-то.
Надеюсь, вся причина только в Fireboll.
***
Мой день становится лучше после визита к Даниэль.
Обычно я не покупаюсь на всю эту дребедень, типа выговорись-и-тебе-полегчает, но на этот раз мне действительно помогло. Моя лучшая подруга настолько полна здравого смысла и нужных слов, что к тому времени, как мы накрасили ногти, я снова чувствую себя почти человеком, потому что она права.
Я никому и ничего не должна.
Мама уже давно закопала себя – никто не ждал, что я побегу спасать или освобождать ее. Что бы я ни выбрала, это должен быть только мой выбор.
Отвергнуть Пака также мое решение. Если я не могу справиться с отношениями, то не бывать и никаким отношениям, но это не означает, что кто-то запретил мне оставаться свободной. Но я определенно должна извиниться перед ним. Разговор с ним будет тяжелым? Абсолютно. Но я переживу, бывало и хуже.
В конце концов, ситуацию с мамой тяжело понять. В каком-то смысле было бы намного проще, если бы она не перезвонила. Наш разговор тем утром сбил меня с толку – моя мама не извинялась. Никогда. Это было совсем не похоже на её обычные трюки, и это меня напугало.
Что, если я не отправлю ей деньги, и он действительно убьёт её? Но откуда я возьму столько денег, даже если захочу их послать? Вы видели, чтобы две штуки баксов просто так падали с неба?
Эта мысль преследует меня все время, пока я еду домой вместе со своей чистой одеждой. Я снова захожу к Паку, ожидая, что он будет там, и надеясь покончить с нашей проблемой. Иногда нужно просто сорвать пластырь, понимаете? Естественно, его нет дома. Вместо того, чтобы позволить себе тухнуть и волноваться, я решаю следовать своему первоначальному плану на день и иду собирать чернику.
Три часа спустя у меня полные карманы маленьких темно синих ягодок, чего вполне должно хватить на пирог для Эрла. Если повезёт, мне хватит на дополнительную порцию кексов. Такие простые, но приятные вещи заставляют чувствовать себя лучше, и я понимаю, что стою под душем и напеваю под музыку. Ну и что, что я должна извиниться перед устрашающим байкером, и мою маму могут убить в любую минуту?
На ужин у меня черничные кексы.
Но в девять вечера, вся радость от кексов и черничного пирога растаяла, словно весенний лед. Потому что идиоты (и идиотки) из академии Нортвудса притащили свои задницы в «Лось», а именно в мою секцию. Насколько я могу судить, эта школа просто одна большая фабрика по производству засранцев.
– Я думала, их не выпускают за пределы кампуса, – шепчу я Даниэль, хлопнув подносом по барной стойке рядом с ней.
Сегодня вечером у нее нет смены, но она пришла, чтобы оказать мне моральную поддержку. Наверное, она планирует еще больше поддержать Блейка во время перерыва, счастливчик.
– Какого хрена они опять здесь делают?
– Чёрт, если бы я знала, – отвечает она, пожимая плечами. – Берегись той блондинки с бриллиантами. Я надорвала задницу, выполняя все их грёбаные хотелки вчера вечером. Один из парней оставил чертовски хорошие чаевые – пятьдесят баксов. Она же поменяла их на десятки и прикарманила разницу себе.
Я поднимаю брови в недоумении. Блондинка-сука выглядит так, будто ей около восемнадцати лет, а одежда, которую она носит, вероятно, стоит больше, чем моя машина.
– Думаешь, ей нужны деньги? – спрашиваю я, заинтриговано.
– Мне наплевать, я заработала эти чаевые. Если у тебя появится шанс, плюнь в её выпивку, ладно?
Смеясь, я жму плечами на её предложение. Я не могу позволить себе потерять еще одну работу. Это, конечно, не означает, что я не могу плюнуть в выпивку этой стервы. Да я бы плюнула, при первой подвернувшейся возможности. Никто не издевается над моими друзьями. Но я просто не хочу рисковать, думая, что кто-нибудь может подслушать, как я соглашаюсь на предложение подруги. Хорошо, что Даниэль предупредила меня о чаевых – нужно присматривать за этой блондиночкой.
Сорок баксов – это почти полный бак бензина.
Часом позже я решаю, что плюнуть в выпивку, было не такой уж и плохой идеей. Я никогда не встречала более жалкого оправдания для существования человека. Это касается их всех. Ну, или почти всех... Примерно двух из десяти. Они сидят за столами, вдоль задней стены, один из парней кажется отстранённым от происходящего вокруг него дерьма. Он явно лидер этой группы, очевидный альфа. Все они пытаются привлечь его внимание, но он игнорирует их.
Парню примерно столько же лет сколько и мне, у него темные густые волосы. Я не совсем понимаю, что выделяет его, кроме ауры неприкасаемости. Он смеется и говорит так же, как другие. На нём одета та же дизайнерская форма с завышенной ценой, и сам он выглядит как версия кинозвезды, которая решила выбраться в деревню на одну ночь, и он явно воспринимает свое богатство как должное.
Он почти что сливается с остальными…
Его глаза постоянно сканируют комнату в поиске чего-то. Я уже не раз ловлю на себе его взгляд. Как будто он пытается выяснить причину, по которой я здесь работаю. Я не могу сказать, действительно ли он просто слоняющийся богатый мальчик или очень хитро замаскированный хищник.
Что-то в нём напоминает мне Пака.
Как раз то, в чем я нуждаюсь – в еще более устрашающих мужчинах.
Происходящее становится все более занятным, поскольку ночь продолжается. Тереза пригласила музыкантов, и к одиннадцати Даниэль, схватив свой фартук, подключается ко мне. Когда Тереза замечает её, я боюсь, что у нее будут проблемы, но она просто говорит:
– Не забудь записать свои часы…
Примерно в это время появляются Буни и Дарси. Десять минут спустя приезжает Пак вместе с Дипом, Демоном и Карли. Я искала его весь день, чтобы извиниться за то, что сказала прошлой ночью. Теперь, когда я вижу его перед собой, мысль о том, чтобы поговорить с ним, пугает меня. Тем не менее, я должна это сделать, и чем раньше, тем лучше. Я отставляю свой поднос и перехватываю их группу, когда они идут по залу.
– Пак, у тебя есть минутка?
Пак полностью меня проигнорирует. Как будто я даже не существую. Я хочу ненавидеть его за это, но не могу его винить – я назвала его насильником, и это довольно серьезно, с какой стороны на это не посмотреть. Дип и Демон следуют примеру Пака и, не сказав ни слова, проходят мимо. Но хуже всего, ведет себя Карли. Она не игнорирует меня. Нет. Она улыбается, и в её глазах я вижу жалость.
Она жалеет меня.
Сука.
Поскольку Бог, очевидно, ненавидит меня, Буни и Дарси уже занимают стол в моей секции, что означает, что я должна следовать за Паком и его братьями, как грёбаный щенок, чтобы выполнять их приказы. Меня смущает то, как я должна все проделать, с тихим обращением к ним и все такое. Спасибо Буни, он заказывает всем по выпивке, и я с облегчением иду назад к бару.
– Облом, – шепчет Даниэль, проходя мимо, очевидно, она наблюдала за нашим маленьким шоу (как и все остальные в баре, ведь ситуация еще не была достаточно неловкой, не так ли?). – Это было грубо.
– Что я должна теперь делать?
– Найди способ извиниться и надейся, что в будущем он найдёт новое место, где сможет выпивать, – отвечает она. – У тебя не так много вариантов, что еще можно предпринять.
«Найди способ извиниться». Ей легко говорить, это не ее игнорируют. Я задерживаюсь еще на несколько минут в баре, но напитки уже готовы и ждут меня.
Да начнется шоу.
Я несу заказ к столу байкеров, пытаясь поймать Пака на слове. Карли сидит между ним и Дипом, и я гадаю, с кем из них она пришла. В закусочной за завтраком, она явно была вместе с Паком... Я заставляю себя ярко улыбнуться, несмотря на то, что хочу её отравить. Пак – мой.
Подождите-ка. Откуда это взялось? Пак – не мой. Ни капельки. Нужен больно.
Врушка.
Следующие полчаса я ловлю себя на том, что постоянно смотрю на них, пытаясь определить, встречаются они или нет. Пак не обращает особого внимания на Карли. Если мне не показалось, то она больше уделяет внимания Дипу. Отличненько. Я надеюсь, что они поженятся и будут рожать детишек до тех пор, пока она не растолстеет. Тем не менее, она сидит рядом с Паком, и она также была вместе с ним на днях. Как будто специально, посыпая мне соль на раны, Карли раздражающе дружелюбна и мила со мной, когда я возвращаюсь за пустыми стаканами.
– Ты ведь Бекка, да? – спрашивает она. – У нас не было возможности поговорить на днях...
– Она никто, – отрезает Пак.
Карли будто прозревает, взглянув на нас. Остальные молча смотрят, как я сжимаюсь под их взглядами. Я хочу убежать. Спрятаться. Притвориться, что ничего такого никогда не происходило.
Ну уж нет.
Пора покончить с этим.
Я ставлю поднос на стол и, выпрямившись, смотрю прямо в лицо Паку.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – произношу я, стараясь говорить достаточно громко, чтобы меня можно было услышать поверх музыки. – То, что я сказала прошлой ночью, было неправильным. Я сожалею об этом. Это была неправда. Ты не насильник.
Карли начинает кашлять, а Дарси моргает. Мужчины просто молча наблюдают. Я ненадолго закрываю глаза, желая открыть их и оказаться где-нибудь в другом месте. Пожалуйста, в любом другом месте. Не повезло – когда я открываю их снова, Пак смотрит на меня, его глаза прожигают меня насквозь, как два горячих угля.
Ну... Думаю, я привлекла его внимание.
– Думаю, мне нужно кое-что прояснить, – продолжаю я. – Пять лет назад, когда встретила тебя в Калифорнии, я сделала всё, что могла, чтобы заставить тебя думать, будто хочу быть с тобой. Тини всё подстроил, я подыграла тебе, и ты был такой же жертвой, как и я. Ты не насиловал меня и как только понял что к чему, ты мог просто уйти. Вместо этого ты спас меня, и я буду ценить это всю оставшуюся жизнь. Прошлой ночью я назвала тебя насильником, потому что ты говорил мне вещи, которые я не хотела слышать, и я разозлилась. На самом деле, я часто злюсь. Это вроде как моя проблема, так что прошу прощения. Ещё раз спасибо, что привёз меня в Айдахо и спас мне жизнь.
С этими словами я хватаю поднос и ухожу, чувствуя, как дрожат мои руки. Даниэль ждет меня у бара, внимательно всматриваясь мне в лицо.
– Ты сделала это?
– Ага.
– Серьезно? Прямо перед всеми?
– Ага.
– Ты в порядке?
Я раздумываю над ее вопросом.
– Нет, думаю, на меня надвигается паника.
– Иди на кухню и посиди там, – быстро говорит она. – Я прикрою тебя. Оставайся там, пока не успокоишься.
– Ты видишь его?
– Пака?
– Ну а кого еще? – шиплю я. – Он смотрит на меня? Он так ничего и не сказал. Никто из них.
– Да, он смотрит на нас, – отвечает она, бросая взгляд мне за спину – Но он, похоже, даже и не думает подходить сюда. Он просто пьёт своё пиво и смотрит. Его выражение лица, правда, немного свирепое. Иди, освежись в кладовой. Холодный воздух пойдет тебе на пользу. Что бы ни случилось, помни, что я здесь. Блейк тоже. Мы прикроем тебя.
Я киваю и ныряю под барную стойку, проскользнув мимо Блейка, и бросаюсь на кухню. Гордон – повар, уже закрыл кухню несколько часов назад, хотя в воздухе все еще витает слабый запах жареной еды. Я открываю большую дверь кладовки, включив свет, и вхожу внутрь. Дверь за мной закрывается, приглушая звуки из бара, и я хватаю маленький табурет рядом с настенной полкой, чтобы сесть на него.
В кладовке есть что-то по-своему замечательное.
Холодно, конечно. Для кухонь общепита это очень хорошо, потому что всегда жарко, особенно когда включен большой гриль. Летом ещё жарче, что делает кладовку оазисом для всех работников бара и кухни. Сегодня вечером это моё убежище, и я уже чувствую, как лёгкий пот охлаждает мою кожу. Слабые мурашки кружат по моему телу. Я глубоко вдыхаю, наслаждаясь тишиной.
Я могла бы сделать это. Могла бы пойти туда, смотреть на Пака и улыбаться, прислуживая ему и его братьям по клубу. Я бы делала это с высоко поднятой головой – у меня не было бы выбора. Каллап – маленький город, и если я не решу уехать, мне, так или иначе, придется сталкиваться с ними.
Конечно, я могу оставить Каллап.
Как и в любой другой раз, когда я думаю о переезде, мой разум немедленно отвергает эту идею. Я люблю этот город и чувствую себя здесь в безопасности.
Дверь кладовки открывается.
– Ты в порядке? – спрашивает Блейк. – Кого-нибудь нужно убить?
Я улыбаюсь, потому что знаю, что он не шутит. Он – причина, по которой мне нужно взять себя в руки и вернуться туда. Он и Даниэль, и Реджина, и Эрл, и все, кто составляет мой мир. Так что, если Пак и ненавидит меня, то меня ненавидели и раньше.
– Да, я в порядке, – отвечаю ему я.
Он подходит и, схватив меня за руку, тянет вверх, поднимая меня на ноги.
– Тереза спрашивает, где ты, – говорит он мне. – Я сказал, что ты пошла за свежими лимонами.
Я оглядываюсь, увидев на полке прозрачный пластиковый контейнер с нарезанными лимонами, и хватаю его. Блейк улыбается мне, и мне становится спокойно.
Держа его за руку, я возвращаюсь в бар.
Глава 8
Пак
Моя рука сжимает стакан так сильно, чудо, что он не разбивается.
«Спасибо, что привез меня в Айдахо и спас мне жизнь».
Слова Бекки продолжают звучать в моей голове. Прошлой ночью, в первый час после того, как она назвала меня насильником, я хотел прибить её. После всего, что я сделал для неё, всего, что дал… И, когда я, наконец, заполучил ее, и дал то, в чем она нуждалась, Бекка вывалила на меня тонну дерьма.
Сумасшедшая стерва.
Из-за этого я разозлился еще больше, потому что в глубине души всё ещё чувствую себя виноватым из-за той ночи. Я чувствую себя ещё более виноватым, потому что последние пять лет пытаюсь выяснить, как повторить это с ней снова. Я наблюдал за ней в её квартире после нашей ссоры – закрой, наконец, свои проклятые шторы, Бекка, – она сидела за своей грёбаной швейной машиной. Моя душа рвалась на части, а Бекка занималась гребанным рукоделием.
Тогда я взял ключи и погнал на байке вдоль реки, пока не выехал на шоссе. Я остановился, глядя на восток, в сторону Монтаны, задаваясь вопросом, должен ли просто взять и уехать в том направлении. Я мог бы оставить все позади. Клуб, Бекку, всё. Я бы взял только свой байк и полетел навстречу ветру, пока жизнь не обрела бы новый смысл.
Конечно, я так не поступил.
И я всё ещё не уверен, почему.
Бекка идет, неся в руках тяжелый поднос, а ее задница, покачиваясь, так и просит хорошей трепки. Боже, я всё ещё хочу трахнуть её. Она обслуживает сегодня этих мудаков из академии, которые заняли два стола вдоль стены. Девки ведут себя как маленькие эгоистичные киски, прикидываясь взрослыми. Я вижу, как одна из них подзывает Бекку щелчком пальцев, и это меня бесит.
Я все еще злюсь на нее, поэтому не ищите смысла в том, что я хочу, чтобы другие относились к ней с уважением. Предполагаю, что глубоко внутри всегда была часть меня, которая считала её своей.
Чёрт, вот бы знать.
Пока девочки подкалывают ее и скулят о своих напитках, парни осматривают её, как будто она стриптизерша, танцующая на шесте. Я почти уверен, что кто-нибудь сегодня сунет долларовую купюру в её глубокое декольте.
