Текст книги "Скажу вам, как погиб он"

Автор книги: Джо Алекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Он умолк и постучал карандашом по блокноту.

– Я умышленно пропускаю все твои возможные высказывания и поправки, потому что с первой минуты решил исключить из списка этих троих как не имеющих ни возможности, ни мотива для убийства Иэна Драммонда. Ты согласен со мной?

– Полностью, – кивнул Алекс. – Таким образом, у нас остается пять человек, среди которых мы должны выявить убийцу. Следующий на очереди – профессор Роберт Гастингс. У тебя есть для него алиби?

– Да. Полное и неопровержимое, если, конечно, Иэна Драммонда не убили по сговору трое: он, Гарольд Спарроу и Люси Спарроу, что является полной бессмыслицей. С 10.40 до 11.20 Гастингс разговаривал со Спарроу, что не дает ему никакого шанса убить Иэна, потому что Иэн, должно быть, погиб именно во время этого разговора. Кроме того, зачем ему было возвращаться в кабинет? За документами из сейфа? Тогда почему он так глупо ступил в кровь, которая была по другую сторону стола? Как и когда он мог бы украсть кулон и перчатки, а потом втолкнуть одну из них под шкаф, а другую спрятать в вещах Люси? Кулон был на шее у Люси во время ужина и оставался у нее, когда она поднялась наверх. Гастингс вышел в парк. Когда он вернулся, и Люси, и Сара были у себя. Затем его алиби подтверждается разговором с мужем Люси. А кроме того, самое главное – Гастингса вообще не было в Англии, когда убийца писал письмо на машинке Сары Драммонд. И это все решает. Его алиби всестороннее и безупречное. Я его вычеркиваю.

– Да, – согласился Алекс. – Теперь Филипп Дэвис. Номер пятый.

– Вот именно. Что касается Дэвиса, то тут я в затруднительном положении. Он мог это сделать. Вошел к Иэну в то время, когда, согласно экспертизе, Иэн мог быть убит, и нет никаких причин, чтобы верить его словам, будто он застал Иэна уже мертвым. Но, абстрагируясь от мотива, которого у него вроде бы не было, потому что Драммонд, вероятнее всего, одолжил бы ему деньги, пришлось бы признать, что это убийство было совершено с заранее обдуманным намерением, и тогда Филиппу пришлось бы идти просить денег в долг, имея в кармане скальпель, кулон и резиновые перчатки. Я опасался какого-нибудь подвоха со стороны Филиппа Дэвиса, шахматиста, человека, умеющего на много шагов вперед рассчитать ход противника. Но он никак не мог украсть скальпель и перчатки, потому что Люси, выходя из комнаты, пошла именно к нему. Когда она стояла у твоей двери, она бы его увидела, потому что ему пришлось бы пройти мимо, чтобы попасть в ее комнату. Потом она вернулась к себе, и Сара (учитывая, что при этой версии не она, а он убийца) не покидала своей комнаты до 12.30. А как бы он мог позже подбросить перчатки? Когда? Кроме того, он должен был бы спланировать это убийство еще две недели назад, когда было написано письмо, а ведь если бы Спарроу одолжил ему деньги, все его путешествие по дому и поход в кабинет Драммонда были бы совершенно неоправданными. И для чего ему сваливать вину на Люси Спарроу, которую он любил и писал об этом в письмах своей сестре. Для чего ему было это делать, если он знал, что у Люси болит рука, и быть может, даже повреждено сухожилие, что давало бы ей безусловное алиби? А кроме того, у него абсолютно нет мотива. Филиппу вовсе не нужно было совершать отвратительное убийство Иэна, чтобы уехать в Америку. Он мог просто поблагодарить его и уволиться. Зная Иэна, он, наверно, так же хорошо, как и мы, знал, что Иэн дал бы ему еще на дорогу денег и письмо с наилучшими рекомендациями. Что же в итоге? У Филиппа весьма крепкое алиби. Он никоим образом не мог украсть скальпель и перчатки, и не мог их потом положить туда, где их нашли. Эти перчатки помогают нам решить много проблем. Так, будто убийца нарочно подсунул их нам, но не для того, чтобы на кого-то упало подозрение, а для того, чтобы мы могли отбросить тех людей, которые никак не могли быть причастны к преступлению. Однако, чтобы иметь абсолютно спокойную совесть, я час назад позвонил в Лондон и поручил, чтобы проверили, как обстоят дела с этим братом Дэвиса. Все оказалось правдой. Так что я не могу не верить в мотивы его поведения той ночью. Ну и потом: зачем бы ему спускаться еще раз после часа ночи; зачем оставлять следы своего пребывания; зачем признаваться, что он видел Иэна в 11.15? Нет. Дэвис не мог этого сделать. Я вычеркиваю его.

Алекс кивнул.

– Гарольд Спарроу, номер шесть, – сказал он.

– Да. Прежде всего: он не мог убить Иэна, потому что беседовал в это время с Гастингсом. За минуту до того он разговаривал с Филиппом, а после разговора с Гастингсом двадцать минут говорил с женой. Таким образом, его алиби охватывает даже больше времени, чем это надо. Да и зачем ему потом спускаться вниз и прикасаться двумя пальцами к скальпелю, на котором раньше он не оставил никаких отпечатков? Правда, у него был мотив убить Иэна. У него также был мотив сделать Люси подозреваемой в этом преступлении. Но у него просто не было времени. Профессор Гастингс является его щитом, и этот щит ничего не может пробить. А если учесть тот факт, что убийство было совершено, вероятнее всего, за две-три минуты перед одиннадцатью часами, то его собственная жена, Люси, является для него лучшим алиби, потому что в это время она была в коридоре. Я вычеркиваю его. Вычеркиваю, потому что должен вычеркнуть.

– Согласен, – сказал Алекс. – Сара Драммонд. Номер семь.

– Да. Сара Драммонд могла убить Иэна. Нам лишь известно, что она делала в 10.45, потому что тогда Люси зашла к ней за машинкой. Позже, до самого моего прихода, никто ее не видел. Она лишь оставила следы своего пребывания в кабинете Иэна в 12.30. Ее отпечатки пальцев должны были появиться именно тогда, потому что в 12.10 Гастингс вытер дверную ручку начисто, а в час ты спустился вниз, и за несколько минут перед этим в кабинет пришел Филипп. Это все, что мы знаем. Кроме того, у нее был мотив для убийства Иэна…

– Минуточку, – сказал Алекс. – Какой мотив?

– Ну как? Чтобы от него избавиться, потому что… ну… из-за этого романа со Спарроу.

– Насколько я знаю, – тихо сказал Алекс, – она хотела избавиться как раз от Спарроу. И если уж ей следовало кого-то убить, то, пожалуй, его. Это было бы логично. Кроме того, она сама сказала нам, что пожалела об этом. Да, я верю, что Сара Драммонд могла бы убить профессора Спарроу от страха, чтобы муж не узнал обо всем. Но убивать Иэна? Зачем? Вопрос «зачем?» несет здесь определенный смысл. Убийство было совершено с заранее обдуманным намерением, а это значит, что убийца должен был иметь очень мощный и убедительный мотив, чтобы действовать так последовательно для достижения цели, условием которой была бы смерть Иэна Драммонда. Спарроу мог бы иметь такую цель – я согласен. Не говоря уже о его любви к Саре, он избавился бы от своего партнера в последней стадии работы и, таким образом, приписал бы себе весь успех труда, авторами которого были оба. Но, к сожалению, Спарроу, как мы знаем, не мог убить Иэна. А Сара… Если бы Сара хотела избавиться от Иэна как от мужа, она просто не приезжала бы больше из Лондона, а послала бы ему вежливое письмо о том, что их супружество оказалось ошибкой и она просит дать ей развод. Она знала, что Иэн немедленно дал бы его, несмотря на то, как бы страдал сам, потому что Иэн был порядочным человеком, и его действия можно было предвидеть заранее. Если же мы допустим, что Сара хотела избавиться от Люси Спарроу, то такая версия тоже не имеет смысла, потому что ей стоило бы только поманить пальцем, и Гарольд Спарроу немедленно бросил бы Люси и ушел бы от нее без всякого кровопролития. Женщине, которая выигрывает, вовсе не нужно совершать преступлений. Ей достаточно оставить одного мужчину и взять другого. Иэн, как и Люси, вынуждены были бы с этим смириться. Это скорее им тогда хотелось бы убить Сару. Если же допустить, что Сара, действуя импульсивно, под впечатлением разговора со Спарроу после ужина испугалась, что Спарроу расскажет обо всем Иэну, спустилась вниз и убила мужа, чтобы дело не получило огласки, то в этом случае никакие концы с концами не сходятся. Во-первых, лучший аргумент нашла сама Сара в разговоре с нами. Она учитывала, что Спарроу может проболтаться. Тогда она заявила бы, что все это – ложь. Она указала бы Спарроу на дверь. Возможно, такое не удалось бы ни тебе, ни мне, но такая актриса, как Сара Драммонд, могла бы, пожалуй, даже самого Спарроу убедить, что все, что было, ему лишь приснилось. Кроме того:

а) Почему она написала это письмо на своей собственной машинке?

б) Почему она одолжила эту машинку за несколько минут до совершения преступления тому, на кого хотела свалить вину, хотя могла предполагать, что полиция проверит эту машинку? Она ведь могла просто выбросить ее сразу после написания письма.

в) Почему она выбрала день, когда у Люси была повреждена рука,

и, бросая на нее подозрение, она одновременно знала о возможном ее алиби?

г) Если она не оставила своих отпечатков пальцев на скальпеле, то почему она оставила их потом на ручке двери?

д) Почему она не пыталась обеспечить себе никакого алиби, а вернулась в свою комнату и даже не заглянула к Люси?

е) Почему она не разделась, хотя это бросало на нее подозрение?

ж) Почему за ужином она декламирует текст о трех ударах, которые затем наносит Иэну? Чтобы бросить на себя подозрение? Зачем она декламировала для меня этот же текст в автомобиле? Неужели для того, чтобы у нас не было ни малейших сомнений в ее вине?

з) Почему эта умная женщина берет скальпель Люси, кулон Люси, перчатки Люси, а затем все это разбрасывает, как напоказ: возле трупа, в шкафу, под шкафом, чтобы каждый полицейский мог это без труда найти и чтобы Люси Спарроу стала бы убийцей-глупцом, разбрасывающим вокруг себя доказательства своей вины? И все это она делает для того, чтобы избавиться от Люси, хотя еще час назад она настаивала, чтобы Спарроу вернулся к жене. На самом же деле в этой ситуации Люси является спасением для Сары. Это жена, которая в конце концов успокоит мужа. Он может к ней вернуться. Спарроу ясно говорил нам (и твое расследование еще в Лондоне это показало), что Сара уже давно не поддерживает близких контактов со Спарроу. Сара хотела отделаться от него. Тогда почему она при этом должна убивать своего мужа и бросать подозрение на совершенно ни в чем не повинную и пока еще ничего не знающую Люси? Почему? Почему? Почему? Я уже не говорю о том, что Сара Драммонд не является человеком, легко впадающим в панику. Я ехал с ней в автомобиле и видел, как она на большой скорости затормозила перед стоящим на шоссе ребенком. Она контролировала абсолютно все, что вокруг нее происходит, она даже заметила, что я смотрел на нее в эту минуту. Эта великая актриса обладает молниеносной реакцией и поразительным хладнокровием. Разве она сломалась бы вот так, сразу после разговора со Спарроу? До такой степени, что поспешно похитила у Люси ее скальпель, ее кулон и даже ее перчатки, а затем сбежала вниз и убила Иэна? При этом без всякой надобности… Одно дело сломать кому-то жизнь и совсем другое – убить этого человека.

– Но, к сожалению, Сара Драммонд пока является единственной, кто мог совершить это преступление, – сказал Паркер. – Если мы допустим, что это не она убила Иэна… Я сам ничего большего бы не желал, хотя Иэну это уже не вернет жизнь… Но, к сожалению, у нас остается лишь один человек, а потом… ну что ж, мы можем проверить весь список сначала. Возможно, мы чего-то не учли, и тогда где-то должен быть пробел.

– Люси Спарроу, – сказал Алекс. – Номер восьмой и последний.

– Да, – Паркер заглянул в блокнот. – Первой моей мыслью, когда я начал серию допросов, и даже до того, была простая мысль: надо найти человека, у которого есть мотив, но нет алиби. Так вот, у Люси Спарроу нет никакого мотива для убийства Иэна. В этом супружеском четырехугольнике она могла бы убить Сару, и это был бы вполне понятный мотив преступления. На худой конец, она могла бы убить мужа, и это тоже как бы находится в границах воображения. Но Иэн? Убить Иэна, единственной виной которого было то, что он стал мужем, которому изменяет жена, так же, как она стала женой, которой изменяет муж? Нет. Она могла бы пойти к Иэну и рассказать ему о Саре и Спарроу. Поэтому из всех людей, которые находятся в этом доме, исключая слуг и тебя, у Люси Спарроу меньше, чем у кого бы то ни было, причин убивать Иэна. У нее не было никакого мотива.

– У Люси Спарроу был мотив, – спокойно сказал Алекс. – Из всех людей в Саншайн Мэнор лишь одна она могла совершить это преступление именно таким способом. А мотив ее лежит передо мной как на блюдечке с той минуты, как я набросал план своей новой книги.

XVII
«…Скажу вам, как погиб он…»

– Как это? – сказал Паркер и закрыл блокнот. – Что общего со всем этим имеет твоя книга?

– Когда вчера я начал работать над ее планом, то, разумеется, сразу отбросил весь этот вздор, связанный с борьбой конкурирующих концернов. Я начал искать для убийцы подлинный мотив. Передо мной, в качестве прототипов, находились люди, похожие на моих героев. Иэн как раз был прообразом того, кто должен быть убит… И тут, при исследовании мотивов условной «Люси Спарроу», оказалось, что она может его убить, но только при одном условии.

– Каком? – спросил Паркер и снова заглянул в свой блокнот.

– ПРИ УСЛОВИИ, ЧТО ВИНОВНОЙ В ЭТОМ УБИЙСТВЕ БУДЕТ ПРИЗНАНА САРА ДРАММОНД. Но давай по порядку: Люси начинает понимать, что Спарроу любит Сару. Об этом не трудно было догадаться, учитывая, что Спарроу отнюдь не изысканный соблазнитель. Я сам слышал, как он говорил в саду ночью Саре, что Люси, наверно, догадывается. И вот Люси Спарроу начала думать. Если бы она пошла к Иэну и открыла бы ему то, о чем догадывается, Иэн мог бы, чего доброго, развестись с Сарой. И в этом случае Спарроу был бы потерян для Люси навсегда. Ведь он любил Сару. Даже вчера, когда Сара решительно от него отказалась, он не хотел возвращаться к Люси. Он хотел уехать в Америку один. Да и вообще, Люси Спарроу не относится к людям, которые жалуются, по крайней мере, мне так кажется. Если б она убила Сару, то все подозрения сразу же пали бы на нее, потому что она была первой, кому эта смерть выгодна. Спарроу немедленно догадался бы, даже если б полиция не напала на след убийцы. А Люси Спарроу вовсе не собиралась просидеть остаток жизни в тюрьме. А вот Сару там она увидела бы с большим удовольствием. И тогда она поняла, что убийство Иэна Драммонда является для нее неизбежным, что ей не остается ничего другого…

– Как? – спросил Паркер. – Как ты пришел к этому заключению?

– Потому, что лишь убийство Иэна, в результате которого Сара была бы осуждена как убийца, решало бы сразу три серьезных проблемы:

а) Это навсегда погубило бы Сару. Люси одним ударом уничтожила бы соперницу и одновременно жестоко отомстила ей.

б) Спарроу после такого удара, раскаявшись, вернулся бы к жене, и уже никогда больше не вспомнил бы без содрогания о своей измене.

в) Спарроу и Люси приобрели бы на всем этом известность и немалую материальную выгоду от исследований, которые Спарроу проводил вместе с Иэном. Это выглядело бы естественно: после смерти Драммонда Спарроу, который не был и не является человеком такого формата, как Иэн, немедленно пошел бы вверх, выйдя из тени индивидуальности Иэна, что было бы немаловажно для будущей жизни супругов Спарроу. В конце концов, над исследованиями трудились двое ученых, но, как пишут обычно в энциклопедиях, после смерти Драммонда их закончил и опубликовал (читай: воспользовался ими) Гарольд Спарроу. При всем этом Спарроу был бы ни в чем не повинен и ничего бы не знал. Но думаю, что этот третий мотив был лишь дополнением. Люси очень любила Спарроу и ненавидела Сару. Убийство Иэна казалось ей единственной возможностью, и она ею воспользовалась. И надо сказать, что ее план, кроме нескольких маленьких неточностей, был гениальным.

1. В качестве своего первого шага Люси написала письмо на пишущей машинке Сары, когда та еще была в Лондоне. Письмо должно было обратить внимание полиции на жителей Саншайн Мэнор и их проблемы. Это удалось. Уже через несколько дней ты узнал, что Сара Драммонд и Гарольд Спарроу знакомы гораздо ближе, чем следовало бы. Это было очень важно для Люси, потому что могло случиться так, что полиция не узнала бы об этом, а она сама ничего не могла сказать полиции, потому что ей надо было притворяться, будто она понятия не имеет о романе Сары с ее мужем. Тогда весь план провалился бы, потому что полиция не знала бы, что Сара – неверная жена, что у нее есть кто-то другой и что, быть может, она хочет избавиться от Иэна и от нее, бедной Люси, бросив на нее подозрение посредством улик в виде кулона, перчаток и скальпеля. Кроме того, пишущая машинка прямо указывала бы на Сару. Ты обратил внимание, что Люси во время допроса упомянула о маленьком «Ремингтоне» Сары. Это было очень ловко. Она была уверена в том, что напечатанное ею письмо лежит в кармане инспектора Скотленд-Ярда, который, конечно, уже провел экспертизу характерных особенностей пишущей машинки. Теперь она хотела сообщить, что именно эта машинка находится наверху и что она принадлежит Саре. Сама же Люси, говоря об этом, определенным образом, освобождала себя от подозрения в авторстве письма, потому что никто не мог бы предположить, что, написав такое письмо, она помогает найти машинку.

2. Вторым ее очень удачным шагом была травма на теннисном корте. Эта травма нужна была для нескольких целей. И здесь следует восхититься изобретательностью Люси: целью этой травмы не было приобретение алиби. Напротив. Являясь на допрос с уже здоровой рукой, она как бы навлекала на себя подозрение, зная, что наряду с бессмысленно подброшенным застегнутым кулоном этот аргумент будет говорить в ее пользу. Травма нужна была ей для того, чтобы одолжить машинку у Сары, бумагу у меня, но прежде всего для того, чтобы Иэн Драммонд сел и написал по ее просьбе письмо. Ведь она должна была зайти к нему под каким-то предлогом. И этим предлогом, разумеется, стало письмо. Драммонд, сидя внизу, не мог знать, что она только что наверху одолжила машинку. Люси вошла. Драммонд уже не работал. Она попросила его, чтобы он, ввиду травмы ее руки, написал для нее несколько слов. Иэн отложил коробку с крючками, взял лист бумаги и начал писать: «Уважаемый господин профе…». Мне, так же как, наверное, и тебе, сразу показалось странным, почему Иэн начал писать, оторвавшись от выбора крючков. Он мог это сделать лишь по просьбе убийцы. Попросить его написать такое письмо могли несколько человек, но только не Сара Драммонд, его жена, как мне кажется. Когда на другой день я услышал слова Джонса, который докладывал о том, что Люси звонила профессору в Лондон, я понял. Человек, находящийся в такой ситуации, как Люси, думает о мелочах упрощенно. Ведь не могла же она просить Иэна, чтобы он написал от ее имени письмо подруге. Она спустилась вниз и сказала Иэну, что ей надо написать несколько слов своему шефу, но она не хочет, чтобы Спарроу об этом знал… или что-то в этом роде. Мы уже никогда не узнаем, что именно она сказала.

– Почему? – спросил Паркер.

– Подожди… – Алекс продолжал: – Эта травма служила также для того, чтобы продемонстрировать скальпель. Спускаясь к нам уже со здоровой рукой, Люси перестраховалась от возможного медицинского обследования, которое показало бы, что ее рука здорова. Спустя некоторое время после отправки письма в Скотленд-Ярд Люси пришла к выводу, что пора действовать. Но ей надо было подождать приезда Сары, которая была в Лондоне. В день приезда Сары она надела рубиновый кулон и, уговорив Сару сыграть в теннис, симулировала травму руки. Присутствующим на корте она продемонстрировала свой саквояж со скальпелем, а затем отправилась к себе и спокойно ждала удобного момента для нанесения удара. Она знала, что Иэн всегда работает один до полуночи. В начале одиннадцатого к ней пришел Филипп и сказал, что не может найти ее мужа. Люси сразу поняла, что Спарроу в парке с Сарой и потому уклонился от встречи с Дэвисом, который просил его об этом после ужина. Очень возможно, что это подтолкнуло ее к быстрым действиям. Она ведь не знала, что роман Сары со Спарроу угасает, по крайней мере, со стороны Сары. Впрочем, я не думаю, что это остановило бы ее. Теперь важны были два момента: первый – алиби для Спарроу, и второй – отсутствие алиби для Сары. В 10.45 Люси приходит к Саре и одалживает пишущую машинку. Сара у себя, и ничто не указывает на то, что она собирается выйти. Через минуту или две Люси стучит в мою дверь. Обрати внимание, что в этот самый момент ее муж разговаривает с Гастингсом, а Филипп в своей комнате ожидает ее прихода. Таким образом, она знает, где находятся все люди, которые могли бы спуститься к Иэну. Люси Спарроу, отнеся машинку в свою комнату, стояла на пороге моей комнаты уже со скальпелем под платком, поддерживающим ее якобы травмированную руку, а кулон и перчатки лежали в ее кармане. Она была готова. Когда моя дверь закрылась, она сбежала вниз. Но ей надо было иметь алиби, хоть какое-нибудь алиби, на тот случай, если бы кто-нибудь заметил ее, когда она будет возвращаться, что было возможно, потому что, например, Гастингс мог выйти от Спарроу. И вот она бежит к буфету, наливает себе стакан апельсинового сока и возвращается. Она ставит сок в темном холле на каминную полку, входит к Драммонду и, сжимая скальпель под платком, говорит: «Иэн, пожалуйста, напиши несколько слов от меня моему профессору…» Иэн, конечно, соглашается. Но едва лишь он написал два слова, как Люси наносит удар. Она торопится. Ее алиби построено на визитах в комнаты соседей. Ведь позже никто не сможет вспомнить, приходила она на несколько минут раньше или на несколько минут позже. И здесь она ошиблась. Я знал, что она пришла ко мне в 10.50, а Филипп, который ожидал ее и нервничал, заметил, что она пришла в 11.02–11.03. Тебя не удивила смелость убийцы, который убивает в доме, полном людей, нанося удары скальпелем в спину? Только хирург мог точно знать, куда нанести удар, чтобы жертва не могла вскочить! Обычный человек никогда не решился бы на такое преступление. И тут мы видим поистине великую импровизацию убийцы: Люси наносит три удара! Потому что Сара декламировала монолог, и все его запомнили. Затем она мгновенно бросает на пол свой застегнутый кулон. Рука, которую она прятала под платком, уже заранее была в резиновой перчатке. Теперь Люси не снимает ее, но обмакивает в кровь другую перчатку. Все это происходит за считанные секунды. Ведь у Люси при себе лист бумаги, который она одолжила у меня. Она заворачивает в эту бумагу окровавленную перчатку и выходит, не оставляя никаких следов. Она бежит наверх. И здесь – ошибка. Она забывает о соке, который оставила на камине. Впрочем, неудивительно – в такую минуту, сразу после убийства, холл погружен в темноту… Она бежала, она старалась оказаться как можно дальше. Наконец она поднялась наверх, никем не замеченная. Она оставляет перчатку в шкафу и входит к Филиппу. Теперь она успокоилась. Теперь она могла разговаривать со Спарроу, плакать и узнавать, что в его жизни есть другая женщина. Я подозреваю, что она затеяла этот разговор умышленно, чтобы продлить время его алиби. Но возможно, она тем самым и себе хотела помочь. Ведь она велела Филиппу спуститься вниз и попросить денег у Драммонда. Филипп должен был это сделать. Но он не поднял тревоги. Не поднял тревоги также и Спарроу, после того, как спустился вниз и вернулся. Итак, Люси оставалось только ждать. Наконец, три часа спустя, кто-то вызвал полицию. План был идеальный. Если бы на нее пало подозрение из-за скальпеля и кулона, то, во-первых: какой у нее мотив, чтобы убивать Иэна? А если она это сделала, то зачем разбросала вокруг убитого свои вещи, убивая с заранее обдуманным намерением, своим собственным скальпелем, который многие видели? Что за бессмыслица! А если бы ты не обратил внимания на кулон, она могла бы сделать это сама, спросив тебя, считаешь ли ты, что нерасстегнутый кулон можно потерять во время борьбы. Уж слишком много следов указывало на нее, чтобы можно было ее всерьез подозревать. А кроме того, еще была Сара, которая спала с мужем Люси и, вероятно, ненавидела ее. Явно кто-то хотел бросить подозрение на Люси. А она, добрая, великодушная до границ отчаяния, призналась, что убила Иэна! Ты понимаешь, какой это гениальный ход? Она призналась, потому что хотела дать понять, будто этим прикрывает своего мужа, которому сама создала лучшее в мире алиби. Это было совершенно безопасно, потому что сразу рассеивало все подозрения: ведь у нее не было никакого мотива этого убийства. Разумеется, тот настоящий, скрытый мотив должен был навеки остаться известным лишь ей одной. А позже ловкий ход с этими перчатками, спрятанными столь нелепо лишь в тех местах, доступ к которым имели только сама Люси и Сара. Ведь если бы Люси убила, она бы не прятала их так бессмысленно? Значит, это могла сделать только Сара. Так эти перчатки становились предметом, дающим алиби всем, кроме Сары и Люси, но Люси сумела остаться вне подозрений. У нее не было мотива убивать Иэна Драммонда и не было причин бросать на себя подозрение. А у Сары был мотив для убийства мужа, и потому она хотела бросить тень подозрений на Люси. С самого утра Люси ждала, когда мы обнаружим все это. Она повела себя очень тактично. Но заметь: когда выяснилось, что Иэн был убит ее скальпелем, – это не вызвало у нее никакой видимой реакции, но когда ты сказал ей, что кулон был найден в крови рядом с убитым, – она тут же призналась. Этим она хотела сказать нам, что теперь уже у нее нет никаких сомнений, что убийство совершил кто-то из двоих – Сара или Спарроу, но она боится, что это мог быть ее муж, а поскольку она любит его безмерно, то предпочитает погибнуть, лишь бы только он был счастлив.

И все же Люси Спарроу, гордая и спокойная богиня нейрохирургической операционной, которая спасла жизнь стольким людям, что, по ее внутреннему убеждению, одного можно бы и убить, – совершила несколько ошибок:

1. Во время допроса она утверждала, что отсутствие скальпеля в чемоданчике она сразу заметила бы, но чуть раньше сказала, что сегодня утром она положила в этот чемоданчик эластичный бинт. Это значит, что отсутствие там скальпеля утром не удивило ее, хотя по ее легенде она должна была удивиться. А не удивило ее это потому, что она точно знала, где этот скальпель находится – он был в спине Иэна.

2. Кулон. Я обратил внимание, что она надела его по очереди к двум разным платьям в один день, что с женщинами случается крайне редко. Тогда я подумал, что Люси просто не придает значения тому, как она выглядит, но позже, когда кулон приобрел значение в деле, я обдумал это еще раз. Она хотела, чтобы этот кулон врезался всем в память.

3. Это она сказала: «У Сары есть маленький “Ремингтон”», хотя вчера говорила мне, что совершенно не разбирается в пишущих машинках. Как правило, женщины никогда не говорят так, они говорят просто: «Я одолжила пишущую машинку»…

4. Стакан. Только убийца мог оставить этот стакан. Никто из тех, кто сошел вниз позже: Филипп, Спарроу, Гастингс, Сара, снова Филипп и я, не были в том психологическом состоянии, чтобы спуститься вниз за соком. То есть, это было бы возможно, если бы мы застали Драммонда живым. Но каждый из нас, сходя вниз, имел к Иэну какое-то дело, и когда каждый из нас убеждался, что он убит, – тут уж не до сока было. И лишь один убийца мог спуститься за соком, оставить его на каминной полке, войти в кабинет, убить Иэна и быстро вернуться, забыв о соке. Сара не нуждалась бы в таком оправдании, чтобы спуститься вниз. Она тут хозяйка и могла пойти за чем угодно. Никто бы этим даже не поинтересовался. Взять сок после 10.30 могла только Люси, больная Люси Спарроу, муж которой сейчас был занят разговором, а она не хотела отрывать его от гостя. И притом лишь одна Люси Спарроу заявила, что она вообще не спускалась вниз. А зачем ей надо было ставить этот стакан на камин? Только затем, чтобы в темноте открыть рукой в перчатке дверь кабинета Иэна. Если бы она держала в одной руке стакан, ей пришлось бы открывать дверь другой, а тогда куда девать скальпель? В ту минуту этот стакан очень мешал ей. А потом она о нем забыла. Но мне недоставало еще одной детали, и я пошел в ее комнату, когда вы были внизу и ты потом спросил меня, где я был. Я пошел за сожженным бумажным листом.

– За чем? – спросил Паркер, отирая со лба пот. – За чем?

– За листом бумаги, в который Люси завернула окровавленную перчатку! Ей же надо было во что-то ее завернуть, чтобы не испачкать кровью халат. А потом она должна была его немедленно сжечь, потому что Филипп с минуты на минуту мог обнаружить убийство, и тогда было бы поздно. И я нашел этот лист, полностью сожженный – в камине, конечно.

Паркер встал.

– М-да, – сказал он тихо. – Я думал обо всем этом… Обо всех этих фрагментах… Порой я был в этом убежден так же, как и ты… Но мне не хватало мотива. А ты его нашел. Но как… как мы докажем ей это? Да – это улики… Ты знаешь и я знаю, что все было именно так. Иэн тоже знал в последнюю минуту своей жизни. Но суд? Какой суд в мире приговорит ее на основе твоей гипотезы и даже эффектных, как скажет ее адвокат, выводов из этой гипотезы? – Он подошел к Алексу. – Джо, это страшно!

Алекс встал, подошел к двери и выглянул.

– Могу ли я задать один вопрос мистеру Джонсу?

– Ну разумеется! Джонс!

– Да, шеф? – Джонс появился так мгновенно, будто вырос из-под земли.

– Спускалась ли миссис Спарроу вниз, пока мы тут беседовали в кабинете? – спросил Алекс.

– Да. Она звонила в Лондон, сказала, что не приедет на операцию и чтобы ее заменил какой-то другой хирург…

– Пошли, – сказал Алекс и первым зашагал вверх по лестнице. Перед дверью комнаты Люси Спарроу он остановился и без стука осторожно нажал на ручку двери.

Паркер вошел следом и застыл на пороге.

Люси Спарроу лежала на кровати одетая. Казалось, она спит. И лишь когда Алекс подошел к ней и прикоснулся к ее руке, инспектор шагнул в комнату. Рука женщины бессильно опустилась, свисая к полу. Алекс склонился над ней.

– Цианистый калий, – сказал он тихо и указал на дверь, ведущую в комнату Спарроу.

Паркер повернулся к камину. На углях лежал лист бумаги, но не сожженный, а совсем целый, даже не помятый.

– «Я хочу спасти тебя от суда, унижений и презрения людей, – прочел инспектор. – Доказательств достаточно, и тебя отправят туда, куда ты отправила Иэна. Если ты могла быть столь жестокой, Люси, будь же теперь мужественной. Через несколько минут сюда явится полиция и на тебя наденут наручники. Избавь от этого меня, кого ты любила, не позволь мне увидеть тебя на скамье подсудимых, не допусти до того, чтобы тебе пришлось публично рассказывать о нас, обо мне, о ней, о себе…» Гарольд Спарроу? А если не он, то кто-то другой, кто написал это от его имени. Это… это ты написал? – спросил он шепотом.