Текст книги "Космический госпиталь. Том 2"

Автор книги: Джеймс Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 72 страниц)

– Лиорен, – очень тихо проговорил О'Мара, – вы что, считаете, что мы все тут умственно отсталые?

Глава 23

Лиорен понял, что О'Мара не ждет от него ответа на этот вопрос. Главный психолог ответил сам:

– Торннастор, Конвой и Селдаль – не идиоты. Судя по последним отчетам, в их умах, вместе взятых, наличествует семнадцать мнемограмм. Не идиотами были и те доктора, которые стали донорами этих мнемограмм. Что касается меня, то я, сделав, конечно, скидку на субъективность оценки, все же оценил бы свой интеллект выше среднего.

Лиорен хотел было выразить полное согласие с этим заявлением, но О'Мара знаком велел ему молчать.

– Описанная Селдалем клиническая картина, – продолжал О'Мара, – вкупе с полученными вами сведениями о гроалтеррийском обществе в целом и вашим предположением о том, что по гроалтеррийским меркам наш пациент умственно отсталый, позволяет с высокой степенью вероятности предположить, что полученные Геллишомаром ранения возникли при его неудачной попытке покончить с собой. Это понятно и Торннастору, и Конвею, и Селдалю, и мне, однако мы, безусловно, ни в коем случае не стали бы рисковать и оповещать пациента о том, что нам это известно. И трепаться на каждом углу о том, что знаем, мы бы тоже не стали. Если обстоятельства именно таковы, каковыми вы их описываете, у пациента имелись все причины убить себя.

Но теперь, – проговорил О'Мара чуть громче, как бы для того, чтобы заострить внимание Лиорена, – мы должны убедить его в том, что он непременно должен жить – независимо от того, успешно ли пройдет хирургическая операция или нет. Вам – а если бы положение дел было нормальным и вы бы не были таким выскочкой и всезнайкой – нам обоим следовало бы найти веские аргументы, с помощью которых мы могли бы убедить в этом Геллишомара. Вы – единственный канал общения с пациентом, и было бы лучше, если бы никто, включая и меня, не пытался узурпировать ваше место. Но неужели я должен напоминать вам о том, что я – Главный психолог этого ужасного и прекрасного медицинского учреждения, что я имею богатейший опыт проникновения в сознание самых разнообразных сотрудников и что я имею полное право требовать полную информацию о гроалтеррийце, а вы, практикант, обязаны мне эту информацию поставлять. Только в этом случае ваши беседы с Геллишомаром позволили бы вам опираться на мой опыт. Я разочаруюсь в вас и очень рассержусь, если вы будете продолжать притворяться и начнете убеждать меня в том, что пациент не пытался совершить суицид.

Ну, – О'Мара отдышался, – теперь говорите, что же там у вас за новая и более серьезная проблема с Геллишомаром?

Несколько мгновений Лиорен не отвечал. Ему так не хотелось обмануться в своих ожиданиях. Он боялся, боялся отвечать. Ну ладно, пусть его ожидания будут обмануты, но, что еще хуже, вдруг ему придется искать ответ самому? Лицо Главного психолога порозовело – видимо, Лиорен слишком долго молчал.

– Проблема, – наконец выдавил тарланин, – во мне. Мне нужно принять очень непростое решение.

О'Мара откинулся на спинку стула. Лицо его приобрело нормальный цвет.

– Продолжайте. Вам непросто принять решение из-за того, что при этом придется нарушить слово, данное пациенту?

– Нет! – резко отозвался Лиорен. – Я же сказал: это связано только со мной. Вероятно, мне не следовало просить у вас совета и перекладывать эту проблему на ваши плечи.

Главный психолог никак не выдал раздражения, хотя Лиорен говорил с ним не так, как следовало бы говорить подчиненному с начальником.

– Наверное, нужно будет, – заметил О'Мара, – запретить вам общаться с Геллишомаром сразу же после того, как мы получим его согласие на операцию. Сводить вместе двоих существ, которые настолько пропитаны чувством вины, что не видят для себя лучшего выхода, чем самоубийство, – это, на мой взгляд, огромный риск. При таком раскладе шансы победить и проиграть – пятьдесят на пятьдесят. До сих пор вам удавалось обойтись без проигрыша. Пожалуйста, прошу вас, объясните мне, будьте настолько любезны, почему вы считаете, что это – не моя проблема, и позвольте мне самому судить о степени риска.

– Но для этого придется долго объяснять суть проблемы, – запротестовал Лиорен. – Мне придется сообщить вам множество косвенных сведений, многие из которых спекулятивны и скорее всего не слишком точны.

О'Мара поднял руку и тут же уронил ее.

– Приступайте, – сказал он со вздохом.

Лиорен начал с того, что заново рассказал о странной возрастной сегрегации у гроалтеррийцев, но долго на этом задерживаться не стал: он знал – О'Мара не страдает избытком терпеливости. Тарланин объяснил, что из-за своих колоссальных размеров и невообразимых способностей Родители осуществляют разумный, недеструктивный контроль над рождаемостью и заботятся о том, чтобы сохранять в оптимальном состоянии свою планету, ее животную и растительную жизнь, ее минеральные ресурсы. Это объяснялось, в частности, исключительно большой продолжительностью жизни гроалтеррийцев и, как следствие, тем, что, кроме как на родине, жить они больше нигде не могли. На Гроалтере высоко ценили всякую жизнь, а больше всего – разумную. Родители передавали знания о механизме контроля за рождаемостью и законы повседневного бытия тем гроалтеррийцам, которые стояли на пороге взросления, а те в свою очередь – более юным особям, Малышам, как только Малыши обретали способность думать и говорить. Эти законы, которые в будущем управляли поведением гроалтеррийцев изо дня в день, не насаждались физически, поскольку жестокость вообще была несвойственна этому высокоразвитому и мудрому народу. В нежном возрасте обучение Малышей осуществлялось словесно, а когда они взрослели – телепатически, и при этом настолько тщательно, что процесс этот можно было сравнить с погружением в глубокий гипноз. Если у гроалтеррийца, совершившего проступок, возникало чувство вины, если он чувствовал, что навлек на себя наказание, сравнить это можно было бы только с ощущениями религиозных фанатиков.

Эти предположения подтверждаются тем фактом, – продолжал Лиорен, – что Геллишомар несколько раз упоминал, будто совершил даже не преступление, нет, а тяжелейший грех. Для гроалтеррийцев самым тяжким изо всех вообразимых грехов является добровольное и досрочное прерывание собственной жизни. То, удачна или неудачна попытка самоубийства, происходит ли оно в самом начале жизни гроалтеррийца или ближе к ее концу, – все это значения не имеет. Поняв, что и Малыши, и Родители – существа глубокорелигиозные, я столкнулся с другой проблемой.

В какого Бога верят эти почти бессмертные существа? Чего они ждут от загробной жизни? На что надеются?

– Лично я, – вставил О'Мара, – очень надеюсь на то, что вы в конце концов доберетесь до сути. Мы могли бы провести интереснейшие дебаты о религии, будь у меня на них время. Однако пока я никак не пойму, к чему вы клоните и в чем, собственно говоря, проблема.

– Проблема есть, – возразил Лиорен. – И религиозные воззрения гроалтеррийцев имеют к ней самое непосредственное отношение. К моему глубочайшему сожалению, самое непосредственное отношение к ней имею и я.

– Поясните, – потребовал О'Мара, – только покороче, пожалуйста.

– Я изучил множество материалов о самых разных религиях, – отвечал Лиорен, – и обнаружил, что у них много общего. За исключением тех немногих существ, которые живут намного дольше или короче нас, все остальные наслаждаются тем периодом, который мы именуем средней продолжительностью жизни...

В доисторические времена, предшествовавшие появлению цивилизации, когда многие религии только зарождались и только начинали укореняться в сознании своих приверженцев, когда у существ появились зачатки уважительного отношения к личности, к чужой собственности, ставшие основой зарождения цивилизованного общества, надежды и нужды их были просты. За исключением отдельных индивидуумов, захватывающих власть, существа эти жили несчастливо, мучались от повседневных тягот и забот, страдали от голода и болезней. Им постоянно грозила жестокая преждевременная смерть. Короче говоря, жили они куда хуже, чем теперь, и ничего хорошего от жизни не ждали.

Вполне естественно, что они надеялись и мечтали о какой-то будущей жизни, каковую им затем и обещали религиозные учения. А они обещали Рай, где не будет ни голода, ни боли, ни разлуки с друзьями, где можно будет жить вечно.

У гроалтеррийцев же, – продолжал Лиорен, – существует если не бессмертие, то нечто, подобное ему. Их жизнь достаточно длинна для того, чтобы они не так уж трепетно относились к продолжению жизни после смерти. Они обладают громадной массой тела и мало передвигаются, но могут телепатически подзывать к себе тех, кто служит им источником пропитания. Следовательно, никакой особой борьбы за жизнь на Гроалтере нет. Из-за своих колоссальных размеров гроалтеррийцы практически не подвержены физическим травмам. Им неведомы боль и болезни вплоть до глубокой старости. Тогда они призывают к себе Резчиков, и те продлевают им жизнь до того мгновения, которое Геллишомар именует «Побегом» или «Временем Исхода».

Поначалу я предположил, что речь идет о существах, стремящихся прожить как можно больше, невзирая на боль, которая с годами их мучает все сильнее и сильнее. Но такое поведение следует ожидать от существ ограниченных, самовлюбленных, каковыми Родители не являются. И мне пришло в голову следующее: вероятно, эти последние годы жизни, которые Малыши всеми силами стараются им продлить, нужны старикам Родителям для того, чтобы, располагая достаточным временем, подготовить свой разум и уйти в мир иной достойными того, чего они ждут от загробной жизни.

Для могучего разума и гигантского тела гроалтеррийцев, – сказал Лиорен, – вероятно, Рай – это такое место, такое состояние, где они смогли бы искать и в конце концов найти разгадку тайны творения. При этом больше всего на свете им по идее нужна была бы подвижность. А нужна она им для того, чтобы они могли вырваться из огромных органических тюрем – своих тел, удалиться от своей планеты, совершить Исход. Вероятно, они мечтают о долгих странствиях по бесконечной Вселенной, богатой знаниями, которых так жаждет их разум.

О'Мара снова поднял руку, однако на сей раз было очевидно: если он и прерывает Лиорена, то вежливо, а не раздраженно.

– Теория увлекательнейшая, Лиорен, – заметил Главный психолог, – и, на мой взгляд, весьма близка к истине. Вот только я по-прежнему не вижу, в чем же ваша проблема.

– Проблема, – объяснил Лиорен, – состоит в том, почему Родители отправили Геллишомара к нам, и в том, как впоследствии я вел себя по отношению к нему. Зачем это понадобилось Родителям? Для того чтобы мы полностью излечили Малыша-Резчика – именно так поступили бы любые заботливые родители. Или же Родителям кажется, что мы не сможем вылечить инфицированные раны Малыша и уж тем более не распознаем, что он умственно отсталый? Не надеются ли они на то, что в процессе лечения Геллишомар повидает таких существ, получит такие впечатления, которые ранее ему были неведомы, – пусть, дескать, его разум, неспособный к дальнейшему интеллектуальному и духовному развитию, порадуется, прежде чем уйдет в свой собственный Рай или Ад – тот Рай или Ад, который уготован немногим умственно дефективным гроалтеррийцам.

Геллишомар – телепатический глухонемой, – продолжал Лиорен, – так что Родители при всем желании не могли сказать ему, каковы их намерения, простили ли они его за совершенный им грех, не могли сказать, что сострадают ему, жалеют его и пытаются сделать все, что в их силах, ради того, чтобы он, умственный калека, получил впечатления, уникальные для живого гроалтеррийца. Но мне кажется, что пациент оказался умнее. Он строже следует законам религиозной самодисциплины, чем предполагали Родители.

Геллишомар пытается отказаться от преподнесенного Родителями подарка.

Когда Геллишомар поступил в госпиталь, – поспешно пояснил Лиорен, – он не оказывал никакого сопротивления и выполнял только несложные требования Селдаля и медсестер в процессе первичного обследования и лечения. Он не задавал никаких вопросов и не отвечал на вопросы о себе, и его глаза подолгу оставались закрытыми. Только тогда, когда я рассказал Геллишомару о себе и о том ужасном грехе, который совершил я, о том, что я все еще страдаю от чувства вины, он стал рассказывать о своей жизни. Но и тогда он просил меня хранить все в тайне. Он начинал нервничать, когда я пробовал знакомить его с разными видами, населяющими планеты Федерации. Но когда я предложил ему дополнить мои рассказы показом визуальных материалов, он очень разволновался и огорчился.

Я настаиваю, – проговорил Лиорен, но тут же осекся и поправил себя:

– Я хотел сказать: я предлагаю, чтобы контакты Геллишомара с представителями других видов были сведены к минимуму и чтобы он получал только данные, непосредственно касающиеся плана его лечения. Можно было бы отключить транслятор и накрывать чем-нибудь глаза Геллишомара, если с ним будут работать невиданные им ранее существа...

– Почему? – резко спросил О'Мара.

– Потому, что Геллишомар – грешник, – отвечал Лиорен, – и думает, что недостоин даже краешком глаза смотреть на Рай. Для чрезвычайно высокоразвитого ума, томящегося в массивном гроалтеррийском теле, Исход – переход к смерти из заключения, которому эти гиганты подвергнуты на своей планете, – и есть Рай. Главный Госпиталь Сектора и многообразие форм жизни, находящихся в его стенах, кажется Геллишомару частью загробного мира.

О'Мара оскалился.

– По-всякому обзывали это местечко, но вот Раем – впервые. Я понимаю, что у Геллишомара имеются трудности богословского толка, но все же никак не разберу, в чем ваша-то проблема? Что именно беспокоит вас?

– Неуверенность и страх, – прошептал Лиорен. – Я не знаю, чем руководствовались Родители, когда коснулись сознания капитана орбитального судна. Это касание могло бы значить многое для Федерации, однако, судя по всему, Родители отбросили религиозную сторону вопроса, раз сделали так, что Геллишомар попал сюда. Вероятно, религиозное учение взрослых гроалтеррийцев гораздо сложнее и терпимее той его формы, которая преподается Малышам. Либо... либо они просто не ведают, что творят. Может быть, как я уже говорил, они думали, что Геллишомар так и так умрет от нанесенных себе ран, и хотели, чтобы он хотя бы одним глазком взглянул на Рай – они хотели этого, потому что сами не знают, что ждет умственно отсталого Малыша в загробном мире, потому что они сострадательны по своей природе. А может быть, они все-таки ждут, что мы целиком и полностью излечим Геллишомара и вернем его на Гроалтер, где он займет подобающее ему место среди Родителей?

Но что произойдет в том случае, если мы излечим Геллишомара только от физических травм и дефектов?

Пугает меня именно ответ на этот вопрос, – заключил Лиорен. – Волнует именно эта проблема. Волнует и пугает настолько, что я боюсь решать ее без посторонней помощи.

– Пугает, вот как? – несколько рассеянно проговорил О'Мара – он явно сам уже подыскивал ответ.

– На многих планетах бывали случаи, – пояснил Лиорен, – когда в варварской среде вырастали пророки, учителя, пытавшиеся распространять учения, направленные на расшатывание прежних порядков. На Гроалтере отсутствует жестокость, и нет способа утихомирить религиозного еретика, глухого к увещеваниям взрослых. Умственный калека, Геллишомар, вероятно, настолько полон новыми знаниями, что для него невероятна сама мысль о добровольном изгнании, которого от него ожидают. Вместо этого он мог бы нагрузить незрелые умы юных гроалтеррийцев знаниями о том, что в Раю – множество громаднейших машин для странствий от звезды к звезде и прочих чудес техники. Он мог бы рассказать им о том, что Рай населен множеством недолговечных созданий, куда менее умных и, уж конечно, менее высокоморальных, чем гроалтеррийцы. В итоге, наслушавшись его россказней, Малыши могли бы попытаться применить имеющуюся в их распоряжении скудную технику и ресурсы планеты для того, чтобы построить такие машины, и тогда некоторым из них удалось бы совершить Исход задолго до взросления – они не пожелали бы ждать Рая до конца дней своих. А те Малыши, которые остались без этой радости, принялись бы вызывать брожения в умах себе подобных. Хуже того, они могли бы захватить учение Геллишомара с собой во взрослую жизнь, и тогда то зыбкое физическое и философское равновесие, которое тысячелетиями удерживало в стабильном состоянии и Гроалтер, и его цивилизацию, это равновесие бы рухнуло.

Я уже повинен в крахе кромзагарской цивилизации, – тоскливо завершил свой рассказ Лиорен, – и боюсь, что вот-вот навлеку еще большую катастрофу на голову самой высокоразвитой расы, какую только открывали со времени образования Федерации.

О'Мара сложил на столе руки и некоторое время молча созерцал их. Когда он заговорил, то сделал это, старательно подчеркивая каждое слово:

– У вас действительно проблема, Лиорен. Самым простым ответом был бы следующий: оставить все, как есть, дать Геллишомару умереть в госпитале – естественно, ради блага его же народа. Однако подобное решение нас ни в коем случае не устраивает. Оно лишено какой бы то ни было этики и было бы актом существ, мыслящих доисторическими категориями. Такое решение вызвало бы общее несогласие специалистов госпиталя, властей Федерации, руководства Корпуса Мониторов и гроалтеррийцев-Родителей. Поэтому мы должны сделать для пациента все, что в наших силах, в надежде на то, что, посылая его к нам, Родители все же ведали, что творили. Вы согласны? – Не дожидаясь ответа, Главный психолог продолжал:

– Ваше предложение насчет того, чтобы контакты с Геллишомаром продолжали осуществлять только вы, ценно. В процессе операции Геллишомар будет изолирован от каких-либо вербальных и визуальных контактов, а уж я-то точно с ним общаться не стану. По крайней мере – напрямую.

Вы провели успешную работу, – добавил О'Мара. – Но вам недостает моего профессионального опыта, или – как любит говорить Ча Трат – знания тайных заклинаний. Вы не всезнающи, Лиорен, хотя часто ведете себя так, будто знаете все на свете. Ну, например, существует множество хорошо апробированных методик налаживания общения и установления дружеских отношений с пациентом любого вида, который отказывается от этого общения по причинам эмоционального толка...

О'Мара не договорил. Не спуская глаз с Лиорена, он нажал клавишу настольного селектора.

– Брейтвейт, – распорядился он, – перенесите все встречи, назначенные на вечер, на завтрашнее утро. Будьте дипломатичны. В конце концов Эдальнет, Креск-Сар и Нестроммли – как-никак Старшие врачи. В ближайшие три часа меня как бы нет.

Ну а теперь, Лиорен, – вздохнул О'Мара, – вы будете слушать, а я – говорить...

Глава 24

– Работа по переоборудованию палаты и ее подготовка к операции будет завершена через час, – сообщил диагност Конвей так громко, что перекричал стук, лязг и грохот, царившие в палате. Работа действительно кипела вовсю: двигали массивное оборудование, производили последние проверки приборов. – Хирургическая бригада уже в сборе. Однако вы должны понимать, что нейрохирургическое вмешательство, производимое существу нового для медиков вида, а в особенности такому колоссу, как вы, непременно носит частично диагностический характер и сопряжено с высоким риском. По анатомическим и клиническим причинам сама масса вашего тела, а также то, что мы пребываем в неведении относительно ваших обменных процессов, заставляют нас только догадываться о том, какой объем обезболивающих средств нам следует ввести. Поэтому операцию придется проводить без наркоза.

Подобная процедура в корне противоречит обычной практике, – продолжал Конвей уже не так уверенно, – поэтому подготовлены мы не столько клинически, сколько психологически. Так что за все отвечаем мы с Главным психологом О'Марой.

Конвей бросил быстрый взгляд на большие отверстия, прорезанные в полу, стенах и потолке, осмотрел прочно установленные опоры для устройств лучевой иммобилизации пациента, и только после этого вновь обратился к Геллишомару:

– Вы не должны двигаться во время операции. Вы сами несколько раз заверили нас в том, что будете сохранять спокойствие. Однако при всем моем уважении к вам я все же должен напомнить, что такого безупречного поведения трудно ожидать от пациента, пребывающего в сознании, при том, что мы не знаем, каков будет болевой порог. Есть риск, что наши инструменты при соприкосновении с локомоторной нервной сетью вызовут у вас непроизвольные сокращения мускулатуры. Поэтому вашу полную неподвижность будут обеспечивать иммобилизаторы широкого спектра охвата – мы на всякий случай установили эти устройства, хотя, как вы нас уверяете, они не потребуются.

Геллишомар, выдержав небольшую паузу, ответил:

– Гроалтеррийские Резчики не практикуют хирургических вмешательств под наркозом.

Поэтому я со своей стороны не склонен рассматривать отсутствие обезболивания как какое-то отклонение от нормы, и меня не волнуют те неудобства, которые возникнут при образовании операционной раны. Кроме того, и Селдаль, и Лиорен, и вы сами неоднократно уверяли меня в том, что у большинства существ, которым вы делали операции на головном мозге, эти вмешательства могли протекать без обезболивания, так как сама мозговая ткань, защищенная толстым слоем костной ткани черепа, лишена болевых нервных окончаний.

– Это верно, – подтвердил Конвей. – Однако никогда прежде не приходилось оперировать гроалтеррийцев, поэтому я и говорю о закономерной неуверенности.

Другой и более важной причиной того, что мы будем оперировать вас без наркоза, – продолжил диагност прежде, чем Геллишомар успел сказать что-либо еще, – является то, что время от времени нам придется обращаться к вам, дабы вы сообщали нам о своих субъективных ощущениях в процессе операции. Высокая интенсивность излучения сканера, необходимая для того, чтобы проникнуть в содержимое черепной коробки и выдать краниограмму, сама по себе не опасна, но излучение почти наверняка окажет отрицательное воздействие на локальные нервные сплетения и вызовет...

– Все это мне уже объяснили, – резко прервал Конвея гроалтерриец и уточнил:

– Лиорен объяснил.

– А я вам это объясняю снова, – упрямо заявил Конвей, – потому что оперировать вас буду я, а я должен быть на сто процентов уверен в том, что пациент полностью осведомлен о любом возможном риске. Могу я считать, что вы осведомлены?

– Я осведомлен, – ответил Геллишомар.

– Очень хорошо, – кивнул Конвей. – Не хотите ли узнать что-нибудь еще об операции? А может быть, вы хотели бы что-нибудь сказать или сделать – все что угодно, вплоть до отказа от операции? Это по-прежнему возможно, и никто не перестанет вас из-за этого уважать. Честное слово, я бы на вашем месте счел такое решение очень даже разумным.

– У меня две просьбы, – немедленно отозвался Геллишомар. – В скором времени мне предстоит подвергнуться нейрохирургической операции. Такую операцию впервые будут делать представителю моего вида. Операция интересует меня и как Резчика, и как пациента. Мне бы хотелось, чтобы в ходе операции производился устный комментарий ваших действий и их обоснование. Также в ходе операции мне могут потребоваться переговоры с существом по имени Лиорен по другому каналу связи – личные, конфиденциальные переговоры. Если такие переговоры потребуются, больше никто не должен их слышать. Это моя вторая и самая важная просьба.

Диагност и психолог одновременно обернулись и посмотрели на Лиорена. Он уже предупредил их о том, что у Геллишомара может возникнуть подобная просьба и что ему ни в коем случае нельзя в ней отказывать.

Конвей решительно ответил:

– Я намерен переговариваться с коллегами в процессе операции и произвести аудио-и видеозапись от начала до конца. Не вижу причин, почему бы и вам не слушать. Можно установить и второй канал связи, но управлять устройством коммуникации самостоятельно вы не сумеете, так как для этого ваши конечности слишком велики. Я предлагаю Лиорену взять на себя оба канала связи. Все фразы, которые вы желаете обратить к Лиорену, начинайте с его имени, и тогда их не услышат все остальные. Вы удовлетворены?

Геллишомар молчал.

– Мы понимаем, что в такое время для вас будет крайне важна конфиденциальность, – вдруг заговорил О'Мара, глядя в один из громадных, закрытых глаз больного. – Как Главный психолог данного учреждения я располагаю здесь властью Родителя. Я даю вам слово, Геллишомар, что второй канал связи с вами будет на сто процентов конфиденциален.

Главному психологу было ужасно любопытно узнать, о чем говорили и будут говорить Геллишомар с Лиореном наедине. Интерес к их разговорам у него был и личный, и профессиональный. Но если в голосе О'Мары и прозвучал оттенок разочарования, транслятор это разочарование смазал.

– В таком случае мне бы хотелось, чтобы вы немедленно приступили к делу, – отозвался Геллишомар. – А не то я последую совету диагноста Конвея и передумаю.

– Доктор Приликла? – тихо окликнул эмпата Конвей.

– Эмоциональное излучение друга Геллишомара полностью соответствует его решению, – наконец вступил в беседу эмпат. – Я улавливаю также чувство нетерпения, характерное для подобных обстоятельств, и некоторые сомнения, которые указывают скорее на не выраженное словами удовольствие, чем на нерешительность. Пациент к операции готов.

Бурная волна облегчения – волна такой силы, что от нее задрожал сам Приликла, – захлестнула разум Лиорена. Однако если эмпат и дрожал, то его дрожь больше походила на размеренный танец и, следовательно, улавливаемое им излучение было не болезненным, а приятным.

О'Мара консультировал Лиорена непрестанно, но даже при этом на беседы с Геллишомаром ушло пять дней, прежде чем удалось уговорить его на операцию.

Порой Лиорен беседовал с гроалтеррийцем и по ночам, и разговоры эти бывали то вполне рациональны и спокойны, то полны эмоций. Только теперь Лиорен окончательно поверил, что они добились-таки успеха.

– Прекрасно, – спокойно проговорил Конвей. – Если бригада готова, мы немедленно приступаем. Доктор Селдаль, буду вам чрезвычайно признателен, если вы начнете.

Повсюду вокруг медиков были разложены инструменты, необходимые для операции: дрели, резаки и отсосы – настолько объемистые, что многими из них должны были управлять отдельные операторы. На взгляд Лиорена, обстановка скорее напоминала приготовления к началу глубинного бурения, нежели к операции. Однако слова диагноста стали примером – еще одним примером того, что Приликла назвал не выраженным словами удовольствием. Хирургическая бригада находилась в полной боевой готовности. Селдаль уже получил исчерпывающие инструкции относительно своей роли на каждом этапе вмешательства.

«Вежливость, – подумал Лиорен, – это, конечно, своего рода смазка. С ее помощью уменьшается трение, но тратится время».

Несмотря на то, что Лиорен много раз видел Геллишомара и понимал, что гроалтерриец – настоящий великан, размеры операционного поля произвели на тарланина шоковое впечатление. Площадь кожного мышечного лоскута, снятого с целью обнажения поверхности черепа, превышала площадь любого из декоративных ковров, украшающих комнату Лиорена.

– Доктор Селдаль контролирует подкожное кровотечение путем тампонады капилляров, подвергшихся надсечению, – начал свой комментарий Конвей. – Капилляры у данного пациента внешне скорее напоминают магистральные кровеносные сосуды. Я в это время осуществляю вертикальное сверление черепной кости до менингеальной оболочки головного мозга. Сверло оборудовано визуальным датчиком, подсоединенным к главному монитору, на экране которого мы увидим момент, когда сверло достигнет поверхности оболочки... Достигло.

Сверло удалено и заменено скоростной пилой идентичной длины, – спустя несколько минут продолжил комментарий диагност. – Пила используется для расширения просверленного отверстия латерально с тем, чтобы в черепной коробке образовалось круглое отверстие нужного диаметра. Размеры полученного отверстия позволят после удаления костной пробки проникнуть в раневое отверстие и производить дальнейшие действия. Есть. Пробка удалена и будет помещена в холодильное устройство вплоть до ее возвращения на место. Как себя чувствует пациент?

– Эмоциональное излучение друга Геллишомара, – быстро отозвался Приликла, – указывает на ощущение либо незначительного дискомфорта, либо дискомфорт более значителен, однако пациент сдерживается. Кроме того, наличествуют ощущения волнения и неуверенности, типичные для создавшихся обстоятельств.

– Ответ с моей стороны, – возвестил Геллишомар, открыв ближайший к видеоэкрану глаз, – представляется ненужным.

– Сейчас – да, – согласился Конвей. – Но впоследствии мне понадобится помощь, которую никто, кроме вас, не обеспечит. Постарайтесь не волноваться, Геллишомар. Вы держитесь молодцом. Селдаль, прошу вас на борт.

Лиорену вдруг захотелось найти какие-нибудь слова, способные приободрить Геллишомара. Да, он уговорил О'Мару и Конвея, уговорил в конце концов и самого Геллишомара и тем не менее за все, что сейчас происходит, считал ответственным себя. Но тарланин не мог взять и вмешаться в переговоры хирургической бригады и не имел права открывать второй канал связи до тех пор, пока Геллишомар не позовет его по имени. Лиорену оставалось только сидеть смирно и молчать.

Костную пробку, по виду напоминавшую ровно срезанный пень громадного дерева, оттащили к холодильнику. Селдаля, три когтистые лапки которого связали для того, чтобы свести к минимуму площадь отбрасываемой им тени, подняли и усадили в ранец на спине Конвея. Непокрытыми остались только шея, голова и клюв хирурга-налладжимца. Точно такой же ранец с инструментами и пневматическим оборудованием висел на груди Конвея. Ноги диагноста связаны не были, зато были обуты в мягкие надувные сапоги. Конвей был облачен в мягчайшую одежду типа мягкого скафандра. Открытыми оставались только его руки и голова, которую, правда, покрывал прозрачный гладкий шлем, довольно-таки объемистый – в целях обеспечения адекватной освещенности и размещения переговорного устройства. Селдаль, верхняя часть тела которого от природы была острой, крепко прижался головой и клювом к шлему Конвея. На налладжимце были только защитные очки. Краешком клюва он сжимал трубку устройства воздухоподачи.

– В области операционного поля достигнута нулевая гравитация, – сообщил Конвей. – Вы готовы, Селдаль? Сейчас мы войдем в раневое отверстие.

Поддерживающий луч схватил их невесомые тела в свои нематериальные объятия, поднял и опустил головами вниз в узкую скважину. За ними в скважину пополз, извиваясь, словно разноцветная змея, толстый кабель, внутри которого лежали шланги подачи воздуха, а также шланги, предназначенные для отсоса и экстракции тканей. Кроме того, кабель предусматривал и возможность аварийной эвакуации хирургов. Фонарь в шлеме Конвея освещал гладкие серые стены органического колодца. На внешнем мониторе появилось увеличенное изображение.