Текст книги "Попробуй догони"
Автор книги: Джиллиан Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Джиллиан Карр
Попробуй догони
Пролог
Аризона, 1990 год
Три юные всадницы мчались галопом по глубокому узкому каньону вдоль крутых склонов гор. Лучи искрящегося солнца преломлялись в горном потоке, который с мощным рокотом катил свои воды меж красных скал, источенных ветром, водой и неспешным течением времени. Эти древние горы, горы Седона, были не раз воспеты коренными жителями Америки в песнях и легендах. Это было место, где, по старым поверьям, сходятся иногда исполинские вихри, их столкновение бывает таким сильным, что самым невероятным образом соединяется здесь прошлое и будущее.
Впрочем, в эти минуты Кэтриана Хансен вовсе не думала о будущем – сейчас ее занимало только настоящее. Она первой выехала на цветущую поляну и издала восторженный крик, эхом отозвавшийся в горах.
– Ого-го! Тут классное место! – крикнула она и спрыгнула с седла с легкостью бывалой наездницы. – Даже дрова от прежнего костра остались.
Ее младшая сестра Мэг и подруга Джордан Дэвис подъехали чуть позже, когда Кэт уже расстилала плед на густой траве. Девушки спешились и привязали лошадей к кипарису, растущему на самом берегу реки.
– Хотя я родилась и выросла в Аризоне, но, если бы мне опять пришлось есть жареный стейк с бобами, думаю, меня бы стошнило, – усмехнулась Мэг, и, вдыхая запахи чеснока и имбиря, она начала нетерпеливо распаковывать пакеты с цыплятами по-монгольски, овощами под острым соусом и крупным белым рисом.
Накануне девушки упросили одного из ковбоев, который ездил раз в неделю в Финикс за продуктами для ранчо, купить им еду из китайского ресторана. Сегодня он как раз вернулся и привез им все, что они просили.
– Ой, смотрите, тут есть даже пирожки с предсказаниями и палочки для еды, – восхитилась Джордан. Откинув крышку сумки-термоса, она извлекла оттуда несколько банок пива и кока-колы. Девушка картинно вздохнула и, сдунув с глаз темную челку, с легким хлопком открыла пиво. – Вот это жизнь!
– Ты только подумай, – не без ехидства сказала Кэт, – и на что ты только променяла летний отдых в Хамптоне с яхтами, теннисом и омарами каждый вечер? На то, чтобы возиться с лошадьми с утра до вечера и таскать толпы школьников по горам, которые кишат гремучими змеями?
– Не говоря уж о том, что сегодня я еще смылась с вами, двумя бандитками, на пикник в горы! А ведь считается, что в настоящее время мы чистим навоз в конюшне «Б».
– Кстати, напоминаю тебе. Когда мы вернемся, в конюшне «Б» все будет так же, как было раньше. – Кэт поморщилась и протянула руку за пивом.
– Знаю, знаю. Жаль, меня не предупредили, когда я устраивалась сюда, что мне придется копаться в конском навозе или выдергивать иглы кактуса из задницы миссис Деннисон. – Джордан сделала большой глоток холодного пива, а Кэт и Мэг согнулись пополам от смеха. – Я об этом ничего не писала маме. – Дьявольская усмешка заиграла в уголках ее губ. – Я специально приберегла это повествование, чтобы обо всем рассказать ей и ее подругам за обедом в нашем местном клубе.
– Паршивка! – воскликнула Мэг, но в ее голосе чувствовалось искреннее восхищение.
Девушки разожгли костер и разогрели еду на жестяных подносах, которые они тайком взяли на кухне, при этом они, весело подтрунивая над собой, болтали о всякой всячине.
Когда солнце, обрызгав абрикосовое небо багряными и алыми полосами, спряталось за скалу, названную местными жителями Кофейник, они разомлели от вкусной еды и холодного пива. Правда, Мэг пришлось отказаться от пива, так как она усиленно тренировалась, собираясь принять участие в Олимпиаде, которая будет проходить следующим летом в Барселоне. Она каждый день подолгу занималась плаванием до и после работы в огромном бассейне, недавно построенном на ранчо. Теперь она с удовольствием потягивала кока-колу, прислонившись спиной к прохладной поверхности скалы.
Лето выдалось прекрасное, и впереди была еще добрая его половина. Сестры Хансен весьма удачно выбрали ранчо «Кружащийся хоровод», расположенное прямо возле горной гряды Седона; оно казалось им вполне подходящим местом, где могут провести летние каникулы студенты Аризонского университета. Уж лучше, чем подавать гамбургеры в забегаловке «Фаст-фуд» либо рыться в бумагах и картотеках в какой-нибудь занудной конторе. Свежий воздух, солнце, необыкновенно красивые пейзажи и невинные ухаживания неуклюжих загорелых ковбоев – работников ранчо не шли ни в какое сравнение с кондиционерами, потоком машин и шумом большого города.
Джордан Дэвис была самой старшей из них, ей уже исполнился двадцать один год. Этим летом она должна была сделать первый шаг к самостоятельности и независимости. Родители были крайне удивлены, когда она сообщила им, что на этот раз не собирается проводить лето с ними в Хэмптоне, так как нашла себе сезонную работу на ранчо «Кружащийся хоровод».
«Это самое удачное решение, какое я когда-либо принимала в своей жизни», – подумала Джордан; ее взгляд задержался сначала на красивом лице Мэг – загар оттенял ее удивительные глаза цвета морской волны, а потом на Кэт – чертенке с волосами медового цвета, ухитрившейся завоевать сердца почти всех жителей ранчо.
«Что бы я делала, если бы не встретила их?» – размышляла Джордан, и ее сердце переполнялось нежностью. Никогда еще у нее не было таких подруг. Дружба завязалась мгновенно, но оказалась прочной. Кэт была убеждена, что они скорее всего были сестрами в прошлой жизни, и Джордан, несмотря на свой прагматизм, тоже склонялась к этому.
Жизнь Джордан на ранчо «Кружащийся хоровод» началась с досадного недоразумения. Трэвис Вард, один из местных работников, разыграл ее в первый же вечер, сказав, что она назначается дежурной и поэтому должна встать в пять утра и разбудить всех ударами в гонг, висящий возле столовой. Не подозревая подвоха, она поднялась чуть свет, натянула джинсы и поплелась к гонгу. Разъяренный управляющий обозвал ее сумасшедшей, к нему присоединились остальные обитатели ранчо, которые никак не рассчитывали проснуться раньше восьми часов утра.
Сестры Хансен затащили ее к себе в комнату, вытерли ей слезы и успокоили ее. А через пять минут все трое уже умирали от хохота, строя планы отмщения Трэвису Варду.
На следующий день вечером Кэт заманила парня в амбар, пообещав ему поцелуй, а Мэг и Джордан пробрались в его комнатушку и зашили ширинки на всех его штанах.
С этого времени девушки стали неразлучны. А одного взгляда на Трэвиса либо упоминания его имени было достаточно, чтобы вся троица залилась хохотом.
Когда же Джордан и Мэг стали подтрунивать над Кэт из-за того что ей выпала столь неприятная роль в их сценарии, она сверкнула озорным взглядом и протянула:
– Можете больше не беспокоиться об этом. Старина Трэвис хоть и пройдоха, но целуется чертовски здорово.
И теперь, когда на поляну спустились сумерки и Джордан раздала всем пирожки-гадания, ей вдруг захотелось, чтобы время остановилось, чтобы этот прекрасный вечер, да и все это потрясающее лето никогда не кончались.
«Но ведь это глупо», – убеждала она себя. Ее ждет совсем неплохое будущее. Если повезет, то будущим летом после окончания университета она начнет работать в рекламном агентстве на Мэдисон-авеню, у нее появится собственная квартира в Нью-Йорке и она обретет полную независимость от родителей.
– Читай первая, Джордан, и поскорее, а то уже темнеет, – поторопила Мэг, и на ее лице, освещенном отблесками костра, появилось нетерпеливое выражение.
Девушка взглянула на полоску бумаги, которую вытянула из пирожка, и нахмурилась.
– Это послание написано стихами, – медленно сказала она. – Что-то странное и непонятное.
– Ну, так что же? – подтолкнула Кэт.
– «Значение этого предсказания должно быть четким и ясным: береги всех, кого любишь, не отпускай от себя понапрасну». – Джордан наморщила нос. – Как это понимать? – удивленно спросила она. – Мне что-то стало жутковато. Теперь твоя очередь, Кэт.
Кэт вынула бумажку из-под хрустящей корочки и прочла вслух:
– «Ты любишь домашний уют и счастлива будешь в браке».
– Надеюсь, не с Трэвисом Вардом, – весело заметила Мэг.
– Ни за что! Он хорошо целуется, но вместо мозгов у него опилки. – Кэт допила пиво. – Теперь ты, Маргарет. Сейчас узнаем, что ждет тебя впереди…
– Ладно, поехали. – Мэг начала читать нараспев: – «Трусы умирают тысячу раз… – вдруг ее голос понизился и закончила она совсем тихо: – …а храбрецы лишь однажды».
Девушки переглянулись, на их лицах плясали отблески пламени.
– Самое дурацкое предсказание, какое я только когда-нибудь слышала, – быстро нашлась Кэт.
– Верно, дурацкое, – согласилась Джордан. – Никакого смысла…
Девушки вдруг заметили, что вокруг стало темно, словно кто-то внезапно потушил дневной свет. Вверх по скалам поползли густые тени, и даже пламя костра уменьшилось и замигало. Одна за другой заржали лошади. Мэг испуганно вскочила, и ее руки непроизвольно потянулись к шее, чтобы коснуться амулета, с которым она не расставалась.
– Пора возвращаться, – заявила Кэт и стала собирать пустые коробки и банки, а Джордан начала вытряхивать плед. Мэг все еще молча стояла как завороженная, глядя на горы.
– Мэг, это всего лишь глупый пирожок с гаданием. – Кэт дотронулась до плеча сестры. – Джордан ведь тоже попалась какая-то чушь. Скорее всего их написал какой-то шизик.
– Я понимаю, но…
– Надо сказать, что и место это какое-то жутковатое, – вполголоса произнесла Джордан. – Не знаю, может, из-за того, что в голову лезет легенда о вихрях и прочей мистике, которую связывают со здешними горами, но мне вдруг захотелось поскорее убраться отсюда.
– Мне тоже, – вздрогнула Мэг. Она бросила свою бумажку в тлеющий костер, а Джордан и Кэт тут же последовали ее примеру.
Когда Мэг забрасывала костер землей, она заметила, что резко похолодало.
– Мне даже захотелось почистить нашу конюшню «Б», – сказала она и попыталась засмеяться.
В полном молчании они отвязали лошадей и затоптали тлеющие угли. Когда на темно-багровом небе появились первые звезды, они уже во весь опор мчались к ранчо.
Однако, как бы они ни гнали лошадей, в каком бы направлении ни скакали, будущее уже поджидало их.
И все три всадницы галопом мчались прямо навстречу будущему, каждая – своему.
1
Атланта, август 1996 года
– Хватит тебе дрыхнуть, соня несчастная. Вставай и радуй мир своей красотой.
Голос Бернси царапал слух Мэг, словно наждак. Она застонала и накрылась подушкой.
– Еще минут десять.
– Никаких десяти минут. – Алиса Бернс вырвала у нее подушку и швырнула на пол, – Если хочешь спокойно поплавать в бассейне, пока он не набит визжащими детьми, надо подняться сейчас же.
– Неужели уже половина седьмого? Не может быть! – Мэг с трудом поднялась и мутными от сна глазами взглянула на часы, стоящие на прикроватной тумбочке. – Боже, я спала всего пять часов – да и то первые четыре часа не в счет.
Она снова рухнула на постель, перекатилась на бок и натянула на голову одеяло, но старшая компаньонка безжалостно сорвала его и отбросила прочь.
– Мэг! У тебя будет жуткий вид, если ты не искупаешься. Ты сама просила меня разбудить тебя пораньше ради бассейна…
– Ладно, ладно, – сонно забормотала Мэг. – Мне вообще не требуется сон. Я автомат. Заведи пружину, и я буду улыбаться, есть цыплят, целовать детей, перерезать ленточки, раз…
– Ты знала, детка, во что ввязываешься, – одернула ее Алиса Бернс. Но ее глаза понимающе улыбались при виде того, как Мэг покорно встает с постели. – У меня большой опыт. Я прошла через все это, разъезжая в течение семи лет с разными «Мисс Америка», и все они ближе к августу начинали ныть. Давай-ка поторопись, машина приедет к девяти.
– Дай мне хоть две минуты на сборы.
– Хорошо – три.
Три минуты. Потом снова начнется гонка, устало подумала Мэг, закрыв дверь ванной комнаты и наклоняясь над белой раковиной. Впрочем, плавание поможет ей взбодриться, ведь предстоит долгий и напряженный день.
Мэг посмотрела на себя в запотевшее зеркало и зажмурилась от отвращения. Ужасный вид – это еще слабо сказано, подумала она, с такой рожей только людей пугать. Волосы светло-коричневого цвета уныло повисли сосульками. Тушь для ресниц – вчера она слишком устала и поленилась ее смыть – размазалась по щекам, и, конечно, после умывания под глазами все равно останутся синие круги.
Еще три недели продлится эта умопомрачительная пытка. Еще целых три недели ей придется переезжать из города в город; говорить, давать автографы, вести модные шоу-программы. И все это по четырнадцать часов в день. «А потом я смогу уступить эту жизнь на подмостках, в огнях рампы, какой-нибудь другой наивной дурочке, чтобы та провела следующий год своей жизни, колеся по стране, питаясь холодными цыплятами и улыбаясь, улыбаясь, улыбаясь, пока ей не покажется, что ее безукоризненно накрашенное лицо вот-вот треснет от этих улыбок».
– Бернси, скажи мне вот что, – крикнула Мэг появляясь в дверях ванной комнаты. – Где я, кто я такая и чем мне предстоит сегодня заниматься?
– Поверь мне, милая, тебя это вовсе не должно интересовать, – весело ответила Бернси, запихивая свою фланелевую ночную рубашку ярко-розового цвета в пластиковую сумку для белья и принимаясь упаковывать чемодан. За все эти месяцы Мэг ни разу не видела, чтобы Бернси спала в чем-либо еще, кроме этой розовой фланели. Компаньонка постоянно жаловалась на кондиционеры и даже летом таскала за собой повсюду серый шерстяной свитер с пуговицами из темного янтаря. Впрочем, под просторными, скромного вида вязаными костюмами и кардиганами она носила красные кружевные лифчики и кокетливые трусики. Мэг втихомолку посмеивалась: Алиса Бернс была типичной старой девой с разными закидонами, пристрастием к вестернам и способностью проглатывать такое количество пончиков с ореховым мороженым, что Мэг просто немела от изумления. Другой ее спутницей, сменявшей Бернси в нескончаемых разъездах по стране, была начисто лишенная юмора кочерга с пушком платинового цвета на голове, неизменным жемчугом на тонкой, как тростник, шее и пастельного цвета ногтями, напоминающими когти. Она удивительно походила на серого пуделька с собачьей выставки, и это впечатление усиливали ее семенящая походка и резкий, пронзительный голос.
– Солнце взошло, а я не стала моложе, – задумчиво произнесла Бернси, когда Мэг натянула на себя коралловый купальник и сунула ноги в шлепанцы на ремешках.
Теперь, после того как Мэг почистила зубы и ополоснула лицо холодной водой, она уже почти проснулась. Выглянув из окна, она увидела бледно-розовый отсвет зари, разлившейся на горизонте. Красиво. Спокойно. И в бассейне тоже будет спокойно, если ей удастся поплавать до прихода детей из секции подводного плавания, о которых ей напоминала Бернси.
Она схватила сумку и очки и выскочила за дверь.
– Ты всегда меня расстраиваешь, Бернси! – крикнула Мэг через плечо, однако в ее зеленовато-синих глазах сверкнули веселые искорки, когда Бернси попыталась ей что-то ответить.
Утреннее солнце согрело Мэг, и она вдохнула полной грудью воздух Атланты, насыщенный ароматами магнолии с легкой примесью запаха хлорки. Она швырнула на шезлонг полотенце, а Бернси в это время по телефону заказала завтрак. Все предвещало замечательный день. Жаль только, что придется почти все время находиться или в лимузинах, или в бетонных домах с кондиционерами. Окончательно стряхнув с себя паутину сна, Мэг вспомнила, что ей предстоит сегодня много дел: выступление в колледже Франклина Рузвельта, затем ленч в Ассоциации женщин из разных университетов Америки, после чего последует церемония открытия какого-то нового кинотеатра, и в половине шестого вечера она должна дать интервью в программе новостей телевизионной студии. Причем это будет прямой эфир. Потом они с Бернси поедут в аэропорт и уже в восемь часов вечера вылетят в Новый Орлеан.
«Не думай об этом, иначе снова захочется забраться в постель», – одернула она себя, закручивая свою пышную кудрявую гриву в узел на голове. Она замерла на миг и, подставив лицо ласковому солнцу, впитывала в себя душистый утренний воздух.
Бассейн в солярии на крыше отеля был почти пуст, если не считать Бернси, устроившейся в шезлонге, видимо, с зачитанным, а потому растрепанным томиком нового вестерна на коленях.
Ей трудно было представить, что через несколько недель ее «время» закончится. «Я буду по тебе скучать, Бернси», – подумала Мэг, сбрасывая шлепанцы.
Пора пошевеливаться, скомандовала себе она, быстро взбираясь вверх по лестнице на вышку; ее босые ступни ловко охватывали металлические прутья. Ей пора уже было подумать о юридической практике, о приобретении учебников и вообще переходе к оседлой жизни в университетском городке после целого года разъездов. Неплохо было бы задуматься и об амурных делах. О том, чтобы рядом был преданный настоящий мужчина, а не чудаковатая Бернси или Старая Пуделиха.
Если бы кто-нибудь сказал маленькой Маргарет Хансен, когда они жили в пригороде небольшого городка Темпе штата Аризона, что в один прекрасный день она станет «Мисс Америка», она посмеялась бы над этим прорицателем, да и прогнала бы его со двора. В десятилетнем возрасте Маргарет Хансен была козявочкой в коротком платьице, с тонкими косичками и вечно содранными коленками. Однако она уже тогда отличалась пристрастием к разным фокусам. Она могла заговорить ящерицу и выманить ее из-под камня, а тем, кого ей удавалось заставить слушать себя, она сообщала, что, когда вырастет, станет женщиной-полицейским и будет сажать в тюрьму плохих людей, вроде тех, кто ограбил и убил ее родителей, чтобы негодяи не причинили больше никому зла.
В отличие от своей сестры Кэтрианы – та была старше на три года и думала лишь о мальчиках, вечеринках, косметике, танцах – Мэг никогда не мечтала о новых нарядах, не говоря уже, конечно, о том, как она пройдется по помосту в роскошном вечернем платье и сверкающей короне. От нее пахло не духами, а скорее хлоркой, так как все свободное время она проводила в бассейне Христианской молодежной ассоциации. Тренер по плаванию сказал ее бабушке, что у нее хорошие данные, и если Мэг постарается, то сможет попасть в олимпийскую сборную.
И она в течение целых восьми лет участвовала во всех соревнованиях, которые проводились в Аризоне. Совершенствуя спортивное мастерство, она в мечтах уже видела себя обладательницей золотой медали, гордо стоящей на высшей ступеньке пьедестала под звуки американского гимна.
Олимпийская золотая медаль была ее мечтой. Шли годы, костлявая и угловатая девочка превратилась в высокую стройную и очень пластичную девушку. Теперь у нее появилась еще одна мечта. Ей уже не хотелось стать женщиной-полицейским, ловить и наказывать негодяев, вроде тех, кто убил ее родителей. Она решила стать юристом, желательно прокурором, и закончить Гарвардскую юридическую школу, потому что эта школа считалась самой лучшей.
Мэг ходила на тренировки и, плавая, мечтала о будущих победах на соревнованиях. Годы шли, ее мечты становились все более осуществимыми, казалось, еще чуть-чуть – и они сбудутся. Золотая медаль принесет ей не только славу; с ней придут деньги, которые она внесет на оплату колледжа и юридической школы. Гарвард обойдется ей в целое состояние, однако контракты на коммерческую рекламу должны покрыть расходы на обучение.
И вдруг все лопнуло. Буквально накануне своего девятнадцатилетия она проиграла в нескольких заплывах и тут же лишилась возможности попасть в сборную США.
Для Мэг это было ударом. Все ее мечты рухнули. Теперь она никогда не попадет в Гарвард. У нее была небольшая сумма на учебу, кроме того, она немного скопила, работая летом на ранчо «Кружащийся хоровод», но этого оказалось слишком мало. Охваченная горем, она проплакала дома целых пять дней. После чего решительно отбросила в сторону все свои надежды, словно купальник, потерявший цвет от хлорки, и внушила себе, что штат Аризона – вполне подходящее место для тихой, домашней девушки из Темпе.
Затем, как раз перед началом последнего учебного года, у Джордан возникла блестящая идея. Кэт сделала несколько снимков сестры, и все удалось как по мановению волшебной палочки.
«Если Бог закрывает дверь, он открывает окно» – любимая поговорка бабушки. Что ж, на этот раз он настежь открыл ей окно, широкое, как сама Америка.
Дальше все было невероятно, как в чудесной сказке.
Мэг слегка покачалась на доске трамплина. Необыкновенное ощущение. Протяни руку – и вот-вот прикоснешься к безоблачному синему небу. Она и впрямь вытянула над головой руки, чуть подпрыгнула и, грациозно изогнувшись, понеслась вниз.
Лишь щебет пересмешников нарушил покой нового дня – это все, что она услышала, пока не врезалась в теплую воду бассейна и не сделала первые пятьдесят гребков. Оказавшись у зеленой кафельной стенки, она оттолкнулась от нее ногами, а мысли ее уже унеслись к той жизни, которая ожидает ее, когда закончится этот безумный год. Она снимет себе в Гарварде маленькую квартирку и будет вести размеренную, тихую жизнь в университетском городке. Мэг представилось: жизнь эта охватит ее, как тот уютный фланелевый жакет, какой она носила зимой в Аризоне. Как раз то, что доктор прописал, то, что ей сейчас нужно.
«Я должна приспособиться к студенческой жизни, слиться с ней, как и все остальные студентки, стать как бы одним из многих осенних листов». Мэг почти ощутила запах этих осенних листьев, запах новых учебников, некоторую затхлость старых аудиторий, наполненных призраками студентов минувших столетий. Она с нетерпением ждала, когда наконец извлечет на свет свои костюмы и туфли-лодочки, когда наденет шерстяной свитер и старые джинсы. Она пройдет мимо увитых плющом зданий в стайке новых подруг, будет участвовать в разговорах с ними, наслаждаться холодным пивом и жареным мясом с острым соусом. А может быть, не с подругами, не одна, а с парнем. «И чтобы этот парень даже не подозревал, что я была «Мисс Америка», чтобы знал меня лишь как чертовски крутую студентку-первокурсницу с юридического».
«А еще я по полдня буду торчать в книжной лавке», – сказала себе Мэг, выходя из бассейна. Сверкающие капли воды скатывались по ее стройному телу, покрывая кафель, когда она потянулась за своим махровым халатом.
«А еще, – поклялась она сама себе, – весь первый семестр никакой косметики».
Еще три недели, и все будет позади.
– Посиди тут пока, а я пойду завтракать. Встретимся в аэропорту, – с усмешкой крикнула она Бернси и направилась к лифту.
– Обманщица! – воскликнула Бернси, вскакивая с шезлонга и едва не налетела на семью из четырех человек, усаживающуюся рядом. – Ты меня уже достала. – С поразительной ловкостью она прошмыгнула мимо них и засеменила вслед за Мэг.
Ни Мэг, ни Бернси не обратили внимания на двух мужчин, вкативших тележку с бельем в служебный лифт.
Рыжеволосый мужчина по имени Фрэнк ткнул в цифру «семь» на табло лифта. Он был коренастый, с рыжими бачками. Пока лифт двигался вверх, он пытался натянуть рукава коричневого пиджака на мясистые запястья.
«Дьявол, и почему я не нашел себе пиджак побольше? Этот был бы впору парню, легче меня фунтов на двадцать, – который не носит одежду пятьдесят четвертого размера. Ну, да фиг с ним», – подумал он. Через четверть часа работа будет закончена, и он избавится от этого тряпья.
Его напарник – высокий блондин со спортивной стрижкой, нордическим лицом и узкими небесно-голубыми глазами, дождавшись, когда закроются створки лифта, произнес в микрофон, который был спрятан в воротнике рубашки:
– Джей Ди – время подавать червячков. – Голос Бремсона казался ровным и спокойным. Фрэнк всегда завидовал людям, обладающим таким голосом, его вкрадчивым и обволакивающим интонациям. – Ранняя Пташка возвращается в свое гнездо.
Когда в ухо Бремсону прозвучал ответ, он сдержанно кивнул Фрэнку:
– Пора.
– Чтоты купила бабушке! – ахнула Мэг, ставя пустую кофейную чашку на поднос. Она упала на стул, обитый той же светло-зеленой материей, что и весь мебельный гарнитур, и потянулась за клюквенно-апельсиновым пирогом. Связь с Лондоном была такой хорошей, что она услышала сдавленный смех Кэт.
– Жилет с блестками, – повторила она, и Мэг представила проказливую улыбку на миловидном лице сестры.
– Где бабушка будет носить такую жилетку? Куда она ее наденет? В церковь? Когда пойдет играть в бинго? Или на Рождество к миссис Вилер?
– Не имеет значения. Помнишь, ей очень понравилась та шляпа с перьями, которую я привезла ей из Ниццы в прошлом году. Знаешь, наша бабуля гораздо более хипповая, чем ты думаешь, Мэг.
«Ох, Кэт, если бы ты только знала», – простонала про себя Мэг. Бабушка ни за что на свете не обидит Кэт, но как-то раз по секрету она сказала Мэг, что если бы ей пришлось надеть какой-нибудь из заграничных подарков старшей внучки и показаться в городе, то она в скором времени стала бы всеобщим посмешищем. И без того старые подруги безжалостно высмеивают ее за ковбойские ботинки из красной замши и шляпу с перьями, да и то бабушка надевает их лишь в те дни, когда Кэт приезжает в город, а затем прячет подальше в шкаф, как только Кэт упорхнет куда-нибудь на фотосъемки. Француженка Жанна Хансен поселилась в Америке лет пятьдесят назад. Выйдя замуж за уроженца Аризоны, она довольно быстро освоилась и легко прижилась в здешних краях. Она вполне разделяла практичные вкусы Мэг, тогда как Кэт обожала все блестящее, яркое, броское. Куда бы ни заносила ее работа, Кэт, будто не знающий устали радар, обшаривала каждый бутик, каждую галерею от Сеула до Санта-Фе.
Мэг догадывалась, что это был бунт после развода, освобождение ее тонкой души, которая была угнетена этим чопорным ничтожеством, ее бывшим мужем.
Теперь вроде бы Кэт наконец-то пришла в себя. Она и впрямь нашла себя в фотографии, проделав за последние два года путь от начинающего репортера до классного фотографа, получающего выгодные заказы в журнале «Знаменитости». Без всякого сомнения, у Кэт настоящий талант. Ей удается уловить самый неожиданный ракурс или интересный момент из жизни известных людей, например, снять какую-нибудь кинозвезду с высунутым языком. Ее лучшими снимками охотно пользуются дизайнеры в своих композициях, украшая уникальные витрины самыми «знойными» звездами Голливуда. Звезды кино, предпочитающие эксцентричный стиль, знают, что в фотографии Кэт Хансен всегда будет запечатлен характер и подчеркнута индивидуальность.
А самое главное, что благодаря этому успеху в профессии к сестре возвращается уверенность в себе. Кэт довелось пережить нелегкие времена, но теперь у нее великолепная работа, новый приятель; так что к ней вернулся оптимизм, какого Мэг давно в ней не замечала.
– По-моему, мы с тобой остановились на веджвудской вазе, – напомнила сестре Мэг, беря последнюю ягоду с подноса. Что-то заныло у нее в желудке, когда она сунула ягоду в рот. – Не забудь, ведь бабушке исполняется семьдесят пять лет. И она уже много лет толкует о том, что неплохо бы заменить веджвудский горшок, который мы с тобой разбили в канун Дня Всех Святых.
– Придира. К твоему сведению, ваза уже упакована и уложена в чемодан – как раз поверх жилетки, – лукаво сообщила ей Кэт.
Мэг налила чашку кофе для Бернси, которая, по ее подсчету, через тридцать секунд должна выйти из душа. Она настолько хорошо выучила привычки компаньонки, что ей достаточно было беглого взгляда на меню, чтобы угадать, какое блюдо закажет Бернси себе на обед. А когда Мэг поставила кофейник на место, внутри у нее что-то опять заныло.
Черт побери, не хватало еще заболеть. Она должна во что бы то ни стало закончить программу. Всего три недели…
– Мэг, ты меня слышишь? В чем дело?
– Ничего. Просто… мне как-то не по себе. Кружится голова. Может, я немного перестаралась с плаванием.
– Скорее всего ты просто выдохлась. За месяц только один день отдыха, каждую ночь спишь на новом месте – даже твои родные не знают, где ты находишься. Слава Богу, Джордан оказалась очень оперативной журналисткой, иначе бы мы с тобой совсем пропали. Такой год, как у тебя, способен истощить даже кролика из рекламы про батарейки «Энерджайзер». – Кэт понизила голос, и Мэг почувствовала в нем тревогу и озабоченность. Она представила себе, как Кэт покусывает нижнюю губу, что она делает всегда, если ее что-то волнует. – Не знаю, что думаешь ты, сестрица, но я почувствую облегчение, когда ты наконец-то окажешься подальше от огней рампы. Какие-нибудь новые проблемы?
– С ОПНО? Нет, все спокойно. С тех пор как посадили Кейвено, стало спокойно.
– Что ж, по крайней мере несколько лет этот сукин сын не будет мельтешить среди нормальных людей. Я надеюсь, что на твоей безопасности не экономят. Ведь в ОПНО найдется много других чокнутых. У тебя по-прежнему есть охранник?
– Нет. Убрали после того, как посадили в тюрьму Кейвено.
Не прошло и недели после избрания Мэг «Мисс Америка», как Джейрид Кейвено, президент радикальной Организации за право носить оружие, устроил настоящую кампанию против Мэг: она высказалась, что нужно установить контроль над личным оружием. Кампания проводилась с угрозами и истериками и закончилась тем, что Кейвено попал за решетку по обвинению в уголовном преступлении.
Мэг коснулась ладонью рта. Губы слегка онемели.
– Не беспокойся, Кэт. Честно, у нас с Бернси все в порядке. И вообще мне пора бежать. Поцелуй за меня бабушку и передай, что, как только закончится контракт, я первым же самолетом вылечу домой. И мы устроим в честь ее дня рождения самый грандиозный праздник, какой только она видела в жизни.
Мэг положила трубку на место и посмотрела на часы. До отъезда оставалось полчаса. Она направилась быстрыми шагами к зеркалу и вдела в уши большие серебряные серьги-кольца в тон серебристому узору на белой кожаной куртке. Она пристально вгляделась в свое отражение. Неплохо было бы еще надеть яркий шелковый амулет-птицу, решила она и стала шарить в сумочке. Маленький плетеный кружок, усыпанный мелким жемчугом и бирюзинками, висел на тонком кожаном ремешке. Это плетение напоминало сияющую паутину, внизу проходила тонкая полоска бисера, которая заканчивалась одним-единственным белым перышком.
Мэг надела на шею это индейское украшение. Теперь она понравилась себе.
«Превосходно. Жаль только, что я чувствую себя не так хорошо, как выгляжу», – подумала она с мимолетной гримасой, надевая на голову тиару. И в этот момент она услышала тяжелый удар, донесшийся из ванной комнаты.
– Бернси? – Она быстро обернулась и тут же схватилась за бюро, чтобы не упасть: на нее нахлынула волна дурноты. – Что за черт, Бернси? – пробормотала она странно онемевшими губами и нерешительно заковыляла к ванной. Казалось, что до нее бесконечно далеко.
Ответа не последовало. Только звук бегущей воды да слабый звон в ушах.
