Текст книги "Маленькое одолжение"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Глава ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Увидев зияющее отверстие, оставленное Крошкой бебекой в восточной стене Юнион-Стейшн, Майкл застыл на месте.

– Боже милосердный! – выдохнул он. – Гарри, что здесь произошло?

– Небольшая проблема, – ответил я.

– Вы мне ничего не сказали.

– Вид у вас был занятый, – сказал я. – Ну, и потом у вас уже имелось пара сотен нехороших парней, чтобы с ними справляться, – я мотнул головой в сторону пролома. – А у меня всего один.

Майкл задумчиво покачал головой, и я заметил как Люччо тоже косится на пролом с чем-то вроде легкой тревоги на лице.

– Но вы с ним справились? – спросил Майкл.

Люччо, склонив голову набок, посмотрела на Майкла, потом – пристально – на меня.

– Разумеется, – как мог невозмутимее ответил я. Потом повернулся на пятках и свистнул. – Мыш!

Мокрый насквозь, но полный энтузиазма пес, громко шлепая лапами по залитому водой мраморному полу, вылетел из кассового зала и понесся к нам. Он затормозил с легким юзом, подняв волну, которая с верхом захлестнула мои башмаки. Архив с интересом посмотрела на Мыша и шагнула в его сторону – но дальше ее не пустил Кинкейд, положив руку ей на плечо.

Майкл посмотрел на девочку, потом на собаку и нахмурился.

– Есть, – произнес он, – еще одна проблема.

В кабине Майклова пикапа только три кресла.

Мы все промокли до костей, и времени высохнуть или переодеться до прибытия полиции у нас не оставалось. По дороге к гаражу я поймал на себе не один не то, чтобы слишком дружелюбный взгляд – после того как я объяснил, что это я привел в действие систему пожаротушения. На мой взгляд, это не совсем справедливо, и в конце концов, никто не может обвинить меня в том, что я не испытывал на себе последствий этого наравне с остальными.

Возможно, Архив и ребенок вроде жутковатого Билли Мэйми из «Запретной Зоны», но все же она ребенок. Поэтому то, что она поедет в кабине, никем не оспаривалось. Майкл собрался садиться за руль.

– Я не оставлю ее сидеть там одну, – заявил Кинкейд.

– Ох, да ладно вам, – возмутился я. – Он же, черт подери, Рыцарь Креста. Он не сделает с ней ничего такого.

– Не принимается, – сказал Кинкейд. – Что, если кто-нибудь обстреляет ее по дороге? Он готов заслонить ее своим телом от пуль?

– Я… – начал Майкл.

– Еще как, черт вас побери, готов, – прорычал я.

– Гарри, – произнес умиротворяющим тоном Майкл. – Я с радостью буду защищать ребенка. Но мне будет несколько затруднительно делать это и одновременно вести машину.

Мыш издал негромкий, встревоженный звук, и это привлекло мое внимание к тому, что Архив непривычно для себя тиха. Она стояла рядом с Кинкейдом, дрожа; глаза ее закатывались.

– Черт, – всполохнулся я. – Сажайте ее в кабину. Кинкейд, Майкл, поезжайте, живо!

Кинкейд схватил ее в охапку, и они с Майклом сели в кабину пикапа.

– В-ваш д-дом д-далеко отсюда, С-страж? – спросила меня Люччо.

Выглядела она неважно. То есть, с учетом обстоятельств она выглядела очень даже ничего. Однако при этом она промокла до нитки и изрядно замерзла – она опустилась обнять Мыша за шею, вроде как лаская его, а на деле вытираясь о его мех. Я-то видел, какова Люччо, командир корпуса Стражей, в бою, поэтому мое мнение о ней давно сформировалось. Глядя на женщину, которая, не моргнув, встречалась один на один с учениками Кеммлера, которую я как-то видел стоявшей под шквальным огнем из автоматического оружия, чтобы защитить своих подопечных – в общем, глядя на нее, я как-то обычно забываю, что роста в ней пять футов четыре дюйма, веса – сто тридцать или сто сорок фунтов, и все насквозь промокшее.

Именно такой она сейчас и была.

В самом эпицентре метели.

– Это недалеко, – ответил я. Потом подошел к пассажирской двери пикапа. – Посадите ее на колени, – сказал я Кинкейду.

– Она пристегнута поясом, – возразил Кинкейд. – Она и так в опасности, постояв на морозе.

– Люччо весит ненамного больше, чем Ива, – как мог ровнее заявил я. – И опасность схватить пневмонию грозит ей почти так же, как девочке. Поэтому вы сажаете Иву на колени и освобождаете место в кабине моей начальнице – как и подобает джентльмену.

Кинкейд все так же спокойно посмотрел на меня своими ледяными глазами.

– Или что?

– Я вооружен, – сказал я. – А вы нет.

Не меняя выражения лица, он посмотрел на меня, потом на мои руки. Одна из них оставалась в кармане плаща.

– Вы думаете, я поверю, что вы меня убьете?

– Если вы попытаетесь заставить меня выбирать между вами и Люччо, – ответил я с колкой улыбкой, – я совершенно не сомневаюсь, кому мне спеть гавайскую колыбельную.

Зубы его блеснули в неожиданной, волчьей улыбке. Он подвинулся, пересадив замерзшую девочку себе на колени.

Когда я вернулся за Люччо, она держалась на ногах только потому, что Мыш сидел на морозе как вкопанный, поддерживая ее. Она вяло пробормотала какие-то возражения – она даже пыталась сохранить командный тон, но поскольку она произнесла это по-итальянски, я постановил, что ее мозг тоже замерз и принял командование местными силами корпуса на себя, что было несложно, поскольку силы эти состояли из одного меня. Я сунул ее в кабину пикапа и пристегнул ремнем рядом с Кинкейдом. Он даже помог мне с этим – мои пальцы слишком закоченели, чтобы справиться с этим быстро.

– Гарри, – произнес Майкл. Он повернулся назад, вытащил из-за спинки сидения одеяло с электроподогревом и кинул его мне. Я поймал его и благодарно кивнул: холод уже начал подбираться к моему желудку.

Вот так мы с Мышом оказались в кузове пикапа – промокшие насквозь, в разгар зимы, в разгар бурана. С желудка холод переполз мне на грудь, и я свернулся калачиком, поскольку ничего другого мне просто не оставалось делать. Прибегать к магии я не мог. Мой шар солнечного огня плохо сочетался бы с движущимся пикапом, особенно с учетом того, как меня трясло. Я хотел согреться, не изжариться заживо.

– П-порой гал-галантность – отс-тстой, – буркнул я Мышу, стуча зубами.

Мой пес, чья пышная зимняя шуба мало помогала, поскольку тоже промокла, прижимался ко мне с такой же силой, как я – к нему под одеялом. В кабине пикапа тем временем делалось все теплее, судя по тому, как запотевало заднее окно. Я ощущал себя персонажем Диккенса. Я подумал, не объяснить ли это Мышу, хотя бы для того, чтобы занять время и мысли, но ему, бедолаге, и без Диккенса плохо приходилось. Поэтому мы провели поездку в жалком, сострадательном молчании. По идее, нам навстречу должны были бы мчаться, вспыхивая мигалками, полиция, пожарные и «скорые». Не знаю, я был слишком занят, развлекаясь непроизвольными ритмичными сокращениями всех мышц моего многострадального тела, чтобы обращать на это внимание.

Спустя тридцать секунд после начала поездки я исполнился уверенности в том, что вырублюсь и очнусь спустя пятьсот лет в будущем, но оказалось, что мне пришлось страдать всего каких-то жалких двадцать минут или около того, прежде чем Майкл затормозил перед моим домом.

Обе дверцы кабины распахнулись одновременно, и до меня донесся усталый, но властный голос Люччо.

– Донесите его до дверей чтобы он смог дезактивировать оберегов!

– Я сам, – сказал я, поднимаясь. Правда, вслух у меня вышло что-то вроде «Мммммммммммгх», и когда я сделал попытку встать, я едва не выпал из кузова. Меня подхватил Майкл, и Кинкейд быстро подскочил, чтобы помочь ему спустить меня на землю.

Я смутно ощутил, как рука Кинкейда скользнула мне в карман пальто и вынырнула обратно пустой.

– Вот сукин сын, – произнес он с ухмылкой. – Так я и знал.

Из кабины пикапа выбралась Люччо, неся подмышкой совершенно безжизненное тельце Архива. Руки-ноги у девочки болтались как тряпичные, рот приоткрылся во сне, щеки изрядно порозовели.

– Поднимайтесь, Дрезден! – скомандовала она. Голос ее звучал жестко как всегда, но, хотя за время поездки она немного отогрелась, одежда оставалась почти такой же мокрой, и я видел, как она ежится на морозе. – Живее.

Я вяло шаркал ногами, пока не вспомнил, что их полагается переставлять поочередно. Это заметно ускорило наше продвижение. Мы подошли к двери, и кто-то сказал что-то насчет опасных оберегов.

Это не шутки, подумал я. У меня здесь такие обереги, что от вас разве что жирные пятна на асфальте останутся. Но это все фигня: видели бы вы, на что способна Гард…

Люччо рявкнула еще что-то про оберегов, и я подумал, что вид у нее совсем замерзший. У меня дома камин, она могла бы у него, возможно, отогреться. Я дезактивировал-таки оберегов и хотел отворить ей дверь, как и положено поступать с дамой, но проклятую железяку заклинило, и она отказывалась открываться до тех пор, пока Майкл, пробормотав что-то нелицеприятное насчет любительской работы, не двинул ее плечом.

Потом все как-то, типа, смешалось, только руки и ноги ужасно болели.

Я успел еще подумать: блин, а все-таки классный у меня диван.

Мыш подышал мне в лицо, а потом едва не раздавил меня, уложив башку и верхнюю часть туловища поперек моего тела. Я подумал, не обругать ли его за это, но вместо этого просто уснул на своем замечательном диване.

Дальше была чернота.

Я проснулся, когда комната освещалась только огнем в камине. Я согрелся, хотя пальцы рук и ног неприятно щипало. На теле ощущался некоторый вес, который на поверку оказался почти всеми наличными в доме одеялами. Негромкий, ровный звук дыхания моего пса доносился с коврика в головах дивана, и одна из моих рук, свесившись, зарылась в теплую, сухую шерсть у Мыша на спине.

Где-то рядом капала вода.

Люччо сидела на табуретке у камина, глядя в огонь. На крючке над огнем висел чайник. Рядом с ней стоял таз с горячей водой. Сидя в профиль ко мне, она окунула в таз полотенце и, перекинув его через плечо, протянула сначала в одну сторону, потом в другую. Глаза ее были закрыты от удовольствия. Отблески огня играли на ее обнаженной по пояс спине, и мокрая кожа, под которой играли мускулы, блестела как слиток золота.

До сих пор эта мысль ни разу еще не приходила мне в голову.

Люччо была прекрасна.

То есть, до девиц с журнальных обложек она, пожалуй, не дотягивала, хотя при некоторой подготовке, подозреваю, разрыв мог бы сильно сократиться. Черты ее и раньше казались мне привлекательными, особенно рисунок ее губ в обрамлении щек с этими ее ямочками, контрастирующие с довольно жестким, почти мужественным подбородком. Ее темные глаза имели обыкновение вспыхивать, когда она сердилась или смеялась (последнего почти не видел), и каштановые волосы ее были длинные, пышные, вьющиеся. Она явно ухаживала за ними – в общем, все бы ничего, но для традиционных представлений о красоте в лице ее было слишком много силы.

Но красота-то заключается не только в этом.

Была в ней какая-то не объяснимая словами женственность, которая вдруг открылась мне в этот момент – некая потрясающая смесь мягких изгибов, не выставляемого напоказ изящества и внутренней силы. Как то не совмещалось это у меня прежде с главой Корпуса Стражей. А может, еще важнее оказалось то, что я знал качества человека, одетого в эту кожу. Я знал Люччо не первый год, я побывал с ней не в одной переделке, и думал о ней как о единственной из Стражей-ветеранов, кого я уважал и к которой питал симпатию.

Она тряхнула головой, перебросив волосы на другое плечо и протерла влажным полотенцем освободившиеся плечо и руку – с таким же нескрываемым удовольствием.

Если подумать, прошло уже довольно много времени с тех пор, когда я в последний раз видел обнаженные женские плечи и спину. Как-то в моей жизни подобные зрелища случаются гораздо реже, чем связанные с моей работой всякого рода кошмары. Ну, конечно, даже среди кошмаров рано или поздно мелькает что-то из прекрасной мечты – хоть на мгновение, да мелькает. И несмотря на неприятности в которых я погряз по самое по это, в ту минуту, лежа под всеми этими одеялами, я видел нечто, действительно прекрасное. Я даже пожалел, что у меня нет таланта запечатлеть это углем, или тушью, или маслом – но все, что я мог, это наслаждаться самым что есть простым зрелищем: женщиной, умывающейся перед камином.

Я пропустил момент, когда Люччо остановилась и повернула голову в мою сторону. Я просто вдруг заметил, что спокойный взгляд ее темных глаз обращен на меня. Я поперхнулся. Не знаю, какой реакции я ожидал от нее. Внезапной вспышки гнева, возможно, едкой реплики или, по крайней мере, румянца. Ничего такого Люччо не сделала. Она просто спокойно смотрела на меня в ответ, прикрывая грудь одной рукой, а другой снова окуная полотенце в теплую воду.

– Извините, – пробормотал я наконец, опуская взгляд. Как раз я-то, возможно, покраснел. Вот черт. Может, мне удалось бы выдать это за легкое обморожение, героически заработанное ради ее здоровья…

Она издала негромкий звук, слишком расслабленный, чтобы сойти за усмешку.

– Вас это раздражает?

– Нет, – поспешно откликнулся я. – Господи, нет, ничего такого.

– Тогда чего вы извиняетесь? – спросила она.

– Я… э… – я неловко кашлянул. – Мне просто показалось, что девушка, выросшая в правление королевы Виктории, наверное, отличается некоторой… гм… консервативностью.

На этот раз Люччо точно негромко, чуть ехидно рассмеялась.

– Виктория была англичанка, – сказала она. – Я итальянка.

– А это многое меняет? – удивился я.

– Совсем немного, – ответила она. – В молодости, видите ли, я позировала нескольким художникам и скульпторам, – она запрокинула голову и прополоскала горло. – Ммм. Хотя, конечно, тогда я обитала в своем изначальном теле.

Ну да. В том, что похитила у нее сумасшедшая ученица Кеммлера, чародей-некромант, оставив разум Люччо навеки запертым в другом теле – юном, крепком, красивом.

– Не думаю, чтобы то, в котором вы сейчас, намного уступало тому.

– Спасибо. Но я не хочу, чтобы вы меня неверно поняли. Я воспользовалась бы вашим душем после этого тухлого дождя, но на вашей кровати спит Архив, и Кинкейд запер дверь. Он тоже спит, и мне не хотелось бы, чтобы он хватал меня за горло, не проснувшись. А вы спали, ну и… – она чуть повела плечом.

Это движение сопровождалось такими интересными световыми эффектами на ее коже, что я вдруг даже порадовался тому, что на меня навалено столько одеял.

– Вы-то себя нормально чувствуете? – поинтересовалась Люччо.

– Жив пока, – ответил я.

– Очень галантно с вашей стороны укоротить Кинкейда вот так.

– Нет проблем. Он изрядная задница.

– Но весьма опасная, – заметила Люччо. – Я бы не согласилась ехать с ним, если бы не видела, как он проходил досмотр в Бостоне, – она встала, бросила мочалку в таз и одела сорочку, дав мне напоследок полюбоваться своим силуэтом на фоне каминного огня.

Я вздохнул. Момент прошел. Вернемся к делам.

– Вы-то почему ехали с ними? – спросил я.

– Везла их на переговоры, – ответила она.

– Переговоры?

– Архив связалась с Никодимусом Архлеоном по поводу наших обвинений. Он согласился встретиться с нами здесь, в Чикаго, чтобы обсудить этот вопрос. Вы выступаете в роли партии, инициировавшей это обсуждение, и я прибыла, чтобы исполнять роль вашего секунданта.

Я даже зажмурился.

– Вы? Мой секундант?

Она застегнула блузку, повернулась ко мне лицом и слабо улыбнулась.

– Долг превыше эго. Боюсь, из достаточно закаленных для этой роли Стражей немногие согласились бы на нее. Мне показалось, будет лучше, если вы поработаете со мной, а не с Морганом.

– Вот за это вам и платят большие баксы, капитан. За тонкое понимание людского характера.

– За это, а еще за то, что я очень хорошо умею убивать всяких тварей, – кивнула Люччо. Она повернулась к камину и сняла с полки маленькую деревянную шкатулку Гард. – Дрезден…

– Блин-тарарам, – выдохнул я, садясь. – Капитан, эта штука опасна. Поставьте ее назад, – последнее слово я рявкнул так повелительно, как позволяю себе только работая с Молли, ну, и еще некоторыми из тех, с кем общаюсь по Паранету.

Она застыла как вкопанная, удивленно приподняв бровь, но только на секунду. Потом она осторожно поставила шкатулку обратно и отошла от полки.

– Ясно. Вы держали это в руках, когда мы втащили вас сюда. Вообще-то вы не хотели выпускать это из рук.

– Ну, – сказал я, – нет.

– И это, насколько я понимаю, объясняет, что вы делали на вокзале.

– Ну, – сказал я, – да.

– Случайное совпадение, – предположила она.

Я покачал головой.

– Из моего опыта, когда рядом Рыцарь Креста, таких вещей, как совпадение, не бывает.

Она нахмурилась.

– Со времени, когда я в последний раз исповедовалась, прошло довольно времени. Если быть точной, где-то около столетия. Я не уверена, что Всевышний особенно благосклонен ко мне.

– Неисповедимы пути, – многозначительно произнес я.

Она рассмеялась.

– Я так понимаю, они уже использовали этот прием с вами прежде?

– Постоянно, – кивнул я.

– Хороший человек, – заметила она. – Повезло вам с другом.

Я нахмурился.

– Угу. Повезло, – я тряхнул головой. – Когда переговоры?

– Завтра в полдень, – она кивнула в сторону каминной полки. – Можете сказать, что там?

– Альтернативные ходы, – сказал я. – На случай провала переговоров.

– Не скрытничайте, Дрезден.

Я мотнул головой.

Она уперла руку в бедро.

– Почему?

– Дал слово.

Некоторое время она обдумывала это. Потом кивнула.

– Как хотите. Отдохните пока еще. Вам это необходимо, – она подошла к моему мягкому креслу, устало опустилась в него и без лишних слов свернулась в нем калачиком, накрывшись одеялом. Не прошло и несколько секунд, как она спала крепким сном.

Я подумал, не встать ли мне, чтобы проверить шкатулку Гард, может, позвонить еще Майклу и Мёрфи, но внезапно все мои члены охватила такая жуткая усталость, что выполнить эти мои планы показалось невероятно сложно. Поэтому я устроился под одеялами чуть поудобнее и почувствовал, что засыпаю почти так же быстро.

Последнее, что я заметил, прежде чем вырубиться, это что под всеми этими одеялами я абсолютно раздет.

И вымыт.

Глава ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

– Все равно не понимаю, почему мне нельзя ехать, – заявила Молли, упрямо скрестив руки на груди.

– Помнишь, ты мне говорила, как терпеть не можешь, когда родители вместо ответов на твои вопросы начинают цитировать Писание? – спросил я ее.

– Угу.

– Так вот, я этого делать не буду. Потому что не настолько хорошо его знаю, чтобы правильно цитировать.

Она закатила глаза к потолку.

– В общем, там что-то говорится насчет того, что лучший способ побороть искушения – это избегать его.

– Ох, да ладно же, – вздохнула Молли.

– Вообще-то он прав, – подал голос Томас, возвращая мне ветровку. – Нет, серьезно. Уж я-то знаю толк в соблазнах.

Молли искоса посмотрела на моего брата и слегка покраснела.

– Прекрати, – сказал я ему.

Томас пожал плечами.

– Ничего не могу поделать. Я голоден. Целых полчаса пришлось скакать с крыши на крышу, уворачиваясь от стаи психов ростом по три фута, вооруженных луками и стрелами.

– Эльфы, – пробормотал я. – Значит, команда Летних тоже подтянула резервы. Занятно. Вот я думаю, кто из них первым потянул на себя чашу весов.

– Всегда пожалуйста, – хмыкнул Томас.

– Эй! – возмутилась Молли. – Может, вернемся к теме разговора? Я умею держать себя в руках, Гарри. Это же, вроде, переговоры, а не драка.

Я вздохнул и повернулся к ней. Разговор наш происходил на кухне у Карпентеров; все остальные занимались делом в мастерской. Проведя вечер в качестве ложной мишени, Томас ошивался у входа в дом, чтобы вернуть мне посох и ветровку.

– Сама подумай, Кузнечик, с кем мы собираемся говорить.

– С Никодимусом. Главой динарианцев, – ответила она. – С человеком, который пытался убить моего отца и моего наставника, а еще сделал все, что в его силах, чтобы внедрить демона в голову моего маленького брата.

Я зажмурился.

– Откуда ты знаешь о…

– Как обычно, подслушав маму с папой, – нетерпеливо отмахнулась она. – Я хочу сказать, я не собираюсь соблазняться одной из этих их монет, Гарри.

– Я говорю не от том, соблазнишься ты или нет, детка, – сказал я. – Я беспокоюсь насчет Никодимуса. С учетом всего происходящего, я бы не стал размахивать тронутой темной магией дочерью Рыцаря Креста у него перед носом. Мы пытаемся избежать большой потасовки, а не искать поводов для новой.

Молли продолжала упрямо смотреть на меня.

– Эй, – сказал я. – А как насчет упражнений, что я задал тебе на дом?

Она посмотрела на меня так еще немного. Этому она училась у Черити, поэтому получалось у нее неплохо. Впрочем, я попадал под испепеляющий взгляд Черити не раз и не два, так что меня этим не проймешь. Она молча повернулась и вышла из кухни.

Томас негромко фыркнул.

– Чего? – спросил я.

– Ты действительно считаешь, что сможешь избежать драки?

– Я считаю, что не собираюсь преподносить им никого из семьи Майкла в качестве заложников, – ответил я. – Никодимус явно припас что-нибудь в рукаве, – говоря, я проверил, хорошо ли спрятан у меня на теле маленький нож в кожаных ножнах. – Вопрос только в том, кто начнет музыку и где.

– Где вы встречаетесь?

– Этого не знаем ни мы, ни они. Кинкейд и Архив выбирают нейтральную точку. Они ушли от меня сегодня рано утром. Только я сомневаюсь, что они сразу принялись за дело. Готов поспорить, Никодимус захочет получить что-то в обмен на Марконе. Вот тогда он и сделает свой ход.

– В момент обмена? – спросил Томас.

– Угу, – кивнул я. – Попытается заграбастать все пирожные.

– Ну-ну, – сказал Томас. – Кстати говоря, наигравшись в догонялки с этими убийцами-карликами, я зашел к тебе домой. Унюхал запах духов у двери и заглянул в южное окошко, – он хитро улыбнулся мне. – Самое, блин время, чувак.

Я хмуро уставился на него.

– Чего?

Улыбка померкла.

– Ты хочешь сказать, ты так и не… Ох, голод мне в глотку, Гарри.

– Что ты видел?

– Я видел тебя – как ты разговаривал с женщиной, которая разделась уже наполовину для тебя, чувак.

– Ох, да ну же, – вскинулся я. – Все совсем не так. Она просто умывалась, – я изложил ему краткую версию событий прошедшего вечера.

Томас подозрительно покосился на меня. Потом осторожно постучал мне по лбу согнутым пальцем.

– Но-но! – возмутился я.

– Гарри, – обратился он ко мне как к маленькому. – Ты дрых несколько часов. У нее имелось в достатке времени, чтобы умыться. Думаешь, она просидела столько времени просто так, потому что недостаточно устала? Думаешь, она не подгадала этого так, чтобы ты ее увидел?

Я совсем, было, собрался ответить, но так и остался сидеть с открытым ртом.

– Если уж на то пошло, она запросто могла устроиться за спинкой дивана, где ты бы никак не увидел ее, если бы проснулся, – продолжал Томас. – Но не у огня, где она устроила то, что я принял за красивое представление для тебя.

– Я… я не думал, что она…

Он смерил меня взглядом.

– Ты даже не пошевелился.

– Она… Люччо мой старший начальник, чувак. Мы… мы работаем вместе.

Томас закатил глаза.

– Это подход двадцать первого века, чувак. Она девушка девятнадцатого века. Она проводит линию не так, как ты или я.

– Но я и не думал…

– Ни за что в это не поверю, – заявил Томас. – Скажи, ну скажи мне, что ты не такой тупица.

– Тупица? – обиделся я.

– Угу, – сокрушенно кивнул он. – Тупица. Одно дело, если она предлагала, а ты отказал ей потому, что у тебя есть повод не хотеть этого. Но уж не понимать, что она имеет в виду – это просто срам какой-то.

– Но она не говорила…

Мой брат воздел руки к потолку.

– А что, скажи на милость, женщина должна делать? А, Гарри? Сорвать с себя одежды, наброситься на тебя и ерзать, визжа «Сделай меня, детка?» Он покача головой. – Все-таки порой ты непроходимый идиот.

– Я… – я развел руками. – Она же просто уснула.

– Потому что она заботится о тебе, пень ты этакий. Она не хотела слишком давить на тебя, не хотела, чтобы ты чувствовал себя неловко, особенно с учетом того, что она старше и опытнее тебя, да и выше тебя по званию. Она не хотела, чтобы это сошло за принуждение. Поэтому она оставила тебе достаточно места, чтобы ты мог отказать ей, не роняя ни своего, ни ее достоинства, – он снова закатил глаза. – Хоть иногда читай между строк, чувак.

– Я… – я вздохнул. – Как-то ни разу еще не становился объектом интереса женщины на сто пятьдесят лет старше меня, – тупо произнес я.

– Общаясь с женщинами, пытайся хоть иногда шевелить мозгами, а не своей, – он сунул мне в руки посох, – палкой.

Я положил посох на колени.

– Развелось вас тут, критиков.

Мой брат пошел к выходу, взял по дороге яблоко из корзины на столе и оглянулся на меня через плечо.

– Зануда. Слава Богу, Никодимус – мужчина.

Он вышел, а я остался раздраженно сидеть. То есть, он, возможно, был и прав, но раздражения от этого меньше не становилось.

Но в одном он был прав несомненно: на фоне огня Анастасия смотрелась совершенно потрясающе.

Гм.

Как-то до сих пор она не ассоциировалась у меня в мыслях со своим именем. Только с фамилией. Просто «Люччо», или «капитан», или «капитан Люччо». Если подумать, амурными играми она не занималась даже дольше, чем я. Возможно ли такое, что вчера ночью она демонстрировала мне не просто самообладание?

Ситуация, которую стоило бы обдумать.

Позже.

А пока куда актуальнее были интриги и неизбежное коварство, на которых и стоило сосредоточиться.

Я направился в мастерскую. День выдался яснее предыдущего, однако тучи на небе не рассосались. Снегопад прекратился, хотя ветер сдувал достаточно снега с сугробов, так что особой разницы я не замечал. Взгляд в зеркало показал, что кончик моего носа, равно как мочки ушей и скулы у меня обморозились. Вид они имели такой, словно пострадали от солнечного ожога. В сочетании с синяками под глазами они придавали мне, я решил, совершенно неотразимый вид.

Стоило ли удивляться, что Люччо, можно сказать, набросилась на меня с изголодавшейся страстью.

Чтоб тебя, Гарри, сосредоточься же. Опасность на носу.

Я отворил дверь мастерской как раз вовремя, чтобы услышать голос Майкла.

– Все равно не понимаю, почему мне нельзя ехать.

– Потому, что мы пытаемся избежать драки, – спокойно отвечала Люччо, – а атмосфера нервозности и страха вряд ли содействует мирному обмену мнениями.

– Я их не боюсь, – возразил Майкл.

– Нет, – с легкой улыбкой подтвердила Люччо. – Но они вас боятся.

– В любом случае, – вмешалась Гард, – ни Церковь, ни Орден Креста не являются участниками Договора. Не сочтите это за обиду, сэр Майкл, но это в буквальном смысле не ваше дело.

– Вы не знаете этих людей, – негромко произнес Майкл. – Не так, как я.

– Я знаю, – так же тихо возразил я. – По крайней мере, в отдельных аспектах.

Майкл повернулся и внимательно, испытующе посмотрел на меня.

– Вы тоже считаете, что я не должен вмешиваться?

Я не стал спешить с ответом. Гард наблюдала за мной, сидя на краешке раскладушки. Теперь она оделась и привела себя в порядок, и вид у нее был не то, чтобы здоровый, но уже далеко не тот, что накануне. Хендрикс снова сидел у верстака, только на этот раз он точил нож. Помешанные на оружии всегда возятся со своими игрушками. Мёрфи сидела напротив Хендрикса и чистила пистолет. Она старалась не слишком тревожить раненую руку, но при необходимости явно могла бы пользоваться ею. Саня угнездился в углу верстака и терпеливо смазывал каким-то составом кожаные ножны «Эспераккиуса».

– Я не думаю, что они попытаются нанести удар именно там, – тихо произнес я и повернулся к Люччо. – Но я думаю, что было бы неглупо иметь пару Рыцарей где-нибудь поблизости – на случай, если я ошибаюсь.

Голова Люччо чуть дернулась назад.

– Нет смысла отказываться от страховки, – сказал я ей. – В отличие от фэйре или Красной Коллегии эти люди не играют по правилам. Я-то видел их в деле, капитан.

Она надула губы, продолжая буравить меня взглядом.

– Как скажете, Страж, – произнесла она наконец. – Это ваш город.

– Я не давала на это согласия, – помрачнев, заявила Гард. Она даже привстала с раскладушки.

– Ох, да смиритесь с этим, блондиночка, – буркнул я. – Вы не в том положении, чтобы решать за других. В этом конкретном случае Белый Совет на вашей стороне, но только не начинайте думать, что мы на вас работаем. Или на вашего босса.

– Я тоже намерена присутствовать там, – тихо произнесла Мёрфи, не отрывая взгляда от своего пистолета. – Не где-нибудь поблизости. Там. Непосредственно.

В ответ почти все находившиеся в комнате хором сказали «нет» или что-нибудь в этом же роде. Исключение составили Хендрикс, который вообще немногословен, и я, потому что все равно знал, что из этого выйдет.

Пока все выражали свой протест, Мёрфи собрала пистолет и с особенно громким в наступившей тишине щелчком вставила в него обойму.

– Если вы, ребята, хотите втихую проворачивать свои штучки, свои подпольные войны, – заявила она, – занимайтесь этим в Антарктиде или еще где. Или можете ехать с этим в Нью-Йорк, или Бостон, где это не будет меня касаться. Но вы не там, не там и не там. Вы, ребята, в Чикаго. И когда что-то идет не так, страдают люди, которых я поклялась защищать, – она встала, и хотя она уступала ростом всем без исключения находившимся в комнате, смотрела она на всех вовсе не снизу вверх. – Я собираюсь находиться там в качестве наблюдателя – с вашего одобрения. Или мы можем сделать это по-другому. Выбор за вами, только помните: я знаю кучу копов, которых тошнит от всего этого сверхъестественного говна у них под носом.

Она спокойно, без вызова обвела взглядом комнату. Пистолета она со стола не убирала.

Я улыбнулся ей. Едва заметно, но улыбнулся.

Гард посмотрела на меня.

– Дрезден, – произнесла она.

Я пожал плечами и немного печально покачал головой.

– А что? Стоило раз дать им право голоса, и это совершенно вышло из-под контроля.

– Ну и свинья же ты, Гарри, – буркнула Мёрфи.

– Свинья, – согласился я. – Но свинья, достаточно умная, чтобы склониться перед неизбежным, – я повернулся к Гард. – Я полагаю, у нее в этом деле совершенно законный интерес. Я ее поддерживаю.

– Страж, – предостерегающе произнесла Люччо. – На пару слов, пожалуйста.

Я подошел к ней.

– Она, возможно, не представляет себе, – тихо сказала мне Люччо, – какие неприятности могут ей грозить.

– Она представляет, – возразил я так же тихо. – Она повидала больше, чем большинство Стражей, капитан. И уж совершенно точно, она прикрывала меня со спины столько раз, что заработала право самой решать за себя.

Несколько секунд Люччо, хмурясь, смотрела на меня, потом повернулась к Мёрфи.

– Сержант, – негромко сказала она. – Это может подвергнуть вас… скажем так, значительному риску. Вы уверены?

– А если бы это был ваш город? – спросила Мёрфи. – Ваша работа, ваш долг? Смогли бы вы стоять в стороне, зажав уши?

Люччо медленно кивнула.

– И потом, – добавила Мёрфи, с легкой улыбкой убирая пистолет в кобуру, – вряд ли я оставляю вам, ребята, много выбора.

– Она мне нравится, – пророкотал Саня своим сочным басом. – Такая маленькая и свирепая. Не думаю, чтобы она умела…