Текст книги "Идеальная жена"
Автор книги: Джейн Гуджер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Глава XXIV
Очередная колонка полковника Манна заинтересовала многих. Она содержала целых две заметки о Генри Оуэне. Первая была посвящена несколько преувеличенной радости полковника по поводу того, что Генри не погиб, и опять же несколько преувеличенному сожалению по поводу смерти его деда. Многие незамужние девицы читали ее, утирая слезы батистовыми носовыми платочками с вышитыми монограммами.
Вторая являла собой подробный отчет полковника о том, как некая мисс Ф. коварно заставила одного мистера О. сделать ей предложение только для того, чтобы отвергнуть его из мести этому самому мистеру О.
Все, кто был в «Казино», когда Генри с таким триумфом воскрес из мертвых, и видели его встречу с Энн, не сомневались, что именно эта часть сплетен полковника соответствует действительности.
Колонку сплетен полковника Манна всегда читали с большим интересом и с не меньшим страхом. В Ньюпорте ее всегда очень живо обсуждали, на что полковник и рассчитывал. Вторая статья была наполнена женоненавистническими выпадами, порицающими изощренный ум мисс Ф., и унизительными фразами, претендующими на сочувствие к мистеру О.
Прочитав ее, Генри очень живо представил себе, как полковник с мешком камней, привязанным к ногам, тонет в Ист-Ривер. Потом он заказал своему воображению пожар в редакции «Саунтерингз».
Энн, ставшая гвоздем скандальной хроники в этом сезоне, застонала от отчаяния, смешанного с изумлением. Она немедленно отправила язвительное письмо матери, потому что знала, – кто же кроме нее мог распространить эту сплетню? Она надеялась, что, получив письмо, ее милая матушка, по крайней мере, упадет в обморок.
Беатрис буквально задыхалась от обиды за свою подругу. А Алекс, на которого статья почему-то не произвела особого впечатления, утешал ее.
А Хелен Лейден улыбалась таинственной улыбкой, которую приберегала для случаев, когда она знала то, чего не знали другие.
Это был славный финал восхитительной драмы, вдохновлявшей разговоры на вечеринках, которые без этого были бы просто скучны. Многие замужние дамы аплодировали Энн за хитрость и ум, другие считали ее подлой. Незамужние девицы вздыхали над судьбой «бедняжки Генри» и точили свои коготки, готовясь запустить их в оплакиваемую жертву.
Но при этом все ждали развязки. Изгонят ли Энн Фостер из общества, теперь уже навсегда или, наоборот, вознесут за то, что она устроила такой увлекательный летний сезон?
Как выяснилось несколько позже, Мемми Фишер, читая статью, смеялась, как никогда за последние несколько лег. Она пригласила Энн на ленч, и это было официальным признанием того, что Энн все еще принимают в обществе.
Генри долго рассматривал записку Энн, а потом скомкал ее в кулаке. Он ненавидел себя за то, что его сердце забилось сильнее только от того, что он прикоснулся к листку бумаги, хранящему тепло ее рук. Она сообщала, что хочет его видеть. Он не сомневался, что она хочет обсудить разоблачительную статью полковника, хотя лично он не представлял себе, о чем можно говорить. Все желающие уже успели ознакомиться с подробностями происходящего. Господи, какой кошмар!
Ему хотелось отказаться от встречи, но он знал, что не сможет этого сделать. Он так хотел ее видеть… И, поколебавшись целых тридцать секунд, Генри схватил перо и быстро написал ответ: он готов с ней встретиться. Саркастически улыбнувшись, он подписался: «Мистер О.»
В назначенный час Энн сидела в гостиной Лейденов и чувствовала себя почти больной от волнения. Она оделась с большой тщательностью, выбрав бледно-желтое шелковое платье, украшенное по корсажу кружевами ручной работы. Ее золотые волосы были гладко зачесаны назад и сколоты узлом на затылке. Она не знала, что скажет Генри, когда увидит его, хотя у нее в голове вертелась сотня различных фраз. Наверное, она даст ему понять, как была счастлива, когда узнала, что он не погиб. Или, может быть, ей следует лично выразить соболезнования по случаю смерти деда? Узнав о смерти Артура, она написала короткое соболезнующее письмо, и сердце ее разрывалось от боли, что она не имеет права сделать большего. Сотни раз она говорила себе, что сама поставила финальную точку в их отношениях в «Казино», позволив себе выразить гнев и обиду. Беатрис утешала ее, напоминая, что Энн едва помнила себя, возбужденная неожиданным появлением Генри, и не отдавала себе отчета в происходящем.
Это было правдой. Ее чувства до сих пор были такими противоречивыми, что Энн не понимала, что же она все-таки чувствует к Генри. Все смешалось – любовь и обида, радость и боль. Ей так же сильно хотелось обнять его, как и дать ему пощечину. Но больше всего ей хотелось почувствовать его дыхание на своей шее, почувствовать его губы на своих губах, отвести непослушную прядь волос с его лба, почувствовать… Энн одернула себя. Даже, несмотря на то, что она видела его в «Казино», она все еще не пережила тот страх и ощущение утраты, которые испытала при мысли о том, что он может погибнуть. Этим она объясняла свое постоянное желание увидеть его, прикоснуться к нему, хотя она не забыла подробностей той встречи в офисе, когда она ему отказала.
Через несколько коротких минут Генри войдет в эту комнату, живой, излучающий здоровье и силу, и ей придется сдерживать себя, чтобы не броситься ему на шею. Она боялась, что если сделает это, он останется равнодушным, как скала, или, что еще хуже, оттолкнет ее, испытывая отвращение от ее лицемерного взрыва эмоций. Разве не она менее двух недель тому назад говорила ему, что не любит его? Тогда она почти убедила себя в этом. А сейчас ей хотелось посмотреть на него в последний раз, а потом – будь, что будет.
Дверь открылась, и сердце Энн едва не взорвалось, но медленно вернулось к своему обычному ритму, когда она увидела, что это мать Беатрис, Хелен. Именно Хелен настояла на том, чтобы Энн написала Генри записку с просьбой о встрече.
– Я очень благодарна вам, миссис Лейден за то, что вы пришли сюда. Но я не думаю, что для этой встречи мне и Генри нужно присутствие кого-то из старших, – Энн старалась говорить вежливо, но твердо.
– Я пришла сюда вовсе не для того, чтобы присматривать за вами, – сказала Хелен. Энн достаточно хорошо знала Хелен, чтобы не спорить с ней. Хелен медленной королевской поступью подошла к креслу и села, тщательно расправив свои юбки.
– Зачем же тогда вы пришли? – спросила Энн, переводя глаза с Хелен на дверь, ожидая, что в любой момент может появиться Генри.
– Я пришла сюда, чтобы предложить решение вашей дилеммы.
– Какой дилеммы? – нахмурилась Энн.
– Дилемма состоит в том, как тебе лучше выйти из создавшегося положения, моя дорогая. Я признаю, что приглашение на ленч от Мемми Фишер многого стоит, но ты все еще остаешься в центре скандала, а это только повредит Беатрис и ее перспективам на хорошее замужество.
– Я уверена, что вам больше не нужно беспокоиться о Беатрис, миссис Лейден.
Хелен выдвинула подбородок.
– Если ты так говоришь, имея в виду этого повесу Алекса Хенли, то я должна еще больше беспокоиться о дочери.
Энн смутилась от сурового тона Хелен и мгновенно пожалела свою подругу, которая была так явно влюблена в «этого повесу». Звук открывающейся двери прервал их разговор.
– Ах, вы уже здесь, мистер Оуэн. Пожалуйста, присядьте рядом с Энн, – сказала Хелен.
При виде Генри, такого красивого и элегантного, у Энн закружилась голова. Он был одет в превосходного кроя синий пиджак, из-под которого выглядывал кремовый жилет, и Энн пришло в голову, что, вероятно, Алекс консультировал Генри по поводу его сегодняшнего костюма. Его волосы были аккуратно причесаны – ни один завиток не выбивался из гладкой прически. Чисто выбритый подбородок блестел. Ясные глаза были полны живого блеска.
Генри отвесил Хелен небрежный поклон и выполнил ее распоряжение. Он даже не взглянул на Энн, и сердце ее болезненно сжалось. Он сидел всего в каких-нибудь двадцати сантиметрах от нее, а она не смела даже прикоснуться к нему… Она глубоко вздохнула, стараясь ощутить аромат Генри. Когда его мужской запах – запах соленой морской воды, табачного дыма и корабельного леса – достиг ее ноздрей, она на секунду закрыла глаза от наслаждения.
– Я полагаю, что меня пригласили по поводу забавной статьи полковника Манна, – сказал Генри.
– Совершенно верно, – светским тоном произнесла Хелен. – Но прежде чем мы начнем, я бы хотела кое-что сказать вам обоим. – Она встала. – Ни разу за всю мою жизнь я не встречала людей более жестоких и более равнодушных к чувствам друг друга. – Энн вздрогнула, а Генри улыбнулся, не скрывая восхищения этой женщиной. – Я пришла к печальному выводу: вы заслуживаете друг друга. Единственный способ уладить все эти неприятности – свадьба.
– Нет! – воскликнула Энн.
– Прекрасно, – заявил Генри в тот же самый момент.
Энн повернулась к нему с выражением недоумения на лице. Генри посмотрел на Энн с еще менее приятным выражением.
– Я не выйду за него замуж, – сказала Энн, чуть-чуть отодвигаясь от него, удивляясь самой себе, почему она возражает против того, чего всего минуту назад так сильно желала.
Выражение лица Хелен смягчилось.
– Ты же не можешь сказать, что не любишь его, Энн, не так ли?
Энн бросила взгляд на Генри, а потом сосредоточилась на рисунке ковра у своих ног.
– Я люблю его, – прошептала она.
Генри издал горький смешок.
– Да, люблю! – громко повторила Энн.
– Господи ты, Боже мой! Вы можете поверить, что у нее хватило смелости признаться мне в этом? – спросил он, обращаясь к Хелен в надежде, что она на его стороне.
– Я считаю ее глупой из-за того, что она любит вас. Но думаю, что она действительно вас любит, мистер Оуэн.
Улыбка медленно сошла с лица Генри.
– Итак, – сказала Хелен, не обращая внимания на Энн, – вы любите Энн, мистер Оуэн?
Генри целую минуту тер подбородок, сжимал руки, ерошил свою аккуратную прическу.
– Всем своим сердцем, – наконец сказал он.
– Ах, – выдохнула Энн.
Генри повернулся с ней.
– Почему ты не веришь мне? Конечно, я люблю тебя. Я бы не стал просить тебя выйти за меня замуж, если бы не любил.
Энн наградила его саркастической улыбкой.
– Да неужели? – поинтересовалась она, недвусмысленно намекая на первое предложение Генри.
– Тот раз – не считается. Тогда я даже не хотел жениться, моей целью был «Морской Утес».
Энн с видом победителя повернулась к Хелен.
– Вот видите? Откуда мне знать, действительно ли он любит меня на этот раз?
– Тогда я не говорил тебе, что люблю, – заметил Генри.
– Дело не в этом. Дело в том, что я не могу доверять тебе. Я не верю тебе. Ты солгал мне, чтобы получить дом, Генри. Всего лишь старый дом.
– Я могу только сказать, что я люблю тебя, я не могу доказать этого.
– Ты не меня любишь! – воинственным тоном продолжала Энн. – Ты любишь мою тонкую талию!
Хелен улыбнулась, словно уже радовалась тому, что эти двое молодых людей, наконец-то, достигли согласия.
– О чем ты говоришь? – удивился Генри.
Энн вскочила и стала расхаживать по комнате.
– Признайся, Генри! Ты не любил меня прежде, потому, что я была толстая. Некрасивая и толстая.
Генри изумленно уставился на нее.
– Я бы солгал, конечно, если бы не сказал, что сейчас нахожу тебя более привлекательной, – осторожно начал он.
– Вот видишь! – воскликнула Энн, тыча в него обвиняющим перстом. – Я знала это. Может быть, ты и не осознаешь этого, но когда-нибудь я стану старой и некрасивой, а возможно, даже и толстой. И где тогда будет твоя любовь ко мне?
Генри закрыл глаза и опустил голову. Когда он снова посмотрел на нее, его глаза потемнели от сдерживаемых эмоций.
– Энн, я могу сказать тебе, что буду любить тебя, когда ты станешь толстой, когда ты станешь старой, когда на тебе будет больше морщин, чем на черносливе, но ты ведь все равно не поверишь мне.
Энн обхватила себя руками, как будто ей вдруг стало холодно.
– Да, я тебе не поверю, – заплакала она.
Хелен встала и обняла Энн.
– Наверное, вам нужно уйти, мистер Оуэн, – сказала Хелен с доброй улыбкой.
Генри встал.
– Это все, чего ты ждала от этой встречи, Энн?
– Эта встреча была моей идеей, мистер Оуэн, – сказала Хелен, – и это именно то, чего я и ожидала.
Лицо Генри окаменело.
– В таком случае, примите мои поздравления, миссис Лейден.
Хелен рассмеялась.
– Глупый вы молодой человек, – сказала она, поглаживая Энн по вздрагивающей спине, – я уже дала вам ответ.
– А какой, черт побери, был вопрос? – сердито спросил Генри.
– Загляните в свое сердце, – улыбнулась Хелен.
Энн вырвалась из объятий Хелен и подбежала к окну.
Стоя спиной к Генри, она ничего не видящими глазами уставилась на сад Лейденов. Генри схватился обеими руками за голову, совершенно растрепав свою замечательную прическу.
– Если вы оба не хотите оставаться предметом сплетен на всю оставшуюся жизнь, вы должны назначить дату свадьбы, – пропела Хелен своим мелодичным голосом.
Энн обернулась, уже справившись со слезами.
– Я не выйду за него замуж! – воскликнула она.
Генри, в глубокой задумчивости изучавший узор ковра, вдруг поднял голову, и в его глазах загорелся какой-то странный свет.
– Мне нужно срочно завершить одно дело, – сказал он. – До свидания, дамы. Миссис Лейден, приношу вам свою глубочайшую признательность. – Хелен улыбнулась и легким взмахом руки отмела его слова благодарности.
– А как же дата свадьбы, мистер Оуэн? – спросила она.
– Меня устроит любая, которая устроит Энн, миссис Лейден. Я не опоздаю, – сказал Генри, уже выходя из комнаты.
Энн перевела изумленный взгляд с Хелен на дверь, за которой исчез Генри.
– Я не верю вам обоим. Разве никто из вас меня не слышал? – А потом она закричала: – Я не выйду замуж!
Хелен села и взяла свою корзинку с вязанием.
– Нет, Энн. Ты выходишь замуж за мистера Оуэна, – спокойно сказала она.
– Вы не можете заставить меня выти замуж! Даже моя мать не смогла бы заставить меня выйти за него замуж!
– Ты сделаешь это вполне добровольно, – сказала Хелен, загадочно улыбаясь.
Энн всплеснула руками и, выкрикнув что-то вроде «Ух-х!», выскочила из комнаты и бросилась на поиски Беатрис в надежде, что она сумеет что-нибудь объяснить своей матери. Хелен, вероятно, утратила рассудок, если думает, что может заставить Энн выйти замуж. А Генри! Он, похоже, поверил в то, что они поженятся. Весь мир сошел с ума!
Глава XXV
Казалось, что та сумасшедшая сцена произошла лишь в ее воображении, поскольку в течение двух недель после визита Генри она ничего не слышала о свадьбе и даже о самом Генри. Хелен уехала в Портсмут навестить старинную подругу. И никто не говорил Энн, что она должна выйти замуж за Генри из-за той ужасной статьи в колонке сплетен полковника Манна.
– Моя дорогая, – сказала Хелен в тот же день после того, как Генри ушел, – неужели ты действительно хочешь прожить свою жизнь как женщина, которая унизила Генри Оуэна?
Обхватив себя за плечи руками, Энн невесело улыбнулась:
– Я думала, что мне придется прожить свою жизнь, будучи женщиной, униженной Генри Оуэном. Ему опять все сошло с рук, как всегда.
– Кроме его сердца, дорогая, кроме его сердца.
Энн нечего было возразить. Она старалась не обращать внимания, как больно кольнуло ее сердечко замечание Хелен. Ей хотелось забыть прошлое, но она не могла. Неловкая, застенчивая, некрасивая девушка все еще жила в ней, и Энн никак не могла от нее избавиться. Она была подранком. И от этого некуда было деться.
Беатрис больше не могла помочь ей. Энн не узнавала свою храбрую и остроумную подругу. Беатрис стала ВЛЮБЛЕННОЙ ЖЕНЩИНОЙ, которая могла говорить только об обожаемом мужчине. Энн не сомневалась, что когда-нибудь Беатрис вернется на землю, но сейчас с ней невозможно было разговаривать ни о чем, кроме ее романа с Алексом.
Энн уже начала постепенно привыкать к положению «третьей лишней». Она и Беатрис приезжали на все увеселительные мероприятия вдвоем, но рядом с Беатрис моментально возникал Алекс, как будто у него развилось шестое чувство, в любую минуту подсказывающее ему, где находится возлюбленная. Энн лишь изредка и только мельком видела Генри в эти дни. Собираясь на бал или званый ужин, она каждый раз говорила себе, что не будет высматривать его среди гостей, но все равно искала его глазами. А когда он возникал в поле ее зрения, сердце подпрыгивало у Энн в груди, щеки вспыхивали румянцем, и в горле мгновенно возникал комок. И тот факт, что Алекс и Беатрис были так явно влюблены друг в друга, что никто не сомневался в том, что официальное объявление их помолвки – только вопрос времени, совсем не радовал Энн.
Энн не жаловалась на недостаток мужского внимания, но сейчас, когда Генри не видел этого, совсем не получала удовольствия от этих ухаживаний. Она пыталась вспомнить, что же он сказал во время их последней встречи. Кажется, он сказал «да», когда Хелен предложила им пожениться? Энн тут же напомнила себе, что она-то сказала «нет», что когда он уходил, она сердито кричала ему в спину, что не выйдет за него. Наверное, он, в конце концов, ей поверил. Вероятно, она должна была бы обрадоваться, но вместо этого она все время хотела вернуть назад тот момент и все время говорила себе, что поступила правильно. Иногда ей хотелось рвать на себе волосы, когда она вспоминала его слова: «Энн, я могу сказать тебе, что буду любить тебя, когда ты станешь толстой, когда ты станешь старой, когда на тебе будет больше морщин, чем на черносливе, но ты ведь все равно не поверишь мне».
И тогда она шептала в подушку: «Я верю тебе». Сердце ее разрывалось при мысли о том, что ей может больше не представиться возможности сказать Генри эти слова. Но что толку слушать свое сердце, если оно уже столько раз тебя подводило?
* * *
Генри знал, что сейчас ему лучше держаться подальше от Энн, потому что он не мог вести себя рядом с ней как нормальный человек. Он все время совершал какие-то идиотские поступки. Ему нужно было просто выждать какое-то время, утешаясь сознанием того, что Энн будет принадлежать ему. Когда-нибудь.
Но как же, черт возьми, невыносимо видеть ее разговаривающей и танцующей с другими мужчинами! Он тысячу раз порывался подойти к ней и уже делал несколько шагов в ее сторону, но заставлял себя остановиться.
Прошло ровно пятнадцать дней со времени их последней встречи, и он не мог больше терпеть разлуку. Наступила Теннисная Неделя, на протяжении которой проводится больше балов, пикников, раутов и ужинов, чем в любое другое время года. И когда с окончанием этой священной ритуальной недели, всегда проводимой в последние дни августа, заканчивался летний сезон, возвращение в Нью-Йорк вызывало невероятное облегчение. Генри сидел с семейством Хенли и слушал язвительную словесную баталию родителей Алекса. Их сражение было гораздо интересней, чем соревнование на корте. Немного отклонившись назад, он мог видеть профиль Энн, сидевшей вместе с Лейденами. На ней была широкополая соломенная шляпа, надетая для защиты от солнца, поскольку раскрытый зонтик помешал бы зрителям наблюдать за игрой на корте. Он увидел, как Энн и Беатрис поднялись со своих мест и стали осторожно спускаться по ступенькам амфитеатра, направляясь, как он догадался, в дамскую уборную, Генри крался за ними, как вор, прекрасно понимая, что ведет себя, как полный идиот. Энн первой вышла из дамской комнаты, обмахиваясь веером. День был нестерпимо душным. Она отошла в тень деревьев и стала смотреть в сторону корта, где все еще продолжалась игра. Генри подкрался так близко, что смог разглядеть блеснувшую капельку пота у нее на шее. Словно почувствовав чье-то присутствие позади себя, Энн встревожено обернулась.
Генри подошел ближе и положил руку ей на талию.
– Энн, – прошептал он ей на ушко, – позвольте мне….
Вместо ответа она прижалась к нему спиной.
Генри прикоснулся губами к ее шее, чувствуя чуть соленый вкус ее кожи, и медленно притянул ее к себе, «О, милосердный Господь, я, кажется, уже на небесах!» Он почувствовал, как участилось дыхание Энн, и стал целовать ее нежную шейку, а потом плечи и спину, открытую в вырезе платья.
– Я хочу получить свою первую брачную ночь, – сказал он, крепче прижимая ее к себе.
– Генри, – прошептала она, но в ее шепоте он расслышал недовольные нотки.
Позади них раздался скрип открывающейся двери, и Генри тут же отпрянул. Она повернулась к нему, и он увидел огонь желания в ее глазах. И этот огонь еще сильнее распалил его страсть.
– Здравствуйте, Генри, – сказала Беатрис и бросила взгляд на подругу, чтобы определить ее настроение.
– Мисс Лейден, – сдержанно кивнул Генри.
Беатрис несколько замялась.
– Может, я пойду? – спросила она у Энн.
Энн вздрогнула, словно приходя в себя.
– Нет. – Она заставила себя улыбнуться. – Мы с Генри уже закончили нашу беседу.
В глазах Генри появился угрожающий блеск.
– Наша беседа еще только начинается, – сказал он вслед удаляющимся Энн и Беатрис, прислонился к стене, скрестил руки на груди и стад любоваться видом спины своей будущей жены. Она будет принадлежать ему. Он поклялся себе в этом. И впервые, после их встречи в гостиной Хелен, сам поверил в это.
Только несколько часов спустя, немного поостыв, он осознал, как глупо повел себя, едва не набросившись на Энн в таком неподходящем месте. Он понял, что нельзя так торопиться, и злился на себя за несдержанность. Но все равно нельзя сидеть сложа руки и ждать. Еще несколько дней или, в крайнем случае, несколько недель, и он сможет представить Энн доказательства своей любви. Он сделает все, что угодно, чтобы вернуть ее.
Нужно ехать в Нью-Йорк, а прежде выполнить свои обещания по отношению к одному полковнику. Он намеревался заставить Манна заплатить сполна за тот вред, который он нанес их с Энн отношениям своей отвратительной статьей. Он уже выходил из дома, когда с очередного бала вернулся Алекс. Глупая, счастливая улыбка сияла на его лице.
– Доброе утро, старый мой дружище, – весело сказал Алекс, выглядевший удивительно бодро для человека, который двадцать четыре часа провел без сна. – Не хочешь ли пойти со мной на пляж Бейли через пару часов?
Генри отрицательно покачал головой.
– Я сейчас еду в Нью-Йорк. Нужно закончить кое-какие дела.
Алекс уже начал подниматься по лестнице, как вдруг внезапно остановился.
– Какие незаконченные дела? – спросил он.
– Я пообещал нанести визит полковнику Манну, – ответил Генри со злобным блеском в глазах. – Я и так уже несколько опоздал с этой встречей.
Алекс некоторое время что-то обдумывал, потом начал медленно спускаться с лестницы.
– Ты должен отменить этот визит, – многозначительно произнес он.
– Почему? – прищурился Генри.
– Возможно, после твоего настоятельного совета полковник и не собирался публиковать ту статью.
– Не говори чепухи!
– А потом его, возможно, убедили, что ее все же нужно опубликовать. И даже, вполне вероятно, пообещали, что ему за это ничего не будет.
– Я же попросил тебя не говорить чепухи! – Генри сжал кулаки.
Алекс протянул руки, ладонями вперед, словно уже защищался от удара.
– Это была не моя идея.
– А чья же? – требовательно поинтересовался Генри. И тут же до него дошло. – Миссис Лейден? – По выражению лица Алекса он понял, что не ошибся.
– Ваши отношения с Энн, казалось, зашли в тупик, и мама Беатрис подумала, что нужно их как-то оживить.
– О Господи, вы их так оживили, что никто из нас не знает, куда вообще двигаться дальше. Мы совсем запутались.
Алекс пожал плечами.
– Вы с Энн не разговаривали друг с другом. Энн все время плакала. Ты все время ходил как больной. Черт тебя побери, я был готов сделать что угодно, чтобы вытащить тебя из этого плачевного состояния.
– Даже унизив меня?
Алекс вспыхнул.
– Дьявол, вся история ваших отношений, ты должен признать это, выглядит очень странно. Сам подумай! Сначала ты женишься на ней, потому что она – совершенно непривлекательна, даже уродлива. Потом она внезапно становится красивой, и ты влюбляешься в нее. Она планирует отомстить тебе, но, вместо этого, влюбляется в тебя. Потом она выясняет, как ужасны были твои истинные мотивы женитьбы на ней, и отказывается выйти за тебя замуж во второй раз. И все это самым подробным образом отражает наша пресса в лице «Саунтерингз». Когда-нибудь, вспоминая об этом, ты…
– Все еще буду испытывать страстное желание задушить тебя, – беззлобно продолжил Генри. – И осуществлю это желание, если она не скажет «да».
Алекс широко улыбнулся.
– Так ты не сдаешься?
– Я уже дважды сделал ей предложение и оба раза получил отказ. Я – такой негодяй, что не имею права любить ее. Но теперь я представлю ей доказательство моей любви.
– Какое доказательство?
– «Морской Утес», Алекс. Я продам «Морской Утес»!
* * *
– Боже мой, – прошептала Беатрис, просматривая в газете раздел, посвященный продаже недвижимости. – Он действительно любит тебя.
Энн подняла голову и недоуменно взглянула на Беатрис. И тут же охнула, увидев в своем экземпляре «Саунтерингз» объявление о том, что «Морской Утес» выставлен на продажу. Вот оно – доказательство искренности его чувств!
– Ничего более романтического я в жизни не видела, – вздохнула Беатрис.
Энн перечитала объявление еще раз, не веря своим глазам. Но они не ошиблись – летний дом под названием «Морской Утес», расположенный на Джеймстауне, выставлялся на продажу. И для того, чтобы Генри выставил на продажу этот дом, могла существовать только одна причина – он хотел представить ей доказательство своей любви. Она потребовала, чтобы он доказал ей свою любовь, и он сделал это. Она ощутила внезапную слабость во всем теле:
– Но он же любит этот старый дом….
– Очевидно, тебя он любит больше, – вздохнула Беатрис.
Энн уже заметила, что когда Беатрис влюбилась сама, ее мнение о Генри заметно улучшилось.
Прошло уже две недели со дня их последней встречи. Летний сезон подходил к концу. Пришла и ушла Теннисная Неделя, и все уже говорили о возвращении в Нью-Йорк. Энн с грустью признавалась, себе в том, что возвращение домой ее совсем не радует.
Никто больше не заговаривал с ней о свадьбе, и она убедила себя, что только рада этому. Дни сменяли друг друга бесконечной чередой. Энн решила, что Генри прекратил свои попытки уговорить, ее выйти за него замуж, не простив того, что она была так холодна с ним во время их встречи на теннисном матче. Удивительно, как ей это удалось, ведь внутри у нее клокотал вулкан чувств. Но с тех пор Генри не появлялся. Ну и ладно, что не делается – все к лучшему. Пусть Генри не дает о себе знать.
Но как Энн не убеждала себя, что без Генри ей будет лучше, известие о продаже «Морскою Утеса» мгновенно поставило все на свои места.
* * *
– Мистер Оуэн, к вам миссис Лейден и мисс Фостер, – объявил дворецкий.
Генри отложил в сторону проект договора о продаже «Морского Утеса» и хмуро улыбнулся.
– Проводите их ко мне, – приказал он, И, повернувшись к своему адвокату, добавил: – Мистер Данн, я был бы очень признателен вам, если бы вы сегодня же оформили все необходимые бумаги на городской бирже. До свидания.
Через секунду после того, как адвокат вышел из его комнаты, Энн сказала:
– Генри, я требую, чтобы да отменили продажу «Морского Утеса»!
И Генри, который всего несколько минут назад, после долгих колебаний, убедил себя, что поступает правильно, продавая старый дом, подумал: «Господи, как же я люблю эту женщину!» Она стояла веред ним, как будто сотканная из любви и страсти. Кто еще мог пройти через все эти унижения, чтобы возродиться, как феникс из пепла?
Он медленно подошел к столу, сервированному к чаю.
– Окажите мне честь, сударыни…
– Благодарю вас, нет, – ответила Хелен.
– Вы слышали меня, Генри? – гневно выдохнула Энн.
Он улыбнулся.
– Уже слишком поздно. Дом – продан.
Энн опустилась на ближайший стул.
– Ох!
– Не нужно так расстраиваться, – попросил Генри. – Дом принесен в жертву не зря, уверяю вас, Энн. – Тихий щелчок закрывающейся двери указал на то, что Хелен ушла, оставив молодых людей наедине.
– Я никогда не хотела, чтобы вы продали его. И не думала, что вы отважитесь на это.
– Он всегда стоял бы между нами, – пожал плечами Генри. – И потом, я не мог придумать другого способа доказать вам, как сильно я вас люблю.
– Но это же – «Морской Утес», Генри! – Энн тщетно пыталась услышать нотки сожаления в голосе Генри.
– Просто дом.
Энн покачала головой, отказываясь верить в то, что его чувства к этому дому, столько времени владевшие всеми его помыслами, исчезли. Она боялась встретиться с ним глазами.
– Энн, посмотрите на меня, – попросил Генри, беря ее лицо в свои ладони. Она подняла голову, но отважилась посмотреть только на его подбородок. – Это был всего лишь старый дом. Я понял, что я хотел получить не «Морской Утес». Я думал, что, если мне удастся вернуть этот дом, то я снова обрету счастье. Но за все эти годы я так и не стал счастливым. – Она, наконец, подняла глаза. – До тех пор, пока не полюбил вас.
Энн ощутила, как ее сердце переполняется любовью.
– А когда я стану старой и уродливой? – напомнила она.
– Я все равно буду любить вас, – улыбнулся он.
– А если я стану толстой?
– Моя любовь станет еще больше, – пообещал Генри и сжал ладонями ее щеки, смешно искажая черты ее лица. – Я люблю тебя, – сказал он, целуя ее надутые губы. Он стал перебирать ее волосы и превратил ее прическу в нечто, напоминающее птичье гнездо. – Я люблю тебя. – Он дотянулся до стола, зачерпнул немножко джема и размазал его по щекам Энн, испачкав нос и подбородок. – Я люблю тебя! – повторил он и стирал джем поцелуями, пока она не рассмеялась.
– Хватит! – попросила она сквозь смех. – Я верю вам!
– Ты выйдешь за меня замуж?
Энн посмотрела на стоящего перед ней человека, и в ее сердце был только один ответ.
– Да.
Совершенно счастливый, Генри обнял Энн так крепко, что у нее перехватило дыхание. Он приник к ней в долгом поцелуе, потом отстранился, чтобы увидеть отражение своего счастья в ее глазах. По подбородку у него был размазан джем.
– Господи, как ты прекрасна! – воскликнул он.
Энн знала, что как раз сейчас ее невозможно было назвать прекрасной – джем размазан по всему лицу, о прическе и говорить не приходится. Но она чувствовала себя прекрасной в его глазах, и только это имело значение.
