Текст книги "Непокорный ангел"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Однако Фрэнсис чувствовала, что должна ради брата по крайней мере попытаться повлиять на Генриетту, чтобы отговорить ее от безрассудного плана.
– Генриетта, мне кажется, что тебе следует изменить свое решение, – начала она, взяв в руки бокал теплого вина. – Дэниел настаивал на том, чтобы ты оставалась здесь, и жене не подобает игнорировать наказ мужа. Кроме того, идти на поиски Дэниела – это полное безумие.
Генриетта покачала головой и отрезала кусок яблочного пирога.
– Нет, это не безумие, Фрэнсис. Я должна это сделать. Если Дэниел в опасности, я обязана быть с ним, что бы он ни говорил.
Этому простому утверждению даже Дэниел Драммонд ничего не смог бы противопоставить и со стоном смирения вынужден был бы согласиться. Фрэнсис помолчала минуту, затем горестно покачала головой:
– Ты же не возьмешь с собой девочек?
– Конечно, нет. Я оставлю их в Лондоне с Доркас. Она позаботится о них.
– Я бы предложила, ио…
– Понимаю, Фрэнсис. – Генриетта коснулась ее руки. – Я и не думала просить тебя, все и так будет хорошо.
– Мы поедем в Лондон! – воскликнула Лиззи. – Мы никогда не были в Лондоне?
– Нет, потому что ваш отец считал этот город неподходящим местом для детей, – сказала Фрэнсис, глядя на Генриетту.
Генриетта пожала плечами.
– Сейчас неспокойное время, и каждый должен делать то, что должен.
Вскоре Фрэнсис уехала, убежденная, что Гэрри поступит так, как считает нужным, и никакие уговоры и протесты не изменят ее решения. Возможно, при данных обстоятельствах никто и не имеет права отговаривать ее. Если Дэниел выживет в этой войне, он сам разберется со своей непокорной женой, а если нет, то все остальное не имеет значения.
На следующее утро Генриетта проснулась от дикого крика. Она буквально подскочила в огромной постели, на которой теперь спала одна. Сердце ее бешено забилось. Она закрыла глаза, ошеломленная и сбитая с толку. Затем поняла, что это, соскочила с постели и быстро надела халат. Когда Генриетта открыла дверь, крик повторился, и она побежала по коридору к спальне Джулии.
– Я не могу терпеть, – задыхаясь, сказала Джулия. – Ты не представляешь, какая это боль, Гэрри.
Генриетта подбежала к постели и взяла руку Джулии, крепко сжав ее.
– Когда начались боли?
– Несколько часов назад, – со стоном ответила Джулия. – Я не хотела никого будить. Но сейчас… – Она снова закричала, изо всех сил сжимая ладонь подруги. – Я боюсь, Гэрри.
Генриетта лихорадочно думала, что делать. Она имела некоторое представление о родах. Ее мачеха рожала не один раз, и любопытной, смышленой девочке невозможно было не знать, как это происходит. Но самой ей никогда не приходилось принимать роды. Должна была приехать мать Уилла, но ее до сих пор нет. Почему нарушаются все планы?
Генриетта осторожно отняла свою руку.
– Я пошлю кого-нибудь в деревню за акушеркой, Джулия.
– Не уходи! – Джулия с искаженным от страха лицом снова схватила Генриетту за руку. – Мне кажется, уже начинается… не оставляй меня, Гэрри.
Генриетта проглотила подступивший к горлу ком, с трудом сдерживаясь, чтобы не поддаться панике, и откинула в сторону одеяло. Ребенок должен родиться в любом случае: с ее неумелой помощью или без нее, так лучше уж она попытается как-то помочь подруге.
Джулия снова закричала так, что от неимоверного напряжения у нее на шее вздулись вены. Генриетта шептала ей слова поддержки и утешения, со страхом наблюдая, как на свет появляется темная круглая головка ребенка. Она инстинктивно наклонилась, чтобы помочь этому новому человечку в его естественных усилиях, и наконец в ее руках оказался маленький сын Уилла и Джулии.
Генриетта стояла, ошеломленно глядя на испачканный кровью комочек.
– Это мальчик, Джулия. – Ребенок, не шевелясь, лежал в ее руках, и она неуверенно приподняла его. От этого движения крошечный ротик открылся, и комната огласилась детским криком. Генриетта облегченно вздохнула и подумала, что делать дальше.
– Дай мне его, – попросила Джулия усталым голосом.
Генриетта положила ребенка рядом с ней.
– Согрей его, а я пойду и позову кого-нибудь, потому что не знаю, что делать дальше.
Она поспешила в мансарду, где спали слуги, и разбудила старую Дженни, которая вскрикнула, увидев окровавленные руки Генриетты, но затем сообразила, в чем дело, и успокоилась. Генриетта внимательно наблюдала за родами, чтобы знать, как вести себя в будущем. Она завидовала Джулии, оттого что для нее роды уже позади. У груди матери лежал здоровый сынишка, и она удовлетворенно улыбалась. Будет ли у нее такая же радость через пять месяцев? Останется ли в живых отец ее ребенка, как и отец ребенка Джулии? Однако такие мысли не должны омрачать радости сегодняшнего дня. Генриетта наклонилась, чтобы поцеловать подругу и коснулась пальцем головки ребенка.
– Ты будешь его крестной матерью, Гэрри?
– С радостью, – согласилась она.
Джулия улыбнулась:
– Уилл хотел назвать его Робертом. Что ты думаешь по этому поводу?
– Думаю, мальчика надо назвать так, как хочет отец, – улыбаясь, сказала Гэрри. – Наверное, он тоже будет рыжим.
– Ребенок уже родился? – послышался взволнованный шепот со стороны двери. Генриетта повернулась и увидела девочек в ночных сорочках и чепчиках, которые широко раскрытыми глазами смотрели на Джулию.
– Да. Как вы узнали?
– Я все слышала, – с важным видом заявила Лиззи. – И помню, как это было, когда родилась Нэн.
– Но моя мама умерла, – деловито сказала Нэн, залезая на постель. – А Джулия не умрет, правда, Гэрри?
– Нет, – твердо сказала Генриетта, – Бог миловал. – Она наблюдала, как девочки, восхищенно ахая, разглядывали младенца и как Джулия гордо показывала им сына. Роды были рискованным и непредсказуемым событием, и только через неделю можно было с уверенностью сказать, что мать не стала жертвой родильной горячки.
– Думаю, нам следует оставить Джулию, чтобы она могла отдохнуть, – сказала Генриетта, снимая Нэн с кровати. – Вы можете прийти попозже. – Она выпроводила детей из спальни и пошла к себе одеться. Солнце уже было высоко, а у нее было много дел перед отъездом в Лондон. Скоро должна приехать госпожа Осберт.
Глава 21
Госпожа Осберт приехала на следующий день и была гораздо менее сдержанной, чем леди Элликот, узнав о намерении Генриетты последовать за мужем.
– Не будь такой глупой, Генриетта, – решительно сказала она, завязывая фартук на полной талии. – Ты должна оставаться здесь и, как послушная жена, дожидаться возвращения своего мужа. – Она повернулась к лестнице. – А теперь проводи меня к моей невестке и внуку.
– Когда вы видели Уилла и Дэниела? – спросила Генриетта, не пытаясь спорить с госпожой Осберт, и повела ее вверх по лестнице.
– Два дня назад. Затем сразу поехала сюда. Они оба здоровы, но Уилл очень беспокоился о жене. Сэр Дэниел просил, чтобы я передала тебе его наказ быть терпеливой и не падать духом.
– А куда они направлялись?
– В Вустер. Его величество и его войска находились в трех днях пути от этого города, и Кромвель также приближался к нему. Вероятно, там и произойдет сражение. – Госпожа Осберт сообщила все это довольно спокойным голосом. Война шла уже десять лет, и она воспринимала ее как должное. Ее муж по возрасту не мог участвовать в сражениях, и его место занял сын. В эти годы многие женщины научились терпеливо ждать возвращения своих мужчин.
Вустер. Это в шестидесяти милях от Оксфорда… Успеет ли она до начала сражения? Подробнее можно узнать в Лондоне. Генриетта открыла дверь в спальню Джулии.
– Смотри, кто здесь, Джулия. Это мать Уилла.
Она отошла в сторону, с улыбкой наблюдая, как госпожа Осберт крепко обняла невестку, смахнула слезу, увидев внука, и тут же принялась за дело. Вероятно, она приняла на себя всю ответственность за Джулию, решила Генриетта и удовлетворенно кивнула. Теперь Джулия в ней не нуждается.
Генриетта позвала Лиззи и Нэн поздороваться с госпожой Осберт, которая учинила детям настоящий допрос и сказала, что они должны хорошо себя вести, как велел им отец. Она посмотрела на Генриетту, заметив, что девочки очень рассеянно слушают ее.
– Дорогое дитя, твои намерения прекрасны, – сказала она. – Я всегда знала, что ты не подведешь, если кто-то нуждается в твоей помощи. Но Дэниел сказал мне о твоей беременности, и я думаю, пришло время позаботиться о себе.
– Я все решила, мадам, – сказала Генриетта, – и утром уезжаю в Лондон.
Госпожа Осберт раскрыла рот. Она не привыкла, чтобы ей противоречили, хотя знала, что Генриетта Эшби с детства была своевольной и непослушной. Ее отвлек плач ребенка из Детской кроватки у окна.
– Мы продолжим этот разговор позже, Генриетта. – Она наклонилась над внуком.
– Пойдемте. – Генриетта вывела детей из спальни. – Я хочу, чтобы вы собрали свои вещи. Ты знаешь, что нужно вам обеим, Лиззи. Что касается одежды… берите не слишком много, потому что у нас всего две лошади. Нэн поедет позади меня.
– Мы будем ехать верхом всю дорогу до Лондона? – Глаза Лиззи засияли от перспективы такого приключения.
– На одну ночь сделаем остановку, – сказала Генриетта. – Но мы должны выехать на рассвете. – Если бы она была одна, то отправилась бы немедленно, даже ночью, но с детьми этого нельзя было сделать, тем более невозможно было рассчитывать добраться до Лондона за один день. Здесь не было никого, с кем она могла бы со спокойной совестью оставить девочек. Обе госпожи Осберт уедут в Оксфордшир, как только Джулия будет способна к путешествию, кроме того, Дэниел не захотел бы быть обязанным матери Уилла, раз уж он доверил своих дочерей их мачехе.
Госпожа Осберт не могла преодолеть непреклонную решимость Генриетты. Только Дэниел Драммонд имел законное право принудить свою жену к послушанию, но его здесь не было. Генриетта и девочки отправились в Лондон на рассвете первого сентября.
Они достигли города к середине следующего дня, и Генриетта, которая не хотела даже думать о том, что будет делать, если не застанет Доркас на Патерностер-роуд, почувствовала, как тревожно забилось ее сердце, когда они поднялись на Ладгейт-хилл. Нэн спала, откинувшись на грудь Генриетты, а Лиззи храбро восседала на своем пони, хотя чувствовалось, что она очень устала. Они остановились около дома с вымытым, как всегда, крыльцом, подметенной мостовой, начищенной до блеска медной дверной ручкой и сверкающими под лучами солнца окнами. Доркас, несомненно, была на месте.
Генриетта поймала себя на странном чувстве, словно она приехала к себе домой. Доркас, крошечная и говорливая, изумленно вскрикнула и крепко обняла Генриетту. Тревога и усталость молодой женщины мгновенно улетучились. Доркас была вне себя от радости, увидев детей, немного всплакнула, заметив их сходство с матерью, но быстро взяла себя в руки, вспомнив о Генриетте, которая могла при этом чувствовать себя неловко.
– Гэрри уезжает искать папу, – доверительно сообщила Лиззи, – поэтому мы останемся здесь с тобой.
– А где сэр Дэниел?
– С королем, – сказала Генриетта. – Я поеду к нему, но хочу быть уверена, что дети в безопасности.
– Я помню, что было в прошлый раз, – сказала Доркас. – Сэр Дэниел был очень недоволен, когда ты ушла из дому без его разрешения.
Казнь Карла Стюарта… Как это было давно. Генриетта печально покачала головой:
– Может быть, на этот раз он не будет сердиться, Доркас, хотя я поеду в любом случае. Говорят, что сражение состоится при Вустере.
– Да, – мрачно подтвердила Доркас. – Тебе потребуется два дня, чтобы добраться туда. Лучше бы остаться здесь, пока мы что-нибудь узнаем. У городских глашатаев в эти дни много работы. Они выкрикивают новости с крыш домов… и большинство из этих новостей достаточно мрачные, – добавила она. – Кромвель собирает народное ополчение, и лишь немногие примкнули к шотландским войскам… захватчикам, как их называют, хотя шотландцев ведет его величество король.
Сторонники короля проиграют сражение. Генриетта сердцем чувствовала это и была уверена, что Дэниел думает так же. Но он должен выполнить свой долг до конца. Только смерть могла остановить его…
– Я уеду в Оксфорд завтра, Доркас, – сказала Генриетта. – Не могу сидеть здесь и ждать новостей.
Генриетта выехала на рассвете. Миновав Лондон, она выбралась за город на дорогу, ведущую в Оксфорд. В Хенли она узнала, что сражение должно состояться сегодня под Вустером.
Нет, она не перенесет смерти Дэниела, и поэтому с ним ничего не должно случиться.
Генриетта продолжала путь, останавливаясь в деревушках, чтобы узнать последние новости, но, кроме слухов и домыслов, ничего не было известно. Крестьяне работали в поле. После работы женщины собирались на лужайках, а мужчины около таверны. Часто к ним присоединялись фанатичные проповедники, которые предрекали адский огонь и слали проклятия тем, кто присоединился к изменникам, восставшим против сил добра. Слушатели что-то невнятно бормотали или молчали, настроение народа было неопределенным.
Генриетта въехала в Оксфорд к концу дня. До начала длительной гражданской войны в 1640 году население города поддерживало короля. В первые годы войны королевская казна в значительной степени пополнялась за счет Оксфордского университета. Теперь же в городе царила атмосфера страха и всеобщей напряженности.
На третий день пути ее лошадь начала дрожать от усталости, и Генриетта направилась к небольшому постоялому двору, где на холодном ветру, несущем дыхание осени, поскрипывала вывеска, изображающая медведя с трезубцем. Лошадь опустила голову и тяжело дышала сквозь ноздри. Генриетта спешилась, терзаемая угрызениями совести.
Постоялый двор был забит людьми, но для одинокой путешественницы нашлось место, а ее лошадь отвели в конюшню. Хозяин понял, что у женщины что-то случилось, раз она путешествует без сопровождения, но ничего не сказал. Времена такие, что лучше ни о чем не спрашивать, а деньги у леди ничуть не хуже, чем у других.
Генриетта настолько устала, что не могла есть, однако заставила себя проглотить суп с хлебом. Тошнота, которая мучила ее последние два месяца, по какой-то причине прекратилась, и она подумала, что, вероятно, весь ее организм сосредоточился сейчас на одной цели. Она чувствовала только тревогу, усталость и решимость. Симптомы беременности были излишними.
Гэрри спала без сновидений, и ее не беспокоил даже храп соседки – толстой жены местного фермера, которая ехала к сестре, чтобы помочь ей при родах. Сражение, которое проходило в шестидесяти милях отсюда, интересовало ее постольку, поскольку оно могло помешать путешествию.
Шум на улице не разбудил Генриетту, и она проснулась только тогда, когда ее соседка села на постели и закричала:
– Господи помилуй, что это? Пожар?
Генриетта вскочила и подбежала к открытому окну, выходящему на широкую улицу Святого Джайлса. Внизу толпа людей в плащах, накинутых поверх ночной одежды, двигалась по направлению к площади Карфакс. Слышались крики: «Поражение… Великая победа… Боже, спаси его величество». Толпа приближалась, и Генриетта напряженно пыталась понять, что же кричат люди.
– Есть новости о сражении, – сказала она соседке, натягивая через голову платье, застегивая дрожащими пальцами корсаж и надевая башмаки. Затем выскочила из комнаты, быстро спустилась по лестнице и промчалась мимо хозяина, который в ночной рубашке и колпаке стоял у открытой двери, наблюдая за людской толпой. Генриетта выбежала на улицу и присоединилась к толпе.
– Какие новости? – спросила она у какого-то мужчины.
– На площади глашатай, – сказал он. – Скоро все узнаем.
Нет, она не переживет смерти Дэниела, и поэтому с ним ничего не должно случиться.
В центре города на площади Карфакс, где сходились четыре главные дороги, собралось множество людей. На высоком помосте стоял глашатай и звонил в колокольчик, звук которого казался Генриетте тревожным. Наконец звон затих, и глашатай заговорил, почти закричал, чтобы бурлящая масса людей могла слышать его.
Он известил о решающей победе войск Кромвеля и английских ополченцев третьего сентября под Вустером. Шотландцы и английские сторонники короля разбиты… Король Карл бежал из своей страны, от своих сограждан. Победители захватили пленных… очень много пленных. Продолжается поиск тех, кто осмелился поднять оружие против законного правительства, и особенно Карла Стюарта, который, как и его отец, стал причиной страшного кровопролития на английской земле. Всем честным гражданам предписывается выявлять беглых сторонников короля и сообщать военным властям.
Снова зазвонил колокольчик, и глашатай повторил все это еще раз. Генриетта, как во сне, пробиралась сквозь толпу, где звучали гневные, радостные и печальные голоса.
Нет, она не переживет смерти Дэниела, и поэтому с ним ничего не должно случиться.
Однако всем своим существом Генриетта чувствовала, что с ним все-таки что-то произошло. Надо без промедления ехать в Вустер. Но она не могла воспользоваться своей лошадью, которая вчера окончательно охромела. Надо найти платную конюшню и узнать, не могут ли там дать ей свежую лошадью в обмен на ее кобылу. Правда, в четыре часа утра в конюшне вряд ли кто-нибудь есть. В голове Генриетты завертелись всевозможные мысли и планы. Наконец она взяла себя в руки и стала размышлять с холодным бесстрастием, решив вернуться на постоялый двор и дождаться утра. Она носит ребенка Дэниела и обещала ему помнить об этом. Если она изнурит себя, это может навредить ребенку.
С наступлением утра Генриетта отправилась в Вустер. Все дороги были забиты солдатами армии Кромвеля и ополченцами из различных графств, собравшимися по призыву парламента. После победы они разъезжались по домам, и толпы крестьян радостно приветствовали их в деревнях, через которые они следовали. Никто не обращал внимания на женщину, сидящую на костлявом пегом мерине.
В Ившеме Генриетта увидела группу пленных роялистов во дворе таверны, где охранники утоляли жажду пивом. Она подъехала к пленникам. Все они были шотландцами и ничего не знали о сэре Драммонде или господине Уильяме Осберте. Генриетта предложила им деньги, чтобы как-то облегчить их положение, но они отказались, заметив, что, пока они в гостях у генерала Кромвеля, деньги им не нужны.
Они пожелали Генриетте удачи в поисках, и она продолжила путь, к ночи добравшись до Вустера. В городе было полно пеших и конных солдат и офицеров. Все без исключения с гордостью праздновали победу.
– Прошу вас, сэр, где я могу найти штаб генерала Кромвеля? – Генриетта, устало склонившись с коня, обратилась к развалившемуся у стены, ковыряющему в зубах солдату.
– Э-э, что нужно такой девушке от генерала? – довольно добродушно спросил он.
– Я ищу мужа, – сказала она, не видя причины скрывать цели своего приезда. – Он участвовал в сражении, и я ничего не знаю о нем.
Солдат оттолкнулся от стены.
– Сегодня здесь полно таких, как ты. Штаб похож на загон для коров. – Он указал рукой вдоль улицы. – Последний дом справа. Не пройди мимо, хотя, думаю, твое дело безнадежно. Пока никто ничего не знает. Слишком рано.
– Спасибо за помощь. – Генриетта продолжила путь. Если Дэниел жив, она скорее узнает что-нибудь о нем здесь, чем где-либо еще. Возможно, кто-нибудь из пленных роялистов видел его. Если же он убит… Но нет, этого не может быть, потому что она не переживет его смерти. Это убеждение давало ей надежду, силы и заставляло забывать об усталости.
Однако когда Генриетта добралась до штаба и спешилась, земля качнулась ей навстречу, и черный туман поглотил ее.
Дэниел Драммонд сидел, прислонившись спиной к высокому вязу, и смотрел, как к нему приближается отряд «круглоголовых» с пиками наперевес. Его левая рука беспомощно висела, запястье было сломано ударом тяжелой палки. От страшной боли и усталости Дэниел едва не терял сознание, однако испытывал чувство удовлетворения, оттого что Уилл и Том после долгих уговоров в конце концов оставили его, когда стало ясно, что он не сможет продолжить путь. Если бы у них были лошади, но они потеряли их в кровавой битве и после поражения вынуждены были уходить от преследователей пешком.
Уилл и Том ушли под покровом ночи, а он еле тащился, пока мучительная боль в конце концов не заставила его опуститься на землю. И с тех пор – весь остаток ночи и большую часть дня – он сидел здесь, часто впадая в забытье и ожидая неминуемого плена.
Какой бессмысленной и кровавой была вчерашняя резня! Он все еще слышал стоны и крики умирающих, чувствовал запах крови, видел корчащиеся тела и отрубленную голову, которая покатилась под копыта его коня, и в то же мгновение конь под ним рухнул.
Но Дэниел был жив… пока. Вокруг него стояли солдаты «круглоголовых». Вероятно, они решат поиздеваться над ним, прежде чем нанести последний удар. Такая жестокость не была чем-то из ряда вон выходящим в последние десять лет, когда брат сражался против брата, отец против сына. «Удалось ли бежать королю?» – подумал Дэниел и закрыл глаза, когда стальной конец пики коснулся его щеки и кто-то засмеялся.
– Оставь его! – приказал резкий голос. – Разве не видишь, это аристократ. Его нужно доставить в Лондон для допроса.
Дэниел приподнял веки и встретился взглядом с парой ярко-голубых глаз. В них мелькнул проблеск сострадания. Его спаситель наклонился, чтобы помочь ему встать на ноги.
– Вы можете идти, сэр?
– Да, – сказал Дэниел. – У меня повреждено только запястье.
– Я должен попросить у вас ваш меч, – сказал капрал, сделав движение, чтобы вынуть его из ножен на боку Дэниела.
– Я сам отдам, – неожиданно резко бросил Дэниел. Здоровой рукой он вытащил меч и протянул его капралу рукояткой вперед. В этой стране ему больше никогда не разрешат носить меч. Всех, кто открыто выступал против парламента, лишали такой привилегии. Однако, поскольку его ожидали допрос, тюрьма и, возможно, казнь, такое незначительное унижение не должно лишить его присутствия духа, подумал он с мрачной иронией.
Как скоро весть о его пленении достигнет Глиб-Парка? В ближайшее время списки пленников должны быть вывешены во всех городах. Дэниел знал, что Том поспешит вернуться домой, а затем отвезет Генриетту в Лондон. Возможно, ей разрешат встретиться с ним… если он будет в состоянии принимать посетителей после допроса.
Пока Дэниел шел, окруженный солдатами, стараясь держаться как можно прямее, он с горечью думал, какой нелепой была эта последняя тщетная попытка под Вустером. Генриетта была права: нельзя приносить любовь в жертву долгу.
Возле двух повозок с ранеными стояла группа пленников. Солдаты, по-видимому, не очень бдительно охраняли их, хотя в руках у них были пики и заряженные мушкеты. Дэниел пробежал взглядом по пленным, но не увидел ни одного знакомого лица. Приветственно поклонившись, Дэниел присоединился к ним, поддерживая сломанное запястье.
– Вам лучше ехать, сэр. – Капрал, спасший его от мучительной смерти, жестом указал на повозку. – В Вустере хирург осмотрит вашу руку.
– Благодарю, но я пойду пешком, – сказал Дэниел.
Капрал пожал плечами, отдал команду, и печальная процессия тронулась в Вустер.
Генриетта закашлялась, когда ей в рот влили бренди, которое потекло по подбородку.
– Вам станет легче, госпожа, – произнес чей-то голос. – Привстаньте немного. – Она оперлась о широкое плечо, и к ее рту снова поднесли флягу с бренди. На этот раз она сделала глоток и почувствовала приток сил.
– Что… что случилось?
– Вы упали в обморок, – произнес тот же голос. – Прямо у входа в штаб.
Генриетта с трудом села и огляделась вокруг. На нее смотрели любопытные лица солдат… солдат из армии «круглоголовых».
– Вы очень любезны, – сказала она, качая головой и пытаясь прийти в себя. – Возможно, это оттого, что я беременна.
– В таком случае, госпожа, вам не следует ездить верхом, – произнес один из солдат.
– Я хочу видеть генерала Кромвеля, – сказала Генриетта.
Все почему-то засмеялись.
– Генерал отправился в Лондон, госпожа… но даже если бы он не уехал, у него и без вас дел хватает.
Генриетта попыталась осмыслить эту информацию и наметить план дальнейших действий. Ей нужны были сведения о муже, и ради этого она была готова на все. Однако она сомневалась, что эти неотесанные, хотя и добрые парни смогут сказать ей что-либо о сэре Дэниеле Драммонде. Может быть, лучше выждать, понаблюдать и послушать. Если она не будет мешать им, то, возможно, они разрешат ей ненадолго остаться. в штабе. Она могла бы многое услышать здесь, и какие-нибудь сведения наверняка окажутся полезными.
– Мой муж, – сказала она, устало закрывая глаза, – ополченец из графства Кент. Он присоединился к войскам парламента, но я ничего не знаю о его судьбе.
– Скажите нам его имя, госпожа, и мы посмотрим, что можно для вас сделать.
– Джейк Грин, – не задумываясь, сказала Генриетта. – О, кажется, мне опять плохо.
– Вам надо отдохнуть здесь, госпожа Грин. Скоро ночь, и вы не найдете свободного жилья в городе. Хотите немного поесть?
Генриетта почувствовала, что очень голодна, так как не ела с прошлого вечера, и с удовольствием воспользовалась гостеприимством солдат. Она с жадностью набросилась на хлеб, мясо и пахту, что было с восторгом встречено ее опекунами. При этом Генриетта не терзалась угрызениями совести, оттого что обманывала их.
Разве не мог кто-то интересоваться мифическим Джейком Грином из кентского ополчения?.. «Хорошо, если действительно нет ополченца с таким именем», – подумала Генриетта, когда ей предложили место у огня, чтобы она могла поспать.
Генриетта воспользовалась предложением, прошептав слова благодарности, и легла, прикрыв глаза, но внимательно прислушиваясь к тому, что говорили солдаты.
Около полуночи к штабу пригнали партию пленных. Ночную тишину нарушили стук колес по мостовой и резкие команды. Солдаты в караульном помещении, недовольно ворча, вскочили на ноги и, застегивая мундиры, вышли наружу.
Генриетта моментально поднялась и, подойдя к приоткрытой двери, выглянула в щель. Солдаты перенесли сначала тех, кто не мог передвигаться самостоятельно, затем подошла очередь израненных и изувеченных, которые с посеревшими от боли и отчаяния лицами, с трудом передвигали ноги.
Она увидела Дэниела. Он слегка покачивался, но с презрением отверг помощь. Его левая рука была прижата к груди. Генриетта заметила кровь и острый выступ кости, виднеющийся сквозь кожу. Был момент, когда глаза ее снова едва не застлал черный туман, но он отступил перед ярким светом обозначившейся цели. Главное – Дэниел жив, и, пока ему не залечат рану, есть надежда, что его не казнят. Возможно, им удастся удрать отсюда.
Скоро Генриетта поняла, что это не так-то просто. Надо придумать подходящий план.
Генриетта потихоньку вышла из караульного помещения, придумав объяснение на случай, если ее спросят, куда она направляется, и незаметно последовала за колонной пленных. Они приблизились к сараю на заднем дворе, послышались приветственные голоса, когда вновь прибывшие вошли внутрь. Дверь сарая оставалась открытой, по обеим сторонам ее сидели два стражника, держа мушкеты между ног. Единственный путь для побега лежал через здание штаба, набитое вооруженными солдатами, поэтому удрать отсюда не было никакой возможности.
Генриетта поспешила назад, в караульное помещение, и заняла место у камина до того, как вернулись ее заботливые опекуны, не подозревающие о том, что она куда-то выходила. Генриетта крепко закрыла глаза. Ей нетрудно было притвориться спящей, но она знала, что должна пойти к Дэниелу, успокоить его боль, прикоснуться к нему с любовью, и молодая женщина почувствовала, как напряглись ее мышцы.
– У вас есть список имен вновь доставленных? – Этот вопрос заставил ее насторожиться.
– Нет, составим завтра утром. – Ответ сопровождался сонной зевотой. – Необходимо составить списки всех пленных завтра к полудню. Аристократы должны быть направлены в Лондон для допроса.
Нельзя было тратить ни минуты. Генриетта сделала вид, что проснулась, зевнула и оглядела комнату.
– Вам что-нибудь нужно, госпожа?
– Уборную, сэр, – сказала она, вставая. – Не знаю, как благодарить вас за вашу доброту.
– Не стоит. Мы все еще ждем новостей о кентских ополченцах. Они располагались на левом фланге, но больше нам ничего о них не известно. Возможно, их уже расформировали.
– Если так, то мне, пожалуй, лучше вернуться домой, – сказала Генриетта. – Но сначала скажите, где уборная.
– В правой части двора, госпожа. Идите прямо по дорожке и в конце увидите дверь.
С улыбкой благодарности Генриетта вышла из караульного помещения. Во дворе никого не было, кроме двух охранников, сидящих у открытой двери сарая. Пробивающийся из сарая свет узкой дорожкой тянулся по булыжной мостовой. В ночном воздухе слышались тихие голоса, а иногда глухие стоны.
Стараясь двигаться бесшумно, Генриетта приблизилась к сараю. Оторвав от нижней юбки широкую полосу, она вышла на середину двора и смело пошла прямо на охранников.
– У вас здесь находится раненый. Мне приказано перевязать его. Его должны доставить в Лондон в приличном виде.
Охранники знали, что здесь каждый занимается своим делом, и потому посмотрели на нее без особого интереса, а один из них заметил:
– Здесь полно раненых, госпожа.
– Да, но у этого покалечена рука, и у меня есть его описание.
Они пропустили ее внутрь. Генриетта вошла и остановилась, оглядывая лежащие на соломе съежившиеся фигуры пленников. Многие из них спали. Что, кроме физической боли, не давало спать остальным? Вероятно, боль душевная.
Дэниел сидел возле дальней стены, вытянув перед собой ноги и прижав больную руку к груди. Глаза его были закрыты, и он находился где-то между сном и бодрствованием, хотя предпочител бы первое, так как хоть на время избавился бы от боли и мог увидеть во сне Гэрри… Гэрри – самую несносную, самую любимую, самую смелую и самую верную. Его губы тронула улыбка, затем сильная боль заставила его открыть глаза. Рядом с ним на коленях стояла Генриетта.
– Я пришла, чтобы быть с тобой, – как всегда просто сказала она.
Дэниел снова надолго закрыл глаза, чтобы видение исчезло, а когда открыл, Гэрри по-прежнему была рядом.
– Я пришла, чтобы быть с тобой, – повторила она.
Он улыбнулся и прошептал:
– Должен сказать, ты пришла очень кстати.
Что за нелепый разговор? Должно быть, он бредит, хотя выглядела она вполне реально.
– Да, конечно. – Генриетта слегка коснулась губами его губ, так как боялась, что любое прикосновение может причинить ему боль. – Не смейся, Дэниел, рана очень серьезная. – Она осмотрела болтающееся запястье и развернула свои самодельные бинты. – Я перевяжу тебя, милый, но боюсь, тебе будет очень больно.
– Не больнее, чем сейчас, моя фея. – Дэниел попытался сосредоточиться. Гэрри не была видением, возникшим из глубины его измученного отчаянием и болью сознания. Но что, черт побери, она здесь делает? – Где дети?
