Текст книги "Миг удачи"

Автор книги: Джо Келлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Так кто я?

Она еле слышно хихикнула:

– Не знаю. Я никогда вас раньше не видела.

Он рассмеялся, и она ощутила холод его зубов на своих губах.

– Правда? – прошептал он, и снова поцеловал ее – нежно, легко.

Холли закрыла глаза и почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног, а внутри что-то разгорается. А Ник все неистовей целовал ее, и она отвечала ему столь же страстно. Он наклонился и стал целовать ее в шею, потом снова в губы. Почти задыхаясь, она вырвалась и тихо произнесла:

– Теперь я знаю, кто вы.

Он нежно поцеловал ее в кончик носа.

– Кто же?

Она вздохнула, чувствуя, что почти обессилела.

– Вы – Ник Браун Цунами, чемпион мира по боксу в тяжелом весе.

Он все еще не отпускал ее, хотя немного ослабил объятья.

– Теперь ты будешь это помнить?

Холли опять вздохнула.

– Наверное… – и, увидев, что его губы вновь приближаются, тут же поправилась: – Точно.

Они стояли так долго-долго, целую вечность. Ник, склонив голову чуть набок, не отрывал глаз от Холли. Потом медленно отпустил ее и отступил назад, проговорив с улыбкой:

– А ты быстро усваиваешь.

– Семейная традиция, – произнесла она несколько смущенно, но смело глядя ему в глаза. – Мы, Гамильтоны, быстро понимаем, кого можем осилить, а кого – нет. С последними приходится целоваться.

– И много ты таких встречала?

– Одного или двух, – без колебаний ответила она и тут же добавила: – Остальные оказались слабаками.

Пряча улыбку, он смотрел вниз, будто разглядывая свои ботинки.

– Ты замужем?

Ей понравилось, что он, явно стесняясь своего поцелуя, все же спросил ее об этом, и она ответила:

– Нет, – но не стала вдаваться в подробности или спрашивать его, женат ли он. Хотела, но не стала.

Вдруг он спросил с неподражаемой мальчишеской наивностью:

– Ты бы не согласилась куда-нибудь сходить со мной?

Холли долго молчала прежде чем ответить:

– Я уже давно придерживаюсь правила не вступать в личные контакты с пациентами или с их близкими. Это вошло у меня в привычку, а я свои привычки так быстро не меняю. А ты?

Он ничего не ответил. Вообще ничего. Потом задумчиво произнес:

– Если с бабушкой будет все в порядке, я собираюсь поехать в субботу в Дестин порыбачить на море. Поедешь со мной? Обещаю обойтись без «личных контактов», и потом можно же иногда немного отойти от правил?

– А как же твоя прабабушка? – спросила Холли.

– Я же сказал: мы поедем, если она поправится и можно будет оставить ее без твоего медицинского присмотра. Всего в двух милях отсюда живет моя тетя, которая всегда остается с Флорой, когда я куда-нибудь уезжаю. Так что если бабуля оклемается – нет проблем.

Холли кивнула.

– Поживем – увидим.

Ник потерянно смотрел на нее.

– Как хочешь.

Она взглянула на часы.

– Мне пора мерить давление миссис Беннет.

– Хорошо. Увидимся.

Поднимаясь по ступенькам, Холли оглянулась: Ник все стоял на том же самом месте и смотрел ей вслед. Какой он необычный! Она никогда не встречала таких мужчин. Мягкий голос, мягкие губы, но было в нем, видимо, и нечто иное. Не каждый способен выйти на ринг и избивать другого человека ради славы. А Николас Браун делал это лучше всех в мире. Он ведь был чемпионом. Но где же вся та неукротимость, жестокость, которая должна быть присуща боксеру?

Ответа на этот вопрос у Холли пока не было. Она вошла в дом.

3

Холли как раз входила в свою уютную однокомнатную квартирку, когда затрезвонил телефон. Распахнув настежь дверь, она ринулась к аппарату через неосвещенную комнату и по дороге ударилась коленкой о журнальный столик. Скорчившись от боли и чертыхнувшись, она допрыгала оставшееся до телефона расстояние на одной ноге и, взяв трубку, плюхнулась на стул.

– Алло?

Молчание.

– Алло? – уже громче произнесла она, потирая ушибленное колено.

– Холли? – тихо раздалось в трубке.

Ее пухлые губки плотно сжались в недовольной гримасе.

– Зачем ты звонишь мне, Райн? Я же сказала, чтобы ты больше не звонил!

Внезапная вспышка злости приглушила даже боль в коленке.

– Холли, нам надо поговорить. Уже шесть месяцев. Шесть. Не пора ли принять решение?

– Что тебе еще нужно? – воскликнула она, и не пытаясь скрыть свое раздражение. – Я развелась с тобой, Райн, но этого тебе показалось недостаточно, и я уехала. И мне нечего тебе больше сказать. Я не хочу даже говорить с тобой. Не хочу видеть тебя. Это мое решение. Теперь тебе ясно? – Она вздохнула. – Прощай, Райн.

– Не бросай трубку, Холли! – сердито крикнул он. – Где твое сердце! Медсестры, кажется, должны обладать состраданием.

– Мое сострадание на тебя больше не распространяется, – резко ответила она. – Сейчас я занята и собираюсь повесить трубку. Когда услышишь щелчок, знай, нас не разъединили, это я бросила трубку. – И, не обращая внимания на его вопли, швырнула трубку на рычаг.

Холли села на диван и закрыла лицо ладонями. На глаза наворачивались слезы, но она пыталась сдержать их. Она вдруг почувствовала себя брошенной и ужасно одинокой. Устало откинув голову назад и полуприкрыв глаза, она вспоминала. Они с Райном прожили вместе восемнадцать месяцев, пока год назад не достигли последней черты. Ее лицо исказилось от боли: теперь она была отрезана ото всех, кого любила, кто был ей нужен – от семьи, от друзей. Но почему? Потому что не могла жить в одном городе с Райном, а он никогда оттуда не уедет, она это твердо знала. Он ведь был гордостью местной медицины. Там были его работа, его семья. Нет, он ни за что бы не уехал, поэтому сделать это пришлось ей.

Открыв глаза, Холли всматривалась в темноту комнаты. Почему в жизни все так непросто? Или это она принадлежит к таким натурам, которые сами все усложняют? Холли была профессиональной медсестрой, работала в администрации больницы, но канцелярская рутина просто убивала ее. Поэтому она и решила пойти на курсы патронажных медсестер. Теперь она и не сестра, и не доктор, а нечто среднее и потому – сложное. Она провела языком по пересохшим губам. А мотоцикл? Что за идея гонять на мотоцикле? Ведь у нее в гараже стояла прекрасная новенькая машина. Или ощущение свободы было для нее сейчас важнее всего? Она всегда была неуправляемой, ей было наплевать на мнение окружающих. И сколько глупостей совершила! Взять хотя бы Райна. Ведь не тащил же он ее силком к алтарю, она сама этого слишком хотела. Добилась своего, и что же? Он изменил ей меньше чем через год. Холли снова полузакрыла глаза и печально покачала головой.

И вдруг вспомнила о Нике Брауне. Его загорелое симпатичное лицо возникло перед ее мысленным взором. Холли улыбнулась: она еще никогда в жизни не целовалась с таким красивым мужчиной. Она улыбнулась еще довольнее. Может быть, когда он сжал ее руки так, что она не могла шевельнуться, он хотел продемонстрировать ей свою силу? Но в следующий раз… Она тихо засмеялась, чувствуя, что краснеет. Обаятельный с ног до головы черт – вот он кто. И ведь ни единого шрама! Каким надо быть ловким, чтобы не сломать нос, уберечь эти полные, чувственные губы! Ее познания в боксе ограничивались только фильмом «Рокки», но и оттуда она поняла, что бокс – жестокий спорт. Слабакам там не место.

Почему-то она опять подумала о его жене и сыне. Где они? Холли очень бы хотелось это знать, и она злилась на себя за то, что не расспросила Ника, когда была такая возможность. Она задала тот единственный глупый вопрос – кто он такой, и этим обидела его… Вообще-то классный парень! Это же надо: средь бела дня схватить незнакомую прабабушкину медсестру и начать целовать! Впрочем, это, возможно, вообще его манера поведения с женщинами. Холли знала много мужчин, которые, не успев познакомиться, тащили женщину в постель. Может быть, и он один из тех, кто предпочитает узнать о женщине все раньше, чем выяснит ее имя. Холли стало противно, и она заставила себя перестать думать так о Нике Брауне.

Она встала, подошла к окну, занавешенному тяжелыми, с большими цветами шторами и, потянув за шнур, раздвинула их, пропуская в комнату свет. В квартире все еще пахло свежей побелкой, ремонт закончился за день до ее въезда сюда. Новыми были и яркий круглый ковер на полу, и мебель, так что в комнате было очень чисто, но как-то одиноко.

Холли взяла с дивана карты своих пациентов, которые кинула туда, когда бежала к телефону. Она ощутила прилив сил и следующие два часа, разложив на кухонном столе свои записи, просматривала их, внося необходимые добавления.

Затем Холли приготовила себе салат, открыла консервированный овощной суп и, с аппетитом уплетая ужин, читала медицинский журнал. Казалось, ночь наступила совершенно внезапно: только что было светло – и вдруг стемнело. Вернувшись в комнату, она снова подошла к окну и увидела в небе луну – огромную, круглую, матово-золотую и одинокую. Она светила так ярко, что затмевала своим сиянием звезды. Холли еще долго задумчиво смотрела на луну, а потом задернула шторы.

На следующее утро июньское солнце вновь с усердием, достойным лучшего применения, поджаривало окрестности. Холли быстро добралась до управления, там она прежде всего смазала дверь и, взяв из шкафа необходимые на сегодня карты своих пациентов, направилась было к выходу, когда ее вызвал доктор Флойд. Она скривилась, стараясь, однако, не выдать своей досады оттого, что не сумела сегодня улизнуть пораньше. Холли нехотя прошла в его кабинет. Необычайно улыбчивый и приветливый, он бодро спросил ее:

– Есть трудности?

Она покачала головой.

– Никаких. По-моему, и пациенты, и их родственники довольны мной. – И, помолчав, добавила: – Все, кроме Фредди Лоуренса. Он не то чтобы недоволен, он просто очень замкнулся в себе. Его мать сказала, что он вообще теперь мало разговаривает, только сидит и подолгу смотрит в окно.

Доктор Флойд в раздумьи потер подбородок.

– Я бы посоветовал ей проконсультироваться у психолога: возможно, мальчику надо принимать какие-нибудь таблетки, повышающие жизненный тонус. А как вы считаете, Холли?

Она даже рот открыла от изумления, но тут же справилась с собой. Наверняка это ловушка. Такая перемена в отношении к ней дока не могла произойти всего лишь из-за починки кондиционера в его квартире.

– Пока не могу сказать, – ответила она наконец. – Я знаю только, что в семье Фредди тяжелое материальное положение, служба страхования ничего им не платит, и они не могут позволить себе платное медицинское обслуживание. Боюсь, дополнительные расходы им не по карману. Просто Фредди все еще не может привыкнуть к своему состоянию. Всего три месяца назад он был веселым здоровым широкоплечим футболистом, и весь мир лежал у его ног. И вдруг после несчастного случая на тренировке все это словно испарилось. На его месте любой стал бы немного не в себе; по крайней мере, пока бы как-нибудь не адаптировался к такой жизни. Я думаю, мальчику нужно время – может быть, очень скоро он станет разговаривать с нами.

Док пожал плечами.

– Хмм… Возможно. Как часто вы должны его осматривать?

– Раз в неделю. Но у меня в том районе есть и другие пациенты, так что я могу иногда заглядывать к нему просто так, не в качестве рабочего визита.

Арнольд Флойд шутливо погрозил ей пальцем.

– Вы хотите сказать, не в качестве платного визита? – и, не дав ей ответить, продолжил: – Теперь расскажите мне о Флоре Беннет.

– Все примерно так, как написано в заключении врача из больницы – гипертония. Когда я вчера уходила от нее, давление было уже ниже, сто шестьдесят на сто.

– А вы видели ее внука? – от любопытства он даже наклонился вперед.

Холли кивнула. Теперь она поняла, где собака зарыта.

– Да. Только он ей правнук.

Неожиданно доктор рассмеялся, его узкое худое лицо даже просветлело.

– Когда вчера Харви Пэннел рассказал мне, я ему не поверил. Надо же, Ник Браун прямо здесь, у нас под боком! Потрясающе, правда?

– Да уж… – тихо проговорила она.

– Вы случайно его не встретили?

– Так, мимоходом.

Арнольд Флойд снова засмеялся.

– Ну и как вы его находите?

– Он большой, – усмехнулась она. – Ну очень большой!

Флойд довольно потер руки.

– Значит, так. Я буду сегодня за городом, так что смогу заехать и к миссис Беннет. Собственно говоря, я считаю, будет лучше, если я сам стану лечить эту пациентку. Вы должны были навещать ее каждый день?

Холли кивнула.

– Именно так.

– Хорошо. Я сам возьмусь за это. Хотите сообщить мне о ней что-нибудь еще?

Она глубоко вздохнула.

– Проследите, чтобы миссис Беннет принимала таблетки. Ник… мистер Браун будет смотреть за этим по утрам, а я собиралась днём. Вроде бы больше ничего.

Он нетерпеливо кивнул.

– Хорошо. Съезжу днем.

Холли вернулась вечером домой измученная и расстроенная. Она и вообразить себе не могла, что ей так захочется снова увидеть Ника Брауна – пока не лишилась такой возможности. Словно для того, чтобы подсыпать соли на рану, доктор Флойд взвалил на нее еще нескольких пациентов. Казалось, что она теперь отвечает за весь округ. За сегодняшний день Холли перенесла все мыслимые и немыслимые физические и душевные муки: ей чуть не открутил правое ухо сумасшедший семидесятилетний старик, когда она наклонилась, чтобы прослушать его легкие, а шестилетний пациент, не желавший раздеваться, так стукнул ее ногой в живот, что у Холли потемнело в глазах. Но все-таки она вышла из всех этих передряг с честью. А главное – осталась жива.

Холли погрузилась в теплую ванну с пеной по самый подбородок. Вода сразу потемнела – ведь за целый день Холли с ног до головы покрылась красноватой дорожной пылью. Вздохнув, она подумала о том, что если ей снова придется столько мотаться, она больше не поедет на мотоцикле. Лучше возьмет машину. «А еще лучше – танк», – подумала она и засмеялась собственным мыслям. Хорошее настроение, кажется, возвращалось к ней.

Холли с удовольствием смотрела, как ее грудь поднимается и опускается, колебля пенное покрывало. Внезапно ее охватило странное возбуждение: она видела, как ритмично вздымается ее грудь, и даже слышала биение собственного сердца. Ей вспомнился вопрос Райна: «Где же твое сердце?». Она улыбнулась. Да вот же оно. Здесь. Живое, сильное, оно билось – она посчитала свой пульс – семьдесят два ровных удара в минуту.

Холли снова взглянула на свою пышную грудь, ощущая, как живительно на нее действует теплая вода. Казалось, эта чувствительная часть ее тела живет какой-то отдельной жизнью. Холли лежала спокойно, не двигаясь и думала о том, что с нею будет, если Ник Браун нежно дотронется до этой груди. От такой мысли по телу пробежала дрожь и, похоже, участился пульс. Она вновь посчитала – восемьдесят четких ударов! На целых восемь больше! Холли тихо засмеялась: «Пожалуй, если он действительно дотронется до меня, со мной наверняка случится сердечный приступ».

Вдоволь нанежившись в теплой воде, она вылезла из ванны, вытерлась пушистым полотенцем и посмотрела на себя в зеркало. В нем отражалась, может быть, и не королева красоты, но очень симпатичная мордашка. Холли осталась довольна обзором: все при ней и вид у нее здоровый, цветущий. Все родственники на семейных празднествах обычно говорили ей: «Холли, ты просто цветешь!». В юности ей ужасно хотелось выглядеть изнуренной, болезненной, со впалыми щеками, как другие девчонки. Уже с двенадцати лет она стала вытягиваться, стремительно худеть и в то же время приобретать заметные формы. Она не была в тринадцать лет в полном смысле секс-бомбой, но, во всяком случае, первой из подруг надела бюстгальтер. Этакая безусловная кандидатка на титул «Мисс Америка» в юношеском разряде.

Через несколько лет Холли стала необычайно привлекательной женщиной – возможно, не потрясающе красивой, но все же хорошенькой и пользующейся большим успехом у мужчин благодаря своим округлым формам. Хотя, пожалуй, все они считали главным ее достоинством ярко-голубые глаза. Еще первый ее постоянный парень как-то сказал ей: «Холли, твои голубые глаза добьются всего, чего захотят».

Причесывая поскрипывающие, влажные, чуть выгоревшие волосы, она снова пристально поглядела на себя в зеркало и провела язычком по верхней губе: «Ммм, посмотрим, Ник Браун, запомнил ли и ты мои голубые глаза».

В дверь неожиданно постучали. Холли быстро надела халат, плотно завязала его, подбежала к входной двери и крикнула:

– Кто там?

– Холли Гамильтон?

Услышав этот голос, она остолбенела. Ник Браун! Она не знала, открывать ему или нет. Внезапно ей пришло в голову, что что-то случилось с его прабабушкой: иначе что ему здесь делать? Она распахнула дверь и увидела его безмятежное улыбающееся лицо.

– А я уж начал думать, что не туда постучал.

– Что-нибудь случилось? – с тревогой спросила она.

Ник покачал головой.

– Да нет вроде… А что?

– А как твоя прабабушка?

– Прекрасно. С ней тетя Лили. Когда доктор уходил, ее давление было в норме. – Он усмехнулся и добавил: – Не знаю, как там его зовут, но бабуля задала ему хорошего перцу!

Холли радостно засмеялась.

– А как ты меня нашел?

– Через телефонную справочную.

Она хитро посмотрела на Ника: ведь он же мог просто позвонить ей.

– И тебе там дали мой адрес? – спросила она недоверчиво.

Он рассмеялся.

– Ну конечно! А ты никогда так не делала?

– Пробовала когда-то, но у меня ничего не получалось.

– Ну, я позвонил, спросил твой номер, а потом сказал: «Это точно Гамильтон с Хай-стрит, четырнадцать?» Девушка ответила, что единственная в справочнике Гамильтон живет на Ривер-стрит. Тогда я спросил: «В четырнадцатой квартире, да?», а она сказала: «Нет, сэр, квартира двадцать». Я поблагодарил ее. – Он пожал плечами. – Это все равно что выманивать конфетку у ребенка. Главное – знать как.

Холли не сводила с него глаз, и внутри у нее разливалось приятное тепло. Ей нравилось смотреть на него, и – точно! – пульс участился от одного только его вида.

– Я, наверное, вынул тебя из ванны?

– Нет, я уже… только вот волосы не успела просушить.

– Вчера я не заметил у тебя этих кудряшек.

– Знаю, – опустив ресницы, произнесла она, – я их вытягиваю специальными щипцами.

Холли слегка покусывала нижнюю губу и улыбалась про себя. Она была обрадована его приходом.

И он прекрасно понял, как она ему рада.

– Я тут собрался на ночную рыбалку. Поехали со мной, научу тебя ловить большущих рыб. А если проголодаемся, то зажарим парочку.

Холли взглянула ему прямо в глаза. До сегодняшнего вечера она терпеть не могла рыбалку. Вчера она думала, что придется разыгрывать страстную любительницу этого занятия, а сейчас Холли казалось, что ей больше всего на свете хочется научиться ловить большущих рыб. Она улыбнулась и ответила:

– Буду готова через минуту.

Ник с сомнением покачал головой.

– Поверю этому, только когда увижу собственными глазами.

– Может, посидишь пока на кухне?

– Ну, раз ты оденешься за минуту, я постою и подожду здесь.

Холли быстро прошла в комнату. Ну и везет же ей! Если уж везет, то по-крупному.

4

Близилась полночь, Холли и Ник сидели на берегу Блэкворриэр. Холли была в шоке: они торчали здесь вот уже три часа, а он не перекинулся с ней и десятком слов. О чем бы она ни заводила разговор, он отвечал односложно или вообще что-то мычал.

В довершение всего Ник повернулся к ней и сказал:

– Холли, говори поменьше. Ты распугаешь всю рыбу.

Неужели он в самом деле полагал, что она поехала с ним для ловли рыбы? Холли сидела подперев голову руками и покорно смотрела на полную луну. «Какая же я идиотка, – с досадой думала она, разочарованно уставившись на яркий небесный диск. – Во всем мире влюбленные с толком используют полнолуние, а я сижу здесь с действительно желанным мужчиной – и зачем же? – чтобы он ловил какую-то паршивую рыбу!»

А ведь все так хорошо начиналось… Когда они приехали сюда, он расстелил на земле огромное серо-зеленое армейское одеяло и на ее вопрошающий взгляд мягко объяснил:

– Так удобнее сидеть, чем на сырой земле.

Она мило улыбнулась, а про себя подумала: «Ого-го!».

Потом Ник начал ловко доставать из сумки весь свой арсенал: удочки, лески, крючки, наживку. Глядя на это, Холли решила, что он притащил всю эту ерунду, чтобы покрасоваться перед ней – какой, мол, он заправский рыбак. Мужчины вообще любят изображать из себя мастеров в любом деле… И только теперь, три часа спустя, она наконец поняла, что он действительно фанат рыбной ловли. Но зачем он притащил ее с собой? Скука смертная, хотя, конечно, свежий воздух очень полезен для здоровья. Ник предлагал и ей поудить, но она отказалась, заявив, что лучше уж посмотрит. А сейчас она, пожалуй, взяла бы удочку. Уж очень было скучно часами наблюдать, как его поплавок мирно покачивается на воде. Наверное, стало бы веселее, если бы Ник наконец вытащил какое-нибудь чудо-юдо, но пока попались только две мелкие плотвички – настолько мелкие, что он выбросил их обратно в реку.

Неожиданно Ник повернулся и спросил:

– Холли, а почему ты стала медсестрой?

Она с готовностью подхватила тему:

– О, в свое время это казалось неплохой идеей, особенно когда я окончила курсы патронажных сестер.

Он пристально посмотрел на нее и снова перевел взгляд на реку. Некоторое время Ник молчал и просто смотрел на дорожку лунного света на воде. Потом заговорил:

– А теперь тебе это не нравится?

– А что, похоже? Почему ты спрашиваешь?

Он повел широкими плечами.

– Не знаю. Ты красивая общительная женщина. Но мне кажется, что где-то глубоко внутри ты прячешь какую-то горькую тайну. Ведь так?

Она коротко рассмеялась и промолвила с усмешкой:

– А ты что – мудрец, умеющий читать в чужих душах?

Ник повернулся и изучающе поглядел на нее.

– Вовсе нет, но тоже кое-что вижу и слышу.

Холли резко выпрямилась и смело встретила его взгляд.

– Все мы делаем ошибки, Николас. Я не исключение. – Ее лицо стало серьезным. – Но от них не избавишься, если будешь исповедоваться чужим людям. Он улыбнулся.

– Разве мы чужие?

– А разве нет?

Холли почему-то смутил этот неожиданный и странный поворот разговора. В этот момент ей меньше всего хотелось раскрывать свою душу перед кем-нибудь. Слишком живы еще были воспоминания. Она помолчала и произнесла:

– Ненавижу прерывать приятное занятие, но мне действительно пора домой. Завтра рабочий день.

– Ладно, сейчас соберусь, – ответил он и усмехнулся: – Думаю, рыба не будет возражать.

Ник встал и очень аккуратно, прямо-таки заботливо упаковал свои снасти. Холли тоже поднялась, и они вдвоем сложили одеяло. Потом Холли взяла одеяло под мышку, Ник – все остальное, и они пошли к машине, которую оставили у дороги. Он спросил:

– Тебе понравилось?

Она, прищурившись, взглянула на него.

– Сказать правду?

– Всю до конца, – улыбнулся он.

– Ну-у… – скорчив гримаску, неопределенно протянула она, соображая, как бы поделикатнее выразиться. – Вообще-то, честно говоря, я ожидала несколько иного. Впрочем, так тоже хорошо. Тихо, да и луна такая красивая.

Он засмеялся.

– Уверяю, во всем виновата рыба: если бы она была более контактной, все было бы куда интересней! Эти две жалкие рыбешки – совсем не то, на что я рассчитывал.

Она кивнула.

– У рыбы свои планы.

Ей, между тем, хотелось сказать, что эта ночь – совсем не то, на что она рассчитывала, и две жалкие рыбешки не имеют к этому совершенно никакого отношения. Ночь и вправду была прекрасной, а такие ночи уходят безвозвратно… Жалко, что Ник не воспринимает ее как женщину. Абсолютно ясно, что у него и в мыслях не было лезть к ней в душу… или куда-то еще.

Он повел машину по самой короткой дороге и, притормозив у ее дома, сказал:

– Мне понравилось там с тобой, Холли.

Она пристально посмотрела на него и ответила:

– Спасибо, Ник. Было славно.

– Проводить тебя до двери?

– Да нет, не стоит, я сама.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Холли почувствовала, что начинает краснеть под его взглядом: Ник будто изучал ее. Потом он медленно протянул руку и слегка коснулся пальцами ее губ. Она как завороженная следила за его движениями. Затем резко отстранилась и быстро вышла из машины.

– Спокойной ночи, – прошептала она и поспешила к дому. Ник проводил ее недоуменным взглядом.

Влетев в квартиру, Холли прижалась спиной к двери и долго стояла так, не шевелясь. Перед глазами у нее все еще было его лицо, такое близкое всего минуту назад. Она не сразу включила свет. Почему она не поцеловала его? Она же весь вечер только и мечтала об этом! Там, на берегу, под луной, она так хотела, чтобы он повернулся и обнял ее. Но когда он вроде бы собрался наконец сделать это, она отшатнулась и выскочила из машины. Почему? Может, в ней говорила обида?

А может, она просто слишком много нафантазировала о физических отношениях с Ником Брауном, а когда дошло до дела – оказалась неспособной даже на поцелуй… Она представляла себе, как с ним, должно быть, восхитительно заниматься любовью. Почему же тогда она убежала?

Присев на диван, Холли потерянно уставилась в окно, пытаясь извлечь какой-нибудь смысл из своих поступков. Она встретила Ника Брауна несколько дней назад. И ее воображение разыгралось не на шутку. Но правда заключалась в том, что боль ее сердца еще не утихла. Прошло слишком мало времени. Рана еще ныла. Она боялась влюбиться, а потом все потерять, как это уже было с Райном.

Холли переоделась в короткую шелковую ночную рубашку и забралась в постель. Она сбежала из родного города в новое место, к новой работе, но сбежать от своих мыслей ей так и не удалось. Мыслями она все еще была там. Боль, разочарование, разбитое сердце оставались с ней.

Закрыв глаза, она вспоминала слова Ника. Он заметил, что она что-то прячет в себе, что-то горькое. Голова Холли утонула в мягкой подушке, и с глубоким вздохом она подумала, что все, в сущности, очень просто. Она не хотела гореть без огня. Не хотела любовной связи без любви. И больше всего она боялась влюбиться в Ника Брауна. Это была бы слишком большая нагрузка на ее сердце. Сначала ей показалось, что это возможно, но она вовремя поняла, что это не так.

Положив руку под голову, Холли пролежала, так и не заснув, всю ночь. Незаметно наступило утро. Холли встала, чувствуя себя, как ни странно, не такой уж и разбитой. Она все решила о себе и Нике. В данное время она для него скорее компаньон по рыбалке, чем женщина. Таково было истинное положение дел, и она охотно принимала его. Ник, очевидно, был полной противоположностью Райна. И они оба не устраивали Холли.

Когда совсем рассвело, она нехотя поела хлопьев с молоком и оделась.

Первым пациентом был Фредди Лоуренс. Свернув на посыпанную гравием дорожку, Холли подумала, что, может быть, сегодня этот юноша наконец заговорит с ней. Между ними словно шла молчаливая война. Он решил, что больше никогда не будет говорить, а она, со своей стороны, так же твердо решила вытащить его из-за этого барьера молчания.

Холли взбежала по деревянным ступенькам на широкое крыльцо большого, недавно отремонтированного дома, и в нос ей ударил одуряющий цветочный аромат. Она огляделась: рядом с крыльцом распустились огромные, с тяжелыми бутонами темно-красные розы.

Далеко впереди, в поле, работал на тракторе отец Фредди. Суровая зима и бесконечные весенние дожди сослужили плохую службу фермерам: даже в июне еще не все смогли закончить сев.

Через полчаса Холли уже вышла из дома Лоуренсов, измученная еще больше, чем обычно. Сегодня Фредди даже не взглянул на нее. Она чувствовала, что он все глубже погружается в депрессию. Холли вела мотоцикл по шоссе, а мыслями все еще была с тем мальчиком в большом белом доме. Такой красивый мальчик: светлые, слегка вьющиеся волосы, серо-голубые глаза. Сильный, крепкий, широкоплечий и мускулистый… У него сегодня было такое отстраненное, даже враждебное выражение лица, какого она еще не видела ни разу. Она встречала разных больных, некоторые так же, как Фредди Лоуренс, уходили в себя… Время ее общения с Фредди было ограниченным, даже очень ограниченным. И все же она должна найти возможность помочь ему, она ему нужнее, чем другим пациентам! Ей необходимо пробиться через эту стену, пока та еще не выросла до небес, пока еще не слишком поздно…

Днем, подъезжая к дому Ника, Холли все еще думала о Фредди. Когда она притормозила на подъездной дорожке, то увидела, что к ней спортивной трусцой приближается Ник. Она остановилась, слезла с мотоцикла. Такое зрелище грех было пропустить. Ник бежал ровно, грациозно – прямая спина, длинные мускулистые ноги. На его спортивной куртке местами проступил пот.

Поравнявшись с ней, он замедлил бег и с улыбкой, слегка прищурившись, произнес:

– Здравствуй.

– Привет, – выдохнула она, снимая шлем, – как твоя Большая Ба?

Ник чуть склонил голову набок.

– Приняла таблетку сегодня утром. Ручаюсь в этом.

– Хорошо, – сказала Холли и сменила тему: – Как ты можешь бегать по такой жаре? Ведь почти сто градусов [5]5
  По Фаренгейту.


[Закрыть]!

Он подмигнул ей.

– Нам не привыкать.

Она рассмеялась:

– Знаешь, каждый, как говорят, сходит с ума по-своему.

Ник застыл, и на какой-то миг их глаза встретились. Вдруг он сорвался с места и побежал дальше. Она смотрела ему вслед, потом села на мотоцикл и поехала к дому, изо всех сил стараясь не дать волю внезапно нахлынувшим чувствам.

Флора Беннет была в превосходном состоянии. Давление спустилось до нормы, и она, бесспорно, чувствовала себя намного лучше.

Холли уже начала укладывать фонендоскоп обратно в чемоданчик, когда Флора погрозила ей пальцем и произнесла:

– Холли, я знаю, что это не мое дело, но я не хочу, чтобы вы приезжали сюда на этом ужасном мотоцикле.

Холли удивленно вскинула голову и, широко раскрыв глаза, уставилась на старушку, потеряв дар речи.

– Вы ведь медсестра, – продолжала Флора, – и вы не должны ездить по таким крутым дорогам на такой дурацкой штуковине! Если у вас нет машины, я дам вам свою.

– У меня есть машина, – сухо ответила Холли, – просто я предпочитаю мотоцикл.

– Но, милочка моя, мотоцикл – это безумие! Однажды вы разобьетесь. Если вы не передумаете… – Флора вдруг замолчала на полуслове, и между ними повисла неловкая тишина.

Наконец Холли решительно сказала:

– Уверяю вас, миссис Беннет, я весьма осторожна. Не стоит об этом беспокоиться.

– Но я не единственная в этом доме, кто беспокоится о вас, Холли.

– Да?

Флора кивнула.

– Да! Николас тоже считает, что девушке не пристало гонять на мотоцикле, что это ужасно. Он говорит, что когда-нибудь ваш окровавленный труп найдут в придорожной канаве либо выловят его из Блэкворриэр…

Холли резко захлопнула чемоданчик.

– Неужели?

Она с огромным трудом сдержала раздражение. Какой смысл пикироваться с этой древней пациенткой? Лучше она прибережет пару ласковых для некоего широкоплечего здоровяка. Никто не смеет учить ее, как ей жить! Ни Флора Беннет, ни ее внучок-чемпион.

Выйдя на крыльцо, она увидела, что Ник сидит на ступеньках, устало опустив голову и тяжело дыша после бега. На секунду ее взгляд остановился на его светлой макушке, но она сбежала мимо него вниз по ступенькам, крепко прижимая к себе чемоданчик, и холодно бросила через плечо: