Текст книги "Список холостяков"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
– Независимо от их пола, – с мрачной улыбкой добавила Пруденс.
Констанция пожала плечами:
– Возможно, но не так много женщин обладают властью, даже самой маленькой.
– Да, Кон, – с преувеличенным вздохом согласилась Честити, и все рассмеялись.
Генри и Амелия не сводили глаз с той двери, за которой исчез клерк, и, когда он вернулся, все еще держа в руках книгу, они одновременно расправили плечи.
– Регистратор ждет вас, – объявил клерк. – Будьте добры, дайте мне разрешение.
Он протянул руку.
Генри отдал ему бумагу, и они прошли вслед за клерком в приятную, обшитую панелями комнату, выглядевшую совсем не так официально, как опасались Констанция и ее сестры. На мраморном камине даже стояла ваза с маргаритками. Регистратор кивнул, приветствуя вошедших, и взял из рук у клерка разрешение. Без всякого выражения, как в голосе, так и на лице, он провел простую короткую церемонию.
Генри и Амелия отвечали на вопросы без колебаний, Констанции даже показалось, что с каждым вопросом Генри становился выше и увереннее в себе. Когда он надел кольцо Амелии на палец, его руки были совершенно спокойны, руки же невесты, наоборот, слегка дрожали. Регистратор поставил в документе печать, и мистер и миссис Франклин обменялись поцелуем.
– Поздравляю вас.
Регистратор пожал молодоженам руки и одарил их дежурной улыбкой. Сестры Дункан вздохнули с облегчением.
– А теперь, – заявила Честити, когда они снова оказались на улице, – мы будем есть пирожные. Я заказала в «Клариджез» потрясающее печенье.
– И шампанское, – сказала Констанция. – Чай – это слишком обыденно для свадебного пира.
Молодожены не обращали внимания на окружающих. Они стояли на тротуаре, держась за руки, и казались немного ошеломленными.
– Я думаю, мы возьмем два кеба, – сказала Пруденс, бросив многозначительный взгляд на сестер.
Констанция кивнула и вышла на мостовую. Сунув два пальца в рот, она громко свистнула, и эта выходка, совсем не подходящая для молодой леди, немедленно увенчалась успехом. Они усадили Амелию и Генри в подъехавший кеб, и Констанция приказала кебмену отвезти их к «Клариджез». Она захлопнула дверцу и с удовлетворением потерла руки.
– Теперь они смогут провести десять минут наедине.
Было очевидно, что они потратили эти десять минут с толком. Амелия вышла из кеба раскрасневшаяся, с растрепавшейся прической. На лице Генри играла самодовольная улыбка, и он с видом собственника обнимал жену за плечи.
Пруденс вошла в отель, опередив остальных, и, когда они присоединились к ней в фойе, там уже стоял лакей, поджидавший их, чтобы проводить в зарезервированную комнату.
– Ты так сентиментальна, моя дорогая сестричка, – с нежностью прошептала Констанция, увидев на столе свадебный торт и шампанское. – Жаль, что я сама не подумала об этом.
– Достаточно, чтобы кто-то один об этом позаботился, – так же тихо ответила Пруденс. – А ты нашла для Генри работу. Теперь все зависит от них самих.
Констанция кивнула, размышляя о том, что этот небольшой обман не имел бы никакого значения, если бы они с Максом могли по-прежнему оставаться друзьями. Теперь же все изменилось.
Глава 17
Спустя несколько дней ранним утром Макс вошел в свой домашний офис в то время, когда Генри разбирал почту.
– Что-нибудь интересное, Генри? – спросил он, бросая газету на подоконник.
– В основном счета, сэр. Несколько писем от избирателей. Генри указал на аккуратную стопку открытых писем, лежавшую на столе.
– Вы сегодня так рано, – заметил Макс, глядя в окно на редких прохожих.
– Я хотел попросить, сэр, позволить мне начинать рабочий день на час раньше, с тем чтобы по четвергам я мог уходить домой в половине четвертого, – робко произнес Генри, и его щеки покрылись румянцем.
Макс отвернулся от окна и посмотрел на него.
– У вас какие-то особые дела по четвергам? – дружелюбно поинтересовался он.
– В общем, да, сэр, так получилось.
Макс улыбнулся:
– Почему-то мне кажется, что в этом замешана какая-то юная леди.
Румянец на щеках Генри стал еще ярче.
– Дело в том, сэр…
Макс рассмеялся:
– Я не возражаю, Генри.
– Благодарю вас, мистер Энсор. Генри снова вернулся к разборке почты.
Макс взял со стола открытое письмо и рассеянно пролистал его. Он испытывал какое-то смутное беспокойство, странную неудовлетворенность, хотя и не мог понять почему. Может быть, все дело было в том, что он уже несколько дней не видел Констанцию.
– Вы проследили за тем, чтобы цветы для мисс Дункан были доставлены вчера на Манчестер-сквер? – спросил он.
– Да, конечно, мистер Энсор. В цветочном магазине пообещали, что цветы будут доставлены ровно в четыре часа. А вот, по-моему, и письмо от мисс Дункан.
Генри протянул Максу узкий белый конверт, украшенный гербом Дунканов.
Макс взял конверт, стараясь не выдать своего нетерпения. Он узнал ее почерк, решительный и в то же время элегантный, как и его владелица. Вскрыв конверт, он развернул плотный лист бумаги. Письмо было до обидного коротким:
«Дорогой Макс!
Какие прелестные цветы! Большое тебе спасибо за внимание. Мне хотелось лично поблагодарить тебя за чудесный вечер в палате общин, но я была немного нездорова, когда ты зашел к нам на следующее утро. Пользуясь случаем, хочу извиниться за мою неучтивость и выразить тебе самую глубокую благодарность. Прошу прощения, тороплюсь.
Констанция».
Макс несколько раз перечитал записку. В ней не чувствовалось теплоты и, более того, не было и намека на дальнейшие встречи. Все это было очень странно. И почему она торопится? Он скомкал листок и выбросил его в мусорную корзину. Конечно, возможно, она очень занята. Должно быть, у нее уходило много времени на то, чтобы каждые десять дней выпускать эту газету. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, какая дата стояла на том макете, который он видел у них в гостиной. Макс не мог вспомнить точно, но наверняка это было вчерашнее или позавчерашнее число. Может быть, сестры Дункан были слишком заняты своей издательской деятельностью.
– Генри, я хочу, чтобы вы поискали последний выпуск газеты под названием «Леди Мейфэра».
– Не помню, чтобы я слышал о такой, сэр. – Генри чуть удивленно приподнял брови.
. – Насколько я знаю, она выпускается очень маленьким тиражом. Возможно, вам придется поискать ее в нескольких киосках. Я предполагаю, что легче всего ее будет найти рядом с парламентской площадью. Эта газета очень политизирована, и наверняка ее издатели будут стараться распространить ее в Вестминстере.
– Слушаюсь, сэр. Я отправлюсь прямо сейчас. – Генри взял шляпу и вышел из комнаты.
Макс сел за стол и принялся просматривать письма от избирателей. Но через минуту он отложил их и хмуро уставился в окно. Первые капли дождя упали на стекло. Может быть, ему просто стоит нанести утренний визит на Манчестер-сквер? Ему пришло в голову, что еще несколько дней назад он отправился бы с таким визитом не раздумывая. Что могло быть проще и естественнее, чем прийти с визитом в субботу утром? Он либо застал бы ее дома, либо нет. Но сейчас какое-то непонятное беспокойство и смутное предчувствие беды удерживали его на месте.
Что же все-таки было не так? Может быть, что-нибудь случилось с ней? Семейные неприятности? Может быть, с ее отцом? Или с одной из сестер? Если так, то ему следует пойти к ней. Но Констанция не просила его ни о помощи, ни об утешении, ни о чем-либо еще, чем он мог бы оказаться полезен ей в трудную минуту. Хотя они были достаточно близки, чтобы она могла обратиться к нему. Когда они собирались провернуть этот трюк с автомобилем ее отца, она без всяких колебаний попросила его о помощи. Может быть, она так занята делами своего политического союза, что у нее нет времени ни на что другое? Это не удивило бы его. Она сама призналась, что ее политическая деятельность является смыслом ее существования.
Макс резко встал. Это было немыслимо. Она наверняка преувеличивала, говоря о своей страстной преданности женскому политическому движению. Она же умная, рассудительная женщина, а не какая-нибудь полусумасшедшая фанатичка. Ему нужно каким-то образом заставить ее образумиться и покончить со всем этим делом. Она имеет право на собственное мнение, с этим он не станет спорить, но он не может позволить себе иметь жену, активно участвующую в движении суфражисток. Бог знает, как это отразится на его карьере!
Макс уронил перо на стол, забрызгав чернилами промокательную бумагу. Он только что мысленно выразил словами то, о чем давно думал, даже не отдавая себе в этом отчета. Но конечно, это решение наверняка давно зрело в его душе. Констанция очаровала его с первой их встречи. И мало-помалу это очарование переросло во всепоглощающую страсть, желание сделать ее своей, чтобы она принадлежала ему навсегда.
Макс не привык так высокопарно выражаться и с удивлением обнаружил, что пытается скрыть смущенную улыбку, хотя в комнате, кроме него, никого не было. Он сказал себе, что из нее выйдет очень беспокойная жена. Однако в этом была и своя прелесть. Она волновала и стимулировала его, даже когда бросала ему вызов. Но для политика, намеревавшегося сделать карьеру, она была самой неподходящей женой.
И что ему теперь делать?
Макс услышал, как захлопнулась входная дверь и как Генри встряхнул зонтик, потом в коридоре раздались приближающиеся шаги.
– Дождь полил как из ведра, мистер Энсор, – объявил Генри, входя в комнату. – Но я нашел эту газету. Помечена вчерашним числом, так что это последний выпуск. – Он вынул из кармана сложенный листок. – Думаю, она не намокла. – Он протянул газету Максу. – Продавец сказал, что ее расхватывают, как горячие пирожки.
Макс рассеянно кивнул, просматривая заголовки. Он заметил, что в оглавление теперь включена информация о предстоящих собраниях Женского социально-политического союза. На обычном месте крупными буквами был напечатан вопрос, обведенный в рамку: «Предоставит ли правительство право голоса женщинам-налогоплательщицам?» Затем его взгляд упал на заголовок статьи, расположенной ниже:
ПРАВИТЕЛЬСТВО ОПУСКАЕТСЯ ДО СЛЕЖКИ
«Позор сэру Генри Кемпбелл-Баннерману и его кабинету! До нашего сведения дошло, что некий достопочтенный джентльмен взялся снабжать правительство информацией касательно планов Женского социально-политического союза, прикинувшись сторонником этого союза. По сути, стать тайным агентом. Неужели союз представляет такую угрозу для нашего правительства, что оно вынуждено опуститься до подобной низости, чтобы одержать верх над ним? Неужели женщины так опасны? Неужели нельзя вступить с ними в открытую борьбу? И что после этого можно сказать о моральных устоях нашего правительства? Следует ли из всего этого заключить, что женщины так пугают его, что оно боится всего лишь предоставить им право голоса? Достопочтенный джентльмен, который, кстати сказать, вряд ли заслуживает этого титула, втерся в доверие членов союза, прикидываясь их другом, для того лишь, чтобы предать их. Интересно, как избиратели из округа С-волд оценят такое поведение человека, которого они лишь недавно избрали представлять их интересы в парламенте. Вряд ли слежку можно назвать благородным поступком и тем более честным. Достопочтенный джентльмен, с готовностью взявшийся за бесчестное ремесло шпиона, всего лишь послушное орудие в руках премьер-министра».
Далее статья продолжалась в том же духе, но Макс уже ничего не видел. От ярости все поплыло у него перед глазами. Он так побледнел, что лицо его приобрело землистый оттенок, а губы сжались в узкую полоску.
– С вами все в порядке, мистер Энсор? – спросил Генри, уставившись на него, потрясенный таким внезапным преображением. – Вы здоровы?
Макс оторвался от газеты. Взгляд его синих глаз был таким обжигающе холодным, что Генри невольно отступил назад.
– Я вполне здоров, благодарю вас, Генри. – Макс сложил газету и сунул ее во внутренний карман пиджака. Его голос показался Генри совсем чужим. Он сделался резким, совершенно утратив привычную бархатистость. – Я ухожу и не знаю когда вернусь. Буду рад, если вы ответите на все эти письма вместо меня. Я уверен, вы отлично знаете, что нужно написать. Оставьте корреспонденцию на столе, чтобы я ее подписал.
– Слушаюсь, сэр, – пробормотал Генри вслед удалявшемуся Максу.
Дверь кабинета закрылась с тихим щелчком, что почему-то было более угрожающим, чем если бы ее с силой захлопнули. Генри почесал в затылке, удивляясь, что же в этой газете могло так разозлить его патрона.
Макс отправился наверх за непромокаемой курткой, фуражкой с козырьком и защитными очками. Он двигался как автомат, подстегиваемый своей яростью. Теперь ему все стало ясно. Ее странное внезапное отчуждение в тот вечер, ее нежелание встречаться с ним с тех пор. Должно быть, Констанция слышала его разговор с премьер-министром после ужина в парламенте в прошлую среду. Он не мог отчетливо вспомнить формулировок, но отлично понимал, как это должно было выглядеть в ее глазах. И все это время она готовила свою месть.
Даже охваченный яростью, Макс понимал, что она имела право разозлиться, сочтя его поведение предательством. Но почему она просто не потребовала у него объяснений, не бросила обвинения ему в лицо? Любой мужчина поступил бы именно так. Но вместо этого Констанция предпочла нанести удар таким вот образом… сделать его посмешищем в глазах друзей и коллег. Эта история могла погубить его. Это было невыносимо. И видит Бог, она поплатится за это!
Макс спускался по лестнице, застегивая на ходу куртку, когда раздался звонок в дверь. Слуга, которого он недавно нанял, появился из глубины дома и направился к двери.
– Мистер Энсор дома?
Это был голос Асквита. Макс стиснул челюсти. Значит, началось. Он спустился в холл.
– Благодарю вас, Биллингз. Я сам поухаживаю за мистером Асквитом.
Лакей отошел от двери:
– Слушаюсь, сэр.
Министр финансов вошел в дом и принялся стряхивать воду со своей касторовой шляпы.
– А, Энсор! У вас найдется для меня минутка? Макс кивнул и жестом указал на гостиную:
– Полагаю, вы уже видели «Леди Мейфэра»?
– Да, за завтраком. Мой секретарь купил ее по дороге на работу. Что будем с этим делать? Лживая газетенка! – заявил Асквит, входя в комнату. – Кто стоит за этим, вот что я хотел бы знать! Я привлек бы их к суду за клевету!
– Это не клевета, – сухо заметил Макс. – Кофе или чего-нибудь покрепче?
– Ничего, спасибо. Что вы хотите этим сказать? Асквит смахнул рукой воду с полей своей шляпы, и брызги разлетелись по всей комнате.
– Я, безусловно, имел намерение использовать любую информацию, которая попадет мне в руки, для того чтобы держать правительство в курсе происходящего.
Еще не успев закончить фразу, Макс подумал, что он, наверное, сходит с ума. Он хотел свернуть ей шею… разорвать ее на клочки… кинуть в кипящее масло. А вместо этого принялся защищать.
– Но вот это! – Асквит вытащил газету из кармана и гневно помахал ею перед Максом. – Это что за трусливые нападки?
Макс только приподнял бровь. Он заставил себя на время притушить свой гнев. Он сможет выдержать сплетни, которые пойдут в обществе, и неизбежное, хотя и скрытое, злорадство своих коллег, только если будет сохранять спокойствие и полное равнодушие. На людях ему придется делать вид, что этот инцидент не заслуживает внимания. Другое дело – в частной жизни.
– Это скоро забудется. – сказал он.
Асквит пристально посмотрел на него:
– Здесь говорится о том, что правительство замешано в каких-то неблаговидных поступках. Премьер-министр недоволен.
– Неудивительно. – Макс, усевшись на подлокотник дивана, пожал плечами. – Это всего лишь лживое обвинение, никаких доказательств не приводится. Никто не воспринимает всерьез этих сварливых баб. Просто они до сих пор этого не поняли.
Он почувствовал угрызения совести, не успев произнести эти слова. Констанция и ее соратницы были слишком умны, слишком бескорыстно преданы своему делу, чтобы от них можно было отмахнуться с таким презрением. Но он сказал себе, что она это заслужила. Констанция бросила ему вызов и не имела права жаловаться на то, как он сочтет нужным на этот вызов ответить. Он ответит на публичную насмешку той же монетой.
Асквит продолжал внимательно разглядывать его.
– Вы не знаете, кто за всем этим стоит? Похоже, что этот человек лично с вами знаком.
– Кто-нибудь, у кого против меня зуб, – сказал Макс. – В политике все имеют зуб против кого-то, Асквит. И кто бы ни стоял за этой газетой, он явно наслаждается.
– Полагаю, вы правы. – Асквит, озадаченно нахмурившись, посмотрел на газету, которую продолжал держать в руке. – И это не первый раз, когда вас упоминают в этой газете.
– Да, – коротко ответил Макс.
Асквит снова пристально посмотрел на него:
– Это, случайно, не месть обиженной женщины?
Макс коротко рассмеялся.
– Нет, – решительно заявил он.
Констанция не могла пожаловаться, что ее любовник плохо с ней обошелся. Обман, который спровоцировал этот яростный выпад, не имел ничего общего с их взаимным влечением. Он не был направлен лично на Констанцию… в то время как ее жестокая месть имела очень личный характер.
Его губы снова плотно сжались. Он резко встал:
– Прошу прощения, но у меня дела. Я буду у премьер-министра сегодня днем, если он этого пожелает. Но, боюсь, я не смогу предоставить ему никаких объяснений. – «Или оправданий», – добавил он про себя.
– Конечно, конечно. Я уверен, что премьер-министр все поймет правильно. Такие вещи случаются в политике. Мы все это знаем. – Асквит закивал с готовностью, которая была не очень убедительна. – Как вы сказали, это скоро забудется.
Макс вместе со своим гостем вышел на улицу.
– Я иду в гараж за своим автомобилем. Могу я вас куда-нибудь подвезти?
– Нет, благодарю вас. Я возьму кеб. До Даунинг-стрит совсем недалеко. – Асквит протянул ему руку. – Мы, разумеется, будем все отрицать.
Они пожали друг другу руки, и Макс подумал, что министр финансов наконец приблизился к цели своего визита. Его прислали сообщить, что ответственность за то, чтобы эти слухи не доставили неприятностей правительству, лежит на Максе.
– Разумеется, – сказал он. – Но вам не кажется, что, если мы станем все отрицать, получится, будто мы восприняли эти слухи всерьез?
Министр финансов осторожно кашлянул:
– Премьер-министр считает, что, может быть, вы сумеете дискредитировать их. Намекните на личную месть… что-нибудь в этом роде, вы понимаете меня?
Макс почувствовал, как его снова захлестнула волна ярости. Она поставила его в щекотливое положение. Если он бросится в атаку на неизвестных авторов газеты, то будет выглядеть идиотом, сражающимся с ветряными мельницами. А о том, чтобы объявить о причастности сестер Дункан к этой газете или намекнуть на его отношения с Констанцией, не могло быть и речи.
Но высокородные мисс Дункан испытают на себе всю силу его гнева. А Констанция напишет опровержение.
– Прошу вас, заверьте премьер-министра, что я держу ситуацию под контролем.
– Конечно.
Асквит был сама любезность. Слово джентльмена было нерушимым, и подвергать его сомнению считалось недопустимым.
Они кивнули друг другу, обменялись улыбками и расстались. Макс направился к гаражу. Он поднял брезентовый верх, подумав, что это слабая защита от дождя, который будет захлестывать машину через открытые бока. Однако это все же было лучше, чем совсем ничего. Через десять минут он уже ехал по направлению к Манчестер-сквер, каждые несколько секунд смахивая воду со стекол своих очков.
Энсор припарковал машину на площади и неспешно поднялся по ступенькам, ведущим к входной двери дома Дунканов, стараясь ничем не выдавать своего нетерпения. Он позвонил, с трудом подавив желание держать палец на кнопке звонка до тех пор, пока его не впустят в дом. Дженкинс открыл дверь с обычной для него неторопливой величавостью.
– Как приятно видеть вас, мистер Энсор, – без улыбки произнес дворецкий. – Боюсь, что мисс Дункан нет дома.
– Понятно. – Макс поставил ногу на порог. – А мисс Пруденс или мисс Честити?
– Они дома, сэр. Но я не знаю, принимают ли они.
Макс задумался. Он не хотел выяснять отношения с сестрами Констанции. Это будет напрасной тратой времени.
– А вы не знаете, где я смогу найти мисс Дункан, Дженкинс? – вкрадчиво спросил он.
– Нет, сэр. Полагаю, она появится дома к вечеру.
Макс вспомнил о газете, лежавшей у него в кармане. Была суббота. Наверняка сегодня состоится собрание женского союза, скорее всего после полудня, когда у работников магазинов начинаются выходные. Констанция, вероятно, будет на этом собрании. А где лучше встретиться с ней лицом к лицу, как не там?
– Спасибо, Дженкинс. Я заеду позже.
Он дружелюбно улыбнулся дворецкому и легко сбежал вниз по ступенькам, словно у него не было никаких забот. Он завел мотор, промокнув до нитки, потом сел в машину и под слабым прикрытием брезентовой крыши принялся изучать последнюю страницу газеты. Действительно, в полдень было назначено собрание в здании церкви на Бромптон-роуд. Он тронулся с места и направился в район Найтсбриджа.
Дженкинс подождал, пока Макс отъедет от дома, прежде чем закрыть дверь. Сестры ничего не рассказали ему, что само по себе было необычно, но он знал, что что-то произошло, и это что-то непосредственно касалось мисс Кон и мистера Энсора. Он поднялся наверх в гостиную.
– Приезжал мистер Энсор и интересовался мисс Кон, – объявил он с порога.
Пруденс подняла голову от расходной книги, которую держала на коленях:
– Он сказал, зачем она ему нужна?
– Нет, мисс Пру.
– А вы сказали ему, где она? – спросила Честити, разбиравшая чулки, откладывая те, которые нуждались в штопке.
– Нет, мисс Чес.
– Ну, тогда все в порядке, – улыбнулась ему Честити.
– Могу я спросить, что случилось? – осведомился Дженкинс.
Честити нахмурила лоб:
– Мне кажется, будет лучше, если Кон сама вам скажет. Это не наше дело.
Дженкинс поклонился:
– Понимаю, мисс Чес.
Он оставил их заниматься дальше рукоделием и подсчетами, прекрасно понимая, что произошло.
– Ты уверена, что готова к этому, Констанция? – спросила Эммелина, складывая бумаги в стопку на столе, стоявшем у входа.
– Да, пора мне выйти из подполья, – сказала Констанция с мрачной улыбкой.
Она собиралась произнести речь на сегодняшнем собрании.
– Твое решение, полагаю, никак не связано с этим невероятным разоблачением в «Леди Мейфэра»? – поинтересовалась Эммелина, бросив на нее изучающий взгляд. – Полагаю, ты уже видела его. Похоже, все его видели.
– Да, я видела его, – коротко ответила Констанция. – И я виню себя за то, что привела сюда этого человека. Не могу понять, как я могла быть настолько слепой.
– Но кто мог узнать, каковы его истинные цели? – с удивлением спросила Эммелина. – Согласись, все это очень интригует.
– Очень, – согласилась Констанция.
– И мы сразу же поверили, что все это правда, – задумчиво сказала Эммелина. – Хотя не было представлено никаких неопровержимых доказательств.
Констанция взглянула на нее:
– Я не сомневаюсь, что все так и есть.
– Ну что ж, ты знаешь его лучше, чем я.
– Я думала, что знаю его.
Эммелина кивнула и решила оставить эту тему.
– Сегодня на собрании могут присутствовать представители прессы, чтобы послушать твою речь, – предупредила она. – Ты готова к этому?
– Я готова к тому, чтобы открыто заявить о своих взглядах, – ответила Констанция. – Мой отец, конечно, придет в ярость, но ему придется смириться.
– А твои друзья?
– Настоящие друзья меня не оставят. Что касается остальных – не велика потеря.
Констанция вовсе не была так равнодушна, как хотела казаться. Ее беспокоило не столько предстоящее выступление перед публикой и признание своего членства в союзе. Она боялась, что кто-нибудь может заподозрить ее в причастности к «Леди Мейфэра». Но ее сестры были готовы к этому, признав, что пришла пора Констанции открыто заявить о своих политических убеждениях. Если же пойдут какие-либо слухи, они будут все отрицать.
Констанция взошла на трибуну, чтобы еще раз просмотреть свои записи. Зал постепенно наполнился народом. Люди отряхивали зонтики, снимали мокрые шляпы и пальто. В воздухе распространился запах влажной шерстяной ткани. Констанция подумала, что из-за дождя многие могут не прийти. Ее очень интересовало, видел ли уже Макс «Леди Мейфэра». Ее волнение нарастало. Что он сделает? Он непременно как-то отреагирует. Другой на его месте мог бы спустить это на тормозах, но только не Макс. И наряду с волнением ее не покидала тревожная мысль, что, возможно, она зашла слишком далеко. Этот выпад был слишком личным. Ее сестры ничего не сказали ей о статье, хотя она полагала, что они прочитали ее прежде, чем Пру отнесла ее в типографию. И их молчание уже о многом говорило.
В глубине души Констанция признавала, что личный характер ее мести проистекал из чувства обиды и ощущения, что ее предали. Этот выпад нельзя было назвать благоразумным, и, хотя она чувствовала, что он был оправданным, она не могла не испытывать беспокойства при мысли о том, как Макс на него отреагирует. Она признавала, что он имел полное право нанести ей в ответ такой же беспощадный удар.
Она оторвалась от своих записей, когда остальные члены президиума присоединились к ней на трибуне. Зал был заполнен на две трети. Привратник уже закрывал входную дверь, когда на пороге появился Макс Энсор.
Констанция похолодела.
Взгляд Макса был направлен прямо на нее. Она видела только его глаза, сверкавшие холодным синим огнем. Констанция с трудом сдержала желание спрятаться от их обжигающей ярости, от горевшей в них решимости.
Было очевидно, что он прочитал последний выпуск «Леди Мейфэра». И так же очевидно было то, что в тот вечер он видел у них на столе пробный выпуск этого издания и, сопоставив факты, пришел к правильному выводу.
Но тут же ее собственный гнев вернулся с прежней силой, прогнав волнение и тревогу, которые она испытала при виде его. Как он посмел явиться сюда? Что он намеревался еще узнать? Неужели он рассчитывал, что ему позволят остаться теперь, когда его обман раскрылся?
Она взглянула на свои руки. К ее удивлению, они совсем не дрожали. Она заговорила, и ее голос разнесся по залу, заставив всех собравшихся умолкнуть:
– На это собрание допускаются лишь те, кто поддерживает Женский социально-политический союз, мистер Энсор. Мы не хотим видеть в наших рядах шпионов. Я прошу вас удалиться.
Макс этого не ожидал. Ее дерзкая прямая атака поразила его. Он шагнул вперед.
– Должна предупредить вас, сэр, что, если вы не покинете собрание по своей воле, здесь найдется немало людей, которые помогут вам это сделать. – В ее голосе прозвучала едкая ирония. – Я полагаю, представителей прессы, сидящих в зале, эта история очень заинтересует.
В зале воцарилась мертвая тишина. Казалось, никто не смел даже вздохнуть. Все взгляды были устремлены на мужчину, стоявшего на пороге с перчатками в руках и защитными очками, надетыми поверх мокрой фуражки.
Макс с трудом верил, что он не ослышался, но не собирался проверять, решится ли она осуществить свою угрозу. Ему оставалось лишь признать поражение и удалиться.
– Мы с вами еще посчитаемся, мисс Дункан. Можете быть уверены.
Он не повысил голоса, но каждое слово было отчетливо слышно. Потом Энсор резко повернулся и вышел из зала, громко захлопнув за собой дверь.
Теперь руки у Констанции дрожали так сильно, что она выронила на стол листки, которые держала. Она принялась собирать их, не поднимая глаз, чувствуя, что оказалась в центре внимания как сидевших в зале, так и собравшихся на трибуне.
– Я полагаю, этого ты не ожидала, – пробормотала Эммелина, помогая Констанции собрать рассыпавшиеся листки, в то время как Кристабель стала зачитывать протокол предыдущего собрания.
– Я не ожидала, что он явится сюда, – тихо призналась Констанция. – Он должен был понимать, что многие из пришедших на собрание должны были прочитать статью в «Леди Мейфэра». Всем известно, что эта газета поддерживает движение суфражисток.
– Может быть, он хотел защитить себя, – заметила Эммелина.
– Он выбрал неподходящее место для этого, – резко ответила Констанция. Она понимала, что перегнула палку, но злилась только на саму себя. – Вы же не стали бы терпеть его присутствие? – Этот вопрос прозвучал так, словно она пыталась оправдать свое поведение.
Эммелина покачала головой:
– Не знаю. – Она немного поколебалась, потом добавила: – Если мы станем наживать себе врагов в правительственных кругах, это не принесет пользы нашему делу, дорогая.
– Он уже был нашим врагом, – сказала Констанция.
На мгновение она почувствовала, что разделяет нетерпимость, которую вызывали у Кристабель осторожность и осмотрительность ее матери. Она взглянула на Кристабель, которая вопросительно подняла брови. Констанция кивнула. Она была готова к выступлению. Кристабель села, и Констанция заняла ее место.
