Текст книги "Мое непреклонное сердце"
Автор книги: Джо Гудмэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)
– Нет. Но не потому, что не найдут для этого причины.
– Тогда почему же?
– Я собираюсь убежать.
Это было последнее, что услышала от него Мерседес. Потому что в этот момент в замке повернулся ключ.
– Он здесь, – выдохнула она.
И в первый раз за все время, когда она разговаривала с Голубым Глазом, тот ничего не ответил.
Глава 13
Маркус Северн вошел в камеру. Он поднес к носу надушенный платок, чтобы хоть на время приглушить запах тюрьмы, который невозможно было истребить никакими силами. Дождавшись, пока надзиратель закроет за ним дверь, он посмотрел на Мерседес и протянул платок ей.
– Нет, спасибо, – сказала она мягко, вежливо, но без всякого проявления чувств.
– Только не говорите мне, что вы привыкли в этой вони. Боже мой, Сэди, пора вызволять вас отсюда!
– О-о? А вы можете это сделать?
– Но ведь это по моим показаниям вы очутились здесь, не так ли? – В его голосе не было ни сожаления, ни раскаяния. – Ну как, с вас хватит?
– Мне кажется, вас это не должно особенно заботить. Как вы изволили отметить, ваша ложь засадила меня сюда.
Он ухмыльнулся:
– Ну, я, по-моему, сказал не совсем так.
Скрывая непроизвольную дрожь, Мерседес сделала вид, что небрежно пожимает плечами. Она всегда чувствовала себя неуютно в присутствии Северна, но никогда еще это не сопровождалось таким приступом озноба.
– Прошу садиться, – пригласила она, показывая рукой на койку.
– Вы неизменно любезны! – развеселился он. – Даже здесь. Надеюсь, вы сядете рядом? Она посмотрела на койку.
– Нет. Я сидела сегодня все утро. Но вы, пожалуйста, не стесняйтесь.
Северн остался стоять.
Мерседес попыталась увеличить расстояние между ними, не делая явного отступления. Она подошла к маленькому окошку и подставила плечи узкому лучику света.
– Признаюсь, я удивлена, что вы здесь, – сказала она. – Два дня назад я очень ясно высказала свои пожелания по этому поводу мистеру Паттерсону.
– И он весьма точно передал их мне. Но теперь вы согласились встретиться со мной, несмотря на прежний отказ, значит, мои усилия не пропали даром.
– А зачем вообще эти усилия? Северн окинул взглядом камеру и лишь потом посмотрел на Мерседес.
– Неужели вы думаете, что я считаю тюрьму подходящим для вас местом?
Вопрос был риторический. Отвечать на него не имело смысла.
– Или, что еще более нелепо, что вы с ним пара? О чем вы думаете, Мерседес? Брак с Торном не решит дела. Да-да, я уже слышал об этом. Сначала я не поверил, да просто не мог себе представить, что вы пойдете на такую глупость. Но потом я услышал то же самое из различных источников. Это наделало столько шуму в округе. – Его губы изобразили тонкую улыбку, но и в глазах, и в голосе сквозил холодок. – Я бы сказал, гораздо больше, чем весть о вашем аресте.
– Людям всегда интересно узнать о свадьбе, – с готовностью сказала она. – А уж если она затеяна так скоро после смерти графа, то… – Она замолчала, потому что Северн посмотрел на нее так, будто хотел задушить. И уже от самой мысли, что он может прикоснуться к ней, ей трудно стало дышать.
– Мерседес, скажите, зачем вам этот брак? Какую цель он преследует?
Она нахмурилась:
– Не понимаю, что вы имеете в виду. Он преследует единственную цель. Я люблю его.
– Я этому не верю.
– А я и не собираюсь вас в чем-то убеждать. Северн сделал вид, что этого не слышал.
– Скорей всего вы считаете, что замужество поможет вам выпутаться из этой истории. Ведь это он вам так сказал? – Он поднял руку, предупреждая ее ответ. – Можете не отвечать. Я и так вижу, что прав. Он говорил вам, что если вы выйдете за него замуж, то его не смогут заставить свидетельствовать против вас. Мерседес, вам нужно проконсультироваться у хорошего адвоката – Торн не говорит вам всей правды.
– Это не важно. Говорил Колин… не говорил – это ничего не меняет. Я не виновата в том, в чем меня обвиняют, и я согласилась на этот брак не для того, чтобы он защитил меня.
– Какая наивность! – воскликнул Северн, качая головой. – Я знал, что мне необходимо было прийти и защитить вас от самой себя. Мерседес, неужели всего, что случилось, мало? Это не место для вас. Вы хотя бы представляете, как сейчас выглядите?
– Вы посадили меня сюда, – спокойно сказала она.
– И я могу освободить вас!
Ничего не ответив, Мерседес с сомнением посмотрела на него. Маркус наверняка захочет слишком высокую цену за ее свободу.
– Выходите за меня замуж, – сказал он. У Мерседес перехватило дыхание. Она содрогнулась от отвращения при одной мысли, что может принадлежать Маркусу Северну.
– Вы же прежде хотели, чтобы я была вашей содержанкой. Может, и этого достаточно?
– Я знаю, чего я хочу.
– Значит, если я соглашусь стать вашей женой, то вы…
– Одного согласия недостаточно. Вы должны выйти за меня замуж.
– …откажетесь от своего обвинения.
– Я позабочусь о том, чтобы вас освободили.
Мерседес хмуро посмотрела на него:
– Как же это возможно? Вам просто не поверят, особенно если мы поженимся. По-моему, вы потеряете всякое доверие. Я просто не представляю, что вы можете сказать в мою защиту, чтобы меня оправдали.
– Даже если я скажу, что знал с самого начала, что ваше признание капитану было ложью?
Ей было очень трудно говорить спокойно, когда сердце ее молотом стучало в груди.
– Даже тогда.
– Я сделал это, чтобы проучить вас. Мерседес.
Северн подошел к ней. Он протянул руку и потрогал ее щеку тыльной стороной ладони. Улыбнулся снисходительно.
– Вы должны были предполагать это. Вас удивляет, что я могу ревновать? Могу, если вы этого не знаете. Уэйборн давно дразнил меня вами, как кролика морковкой, так было много лет. Но я терпел, раз дело касалось вас. И только когда Уэйборн исчез, я стал более настойчив. Я-то думал, что вы с радостью примете мое покровительство. А вы отвергли мое предложение и предпочли Торна. Неудивительно, что мне пришлось принять более крутые меры.
Она в ужасе отпрянула от него, прижавшись спиной к холодной каменной стене.
– То есть обвинить меня в убийстве?
– Вы же сами и помогли мне, Мерседес. – Он подошел ближе. В ее глазах была какая-то притягательная сила и неистовость, а поза загнанного животного вызывала в нем желание немедленно схватить ее. Он дотронулся до нее, провел рукой по щеке, спустился дальше, к шее, к плечу, потом ладонь скользнула на грудь и наконец остановилась на изгибе ее талии. – И вы прекрасно это знаете. Я предложил свою помощь, как только было оглашено завещание графа, но вы меня отвергли. Я пришел еще раз, потому что знал, какое мощное влияние оказывает на вас Торн. И потому что вам необходимо было выслушать мнение человека, всей душой переживающего за судьбу Уэйборн-Парка.
– Пожалуйста, уходите, – сказала она высоким напряженным голосом. Его рука на талии, казалось, невыносимо давила на нее. Ей пришлось уговорить себя, что это только плод ее воображения. – Вы зря пришли сюда. Я не вижу, чем вы можете помочь мне. Что бы вы ни сказали, ничего не изменится.
Северн слегка встряхнул ее.
– Выслушайте меня, прежде чем судить окончательно. Я вернулся в Уэйборн-Парк, чтобы кое-что втолковать вам. И обнаружил вас в башне в компании с Торном. Вы совершенно нелепо пытались доказать ему, что убили графа. Но он действительно поверил, что вы можете это сделать. А я никогда не верил в это, Мерседес. Ни на минуту. Что еще можно сказать, если вы согласны выйти замуж за человека, который сомневается в вашей невиновности, и отвергаете того, кто никогда в ней не сомневался?
– И тем не менее именно вы выставили меня виноватой в глазах людей.
– Я был вынужден, – сказал он. – А как еще я мог вас заполучить?
Вывернувшись из его рук, Мерседес подошла к койке. Она встала в ногах постели, пытаясь создать между собой и Северном хотя бы небольшой барьер.
– Вы все равно не получили меня, – сказала она. – Я не услышала от вас ничего, что изменило бы мое мнение о вас. Вы приложили столько усилий, чтобы состряпать против меня обвинение!
Северн вздохнул, но остался невозмутимым.
– – Вы имеете в виду Эшбрука и Дикинза?
– Я бы предпочла никогда не слышать этих имен.
– Мистеру Паттерсону было бы интересно узнать, что они никогда о вас не слышали.
– Они так и говорили, пока вы им не заплатили. – Лицо Мерседес пылало от гнева. – Как вам это удалось?
– А разве это трудно? Мне представилась такая возможность, и я ею воспользовался. Мистер Эшбрук и мистер Дикинз готовы пожертвовать своим честным именем за кругленькую сумму наличными. Никто никогда не узнает, что и в первый раз им заплатили за ложь. Сначала им заплатили за то, чтобы они вспомнили, а потом чтобы забыли.
Мерседес закрыла глаза и обхватила себя за плечи.
– О-о, Маркус! – взмолилась она, умоляя его прислушаться к голосу разума. – Мой дядя хотел, чтобы его сыновья унаследовали титул. Вы намереваетесь посеять сомнения в истинности его воли? Неужели вы думаете, что я захочу иметь такого мужа?
– Вам что, не нужна свобода?
– Нужна. И я сделаю все возможное, чтобы добиться ее, – твердо сказала она. – Но для меня в этих четырех стенах больше свободы, чем в браке с вами.
Мерседес не ожидала такой быстрой реакции. Сильный удар Северна припечатал ее к стене, и до нее дошло, что она в опасности. Во рту она ощутила вкус крови от прикушенной губы. Гордо выпрямившись. Мерседес ото-шла от стены.
– И вы еще спрашиваете, почему я не хочу добровольно заковывать себя в кандалы? – тихо спросила она.
Северн смотрел как зачарованный на отпечаток своей руки на ее щеке. Кровь мгновенно прилила к ее лицу и так же быстро ушла, оставив лишь тонкий розовый контур на месте удара.
– Вас повесят, – сказал он.
В ее серых глазах блеснули слезы, но она сумела сдержать их.
– За убийство, которое вы совершили.
Северн отступил на шаг и улыбнулся:
– Вы думаете, что это я убил Уэйборна?
– А почему нет? Вы хотели получить его графский титул. Вы хотели получить меня. После его смерти вы могли оспорить притязание капитана Торна на Уэйборн-Парк. Я уверена, что к тому времени, как вы захватили меня в карете на «Таттерсоллзе», вы уже встретились с графом. Вы знали, где он и то, что он собирается уехать из Англии. Я думаю, что он рассказал вам об изменении завещания, и это взбесило вас.
– И я убил его?
– Мистер Раундстоун рассмотрит и такую возможность.
Северн пожал плечами.
– Пусть ваш адвокат поступает, как ему угодно, но ему не удастся обвинить меня в преступлении.
– – Вы меня оклеветали!
– Я лишь рассказал то, что слышал.
– Но вы же знали, что это не правда. Вы сами признались, что подкупили людей и они оболгали меня.
Он откровенно забавлялся вспышкой ее ярости, ее сверкающими глазами и раскрасневшимся лицом.
– Это все мелочи, уверяю вас. Все можно будет уладить, если возникнет необходимость. Да вас просто поднимут на смех. Ваши действия будут смотреться посерьезнее моих промашек. Я не имею никакого отношения к оружию и к одежде вашего дяди, которые были найдены в вашей комнате. Есть еще чек на две тысячи фунтов, выплаченных Эшбруку и Дикинзу, и на нем нет моей подписи. Глупо было доверяться Торну. Он не может помочь вам, Мерседес. Только я могу.
– Тогда сделайте это, – с вызовом сказала Мерседес. – Скажите мистеру Паттерсону, что вы лгали.
– Зачем же? Разве вы не видите? В этом-то и вся прелесть! Я не лгал. Я заплатил другим, чтобы они сделали это для нас.
От таких рассуждений Мерседес на мгновение потеряла дар речи.
– Вы ничего не делали для нас! Вы все делали только для себя! – воскликнула она наконец, приложив руку к виску. Боль в глазах просто ослепляла ее. – Ваше красноречие не убедило меня. Убирайтесь, Северн. Уходите сами, пока я не позвала надзирателя. – И, видя, что он не сдвинулся с места, она сама направилась к двери.
Северн поймал ее за локоть.
– Мерседес, я не уйду. У вас осталась одна-единственная возможность.
– Я не собираюсь использовать эту возможность, – жестко ответила она. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко. – Колин считал, что я должна поговорить с вами. Теперь я жалею, что послушалась его.
Мерседес вздрогнула, почувствовав, как сжалась рука Северна на ее локте. Она со страхом увидела взгляд Северна, направленный куда-то сквозь нее, и поняла, что он не отдает себе отчета в своих действиях.
– Отпустите меня, Маркус. Мне больно.
Глаза Северна снова обрели способность видеть. Он посмотрел на свою руку, сжимающую ее локоть, потом на нее. На лице его появилась грустная, разочарованная улыбка.
– О-о, Сэди, что ты наделала?
Она вздрогнула от его слов, но еще больше – от звука открываемой двери.
– Я не звала вас, – сказала она появившемуся на пороге надзирателю. Глаза ее расширились, когда она заметила стоявшего за его спиной шерифа.
– Да, но вы уже собирались сделать это, – сказал надзиратель.
– Отпустите ее, Северн, – сказал Паттерсон. – Миледи, вы можете выйти. Мы с его светлостью должны поговорить.
Мерседес почувствовала, как рука Северна мгновенно освободила ее локоть. Она неуверенно взглянула на него. Он наградил ее неописуемо злобным взглядом. Она отскочила от него и кинулась к двери – в спасительную глубину коридора.
– Я не понимаю, – сказала она на ходу шерифу. Паттерсон указал рукой на свой кабинет:
– Идите. Капитан Торн все объяснит.
– Колин здесь?
Мерседес не отважилась оглянуться на Северна, чтобы проверить, слышал ли он эти слова. Мужчины расступились, давая ей дорогу, и она заторопилась по коридору в кабинет Паттерсона.
Когда она вошла в комнату шерифа, первой ее мыслью было, что она стала жертвой обмана. Колина в комнате не было. Мерседес в растерянности хотела было позвать надзирателя, чтобы потребовать разъяснений, но тут же стала громко звать на помощь: она увидела тело Колина, распростертое на полу у стола. Бросившись к нему, она подняла его голову и положила к себе на колени. Разгребая пальцами густые пряди волос, она быстро ощупала кожу на голове. На затылке она обнаружила шишку, и когда отняла пальцы, на них была кровь.
Первым на крик прибежал шериф. Он сразу оценил ситуацию и позвал на помощь своего помощника.
– Они убежали, – крикнул он надзирателю. – Но им не уйти далеко, они ведь прикованы друг к другу. Отправляйтесь быстро на поиски и верните сюда Дугласа и этого воришку.
Надзиратель протянул мистеру Паттерсону связку ключей и выскочил за дверь. Ему вслед полетел приказ шерифа разыскать и прислать врача,
– Печальная картина, – раздался голос Северна, стоящего в дверях.
Паттерсон тяжело вздохнул. Он собирался переговорить со своим помощником. Северна необходимо было запереть в камере.
– Я еще не закончил с вами.
– Давайте сейчас, я не против.
Он подождал, пока ему возразят. Не дождавшись ответа, он вышел через открытую дверь тюрьмы на улицу.
Покачав головой, шериф присел на корточки рядом с Мерседес.
– Ну как, плохи дела?
– Думаю, ничего страшного нет. У него крепкая голова. Обычно это доставляет лишь хлопоты, но в данном случае я страшно благодарна ей, что она такая непробиваемая.
Колин открыл один глаз. В зыбком тумане перед ним возникло милое лицо Мерседес.
– Я запомню это.
Веко само собой упало, Колин со стоном попытался поднять голову.
Мерседес пригладила ему волосы.
– Лежите, не двигайтесь. Мистер Паттерсон велел позвать врача. Вам вредно шевелиться.
Но Колину, видно, и самому не очень-то хотелось двигаться. Если бы не внимательный и даже несколько подозрительный взгляд шерифа, Колин чувствовал бы себя просто замечательно.
– Как это случилось? – требовательно спросил Паттерсон.
– Они набросились на меня, – начал объяснять Колин. – Я сидел здесь, за вашим столом, а они ворвались в комнату…
– Они были в кандалах? Колин кивнул.
– Один из них ударил меня вот этими наручниками. Наверное, я немного отвлекся, когда услышал, как вы с надзирателем вышли из соседней камеры и вошли к Мерседес. И они сразу поняли, что настал удобный момент.
Мерседес показалось, что Колин не чувствует особых угрызений совести. И подумала, что Паттерсон, возможно, тоже заметил это.
Шериф встал и начал рыться в столе. Главное, чего он не мог найти, – это ключи от кандалов. Он полез в боковой ящик и тихо чертыхнулся.
Колин с трудом сел, несмотря на попытки Мерседес удержать его.
– Что там? – спросил он Паттерсона.
– В этом ящике были все вещественные доказательства. – Шериф задвинул его с такой силой, что массивный дубовый стол задрожал. Вдобавок он еще пнул его ногой. – Он украл все.
Мерседес сразу поняла, что мистер Паттерсон говорит о воре-карманнике. Наверно, не было нужды напоминать шерифу, что этот человек – вор по профессии. Неужели он решил, что несколько недель, проведенных в камере, страх быть повешенным изменят привычки Голубого Глаза? И она мудро промолчала.
– Все? – спросил Колин.
Паттерсон стал нервно мерить шагами комнату.
– Черт бы его побрал, – сказал он, ни к кому особенно не обращаясь. Он начал перечислять потери по пальцам. – Кошельки, которые воришка выкрал из карманов на ярмарке, жемчужное ожерелье мисс Каллэхэм, бисер-ная сумочка миссис Линч и одна серьга, о которой никто так и не заявил. Боже мой, как же я объясню пропажу его жертвам? Миссис Линч просто слушать меня не станет. А мисс Каллэхэм вообще не хотела, чтобы я хранил эти вещи у себя. Я обещал ей, что они будут находиться у меня только до выездного суда.
Колин совершенно равнодушно отнесся к скучному перечислению потерь.
– Он украл все? – переспросил он.
– Да. – Мистер Паттерсон прекратил шагать по комнате. – Я разве только что не сказал об этом?
Поднявшись на ноги, Колин помог затем встать и Мерседес. Он оперся о стол, стараясь сохранить равновесие.
– Значит, и пистолет графа? – спросил он. – И его одежду?
– Все, – печально сказал шериф. Он не смотрел ни на Мерседес, ни на Колина, но не отводил мрачного взгляда от открытой двери. – Даже флягу, хотя я подозреваю, что ее еще можно будет найти, когда мы поймаем Дугласа. Он не может отказаться от спиртного.
Мерседес медленно села в большое деревянное кресло шерифа. Она нерешительно взглянула на Паттерсона.
– И что все это означает?
Он повернулся к ней, засунув руки в карманы, и снова вздохнул.
– Это просто еще раз подтверждает, что дело против вас закрыто. Ваш разговор с Северном дал существенный перевес в вашу пользу.
– Вы подслушивали? – спросила она.
– Это придумал капитан Торн, – сказал шериф. Он вскинул жесткие лохматые брови, одобряя Колина. – Хорошо придумал, как выяснилось. Мы со своим помощником решили зайти послушать этот разговор точно так же, как Северн подслушал вас с капитаном.
– Почему никто не сказал мне об этом?
– Я не хотел рисковать, – сказал Торн. – Если бы вы узнали, что мистер Паттерсон все слышит, то могли бы и перестараться. И Северн мог бы что-то заподозрить. – Он обратился к Паттерсону:
– Думаю, что вы услышали достаточно.
– Вполне.
– Вы поговорили с ним?
– Не было времени. Вы упустили арестантов, а я, по вашей милости, возможность задержать Северна. Колин молчаливо принял справедливый упрек. Паттерсон потер подбородок. Он снова тихонько выругался и сжал руку и кулак. Он не мог примириться с таким оборотом дел.
– Поскольку теперь мне нет никакого резона находиться с вами, то я пойду собирать поисковую группу и ловить арестантов. – Он задумчиво посмотрел на Колина. – Думаю, вы не захотите участвовать в поисках?
Слегка поморщившись, Колин покачал головой. Он потрогал рукой шишку на затылке.
– Нет, – ответил он. – Боюсь, что нет. Вы же понимаете.
Мистер Паттерсон понимал гораздо больше, чем предполагал Колин.
– Я на вас и не рассчитывал, – сказал он. Он посмотрел на Мерседес и снова на Колина. – На вашем месте я бы тоже не согласился. – Он пожал плечами. – Прошу простить меня. – Он взял свою шляпу с вешалки у двери и вежливо наклонил ее в сторону Мерседес. – Вы свободны, миледи.
Затем он откланялся и направился в ближайшую таверну в надежде набрать там добровольцев для поиска сбежавших.
Мерседес широко открыла глаза. Совершенно потрясенная, она смотрела вслед шерифу.
Колин ничего не сказал. Он ощупал свой пиджак, потом начал проверять карманы жилета.
Медленно повернувшись в кресле, Мерседес подняла лицо и посмотрела на Колина:
– Как ты думаешь, они поймают его? Так ничего и не найдя в кармане, Колин подошел к Мерседес.
– А если не поймают, где он может укрыться? – продолжала она.
У Колина вдруг появилась замечательная мысль.
– В Бостоне.
– А что ему там…
Она замолчала. Улыбка преобразила лицо Колина, придав его чертам мальчишеский задор, который редко появлялся у него даже в юности. Мерседес поняла.
– Билеты, которые ты купил…
Он еще шире улыбнулся.
– Меня ограбили.
Мерседес никак не могла поверить, что вернулась в Уэйборн-Парк. Ванна, которую для нее сразу же приготовили, должна была бы расслабить и умиротворить ее, но Мерседес, сидя в горячей воде, настороженно оглядывала комнату, боясь, что все это вдруг исчезнет, едва она закроет глаза.
Нет, не нужно ни о чем думать, просто наслаждаться купанием. Она медленно подняла руку и стала намыливать ее от плеча до запястья. Желание отскрести тюремную грязь было так велико, что она стала ожесточенно растирать тело мочалкой. Запах камеры оставался в волосах и, ей казалось, даже под кожей. Он преследовал ее и тогда, когда она была уже чистая с головы до пят.
Мерседес вылезла из бадьи, завернулась в полотенце и позвонила в колокольчик. Вторая лохань с горячей водой сделала то, чего не смогла сделать первая. Она прислонилась спиной к стенке бадьи и, расслабившись, откинула голову и закрыла глаза. Вода приятно согревала кожу, кончики ее темных волос завились от влаги. Аромат лавандовой соли вытеснил из ее сознания воспоминания о мрачной сырой камере.
Ее сморил сон. Она могла сколько угодно говорить, что не устала, но с фактами спорить бесполезно. Проснувшись, она обнаружила, что лежит в своей постели, одетая в ночную рубашку, накрытая прохладной простыней и бело-розовым стеганым одеялом, совершенно не представляя себе, как она здесь очутилась.
Мерседес медленно села в постели. За окном были сумерки. Окно было открыто, и легкий ветерок гулял по комнате, надувая занавески, как паруса.
– Ты хочешь обедать?
Вздрогнув от неожиданности, Мерседес уткнулась головой в спинку кровати. Скривившись, она потерла затылок.
– Теперь у нас на двоих по одинаковой шишке.
Колин встал со стула и подошел к кровати.
– Я не собирался пугать тебя. Был уверен, что ты знаешь, что я здесь.
Она жалобно улыбнулась:
– Я знаю только то, что я здесь.
Он отбросил с ее щеки влажную прядь волос.
– Понимаю. У тебя был тяжелый день.
– Едва ли можно описать его словами. – Она оглянулась. Они были одни. – Кто-нибудь знает, что ты здесь, у меня? – подозрительно спросила она.
Был ранний вечер. Если он все время сидел здесь, то едва ли это осталось тайной.
– Думаю, что все. Я сказал миссис Хеннпин, что буду сидеть с тобой, а она и бровью не повела.
– Ты уверен в этом?
– Даже миссис Хеннпин может делать уступки в соблюдении правил хорошего тона. Не забывай, что мы завтра поженимся. У меня ведь есть специальное разрешение.
Последние ее сомнения относительно его намерений жениться на ней рассеялись.
– Что касается свадьбы…
Колин замер от страха. Боясь пошевелиться, он осторожно посмотрел на Мерседес.
– .. то я думаю, а не устроить ли ее в саду?
Он наклонился и закрыл ей рот поцелуем. Неужели она даже не догадывается, что у него сейчас чуть не остановилось сердце! Он был склонен подумать и о том, что она наслаждается его страхом. Но то, что она наслаждалась поцелуем, было очевидно. Она обвила руками его плечи. Пальцы ее перебирали и теребили его волосы. А как сладко приоткрылся ее рот под его нетерпеливыми губами!
Поцелуй, казалось, не прервался и тогда, когда Колин откинулся назад. Ее пальцы крепко прижимались к его плечам, будто не хотели отпускать его. Она вся тянулась к нему, а ее ясные серые глаза смотрели бесхитростно и… доверчиво. Это последнее он ощутил и как подарок, и как бремя. Он сам вызвал ее на это, хотя и знал, что сейчас не время. Мерседес откликнулась, не зная чего-то такого, что знал он. И эта неопределенность заставляла его хранить молчание.
Он еще раз поцеловал ее, нежно и коротко, и встал.
– Ты так и не сказала: позвонить, чтобы принесли обед?
Не зная хода его мыслей, Мерседес подумала, что Колин просто разыгрывает из себя джентльмена. Ей очень хотелось сказать ему, что лучше бы он вел себя попроще, но она не решилась.
– Да, пожалуйста, – сказала она вместо этого. – Я, кажется, проголодалась. Уже так поздно?
– Восьмой час. Но тебе и в самом деле нужно было как следует отдохнуть. Ты была совершенно измучена. – Он потянул за парчовый шнурок. – И вообще, ты хоть раз заснула за эти несколько дней?
Мерседес покачала головой. Она бессознательно сжалась и подтянула колени, натягивая на себя одеяло.
– Дремала немножко, и то потому, что ничего не могла с собой поделать. Я не хотела спать. Мне казалось, что так я зря растрачиваю свою жизнь.
Колину стоило большого труда удержаться и не подойти снова к ее постели. Сейчас его прикосновение подорвало бы силы Мерседес. А ей необходимо знать, что она выдержала это испытание, а не стала его жертвой.
– Мне помогло, когда я в конце концов поговорила с Голубым Глазом, – сказала она.
– С Голубым Глазом? Ты имеешь в виду Понтия Пайна?
– Понтий? Так зовут этого карманника?
Колин кивнул:
– Понтий Пайн.
– Довольно странно. Ты не находишь?
– Так он назвал себя.
Мерседес нетерпеливо махнула рукой.
– Да нет, я хочу сказать – странно, что я ни разу не спросила, как его зовут. И он тоже не спросил меня. Я оценила эту его скромность.
– Думаю, он наверняка знал, кто ты. Она пожала плечами.
– Я об этом не подумала. Иначе не смогла бы говорить с ним о том, что я собиралась сделать, если бы было необходимо.
Колин был озадачен.
– О чем это ты?
Мерседес покачала головой. Чуть рассеянная, печальная улыбка тронула ее губы.
– Этого я тебе не скажу.
– Не думай, что тебе удастся сохранить свою тайну, – сказал он. – Вспомни, именно Понтий выдал мне, что ты меня любишь.
– А я и не говорила, что рассказывала ему все свои тайны. Это твои слова. Да и вообще я не думаю, что мы когда-нибудь еще услышим о мистере Пайне.
Колин опять пощупал свой жилетный карман, удостоверяясь, что билеты до Бостона действительно пропали.
– Ты права, – сказал он. – И я от души желаю ему попутного ветра. Если он доставил тебе хоть какое-то утешение, то он заслуживает такого поворота в своей судьбе.
Мерседес чувствовала то же самое, но щедрость Колина вдруг показалась ей несколько подозрительной.
– А может, ты сам приложил руку к этому повороту в его судьбе?
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что, может, ты сам помог ему бежать?
Колин непроизвольно потянулся рукой к затылку. Шишка была довольно приличная, и под пальцами все еще ощущалась сильная пульсация крови.
– Конечно, – сухо заметил он. – Я сам попросил его ударить меня. Повернулся к нему затылком и показал, где стукнуть, чтобы было побольше впечатления и поменьше вреда.
Задумчиво глядя на него, Мерседес сказала:
– Вполне возможно, что так оно и было.
Колин не успел ответить, потому что в этот момент Сильвия внесла поднос с обедом для Мерседес. Он помог ей открыть судки и расставить их на маленьком столике возле кровати. Миссис Хеннпин приготовила для Мерседес легкую пищу. Сочный аромат жареного цыпленка и маленьких подрумяненных картофелин наполнил комнату. Он заметил, что Мерседес наклонилась над столиком, с вожделением глядя на открытые блюда. Это был добрый признак хорошего аппетита. Во время своего заключения она отвергала не только сон. Миссис Хеннпин была в отчаянии, что Мерседес почти не притрагивалась к пище, которую она для нее готовила и отсылала.
Сильвия поставила поднос Мерседес на колени и подсунула ей подушки под спину. Непривычная к такому баловству, Мерседес пыталась протестовать, заявив, что она не калека. Никто не обращал на ее протесты никакого внимания, разговаривая о ней между собой, словно ее лежачее положение сделало ее еще и глухой. И только когда ее удобно усадили и дали в руку вилку, Сильвия стала выговаривать Колину:
– Миссис Хеннпин говорит, что вы находитесь здесь наедине с Мерседес достаточно долго и что если вы не собираетесь сейчас уходить, то я должна остаться с Мерседес в качестве компаньонки. – Для пущей важности Сильвия поводила пальчиком перед носом Колина. – А еще миссис Хеннпин сказала, что в следующий раз, когда вы вышвырнете ее из комнаты, она так просто не уйдет.
Колин тихо вздохнул и отвел глаза, чтобы не встретиться с любопытным взглядом Мерседес.
– Предательница, – сказал он Сильвии. И поднял руки, объявляя о капитуляции. – Ухожу, ухожу.
Быстро наклонившись, он поцеловал Мерседес, прежде чем она успела нагнуть голову. Этот трюк смутил Мерседес и развеселил Сильвию. Колин, пятясь, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь как раз в тот момент, когда Мерседес крикнула ему вслед, что он просто жулик и невоспитанный тип. Колин отметил про себя, что в ее голосе он что-то не почувствовал искреннего возмущения.
Проливной дождь заставил провести всю церемонию не в саду, как они собирались, а в часовне Уэйборн-Парка. Мистер Фредрик волновался явно больше, чем жених и невеста, хотя все потом согласились, что он совершил обряд с особой торжественностью и трогательностью. Хлоя была просто в восторге от успеха своего нареченного.
Миссис Хеннпин рыдала, а Сильвия, размышляя, сможет ли она сама когда-нибудь поклясться в верности, уронила лишь пару скупых слезинок. Близнецы были явно удивлены всей этой суматохой, хотя, по их мнению, капитан Торн выглядел просто здорово в своей черной визитке, черных брюках и замысловато завязанном гастуке. И он явно не был расположен сбрасывать их с корабля в море за их проказы.
Собравшимся пришлось напрягать слух, чтобы услышать, как Мерседес произносит свою клятву, зато голос Колина звучал ясно и мужественно. Слова священника, что он объявляет их мужем и женой, одинаково потрясли их обоих. В первый раз они посмотрели друг на друга растерянно, менее уверенные в своем будущем, чем минуту назад.
Молчаливое ожидание собравшихся заставило Колина наклонить голову, а Мерседес – поднять к нему лицо. Их взгляды встретились. Ее ясные серые глаза не дрогнули перед его черными – цвета полированного обсидиана. В его взгляде был вопрос, в ее – ответ.
Он нежно прикоснулся губами к ее рту. Это был целомудренный поцелуй. Сдержанный, ритуальный. Нетребовательный, но полный обещаний.
Когда Колин и Мерседес обратили свои лица к гостям, их встретило такое глубокое и напряженное молчание, как будто произошло нечто большее, чем обыкновенный поцелуй. Даже близнецы притихли.
