Текст книги "Наследник"
Автор книги: Джейн Энн Кренц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
– Не утруждайся! – взорвался Итан в презрении к самому себе. – На твоем месте я бы вытолкал меня из этого офиса. По-видимому, мне не стоило приходить к тебе со всем этим, это не мое дело. Но клянусь, Хонор, я просто не знал, что мне делать. Если бы ты не была дочерью человека, которого Конн винит в предательстве своего отца, я бы и рта не раскрыл, во всяком случае, не стал бы рассказывать больше, чем тогда утром, когда ты начала задавать вопросы о его, как их, инвестициях. Я считаю, что в то утро я лишь замочил ноги. Теперь же я по уши увяз во всем этом, не так ли?
– Я понимаю, что вы хотели как лучше, Итан.
– Хотел как лучше! Дьявол, Ландри мне друг. Я на части разрывался, не зная, в чем состоит мой долг. Только Бог знает, что он скажет, когда узнает, что я тебе рассказал, кто он на самом деле, – вздохнул Итан.
– Не думал же он, что это так и останется тайной, – заметила она.
– Это верно, – согласился Итан. – Но что, если я все это не так истолковал? Что, если это здесь ни при чем? Простое совпадение? Он случайно встречает тебя на ипподроме «Санта-Анита», западает на тебя и решает держать свое имя в секрете, потому что знает, что ты, возможно, не станешь с ним встречаться, если узнаешь, кто он на самом деле.
– И вы верите во все это, Итан? – спросила она серьезно.
– Вполне. Если бы… – помедлив, признался Итан.
Она нахмурилась:
– Если бы что?
– А то, что на днях Грейнджер якобы попался в ловушку, расставленную полицейскими.
– И что с этим?
– Ну, я об этом задумался. До меня не дошло никаких слухов о той засаде. Поэтому я проверил эти сведения у некоторых информированных людей, с которыми знаком. Так вот в тот день Грейнджер не был арестован, Хонор. Как можно было и предположить, он не попался в расставленную полицией ловушку. И никто не освобождал его под залог. Просто разгуливает себе на свободе, как обычно.
Два часа спустя, после того как Итан Бейли покинул ее офис, Хонор наконец смирилась с тем фактом, что сегодня работать она не в состоянии. Она заперла дверь и вышла на оживленную улицу, которая огибала здание, где располагался ее офис. Был один из тех дней, которыми славится южная Калифорния, – температура за семьдесят, относительно ясно и без смога. «Прекрасный денек, чтобы отправиться на пляж, – подумала она. – Вода еще холодная для всех, кроме любителей серфинга, но будет приятно снять туфли и походить по песку».
И не в первый раз, после того как ушел Итан, она подумала о пляже и пляжном домике, который достался ей от отца. Она редко им пользовалась, но совершенно неожиданно ей пришло в голову, что в нем она могла бы скрыться. Хонор чувствовала потребность зализать свежие раны, и сделать это без посторонних.
«Разве можно противостоять Коннам Ландри этого мира и требовать у них объяснений?» – спрашивала она себя, когда усаживалась за столик в уличном кафе. Она довольно долго не могла сосредоточиться на меню, поэтому заказала свой обычный сэндвич с авокадо и брюссельской капустой. Ей принесли заказ, но она лишь едва надкусила сэндвич.
Ее пальцы дрожали, когда она сидела под огромным зонтом, затенявшим ее столик, и пыталась представить лицо Конна. Резко очерченное лицо, с глазами, по цвету напоминавшими ей смертельное оружие. Опасное. Она с самого начала знала, что он опасен. Он говорил ей, что любит платить по счетам. Но тогда она не могла знать, что у него счет, который он собирается предъявить ее семье.
Хонор так и не съела свой сэндвич. Она расплатилась за него и пошла к парковке, где ее ждал «фиат». Она медленно ехала домой, мысли ее путались в голове. К тому времени, как Итан Бейли ушел, она пожалела старика. Было очевидно, что он попал в ужасно затруднительное положение и изрядно помучился, прежде чем прийти к ней с такого рода информацией.
Теперь, вне всяких сомнений, его гложет чувство вины за то, что он выдал ей человека, которого считал своим другом.
Оглядываясь назад, Хонор испытывала отвращение оттого, как легко она позволила Конну Ландри стать ей близким. Какой дурой она была, что влюбилась в мужчину, которым двигало извращенное чувство мести.
«Конечно же, допуская, что за всеми его поступками действительно стоит чувство мести», – напомнила себе Хонор без особой надежды. Она знала, что шансы против того, что все это было какое-то ужасное совпадение, слишком, слишком малы, а, кроме того, Конн солгал насчет Грейнджера. «Но что, если имеется какое-то правдоподобное объяснение всему этому?» – спрашивала она себя снова и снова, припарковывая автомобиль перед своей квартирой.
Единственное, что ей оставалось, – это прямо спросить у Конна. Она должна знать правду, и услышать ее она должна из его уст. Ничто другое не сможет убить любовь, а она вынуждена признать, что влюблена в Ландри.
В тот полдень она не могла ни на чем сосредоточиться, пока ждала прихода Конна. Утром он сказал, что будет у ее двери в шесть вечера.
По мере того как медленно тянулся день, Хонор понимала, как она цепляется за надежду, что у него найдутся объяснения для всего.
А потом сама себе говорила, что смешно позволять себе надеяться на это, и настраивала себя на неудачу. И снова думала, что ничто не убедит ее до конца, что ею манипулировали по какой-то странной причине мести, пока она не услышит убийственные слова от самого Конна. Есть, конечно, вероятность, что он просто ей солжет.
«Конечно, я пойму, что он лжет. Мы стали так близки за последние несколько дней, – твердила она себе под нос, расхаживая по белому ковру. – Еще одна иллюзия. Как я узнаю, говорит ли он правду», – подумала она. В конце концов, если все до сих пор было ложью, и она в это верила, нет причины ожидать, что сегодня вечером будет по-другому.
Близость. Еще одна иллюзия. Истинную близость они обрели в постели, но нет причины верить, что их взаимная страсть просто «хорошее кувыркание в сене» с его точки зрения.
Стоя у окна, Хонор уставилась ничего не видящим взглядом на пальму и размышляла, какую месть Конн Ландри Стоунер может придумать для женщины. Она не богата, не замужем, чтобы он мог испортить супружеские отношения инсинуациями или угрозами. Она ничего не унаследовала от партнерства их отцов, поэтому ничего ценного у нее нет, по крайней мере, ничего, о чем она бы знала, за исключением того пляжного домика на побережье. Насколько Хонор было известно, он принадлежал исключительно ее отцу и никогда не был частью их совместного владения.
Стиляга – самое ценное из того, что осталось от тех деловых отношений, – был давно продан, а вырученные деньги поровну разделены между вдовой Ника Мейфилда и теми, кто унаследовал имущество Ричарда Стоунера.
Но нельзя отрицать, что Конн каким-то образом захочет сравнять счет. Ей нужно признать тот факт, что, похоже, он выбрал ее для того, чтобы потребовать плату за то предательство пятнадцатилетней давности.
На нее нахлынуло старое чувство обиды. Она была тогда девочкой и очень любила своего отца, она не верила в ту пору и не верит теперь, что отец предал своего друга. Уликам той кровавой ночи судьбой было предназначено оставаться навсегда неустановленными и сомнительными. Убийства произошли в далекой стране, и те, кому было поручено расследование, больше были озабочены неприятностями, которые этот случай причинил огромной нефтяной корпорации, чем в том, чтобы узнать всю правду. Основной целью компании, на которую работали Ричард Стоунер и Ник Мейфилд, было замять дело. Оба мужчины работали на эту компанию как раз перед тем, как стало известно о незаконном ввозе оружия.
Стоунер и Мейфилд открыли собственную фирму, но все еще имели связи и контакты с корпорацией, из которой они недавно ушли. Огромному конгломерату нужно было спасать свой имидж.
«Я тоже имею право, – сказала себе Хонор жестко, – иметь свои причины желать отомстить, как и Константин Ландри Стоунер». Ей нужно придумать, как побить противника его же оружием.
Но в тот день она могла думать лишь о том, как она влюбилась в человека, который явно хотел лишь мщения.
6
Хонор была в старых джинсах и изумрудно-зеленом топе с рукавом «летучая мышь», когда пошла открывать дверь в шесть часов. Она стянула волосы в строгий пучок у основания шеи.
По ее наряду было сразу видно, что она не одета для вечернего выхода. Конн бросил взгляд на ее неулыбчивое лицо и вошел.
– Надо понимать, сегодня вечером мы остаемся дома? – невозмутимо спросил он, стягивая свой безупречно сшитый темный льняной пиджак.
– Думаю, нам нужно поговорить, Конн. – Хонор была довольна, что ее тон остался спокойным.
Она смотрела, как он бросил пиджак на стул, и восхищалась тому, как непринужденно он чувствовал себя в ее квартире. Да уж, он без колебаний вторгся в ее личное пространство.
Он искоса посмотрел на нее оценивающим взглядом и легко опустился в кресло:
– Что-то не так, Хонор?
Она сделала глубокий вдох, снова подошла к окну и уставилась в темноту.
– Именно об этом я и хотела спросить тебя, Конн.
– Теперь ты говоришь загадками.
Она услышала острую настороженность в нем и удивилась.
«Он достаточно хорошо знает меня, чтобы понять, что все очень серьезно», – подумала она уныло.
– Ты никогда не говорил, что носишь фамилию Стоунер, – произнесла она спокойно.
Последовала секунда мертвой тишины. Хонор боялась пошевелиться.
– Фамилия Стоунер никогда не была моей.
Дикая надежда возродилась в ней, несмотря на все старания скрыть ее. Хонор с удивлением развернулась:
– Разве ты не сын Ричарда Стоунера?
– Я его сын.
Надежда умерла.
– Понятно.
– Во всех отношениях, которые имеют значение, Ричард Стоунер был моим отцом. Мне было двенадцать, когда моя мать вышла за него замуж. Мой настоящий отец был убит, когда я был младенцем, но она никогда не хотела, чтобы я забыл о его существовании. Стоунер согласился с ней, поэтому официального усыновления не было. Но я вырос, считая Ричарда Стоунера человеком, на которого я хотел бы быть похожим.
Хонор пристально смотрела на твердое как гранит выражение лица мужчины, которого она любила, и поняла, что больше нет причин надеяться. Однако ее упрямый характер настаивал на выяснении всех обстоятельств этого дела, и она помимо своей воли задала следующий вопрос:
– Ты знал, кто я такая, до того, как познакомился со мной?
Он откинулся спиной на кресло, наблюдая за ней прищурившись:
– Сегодня ты была занята.
– Просто ответь на вопрос, – попросила она.
– Знал. Знал вот уже несколько месяцев.
Она на мгновение закрыла глаза и снова повернулась к окну, сжав руки перед собой.
– Кроме того, чтобы заставить чувствовать меня круглой дурой, чего ты планировал добиться, Конн? – настойчиво спросила она.
Он бесшумно встал из кресла, и Хонор не поняла, что он подошел к ней близко, пока не заговорил всего в нескольких дюймах от нее.
– Правда в том, что я на самом деле в самом начале не знал, чего хочу от тебя. Я знал только, что нужно кое-что выяснить между твоей семьей и моей.
– Ты хотел мести. Ты веришь, что мой отец предал твоего, – прошептала она решительно.
– Официальное расследование, произведенное той ночью, пришло к заключению, что между партнерами возникла ссора, что Ник Мейфилд задумал убить моего отца и завершить продажу оружия в одиночку. Что-то пошло не так. Ричарду Стоунеру удалось сделать пару выстрелов, прежде чем он умер, и никто не вышел оттуда живым. Лично я думаю, что мой отец обнаружил, что твой отец использует его как свое прикрытие в качестве уважаемого администратора, чтобы заниматься контрабандой партий оружия, и бросил ему вызов.
– И в вытекающей из этого драке они убили друг друга, – закончила Хонор сдержанно.
– Что-то вроде того.
– В любом случае ты убежден, что мой отец предал твоего.
– У меня не было причин думать иначе на протяжении этих пятнадцати лет, – спокойно сказал Конн. – Я хорошо знал Ричарда Стоунера. Он никогда не стал бы ввязываться в нелегальную торговлю оружием или в нечто в этом роде.
– Боже мой, – выдохнула она. – Пятнадцать лет. Пятнадцать лет ты планировал месть. Это должно было просто разъесть твою душу.
Она почувствовала легкое движение, и тут его пальцы коснулись ее плеча. Хонор замерла.
– Все было не так, Хонор. В противном случае я бы давно поступил решительно. Ты хочешь выслушать меня?
– У меня нет выбора.
– Нет, – согласился он решительно, – у тебя нет. Ведь это ты подняла эту тему.
Ей хотелось, чтобы он снял руку с ее плеча. Его прикосновение вызывало у нее желание повернуться, спрятать лицо у него на груди и выплакать весь свой гнев и боль.
– Как долго ты намеревался держать меня в неведении настоящей причины, по которой ты спал в моей постели, Конн?
Его пальцы угрожающе сжались, и она почувствовала, как он напрягся.
– Послушай меня, Хонор. Слушай внимательно. Это непросто объяснить. Мне пришлось нелегко, прежде чем я все это понял.
– Мне это кажется совсем простым.
– Это потому, что ты не знаешь ни черта об этом! Я не прятался в темной норе, строя планы мести все прошедшие пятнадцать лет, ради всего святого! Я работал за границей, как и объяснял тебе. Это была хорошая работа, высокооплачиваемая должность. Я был занят и постоянно переезжал из одного места в другое. Более того, я очень хорошо выполнял свои обязанности.
– Ты не пытался объяснить, что входит в обязанности посредника, Конн, – сухо заметила она.
Он проглотил нетерпеливое восклицание.
– Я был кем-то вроде специалиста по улаживанию проблем. Меня посылали, когда у компании возникали проблемы на иностранной территории.
– Какого рода проблемы? – угрюмо настаивала она. – И не говори мне, что ты улаживал трудовые споры.
– Нет, – сказал он сквозь зубы, – моя специальность – проблемы безопасности. Хонор, моя бывшая работа не имеет ко всему этому никакого отношения. Я только упомянул о ней, потому что пытаюсь показать тебе, о чем я на самом деле думал последние пятнадцать лет.
– Но ты ведь не забыл ту ночь, когда наши отцы перестреляли друг друга, не так ли? – огрызнулась она.
– И ты тоже.
Она кивнула, надменно соглашаясь с истиной:
– Да, и я тоже.
Он надавил ей на плечо, легко повернув ее к себе своей сильной рукой, и она оказалась с ним лицом к лицу и встретилась взглядом с пристальным выражением его глаз цвета оружейного металла. Его неумолимая суровость была почти подавляющей.
– Хонор, я – человек, который любит связывать концы с концами. Я тебе это уже говорил.
– Да.
– Когда два года назад я решил оставить работу и вернуться в Штаты, я начал подумывать о незаконченном деле между мой семьей и твоей. К тому же я вспомнил интерес своего отца к скачкам, и что-то заставило меня принять решение выяснить, что случилось со Стилягой. Когда я узнал, что произошло с лошадью, мне показалось, что настало время начать поиски правды о том, что произошло с нашими отцами той ночью. Затем моим следующим поступком была покупка одного из жеребят. Мне тогда казалось это правильным. Возможно, я впитал пристрастие Ричарда Стоунера к чистокровкам. Или, может быть, я решил, что этот конь свяжет меня с прошлым. Хотя покупка Наследника была в некотором роде ошибкой.
– Потому что каждый раз, как ты смотрел на него, ты думал о его предке и о партнерстве наших отцов, – догадалась Хонор с унылым видом.
– Хонор, у меня пунктик насчет предательства. Возможно, я слишком много видел предательств в ходе своей работы. Может быть, все это происходит оттого, что я думал о том, как умер мой отец. Не знаю. Возможно, эта черта у меня врожденная. Какой бы ни была причина, как только я купил Наследника, моя потребность уладить прошлое становилась все сильнее и сильнее. Я говорил себе, что мне, по крайней мере, нужно разузнать, что стало с детьми Ника Мейфилда. Найти тебя было нетрудно. Когда я отыскал тебя, решил идти дальше. Что-то продолжало толкать меня к этому.
– Стремление отомстить. – Она встретила его взгляд своим спокойным взглядом, не дрогнув перед его силой.
– Ладно, – отвечал Конн, – может быть, так и было. Называй, как хочешь. Но я думаю, тут что-то другое. Видишь ли, у меня было чувство, что если я узнаю, что представляет собой старшая дочь Ника Мейфилда, я смогу узнать кое-что о том, каким был сам Мейфилд. Возможно, я смогу прийти к выводу раз и навсегда, был ли он человеком, способным хладнокровно убить своего партнера. И я смогу смириться – пусть прошлое хоронит своих мертвецов. И как только я купил Наследника, оказалось, что не могу прекратить поиски правды. Одно влекло за собой другое. За последние три месяца я узнал, где ты живешь, где работаешь, с кем у тебя бывают свидания и то, что ты время от времени ходишь на ипподром.
– Ты следил за мной! – Хонор вздрогнула.
– Только одну неделю. Достаточно долго, чтобы узнать основные детали. Затем я сам лично принялся за работу. Я этому делу обучен.
Он сжал губы.
– Ты должен сильно меня ненавидеть, Конн Ландри, – прошептала она.
– Нет, черт побери, у меня нет к тебе ненависти! Именно это я и пытаюсь тебе объяснить, – в бешенстве бросил он. – После того, как я купил Наследника, еще сильнее захотел узнать правду. Разве тебе не понятно? После того, как узнал местонахождение старшей дочери Мейфилда, я должен был узнать, что она собой представляет.
– Зачем? – воскликнула она. – Или ты веришь в теорию о преступниках, которая утверждает, что склонность к предательству передается по наследству?
– Может быть, я хотел посмотреть, похожа ли ты на своего отца. Не знаю точно, почему я хотел выследить и познакомиться с тобой. Ты была еще одним звеном в цепи, как Наследник. Я был уверен, что это важно.
– Потому что тебя ждало незаконченное дело, которое нужно уладить, – в ярости продолжила она. – Но зачем же расставлять ловушку, Конн?
– Какую ловушку?
Она успела увидеть настороженность, мелькнувшую в его взгляде.
– Давай же, нет нужды притворяться. С первого момента, как я встретилась с тобой, ты старался запихнуть меня в своего рода клетку, к примеру, тот случай с Грейнджером.
В его ответе прозвучали стальные нотки.
– Хочешь правды? Я тебе расскажу. Вначале я хотел удостовериться, что, когда пойду на контакт с тобой, контролировать ситуацию буду я. И решил, что лучше всего устроить это, раскинув паутину вокруг тебя. Я хотел, чтобы ты сначала оказалась у меня в долгу, и потом была у меня в долгу тоже, а затем… – Он внезапно замолк.
Хонор уже знала, что он хочет сказать.
– И затем ты решил, что, соблазнив меня, ты усилил свой контроль. Ты очень осмотрительный человек, Конн.
– Именно по этой причине я был удачлив в своей работе, пока был за границей. И именно по этой причине я был удачлив в своих инвестициях последние два года. Быть осмотрительным – это часть моей натуры, Хонор.
– Я все равно не понимаю, чего ты от меня хочешь, – сказала она с каменным выражением лица, и теперь надежда совсем умерла в ней. – Ты соблазнил меня. Поверь мне, мне больше нечего отдать тебе. У меня есть кое-какие деньги, я полагаю…
– Мне не нужны твои деньги, черт возьми!
– Мой отец оставил мне пляжный домик на побережье, – упрямо продолжала Хонор, не отводя взгляда. – Он кое-что стоит. Ты познакомился с Аденой. Ты наверняка понимаешь, что с нее взять нечего. Она до сих пор ребенок во многих отношениях. Могу представить, что ты можешь с успехом соблазнить и ее, если решишь сделать это, но это кажется слегка некрасивым, не так ли?
– Ты замолчишь, наконец? Ты даже не пытаешься понять!
– И что именно я не пытаюсь понять?
Конн отпустил ее, убрав руки так быстро, что она удивилась, не испугался ли он, что на самом деле потеряет контроль над собой и действительно сделает ей больно. Трудно было представить, что Конн теряет контроль в какой-то ситуации. Обойдя ее, он сунул руку в красный лаковый шкафчик и нашел бутылку скотча. Хонор смотрела, как он плеснул немного янтарной жидкости в стакан. Он повертел стакан в руках, а потом сделал глоток.
– Трудно объяснить, что я чувствовал в последние пару месяцев, не говоря уже о последних нескольких днях. Знаю только, что мои чувства к тебе несколько двойственны, что ли. Ты – старшая дочь человека, который предал моего отца. Что-то во мне всегда хотело предать забвению то, что произошло между нашими родителями пятнадцать лет назад. В то время я не мог ничего сделать. Я был двадцатитрехлетним юнцом, и ни одна шишка в корпорации не оказала мне реальной помощи в расследовании того, что же на самом деле произошло тогда той ночью. Мне самому пришлось по кусочкам складывать все, что я знал о Ричарде Стоунере, и то, что сообщалось об этом в газетах. И это никогда не совпадало, у меня не возникало ощущения, что все закончилось.
Он беспокойно пробежал пальцами по своим волосам.
– То, что ты соблазнил меня, каким-то образом положило этому конец? – холодно осведомилась Хонор.
Конн посмотрел на нее:
– То, что я соблазнил тебя, все переменило.
Она затаила дыхание.
– Настал момент сказать, что ты потерял голову от любви ко мне. Что с момента нашей встречи ты решил оставить мысли о мести. Что прошлое больше ничего не значит.
Серые глаза цвета оружейного металла были холоднее, чем лунный пейзаж.
– Послушай, Хонор, я стараюсь быть с тобой абсолютно честным.
– Это – другое дело.
– Ах ты, маленькая…
Он сделал шаг вперед и резко остановился, явно стараясь взять себя в руки. Напряжение сжатой пружины в нем было очевидно, как ни когда.
– Хонор, я не много знаю о любви. Это неопределенное, неясное понятие, которое обычно продолжается недолго, судя по тому, что я видел. И я не стану говорить тебе, что совершенно забыл о случившемся между Ричардом Стоунером и Ником Мейфилдом пятнадцать лет назад. Но нечто очень важное изменилось в этом уравнении, и это то, что я чувствую к тебе. Мои чувства к тебе, по крайней мере, больше не двойственны. Я хочу тебя. И у меня есть первоклассное доказательство, что и ты хочешь меня. И я готов начать сначала с этого момента.
– Начать сначала! – Она не могла поверить своим ушам. – Да ты что, совсем спятил?
Его лицо было застывшей маской.
– Я и сам задавал себе этот вопрос последние несколько дней. Нет, я в своем уме. По крайней мере, мне так кажется, – добавил он сухо. – Между нами существует связь, Хонор, и я уверен, ты сама это понимаешь. Существуют вещи, факторы, которые нас объединяют. Факторы, которые свели нас вместе и от которых непросто отмахнуться. Какими бы ни были отправной пункт и цель, существует результат. Мы тобой теперь вместе.
– Никогда не думала, что ты веришь в судьбу, – горячилась она.
Он пожал плечами:
– Может быть, я провел большую часть своей жизни в тех частях света, где люди верят в непростые такие вещи, как судьба и неизбежный ход событий.
– Ну а я из южной Калифорнии, – заявила Хонор, – и здесь мы сами строим свое будущее. Я была дурой, что связалась с тобой, Конн Ландри, но могу заверить тебя, я не собираюсь ею оставаться. Пожалуйста, уходи из моей квартиры. Сейчас же!
Он поставил отпитый стакан со скотчем.
– Ты же знаешь, все это так просто не закончится.
– Убирайся!
– Я вернусь. Мы все обсудим, когда ты немного успокоишься. Между нами слишком много всего произошло. – Его губы изогнулись в легкой циничной улыбке. – Убийство и предательство пятнадцатилетней давности между нашими отцами, страсть и обязательства между мной и тобой. Не забывай этого, милая. Ты мне должна. Теперь мы связаны вместе.
Он развернулся и вышел до того, как Хонор успела найти, что сказать ему в ответ.
Конн решил, что даст ей двадцать четыре часа. Дьявол, кого он обманывает? Ему тоже нужно время, как и ей.
Конн подъехал на «порше» к своему отелю, припарковал авто и прошествовал в бар в стиле ионийского паба. И только когда он заказал скотч, понял, как явно, должно быть, видны его подавляемое разочарование и гнев. Бармен смотрел на него так, будто обслуживал акулу, которая случайно забрела в удобное место для отдыха. На другом конце зала Конн узнал нескольких мужчин, которые владели лошадьми на ипподроме «Санта-Анита». Они остановились в одном с ним отеле, но ни один из них пошевелился, чтобы пригласить Конна присоединиться к ним. Его хмурое настроение было очевидно даже с такого расстояния.
Ландри сделал большой глоток скотча, после того, как его осторожно поставили перед ним, а потом уселся и сердито уставился на свое отражение в зеркале позади барной стойки. На него смотрел мрачного вида мужчина с глазами, напоминающими кусочки замороженного метина.
«Двадцать четыре часа. Это будет довольно долго, – подумал он. – Сейчас она потрясена и расстроена, но через двадцать четыре часа она точно успокоится, чтобы прислушаться к здравому смыслу».
Если повезет, он и сам немного успокоится.
Конн не ожидал, что это случится так, как получилось, не думал, что она узнает правду его имени, намеревался сообщить ей факты осторожно, чтобы она не встревожилась. Со временем он бы сказал ей, как только счел возможным, что настал подходящий момент, и когда разложил бы все по полочкам в своей голове.
Он понимал, что это случится не сразу. Раскладывать все по полочкам в своей голове тоже не так просто. Столкнувшись с необходимостью облечь его странное изначальное двойственное чувство к Хонор в слова, он бормотал нечто неразборчивое и понимал, что он совсем не силен в том, чтобы унять ее страхи, или в объяснении того, что сам едва понимает. Если бы у него было время подготовиться!
Но его чувства к Хонор выкристаллизовывались медленно и по частям. Он еще не успел сложить их в одно осмысленное целое. Словно он начал собирать вместе сверкающие осколки разбитого зеркала.
Конн понимал, что некоторые вещи уже ясны. Он знал без тени сомнений, что хочет ее. Он смирился со своей потребностью защищать ее. И он больше не старался игнорировать странное чувство собственничества, которое он испытывал по отношению к ней.
Но другие образы в зеркале были еще нечеткими и размытыми. Он не был уверен в чувствах Хонор к нему, была лишь уверенность, что он может заставить ее превосходно отвечать ему в постели.
Когда он сказал, что, соблазнив ее, понял, что все переменилось, он не лгал. Все действительно переменилось. Но она могла и не осознать, что все основательно переменилось не только для него. Все также кардинально изменилось для нее.
По крайней мере, Конн допустил в миг предельной честности перед самим собой, что он очень сильно хотел так думать. Возможность того, что занятия любовью не были столь впечатляющи и значительны для Хонор, какими они стали для него, вызвала тошнотворный страх у него под ложечкой. Он выпил еще скотча, чтобы заглушить этот страх.
«Есть другие свидетельства этой уверенности, – уверял он себя. Он почувствовал в ней цельную натуру, которую не ожидал найти в дочери Ника Мейфилда. Когда она была сним, у него возникало чувство, что так и должно быть, которого он не мог объяснить. Ему нравилась выразительность ее карих глаз, и ему понравилось, как она побежала к нему в тот вечер, когда парень в пикапе напугал ее. Конн решил, что ему нравится изображать из себя героя и защитника. Он оценил храбрость, которая потребовалась ей, чтобы попробовать выплатить долг Грейнджеру от имени ее сестры. Казалось, многое в ней притягивало его.
По этим причинам и по тысяче других он говорил себе, что ему нужно время, чтобы переоценить ситуацию. Но сегодня что-то произошло, что украло этот фактор у него. Как, черт возьми, она узнала, что он сын Ричарда Стоунера? Для памяти: ему нужно выяснить это, когда он в следующий раз увидит ее. Вероятно, ипподромные сплетни.
Зловеще поджав губы, Конн заказал еще порцию скотча и подумал о предстоящем ужине в полном одиночестве. Может, ему следует просто остаться здесь до тех пор, пока не настанет время идти наверх и ложиться в одинокую постель. В хорошем скотче много питательных веществ.
В нескольких кварталах от отеля Конна Хонор заперла дверь своей квартиры и подняла красный кожаный чемодан, стоящий у ее ног.
Она оставила сообщение для Адены на автоответчике сестры. Адена справится, если что-то произойдет в ее квартире. Хонор отнесла чемодан в гараж и запихнула его в багажник «фиата». Затем она скользнула на сиденье водителя и завела мотор. Ее ждет долгая поездка, но у нее будет достаточно времени, чтобы подумать по дороге.
Она была так глубоко погружена в свои сбивчивые мысли, что не заметила черного пикапа, следовавшего за ней, пока не оказалась у развязки скоростной автострады. Когда, случайно бросив взгляд в зеркало заднего вида, Хонор заметила пикап, желудок ее неожиданно сжался в комок от страха.
«Ты не можешь быть уверена, что этот тот самый грузовик», – сказала она себе. Она не могла разглядеть номерного знака, а Конн тем вечером упомянул, что у черного пикапа, который преследовал ее до дома, не было номеров. Однако сейчас было темно, и она не могла быть уверена в отражении в зеркале заднего вида.
Напряжение ее удвоилось, когда она подумала о том, что именно ее выбрал самый настоящий сумасшедший. А что, если этот спятивший решил ее всюду преследовать и терроризировать.
Можно было бы попробовать подъехать к полицейскому участку и посмотреть, что произойдет», – подумала Хонор, сжимая руль так, что побелели костяшки пальцев.
Как раз когда она решала, какое из ответвлений главного шоссе может привести ее к полицейскому участку, грузовик отстал, пропуская вперед несколько машин. Два других транспортных средства заполнили пространство между ней пикапом, и Хонор немного расслабилась. Может быть, это простое совпадение или игра ее воображения. Возможные опасности езды по ночной дороге приковывали все ее внимание на последующие несколько миль, так как движение по полосам становилось все плотнее и плотнее. Автострады вокруг Лос-Анджелеса в этот вечерний час по пятницам были переполнены. Она совершенно потеряла пикап из виду и сказала себе, что беспокоиться не о чем. На дорогах сейчас развелось чертовски много грузовых пикапов.
Временная нервозность улеглась, и мысли Хонор вернулись к мучительным эмоциям, которые побудили ее уехать из города.
Боль от того, что она обнаружила ложь Конна Ландри, не ослабевала. Пожалуй, она сейчас становилась гораздо сильнее, когда она получила этому подтверждение из его собственных уст. Нельзя отрицать, она втайне надеялась, что всему найдется какое-нибудь логическое объяснение.
«И, конечно же, должно этому быть логическое объяснение, – с горечью думала она. – А именно: то, что рассказал мне Итан Бейли, было правдой».
Логичнее объяснения и не придумаешь. Она влюбилась в сына Ричарда Стоунера. Какой дурой она была! Ландри манипулировал ею с момента их знакомства. Нет, он выбрал ее своей жертвой задолго до этого. Он признался, что несколько месяцев он следил за ней.