Текст книги "Путешествие во тьме"

Автор книги: Джин Рис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

2

Миссис Флауэр сказала:

– Мисс, вы не могли бы ненадолго спуститься вниз, чтобы можно было убрать комнату.

– Хорошо, – сказала я, – я как раз собираюсь уходить.

Я встала, оделась, вышла на улицу и спустилась в метро. Доехав до Тоттенхем Корт-роуд, я пошла по Оксфорд-стрит. Когда я проходила мимо отеля «Ришелье», в дверях показалась девушка в беличьей шубке. С ней было двое мужчин.

– Привет, – сказала она.

Я взглянула на нее.

– Это ты, Лори?

– Прогуливаешься по городу, Анна? – спросила она. Ее голос был хриплым, как карканье вороны.

Она представила меня своим спутникам. Это были американцы. Высокого звали Карлом – Карлом Редманом, а второго по фамилии Эдлер она называла Джо. Он был помоложе и походил на еврея. Почему-то сразу было видно, что он еврей, а насчет Карла я сомневалась.

– Ты откуда? – спросила Лори. – Пошли ко мне, выпьем немного. Я живу здесь неподалеку, на Бернерз-стрит.

– Нет, – сказала я, – не сегодня.

Мне ни с кем не хотелось говорить. Я казалась себе каким-то привидением.

– Нет, я тебя не отпущу, – заявила она и взяла меня за руку.

Карл сказал:

– Не стоит насильно заставлять детку, Лори. Если ей не хочется, оставь ее в покое.

Он говорил негромко и казался очень уверенным в себе.

Но как только он это сказал, я вдруг передумала:

– Ладно, хотя я в общем-то никуда не собиралась идти. Я только после гриппа и еще не очень хорошо себя чувствую.

– Мы с этой малышкой вместе в прошлом году участвовали в шоу, – сказала Лори и засмеялась. – С ума сойти, такое это было шоу. А знаешь, я так туда и не вернулась. Теперь я этим больше не занимаюсь. Теперь у меня работа в городе, правда, появилась совсем недавно.

Мы отправились к ней на Бернерз-стрит. Ее квартира была на третьем этаже. Мы поднялись в гостиную. На обоях – цветочный орнамент, посредине комнаты был стол, покрытый красной скатертью, в углу стоял диван. Комната вся пропахла ее духами.

Лори налила всем виски с содовой. Карл и Джо оказались нормальными парнями, с которыми легко разговаривать. Вроде бы не из тех, кто станет смеяться за твоей спиной, как некоторые мужчины.

Через некоторое время Карл сказал:

– Значит, встречаемся без четверти девять сегодня вечером. Ты не захватишь с собой твою подругу, Лори?

– Пойдем с нами, Анна, – предложила Лори.

– Пошли, не пожалеешь, – сказал Карл.

– Они оба остановились в «Карлтоне», – объяснила мне Лори, когда они ушли, – я познакомилась с ними во Франкфурте. И в Париже я тоже была. Да, дорогая, я неплохо поездила, как-нибудь расскажу тебе об этом.

Она покрасилась в рыжий цвет и сделала короткую стрижку с длинной челкой. Ей шло. Только зря она так сильно подсинила веки, подумала я. Это уже чересчур. Она снова начала рассказывать, как у нее хорошо идут дела, и как много у нее друзей с тугими кошельками, и как весело она проводит время.

– Знаешь, я никогда не плачу за еду – очень редко. Например, эти двое – я им просто сказала: «Когда будете в Лондоне, дайте мне знать. Я покажу вам всякие интересные места». И вот, пожалуйста, не прошло и трех недель, как они приехали сюда. Теперь мы веселимся… Я умею обращаться с мужчинами, могу крутить ими, как хочу. Иногда я сама себе удивляюсь. Думаю, они чувствуют, что мне это на самом деле нравится, что я не притворяюсь. Но что с тобой? Ты плохо выглядишь. Почему ты не допила виски?

Я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.

– Что такое? – всполошилась Лори. – Детка, не надо так отчаиваться.

Справившись с собой, я сказала:

– Был один человек, по которому я сходила с ума. Потом я ему надоела, и он бросил меня. Лучше бы мне умереть.

– У тебя что, будет ребенок от него?

– Нет.

– Но он дал тебе денег?

– Дал, конечно. И я могу получить сколько угодно еще, стоит только написать ему. Наверное, скоро придется это сделать, – добавила я, поскольку не хотела выглядеть в ее глазах полной идиоткой.

– Знаешь, – сказала Лори, – я бы на твоем месте не стала тянуть с письмом. Ну ничего, все не так плохо. Могло быть гораздо хуже.

– Просто я не ожидала, что все так будет, никак не ожидала. Он ушел от меня, и я жутко переживала. Но потом он написал мне. Написал, как любит меня и как хочет меня видеть, и я думала, что все снова наладится. Но ничего не получилось.

– Так всегда бывает, – сказала она, уставившись взглядом в стол, – они всегда так поступают. Почему так происходит – понятия не имею! Когда начинаешь думать – понимаешь, что все это пакость, сплошной обман…. Но переживать нет никакого смысла. Зачем переживать из-за того, кто сейчас преспокойно развлекается с другой? Это глупо. Не бери в голову.

Она налила себе еще виски и снова начала говорить о том, что надо быть умной и откладывать деньги на черный день. Ее голос сливался с запахом комнаты.

«Сколько голов, столько умов», – думала я.

– Я половину своих денег откладываю в банк, – сказала она. – Даже если приходится голодать. Это самое надежное, надежнее любого друга. Ничего, у тебя все будет хорошо, детка. Пойдем, покажу тебе квартиру.

Ее спальня была маленькой и очень чистой. На стенах никаких фотографий, никаких картин. Огромная кровать, и на туалетном столике – длинная накладная коса.

– Я сохранила ее, – сказала она, – иногда прикалываю для разнообразия, когда куда-нибудь иду. А сплю, разумеется, без нее… Почему бы тебе не подстричься? Тебе пойдет. Многие девушки в Париже ходят с короткой стрижкой, скоро эта мода придет и сюда, вот увидишь. А накладные ресницы длиной в целый ярд? Тебе надо на них обязательно взглянуть. Нет, эти француженки умеют себя подать, доложу тебе. Пойдешь с нами сегодня вечером? Я знаю, ты понравилась Карлу, ты выглядишь жутко молодой, а он обожает молоденьких. Но он довольно странный тип – помешан на азартных играх. Он облюбовал себе одно местечко на Кларджес-стрит [39]39
  Кларджес-стрит – район лондонских меблирашек.


[Закрыть]. На днях он взял меня туда, и я выиграла почти двадцать фунтов. У него бизнес в Буэнос-Айресе. Джо работает у него секретарем.

Я сказала:

– Я не моту идти в этом платье. Оно порвалось под мышкой и жутко мятое. Разве ты не видишь? Поэтому я и не снимаю шубу. Я порвала его нечаянно, когда в последний раз снимала.

На мне было черное бархатное платье.

– Платье я тебе одолжу.

Сев на кровать, она зевнула.

– Я хочу немного вздремнуть. А ты можешь отдохнуть в другой спальне, там есть газовый камин.

– Мне бы принять ванну, – сказала я. – Можно?

– Ма! – крикнула она. – Приготовь ванну для мисс Морган.

Никто не ответил.

– Где же она?

Мы вошли в кухню. Старушка сидела за столом, уронив голову на руки, и спала.

– Она всегда это делает, – сказала Лори, – она всегда приходит и спит. Я бы завтра же выгнала ее, но ведь другую работу ей не найти.

Она осторожно потрясла старушку за плечо.

– Вставай, ма. Приготовь ванну и согрей для нас чай. И во имя всех святых, поскорей, хоть раз в жизни.

Окно в ванной было открыто, и теплый влажный ветер подул мне в лицо. На стуле лежал белый банный халат. Я надела его, потом пошла в спальню и легла на кровать. Старушка принесла чай. Я чувствовала себя опустошенной и умиротворенной одновременно – так бывает, когда у тебя жуткая зубная боль, и на мгновение она отпустила, и ты прекрасно знаешь, что вот сейчас она начнется снова, но все-таки испытываешь блаженство.

3

Мы встретились с Карлом и Джо в «Одденино» [40]40
  «Одденино» – название сети лондонских ресторанов.


[Закрыть]. За роялем сидел Мелвилл Гидеон [41]41
  Мелвилл Гидеон (1884–1933) – американский композитор, сочинявший музыку в стиле «рэгтайм».


[Закрыть]и пел. У него это получалось неплохо.

Карл долго совещался с официантом по поводу меню. Из вин он заказал Chateau Yquem [42]42
  Chateau Yquem – марка коллекционного бордо.


[Закрыть].

Когда обед был завершен и мы перешли к ликерам, Лори уже слегка перебрала.

Она сказала:

– Ну-ка, Карл, быстро говори, что ты думаешь о моей маленькой подружке? Правда, я нашла тебе хорошенькую девушку?

– Первый сорт, – вежливо произнес Карл.

– Мне не нравится, как одеваются английские девушки, – заявил Джо, – американки одеваются совсем по-другому. Более шикарно.

– Ладно, – сказала Лори, – хватит. Сейчас на ней одно из моих платьев, если хотите знать.

– А, – сказал Карл, – тогда другое дело.

– Тебе что, не нравится это платье, Карл? Чем же?

– Понятия не имею, – Карл пожал плечами, – какая разница?

Он взял меня за руку и улыбнулся. У него были ровные белые зубы. А нос такой, будто ему когда-то его сломали.

– Осторожно, недотепа, не разбей, – громко сказала Лори, обращаясь к официанту, который наливал ей в бокал ликер.

Джо умолк и с удивлением посмотрел на нее.

– Подайте нам счет, – попросил Карл.

– Точно, l'addition, l'addition [43]43
  Счет, счет (фр).


[Закрыть]! – выкрикнула Лори, – я могу говорить понемногу на языках всех народов Европы – даже по-польски. Щас буду говорить по-польски!

– Женщина за соседним столиком очень странно на нас смотрит, – сказал Джо.

– Ах, женщина! – Лори привстала, – ах, она смотрит! Смотри, милое создание, смотри! Ну и личико! Господи Исусе! У нее физиономия, как у старой курицы. Сейчас я скажу ей пару польских слов.

– Не стоит, Лори, – сказал Карл.

– Но почему не стоит? – Лори бессмысленно поморгала, – какое право имеет эта старая курица и все курицы за другими столиками – как они смеют на меня так смотреть?

Джо начал хохотать.

– Ах, эти женщины. Как же вы сильно любите друг друга!

– Очень оригинальное наблюдение, – сказал Карл, – мы все большие оригиналы.

– Ты вообще умеешь разговаривать? – внезапно обратился он ко мне. – Что скажешь про даму за соседним столиком? Кажется, мы ей не очень понравились.

Я сказала:

– Она может перепугать кого угодно, – и они все засмеялись.

Но я думала о другом – как страшно, что люди могут так смотреть на тебя. Кажется, если начнешь гореть заживо, они даже не изменят выражения лица – просто будут смотреть на факел с любопытством. Этот стеклянный взгляд не выражает даже ненависти. Только затаенную надежду, что ты сгоришь заживо или тебя четвертуют, и все это произойдет у них на глазах. Даже спина чешется от этих пустых стеклянных взглядов.

– Перепугать? – громко переспросила Лори, – меня она не испугает. Меня так просто не испугаешь. В моих жилах течет, между прочим, здоровая крестьянская кровь.

– Первый раз слышу, что английская девушка хвастает тем, что у нее крестьянская кровь, – произнес Джо, – обычно они пытаются убедить тебя, что ведут свой род от Вильгельма Завоевателя или, как же его звали, того, другого…

– Но Лори у нас только одна, – сказал Карл.

– Точно, – сказала Лори, – другой уже не будет.

Я думала только о том, смогу ли я идти не шатаясь, когда придется встать из-за столика. «Надо постараться», – твердила я про себя.

Мы встали из-за столика.

– Подождите минуту, – попросила я.

– Прямо, вон там, за розовыми портьерами, – сказала Лори.

В дамской комнате я пробыла долго. Там был стул, и я на него плюхнулась. Мотив модной песенки вертелся в голове.

Спустя некоторое время служащая спросила:

– Вам нехорошо, мисс?

– Нет-нет, – сказала я, – все в порядке, спасибо, – положила шиллинг на столик и вышла.

– А мы думали, что ты утонула, – сказала Лори.

В такси я спросила:

– Я не очень пьяная?

– Конечно, нет, – сказал Джо.

Он сидел между мной и Лори, держа нас обеих за руки.

– А Карл где? – спросила я.

– «Где?» – ответило эхо, – сказала Лори.

– Карл велел мне попрощаться с вами за него и просил извинить его, – сказал Джо, – он получил срочное телефонное сообщение. Ему пришлось вернуться в отель.

– Поехал в свой отель, как же! – сказала Лори. – Я знаю, куда он отправился. На Кларджес-стрит. Не очень-то вежливо с его стороны уходить вот так, довольно даже грубо.

– Ну, ты же знаешь Карла, – сказал Джо, – и потом, я же остался. Так о чем же переживать?

4

Джо расплатился, все вышли из такси. Лори взяла меня за руку, и мы поднялись по ступенькам к дверям отеля. Оттуда доносился запах еды, на пыльном половике черными буквами было написано «РИЦ-ПЛАЗА».

Появился толстяк Джо заговорил с ним по-немецки.

Повернувшись к нам, Джо сказал:

– Он не может дать нам одну комнату, так что я заказал две.

– Сюда, пожалуйста, – сказал толстяк.

Мы поднялись за ним по лестнице в большую спальню. На стенах были коричневые обои. Толстяк чиркнул спичкой и зажег дрова в камине.

Каминная доска была очень высокой и покрашена в черный цвет. Там стояли две огромных вазы из темно-синего стекла и часы, которые показывали четверть четвертого.

– Боже, – сказал Джо, – это место навевает мрачные мысли.

– Похоронные, – сказала Лори, – надеюсь, все изменится, когда разгорится огонь.

– Какое богатое воображение у этой девушки, – сказал Джо.

Толстяк все еще не ушел, стоял и улыбался.

– Что будешь пить, Лори? – спросил Джо.

– Виски с содовой, – сказала Лори, – теперь я буду пить только виски с содой.

– Тогда закажем бутылку «Блэк энд Уайт», – сказал Джо, – и бутылку содовой.

Толстяк вышел.

– Здесь довольно голо, – сказал Джо, – но ведь мы едем сюда, в столицу мира, не за всякими рюшечками.

Он стал говорить о лондонских парикмахерских. Он сказал, что они неуютные, слишком все чопорно.

Постучавшись, вошел толстяк и поставил на стол бутылки с виски и содовую.

– Ну-ну, продолжай, сказала Лори, – Лондон не так уж плох. В нем есть мрачное очарование, как говорил один мой знакомый.

– Насчет мрака он прав, – сказал Джо.

Лори стала напевать «Лунный залив» [44]44
  «Лунный залив» – одна из популярнейших песен XX в. слова Эдварда Мэддена, музыка Перси Вайнриха. Впервые прозвучала в 1912 г. в исполнении «Америкен Куортет» и Долли Коннолли. В 1951 г. вошла в репертуар знаменитого джазового певца Бинга Кросби и его сына Гэри.


[Закрыть]:

 
Ты украл мое сердце,
Останься со мной.
 

Я сказала:

– Я тоже выпью. Почему вы мне не предлагаете?

Я выпила полбокала и почувствовала, что начинает кружиться голова.

– Мне надо прилечь, – сказала я. – Голова очень кружится.

Я подошла к кровати и легла. Пока я не закрыла глаза, все было не так плохо.

– Платье сними. Помнешь, – сказала Лори.

– Платье жалко, – сказала я.

Платье было розового цвета, с серебряными блестками.

Она подошла к кровати и помогла мне снять его. Она показалась мне очень высокой, а ее лицо было огромным. Я могла рассмотреть все морщинки, замазанные пудрой, и полустертую помаду на губах. Лицо клоуна, меня начал душить смех. Она была хорошенькой, но пальцы у нее короткие и толстые, с широкими плоскими ярко накрашенными ногтями.

Закурив сигарету и скрестив ноги, Джо наблюдал за нами. Точно зритель в партере, ждущий, когда откроется занавес. Когда представление закончится, он начнет хлопать или свистеть.

– Меня ужасно тошнит, – еле ворочая языком, проговорила я, – мне надо немного полежать.

– Болей на здоровье, – сказала Лори, – не стесняйся.

– Только минутку, – проговорила я.

Мне стало холодно. Я натянула стеганое одеяло и закрыла глаза. Кровать поплыла куда-то вниз. Я открыла глаза.

Они сидели у камина и смеялись. Их темные тени на стене тоже смялись.

– Сколько ей лет? – спросил Джо.

– Она еще ребенок, – сказала Лори. И, кашлянув, добавила: – Ей нет семнадцати.

– Неужели? – сказал Джо.

– Ну хорошо, ей девятнадцать и ни днем больше, – сказала Лори, – ни одной самой крошечной морщинки. Тебе она нравится?

– Она милашка, – сказал Джо, – но мне понравилась та, черненькая.

– Кто? Рене? – сказала Лори. – Понятия не имею, что с ней. Я ее не видела с того вечера.

Джо подошел к постели, взял мою руку и погладил ее.

Я сказала:

– Я знаю, что вы скажете. Вы скажете, что она холодная и влажная. Это все потому, что я родилась в Вест-Индии, у меня всегда такие руки.

– Неужели в Вест-Индии? – сказал Джо. Он сел на кровать. – Как же, как же, Тринидад, Куба, Ямайка – я провел там много лет, – он подмигнул Лори.

– Нет, – сказала я, – у нас маленький остров.

– Но я знаю маленькие тоже, – сказал Джо, – меня интересуют всякие – маленькие, большие, весь набор.

– Да что вы, – сказала я, садясь на постели.

– Ну конечно, – сказал Джо и снова подмигнул Лори. – Я, кстати, знал твоего отца – мы были приятели. Старик Тэффи Морган. Он был хорошим парнем, мы с ним не раз пропускали по стаканчику.

– Вы все врете, – сказала я, – вы не знаете моего отца. Моя настоящая фамилия совсем не Морган. Я никогда не скажу вам моей настоящей фамилии, и родилась я в Манчестере и никогда ничего не расскажу вам о себе. Все, что я рассказывала вам, ложь, так что не болтайте.

– Как, разве его звали не Тэффи? Может быть, Патрик?

– Идите вы к черту, – сказала я, – и слезьте с этой постели. Вы мне действуете на нервы.

– Эй, – сказала Лори, – что с тобой случилось? Ты напилась, что ли?

– Я просто пошутил, – сказал Джо, – я не хотел огорчать тебя, детка.

Я встала. Дико кружилась голова.

– Ты чего это вдруг? – спросила Лори.

– Вы оба действуете мне на нервы, если хочешь знать, – сказала я. – Если бы вы могли на себя посмотреть, когда смеетесь, то сразу бы перестали.

– Послушай! – закричала Лори, – ты же сама просила взять тебя! А теперь выкидываешь такие штучки?

Я сказала:

– Господи, где мое платье? Я иду домой. Вы мне осточертели.

– Мне это нравится, – Лори расхохоталась. – Если ты думаешь, что сможешь отправиться отсюда в моем платье, то глубоко ошибаешься.

Платье висело на спинке кровати. Я схватила его, но Лори тоже ухватилась за рукав. Мы стали тянуть его в разные стороны.

Джо начал хохотать.

– Если ты разорвешь мое платье, – кричала Лори, – я тебя так отделаю!

– Только попробуй, я тебе такое устрою, что запомнишь на всю жизнь, – пригрозила я.

– Оставь ее в покое, Лори, прошу тебя. Она напилась, – проговорил Джо, – а ты, детка, ложись и поспи. Завтра утром тебе станет лучше. Никто тебя не побеспокоит.

– Я не хочу здесь спать, – сказала я.

– Хорошо, – Джо почесал подбородок, – тут есть еще комната. Как раз напротив. Иди туда.

Лори ничего не говорила. Она разглядывала платье. Джо встал и подошел к двери. Открыв ее, он сказал:

– Вон та комната – как раз напротив.

– И постарайся не на пол, если тебя начнет рвать, – пробормотала Лори, – уборная в конце коридора.

– Сказала бы я тебе одно словечко, – промямлила я.

– А я тебе. И не одно, – произнесла она скрипучим голосом. Таким голосом дети отвечают на вопросы из Катехизиса, чтобы родители поскорее от них отстали. «Кто тебя сотворил?» «Меня сотворил Бог». «Для чего он тебя сотворил?» – Ну и так далее.

Другая комната была гораздо меньше, и без камина В замочной скважине не было ключа. Я легла на кровать. На ней был матрац, простыня и тонкое покрывало. Было холодно, как на улице.

Я подумала «Вот это ночь. Господи, что за дурацкая ночь!»

На потолке я увидела пятно. Стала смотреть на него, но оно вдруг раздвоилось. Оба пятна все время двигались, очень быстро, не пересекаясь друг с другом. Когда они разошлись примерно на шесть дюймов, то остановились и стали расти. На меня смотрели два черных глаза. Я смотрела на них. Потом я моргнула, и они опять задвигались. У кровати стоял Джо. Он проговорил:

– Не сердись на меня. Я просто пошутил.

– Я не сержусь.

Но когда он начал целовать меня, я сказала:

– Нет, не надо.

– Но почему? – спросил он.

– В другой раз, – сказала я. – «Ca sera pour un autre soir [45]45
  Оставим это на другой вечер (фр.).


[Закрыть]». (Так говорила девушка из книжки. Какая-то девушка из какой-то книжки. Ca sera pour un autre soir).

Он помолчал немного, потом сказал:

– Почему ты общаешься с Лори? Разве ты не знаешь, что она проститутка?

– Да? – сказала я, – ну и что? Насколько я вижу, эта профессия ничуть не хуже других.

– Я не понимаю тебя, – сказал он, – ты странная, как у вас тут принято говорить.

– Господи, – сказала я, – оставь меня в покое, оставьте все меня в покое.

Что-то вырвалось из самого сердца, отчего перехватило горло и стало горячо глазам.

Джо сказал:

– Не надо плакать. Детка, знаешь, ты мне нравишься. Правда, нравишься, хотя сначала я подумал, что нет. Пойду поищу, чем тебя накрыть. В этой комнате чертовски холодно.

– Лори рассердилась?

– Ничего, переживет, – сказал он.

Я открыла глаза. Он набросил на меня стеганое одеяло. Потом положил сверху мою шубку. Я снова погрузилась в сон.

Кто-то постучал в дверь. Я встала и увидела, что снаружи стоит таз с горячей водой. Я налила ее в кувшин и стала умываться. В это время вошла Лори с платьем, перекинутым через руку.

– Давай выбираться отсюда, – сказала она.

Я надела платье. Ну и вид у меня, наверное, подумала я.

– А где Джо? – спросила я.

– Он ушел, – сказала Лори, – полчаса назад. А ты вообразила, что он будет водить нас за ручку? Он попросил передать тебе привет.

Я подумала: «Господи, что за ночь. Ну и ночка!»

Мы вышли на улицу. Казалось, на ней только одни гостиницы – «Бельвю», «Уэлком», «Корнуолл», «Сэндрингем», «Беркли», «Уэйверли»… И, разумеется, ограды с торчащими остриями.

Полисмен, стоявший на углу, пристально смотрел на нас. Это был крупный мужчина с маленьким румяным лицом. Его шлем казался огромным. Я сказала:

– Я должна поехать к тебе и забрать свое платье. Прости.

– Я разве против? Забирай, пожалуйста.

Лори остановила такси.

– Свинья! – сказала Лори, когда мы сели.

– Это я что ли?

– Вот дурочка, – сказала она, – я имею в виду этого проклятого копа.

– А я думала, ты имеешь в виду меня.

– Меня не трогает, что ты думаешь. Но учти: если ты будешь и дальше такой идиоткой, у тебя никогда ничего не выйдет. Ты не умеешь ладить с людьми. Разве это нормально – вместо того, чтобы хорошо провести время в приятной компании ты напиваешься в стельку и начинаешь скандалить по пустякам. Так себя не ведут. Кроме того, ты все время какая-то вареная, мужчины этого не любят. Хотя это не мое дело.

Мы доехали до Бернерз-стрит и поднялись наверх. Старушка встречала нас в дверях.

– Приготовить завтрак, мисс?

– Да, и налей ванну. Шевелись скорее.

Я стояла в коридоре. Она прошла в спальню и вынесла оттуда мое платье.

– Вот, возьми, и, ради всех святых, не смотри на меня так Пойдем перекусим что-нибудь.

Внезапно она поцеловала меня.

– Не обижайся, детка, я не такая уж плохая. Знаешь, я люблю тебя. Честно говоря, я тоже здорово надралась вчера. Ты, конечно, можешь притворяться непорочной девой всю оставшуюся жизнь, мне нет до этого дела. Ко мне это не имеет отношения.

– Только ничего не говори больше, у меня жутко болит голова. Имей совесть, – сказала я.

Это был первый погожий день за долгие недели. Старушка постелила белую скатерть на стол в гостиной, и на ней сияли солнечные блики. Потом она ушла в кухню – жарить бекон. Запах жареной свиной грудинки и звук воды, льющейся в ванну. И ничего больше. На сердце было пусто.