Текст книги "Летнее королевство (ЛП)"

Автор книги: Джиллиан Брэдшоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

И все же мерцание не исчезало. Вместо этого оно стало пульсировать, то разгораясь, то становясь едва различимым, но не гасло. Я почувствовал, как лорд Гавейн собрался с силами и встал. Тьма отступала, сворачиваясь сама в себя, и я с удивлением понял, что могу разглядеть земляной пол хижины. О! Я бы не променял этот жалкий пол ни на какой розарий на земле.

Королева потянулась к лорду Гавейну. Губы ее выговаривали беззвучные слова. Но свет снова ожил в клинке, стал ярче, яснее, алый оттенок сменился розовым, а потом стал почти белым. Королева вскрикнула в последний раз, но мрак исчез. Медро всхлипнул и рухнул к ногам матери. Меч выпал из рук. Комнату заполнил мерцающий свет, словно солнечные лучи пробивались сквозь неспокойную воду.

Лорд Гавейн отнял руку от клинка. Рука была в крови. Он опустил меч. Свет втянулся в лезвие, и по стали побежали световые волны. Моргауза уронила руки и теперь недоуменно смотрела на нас поверх неподвижного тела Медро. Ее платье казалось измятым, уголки губ опустились. Впервые я заметил на лице королевы морщины, увидел седые волосы и поразился, как она ухитрилась постареть за несколько минут. Я отвернулся и открыл дверь. Горный бриз ворошил верхушки вереска, и последние лучи заката мягко освещали горы.

Лорд Гавейн тронул меня за руку.

– Идем, – тихо сказал он. Повернулся к матери. – До свидания, мама.

– Нет! – внезапно завопила леди Моргауза. Она подалась вперед и споткнулась о тело Медро. – Нет! – в отчаянии прошептала она. Я повернулся и вышел. Лорд Гавейн последовал за мной. – Нет, нет! – неслось нам вслед сквозь рыдания. – Не оставляй меня, умоляю! Я сильная! Дай мне время, всего пару дней! – Мне показалось, что она говорит не с нами, а с кем-то еще, может быть, со своим демоном, которому так долго служила. Но я не стал оглядываться. Позади меня лорд Гавейн аккуратно прикрыл дверь.

Глава двенадцатая

Однако уйти оказалось не так-то просто. Если не считать леди Моргаузы, шестеро всадников Медро представляли реальную угрозу. Мы успели сделать лишь несколько шагов вниз по склону холма, как нас заметил Ронан. Он тут же начал отдавать приказы на ирландском и велел нам остановиться. Лорд Гавейн громко свистнул, и тут же, откуда ни возьмись, появился Цинкалед. Он мчался по склону холма, и никто даже не подумал заступить ему дорогу. Конечно, конь господина должен был пребывать где-то неподалеку. Люди Медро только садились на лошадей, а лорд Гавейн был уже в седле. Он атаковал не успевших подготовиться всадников. В ходе короткой ожесточенной схватки рыцарь пронзил Ронана копьем, а когда он обнажил меч и зарубил еще одного воина, остальные повернули лошадей и пустились наутек. Наверное, жертв могло быть и больше, но лорд Гавейн не стремился уничтожить всех. Для моей больной головы событий оказалось слишком много. Так что ни о чем таком особенном я не думал. Просто поймал коня Ронана, забрался в седло, и мы с хозяином отправились в путь. На востоке как раз разгорались первые звезды.

– Милорд, – позвал я через несколько минут. – Мы что, преследуем воинов королевы? Что вы собираетесь делать с ними?

Рыцарь покачал головой. Вид у него был не лучший. От усталости и напряжения лицо хозяина осунулось. Наверное, иначе и быть не могло после всего, что произошло в хижине.

– Нам нет до них дела. В Деганнви у них найдется подкрепление. Пусть себе едут в крепость. А нам надо найти ночлег, и лучше это сделать до наступления темноты.

– А что произошло в Деганнви, пока меня не было? – рискнул я задать вопрос.

Он досадливо отмахнулся и заметил кровь у себя на ладони.

– Давай не сейчас, – попросил он. – Слишком много вопросов, требующих ответа. Утро вечера мудренее.

За ночь мы прошли немного. В крепость соваться не стоило. Вряд ли нас ждал там добрый прием. Поэтому мы свернули, не доходя до старой римской дороги, нашли подходящее местечко в лесу, поставили полог и развели костер. Лошадей отпустили пастись.

Было довольно холодно, а в лесу воздух еще к тому же оказался влажным. Не самая лучшая ночевка, но у меня даже мысли не возникло поискать какое-нибудь фермерское хозяйство поблизости. Милорд выглядел настороженным, и его опасения передались мне. Я подумал, что в этом краю не стоит доверять даже ночной лесной тишине. Я вспомнил семью и внезапно почувствовал себя очень одиноким. Леди Моргаузу мы победили, хотя бы на время, милорд жив, а большего пока и желать не стоит. Магические поединки, интересы королей, все эти заговоры и предательства просто не помещались у меня в голове. Мне бы дом, хлев и засеянные поля, тепло очага, и лица моей семьи! Как же мне было плохо от того, что ничего этого я не увижу! Сидя в лесу, в Гвинеде, среди высоких гор, я думал о своем привычном и очень хотел вернуться домой.

Лорд Гавейн подошел к огню и сложил на землю седельные сумки. Камень в рукояти его меча на мгновение полыхнул алым светом, как будто готовясь к новым напастям. С чего бы, подумал я. Да и вообще, я-то тут причем? Вот господин. Сын короля Лота, племянник Императора, привыкший и к битвам, и к магическим схваткам. Это его мир. А я что тут делаю? Очень хочется домой… Проще говоря, я устал.

Лорд Гавейн прилег у костра.

– У меня тут хлеб и сыр, – негромко сказал он. – И немного эля. Помнится, он тебе понравился. – Он достал флягу и протянул мне.

Я смотрел на фляжку, и мне хотелось то ли плакать, то ли смеяться.

– Спасибо, милорд, – только и сказал я. Он улыбнулся и стал доставать хлеб и сыр.

Конечно, на пиршество наше застолье никак не походило. Сейчас бы хороший кусок мяса! Сыром его не заменишь. Но я представил, как лорд Гавейн беседует с Саиди ап Сугином на кухне в Деганнви, и поразился, как ему и это-то удалось добыть. Не иначе Саиди содрал с него три шкуры за лежалый сыр и краюху хлеба. Вот если бы я там был… Ладно, что говорить! Я – это я, а лорд Гавейн – это рыцарь Императора Артура. Так что я занялся едой. Любая еда тогда была вкусной.

Несмотря на дурные предчувствия, спал я крепко, хотя, проснувшись, обнаружил, что шея затекла, колени ноют от сырости, а голова все же побаливает. Но я знал способ справиться с этими недомоганиями. Двигаться надо! Вон лорд Гавейн уже коней седлает. Он с улыбкой пожелал мне доброго утра, и я как мог обходительно ответил ему. Солнце только взошло, холодный влажный туман стекал с гор. Ничего, когда поедем, станет теплее. Милорд протянул мне остатки хлеба и сыра, я отломил по куску и вернул ему оставшееся. Свою часть я съел даже с большим удовольствием, чем вчера. Есть-то хотелось. Хозяин, к моему удивлению, расправился со своей долей даже раньше меня.

Мы быстро добрались до перекрестка и остановились, наблюдая, как дорога впереди уходит в туман. Утреннее солнце ярким пятном проступало на востоке, и я подумал, что скоро развиднеется.

Хозяин вздохнул и перевел взгляд с дороги на меня.

– Рис!

– Да, мой господин?

– Ты сказал вчера, что нашел Элидан.

Оказывается, я успел забыть про вчерашние злоключения.

– Нашел, милорд. Она в аббатстве Св. Елены, в Опергелейском монастыре.

– В аббатстве? – лорд Гавейн заметно растерялся.

– Она принесла обеты, милорд. Я нашел ее случайно. Эйвлин достало проклятие королевы. Она потеряла сознание. Идти было некуда. По счастью, рядом оказалось аббатство Святой Елены. – Я внимательно следил за собой, чтобы ненароком не упомянуть Гвина.

– Эйвлин? Кто это?

Я сообразил, что милорд даже не подозревал о ее существовании. Мы свернули на западную дорогу. Я подумал, как объяснить милорду роль Эйвлин во всей этой истории, и решил попросту рассказать все с самого начала, с размолвки с Руауном и до того момента, когда Эйвлин потеряла сознание.

– И вот я посадил ее на пони, и мы ехали, пока не встретили человека из этой Святой Елены, – закончил я. – Он нам и показал дорогу к аббатству. Леди Элидан помогает людям в тамошнем лазарете вместе с еще одной сестрой. Эйвлин не приходила в себя, а тут явился Медро со своими людьми, он за мной пришел, ну, чтобы королеве вернуть. Я собирался отправить вам письмо, попросить вас приехать и посмотреть, нельзя ли что-нибудь сделать для девушки. У тамошних целителей ничего не получалось.

– Да, конечно, – как-то не очень понятно ответил милорд. – Так. – Он нетерпеливо посмотрел на дорогу. – Монастырь Опергелей недалеко от моря… Значит, говоришь, аббатство рядом? – Он тронул Цинкаледа и сразу пустил его галопом. – Элидан! Я увижу ее! Ты с ней говорил?

Мне пришлось уговаривать коня, чтобы не отставал. Вообще-то, я рассердился. Что он заладил: «Элидан, Элидан!». Дело же не в ней. Эйвлин страдает! Ведь это она рисковала жизнью!

– Эйвлин много сделала для нас всех. Я просил бы вас помочь ей. Сможете?

Рыцарь пожал плечами.

– Посмотрю. Похоже, это для тебя очень важно?

– Еще бы не важно! Она мне жизнь спасла. А, кроме того, я собираюсь на ней жениться.

Милорд широко улыбнулся.

– Ах, вот оно что! Ну что же, поздравляю тебя, братец! Рад за тебя. – Он снова посмотрел на дорогу. – Возможно, я действительно смогу помочь этой достойной девушке. Даже не столько я, сколько мы с моим мечом. Не знаю, что получится. Мне еще не приходилось лечить пораженных магическим недугом. Но, поверь, сделаю всё, что в моих силах. Но ты извини, меня сейчас больше занимает Элидан. Что она тебе сказала, Рис?

Рыцарь пообещал помочь Эйвлин. Это хорошо. Но я понимал, что все его мысли заняты леди Элидан. Сейчас он ни о чем другом думать не может. И что тут делать, ума не приложу. Я поерзал в седле и посмотрел на хозяина. Оказывается, он зорко, прямо как настоящий ястреб, наблюдал за мной. Лучше бы спокойно встретить его взгляд и сказать правду.

– Ну, она сначала рассердилась, потом испугалась, когда узнала, что я ваш слуга. То есть она понимала, что я тут ни причем… В общем, она вас не простила. За эти девять лет она только укрепилась в мнении, что вы во всем виноваты. Она очень переживает из-за своей чести, которую потеряла, как она считает, по вашей вине. Она заявила, что не простит вас, но увидеть согласилась.

– Вот так, значит… – рыцарь отвернулся. Наверное, понимал, что дело плохо. – Я буду просить ее простить меня. Просто очень хочется повидать ее снова. Она здорова? Счастлива? Как думаешь?

– Да все у нее нормально со здоровьем. Если я правильно понимаю, она вполне может стать следующей настоятельницей в аббатстве. Думаю, она довольна своей жизнью.

Эта мысль явно пришлась по сердцу лорду Гавейну.

– Хорошо. Я боялся, что ее будут попрекать всю жизнь. Понимаешь, для многих то, что сестра короля спала с человеком, убившим ее брата, совершенно ужасно. Я рад, что ты ее нашел. – Он замолчал, размышляя о моих словах.

Хм-м, «довольна жизнью», думал я, глядя на него. Я вспомнил улыбку леди Элидан, обращенную к сыну. Что ж, в каком-то смысле, наверное, и в самом деле, довольна. А чего? Жизнь в аббатстве устроенная, она любит сына… Тут, впору пожалеть рыцаря, его-то жизнь сложилась куда менее удачно после их встречи. Тут дело в том, что она же не себя винила, а его. Вот интересно, как милорд встретится с сыном? И как парень отнесется к своему отцу? Впрочем, тут у меня сомнений не было. С восторгом, конечно!

Возможно, леди Элидан передумает, когда снова увидит милорда. Когда-то она его сильно любила. Я взглянул на хозяина. Он потирал рукой бедро с мечом и, как мне показалось, заново пересматривал все, что он сделал, в свете моего рассказа. Полагаю, что встретившись и поговорив с леди Элидан, он придет к заключению, что был не прав. Боже, сохрани меня от таких мучений совести, которые он сейчас испытывает. Мне захотелось отвлечь его от тягостных раздумий.

– Милорд, а как вы оказались с леди Моргаузой, когда Медро притащил меня к ней? Вы нашли мое сообщение?

Он хотя и с трудом, но отвлекся от своих размышлений.

– Твое сообщение? Ах да, меч и брошь. Они здесь, со мной. – Он порылся под плащом и достал памятную заколку. Она так и была погнута. Я же сам ее и согнул. Я взял протянутую вещь и тут же скрепил свой плащ. Так намного удобнее, чем связывать концы.

– Значит, вы все поняли? А что тем временем происходило в Деганнви?

Он погладил коня по шее и задумался, прежде чем начать.

– Я забеспокоился тем вечером, когда ты исчез, – сказал он наконец. – Деганнви – плохое место, всякое могло случиться. Я спросил Руауна, не видал ли он тебя, и заметил, что он встревожен. Он пожаловался на то, что ты был непочтителен с ним и ему пришлось тебя ударить, и высказал предположение, что ты просто испугался и сбежал. И настаивал, что тебя нужно примерно наказать. – Лорд Гавейн грустно улыбнулся. – Ах, Руаун. Он хороший человек, храбрый, благородный и щедрый, но он слишком много перенял от своего клана. Он – настоящий воин, а это, видишь ли, иногда заставляет человека видеть все в несколько искаженном свете. Воины Мэлгуна рассказали, что Руаун сшиб тебя с ног в ссоре, а после этого никто тебя не видел. Я ни на минуту не поверил, что ты сбежал. Руауну я уже не доверял. Медро лгал ему, и я больше не мог полагаться на чувства и мысли Руауна. Медро лгал и тебе, но тебе я доверял больше. – Рыцарь заметил мой недоуменный взгляд и добавил: – Ну, ты же не будешь строить козни и верить всяким россказням, не соответствующим действительности. И маски ты не носишь. Видишь ли, когда тебя посылают к другому королю, волей-неволей приходится надевать какую-нибудь маску. И доверия нет ни к кому, даже к своему товарищу. Так что я не доверял Руауну. Ранним утром я выехал из крепости, надеясь, что ты сумел оставить мне сообщение. Так оно и оказалось. Я нашел меч и брошь. И сразу понял, что ты хотел сказать. Вот только над боярышником задумался. Сидел на дереве и гадал, что ты имел в виду. А потом я вспомнил боярышник в Баддоне, боевой клич и то, как удалось разрушить щиты саксов. Вот тогда я и догадался, что ты хотел обратить мое внимание на Руауна. – Рыцарь вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. Он продолжал: – Это меня сильно огорчило. Я знаю Руауна много лет, и он всегда нравился мне, по крайней мере, с тех пор, как я вошел в Братство. Я никак не мог предположить, что Медро настолько заморочит ему голову, что он возьмется помогать ему. А ведь они собирались убить или околдовывать тебя...

– Да ничего такого он не сделал. Я просто хотел, чтобы вы его опасались.

– Это ты мне сейчас говоришь. А тогда я решил, что он сам хочет разобраться с Медро и моей матерью. Я бросил боярышник, взял меч и заколку, и отправился обратно в Деганнви.

Сначала я пошел к Руауну; он был дома, сидел на постели и точил копье. Поздоровался он весело, но немного натянуто. Я прикрыл дверь и стал смотреть на него, пока он не занервничал и не спросил, в чем дело. Я показал ему меч и брошь и рассказал, как я их нашел. Он повертел меч в руках, глядя на брошь. Я сказал: «К мечу была привязана веточка боярышника, и я понял, что надо спросить тебя. Ты ничего не хочешь мне рассказать?» Он быстро ответил, что ничего не знает и спросил, где Медро. «Понятия не имею, – ответил я, – и честно говоря, знать не хочу. Меня больше заботит вопрос о том, где Рис». И вот тут-то он себя и выдал. Начал обвинять меня, что я не забочусь о собственном брате и о своем клане. В ответ я сказал, что мой собственный брат выстроил заговор против меня и привлек к заговору его, Руауна. Тем самым он, Руаун, предал и меня, и своего Императора. Наверное, не стоило говорить с ним так резко. Ладно, извинюсь потом. Но я тогда был очень зол. Он тоже рассердился, но больше испугался и даже попробовал оправдаться. Он сказал, что я сошел с ума.

– Ну да, как раз этот вариант и предлагал Медро, – Я не успел рассказать милорду подробностей нашей ссоры.

– Руаун начал убеждать меня в том, что, по словам Медро, я все выдумал насчет Тьмы, и это, дескать, продолжение моего боевого безумия. Он очень убежденно излагал мне эту версию. А когда увидел, что на меня его рассказы не действуют, просто отказался со мной разговаривать. Я спросил его, что он думает насчет боярышника. А он объявил все это сплошным вздором. Кто угодно мог украсть брошь и подбросить ее. Вряд ли он сам этому верил, но тут была затронута его честь. Ведь я обвинил его в предательстве. Наконец я сказал ему, что поищу Медро. Он рассердился по-настоящему и начал набиваться мне в провожатые.

Медро не возвращался. Думаю, мать лечила ему голову, а к ночи вернулась в крепость. Медро возвращался один. Я перехватил его возле конюшни. «Мне показалось, что это твой меч, – сказал я ему и протянул оружие. Он уставился на него, не понимая, потом забеспокоился. Однако совладал с собой, и со всей своей очаровательностью небрежно сказал, что потерял его вчера вечером. Искал, искал, да не нашел. Потом он подумал и спросил, где мне удалось найти меч. И еще спросил, не было ли там тебя. Он на ходу пытался сочинить правдоподобную историю. И тут же начал мне ее излагать. Дескать, ты хотел уйти из крепости, поссорился со стражниками, и они погнались за тобой. А он, Медро, хотел их остановить, но они подрались и его стукнули по голове. Так что он понятия не имеет, что с тобой случилось после этого. А меч… может, кто из стражников обронил его?

Руаун слушал и кивал головой. Он сразу поверил, что так оно все и было. Тогда я спросил, кто из людей Мэлгуна стоял на воротах. Он без колебаний назвал имена, но в глаза мне не смотрел. Я понимал, что это ложь, но я также понимал, что он вполне может заставить людей Мэлгуна подтвердить его слова. Я отдал ему меч, сказал, что не верю ни единому слову и оставил их с Руауном вдвоем. С этого момента оставаться в Деганнви для меня стало опасно. Надо было уходить. Проблема была только в том, как не обидеть своим уходом Мэлгуна. А ночью из Камланна прискакал Агравейн…

Я не смог скрыть удивленный возглас. Милорд устало кивнул.

– Да, он стал просить Артура отпустить его, как только узнал, что в Деганнви прибыли отец с матерью. Он хотел повидать отца. Артур согласился не сразу. Он же понимал, надави отец на Агравейна, и тому придется принимать нелегкий выбор между интересами клана и верностью Императору. Но, в конце концов, милорд уступил, и Агравейн отправился в Деганнви со всей возможной скоростью. Вот он и прибыл заполночь.

В тот вечер в пиршественном зале было шумно. Люди Мэлгуна нарывались на ссору с людьми отца, и никакого меда не хватило бы, чтобы их успокоить. И тут врывается Агравейн! Ну, это все равно, что молния в ночи сверкнула. Агравейна всегда любили в отряде Лота, так что встретили шумно. Он ни на кого не обращал внимания, бросился к отцу, и они обнялись, как старые друзья после битвы, когда каждый считал другого павшим, а оказалось, что оба живы. Лот и Агравейн всегда были близки: их воля казалась единой, их радовало одно и то же. Когда Артур потребовал, чтобы Агравейн стал заложником, для Лота это стало тяжким испытанием. – Лорд Гавейн помолчал, словно собираясь с мыслями, а потом продолжил: – Отец всегда хотел, чтобы Агравейн стал королем Островов после него, и королевский клан и отряд благоволили брату. Он стал таким воином, каким и должен был стать. Закончив обниматься с отцом, он нашел меня глазами, а потом с восторгом приветствовал знакомых воинов из отряда. Отец оживился, усадил его рядом с собой и приказал позвать арфиста. Я смотрел на него и радовался. На некоторое время он стал прежним королем Лотом, словно скинул десяток лет. Но первый его вопрос Агравейну был о Верховном Короле. Они заговорили о битвах, потом перешли на охоту. Много смеялись. Но Медро уехал почти сразу после прибытия Агравейна. Он поклонился Лоту и сказал, что у него болит голова и ему надо прилечь. Мне это не понравилось. Понятно, что он бросился докладывать матери о приезде Агравейна. Но, может, у него и правда болела голова. А мне не хотелось покидать пиршественный зал.

Отец и Агравейн ушли рано. Им хотелось поговорить спокойно. Они очень радовались встрече, и я с удовольствием смотрел на них. У меня-то никогда не получалось порадовать отца военными успехами, не то, что у Агравейна. Но я все равно улыбался, глядя им вслед. Это был последний раз, когда я видел отца живым.

Слова хозяина меня поразили. Я и представить не мог, что с ним случилось такое горе. А милорд смотрел на дорогу, постукивая пальцами сильной руки по колену.

– Милорд… – беспомощно произнес я.

– Нет, Рис, так лучше. – Он покачал головой. – Бог рассудил верно. Лот больше не мог выносить ту жизнь, которую устроила ему мать. Он был гордым, сильным человеком и знал, что лучше умереть сейчас, чем через годы; лучше умереть сейчас… Я не оправдал его надежд. Зато он увиделся с Агравейном.

А я сидел в седле и думал, что разницы нет: один сын, или другой. Смерть отца – это огромная потеря, просто крушение мира. Наверное, мы с милордом по-разному воспринимали такое горе, но будь это мой отец, я бы, наверное, чувствовал нечто похожее. Я думал, что милорд замолчит, но он продолжил.

– Когда это случилось, с ним был Агравейн. Он сказал, что Лот замолчал на полуслове, поднес руки к голове и упал. Агравейн попытался помочь ему, затем побежал обратно в пиршественный зал, позвал меня, но и я ничего не мог поделать. В комнате нечем было дышать, она вся пропиталась Тьмой настолько, что ничего кроме смерти здесь и не могло приключиться. Тьма леденила сердце. Отец почти сразу окоченел; лицо посерело, кожа выцвела. Я знал, почему он так быстро умер.

– Королева? – с замиранием спросил я. Он, не глядя на меня, кивнул. Его лицо ничего не выражало.

– Но почему?

– Я думаю, она боялась, что приезд Агравейна помешает ее связи с Мэлгуном. А потом, Мордред сильно проигрывал Агравейну по части популярности в отряде. А еще он должен был унаследовать корону на Оркадах. Причин может быть несколько, но в том, что это ее рук дело, я уверен так же, как в том, что солнце садится на западе. Мне бы подумать об этом раньше, когда Мордред ушел. И вот теперь отец был мертв. Мы положили его на носилки, чтобы оплакать, и большую часть ночи служили панихиду, как у нас принято, при свете факелов. Агравейн был в ярости: он ругался, не останавливаясь… В чем дело? – неожиданно спросил милорд, глядя на меня.

– Ничего, милорд, просто один сон вспомнил, – смутившись, ответил я. – Продолжайте, пожалуйста.

Он всмотрелся в мое лицо.

– Да, я помню, твоему отцу снились сны… Видимо, ты перенял это от него. Ну что же, буду признателен, если ты мне расскажешь, о чем был сон.

– Когда умер ваш отец, мне снилась королева. Она творила заклинания. Потом я видел похоронную процессию. Несли тело на носилках. Впереди шел Агравейн. Он плакал. Я решил тогда, что на носилках лежите вы… И очень обрадовался, когда понял, что ошибался. Но, прошу вас, продолжайте.

Он кивнул. Он совсем не волновался. Не то, что я.

– Агравейн дал клятву, что если он найдет виновного в смерти короля Лота, этот виновный умрет от его меча. Он без конца повторял, что король Лот – величайший король в Ирландии, во всей Британии и на всех островах.

– А как же король Артур? – удивился я.

– Артур не король; он – Верховный Король, – ответил милорд с легкой улыбкой, мелькнувшей на губах. – В ту ночь мы не спали. На рассвете Агравейн отвел меня в сторону. Как раз вчера утром. Мне казалось, что наступающий день сделан из прекрасного, но очень хрупкого стекла, что он может разбиться в любой момент. По глазам Агравейна я видел: он не ждет сегодня восхода, а если он и случится, то земля, наверное, разверзнется и поглотит его. «Это сделала мама, – сказал он. А когда я покачал головой, так и вскинулся. – Нечего мотать головой! И ты, и я знаем, чья рука свела отца в могилу. Это она убила его, она, и наш сводный братец, ублюдок паршивый!».

Я поразился.

– Выходит, Агравейн знал, что отцом Мордреда был не король Лот?

– Конечно, знал. – Лорд Гавейн с удивлением посмотрел на меня. – Да об этом все знали.

– Я не знал. – Его ответ совсем сбил меня с толку. – Откуда мне было знать?

– Это же просто. Медро родился в Британии. Мой отец в то время сражался на севере, а мать осталась при дворе своего отца, Пендрагона Утера. Отца не было с мая по декабрь, а в июне следующего года родился Медро. А кроме того… – Он вдруг замолчал.

– Но тогда вы знаете, кто на самом деле его отец? – Милорд не ответил. А мне стало жутко любопытно. – Так знаете?

– Да, знаю. Но тебе не скажу. Вовсе не потому, Рис, что не доверяю тебе. Но раскрывать этот секрет не имею права.

– Но отец-то Мордреда знает, что у него есть сын?

– Да, знает. Но что он может поделать? У матери всегда имелись планы в отношении Медро. Знает ли Медро, чей он сын, не ведаю. Лучше бы ему не знать.

Некоторое время мы ехали молча. Я попытался осознать тот факт, что все всегда знали о том, что Медро – ублюдок, а потом почему-то подумал об Императоре Артуре, его прямых светлых волосах и широко расставленных серых глазах. Да нет, ерунда! Ведь Артур – сводный брат Моргаузы! Невозможно.

– Слова Агравейна звучали дико, – продолжил лорд Гавейн. – Впору было опасаться за него. Мать его никогда не любила. Но он же не станет открыто бросать ей вызов. И в отряде это понимали. С отрядом вообще непонятно. Могу поклясться, Медро держит отряд в подчинении, командует, как хочет, но случись что, все без колебаний примут сторону Агравейна. Но мать не допустит. Ее в отряде точно не любят, но боятся. Они знают, сколько ее врагов сошли в могилу. Ее они не посмеют осушаться. Но для них она как была иностранкой и ведьмой, так и осталась. А Медро, на их взгляд, слишком уж близок к ней. С Агравейном многие воины сражались бок о бок годами. Они и хотели бы присягнуть ему, но если Моргауза будет против, они не осмелятся.

– Мэлгун Гвинедский тоже пришел посмотреть на труп отца, даже приказал оплакивать его в Деганнви, хотя любому было видно, что он доволен. Наверное, рассчитывал, что и отряд, и имущество отца перейдут к нему. Агравейн хотел убить его на месте. Хорошо, что Мэлгун не знает ирландского, иначе драки бы не избежать. Мне пришлось успокаивать Агравейна. Я пробыл с ним несколько часов. В конце концов, я пообещал, что пойду и поговорю с матерью, а с него взял слово, что он не станет ничего предпринимать до моего возвращения.

Я собирался повидаться с ней с тех пор, как впервые понял, что Медро и Руаун не скажут мне, что с тобой случилось, но я хотел застать ее где-нибудь на виду у всех. А теперь мне, наоборот, хотелось переговорить с ней с глазу на глаз. Медро исчез – полагаю, за тобой отправился. И что мне было делать?

Ближе к середине дня меня разыскал Руаун. К Агравейну идти не хотелось, и я решил поговорить с ним. Руаун довольно странно на меня посмотрел и начал разговор как-то непонятно. «Ты же беспокоишься о своих близких?» Я ответил, что забочусь обо всех по мере сил, но беда в том, что некоторые из «моих близких» – мне враги. Например, Медро ненавидит меня с тех пор, как я покинул острова, а нашего лорда, короля Артура – еще дольше. «И с какой стати ты стал считать его своим приятелем?» – спросил я. Он начал оправдываться. Дескать, Медро ему не враг. А сейчас он уехал из Деганнви как раз из-за смерти отца. Но прислал сообщение, что нашел моего слугу. Я тут же спросил: где? «Он в пастушьей хижине, в горах, и он ранен. Медро просит тебя прийти. Я покажу дорогу сегодня, ближе к вечеру».

И я согласился. Почти. Я устал, и после смерти отца мне захотелось посмотреть на Медро. Он ведь не врал, когда говорил тебе, что в детстве мы были близки. Наверное, поэтому он так сильно меня и ненавидит теперь. Он же искренне считает, что это я его предал. Вот и Руаун просит меня пойти с ним. Я все равно хотел повидаться с матерью, так неужто я испугаюсь одного Медро? Я уже собирался согласиться, но спохватился. Руаун молчал как-то подозрительно долго. И тут я вспомнил твое сообщение. Я взглянул на него. Такое впечатление, что сквозь знакомые черты проступило что-то иное. Знаешь, так бывает: смотришь на чистую воду, и вдруг сквозь нее проступает тинистое дно. Поэтому я просто кивнул и сказал: «Вечером поговорим». Руаун холодно посмотрел на меня и ушел, не сказав больше ни слова, а я вернулся к Агравейну. Ты же убеждал меня, что Руаун не виноват, что он не сам по себе, и я все еще сомневался, насколько он попал под влияние Медро. Накануне мы не очень хорошо поговорили, но я надеялся, что он зла не помнит. Он, в общем-то, не злопамятный человек.

– Он не хотел предавать вас, – вступился я за Руауна. – Он ведь знает вас давно, вы вместе сражались, а с Медро он познакомился только здесь, совсем недавно. Красноречие может ввести в заблуждение кого угодно. Но это еще не повод, чтобы обвинять в безумии старого друга.

Лорд Гавейн только головой покачал.

– Руаун – хороший человек… Во всяком случае, когда он ушел, я поразмыслил и решил, что хочу посмотреть своими глазами на то, что они там задумали. Ты же знаешь, я здесь все кругом изъездил, и все пастушьи хижины знаю. Они же мне сказали, что ты ушел из крепости, стало быть, ушел на север, к главной дороге. А там есть только одна хижина. Я подумал еще немного, рассказал Агравейну о своих планах и отправился в путь. Я угадал. Возле пастушьей хижины я увидел лошадь матери. Ну, остальное ты знаешь. А вот мой сводный братец… – Он внезапно остановил Цинкаледа и положил руку мне на плечо. Долго смотрел в глаза, а потом тихо произнес: – Я в большом долгу перед тобой, Рис. Тьма моей матери преследовала меня всю жизнь, а теперь я свободен. Но если бы ты не остановил меня, когда я хотел ее убить, Тьма взяла бы верх надо мной. Только за это я благодарен тебе на всю жизнь. Но это не все. Ты ввязался в борьбу, до которой тебе не было дела. И ты боролся, терпел, сохранил веру даже тогда…

– Милорд! Ради всего святого, хватит меня нахваливать. Вы-то спасали меня больше, чем я вас. И разве борьба Света и Тьмы – не моя борьба? Никто же не говорил, что в этой борьбе могут участвовать только рыцари. Богу могут служить все! Я сделал не больше, чем должен был. – Я смутился и принялся рассматривать пятно на коже седла. Будь я слугой Ронана, давно бы его отчистил.

Лорд Гавейн дружеским жестом сжал мне плечо, улыбнулся и тронул Цинкаледа. Конь милорда сразу пошел галопом. Я пнул своего норовистого коня и поскакал вослед.

– Далеко ли до Святой Елены? – спросил милорд, оглянувшись. – Конь Ронана неплох, но на долгий путь его не хватит.

Мы достигли аббатства Святой Елены вскоре после полудня. Я чуть не пропустил поворот, но вовремя вспомнил высокий ясень, и мы поехали по тропе, пробитой отцом Гиллом и его кобылой.

Нам пришлось довольно долго стучать в высокие ворота, прежде чем открылось маленькое окошко. Нас изучала кареглазая женщина с тонкими чертами лица.