Текст книги "Летнее королевство (ЛП)"

Автор книги: Джиллиан Брэдшоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

На полпути к кухне я остановился и стал думать. Лорд Гавейн говорил, что его мать плетет здесь нити заговора. М-да… Пожалуй, король Лот действительно здесь не игрок. Честно говоря, глядя на его иссохшую фигуру, становилось понятно, что и муж-то он никакой. Король Лот привык мыслить отрядами и союзами, но леди Моргауза действовала тоньше. Она умела овладевать умами союзников, причем, так, что со временем они видели уже не политическую выгоду, а только повиновались ее воле. Теперь она решила завладеть Мэлгуном. Ясно же, что она спит с королем Гвинеда, и он, конечно, будет слушать ее советы. И не важно, кто кого приглашал в гости. Оркады далеко. Оттуда ей несподручно влиять на Гвинед, вот она и наведалась сюда. Значит, Мэлгун ей нужен. А короля Лота мак Кормака никто спрашивать не собирается. Но, наверное, кто-то еще замешан в эти планы? Я решительно развернулся от кухни к конюшням. Надо найти хозяина.

В конюшнях его не оказалось, зато я нашел его на тренировочном дворе. Цинкалед легко, как ласточка, носился по кругу, а лорд Гавейн, слившийся с конем в единое целое, метал дротики в мишень на стене сарая. Надо ли говорить, что все дротики ложились один к одному точно в цель? Прекрасное зрелище, только я был не в настроении наблюдать за его упражнениями.

– Господин! – закричал я. Хозяин обернулся, увидел меня и подъехал. – Милорд, если вы не заняты, мне надо вам кое-что сказать… по секрету.

Лорд Гавейн задумался, взмахнул рукой, отправляя в полет последний дротик, и наклонился ко мне.

– Нет, у меня ничего срочного. Мэлгун сказал, что утром будет занят. Ну, и что ты хотел сказать?

– Лучше бы нам поговорить где-то подальше, – предложил я.

Рыцарь выпрямился, глаза его сверкнули.

– Ах, так… Слушай, по-моему, твоя лошадь застоялась. Я бы, на твоем месте, погонял ее как следует.

Я оседлал свою клячу из Каэр-Легиона, и мы отправились в горы. Начинался апрель. Снег таял. В проталинах проглядывала зеленая трава, всюду звенели ручьи. У нас на ферме в эту пору сажали ячмень, овес и пшеницу. Полно хлопот с новорожденными телятами и ягнятами. Работы хватало всем. Хорошее время – весна.

Лорд Гавейн что-то напевал себе под нос по-ирландски. Я пытался собрать факты в связную цепочку и думал, как и что сказать милорду. В конце концов, речь идет о его матери. Воин способен и убить, если неловко передать то, что мне известно.

– Милорд, – решился я наконец.

– Я тебя слушаю, – тут же отозвался лорд Гавейн. – Ты хочешь что-нибудь сказать о моем брате?

Признаться, я слегка опешил.

– Нет, милорд. Я хотел говорить о вашей матери. – И я пересказал ему события сегодняшнего утра.

Лорд Гавейн выслушал меня внешне спокойно. И задал только один вопрос:

– По-твоему, она спит с Мэлгуном?

– Милорд, – вздохнул я, – при всем моем уважении…

Рыцарь только горько улыбнулся.

– Это и так понятно. Можешь не сомневаться.

– Так вы знали? – Я остановил лошадь.

Он задумчиво кивнул.

– Я знаю свою мать. Я вижу Мэлгуна. Да вся крепость знает. Между прочим, мать и не особенно скрывает эту связь. Мэлгуна можно только пожалеть. Но мне больше жаль отца.

Я отчаянно покраснел. Выходит, я спешил к хозяину со свежими вестями, которые на поверку давно протухли? Чтобы как-то скрыть смущение, я глупо спросил:

– И король Лот тоже знает?

– Думаю, он знал об этом еще до того, как они покинули остров. – Заметив мое удивление, рыцарь поспешно добавил: – Напрасно ты думаешь, что ему это безразлично. Он отказывался. Только он больше не может противостоять ее прихотям. Он уже ничего не решает сам, Рис. Хотел бы, да не может. Ты же видел, – лорд Гавейн неопределенно махнул рукой, – он высох весь. Осталась тень, призрак некогда могучего воина. Но он все же еще остается человеком. Я прихожу к нему, рассказываю об Агравейне, рассказываю о себе, он радуется, или печалится, но действовать не может. Он кукла при ней, дурацкая кукла! А ведь еще недавно он был защитником своего народа, командовал грозным отрядом в тысячу копий, повелевал Дун Фионном, Оркадами и всеми островами к северу и западу от Каледона! Он славился силой, умением и отвагой. Боже милостивый, что она с ним сделала! – Хозяин с силой сжал рукоять меча на поясе. Посидел немного, потер кожу поводьев, глядя на горы. Цинкалед, потряхивая головой, неспешно пошел дальше. Копыта лошадей мерно стучали по земле.

Что я мог сказать? Лучше оставить его наедине с собой. Меня больше не удивляло, что он так много времени проводит в одиночестве, что выглядит отстраненным почти все время, которое мы провели в Деганнви. У него и так хватает забот, а тут еще мы с Руауном со своими советами! Ну и семья! Королевский клан Оркад моему хозяину без надобности. Разве что Медро…

А что Медро? Хозяин же говорил: Медро ничем не лучше королевы, он пошел по ее стопам. Правда, сам Медро утверждал, что это Гвальхмаи совсем не интересуется делами семьи, плюет на родственные связи, ожесточился и думает лишь о своей чести. Что ж, наверное, Медро не все понимает. Эй, а хочет ли он понимать? Я обнаружил, что мысленно взвешиваю двух братьев.

Я видел, что лорд Гавейн отличается красноречием, учтив, прекрасно держит себя с королем Мэлгуном и его знатью, но теми же достоинствами наделен и Медро, да как бы еще не большими. Его обаяние, пожалуй, будет посильнее, чем у хозяина. Не удавалось мне поверить до конца в то, что говорил о нем хозяин. Эх, вот если бы я говорил по-ирландски, мог бы расспросить слуг короля Лота, тогда бы можно было сообразить, насколько правдивы слова лорда Гавейна о брате. Впрочем, раз он мне понравился, мог и другим понравиться тоже. А тогда чего стоят рассказы о нем?

Нет, кое-какие сомнения у меня возникали. Я же видел, как Мордред обращается с Эйвлин. Ему наплевать, что она может быть занята. Главное, чтобы она немедленно выполняла его прихоти. Я ведь и помогать ей вызвался именно поэтому. А то, что он относится к ней лучше, чем к другим слугам, могло иметь разные объяснения. С другой стороны, зачем дворянину вникать в дела слуг? Мордред родился в королевском доме, и, в отличие от брата, никогда не покидал его надолго. А уж там-то все относились к нему, как к сыну короля. А зачем нужны слуги? Чтобы служить хозяину, делать за него то, что ему хочется. А если они не делают или делают плохо, он вправе раздражаться, ведь он даже не подозревает, что может быть как-то иначе. И все-таки Мордред мне нравился. Наверное, есть какой-то способ понять, кто из них прав. А вдруг вся проблема заключается в простом недоразумении? Может, стоит поговорить о Медро с Эйвлин? Она заодно расскажет и про слуг короля Лота.

Я взглянул на хозяина. Он выглядел совершенно спокойным. Сидел в седле, откинувшись, и сложив руки на груди. Прочистив горло, я осмелился задать вопрос:

– Милорд, раз уж вы знаете, что леди Моргауза… чего-то добивается от Мэлгуна, то чего именно? Каковы вообще их планы?

Он вздохнул и пожал плечами.

– Я знаю, что мать писала письма на север. Войну они вряд ли затеют. Во всяком случае, не сейчас. – Он немного подумал и тихо произнес: – Наверное, мне следовало бы сказать вам с Руауном о том, что мне известно, но вот как-то не сложилось. Боюсь, в последнее время от меня для вас было мало толку. Ну, что поделаешь… Эти мои семейные проблемы… И наши отношения с братом тоже не способствовали…

Я кивнул, выражая сочувствие, но от дальнейших расспросов о Медро воздержался.

Лорд Гавейн выпрямился в седле и подтянул поводья. Цинкалед навострил уши.

– Прекрасный склон, – хозяин повел рукой. – Хорошее место для хорошей скачки. – Он всего лишь дотронулся до боков коня, и тот сорвался с места и унесся, как ветер. Я пнул свою клячу и потащился за ним.

Мы ехали на север от крепости, направляясь к главной дороге, идущей с востока на запад, оставляя позади высокие горные вершины. Земли здесь были дикими, летом их использовали под пастбища. Хорошее королевство. Не сказать, чтобы богатое, но приятное, по крайней мере, для глаз. Лорд Гавейн свернул с тропы, направив коня между двумя высокими холмами. Хозяин оглянулся и придержал коня. Я догнал его.

– Рис, ты умеешь лазить по деревьям? – неожиданно спросил он.

– Мой господин? – я открыл рот от удивления. – То есть да, конечно. Умею. Ну, если это обычные деревья. На ясень лезть трудно.

– Хорошо. Я вот не умею. У нас на островах не так много деревьев. – Он снова улыбнулся и объяснил: – Тут неподалеку есть дерево. Один из людей моего лорда оставляет там письма. Но достать их я не могу. Высоко.

Мы проехали еще немного, затем лорд Гавейн привстал в седле, что-то высматривая, и повернул коня направо. На опушке леса стоял огромный, величественный дуб. Милорд остановился и спешился.

– Вот здесь, – сказал он, присматриваясь. – И сообщение пришло. – Он смотрел на ветку, тянувшуюся к земле.

– Почему вы так решили? – удивился я.

– Там, где мы свернули с дороги, определенным образом загнута веточка падуба. Это значит, что я должен проверить дерево. Если сообщение срочное, у следующей сосны будет сломана южная ветка. Получив сообщение, я убираю эти приметы. – Он положил руку на ствол дуба. – Так что, сможешь залезть?

Я окинул дуб взглядом. Это же дуб. Ничего сложного.

– Конечно, – кивнул я. Спрыгнул с лошади и быстро влез на дерево. Прямо как на старую яблоню у нас дома. – А где искать письмо?

– Посмотри на большую развилку. Там есть дупло… да, да, именно там.

Я увидел дупло и запустил туда руку. Нащупал что-то шершавое. Вытащил. Это оказалась еловая шишка. Откуда она здесь? Я еще пошарил в дупле, но больше там ничего не оказалось. Только мокрые остатки прошлогодних листьев.

– Здесь ничего нет, – крикнул я хозяину.

– Как ничего? А что у тебя в руке?

– Да это просто еловая шишка.

– Это и есть сообщение. Там больше ничего нет?

– Точно нет.

– Тогда спускайся.

Я быстро спустился, с последней ветки просто спрыгнул, подошел к хозяину и подал ему шишку. Он повертел ее в руках.

– А послание в шишке? – спросил я, обмирая от любопытства.

– Нет. – Лорд Гавейн покачал головой. – Это означает только, что Артур получил мое последнее письмо. – Он со вздохом отшвырнул шишку в траву. – М-да. Я надеялся на большее.

Система сложная. Но я не удивился. Конечно, если письмо отправляется, надо же убедиться, что оно дошло до адресата. О чем я и сказал господину.

– Так и должно быть, – ответил он. – Любое послание проходит через несколько рук, а любые руки может перекупить Мэлгун или какой-нибудь другой король, или посланца могут убить, в общем, никогда не знаешь, дойдет послание или нет. А теперь я точно знаю, что Артур получил последнее письмо. Перед отъездом мы обговорили с ним условные знаки.

До меня вдруг дошло, что лорд Гавейн безоговорочно доверяет мне. Ведь я мог бы сказать Мэлгуну про дуб, он оставил бы там засаду, захватил посланника и послание, а возможно, даже и выявил бы всю цепь. И тогда у Артура не осталось бы наблюдателей в Гвинеде. Да можно и не говорить никому, а просто подменить любое сообщение. Допустим, Мордред приказал бы мне положить в дупло приказ Артура Гавейну быть поласковее со своим братом.

Только ничего этого не будет. И лорд Гавейн это знал. Да, мне хотелось бы, чтобы братья относились друг к другу так, как это принято у братьев, но мало ли, чего бы мне хотелось! Обманывать и предавать ради этого хозяина я не собирался. Стоило мне подумать об этом, и я поймал себя на мысли, что особого доверия к Мордреду я не испытываю. Все же надо будет попытаться разузнать о нем побольше.

Глава девятая

Мы вернулись в Деганнви, и я отправился искать Руауна. Конечно, он был с Медро. Они сидели в тихом уголке Зала, по очереди играя на арфе. Я подошел. Медро поднял на меня глаза и показал место, куда мне присесть. Руаун пел длинную песню о весеннем походе, где «великолепные отряды стоят перед отважным лордом». Мне весна нравилась, но вовсе не поэтому, хотя песня, бесспорно, была хороша.

Руаун закончил и арфу взял Медро. Сначала он перебирал струны, решая, что именно исполнить, и легкая рябь звуков напомнила мне рябь на воде.

– Есть одна песня, – задумчиво заговорил он, – на ирландском. Говорят, написал ее великий воин Финн Макул. Песня длинная, всю ее запомнить трудно. – Он продолжал перебирать струны, глядя в огонь. – Мой брат родился весной. В этом году ему исполнится двадцать семь. – Под его пальцами начала рождаться мелодия. – Вот интересно, смогу я ему что-нибудь подарить?

– Я бы не стал этого делать, – Руаун в сомнении посмотрел на Медро. – Сдается мне, от тебя он подарка не примет.

– Но я же должен показать, что помню о его дне рождения?

– Он не обратит внимания. Я ведь пытался говорить с ним о тебе, так он и слушать не стал. И вообще, в последнее время он стал очень замкнутым.

– Благодарю за усилия, – Мордред улыбнулся Руауну. – Хорошо найти заботливого друга далеко от дома. По-моему, он просто меня не понимает. Но если проявить терпение и щедрость, может быть, он все-таки поймет, что я ему не враг.

– Ястреб не плавает, а лосось не летает, – Руаун пожал плечами.

– Мой брат умеет плавать, – оживился Мордред, – и, между прочим, его имя означает «ястреб». Вот я и подумал…

Руаун наклонился вперед и положил руку на арфу.

– Ничего не поможет. Твой брат останется при своем мнении. Он мне так и сказал, когда мы с ним разговаривали. Не знаю почему, но он настроен против тебя и вряд ли тут что-нибудь можно сделать.

Я было открыл рот, чтобы защитить своего хозяина, но Мордред меня опередил.

– Что же мне теперь, ничего не делать? Не могу. Ведь это мой брат.

– Уже нет. – Я с удивлением уставился на Руауна. А рыцарь продолжал жестким тоном: – Он не считает себя членом твоей семьи. Он принес Артуру Тройную клятву, а это выше родственных чувств. Он повторяет, что ты и твоя мать – злые колдуны, а это, сам знаешь, не по-родственному. Я бы на твоем месте поговорил с ним начистоту.

– Он не виноват. – Мордред покачал головой. Он хотел отложить арфу, но передумал и снова прошелся пальцами по струнам. – Слушай, Руаун. У меня тут появились кое-какие мысли…

Руаун и без того внимательно слушал. Я тоже закрыл рот и даже губу прикусил, чтобы не ляпнуть чего-нибудь невпопад.

– Ты говорил о том, что он впадает в боевое безумие. – Арфа под руками Медро наигрывала что-то меланхоличное. – В молодости этого за ним не замечалось. Они с Агравейном часто дрались. Агравейн всегда побеждал. Никакого безумия и в помине не было. Впервые я узнал об этом из песен, доходивших из Британии.

Брат ведь покинул Дун Фионн внезапно. В одну довольно бурную ночь он взял лошадь и галопом помчался к западным скалам. Он утверждает, что наша мать пыталась его убить. Не спорь, я сам это слышал. Он и меня приплел к этой истории. Дескать, я был с ней заодно. Только ничего этого не было. Сам посуди, как мне могла прийти в голову такая безумная мысль – убить собственного брата? Я долго не мог понять, с чего это мой брат, с которым мы были очень близки, вдруг стал городить такую чушь? А он, между прочим, верит, что так оно и было. А еще я слышал, будто он отправился в Потусторонний мир сразу после того, как покинул Дун Фионн, и еще всякие нелепости. Вот я и подумал, а вдруг это был первый приступ того безумия, о котором ты говорил? Вдруг с ним приключилось такое, что он начал бредить? Тогда и его рассказы о всяких странностях – просто видения, которые случаются с людьми в бреду. Тогда он не виноват в том, что видит во мне врага. Он одержим демоном. Это всего лишь болезнь.

Вот! Я все искал способ проверить, кто из двух братьев прав. А тут на моих глазах рождалось объяснение всем этим странностям. Ведь и правда, лорд Гавейн в иные минуты себя не сознает. Я же видел! При таком подходе все становилось на свои места. Вот только что мне делать с твердым убеждением: то, что говорит Мордред – ложь от первого до последнего слова.

Но Медро явно верил или делал вид, что верит, в то, что говорил. Он склонил голову над арфой, продолжая меланхолично наигрывать какую-то мелодию.

Руаун потер рукоять меча.

– Ты действительно так думаешь? – спросил он Медро. – Если это так, ему приходится тяжело.

– А какие еще могут быть объяснения? – задумчиво поинтересовался Медро.

– Мне кажется, той ночью что-то произошло, – сказал я, – что-то очень важное.

Оба воина посмотрели на меня, но я смотрел только на Медро. Он прекратил перебирать струны, лицо его потемнело, а потом из-под его пальцев снова полились звуки, но уже совсем другие, более грубые и какие-то дикие, что ли. Хороший музыкант просто не мог извлекать такие из арфы.

– Вы ведь могли ничего об этом не знать… – продолжал я, – ну, или забыть…

– Как я мог не знать о чем-то важном, происходящем в моем доме? Конечно, знал бы, – просто сказал Медро. Его серые глаза сосредоточенно и серьезно смотрели на меня.

– Разумеется, ты бы знал, – воскликнул Руаун. – Понимаешь, Рис, в том, что сказал Медро, есть смысл. Мне никогда не нравились эти его приступы боевого безумия. На него нельзя полагаться. То ли оно придет, то ли нет. Иногда берсерки у саксов сходят с ума прямо в пиршественном зале и убивают своих же товарищей. А если их соберется несколько, то еще хуже.

– Мой господин не сумасшедший, – огрызнулся я. – Вы же видели, как он сражался. И знаете, что он не берсерк.

Руаун задумался. Медро продолжал играть.

– Да, я видел Гавейна в бою, – медленно проговорил рыцарь. – Он – великий воин, но он в это время ничего не слушает. А потом падает в обморок. С берсерками такое бывает.

– Я ведь не говорил, что Гвальхмаи сошел с ума, – поспешил вставить Медро. – Но временами… Это болезнь.

– Если бы вы видели его лицо в такие моменты, вы бы не стали так говорить, – настаивал я.

– М-да… Пожалуй, я действительно никогда не видел его во время этих приступов, –начал Медро.

– А я видел, как он сражается! – воскликнул Руаун. – По-моему, Медро прав. Тебе-то откуда знать об этом, Рис? Когда он впадает в раж, с ним даже взглядом встретиться никто не смеет!

– По пути в Камланн на нас напали бандиты. – Меня передернуло, когда я вспомнил тот случай. – Так вот, он убил их. Но при этом оставался самим собой. Ну, как бы это сказать… У меня слов не хватает. Ваш слуга, Эгмунд, много рассказывал мне о берсерках. У них же пена изо рта идет, и воют они, как волки. Ничего такого я за господином не замечал.

– Да нет, то же самое, – словно убеждая себя, сказал Руаун. – Откуда нам знать, что ему чудится во время этих… приступов?

Я не знал, что сказать и как еще убедить их.

– Я тебя понимаю, – сказал Мордред. – Трудно поверить, когда такое говорят о твоем господине. – Кажется, он тоже не был уверен в своей правоте. – Еще труднее представить, что такое может приключиться с твоим братом. Но другого объяснения у меня нет. Я знаю, что Гвальхмаи жаждет славы и почестей – да и какой воин не желал бы их? – только это же не повод городить черт знает что о своей матери и своем брате! Нет, он чему-то поверил, чему-то безумному, и потому отправился искать славы и признания в Британию, наши острова ему почему-то не годились. Хотя, надо заметить, что он служит Пендрагону, – Мордред сделал едва заметный поклон в сторону Руауна, – но, согласитесь, брат отказался ради этой службы от родственных уз. Никакой здравомыслящий человек на это не пойдет. А уж после того, как он принес Артуру клятву верности, Артуру, который в силу политической необходимости оказался нашим врагом, после этого он только укрепился в своих заблуждениях. Вот теперь он и думает, что и я, и мать, да и отец, наверное, тоже, сражаемся на стороне какой-то великой тьмы, в то время как он и Пендрагон борются за какой-то свет. А на деле мой отец хотел власти в Британии, то есть того же самого, чего и Пендрагон. Только Пендрагон ее получил, а отец – нет. А меж тем права на верховную власть у моего отца ничуть не меньшие, чем у Пендрагона. Отец женат на законной дочери Пендрагона Утера, и он принадлежит к королевскому клану, хоть он и ирландец. А что Пендрагон? Не подумайте, что я хочу его унизить, нет, я восхищаюсь тем, как он начал править, и все-таки Артур был и остается одним из ублюдков короля Утера, и по закону не относится ни к какому клану, а значит, не может наследовать звание Верховного Короля. Да, теперь он – Верховный король, и король великий: это факт. Вот так и получается, что раз Артур – Верховный Король, значит, он борется на стороне света, а его проигравшим врагам остается сторона тьмы. Для героической песни это великолепный сюжет, весьма элегантный, во всяком случае, но какое он имеет отношение к реальному миру, в котором мы живем? Мой бедный брат путает Британию со страной вечной молодости, с пресловутым летним королевством. Солнцем клянусь, я бы тоже не отказался в нем пожить. Да только нет его, этого королевства! Вместо этого я вижу собственного брата, который меня ненавидит. А если бы он излечился, все стало бы правильно, и он вернулся бы домой!

Видно было, что Мордред разволновался и, чтобы успокоиться, сосредоточился на арфе. Во всяком случае, он, наконец, нашел какую-то странную мелодию в минорной тональности. Я сидел, совершенно сбитый с толку. Тут не поспоришь: права Артура как Императора Британии, довольно сомнительные. А та борьба, ради которой он живет, борьба Света и Тьмы, разве не может оказаться просто столкновением властолюбивых королей? Картина довольно простая. Она не нуждается в участии каких-то потусторонних сил. А если так, то и Мордред, и леди Моргауза ни в чем не виноваты. Моего хозяина обманули, показав какую-то придуманную картину, и меня вместе с ним. Арфа под руками Мордреда навязчиво ввинчивала мне в голову какую-то странную мелодию, а я все никак не мог увидеть правильное решение.

– Друг мой, пожалуй, ты прав, – промолвил Руаун. – Очевидно, это болезнь. Я молю Бога, чтобы он принес Гавейну исцеление, потому что для человека нет ничего ужаснее, чем оказаться оторванным от своего клана, от своих кровных уз. Я и раньше так думал, а теперь лишь убедился в том, что ты ни в чем не виноват. Но что же нам делать? Есть ли какие-то способы исцелиться от подобного безумия?

Мордред глубоко вздохнул, в глазах его мелькнул огонек.

– В общем-то, есть несколько способов избавиться от безумия. – Он говорил мягким доверительным тоном. – О них можно прочитать в сочинениях ученых римских врачей. Но что толку? Я же не могу испытать на нем эти способы. Брат никогда не согласится принять от меня помощь. А я хотел бы попробовать…

– Подожди, ты же говоришь о «способах», – медленно произнес Руаун. – Так, может, я могу помочь?

– Ты? – удивленно спросил Мордред. – Ты действительно хочешь помочь?

Я молчал, но внутри меня шла отчаянная борьба. Я хотел найти изъян в аргументах Мордреда. Но почему-то никак не мог собраться с мыслями. Я все время слышал его убедительный голос и видел только стройную картину рассуждений. Я с трудом удерживался, чтобы не восхититься его планом.

– Я готов сделать что угодно, – решительно произнес Руаун. – Однажды Гавейн спас мне жизнь в битве, с тех пор моя преданность принадлежит ему всецело. И я считаю его другом. Честь требует, чтобы я помог ему излечиться любым способом из тех, о которых ты говорил.

– Не получится, – Мордред в сомнении покачал головой. – Не примет он нашу помощь. Скорее, решит, что я придумал какое-нибудь коварное колдовство, чтобы лишить его жизни. Он выслушает наши предложения, а потом известит своего господина. Уверен, Артур прикажет ни в коем случае не доверять нам.

– Артур очень расположен к Гавейну, – кивнул Руаун, – но он же не видит всей ситуации.

– Если я найду лекарство и дам его Гвальхмаи, ты же не выдашь меня Верховному Королю? – жалостливо спросил Медро. – Я постараюсь составить эликсир побыстрее.

– Я помогу тебе в любом лечении, и постараюсь успокоить Артура; сообщу, что с нами все в порядке. – Руаун протянул руку.

Мордред схватил ее и с жаром пожал. Потом он перевел взгляд на меня.

– А ты? Ты нам поможешь?

Я отчаянно старался найти выход из этого тупика. Подняв глаза на Мордреда, я поразился его облику. Можно было думать что угодно, но передо мной сидел взволнованный, скромный, серьезный, озабоченный брат моего хозяина. При этом глубоко в душе я все равно чувствовал, что он неправ. Только вот в чем? Где?

– Наверное, Гвальхмаи говорил тебе обо мне или о той борьбе, в которой, по его мнению, он участвует. Я знаю, что он может быть очень убедительным. Но подумай хорошенько и посмотри, неужто мое искреннее желание помочь ему не перевесит тех фантазий, которые им владеют?

– Решай, Рис, – добавил Руаун. – Его ведь и в самом деле не зря прозвали Гавейном Златоустом. Он убедит кого хочешь в чем хочешь. Но Медро говорит дельные вещи.

– Так ты нам поможешь? – с нажимом спросил Мордред.

Я судорожно облизнул губы. Где, где, где выход?

Внезапно перед моим мысленным взором промелькнул образ лорда Гавейна, стоящего на колене и предлагающего свой меч моему отцу. Тогда и там не на кого было производить впечатление, никого не надо было ни в чем убеждать, никому от этого предложения выгоды не было. Этот жест был таким же чистым, как тот, с которым лорд Гавейн принес клятву Артуру, как тот, с которым Артур принял на себя правление Британией – он был настоящим. За этим мелькнувшим воспоминанием последовали другие: вот милорд со смехом велит мне оставить дорогую заколку; вот помогает нам на ферме в делах, совершенно не подходящих дворянину и воину Короля; вот серьезно говорит с Артуром о судьбах Британии; поет свою удивительную песню на болотах перед Гвлад ир Хафом. Нет на самом деле никакой проблемы! Мордред лжет! Он все это время лгал. Для моего господина красноречие и вежливость были естественными, такова была его натура, а слова Мордреда оставались только тонким слоем позолоты на гнилом дереве. Мне даже не надо расспрашивать слуг короля Лота, я и так ни разу не видел от Мордреда ни одного благородного поступка или слова. Он, как торговец на рынке, всегда прикидывает, как бы ему повыгоднее сбыть лежалый товар. Да, я взвесил двух мужчин, два их способа жить, и теперь у меня не было никаких сомнений в том, кому я должен верить.

– Нет, – решительно произнес я. – Я не буду в этом участвовать. – Я поднялся со скамьи и посмотрел на них обоих сверху вниз. – Не хочу. Мой господин вовсе не сумасшедший, не обманутый и не одержимый, и вы, милорд Руаун, знаете это не хуже меня. Но предпочитаете верить господину Мордреду. И уж, конечно, я не стану давать своему господину какие-то «эликсиры», приготовленные колдуном, который только что заставил вас пообещать не рассказывать его врагу и вашему господину, Императору Артуру, о том, что вы затеваете.

Руаун вспыхнул и вскочил.

– Ты обвиняешь меня в измене милорду Артуру?! – вскричал он.

– А почему бы и нет? – Я старался говорить спокойно. – Вы же намерены изменить своему другу лорду Гавейну. Еще месяц назад вы называли его братом, говорили о том, что он спас вам жизнь, а теперь, из-за нескольких слов полузнакомого человека готовы об этом забыть. Между прочим, этот человек уже объяснил вам, что «политическая необходимость» сделала его врагом вашего господина. Отец этого человека, возможно, принимает участие в заговоре против Императора, а мать – знаменитая ведьма. Скажите мне, что из того, что я сказал, неправда?

Руаун в ярости так ударил меня по лицу, что я отлетел, запнулся о скамью и крепко приложился головой об пол. В глазах потемнело, но сознания я не терял. С трудом поднялся сначала на четвереньки, потом кое-как сел, держась за гудевшую голову.

– Знай свое место! – все еще в запале крикнул Руаун. – Как ты смеешь так разговаривать с воином? Выпороть! Будешь помнить, что слугам дозволено, а что – нет! Тебе и так позволили слишком много, и вот к чему это привело! – Рыцарь выхватил меч, намереваясь ударить меня плашмя, но тут Мордред схватил его за руку.

– Не делай этого, друг Руаун! – воскликнул он. – Не стоит бить его. Это же не твой слуга!

– А Гавейн бить его не станет, – каким-то сварливым тоном пожаловался Руаун, но меч в ножны вложил.

Я поднялся на ноги, пиршественный зал и стены раскачивались, в ушах звенело. По-моему, на нас смотрели другие воины, впрочем, могу и ошибаться, так как от злости почти ничего не видел вокруг. Я очень надеялся, что Руаун замахнется еще раз, и уж тогда я врежу ему в ответ.

– Если Рис не хочет верить правде, то это не по злобе, а от излишней преданности, – продолжал уговаривать воина Мордред. – Это его дело. А наше дело – попытаться вылечить моего брата. Если нам это удастся, то и Рис будет рад, я уверен. Оставь его.

В этот момент я понял, что Мордред беспокоится и проверяет, не откажется ли Руаун участвовать в его планах. Он-то надеялся, что мы тут все будем заодно, но мой отказ не очень его смущал. Чего он ждет от Руауна? Чтобы тот успокоил Артура? Я посмотрел на рыцаря. Он все еще клокотал от гнева. Разговаривать с ним сейчас бесполезно. Я огляделся и, пошатываясь, пошел к выходу. Голова отчаянно болела. Наверное, шишка будет немаленькая. Мордред и Руаун снова уселись за стол, и Мордред начал что-то тихо втолковывать Руауну.

Один из воинов Мэлгуна издевательски произнес мне вслед:

– Ну, что, хватит с тебя компании благородных? Наелся? – Остальные засмеялись.

Я бы, наверное, полез в драку, но у меня были дела поважнее. Надо было найти лорда Гавейна и предупредить его.

Однако дома хозяина не оказалось. Вместо того чтобы отправиться искать его, я сел и пощупал затылок. Прекрасная шишка! И губы я разбил о собственные зубы, наверное. Прополоскав рот кипяченой водой, я уселся на постель и стал ждать возвращения хозяина.

Я просидел недолго, когда в дверь постучали. Я крикнул «Заходи» и проверил, есть ли у меня под рукой нож. Но это оказалась Эйвлин.

Она с интересом оглядела комнату, затем подошла и встала передо мной, уперев руки в бока.

– Что-то ты неважно выглядишь, – сказала она.

Губа у меня опухла и немного кровила.

– У тебя ко мне какие-то дела? – спросил я.

– А то! Ты же вроде как обещал мне помочь сегодня перебрать солому на крыше?

– Я приходил к вам в дом, и твоя хозяйка меня выгнала. Ей сегодня лишние люди ни к чему.

– Да, меня сегодня на кухню отправили, – Эйвлин скрестила руки на груди. – Теперь я там закончила. Хозяйка занята с Мэлгуном. А крышу-то все равно надо поправить. Я надеялась, ты мне поможешь, Рис…

– Подождет твоя солома. Мне обязательно надо поговорить с милордом.

– А потом нельзя?

– Нет, это важное дело.

Она внезапно села рядом со мной и положила руку мне на голову.

– О, тебе крепко досталось, – сказала она, нежно поглаживая мой затылок. Огляделась, увидела чайник с кипяченой водой, достала платок и намочила его. – Давай-ка я за тобой поухаживаю.