Текст книги "Свои чужие (СИ)"
Автор книги: Джина Шэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 30. Полина
– Я хочу тебя.
Меня одолевает тошнота. И если бы я хоть что-нибудь съела с утра – мой завтрак непременно попросился бы наружу именно сейчас, когда я гляжу в бесстрастные глаза Анисимова.
– Меня? – язык враз становится таким неуклюжим, и слова с него даже не слетают – падают, будто тяжелые камни. – Ты? Меня? Мы с тобой расстались.
– И меня это не устраивает, – Анисимов неприязненно морщится. – Я два года на тебя потратил. Не для того, чтобы ты взяла и спрыгнула в последний момент.
Потратил. Какая прелесть.
– А для чего тебе меня хотеть в принципе? – нервно вскрикиваю я. – Я же тебя не устраиваю. Фригидная же.
– Я как-то жил с этим два года, – Костя равнодушно пожимает плечами.
– Элька не была первой твоей изменой, да? – Я думала об этом и раньше, но именно сейчас я почти уверена. Мало ли девочек в редакции. Та же Наташа… Уж очень странно, что Костя в курсе, у него вообще-то кабинет этажом ниже располагается. Но поболтать они уже успели.
– Полин, что тебе даст мой честный ответ на этот вопрос? – насмешливо уточняет Костя. – Да, я сбрасывал напряжение и раньше. И не надо прикидываться, что ты тут ни при чем и не виновата. Это же у тебя, что ни вечер – то отмазка. Вот только если хочешь получить свою книгу – значит, сегодня никаких отмазок. Сегодня будет так, как хочу я. А там – поговорим про наши отношения и все остальное.
– С чего ты взял, что я вообще буду говорить с тобой про отношения? – голос у меня сиплый. Вроде и не кричала, а говорить все равно сложно.
– Не поговорим сегодня – поговорим потом, – Костя пожимает плечами. – Только тебе ведь выгоднее решить все вопросы со мной сейчас. Полин, ты еще не поняла, что я все равно добьюсь своего? И тебя тоже добьюсь. Потому что хочу. И никуда ты не денешься.
На самом деле это звучит как угроза. Даже не “как”. Это угроза. Сказанная сухо, без тени сомнения. Он не остановится.
Самое парадоксальное – то, что я сейчас слышу только “Хочу”. Нет, не “люблю”, никакого разговора о чувствах. Если так вдуматься – за эти два года этих разговоров у нас и не было. Меня хотят, как капризные девочки хотят новую модную куклу. Я для Анисимова что-то вроде престижного трофея. Этакая симпатичная игрушка, с деньгами и популярностью. Не Дженнифер Лопес, но сойдет, так ведь?
– Полина, – Костя шагает ко мне, тянет ко мне пальцы, проводит по моей скуле, отводя с лица длинную прядь, – я же это делаю ради тебя. Понимаешь? Все это.
Ради меня. Дивно. Ради того, чтобы поставить наградку с надписью “Полина Бодлер” на полочку личных достижений. Ну, туда, где еще несколько наградок с именами его любовниц стоят. Иногда даже тошно быть мной, той, у которой эти чертовы три тысячи запросов имени за месяц в одном только Яндексе. Была бы скромной бухгалтершей – и кому бы я была нужна вообще?
– Значит, все это – все-таки твоих рук дело? Вся эта история? – отрешенно уточняю я. – И файл из почты Наташи тоже ты удалил? Копию книги оттуда взял?
Это был самый простой способ…
Костя самодовольно улыбается, будто поощряя за верную мысль глупую девочку.
– Значит, ты мои ключи копировать успел?
– Ну, вот никакого креатива, Полин, – Костя чуть ухмыляется. – Нет. Мне было некогда копировать. Если помнишь, был День Рождения, и я отмечал. Доставать пришлось через бывшую любовницу твоего бывшего. Она ужасно хотела тебе отомстить за разлуку с этим вашим неандертальцем.
– Оставь Диму в покое, – угрожающе шиплю я.
– Ты не в том тоне со мной разговариваешь, детка. Забыла, что у меня твое будущее в заложниках?
Самое раздражающее в Анисимове сейчас – это его липкий взгляд. Он уверен, что уже меня победил. Самое паршивое, что я реально пока еще не придумала, как из этого дерьма выкарабкаться.
– Не боишься признаваться? – я пытаюсь звучать твердо. – Я же могу все это Паше изложить. И пойти в полицию.
Может, он проникнется и пойдет на попятную.
– Ну а что ты в полиции предъявишь? Свои слова как доказательство? Законы так не работают, детка, – Костя насмешливо ухмыляется, – у нас сейчас нет свидетелей, Полина. Здесь нет камер, очень кстати. Будет твое слово против моего слова. Максимум, что нароет полиция – это кражу ключей из твоей сумки госпожой Верой Щербаковой. Она стирала твои данные и топила твой ноутбук. Впрочем, если она все сделала, как я ей сказал – предъявить и ей смогут очень немного.
Щербакова. Вытащила ключи во время кастинга? Как неосторожно я оставила сумку в одном кабинете с ней. И Алина тогда вышла… Черт.
– Кстати, если ты думаешь, что если что та дура подтвердит мой с ней сговор – увы тебе, Полин, – насмешливо замечает Костя. – Я ей писал с левого аккаунта, который удалил сразу же, как только она отписалась что закончила. И это Вера стирала твои данные. Меня и рядом не было. Я ответственный сотрудник, я работал вчера допоздна.
Урод. Кажется, он реально может выйти сухим из воды. И у меня дивный выбор – согласиться на его условие, почувствовать себя шлюхой, но получить свою книгу – или не согласиться. Остаться без книги. Сорвать презентацию и печать. Рассориться с Пашей. Возможно – доказать факт взлома, возможно – частично отмыться. Возможно – через годик помириться с Пашей обратно. Но боже, до чего же мерзко из двух кучек грязи выбирать ту, которая менее дурно пахнет.
– Стоп, снято, – доносится с лестницы сверху голос Варламова.
У меня глюки, что ли?
Кажется – да. Коллективные с Анисимовым, который вздрагивает и с паникой на лице оборачивается.
Варламов спускается первым. Пижон, блин. Боже, что у Варламова за лицо… И каким голодным до крови взглядом он смотрит на Анисимова. Честно говоря… Я понимаю, почему Костик сейчас резко становится серо-зеленьким. Я сейчас своему бывшему женишку не завидую. Я Диму знаю. Сейчас кого-то будут убивать.
А за Димой, к моему удивлению, идет Элька, бледная, осунувшаяся, неловко втягивающая голову в плечи и сжимающая в руках телефон. Я вижу её впервые после Дня Рождения Кости, и сердце начинает ныть сильнее.
Вот теперь вопрос, зачем они оба тут? Паша говорил – Элька за городом. Она вертолетом добиралась или телепортировалась? Вот просто ради чего? Ради меня, что ли? Нет, отдельно Эльку я в издательстве еще худо-бедно представляла, в конце концов, если она не работает на меня – значит, работает на кого-то еще. Но вдвоем с Варламовым…
Костя шагает было к двери, явно надеясь укрыться в редакции, вот только Дима совершает действительно огромный прыжок, преодолевая оставшийся кусок лестницы и оказываясь как раз перед дверью. Обойти его Костя не может.
– Ты за смертью никого не посылал, а, унылый? – Дима с очень угрожающей неторопливостью расстегивает на запястье часы и опускает их в карман пиджака. – Отменяй заказ, я тебе сейчас все сам выдам. Досрочно.
Четыре года была замужем за этим человеком и даже не подозревала, что мой муж умеет быть настолько свирепым. На лице Димы улыбка истинного каннибала, которого морили голодом неделю, а потом сбросили к нему в яму какую-нибудь полнокровную красотку. И он смотрит на неё и думает – какие у нее, наверное, щечки мягонькие…
И я едва не хохочу от злой, переполняющей грудь радости. Боже, боже, как я рада, что Анисимов сейчас огребет.
– Я… Я тебя засужу, – нервно восклицает Костя. – Ты сядешь.
– Да ладно, зато одной паскудой в этом мире будет меньше, – Варламов шагает было вперед, – за такое посидеть не жалко.
– Что вы тут делаете вообще? – тихонько выдыхаю я, надеясь отвлечь Диму от немедленного убийства.
Слов в моей груди немного. Даже звуков почти нет. Это все с каждой секундой все сильнее напоминает какой-то черно-белый мультик. Кажется, вот сейчас Дима достанет из кармана гигантский молоток, треснет Анисимова по башке со всего размаха, а у Кости вокруг головы полетят птички. Господи, когда я успела так вляпаться, а?
– Мы тут подслушиваем, – ухмыляется Дима, угрожающе похрустывая костяшками пальцев, – и заодно записываем компромат. Кстати, ты молодец, унылый, хороший монолог у тебя вышел.
Компромат?
– Эля. Ты записала… То, что я говорил? – Анисимов поворачивается к Эльке, в его голосе впервые проклевывается серьезная паника. Кажется, даже перспектива получить по морде его не так пугала, как возможное наличие компромата.
А Элька, глядя куда-то мимо меня, пожимает плечами.
– У меня совершенно случайно включился диктофон, – хладнокровно цедит она.
Черт, хотела бы я быть настолько же спокойной, какова сейчас Элька. Ну, или хотя бы выглядеть такой. На деле меня почти трясет, и я стискиваю губы и молчу, только потому, что не хочу в такой близости от Анисимова стучать зубами. Вся эта нервозность идет изнутри. Господи, как я хочу домой, в одеялко… И если Вселенная принимает заявки – хочу, чтобы поверх одеяла я была завернута в объятия Варламова. Только в этом случае чувство спокойствия будет абсолютным.
Блин, вот почему так? Вот вроде нет у меня повода начинать ему доверять “как раньше”, но интуитивно почему-то только рядом с ним я чувствую себя цельно. Вот как сейчас. Он здесь – глядит на меня с легким беспокойством, и мне уже спокойнее, тошнота пропала, да и это странное чувство безысходности истаяло без следа.
– Эль, – тон Кости вдруг становится каким-то мягким, что ли. Флиртующим, даже. Черт, а я и не знала, что он так умеет.
Элька поднимает бровь и, выражая лицом заинтересованность, смотрит на Анисимова. Или мне кажется и она реально заинтересована?
– Ты же можешь стереть запись? Ты же не будешь так портить жизнь мне? – тон у Костика, прямо скажем, подобострастный. И выражение физиономии.
Честно говоря, изворотливость Анисимова меня поражает. Он соображает быстро и, кажется, уже все взвесил и тут же поспешил броситься на амбразуру ради уничтожения компромата. И… Кажется, ему есть на что давить. Неужели у Эльки к нему чувства? Хотя, вряд ли бы она допустила с ним секс, если бы чувств не было. Не такой она человек, чтобы с кем попало трахаться.
Дима дергается, оборачивается к Эльке, и она тут же отскакивает от него назад – на три ступеньки выше.
Элька смотрит на Анисимова задумчиво, будто взвешивая его на каких-то внутренних весах.
А я – я смотрю на неё. Честно, я уже очень устала от всего этого. Я уже почти примирилась с мыслью, что сейчас она действительно удалит запись, доказывать виновность Анисимова мне будет нечем. Ведь один раз Элька меня уже предала. Один раз она уже выбрала Анисимова, а не меня. С чего бы ей вообще сейчас менять сторону?
– Кольцова… – тихо рычит Дима.
– Эль, и вот этому животному ты помогаешь? – восклицает Костя, тыкая в Диму пальцем. – Удали запись. Сейчас!
Кольцова едва заметно пожимает плечами и касается пальцем дисплея телефона.
Ну, все, да?
И пять минут тишины. Тихой, беззвучной, горькой – для меня, такой сладкой для Анисимова. Вон и улыбается как победитель, паскуда.
А потом в его кармане начинает вибрировать телефон.
Костя вздрагивает непонимающе, смотрит на дисплей – я со своего ракурса вижу фото Паши на заставке.
– Ну что ты, Костик, бери, – свирепо улыбается Элька, и Костя отшвыривает от себя телефон, будто он вдруг стал раскаленным. Да-да, я тоже прониклась Элькиным тоном.
– Что ты сделала? – едва слышно шипит Костик.
– Понятия не имею. Я ж дура, – Элька корчит глуповатую физиономию. – Кажется, я кнопочки совершенно случайно перепутала… И отправила твой дивный монолог твоему начальству. На сохранение. А что, он уже прослушал? Прям весь? Хотя зачем весь, там одного начала должно хватить…
Элька… Это настолько в её духе, что я тихонько всхлипываю и беззвучно смеюсь, пряча лицо в ладонях. И смешно, и до удивления радостно, и хочется дать любимой подруженьке чем-нибудь тяжелым по голове. Зараза, ведь нарочно и мне нервы трепанула напоследок. Типа, ты-то во мне сомневаешься, а я – выбираю тебя. Или это было, для того чтобы поставить Анисимова на место?
Хотя фиг с ним, важно то, что теперь у меня есть, есть доказательства! И даже если Анисимов не вернет мне книжку – Паше придется забрать свои слова назад о том, что все это – только мой саботаж.
И у Кости будут ого-го какие неприятности за все это. А если очень постараться и совсем не мелочиться – можно все-таки заставить Диму привлечь Анисимова и за воровство сценария. Если тот конверт сохранился – с него, наверное, и отпечатки пальцев снять можно…
– Девочки, – мягко произносит Варламов все тем же убийственно острым тоном, – сходите погуляйте, пожалуйста. Я вас догоню. Вам тут лучше не быть.
– Следующая сцена будет содержать слишком большое количество насилия? – нервно хихикаю я, припоминая эту фразу, которую регулярно используют в западных мультфильмах, когда нужно описать очень жестокую расправу над героем, которую нельзя показывать впечатлительной нежной публике.
– В самую точку, весна моя, – кровожадно откликается Дима. – В самую точку.
Глава 31. Полина
Нужно сказать, разговор у Варламова с моим несостоявшимся женишком утягивается минут на десять. И я, стоя все это время у Варламовской же тачки, просто хочу, чтобы Дима не покалечил Анисимова ненароком. Если просто драку и пару фингалов можно провести по хулиганке и отделаться штрафом, то пара сломанных ребер – и это будет уже перебор. Нет уж. Пускай с Анисимовым разбираются полиция и адвокаты. Мои, Пашины, Кирсановские… Анисимову сейчас столько исков можно предъявить, закачаешься, остаток жизни на компенсации работать будет. А Димка… Вот ему я проблем не хочу.
Элька стоит от меня в трех шагах и курит какую-то тонкую сигаретку со сладковатым ароматизатором.
– Что вы вообще тут забыли? – тихо спрашиваю я. – Ты и с Димой?
– Я была не в форме воевать с утра, когда позвонил Паша, – Элька вздохнула. – Решила, что в компании Варламова восстановлюсь сильнее. А еще… Я боялась с тобой встретиться, без него я бы просто сбежала, а при Варламове я же так позориться не буду.
– Воевать? – задумчиво повторяю я. – За что?
– За прекрасную даму, – с легкой ехидцей откликается Элька. – За кого еще я могу воевать даже совместно с Варламовым? За кого он согласится встать плечом к плечу со мной?
– За меня? – я чуть хмыкаю. – не думала, что ты сейчас захочешь меня защищать.
Элька не комментирует, молча затягивается, медленно, глубоко, глядя в сторону от меня.
– Ты же три года как завязала, – отстраненно замечаю я. Наверное, это так глупо, самой начинать разговор с подругой, которая тебя предала. Вот только я почему-то уже и не ощущаю это все как предательство. Больше как спасение от того решения, к которому я пришла слишком поспешно. Будет странно, если я скажу ей “Спасибо”, да?
– Ага. И неделю как снова начала, – Элька улыбается очень напряженно. И смотрит на меня измученно. Как будто она ожидает, что я её ударю. А я бы не сцепилась с ней, даже когда их с Анисимовым застукала. А уж сейчас-то, когда я не чувствую в себе сил даже на то, чтобы вызвать такси – точно не буду.
– Анисимов этого не стоит, – спокойно произношу я. – Зачем ради него ты подписываешься на рак легких?
– Дело ведь далеко не только в нем, – Элька глубоко затягивается, а потом отправляет окурок в ближайшую урну. И замолкает, глядя на проезжающие мимо машины, запихнув ладони в карманы плаща чуть ли не по локоть. Ну, окей, помолчим, так помолчим…
– Это дерьмо вышло случайно, – глухо произносит Элька, так и не поворачиваясь ко мне. – Правда. Костя был расстроен тем, что ты уехала, я перебрала и… Меня занесло. Случайно, правда.
– А платье? – педантично напоминаю я. То самое – яркое, желтое, солнечного цвета. Можно случайно перебрать, можно потерять контроль над ситуацией. А можно ли случайно надеть на трезвую себя платье, которое должно понравиться жениху твоей подруги?
– Это… – Элька вздыхает. – Я не рассчитывала на такой эффект, честно. Я вообще уверена, что платье сыграло самую маленькую роль, но это был тот максимум, что я себе позволила сознательно. Да, мне хотелось, чтобы он на меня взглянул на секунду. На большее я идти не хотела. Я была уверена, что он ни за что тебе изменять не станет. Я была уверена, что и себя удержу в руках. Просто переклинило. Он сидел такой грустный в свой День Рождения, в телефоне копался. Я и позвала его танцевать…
На самом деле, если бы Анисимов не оказался вот таким вот ушлепком – я бы, наверное, даже его пожалела. Наверное, некая эгоистичная моя часть тоже бы не обрадовалась, если бы мой заветный мужчина в мой день рождения куда-то подорвался. Но тогда были дела, было надо, и кровь из носу надо было уехать. Разгребать, кстати, то, что наворочал именно Анисимов.
– Давно ты по нему сохла? – от этого вопроса Элька начинает нервничать сильнее. Запихивает руки в карманы плаща, будто у неё эти карманы абсолютно бездонные.
– Около года, – еле слышно шелестит её голос. Ну, да, такое очень своеобразное признание.
– Так вот почему ты перестала с нами куда-то выбираться, – задумчиво тяну я. А я думала, что Элька просто чувствует себя третьей лишней. Но вообще это было грустно, потому что с Анисимовым все равно было не то же, что с Анисимовым и Элькой.
– Полин, я правда даже не думала, – Элька смотрит на меня, и в её глазах отчаянье, такое искреннее, что я сама чуть не реву. – Я держалась от него как можно дальше. Подругу ведь на член не меняют. Вот только… Вышло так, что я все-таки променяла.
– Ты могла сказать мне, что он тебе нравится, – ворчливо откликаюсь я. Настроение на самом деле совершенно не то, чтобы предъявлять по счетам. Хочу домой. Спать.
И только потом, желательно часов двадцать спустя, проснуться и решить, что делать с книгой. И с Димой. И с жизнью.
– Ага, – Элька впервые за наш разговор улыбается знакомой мне саркастичной улыбкой. – Представляю этот разговор. Привет, подруга, прикинь, кажется, я серьезно запала на твоего парня. Может, это, дашь поносить на недельку, может, я перебешусь? И ты благородно скинула бы Анисимова в мои озабоченные лапки, да?
– Я не знаю, Эль. Может и да. У нас ведь с ним и год назад неважно клеилось, – я пожимаю плечами. Мир глазами недоспавшего и эмоционально истощенного человека – слишком большая, громоздкая и быстро движущаяся штуковина.
– Да ну, – едва слышно откликается Элька. – Я надеялась, что как-то переживу все это.
– Пережила?
– Меня сегодня чуть не стошнило от омерзения. Прямо там, на лестнице, – Элька болезненно кривится. – Я почти целый год своей жизни сохла по этому… хмырю. Стыдно, ужасно.
– Эля, я за него чуть замуж не вышла. Мне тоже не сладко, – слабенько ухмыляюсь я. Элька смотрит на меня, будто видит впервые в своей жизни.
Боже, даже от этого, такого дурацкого разговора меня немного потряхивает адреналин. Мы будто пытаемся вслепую нашарить под ногами канат, перекинутый через черную бездну.
Вот только я все равно не понимаю. Одна я иду по этому канату, или и Элька идет ко мне навстречу? Черт возьми, почему она вообще приехала, почему встала на мою сторону? Так перетряхнуло от Анисимова? Не хотела терять свои деньги? Или?
Боже, как давно я не хотела послать свою паранойю к чертям собачьим.
Меня задалбывает просто стоять и смотреть на лучшую подругу, которая, судя по выражению лица, явно очень хочет сбежать куда подальше. Я даже не хочу обдумывать мотивацию её побега. Мне надоело. Я устала на неё злиться.
Я делаю к Эльке малюсенький шажок.
Один. Шажок.
Сантиметров тридцать длиной. Практически бесконечность!
Все остальное расстояние Элька преодолевает уже сама, вцепляется в мои плечи и взахлеб ревет.
– Прости-и-и-и… – доносится сквозь всхлипы, а я…
А я тихонько дышу, поглаживая эту дурынду по спине. В груди копошится обида, но облегчения все равно больше, я будто прижгла ранку зеленкой, и она немного пощипывает.
Не все я могу простить. И не всех. Эльку… Эльку могу. Она дура – но она своя дура. Много для меня сделавшая. Одно жалко – окончательно это забыть вряд ли получится. Так и будет тень Анисимова маячить между нами. Но мы, в конце концов, взрослые тетеньки, из-за мальчика драки устраивать не будем.
– Тыщу лет не видела тебя такой разбитой, – чуть улыбаюсь я, а Элька нервно вздыхает, улыбается – впервые за весь этот разговор – действительно радостно, не натянуто.
– Никому не рассказывай, что я такой бываю, – тихо шепчет она и отстраняется, стирая с щек слезы. – Особенно Варламову. Он меня сожрет. И не подавится.
Я чуть пожимаю плечами. Не скажу. Ему – не скажу, еще не факт, что у меня будет повод.
Наверное, какая-то грусть на моем лице все-таки отражается, потому что Элька становится чуть собраннее, напряженнее.
– Поль, что у вас с Варламовым вообще творится? – такое ощущение, будто Элька ступает на тонкий лед – до того осторожно звучит её голос.
Я пожимаю плечами.
– Это сложно описать в двух словах.
– Значит, опиши в ста двух, – Элька категорично качает головой. – Давай. Ты у меня за словом сроду в карман не лезла. Рассказывай.
Когда не очень хочешь разговаривать – чем угодно себя займешь. Вот я например ловлю себя на пристальном наблюдении за тем, как на той стороне улицы мальчик в рыжей спецовке моет окна ресторана. Причем траекторию движения руки с губкой отслеживаю.
– Он вчера предложил мне начать все заново.
Вчера. Такое ощущение, что прошла целая бесконечность с того разговора на верхушке Останкинской башни. Столько мыслей пролетело в моей голове за это время, и как снег на голову свалилась эта вот ерунда со срывом сдачи книги.
– А ты? – настойчиво интересуется Элька.
– А я его отшила, – вздыхаю я. – Накрепко.
И на самом деле – пусто об этом даже говорить. Я хотела дать себе время подумать, а теперь боюсь, что за это время он успеет себя на кого-то другого переключить. Ведь с этим у Варламова нет никаких проблем. Девочки на него так и вешаются, ничего не поменялось. Просто на некоторое время он развлекался мной.
– Но почему? – удивленно спрашивает Элька. – Полин, он же на тебя так залипает, как в универе не залипал. Он тогда мог за тебя в землю закопать, а сейчас еще и сверху бетоном зальет.
Почему-почему. По кочану!
– Я не знаю, Эль, – я выдавливаю вымученную улыбку. – Ну вот скажи, как нам с ним с начала начинать? Что изменится? Он ушел от меня, потому что ему стало со мной скучно. Он получил контракт в студии, поймал звезду, решил, что такая посредственная жена ему не подходит…
– Так, стоп, – Элька резко дергает головой. – Поль. Мы сейчас ведь про Диму говорим. Про того идиота, который влез в закрытый лифт, лишь бы тебя там клаустрофобией то комы не укатало. Про того, кто умудряется переболтать меня, а при тебе – чуть ли не язык глотает. Так что давай сейчас вот эту чушь вырубим и посмотрим в глаза фактам. Как я сохла по Анисимову, земля бы ему была пухом, так Варламов сохнет по тебе. И вот как хочешь живи с этим.
– Он от меня ушел, – устало напоминаю я.
– Потому что это для него был единственный способ дать тебе писать, – рявкает Элька так громко, что даже пара прохожих на той стороне улицы оборачивается. Заметив это, Кольцова приглушает тон.
– Дело ни разу не в его контракте и в том, что он зазвездил. Это я Диме тогда наговорила гадостей, он очень впечатлился…
В моем мире и тихо, и звонко, а воздух такой колкий, будто в нем витают незаметные ледяные колючки. Нет, Дима мне говорил об этом их разговоре с Элькой, я помню.
Но… Неужели Элька говорила с ним об этом именно перед разводом? Почему-то мне думалось, что после, почему-то думалось, что она предъявила ему за тот мой первый депрессивный год.
И Дима… Из-за этого? Мне он сердце вырвал из-за этого?
Он мог бы сознательно перестать на меня давить, но предпочел самоустраниться. И с одной стороны – цель-то благородная, многое объясняет, многое оправдывает. И если отдавать себе отчет – прагматичный отчет – мне это пригодилось. Я встала на ноги, расправила крылья. И Дима тоже, и встал, и расправил.
И все равно обидно!
