Текст книги "Миг удачи"

Автор книги: Джо Келлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Если б ты выловил из реки мой труп, это было бы, безусловно, намного интереснее, чем охотиться за плотвой.

Он поднял свое вспотевшее румяное лицо, и она прочла в его глазах неподдельное удивление.

– Что-что?

– Прошу тебя больше не беспокоиться о том, что меня найдут в канаве или в реке! Я смогу прекрасно позаботиться о себе сама.

Он вскочил.

– Холли, о чем ты говоришь?

– Николас, – повернулась она к нему, – не притворяйся. Твоя прабабушка рассказала мне, чтоты думаешь о моем мотоцикле… да и обо мне тоже.

Он прикрыл ладонью глаза от солнца.

– Холли, клянусь, я ничего не знаю об этом! О чем ты говоришь?

Она зло смотрела на него и думала, что ему пора бросать бокс и идти в актеры. Чтобы так мастерски разыгрывать полную невинность, надо обладать недюжинным дарованием.

– Ты говорил сегодня с миссис Беннет обо мне? Да или нет?

Его глаза совсем округлились, и он со всей прямотой ответил:

– Нет, не говорил! Я вообще никогда не говорил с бабушкой о тебе, и сегодня тоже.

Холли недоверчиво покачала головой.

– А она сейчас мне много чего понарассказала…

Ник расхохотался и пожал плечами.

– Ну что я могу с ней поделать?! Может, в твоем черном чемоданчике есть что-нибудь такое, что заставит девяностодвухлетнюю женщину перестать фантазировать?

На губах Холли медленно расцветала улыбка, а глаза ее засияли еще ярче, отражая солнечный свет, – стали просто синими.

– Николас, если она все это выдумала, значит, она гораздо хитрее, чем мы думаем.

– Итак, я прощен? – Он поймал Холли за руку.

Холли кивнула и прошептала:

– Да, прощен…

– Тогда поужинай со мной, Холли! – Он не отпускал ее руку, пока она не кивнула, потом нехотя разжал пальцы.

– Я заеду за тобой в семь.

5

Поджидая Ника, Холли сидела на кухне и улыбалась своим мыслям. Но посмотрев на стопку медицинских карт своих пациентов, лежавшую на краю стола, она перестала улыбаться. Она была очень расстроена полным провалом своей стратегии лечения с Фредди Лоуренсом. Холли тут же постаралась отогнать эти неприятные мысли подальше. Сейчас ей не хотелось думать ни о чем другом – только о встрече с Ником.

Ник был точен. Ровно в семь Холли услышала звонок в дверь. Открыв, она приветливо улыбнулась ему и отступила в сторону, пропуская его в комнату. На нем были великолепно сшитый темно-синий костюм, белая рубашка и светло-голубой галстук. Странно, но она ожидала увидеть что-нибудь совсем другое.

Его глаза, казалось, излучали тепло. Он поздоровался и заметил как бы невзначай:

– Если бы я сообразил, что будет еще светло, то назначил бы свидание на восемь.

Холли показала на диван.

– Хочешь, пока выпьем вина?

Ник расстегнул пиджак и как-то по-мальчишески улыбнулся.

– Да, я бы, пожалуй, не отказался, – ответил он и сел на диван, а она пошла на кухню за вином и бокалами.

Вернувшись в комнату, Холли бросила на Ника быстрый взгляд. Как же он все-таки был хорош истинно мужской красотой! Это мощное тело, эти густые светлые волосы, переливающиеся в последних лучах заходящего солнца, – просто великолепны… Она любовалась контрастом, который создавали обветренное загорелое лицо и белоснежная рубашка. А его широкая грудь в сочетании со стройной талией придавали его сильному мускулистому телу такую грацию и величие, что она вдруг поймала себя на том, что украдкой восхищается его совершенством, как девчонка.

Холли протянула ему бокал вина и села на стул рядом с диваном. Ник был явно разочарован. Отпив немного вина, он изучающе посмотрел на нее и резко спросил:

– Холли, чего ты хочешь от меня?

Она не поняла вопроса и переспросила:

– Что-что?

– Давай будем откровенны друг с другом.

Голос Ника был тихим и хриплым. С минуту он молчал, оглядывая ее с ног до головы, и вдруг его прорвало:

– Да хотя бы то, что ты уселась на этот стул, а не рядом со мной, заставляет предполагать, что ты, наверное, хочешь чисто платонических отношений между нами. Это так? Руки прочь? А как понимать то, что ты не захотела меня вчера поцеловать? Что все это значит, Холли?

Она в изумлении крутила в руках бокал с вином. Они долго сидели молча, не двигаясь и испытующе глядя друг на друга. Наконец она тихо промолвила:

– Не знаю.

Он подсел поближе к ней и задумчиво, с расстановкой сказал:

– Холли, ты очень привлекательная женщина, и я думаю, ты знаешь об этом. Прекрасно знаешь власть своих спокойных глаз, голубых, как небо, своих красивых губ… – Он замолчал, потирая лоб. – Но мне кажется, что ты и не подозреваешь, какая ты необычная, какая удивительная. Как будто ты носишь в себе какую-то тайну. Я наблюдал сегодня утром за тобой, и мне вдруг очень захотелось узнать, что привело тебя в наш городок. – Он, казалось, пытался заглянуть ей в душу. – Может, расскажешь?

Ей стало не по себе от этого изучающего взгляда – она отвела глаза и тихо сказала:

– Ник, здесь моя работа. И нет никакой страшной тайны.

Он ничего не ответил и, помолчав немного, поднялся.

– Ну что, пойдем?

Она встала, отнесла на кухню бокалы и, вернувшись в комнату, пошла было к двери, и тут их глаза встретились. С минуту они, не двигаясь, смотрели друг на друга. Холли первая опустила глаза и потянулась за шалью, которая висела у двери, подумав про себя: «Ну почему у него такие удивительно ласковые глаза?». Накинув на обнаженные плечи легкую шаль, она повернулась к Нику и с улыбкой произнесла:

– Я готова.

Он шагнул к ней – все такой же серьезный.

– Холли, почему у меня такое чувство, будто мы боимся друг друга?

Она театрально рассмеялась.

– Мы? Боимся? Чего?

Он нерешительно улыбнулся.

– Даже не знаю. Просто у меня такое чувство. – Он не сводил с нее глаз. – А что ты скажешь, если мы не пойдем ужинать?

Холли быстро подошла к двери и открыла ее.

– Думаю, не стоит это даже обсуждать.

Выходя вслед за ней, Ник пророческим тоном заявил:

– Когда-нибудь мы это все-таки обсудим!

Она оглянулась на него, но ничего не ответила.

Клуб находился в нескольких милях от центра города. Холли никогда прежде не бывала в местах развлечения городской элиты. Снаружи здание выглядело точь-в-точь как особняки времен Гражданской войны [6]6
  Война за отделение 11 южных штатов в Confederate States of America, проходила в 1861—65 гг (называется также эпохой Конфедерации).


[Закрыть], – ослепительно белое, с колоннами и широкой верандой, выдержанное в чисто южном стиле. Они вошли в огромное фойе, справа от которого был виден зал ресторана.

Красивая хозяйка тепло и приветливо поздоровалась с Ником.

– Ник, как чудесно, что ты пришел! Мы ведь слышали, что ты вернулся. Где ты прятался?

– Дома, – улыбнулся он.

Она снова спросила:

– А как твоя Большая Ба?

– Ей гораздо лучше, – бодро ответил Ник и добавил: – Благодаря моей спутнице.

Теперь хозяйка будто только что заметила Холли, посмотрела на нее и в глазах этой элегантной женщины отразилось множество вопросов, которые Ник поспешил сразу же снять с повестки дня:

– Это Холли Гамильтон, патронажная сестра в нашем округе, – он улыбнулся, – а это Фрэнсис Мэнсфилд.

– Очень приятно, – произнесла Холли, краем глаза заметив, что все, кто был в зале, уставились на них, точнее – на Ника. До этого момента она как-то не осознавала, что он знаменитость. Холли немного расслабилась только тогда, когда хозяйка наконец подвела их к столику у окна, выходящего на заднюю террасу с видом на покрытую бархатным ковром зелени лужайку для гольфа.

Сев за столик, она быстрым взглядом окинула зал: мягкое освещение, тяжелая мебель из темного дерева; на идеально белых стенах – картины, на каждом столе – легкая светло-зеленая скатерть, зеленые салфетки, небольшой букетик живых цветов, зажженная свеча.

Присев напротив, Николас спросил:

– Ты здесь впервые?

– Да, – она снова обежала глазами зал. – Очень красиво.

– Я люблю бывать здесь зимой, – сказал он, и его взгляд устремился на камин, сложенный из больших неотесанных камней, – когда на улице воет вьюга, а здесь рычит огонь.

– Да, это, наверное, здорово… – молвила Холли, отхлебнув из бокала.

Ник наклонился к ней.

– Может, тогда уж сразу договоримся о свидании здесь зимой?

– Зачем же ждать так долго?

Глаза Ника неотрывно смотрели на Холли. Казалось, он хочет прочесть ее мысли. Он отвлекся от этого занятия лишь тогда, когда официант принес и разлил вино, а потом снова принялся разглядывать Холли. Накрыв ее руку своей, он наконец спросил:

– Холли, сколько тебе лет?

– Двадцать семь… – тихо ответила она.

– Ты ведь разведена? – снова спросил он, откинувшись на спинку стула и поднеся бокал к губам.

– Да.

– Почему? – прозвучал требовательный вопрос.

Холли была обескуражена подобным напором и от удивления широко распахнула глаза.

– Ну, – выдохнула она, пожимая плечами, – тогда я решила, что так надо.

– А сейчас? – он убрал свою руку, – сейчас тебе по-прежнему кажется, что ты поступила правильно?

Холли слегка поежилась и нервно прикусила губу.

– Да, кажется. А тебе? Ведь и ты разведен.

Он кивнул.

– Мне тоже.

При свете свечей его глаза казались темно-ореховыми. Ник хотел что-то сказать, но тут к ним подошел невысокий белобрысый паренек.

– Послушай, чемпион, можно взять у тебя автограф?

Николас обернулся и сразу развеселился, увидев смущенное, все в веснушках лицо.

– Ясное дело!

Ник расписался на своей фотографии в каком-то журнале. Получив автограф, мальчишка впился взглядом в свое сокровище, потом поднял сияющие зеленые глаза на Ника.

– Осенью ты уложишь Большого Бена, да?

Николас рассмеялся.

– Можешь не сомневаться! Не успеет оглянуться, как я уложу его одним хуком.

Чем дольше Холли смотрела на них, тем сильнее росло в ней напряжение. Став свидетелем этого разговора, она поняла, что ей не нравится профессия Ника. Он, безусловно, привлекает ее как мужчина, но его профессия вызывает в ней неприятие.

Когда мальчишка ушел, Ник хитро посмотрел на нее.

– Тебе что-то не нравится, Холли?

– Нет, – вяло улыбнулась она.

– А я думаю, что именно так. По-моему, тебе не нравится, как я зарабатываю себе на жизнь.

Она не дала ему договорить.

– Ник, это не мое дело, – она покачала головой, – правда, не мое.

Увидев, что к ним направляется официант, она облегченно вздохнула.

Все оставшееся время они молча ели, лишь изредка похваливая великолепную еду.

После того как официант унес грязную посуду и подал кофе, Ник откинулся на спинку стула и вытянул ноги, коснувшись под столом ее ног. Холли отодвинулась, но он снова чуть сжал ее ноги своими, и на этот раз она не сопротивлялась. От этого прикосновения у нее что-то затрепетало в груди и слегка порозовели щеки. После долгого молчания она поставила чашку на блюдце и посмотрела Нику прямо в глаза.

– Я не понимаю, что ты делаешь, Ник.

– Надеюсь. – В его голосе звучала неприкрытая чувственность.

Чувственность была и в том, как он сжимал ее ноги, и Холли ощутила, что вверх по ним медленно поднимается невыносимый жар. Холли себя не обманывала – физически она очень тянулась к нему. Напряжение в ней нарастало с каждой секундой – огромное, испепеляющее. Холли глубоко вздохнула.

– Это был прекрасный ужин, Ник.

Он улыбался и смотрел на нее горящими глазами.

– Хочешь уйти?

Она кивнула.

– Думаю, да.

Ей показалось, что в тот момент он прочел ее самые сокровенные мысли, поэтому так горели его глаза. Уже представляя себе их возвращение, она решила, что ни в коем случае не пригласит его к себе на бокал вина на прощанье. Это слишком дорого ей обойдется. Она просто не могла себе этого позволить.

Но вышло все совсем иначе. Выехав на шоссе, Ник не направился к городу, а свернул налево, на боковую дорогу, которая через десять миль от клуба превратилась в узкую колею из мелкого гравия. Холли несколько раз искоса бросала на Ника недоумевающие взгляды и наконец холодно поинтересовалась:

– Не скажешь ли мне, куда это мы едем?

Он же, взглянув на Холли, лаконично ответил:

– Мы уже почти на месте.

– Возможно… Только вот места, по которым ступала нога человеческая, давно позади. Куда же ты все-таки меня завез?

Он усмехнулся и ответил еще лаконичнее:

– Увидишь.

Глаза Холли остановились на его четком профиле. Лунный свет придал его светлым волосам какой-то медовый оттенок; у Ника был прямой, благородной формы нос – достойное украшение его мужественного лица; полные губы, крепко сжатые, и сильная челюсть говорили о сильном и твердом характере. Что же он такое задумал?

С каждой минутой Холли ощущала себя все более беспомощной и, глядя с тоской на узкую дорожку, запоздало ругала себя за то, что слишком доверилась этому человеку – боксеру, которого почти не знала. Во всяком случае, не настолько знала, чтобы безбоязненно ехать с ним в такие заброшенные места… Она все больше волновалась, и, кашлянув, потребовала:

– Я хочу знать, куда мы едем! Ник, я настаиваю!

Он посмотрел на нее и ласково сказал:

– Холли, мы уже почти приехали. Немного терпения.

Когда серебряный «ягуар» вдруг свернул на заросшую травой дорогу, Холли стало совсем не по себе. Огромные величавые деревья задевали ветвями машину, свет фар не мог пробиться сквозь их густую листву. Наступила совершенная темнота – ни луны, ни звезд. Сердце Холли уже готово было выскочить из груди, как вдруг Ник остановил машину, выключил мотор и спокойно сказал:

– Я хочу, чтобы ты увидела все это, Холли.

Она медленно перевела взгляд с его лица и в свете фар заметила невдалеке развалины маленького домика. В изумлении Холли молча смотрела вперед – на то, что осталось от дома, который и в самом расцвете молодости, наверное, был калекой. Ветхая лачуга, рассыпающаяся на глазах.

– А там, если спуститься по склону, течет речка. Она не давала нам умереть, когда был неурожай. – Ник показал рукой куда-то налево.

– Что? – Холли не надо было притворяться – она и в самом деле ничего не понимала.

– Я хочу быть искренним с тобой, Холли. Если я езжу на роскошной машине, это не значит, что я чувствую себя в ней уютно. Родился-то я в этом самом домике, и матери моей помогала повивальная бабка. Но мать умерла, и мы остались с отцом; он становился то рыбаком, то фермером. У нас почти ничего не было. Даже этот домишко отец арендовал. Потом к нам переехала прабабушка. Она воспитала меня, каждый день давала в дорогу завтрак и отправляла к остановке, чтобы я не пропустил школьный автобус.

Холли молчала, завороженная его плавно льющимся голосом, в котором не было никакой горечи, только тепло воспоминаний. Она слушала Ника как загипнотизированная.

– И довольно рано я понял, – продолжал Ник, – что кое-что у меня получается лучше, чем у любого парня в нашей школе. Я умел драться. Только я надел боксерские перчатки, как стал побеждать каждого, кто выходил со мной на ринг, и скоро стал чемпионом нашего городка среди юношей. В седьмом классе я победил своего тренера. Потом был юношеский чемпионат «Золотая перчатка». Я выиграл его и получил стипендию в университете. Когда я учился на последнем курсе, то уже представлял Америку на Олимпийских играх.

Ник вздохнул и замолчал.

– Жить – значить мечтать, Холли, – вновь заговорил он. – Человек не может жить без мечты. Нет ничего невозможного, нужно только убедить себя в этом. Я мечтал стать лучшим боксером в мире. И добился этого, и так будет до тех пор, пока не появится кто-то другой с такой же великой мечтой. – Он быстро взглянул на нее и снова посмотрел на старый дом. – Я чувствую, тебе не очень нравится то, что я боксер. Может быть, потому, что мой образ жизни полностью противоречит твоему… или ты думаешь, что противоречит. Но это не так, Холли.

Она удивленно посмотрела на него.

– Я ничего не смыслю в боксе, Ник.

– Знаю, – ответил он и улыбнулся. – А как ты думаешь, сколько я смыслю в медицине?

Их глаза встретились и уже не отрывались друг от друга. Она увидела в его глазах внезапно вспыхнувшее дикое желание и поняла, что он прочел в ее глазах то же самое. Холли чуть приоткрыла рот, и у нее перехватило дыхание – с каким обожанием он смотрел на нее!

Она не выдержала взгляда Ника и снова взглянула на домик с обрушившейся крышей. Так и ее самые потаенные чувства – все разом обрушились на нее. А она абсолютно не была к этому готова – по крайней мере, сейчас, здесь, в этом заброшенном месте, с мужчиной, которого знала без году неделя. Как же ее собственные чувства могли так подвести ее? Холли произнесла тихим дрожащим голосом:

– Николас, я думаю, нам пора обратно.

Он легонько взял ее за подбородок и повернул лицом к себе, потом нежно провел пальцами по ее щеке. Они долго не сводили друг с друга глаз, пока Ник вдруг не прижал Холли к себе и осторожно не поцеловал в губы. Она не успела ни оттолкнуть его, ни ответить на поцелуй, потому что он тут же отпустил ее и включил зажигание. Через секунду они уже мчались обратно к городу.

Холли не могла точно сказать, заметил ли он ту мгновенную дрожь, которая пробежала по ее телу вместе с его поцелуем, но в глубине души уже знала, что обречена. Сегодня или нет, но это произойдет. Теперь ей было абсолютно все ясно.

6

Был уже двенадцатый час, когда они подъехали к дому Холли. Ник остановил машину, и Холли печально посмотрела на освещенное крыльцо перед дверью, потом взглянула на Ника и произнесла:

– Спасибо за вечер.

Его рука легла ей на плечо.

– Значит, он окончен?

Лицо Ника было очень близко – так близко, что она ощущала его дыхание на своей щеке.

Внезапно тело ее охватил трепет, а сердце бешено забилось. Холли чуть отвернула голову, почти напуганная его близостью. Ник нежно улыбнулся ей, но она была все так же напряжена – казалось, ее засасывает в сладкий омут. Он произнес:

– Холли, самая тяжкая борьба – это борьба со своими чувствами. Жестокая схватка, и в ней нельзя победить, потому что победитель – проигрывает.

Он осторожно обнял ее за талию. Холли ощутила властную силу, исходящую от его руки, и жар, проникающий сквозь легкую шаль. Прикосновения Ника словно обжигали ее.

– Я и не борюсь, Ник. Пожалуйста, не думай так. Просто я… я так не уверена во всем… – почти неслышно прошептала она.

Он отстранился, не сводя с нее нежного взгляда, потом кивнул, словно соглашаясь с ее словами, и грустно улыбнулся.

– Что ж, тогда желаю тебе спокойной ночи.

И тут же обеими руками он обхватил ее голову, зарылся пальцами в волосы, стал нежно гладить ее щеки, шею. Холли хотела остановить его, сказать: «Не надо, Николас», но язык не слушался, слова застревали в горле. Он целовал ее, а она не хотела – или не могла? – противиться ему. В этот момент она просто не владела собой.

Ник целовал ее с невероятной нежностью, едва касаясь губ. Это было легкое, еле заметное прикосновение, но в нем было столько скрытой страсти!

Вдруг он схватил ее за плечи и с силой прижал к себе – так внезапно, что Холли не успела не то что отстраниться – даже вскрикнуть. Его жадный поцелуй сразу стер воспоминания о первых нежных прикосновениях. Он так крепко сжимал ее в объятиях, что ее грудь чувствовала тепло его тела. Ошеломленная каскадом ощущений, Холли с трудом могла понять, отвечает ли она на его поцелуи, а губы Ника все настойчивее требовали этого. Внутри, разгораясь, трепетало, растекалось неведомое прежде пламя.

Почти столь же внезапно его поцелуи из бешеных, яростных перешли в медленные, уверенные, ласкающие. Губы Холли приоткрылись – теперь она тоже неистово целовала его, языки сплелись, порождая небывалое наслаждение.

Ник чуть ослабил объятья, и Холли обвила рукой его шею, лаская волосы, гладкую кожу. А пир страсти все продолжался – этот жар, это буйство сердец все нарастали в нескончаемом поцелуе, в легком танце языков.

Он сорвал с ее плеч шаль и стал ласково гладить спину. Она не знала, ругать или благодарить себя за то, что надела это декольтированное платье… Губы Ника касались ее щеки, Холли изогнулась и приникла ртом к его шее, чувствуя, как клокочет в нем кровь, почти слыша это. Он продолжал нежно поглаживать ее плечи, спину, даря ей неизведанные ранее ощущения. Она отдавалась его ласкам до полного самозабвения, жадно желая соединить свой жар с его жаром, чтобы вместе сгореть дотла, до последнего уголька. Холли томилась в нетерпении: теперь она страстно мечтала о полном слиянии с ним.

«Как же я хочу его! – с тоской подумала она, – даже представить страшно». Эта мысль мучила ее. Если она разрешит сейчас ему войти к ней в дом – что будет с ней завтра утром? Сможет ли она простить себе, что так безрассудно, целиком отдалась всепоглощающей страсти?

Ник все настойчивее ласкал ее спину. Даже в темноте было видно, что глаза его закрыты. Облизнув губы, Холли молча изучала это невыразимо прекрасное лицо, эти щемяще родные черты.

Ник медленно открыл глаза и, увидев, что Холли смотрит на него, улыбнулся, протянул руку и стал играть с ее золотистыми волосами.

– С тобой легко потерять голову, Холли, – хрипло прошептал он.

Глядя ему в глаза, она тихо ответила:

– А я еще не готова ее терять. Мы ведь едва знакомы, Николас.

Он нежно, одним пальцем медленно поглаживал ее щеку.

– Тогда подождем, пока ты будешь готова. – Он вдруг серьезно посмотрел на нее и спросил: – Что с тобой произошло, Холли? Почему твои чувства так глубоко запрятаны? Это из-за прошлого?

Глаза Холли вдруг наполнились слезами. Но прежде чем Ник заметил это, она открыла дверцу и, пробормотав: «Спокойной ночи, Ник», кинулась прочь.

Слезы застилали ей глаза и, вбежав в квартиру, Холли замерла у двери и внимательно прислушивалась, пока не убедилась, что машина Ника отъехала. Она не двигалась с места, пока звук мотора не затих в ночи.

Позже, уже раздеваясь, чтобы лечь спать, Холли все еще ощущала внутреннюю дрожь. Если бы Ник только знал, как глубоко он затронул ее чувства, в какой трепет привел – он бы вряд ли уехал, подумала она.

Холли налила себе холодного чаю и села на диван, заново переживая ощущения этого вечера. В Николасе Брауне было какое-то неуловимое благородство. Наверное, в каждом человеке, который начинал с самого низа и завоевывал весь мир, было такое благородство. Многие пациенты Холли жили очень бедно, но никто из них не испытывал того, что пришлось испытать этому маленькому мальчику, каждый день шагавшему по грязной дороге с завтраком под мышкой к школьному автобусу. Теперь мальчик стал чемпионом мира, отблагодарив прабабушку тем, что поселил ее на вершине холма в самом красивом доме во всем штате.

Холли закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана, размышляя о том, как могла женщина, его бывшая жена, уйти от такого мужчины и забрать с собой ребенка. Ник хотел знать о ее прошлом, но и она хотела понять, что же случилось с его семейной жизнью.

Завернувшись в одеяло, она прислушивалась к громкому тиканью часов на тумбочке. Чем больше Холли старалась уснуть, тем дальше ускользал от нее сон. Она не могла ни на минуту перестать думать о Нике, она все еще словно чувствовала, как он ласкает ее, отчего так сладко сжималось сердце.

Холли глубоко вздохнула; ей вдруг вспомнился тот паренек в клубе, который попросил у Ника автограф. Закрыв глаза, она услышала его ломающийся голос: «Спасибо, чемпион». Она перевернулась на спину и мечтательно уставилась в потолок, проговорив вслух:

– Да, спасибо тебе, «чемпион»… Посмотрел бы сейчас, что ты со мной сделал.

Следующим утром Холли поехала на работу на машине. Самой-то ей было все равно, но она не хотела огорчать Флору Беннет. А день был просто великолепный: небо без единого облачка, ослепительное солнце – как раз для езды на мотоцикле. Но раз уж старая дама так переживает из-за ее мотоцикла, напридумывала Бог знает чего – Холли не должна волновать старушку, а то опять разболеется и придется лечить ее до скончания века.

Холли и представить себе не могла, какую бурную реакцию вызовет у всех перемена ее способа передвижения.

Сразу же, как только она вошла в здание управления, к ней подскочил доктор Арнольд Флойд с вопросом:

– Холли, неужели вы сегодня на машине?

– Да, – мрачно ответила она и отвернулась к шкафчику, чтобы достать оттуда все необходимое для сегодняшних визитов.

Док прокашлялся.

– Видимо, вчера вы чуть было не… а?

Она улыбнулась и сладко произнесла:

– Чуть было не. Вы довольны?

Театральным жестом он вытянул вперед свою сухую длинную руку.

– Вот видите, а ведь я вас предупреждал! Все подобные штуки смертельно опасны. Хорошо, что вы это вовремя осознали. Каждому, кто ездит на мотоцикле, мужчина он или женщина, – прямая дорога на небеса; это мое мнение как специалиста. – Он многозначительно склонил голову и заключил: – Рад, что вы образумились, – и быстро вышел.

Недовольно покачав головой, Холли взяла под мышку карты больных и начала складывать их в чемоданчик. Вдруг Сара, оторвавшись от компьютера, со вздохом произнесла:

– Ты предала всех нас!

Холли от удивления распахнула глаза.

– Что?

Сара закурила сигарету.

– Понимаешь, твой мотоцикл был единственным событием с момента создания этой конторы, которое нарушало тоскливый порядок вещей. А теперь и ты сдалась. Флойд сейчас, небось, сидит там, – она кивком показала на кабинет, – затягивается своей паршивой сигарой и торжествует победу.

Холли улыбнулась.

– Фу, какая ты глупая, Сара! Просто одна из моих пациенток слишком переживает из-за того, что я езжу на мотоцикле. Если хочешь, вечером я сделаю два круга около дома Флойда на полной скорости.

Холли рассмеялась и вышла. Начинался новый трудовой день.

Где-то около полудня она случайно проезжала мимо дома Фредди Лоуренса. Увидев справа белый дом, она почти бессознательно свернула на посыпанную гравием подъездную дорожку и вышла из машины, чтобы ненадолго заскочить к парню. Мать Фредди проводила ее в гостиную, и Холли увидела, что мальчик сидит в своей коляске у самого окна и грустно смотрит на улицу. Она весело произнесла:

– Доброе утро, Фредди!

Он тут же повернулся к ней вместе с коляской и вонзил в нее злой, почти обвиняющий взгляд. Обеспокоенная таким его настроением, она подошла поближе и спросила:

– Как дела?

Он сморщился и словно выплюнул:

– Какое вам дело?

Холли не ожидала, что он вообще ответит, и его слова, да еще тон, которым он их произнес, на мгновение лишили ее дара речи. Она стояла, уставившись на него, и наконец вымолвила:

– Фредди, поверь, мне есть до тебя дело.

– Ну да, конечно… – горько сказал он, и его рот скривился в невеселой усмешке.

Она присела на стул и попыталась заглянуть ему в глаза. С облегчением услышала удаляющиеся шаги его матери… Теперь Холли была наедине со своим печальным пациентом, который впервые заговорил с ней. Хоть и в злобном тоне, он все же заговорил, и за это, ей-Богу, она была достойна Золотого стетоскопа! Холли осторожно продолжила:

– Держу пари, что тебя сегодня что-то расстроило. – Она опять улыбнулась: – Ты поделишься со мной?

Он пожал плечами.

– Может, это я сделала что-то не так?

Снова равнодушное пожатие плеч.

– Я действительно хочу знать, Фредди!

Его глаза сверкнули еще большей враждебностью – и никакого ответа.

Холли скорчила рожицу.

– Твой номер больше не пройдет, Фредди! Теперь я знаю, что ты умеешь говорить. Кроме того, хотя ты ничего мне и не объяснил, я точно знаю, что ты злишься именно на меня. – Она помолчала. – Если сердишься – скажи, так будет честно.

Он опустил голову и пробормотал:

– Рассказывай кому-нибудь другому про честность.

– Посмотри на меня, Фредди, – мягко, но настойчиво попросила Холли.

Прошло мучительное мгновенье прежде чем он поднял глаза.

– Я понимаю, – тихо начала она, – что для такого молодого человека, как ты, ужасно тяжело привыкнуть к такой жизни, но люди, которых ты обвиняешь, не имеют к этому никакого отношения. Ты должен понять это, Фредди, чтобы снова наладить свою жизнь. Только попробуй – и у тебя это получится!

Он снова повернулся к окну.

– Ты, наверное, думаешь, что ты самая умная! – хрипло выкрикнул он.

Снова обескураженная его резким тоном, она вздохнула и тихо сказала:

– Совсем наоборот. Особенно когда пытаюсь найти ответы на серьезные, самые важные для меня вопросы. Я и не утверждаю, что знаю все ответы. Сейчас, например, я вовсе не чувствую себя умной, Фредди. Я вижу, что ты злишься на меня, и хочу понять причину этого. Но я просто не знаю, где ее искать. И чувствую себя полной идиоткой.

Он с раздражением указал на окно.

– Ты на машине!

Холли ничего не поняла.

– На этой дурацкой тачке! – Он повернулся к ней, и она увидела колючие злые глаза. – Целый день я только и ждал, что ты приедешь на мотоцикле!

Она почувствовала, как холодок прошел по спине.

– Я всегда знал, что это долго не продлится. Ни одна девушка не ездит на мотоцикле. А теперь и ты променяла свой на машину… Ты такая же, как все.

Холли прижала руки к груди.

– Ты злишься на меня потому, что я не на мотоцикле? Только поэтому?

– Да, – нехотя признался он, – мне отсюда видно мало чего хорошего, но ты так здорово смотрелась на мотоцикле, когда мчалась по дороге! Такая свободная… как ветер.

Ошеломленная этим монологом, она снова не могла выговорить ни слова и в конце концов тихо произнесла:

– Фредди, ты… ты видел на нем себя?

Он вдруг весь как-то съежился, на глазах его показались слезы, и он с трудом выдавил:

– Я всегда мечтал о мотоцикле… И у меня уже было почти триста баксов… Подработав летом, я смог бы купить его…

От этих слов Холли сама чуть не расплакалась.

– А теперь я калека… Мне никогда не сделать ничего, о чем я мечтал… Как если бы я умер…

Борясь со слезами, она протянула руку и сжала его плечо. По щекам мальчика текли слезы, и его боль тут же перешла в нее.

– Фредди, я пока не знаю как, но я тебе обязательно помогу!

– Как? Как ты можешь мне помочь?.. – горько усмехнулся он.

– Дай мне время. И самое главное – не отчаивайся! Хоть ты и думаешь, что жизнь кончена – уверяю тебя, вся жизнь у тебя впереди! Может, не совсем такая, о которой ты мечтал, но тоже замечательная. Всем нам в жизни выпадает коснуться и ада, и рая. Ты молод, красив, силен и, веришь ты в это или не веришь, ты еще прикоснешься к раю. Я только хочу показать тебе новый путь, помочь наладить жизнь… Ты должен верить мне!

Он вздохнул и вытер слезы со щек. Губы юноши дрожали. Через некоторое время он проговорил:

– Ты хочешь сказать, что я уже коснулся ада?

– Я считаю, что да, а ты? – чуть слышно сказала Холли.

Он опять вздохнул.

– Если и не коснулся, то прошел совсем рядом.

Она медленно убрала руку с его плеча.

– А теперь запомни, Фредди: вместе мы сможем добиться очень многого. В одиночку ты не сможешь ничего.

Он кивнул, но Холли не была уверена, что он понял ее. В эту минуту ей очень захотелось побыстрей увидеть Ника и поговорить с ним о Фредди.

…День уже клонился к вечеру, когда она остановила машину у роскошного особняка на холме. Седая Флора Беннет тихо покачивалась в шезлонге, стоявшем под огромным вязом. Вылезая из машины, Холли похвалила себя за пунктуальность. По дороге она не остановилась ни у одной закусочной.

– Добрый день, – сказала она, захлопнув дверцу машины. Флора качнулась вперед и замерла.