Текст книги "Космический госпиталь (сборник)"

Автор книги: Джеймс Уайт

Соавторы: Джон Кристофер,Джеймс Генри Шмиц,Пол Эш,Джей Уильямс,Святослав Славчев,Флойд Уоллес,Арпад Балаж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Святослав СЛАВЧЕВ
Голос, который тебя зовет

Перевод с болгарского Т. Воронкиной

Планета была маленькая и дикая. Одна из тех планеток на трассе Вега Орион, о которых никто не вспоминал, да, собственно, и вспоминать-то было нечего: безжизненный островок в космосе, весь состоящий из потрескавшихся острых скал, унылый и пустынный, как и в первый день творения. В астронавигационных справочниках графа «Медея» содержала не более десятка данных: период вращения, расстояние до двойного желтого солнца и местонахождение единственной контрольной астрофизической станции, обслуживаемой весьма устаревшими биоавтоматами. Вот и все. Если речь случайно заходила о Медее, даже опытные командиры Базы пожимали плечами.

Ферн знал столько же, сколько и другие. Может быть, лишь немногим больше. Однажды, пролетая вблизи планеты, он был вынужден просить астрофизическую станцию откорректировать его координаты. Нужные сведения биоавтоматы собрали вполне добросовестно, но Ферн так и не воспользовался ими и даже забыл, что запрашивал их.

"И надо же было так влипнуть с этими дурацкими координатами! – с досадой подумал Ферн и взглянул на табло прямо перед собой. По экрану проплывали мягкие светлые линии, и все в кабине было покойно; этого нельзя было сказать о его душевном состоянии. – А им там, на Базе, как будто только этого и надо было! У меня-де уже раньше был контакт с Медеей, обстановка мне знакома, и все такое…"

Ферн оборвал самого себя и включил дополнительные иллюминаторы. Он знал, что думать так несправедливо; ведь кому-то надо лететь на Медею, поскольку что-то случилось с Гелианом, – но никак не мог отделаться от раздражения. Тем более, что полет этот обещал быть не слишком приятным.

Бленды иллюминаторов медленно заскользили, в кабину на мгновение хлынул мрак окружающего космоса, затем автоматы отрегулировали свет. Ферн посмотрел на прозрачный экран под собой. Справа внизу виднелась Медея точно такая, какой он ее видел в первый раз; серо-желтый диск непрестанно увеличивался. На поверхности еще нельзя было различить деталей, но даже отсюда планета выглядела на редкость неприветливой.

"Спущусь, заберу Гелиана и сразу же обратно!" – подумал Ферн, хотя, по сути дела, он весьма смутно представлял себе, как именно заберет Гелиана, поскольку не знал точно, что случилось с космопилотом. В коротком сообщении с Базы, которое передала ему по стереовизору встревоженная Селена, не было сообщено никаких подробностей. Клаустрофобия, космический психоз. Но ведь это может случиться с каждым. Летишь, не ощущая движения, только приборы отсчитывают набегающие парсеки, а тем временем вместе с обшивкой и дюзами корабля изнашиваются и какие-то неизученные механизмы, скрытые глубоко в сознании, и, наконец, в один прекрасный день какой-то из этих механизмов начинает действовать самым непредвиденным образом или просто отказывает. И тогда пилот, с которым ты перебросился несколькими словами в пути, с кем ты болтал во время отдыха на Базе, изнывая от безделья, или ссорился по пустякам, перестает быть просто пилотом и переходит в разряд попавших в беду товарищей, которых надо снять с какой-нибудь планеты вроде Медеи.

– К отправлению готов! – лаконично ответил тогда Ферн. – Послушай, Селена, а история с психозом… может, эти ваши… там – ее выдумали?

Он хотел было высказаться насчет "этих… там", о которых был не особенно высокого мнения, но промолчал. Замечание было бы совсем некстати.

– Мы не знаем, Ферн, – повторила Селена. – Судя по всему, это клаустрофобия. Не может ведь такой человек, как Гел, будучи в здравом уме, радировать, что имеет дело с призраками. Как ты думаешь?

Ферн пожал плечами. Ясно – износился какой-то из механизмов, скрытых в сознании, – неприметных и все же таких важных!

Все дальнейшее произошло в считанные минуты. Маленькая ракета типа РЭС была готова к спуску, Она не являлась каким-то чудом техники, но была сравнительно быстрой. Ферн любил ракеты этого типа – выносливые и не требовательные в управлении. Такие ракеты никогда не капризничают. Они, конечно, могут забарахлить, но в общем тянут и не вынуждают тебя с места в карьер вызывать аварийную службу.

Хуже было, что от Медеи его отделяло еще порядочное расстояние, а за это время с Гелианом могло случиться всякое. Один на пустынной станции с биоавтоматами… нет, Ферн просто не хотел предполагать худшее. Но, похоже, какая-то беда все-таки стряслась, поскольку на Медее отвечали только автоматы.

Ферн проверил угол коридора для спуска и включил боковые двигатели. Серо-желтый диск устрашающе рос; вот он повис над ракетой, затем переместился в сторону. Однообразно-мутная поверхность распалась. На ней сумрачными тенями обозначились хаотические, причудливые горные массивы. Светло-желтые пятна светлели все больше, и вот они уже превратились в узкие песчаные плато. В сущности, они только издали казались светло-желтыми, а на самом деле, наверное, были другого цвета; желтизну им придавал резкий свет желтых солнц, которые – Ферн это знал – оставались где-то позади ракеты.

Посадочная площадка оказалась маленькой – ее явно строили в те допотопные времена, когда закладывали и саму станцию, а после и думать о ней забыли: никто не позаботился о том, чтобы ее расширить. В центре площадки уже была одна ракета, и Ферну при посадке пришлось маневрировать, пристраивая рядом свою. Это была ракета Гелиана, и то, что она стояла тут, целая и невредимая, казалось хорошим признаком. Станция не видна была на поверхности: ее вырубили глубоко в скалах.

Ферн вылез из люка и огляделся. За годы скитаний в космосе он перевидал немало страшных планет, но страшней этой, пожалуй, не видывал. Желтое и черное, и снова – желтое и черное, как спина гигантского насекомого – осы что ли, – протянувшаяся от горизонта до горизонта. И если желтое казалось однообразным, ярко-лимонным – это был песок, – то черное имело десятки оттенков: чернильно-черный, кроваво-черный, черный, вздыбленный застывшими зеленоватыми волнами, насыщенно-черный – казалось, поглощающий свет, как черный бархат, а рядом – безжизненный серо-черный оттенок или блестяще-черный, как влажная кожа пресмыкающегося.

Тут запросто не только с ума сойдешь, а вообще черт знает что сделаешь, подумал Ферн. Он прихватил бластер, взял герметический пакет с психофармакологическими средствами и направился к станции.

Пока все шло, как надо, полный порядок.

Автоматы открыли входной шлюз и закрыли его за Ферном. Выждали, пока давление не станет нормальным, затем раздвинули внутренние створки и впустили Ферна на станцию.

Действительно, на первый взгляд все там было в порядке. В большом зале вдоль стен светились экраны стереовизоров и видеофонов, за движениями Ферна следили призматические фотоэлементы биоавтоматов – большие и красные, похожие на глаза насекомых. Ритмично и приглушенно отщелкивал что-то свое вычислительный аппарат, и в тишине слышался только этот звук, негромкий монотонный, словно сонное бормотание.

И все-таки что-то произошло, потому что Гелиана тут не было, – это Ферн почувствовал с первого мгновения. Станция была пуста. Огромный зал звенел той особой пустотой, которая говорит только об отсутствии людей.

Ферн взял бластер, крепко стиснул его в руке и медленно двинулся вдоль стены. Он не знал, что его ждет и что может случиться. А вдруг чувства его обманывают и обезумевший Гелиан все же притаился где-то здесь, готовый броситься на него, как зверь? А может, он лежит, уже холодный, где-то в отдаленном конце зала, и в его неподвижных открытых глазах спокойно играют синие отблески экранов?

На лбу у Ферна выступили мелкие капли пота, он весь обратился в зрение и слух, словно невидимая опасность, которая преследовала Гелиана, была не порождением его больного сознания, а реальностью.

Нет, станция действительно была пуста.

Позади большого зала с приборами было еще два помещения. Одно из них что-то вроде рабочего кабинета или жилой комнаты для людей, которые могли прибыть сюда, – с минимальными удобствами, какие может предложить станция такого рода: постели с гипнофонами, электронная справочная библиотека и стереовизор. Другое помещение, очевидно, использовалось как склад или, вернее, геологический музей, где хранились геологические пробы пород.

Ферн опустил бластер и вернулся в зал.

– Я – Ферн, – сказал он громко. – Астронавигатор второго класса. Вызываю биоавтомат Первый!

– Слушаю вас, – произнес кто-то за его спиной.

Ферн мгновенно обернулся, инстинктивно сжав бластер. Ничего опасного не было. Лишь два больших призматических глаза смотрели на него со стены. Голос исходил от машины.

– Слушаю вас, – повторил голос. – Биоавтомат Первый, класс В-три. Два миллиарда кристаллонейронов.

Ферн взглянул в фасетчатые глаза – крупные, разделенные на рубиновые грани. Два миллиарда нейронов – значит, это не простой автомат: он обладает способностью делать умозаключения. Он должен был знать и проанализировать все, что произошло здесь.

– У меня вопрос, – сказал Ферн.

– Слушаю вас.

– На станции находился астропилот Гелиан. Где он сейчас?

– Человек по имени Гелиан покинул станцию в двадцать семь часов по меридиональному времени. С тех пор он не возвращался.

Ферн прикинул в уме. Время на Медее измерялось по меридиану станции, значит, прошло уже более десяти земных часов, как Гелиан ушел отсюда.

– Человек не сказал, куда он уходит?

– Нет.

Ферн положил бластер на один из столов у стены и огляделся по сторонам. Где-то здесь должен быть стереовизор с узконаправленным радиусом действия и поэтому более мощный. Может быть, с его помощью удастся осмотреть окрестности и установить контакт с Гелианом. Все-таки десять часов не так уж много, кое-какие шансы на успех еще есть.

– Человек по имени Гелиан оставил запись, – сказал Первый. – Желаете, чтобы я ее включил?

Ферн заколебался. Важно было как можно скорее осмотреть окрестности, насколько хватит мощности стереовизора, но и то, что предлагал Первый, тоже не лишено целесообразности.

– Еще вопрос, – сказал Ферн.

– Слушаю.

– Почему Гелиан покинул станцию?

– Человек по имени Гелиан получил вызов извне.

Ферн удивленно взглянул в рубиновые призмы глаз. Первый не мог лгать. Но то, что он говорил, не могло быть и правдой. Извне простиралась пустыня: нагромождение лимонно-желтых барханов и черных скал; и такой была вся планета, опаляемая жаром двойного солнца или раздираемая трещинами от низких температур. На ней не обитало ни одного живого существа, которое могло бы позвать человека.

Ферн смотрел в глаза Первому и напряженно думал, пытаясь оценить ситуацию: Гелиан бредил, это очевидно. А Первый принял его бред за истину и зафиксировал это в своей кристаллической памяти.

Десять часов. Как далеко мог уйти Гел? За эти десять часов можно отшагать порядочно, так что окажешься вне пределов сферы обзора стереовизора. Или он лежит где-нибудь под ядовито-желтым саваном, засыпанный раскаленным песком. Или погребен под лавиной в скалах. А что если он скитается где-нибудь поблизости, у входа в станцию, одурманенный фантомами больного сознания?

– Включите запись! – сказал Ферн.

Без сомнения, это был голос Гелиана. Но такой удрученный и встревоженный, каким Ферн еще никогда его не слышал. Он говорил – нет, скорее, это были мысли вслух, путаные и полные страха.

"Я болен. Да, конечно, я болен. Я теряю рассудок и никак не хочу в это поверить. Сумасшедшие никогда не верят в свое безумие".

Молчание. И после паузы:

"Надо собрать последние крохи здравого смысла и попытаться проанализировать события. Может быть, тогда я еще сумею разобраться, хоть как-то попробую объяснить то, что не поддается объяснению.

Еще вчера все шло нормально. Я, как обычно, летел по маршруту, благополучно сел, проверил автоматы, зачем, собственно, меня и посылали. Только, кажется, слегка устал. Но немного, совсем немного. Так и должно было быть… Мне полагался отдых. Поэтому я лег и уснул. Проспал, наверное, час или два. Затем проснулся – и «это» началось с момента моего пробуждения, с той нечеткой границы, которая отделяет явь от сна. Словно кто-то вошел в комнату. Я ничего не слышал, но был уверен, что кто-то находился в помещении. Я продолжал лежать, и, наверное, в этом заключалась моя ошибка. Может быть, стоило мне встать, и кошмар тотчас же прекратился бы. Но я продолжал лежать. В первые минуты мне было даже интересно. Я подумал, что кто-то прилетел, а я просто не слышал спуска ракеты.

Потом я заметил, что «это» находится возле меня. Открытие было настолько невероятным и выходящим за пределы разумного, что я вдруг решил: наверное, я еще не проснулся. Бывают такие сны. Снится, что ты просыпаешься, а сон продолжается и становится еще страшнее, еще кошмарнее прежнего, тем более что ты убежден, будто уже не спишь. «Это» медленно передвигало предметы, словно разглядывая их. Сначала – мои приборы. Потом подняло шлем от скафандра и подержало его на весу. В тот момент мне было ясно, что не может быть никакой ошибки: я хорошо слышал позвякивание металла о стекло, когда шлем снова лег на место…

Помнится, в тот момент я подумал, что кто-то решил сыграть со мной дурную шутку. Ну что ж, надо и мне подыграть. Я вскочил и крикнул что-то, теперь уж и не помню. Притворился испуганным. Бросился к дверям, размахивая руками. Затем я остановился… остановился и рассмеялся.

– Ну, добро пожаловать! – сказал я. – И хватит этих идиотских шуток!

Я думал, что их двое, и даже сообразил, кто именно – Ивар и Дэн из «Трансориона».

Но там никого не было. Зал был таким же пустым, каким я его оставил, ложась спать. Я обернулся. Предметы в комнате продолжали тихо перемещаться. Шлем поднялся со стола и повис в воздухе, словно так ему и положено, и, казалось, не имел ни малейшего намерения опускаться. Затем медленно двинулся ко мне – он по-прежнему висел на уровне человеческого роста.

Вот тут я испугался. Вскрикнул, бросил в него чем-то и кинулся в зал.

Больше я уже не пугаюсь. Просто человеку с больным рассудком глупо пугаться. Я слышал о галлюцинациях. В том-то и разница между галлюцинациями и иллюзиями. При иллюзиях больной сознает: то, что он видит и слышит, – вовсе не реальность, а лишь обман органов чувств или игра затуманенного воображения. При галлюцинациях больной воспринимает все, что творится в его сознании как реальность. Он верит. И я верил в то, что видел, поскольку нельзя было не верить. Затем я собрал всю свою волю. Подошел к шлему – он по-прежнему висел в воздухе, ничем не поддерживаемый, и только слегка покачивался.

– Левитация! – подумал я тогда. – Несусветная ересь. Насмешка над законами природы. Сверхъестественное.

Как было бы хорошо, если бы «это» оказалось чем-нибудь сверхъестественным! Потому что тогда бы я не был больным. Но мне плохо, и с каждым часом становится все хуже.

Потом шлем вернулся на свое место. И предметы, все до единого, вернулись туда же, где лежали раньше. «Это» заботливо навело порядок. И уже через несколько минут я сам себя спрашивал, не померещилось ли мне все это. Я даже успокоился на какое-то время".

Тут голос Гелиана обрывался. Слышался тихий звук его шагов – по всей вероятности, он встал и принялся расхаживать по комнате. Затем Гелиан продолжал:

"Я расспросил биоавтоматы в зале. Но они ничего не зарегистрировали. Следовательно, все это плод моего воображения. После я сообразил, что биоавтоматы и не могли ничего видеть, поскольку непонятные явления происходили в малом зале. В тот момент я даже был доволен, что они ничего не заметили, потому что мои галлюцинации тогда легко могут быть объяснены переутомлением. Иначе оставалось допустить самое абсурдное. Я решил, что пора отправляться, и начал готовиться к полету. В сущности, я подготовил себя психологически; надо признаться, что мне неприятно было притрагиваться к шлему, который лежал на столе, хотя я и был уверен, что он никогда не перемещался по воздуху, а вся эта чертовщина мне попросту привиделась. И я убеждал себя, что после недолгого отдыха на Базе все пройдет и забудется.

И тут все началось сызнова. «Это» вновь было здесь, возможно, «оно» вообще никуда и не уходило отсюда, а все время крутилось возле меня. Иногда «оно» касалось моего тела: я чувствовал, я чувствовал его! Не помня себя, я стал хватать предметы и расставлять их по местам. Предметы сопротивлялись. Упорствовали. Иногда поддавались. Я понял, что случилось нечто непоправимое, и кошмар настолько реален, что возвращение назад невозможно – я уже неизлечим.

Когда вся эта свистопляска с предметами кончилась, я услышал голос. Он шел откуда-то издалека, но непонятным образом одновременно звучал и во мне. Этот голос звал и молил. Я не верил ему. Это был голос моего бредового рассудка. Это был мой двойник. Мозг, вышедший из-под контроля…

Через какое-то время я решил, что надо радировать на Базу. Думаю, что поступил правильно. При разговоре с Базой я в общем был спокоен и собран, но рассказал им о призраках. Они спросили, когда я вылетаю. Полагаю, что они имели в виду совсем другое – хотели узнать, в состоянии ли я управлять ракетой. Я ответил, что пока еще не настолько свихнулся и что они вполне могут мне доверять.

А голос звал все громче и настойчивее, он выкликал мое имя! Издалека, вблизи, внутри станции, снаружи. Я предпринял последнюю проверку. Спросил автоматы, слышат ли они голос. Я решил, что если они ответят отрицательно, я выйду и – сошел я с ума или нет – поведу ракету. Потому что лучше уж иметь хоть какой-то шанс добраться до Базы, чем сидеть тут с мозгами набекрень, как обезумевшая крыса в клетке.

По автоматы ответили утвердительно. Они тоже слышали голос, но не могли определить точно, откуда он шел. Один раз они дали координаты: полтора километра на юг – юго-восток по направлению к Большому Обрыву. Другой раз указали на пустыню. Автоматы вроде бы тоже свихнулись! Но одно было несомненно: голос существовал. Он звал меня по имени и просил о помощи.

С тех пор он непрестанно зовет меня. Затихает, умоляет снова, кричит и запугивает, говорит мне такое, о чем даже подумать страшно, – но одно не изменяется: он все время и во мне и одновременно вне меня!

Я не в силах здесь оставаться. Я больше не имею права оставаться, когда меня просят о помощи, хотя бы потому, что я, Гелиан, астронавигатор второго класса, – человек, а не обезумевшая от страха крыса!"

На этом запись кончалась.

Ферн стоял пораженный и пытался осмыслить услышанное. У Гелиана галлюцинации чередовались с действительностью, другого объяснения быть не может. Галлюцинации создавали мнимое чувство реальности и маскировались так обманчиво, что на их фоне сама действительность казалась ирреальной. Надо было проверить только одно из рассказа Гелиана, потому что пока этому не находилось разумного объяснения.

– Биоавтомат Первый, – позвал Ферн.

– Слушаю.

– Зарегистрировал ли ты голоса, о которых говорит Гелиан?

– Нет. Это не было запрограммировано. И человек по имени Гелиан не пожелал этого.

– Но голос шел по внутренней волне?

– Да.

Ферн подошел и сел перед фасетчатыми глазами. Вопрос необходимо было выяснить до конца.

– Если голос шел по внутренней волне, то он исходил от передатчика, находящегося поблизости. Каково твое решение?

– Это логично.

– Есть ли другие люди на поверхности Медеи, кроме тех, кого ты уже знаешь?

– Нет.

– По-моему, ты заблуждаешься, – сказал Ферн. – Только простые автоматы не ошибаются, ты для этого слишком сложный. Если существует передатчик, который работает на внутренней волне, то должен же его кто-то настраивать.

– Момент! – прервал Первый. – Извините, я отвлекусь на секунду, только приму одно сообщение.

Ферн превратился в слух. Он ожидал услышать таинственный голос – тот, который выманил Гелиана наружу. Но сразу разочаровался. Первый принимал сообщение от какого-то автомата, который собрал очередную серию геологических проб и запрашивал разрешения пополнить ими геологическую коллекцию станции.

– Извините, – сказал Первый. – Вы не имеете ничего против, если автомат 43-бис доставит пробы в геологическую коллекцию?

Ферн пожал плечами.

– Я ничего не имею против, но пусть он подождет, пока я кончу! Итак… передатчик находится поблизости. Кто бы мог работать с ним?

Он хотел продолжить свою мысль, как вдруг почувствовал что-то неладное. Он уловил это краем глаза, так как привык в кабине командира следить за работой приборов, находящихся сбоку от центрального пульта, от которых тем не менее зависела его жизнь. Он уловил какое-то движение и обернулся мгновенно, по-кошачьи.

Бластер, забытый им бластер, который он оставил на столе у стены, пошевелился.

Дуло медленно поворачивалось вправо, в сторону Ферна. В какую-то долю секунды Ферн упал на пол и сжался – клубок мускулов с отключенным сознанием. Он сделал это, даже не успев подумать, не успев испугаться. В следующий миг над ним пронесся режущий, ослепительный луч бластера, уперся в стену и прошил ее насквозь, уйдя в скалу. Затем еще и еще раз.

Луч искал Ферна.

Клубок мускулов осознал это инстинктивно и, извиваясь, пополз в сторону, прикрытый облаком дыма, наполнившего зал.

Будь у него время подумать, Ферн никогда не отважился бы на то, что сделал и что, в конечном счете, спасло ему жизнь. Добравшись до стола у стены, до мертвого угла, где бластер не мог его достать, Ферн внезапно вскочил и схватил дуло. Он почувствовал лишь легкое сопротивление, ничего более. Бластер затих и казался укрощенным, снова превратившись из разъяренного зверя в неодушевленный предмет.

Ферн стоял посреди зала и, пытаясь прийти в себя, следил, как дым медленно оседает на пол. Он пережил нечто невероятное, нечто такое, что разум отказывается воспринимать. Но дым от горящего дюраля щипал глаза, и на стене чернела прошитая бластером длинная щель, уходящая в глубь скалы.

Только сейчас Ферн испугался. Он почувствовал, как колени его обмякли, а во рту появился неприятный металлический привкус страха. Напряжение, которое заполняло его мускулы всего лишь секунду назад, сменилось неожиданной слабостью. Такого страха он не испытывал давно – с тех пор, как попал в гравитационную паутину беты Скорпиона. Тогда он еще не знал, что существуют двойные солнца, которые интерферируют гравитационные волны и как бы ограждают себя целой сетью – невидимым капканом, который не улавливает ни один локатор.

Он поискал взглядом стул, на котором перед этим сидел, – стул был опрокинут. Ферн подошел, поднял его и опустился на сидение. Обеими руками он прижал бластер к колену и осторожно спустил до отказа предохранитель, хотя у него было странное, но твердое убеждение, что подобное столкновение больше не повторится. Надо ждать чего-то другого, но только не повторения попытки.

На лбу у пилота выступили холодные капли пота. Он поднял руку, чтобы вытереть лоб, и заметил, что пальцы его дрожат. Давно с ним такого не случалось.

– Я – трус! – сказал себе Ферн. – Я низкий, жалкий, подлый, отвратительный трус! – сказал он громко.

Он продолжал ругать себя отборнейшими словами, по опыту зная, что это помогает. Затем перешел к более углубленной характеристике собственных качеств, помянув заодно и тех, кто подстраивает всякие идиотские шутки. Мало-помалу к нему вернулось самообладание, нервная дрожь унялась. Ядовитый дым бесследно рассеялся, и, если бы не обгорелая щель в стене, Ферн мог бы поклясться, что все это ему приснилось. Но щель не желала исчезать, она темнела – и все тут! – и настойчиво напоминала, что есть вещи, которые требуют не отборной ругани, а разумного объяснения. Объяснений не было. Или было одно – призраки. Но объяснение такого рода граничило с безумием, а Ферн не хотел и не мог признать, что разум его не в порядке.

– Биоавтомат Первый! – позвал Ферн. Он ожидал, что биоавтомат поврежден, но, вопреки его ожиданиям, автомат отозвался сразу же:

– Биоавтомат Первый слушает.

– Видел ты выстрелы? – спросил Ферн.

– Да.

Значит, все это была действительность, а не галлюцинация.

– Кто стрелял?

– Не имею информации.

– Как так не имеешь! – взорвался Ферн. – Тут творится черт знает что, а он, видите ли, не имеет информации! Кому ж ее и иметь, как не тебе?

– Вы нелогичны, – сказал Первый. – И прошу вас наконец ответить на мой вопрос!

– На какой вопрос? – изумился Ферн. Он не помнил, чтобы автомат его о чем-то спрашивал.

– Снаружи у станции ждет один из наших геоавтоматов, который принес пробы для коллекции. Вы не разрешили ему войти. Что я должен делать?

Ферн вспыхнул от досады. Да, ведь пока он боролся с призраками и собственный бластер едва не зацепил его лучом, прошив стену, станция продолжала свою автоматическую жизнь, никого не интересовало, как объяснить черную щель в стене, и, кажется только человек здесь был лишним. Но все-таки следовало что-то ответить. Иначе Первый опять станет допытываться, повторяя свой вопрос с настойчивостью, на какую способна только машина.

– Впусти его! – сказал Ферн.

Первый мигнул рубиновыми глазами – вероятно, дал какое-то распоряжение, которое Ферн не слышал. Снаружи загремели двери люка, слышно было, как они открылись и снова закрылись. После этого раздвинулись внутренние двери, и в зал вошел геоавтомат, похожий на те, что Ферн видел на Базе. Его небольшой корпус, окруженный венцом синих глаз-элементов, колыхался на шести длинных коленчатых ногах. Глаза отметили присутствие Ферна более ярким блеском, но автомат, не изменяя маршрута, прошагал по залу, водворяя свою добычу в маленькое помещение-музей.

– Биоавтомат Первый! – запросил Ферн.

– Слушаю вас.

– Имеют ли автоматы на станции… – он подумал, как бы получше сформулировать вопрос, – …имеют ли автоматы на станции или вне ее какое-либо отношение к выстрелам, которые мой бластер произвел несколько минут назад? Этими выстрелами могли меня убить.

– Нет, – ответил Первый. – Как вы знаете, ни действием своим, ни бездействием мы не можем причинить вреда людям. Таков Первый закон роботехники.

– Так кто же произвел выстрелы?

– Не имею информации.

Ферн встал и медленно вышел из зала, обеими руками сжимая бластер.

"Я почувствовал «его», – думал пилот, – почувствовал, как он сопротивляется, но не особенно сильно. Следовательно, кто-то управлял им. Необходимо сообщить о ситуации на Базу. Они ждут от меня вестей".

Он сел перед стереовизором для дальних передач и начал его настраивать, ища связи с Базой.

– Стоит только рассказать обо всем – и они забегают там, как сумасшедшие! Поднимут на ноги всех астрофизиков и доберутся сюда за два дня.

Какое за два дня! Может быть, еще…

Он оборвал свою мысль. Никто никого не поднимет на ноги и никто не забегает, чтобы отправиться на Медею. Ведь приняли же они Гелиана за помешанного, ну, примут и его тоже. Клаустрофобия. Космический психоз. И вместо экспедиции сюда прилетит следующий космонавт или, может, двое наверное, Ивар и Дэн. Спокойно выслушают его и заберут в РЭС. Если до тех пор он досидит на станции, а не затеряется где-нибудь среди скал, как Гелиан.

Ферн снял руку с прибора дальней связи. Но Гелиана вызвали со станции. Быть может, то же самое повторится и с ним. Надо ждать следующего сюрприза – по-видимому, голоса, который станет его звать. Непонятно, кто устраивает эти фокусы – и самым загадочным образом все, что случилось с Гелианом, сейчас повторяется с ним.

Все-таки придется связаться с Базой; он постарается казаться спокойным, ну, разве что чуть встревоженным. Плохо, что Селену не так-то легко обмануть, на такие вещи у нее особый нюх: она всегда улавливает, если что не в порядке, и начинает чисто по-женски выспрашивать и допытываться.

На стереоэкране появился один из дежурных биоавтоматов Базы, и Ферн со скрытым облегчением вздохнул. Этот не станет расспрашивать, не настолько уж он умен.

Ферн передал всего несколько фраз – что он добрался до Медеи, что местонахождение Гелиана в данный момент неизвестно, что он ищет его, хотя и нет особых оснований судить, что с ним случилась беда. При последних словах Ферн всячески старался не смотреть на стену и даже попытался встать так, чтобы заслонить своим телом от фиксирующего взгляда автомата обгоревшую щель. Кажется, автомат ничего не заметил или же счел, что дыра в стене – в порядке вещей, во всяком случае, он не задал никаких вопросов. Он просто подтвердил, что принял сообщение, и Ферн без лишних слов выключил экран.

Теперь следовало заняться более важным: тем, ради чего он прибыл сюда. Отыскать Гелиана – ну, и поостеречься самому – пока еще не известно чего.

Ферн перешел к другому стереовизору – с узконаправленным радиусом действия – и начал осматривать окрестности без всякого заранее намеченного плана. Отыскать Гелиана таким способом было маловероятно, но не следовало отбрасывать даже этот малый шанс.

На стереоэкране тянулась однообразная песчаная пустыня – желтая и безнадежная. Она доходила до самых скал, которые вздымались прямо из песка, – острые, тонкие, как пальцы человеческой руки, погребенной в песке неведомо когда; Затем опять пошел один сплошной песок – до темной горной цепи, закрывающей горизонт. Такова уж была эта злополучная Медея безжизненная, страшная планета, где, казалось бы, и нет ничего особенного, но чувство опасности вас не покидает.

Ферн повернул переключатель стереовизора и начал осматривать окрестности в другом направлении. Недалеко от станции песчаная пустыня кончалась. Но и здесь она упиралась в немыслимый хаос скал и головокружительных бездонных пропастей. Словно природа в пароксизме злобы смешала эти черные скалы и лабиринты, да так и оставила их стыть на века. Это был так называемый Большой Обрыв – так окрестили его первые исследователи Медеи.

При виде очередной скалы Ферн едва не вскрикнул от радости. В ущелье явно двигалась какая-то тень.

– Гел! – закричал Ферн. – Ты слышишь меня, Гел?

Он усилил резкость, увеличил изображение, и радостное восклицание замерло у него на устах. Это был не Гелиан. Тень обрела рельефные очертания, и на экране появился один из геоавтоматов. Своими пневматическими щупальцами он прилепился к скале и терпеливо долбил ее. Чуть в стороне двигалась другая тень – наверное, еще один геоавтомат.

– Биавтомат Первый, – позвал Ферн, повернувшись к рубиновым глазам, но боковым зрением продолжая следить за экраном:

– Слушаю вас.

– Может, ваши геоавтоматы – зарегистрировали, что Гелиан проходил мимо них?

– Нет, им не задано такой программы, а действия, которые они могут выполнять, строго ограниченны.

Так оно и было. Геоавтоматы относились к разряду самых примитивных конструкций – полубезмозглые исполнители указаний, безгласные рабы в иерархии искусственных киберов. Никто не мог позволить себе роскошь послать в эти бесприютные скалы биоавтомат столь сложной конструкции, как Первый.