Текст книги "Список холостяков"

Автор книги: Джейн Фэйзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15

Дверной колокольчик зазвонил рано вечером в воскресенье. Сестры были в гостиной, где провели весь день в ожидании, не зная, чем себя занять. Не было никакой уверенности в том, что он приедет, и даже Честити начала мучиться сомнениями.

Услышав звонок, сестры молча обменялись взглядами. Честити прижала руки к губам, и девушки замерли. Дженкинс открыл дверь.

– Мистер Генри Франклин, мисс.

Генри нерешительно вошел в комнату. В руках у него был небольшой чемоданчик, и выглядел он таким же встревоженным и измученным, как и тогда в кафе. Он поставил чемоданчик у дверей и церемонно пожал девушкам руки.

– Дженкинс, принесите, пожалуйста, хересу, – велела Констанция. – Мне кажется, мистеру Франклину необходимо немного подкрепиться.

– Слушаюсь, мисс Кон.

С этими словами Дженкинс вышел из комнаты.

– Я попросту уехал из дома, – объяснил Генри с несколько ошеломленным видом. – Я написал письмо, оставил его на каминной полке и ушел из дома. Я приехал дневным поездом. – Он задумчиво покачал головой. – Он никогда меня не простит.

– Я в этом не уверена. – Пруденс подвела его к дивану. – Мы будем действовать по намеченному плану, и я уверена, что в конце концов он смирится.

Генри сел на диван и принялся крутить в руках свою шляпу.

– Как Амелия?

– Ей не терпится увидеть вас, – сказала Констанция. – Спасибо, Дженкинс. Я налью сама. – Она кивнула дворецкому, который поставил на столик поднос с графином и бокалами. – Лорд Дункан сегодня не обедает дома, по-моему?

– Нет, мисс Кон. Он обедает с лордом Беркли, насколько мне известно.

– Тогда мы с мистером Франклином будем обедать в восемь часов, как обычно.

– Слушаюсь, мисс. Я отнесу чемодан мистера Франклина в голубую комнату.

Констанция наполнила бокал и протянула его Генри. Он осторожно попробовал херес, а потом с неожиданной решимостью выпил залпом весь бокал. Констанция снова наполнила его.

– Для храбрости, – пояснил Генри со смущенной улыбкой.

– Вам она уже больше не нужна, – улыбнулась Честити. – Дело сделано, и вы уже здесь. Завтра днем мы с вами пойдем в парк в то время, когда Амелия гуляет там со своей воспитанницей. Мы договорились встретиться как бы случайно в розарии. Девочка даже не обратит внимания, если вы с Амелией остановитесь поговорить на несколько минут, пока я буду с ней прогуливаться.

– И завтра утром у вас встреча с достопочтенным Максом Энсором, – сообщила Констанция. – Он ищет себе секретаря. Я сказала ему, что из вас получится замечательный секретарь. Эта работа, возможно, даже увлечет вас. В любом случае это интереснее, чем глотать пыль в конторе строительной компании.

Генри выпил второй бокал хереса.

– У меня все это в голове не укладывается.

– И не нужно, чтобы укладывалось, – заметила Честити. – Бракосочетание состоится в четверг в полдень в Кэкстон-Холле. Это будет очень скромная церемония, после которой у вас с Амелией будет еще час, чтобы поговорить, прежде чем она вернется на службу.

– А как только вы получите работу и найдете подходящее жилье, Амелия сможет уйти от Грэмов, и вы заживете своим домом, – сказала Пруденс.

Вид у Генри был совершенно ошеломленный.

– Я ничего не знаю о Лондоне. Я никогда прежде здесь не бывал. Тут так шумно, даже в воскресенье! Кажется, у меня начинает болеть голова.

– Я провожу вас в вашу комнату, чтобы вы смогли немного отдохнуть. – Честити поднялась со стула. – Бедный Генри, – сочувственно добавила она. – Вам, должно быть, кажется, что мы слишком решительно вмешиваемся в вашу жизнь.

– Да, – откровенно ответил Генри.

– Мы вмешиваемся лишь тогда, когда это людям на пользу, – заверила Честити, беря его за руку. – Обещаю вам, что мы не причиним вам вреда.

Он покачал головой:

– Думаю, что не причините. Во всяком случае, намеренно. – С этими словами он позволил увести себя из комнаты.

– Бог мой, – пробормотала Констанция, когда дверь за ним закрылась. – Ты считаешь, это действительно тот мужчина, который нужен Амелии?

– Она так говорит, – сказала Пруденс, наливая себе еще немного хересу. – Я думаю, не наше дело решать за нее.

– Это верно, – согласилась Констанция. – Но я предвижу очень скучный вечер.

– Думаешь, Макс возьмет его на испытательный срок?

Констанция улыбнулась и подумала о том, что всякий раз, когда она вспоминает о Максе, на ее лице появляется какая-то глупая улыбка, и она ничего не может с этим поделать.

– Я думаю, он приложит все усилия, чтобы найти для Генри подходящее занятие, – заверила она.

Пруденс не могла не обратить внимания на ее улыбку.

– Я думаю, что ты влюблена, – заявила она.

Констанция решительно покачала головой:

– Нет, конечно же, нет. Это просто физическое влечение.

Пруденс, в свою очередь, тоже покачала головой:

– Не пытайся обмануть себя, Кон. И уж во всяком случае, ты не сможешь обмануть нас с Чес. Мы никогда не видели тебя такой. Даже с Дугласом.

– Это пройдет, – заверила ее Констанция.

– А ты хочешь, чтобы это прошло?

Констанция с расстроенным видом глубоко вздохнула:

– Не знаю, Пру. Я не хочу любить человека, который не любит меня.

– А он тебя не любит?

– Думаю, что нет.

– А ты бы это почувствовала? – со свойственной ей проницательностью спросила Пруденс.

– Думаю, что почувствовала бы. А ты как думаешь?

– Не знаю. Часто бывает так, что самое заинтересованное лицо узнает обо всем последним.

Честити вернулась в гостиную, и сестры выжидательно посмотрели на нее.

– Он в порядке?

– Он несколько ошарашен, бедняга. Мне кажется, он сам еще не в состоянии осознать, что делает. – Она пристально посмотрела на сестер. – О чем вы здесь говорили?

– О Максе, – ответила Пруденс. – Любит он Констанцию или нет. Что ты об этом думаешь, Чес?

– Мне кажется, что любит, хотя сам еще не догадывается об этом, – после минутного раздумья ответила Честити. – Посмотрите, как он изменился после встречи с тобой. И даже помог нам в этой махинации с автомобилем. Прежде он никогда не стал бы делать подобных вещей.

– И он ходил с тобой на собрание женского союза, – напомнила Пруденс Констанции.

Как будто ей нужно было напоминать об этом, подумала Констанция. Тот вечер навсегда врезался в ее память.

– Я согласна, что он оказался человеком более широких взглядов, чем мне казалось поначалу, – осторожно заметила Констанция, потом пожала плечами. – Давайте вернемся к Генри. Если Макс возьмет его на службу, Генри нужно будет подыскать себе жилье. Мне кажется, что он один с этим не справится, как вы думаете?

– Может быть, нам следует открыть агентство по операциям с недвижимостью? – предложила Пруденс. – В дополнение к «Посреднику» с тетушкой Мейбл и всему остальному.

– Надеюсь, что ты шутишь, Пру, – сказала Констанция. – У нас и так хлопот полон рот. Кто-нибудь из вас уже пригласил Миллисент к нам на прием?

– Да. Я заезжала к ней вчера. Я немного на нее надавила, и она пообещала непременно приехать. – Честити взяла свой бокал с хересом. – Как мы заставим ее прикрепить белую розу к корсажу?

– Нам нужно будет раздать всем женщинам розы разных цветов, – проговорила Пруденс. – Не важно, сколько там окажется красных, розовых или желтых цветов – главное, чтобы белая была всего одна. А белый подойдет к любому цвету платья.

– Ну что ж, годится, – согласилась Констанция. – Я думаю, мне следует самой отвезти Генри к Максу, вам не кажется? Один он может заблудиться.

– Наверное, стоит предупредить его, чтобы он не называл имени своей невесты, – заметила Пруденс. – На случай, если об этом зайдет разговор.

– Да, мы просто погрязли в интригах, – пробормотала Констанция. – Я буду очень рада, когда наши голубки наконец сочетаются законным браком.

За столом Генри был молчалив, ел неторопливо и пил очень мало. Но казалось, что он уже не так потрясен всем происшедшим, и, когда сестры поднялись из-за стола, предложив оставить его с бокалом вина, он ответил, что никогда не пьет более крепких напитков, чем сухое вино или херес, с удовольствием присоединится к ним в гостиной и будет счастлив поиграть им, если они захотят. Он заметил, что в гостиной стоит замечательный инструмент.

– Спасибо, это будет очень мило с вашей стороны, – поблагодарила Констанция.

Он улыбнулся, и его улыбка была такой кроткой и задушевной, что сестры начали понимать, что Амелия нашла в этом человеке. Но окончательно они это поняли, когда Генри сел за фортепьяно и начал играть. Он сразу преобразился. Застенчивый, слабохарактерный недотепа исчез, на его месте появился человек, уверенный в своем таланте. Его исполнение было безупречным, в нем было много чувства и творческой фантазии.

Почти два часа они сидели и слушали его как завороженные. Генри играл не переставая, большей частью по памяти. Пару раз он прерывался, чтобы размять свои тонкие, длинные пальцы, но у сестер создалось впечатление, что мысленно он был уже не здесь, в гостиной. На его лице появилось отрешенное выражение, он находился в своем собственном мире – мире музыки.

Когда он наконец остановился, закончив свое выступление вальсами Шопена, сестры невольно зааплодировали.

– Генри, это было замечательно, – сказала Честити. – Неудивительно, что вам не нравилось работать в конторе. Если бы у меня был такой талант, я не стала бы заниматься ничем другим.

Он улыбнулся, покраснев от смущения:

– Вы очень добры.

– Нет, – возразила Констанция. – Это не доброта, а чистая правда. Нам нужно помочь вам найти применение вашему таланту, но пока, думаю, мы будем придерживаться нашего начального плана.

– Я готов на любую работу, лишь бы у меня был инструмент, на котором я мог бы играть. А теперь, с вашего позволения, я хотел бы уйти к себе. У меня был длинный и тяжелый день. – Он неловко поклонился и вышел из гостиной.

– Это было настоящее откровение, хотя мы и знали, что он хороший музыкант, – зевнув, заметила Пруденс. – Но теперь меня совсем не удивляет выбор Амелии.

Генри был явно рад, что ему не пришлось ехать в Вестминстер одному. Когда Констанция предупредила его, что на предстоящем собеседовании ему не следует упоминать Амелию, он кивнул.

– С какой стати мне упоминать ее? – удивился он. – Моя личная жизнь не должна интересовать моего будущего работодателя.

Они доехали до Вестминстера на омнибусе, и, когда наконец они очутились возле дома на Кэнон-роу, Констанция позвонила в дверь. Макс сам открыл им.

– Доброе утро, Констанция. Я не ожидал увидеть вас. – Он церемонно пожал ей руку.

– Мистер Франклин впервые приехал в Лондон, и я решила, что лучше мне лично познакомить вас, – сообщила Констанция. – Мистер Франклин, достопочтенный Макс Энсор.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Генри несколько настороженно посмотрел на Макса, который был по-столичному изысканно одет в костюм, явно сшитый на заказ. Генри сразу же почувствовал себя неуклюжим провинциалом.

– Итак, я оставлю вас одних, – сказала Констанция. – Генри, вы сможете отыскать дорогу домой?

– Навряд ли мистер Энсор захочет взять меня на работу, если я окажусь до такой степени некомпетентным, что не смогу найти обратную дорогу, – немного резко заявил Генри.

– Конечно, – поспешно ответила Констанция. – Прошу извинить меня, просто я иногда веду себя как наседка.

У Макса брови поползли вверх, когда он услышал эти слова. Он посмотрел на Констанцию, не скрывая усмешки:

– Как наседка?

– Всего доброго, мистер Энсор, – попрощалась Констанция и отвернулась, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Она перешла мост и, остановив экипаж, направилась в Баттерси. Кебмен с удивлением посмотрел на нее, когда она попросила его остановиться возле мрачного серого здания, в котором находился приют для падших женщин.

– Пожалуй, будет лучше, если вы подождете меня. – Она окинула взглядом узкие грязные улочки. – Похоже, сюда заезжает не слишком много экипажей.

– Экипажам здесь делать нечего, мисс, – заметил кебмен, снимая с шеи шарф. – Сколько вы там пробудете?

– Не более получаса, – ответила Констанция. – Я заплачу вам за ожидание.

Он кивнул, потом достал газету и принялся изучать страницы, посвященные скачкам.

Констанция подошла к поцарапанной, наполовину облупленной двери и позвонила. Дверь открыла мрачного вида женщина в черном платье, поверх которого был надет накрахмаленный фартук. Констанция решила, что это надзирательница или сестра-хозяйка. Она смотрела на девушку не слишком дружелюбно.

– Я хотела бы поговорить с Гертрудой Коллинз, – сказала Констанция, стараясь держаться не слишком высокомерно, но и не чересчур заискивающе, тем более что ей очень не нравилось то, как ее разглядывали.

– Для чего она вам понадобилась?

– У меня есть для нее информация, которая может ее заинтересовать.

В глубине дома, откуда доносились запахи вареной капусты и дезинфицирующих средств, послышался детский плач.

– Я не собираюсь причинить ей вреда, уверяю вас. – Констанция на секунду заколебалась, потом решительно добавила: – Я вовсе не питаю дружеских чувств к лорду Беркли.

Женщина еще пристальнее уставилась на нее, но теперь Констанция заметила, что ее взгляд немного смягчился.

– Вы ее родственница? – спросила женщина.

– Нет, но я желаю ей только добра.

– Не много нашлось таких людей, которые желали бы ей добра, – сказала женщина. Она пошире открыла дверь. – Может быть, она и не верх добродетели, но воспользоваться се положением, а потом бросить – это просто подлость. Я бы всех их перестреляла.

Констанция легко могла в это поверить. Она вошла в дом и последовала за женщиной в маленькую гостиную с покрытым черно-белым линолеумом полом и с неудобными жесткими стульями, стоявшими вдоль стен. Спустя несколько минут в комнату вошла молодая женщина, держа на руках ребенка.

– Что вам от меня нужно? – спросила она.

Констанция вышла из дома спустя полчаса, раздираемая самыми противоречивыми эмоциями – от справедливого негодования до торжества. Теперь у нее было достаточно фактов, чтобы написать статью. Желтая пресса с восторгом ухватится за эту скандальную историю, и Гертруда получит финансовое вознаграждение, в то время как лорда Беркли распнут на кресте общественного мнения. Общество может смотреть сквозь пальцы на тайную связь с представительницей низших классов, но на шумный скандал оно не может не обратить внимания. А Констанция собиралась на страницах «Леди Мейфэра» щедро облить Беркли грязью так, чтобы ни в одном приличном доме его больше не принимали.

Она вернулась домой во время ленча и обнаружила, что Генри уже вернулся с собеседования, раскрасневшийся от успеха. Ему понравился Макс Энсор, и, судя по всему, это впечатление было взаимным. Он был готов приступить к работе в следующий понедельник. Он съел немного сыра с хлебом, после чего отправился покупать кольцо для своей возлюбленной.

– Это просто поразительно, как он расцвел, – заметила Пруденс. – У него даже походка изменилась.

– Нам надо побыстрее найти ему подходящее жилье, – заметила Честити, наливая себе в стакан лимонаду. – За обедом отец наверняка наведет на него ужас. Итак, где ты была, Кон?

Констанция стала накладывать себе в тарелку цветную капусту с сыром, попутно рассказывая сестрам о своей поездке. Когда она закончила, Пруденс задумчиво сказала:

– Я лишь надеюсь, что этот крестовый поход не вовлечет нас в неприятности, Кон. Не думай, что я не согласна с тобой. Этот человек отвратителен. Но мы играем с огнем.

– Но кто сможет догадаться, что эта статья написана сестрами Дункан?

Пруденс пожала плечами:

– Не знаю. Но у меня неспокойно на душе.

– Ну ладно, мне пора идти в парк, чтобы отвести Генри в розарий. – Честити встала из-за стола. – Жду не дождусь момента, когда они встретятся. Это так романтично.

– Генри! – воскликнула Пруденс.

– Романтично! – подхватила Констанция.

– Романтична сама затея, – пояснила Честити. – И я собираюсь надеть свою лучшую шляпку в честь такого события.

Она, как и обещала, оделась с особой тщательностью и, покручивая зонтик, отправилась в парк. Генри, как они и договаривались, ждал ее у ворот.

– Как вы думаете, ей понравится это? – выпалил Генри, едва Честити подошла к нему. Он держал в руках маленькую коробочку. – Это кольцо в честь нашей помолвки. Я знаю, что она не сможет его надеть, но я решил, что все равно должен ей подарить его.

– Оно прелестно, – сказала Честити, вынув кольцо из коробочки и разглядывая его на солнце. – Любой женщине оно понравилось бы. Такое изящное и скромное.

– Это все, что я мог себе позволить.

– Оно прелестно, – заверила его Честити. – Вон та дорожка приведет нас прямо в розарий.

В розарии стояла тишина, воздух был напоен благоуханием. Они расположились на скамейке, стоявшей на самом солнце, и принялись ждать. Генри то и дело вскакивал и ходил по узким, усыпанным гравием дорожкам между клумбами с розами. Несколько раз он начинал грызть ногти, но спохватывался и прятал руки в карманы.

Наконец издали до Честити донесся резкий голос Памелы Грэм. Девушка встала и кивнула Генри.

– Возьмите меня под руку и пойдемте к калитке. Постарайтесь сделать удивленный вид, как будто встреча с Амелией и ее воспитанницей явилась для вас приятной неожиданностью.

– Я постараюсь, – прошептал он.

Амелия открыла маленькую железную калитку, не обращая внимания на протесты своей подопечной.

– Я не хочу идти туда, мисс Уэсткотт. Я не люблю цветы. Вы обещали, что мы поищем с вами качели.

– Обязательно поищем, Пэмми, – спокойно сказала Амелия. – Но прежде я хочу показать тебе купальню для птиц в центре розария. Она сделана в виде дельфина.

Ее взгляд упал на приближавшуюся к ней пару, и она побледнела и покачнулась, но тут же взяла себя в руки.

– Мисс Уэсткотт, какая приятная встреча! Сегодня чудесный день, не правда ли? – Честити улыбнулась и протянула руку. – Могу я представить вам мистера Франклина?

– Мы с мистером Франклином уже знакомы, – тихо проговорила Амелия, протягивая руку сначала Честити, а потом Генри.

– Он учил меня играть на пианино, – объявила Памела. – Почему вы в Лондоне, мистер Франклин? Вы что, собираетесь снова учить меня музыке? – с ужасом спросила она.

– Нет, Памела, – ответил Генри, и этот наивный детский вопрос помог ему справиться с волнением.

Он обнаружил, что все еще держит Амелию за руку, и поспешно выпустил ее.

Честити наклонилась к девочке:

– Памела, вероятно, ты не помнишь меня. Я подруга твоей мамы. И твоего дяди, – невозмутимо добавила она.

– Дяди Макса?

– Да, он иногда приходит к нам в гости.

– Мне кажется, я видела мистера Энсора с мисс Дункан на днях, – заметила Амелия удивительно спокойным голосом.

– Да, они старые знакомые, – подтвердила Честити. Романтические ожидания Честити вполне оправдались, когда она увидела, каким взглядом обменялись Генри и Амелия, когда их руки случайно соприкоснулись.

– Я хочу пойти к пруду, – заявила Памела, нетерпеливо пританцовывая на месте.

– Я пойду с тобой, – вызвалась Честити. – Мне нравится пускать щепочки по воде. Мы с тобой поиграем в одну игру.

Она взяла девочку за руку и повела ее за собой, стараясь не оглядываться на влюбленную пару.

Когда спустя некоторое время они вернулись в розарий, то обнаружили там одну лишь Амелию.

– Я уже собиралась идти искать вас, – сказала Амелия. Она слегка раскраснелась, и Честити заметила, что в глазах у нее стояли слезы. – Мистер Франклин – очень приятный джентльмен.

– Да, и как удивительно, что мы обе оказались знакомы с ним! – откликнулась Честити. – Памела, посмотри, какая красивая бабочка! Вон там, на желтой розе! – Честити показала на бабочку-адмирала, которая сидела на цветке шагах в десяти от них. Памела побежала к бабочке, а Честити снова повернулась к Амелии: – Все в порядке?

– О, да. Все чудесно. Но… но должна признаться, меня несколько беспокоит, что в это дело впутали мистера Энсора.

– Не волнуйтесь. Он сделает все, что захочет Констанция, – уверяла Честити, отлично понимая, что это, вероятно, не совсем так. – Он ничего не знает о вас с Генри, а когда вы поженитесь, это уже не будет его касаться.

– Надо полагать, так оно и будет, – со вздохом согласилась Амелия. Потом лицо ее посветлело. – Он подарил мне кольцо в честь помолвки. Такое прелестное кольцо.

– А в четверг к нему добавится обручальное кольцо, – сказала Честити, обняв Амелию. – Нам нужно найти подходящее жилье для Генри.

– Мне кажется, что Генри сам в состоянии справиться с этим, – тихо сказала Амелия. – Вы и ваши сестры уже достаточно много для нас сделали.

– Что ж, если вы так полагаете, – отозвалась Честити. – Мы вовсе не хотим вмешиваться.

Амелия положила руку ей на плечо:

– Когда, мы поженимся, Генри возьмет на себя все обязанности главы семейства, уверяю вас.

– Я нисколько не сомневаюсь, – поспешно заверила ее Честити. – Вчера вечером он играл для нас. Это было восхитительно.

– Да, это восхитительно, – улыбнулась Амелия. Она минуту помолчала, словно вспоминая о чем-то, потом позвала: – Пойдем, Пэмми, нам пора возвращаться.

В среду днем на столе в холле стоял огромный букет роз со срезанными шипами и аккуратно завернутыми в папиросную бумагу стеблями. Честити хлопотала вокруг них, то сортируя их по цветам, то снова перемешивая.

– Это очень эксцентрично – раздавать гостям розы, – заметила она, ставя единственную белую розу немного в стороне от других.

– Это прелестная выдумка, – решительно заявила Пруденс. – Гости будут очарованы ею. Единственное, что меня беспокоит, – это то, что Миллисент подведет нас. Мы знаем, что Аноним придет, потому что он заплатил за это. Но вдруг Миллисент передумает, или у нее разболится голова, или ей помешают какие-нибудь важные дела?

– Давайте решать проблемы по мере их возникновения, – немного рассеянно проговорила Констанция. Она читала письмо, которое только что доставили. – Макс приносит свои извинения, но он не сможет приехать к нам сегодня днем. Он приглашает меня поужинать с ним сегодня в палате общин.

– Ты пойдешь?

Констанция бросила на нее выразительный взгляд, без слов говоривший, что этот вопрос вряд ли нуждается в ответе.

– Надень зеленое с черным шелковое платье, – со смехом предложила Пруденс. – Оно смотрится на тебе сногсшибательно.

– И мамины бриллианты, – добавила Честити. – С той роскошной изумрудной шалью.

– Как скажете, – согласилась Констанция. – Не буду с вами спорить.

Она направилась в сторону гостиной, но в это время раздался звонок в дверь.

– Не забудьте, Дженкинс, – напомнила она. – Белая роза для мисс Хардкасл.

– Я помню, мисс Кон, – ответил многострадальный дворецкий и направился к двери.

Сестры обменялись улыбками.

– Я пойду спрячусь, – сказала Честити. – Желаю вам удачи.

Она скрестила пальцы на счастье и направилась наверх, чтобы там ждать, чем все закончится. Ее сестры поспешили в гостиную, чтобы занять свои места и подготовиться к приему гостей.

Аноним прибыл ровно в половине третьего. Он вручил свою карточку Дженкинсу, объяснил причину своего прихода, после чего его проводили в гостиную. Там уже собралась небольшая группа гостей, которые вполголоса беседовали между собой. У всех женщин к корсажам были прикреплены свежесрезанные розы. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы обнаружить, что белой розы среди них нет.

Дженкинс объявил:

– Артур Мелвин, эсквайр.

Констанция шагнула ему навстречу и обратилась к нему слегка вопросительным тоном:

– Мне кажется, я не имела удовольствия встречаться с вами прежде. Я – Констанция Дункан.

– Я прошу извинить меня за вторжение, – сказал Аноним. – Насколько мне известно, лорд Джерси собирался заехать к вам сегодня, а у меня к нему срочное дело.

Констанция огляделась по сторонам:

– Мне жаль, но он еще не появлялся. Может быть, он появится чуть позже. Позвольте познакомить вас с моей сестрой. Я надеюсь, вы выпьете с нами чаю.

Она представила его Пруденс и обменялась с ней выразительным взглядом. Миллисент все еще не было. Аноним, уже переставший быть таковым, немного беспокойно оглядывался по сторонам, но когда его представляли остальным гостям, манеры его были безупречны.

– Мисс Хардкасл, мисс Дункан, – объявил Дженкинс, появляясь в дверях, и в гостиную вошла Миллисент с белой розой, прикрепленной к корсажу.

– Констанция, Пруденс, простите, что приехала так поздно, – сказала она, подходя к сестрам и протягивая им руки. – У одной из горничных разболелся зуб, и мне пришлось отвезти ее к дантисту, чтобы удалить его. Она ужасно боялась ехать одна.

Миллисент нельзя было назвать ни дурнушкой, ни привлекательной, но у нее было кроткое лицо. Для понимающего человека это многое говорило о ее характере. Ей было уже за тридцать, и она почти примирилась с общим убеждением, что ей уже не удастся найти себе мужа. По крайней мере она делала вид, что примирилась, чтобы сохранить достоинство, – ведь нет ничего хуже, чем вызывать всеобщую жалость. Но в глубине души она мечтала о собственном доме, вдали от больной матери, которая была непревзойденной мастерицей в искусстве использования своих многочисленных болезней для того, чтобы манипулировать дочерью. Миллисент иногда мечтала о собственном ребенке, домике в деревне и спокойном, непритязательном муже. Но она держала эти мечты при себе.

Сестры тепло поприветствовали ее, и она повернулась к остальным гостям. Артур Мелвин стоял чуть в стороне, держа в одной руке чашку с чаем, а в другой – тарелку с куском пирога и наблюдая затем, как Миллисент обменивалась приветствиями со знакомыми и с видом искренней заинтересованности справлялась об их здоровье.

Артур обратил внимание на ее костюм: аккуратный и очень простой жакет с юбкой из коричневой саржи. На ней была подходящая по цвету шляпка, украшенная фазаньим пером. Ее одежда была скорее практичной, чем элегантной. Ему понравились ее мягкий голос и манеры, говорившие о том, что она очень скромна и имеет склонность к уединению. Принимая все это во внимание, на первый взгляд мисс Хардкасл показалась ему как раз той женщиной, которую он искал. Он подошел к пианино, рядом с которым мисс Дункан беседовала с очень молоденькой девушкой.

– А, мистер Мелвин. – Констанция улыбнулась ему. – Могу я предложить вам еще чаю?

– Нет, благодарю вас. – Он поставил чашку с тарелкой на пианино. – Я хотел попросить вас представить меня мисс Хардкасл.

– О, разумеется, – ответила Констанция. – Она такая приятная женщина.

Она подвела его к Миллисент, представила, после чего удалилась и оставила их одних.

– Как, на твой взгляд, продвигаются дела? – тихо спросила ее Пруденс спустя полчаса.

– Не знаю. Но они все еще разговаривают, – прошептала в ответ Констанция. – По-моему, мы отработали наш гонорар.