Текст книги "Невидимка. Идеальные убийства"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

Соавторы: Дэвид Эллис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

105

Я просыпаюсь, опять увидев в кошмарном сне, как я бросаюсь к окну, пытаясь спастись от пламени, охватившего мою кровать. Я вытираю со лба обильно выступивший пот и сажусь на кровати. Кофе. Я чувствую запах хорошего кофе.

Я выхожу из своей спальни и прохожу мимо двери спальни Мэри. Дверь закрыта, но не полностью – осталась узкая щель. Я замечаю мельком через эту щель, что Мэри сидит на кровати, а потому стучу в дверь и сразу же открываю ее.

На тумбочке, находящейся рядом с ее кроватью, стоит несколько пузырьков с лекарствами, прописанными врачом. Понимая, что ей, возможно, придется провести довольно длительное время в уединенном месте, врачи дали ей столько лекарств, чтобы ей их хватило на несколько месяцев. Тут есть обезболивающие и успокаивающие средства, а также снотворное.

Она сидит на кровати, застеленной покрывалом, опираясь спиной на сложенные горкой подушки и вытянув ноги. Между ногами лежит какой-то предмет, и она, наклонившись, рассматривает его.

Заметив меня, она выпрямляется. Ее лицо такое же распухшее, как и вчера, – а то и больше, – и все еще покрыто синяками и пятнами.

– Я не хотела врыва… – начинаю я.

Мой взгляд перемещается на лежащий перед ней длинный предмет цилиндрической формы, и теперь я вижу, что это такое. Это отнюдь не бутылочка с каким-нибудь прописанным Мэри лекарством. Это спиртное. А точнее, бутылка водки «Грэй гус».

– Я не пила этого, – быстро говорит она.

– Но вы подумываете об этом.

Она долго молчит, глядя куда-то в сторону. Через пару минут я уже начинаю думать, что она просто ждет, когда я уйду.

– Я ведь… Я не знаю, могу ли я делать это, – говорит она. – Мне даже не хочется открывать глаза и встречать новый день. Я многое преодолела и очень гордилась собой. Но такое… Как преодолеть такое? – Она с отсутствующим видом качает головой. – Он мне очень нравился. Я знаю, что это звучит смешно, но…

– Это не смешно, Мэри…

– Получается, я теряю мужчину, которого единственного из всех, кого я знала, сочла приличным и честным. Более того, теперь мне приходится жить в страхе перед тем, что меня могут изувечить и подвергнуть пыткам, и с осознанием того, что я настолько глупа, что впустила этого типа в свою жизнь и не заметила, что он…

– Мэри, не…

– Знаете что? – Она показывает на бутылку. – Я выпью эту бутылку, и тогда мне уже не придется думать обо всем этом. Обо всем этом.

Я подхожу и сажусь рядом с ней на кровать.

– Я просто уродка! – кричит она. – Как можно влюбиться в серийного убийцу?

Она закрывает лицо руками.

Я кладу ладонь на ее руку и позволяю ей выплакаться. Спустя некоторое время она делает глубокий вдох и издает стон.

– Вы знаете, всю свою жизнь я чувствовала себя уродиной, – говорю я. – Мы с моей сестрой Мартой были близнецами. Но она была гораздо красивее меня. Она была похожа на мою мать. Красивее, веселее, общительнее. Я же была длинным и неуклюжим книжным червем, который запросто запоминал квадратные корни и интересовался проблемами охраны окружающей среды и жестокого обращения с животными, в то время как она участвовала в группах поддержки спортивных команд и выступала в роли королевы бала на вечерах встречи выпускников. Я всегда считала себя ошибкой природы. Чем-то вроде гнилого фрукта, который следует выкинуть на помойку.

Мэри опускает руки и смотрит на меня.

– А мне вы уродиной не кажетесь. И я не думаю, что агент Букмен полагает, что вы уродина.

– Ну да. – Я вскидываю руки. – Со мной все в порядке. Я научилась как-то жить с этим. Но я всегда завидовала Марте. А она была очень добра ко мне. В этом и заключается главная странность. Она любила меня до безумия. Была готова сделать ради меня что угодно. А я в ответ лишь злилась на нее. Но теперь и я готова на что угодно… – Я качаю головой и вздыхаю. – Уродина женщина или нет – это ведь смотря как на нее взглянуть, Мэри. Вы не уродина. Вы преодолели невероятные препятствия. Вы преодолеете и это.

Она все еще смотрит на меня, и в ее взгляде чувствуется благодарность. В этом теле спортсменки, сформировавшемся в результате многих лет тренировок, прячется одинокая женщина, которая преодолела все трудности и шла по жизни с высоко поднятой головой, но почему-то не смогла найти свою любовь. Встретив Уинстона Грэма, она решила, что это ее судьба, но затем узнала о нем нечто ужасное. Сможет ли она справиться и с этим – так, как она справилась с алкоголизмом?

– Пойдемте со мной. – Я протягиваю ей руку. – Давайте сделаем себе кофе и выйдем на террасу. День сегодня, похоже, хороший. А эта бутылка так и будет лежать здесь на тот случай, если она вам все-таки понадобится.

Она берет меня за руку, и мы поднимаемся с кровати. При этом откуда-то с того места, где она сидела, на пол падает белый плюшевый медвежонок.

– Это ваш дружок? – спрашиваю я.

– О-о, он уже лежал тут, – говорит она. – Но у меня в детстве тоже был белый плюшевый медвежонок. Я несколько лет везде таскала его с собой. Знаете, как я его называла? Белый Мишка.

– Забавно, – говорю я.

Она смеется, и это замечательно. Похоже, она начинает возвращаться к обычной жизни.

– Но однажды я забыла его в бакалейном отделе супермаркета в тележке для покупок. И никогда больше его не видела. Я долго горевала. На протяжении нескольких последующих лет, когда я приходила в супермаркет, я всегда искала этого Белого Мишку. Я заставляла своего отца спрашивать у директора магазина, не находил ли кто этого плюшевого медвежонка. Я сочинила для себя целую историю о том, что какая-то милая маленькая девочка нашла его и взяла к себе в свой замечательный дом.

– Это настоящая трагическая история. – Я сжимаю в своих ладонях ее руки. – Я, конечно, не Белый Мишка, но стану вашим другом на всю жизнь.

– Вы это серьезно? – спрашивает она, и в ее голосе я улавливаю настороженность.

– Да, серьезно, – говорю я. – Мы ведь с вами обе уродины, – добавляю я с усмешкой.

106

Я жарю на сковороде яичницу с гренками, а Мэри тем временем сидит на террасе и пьет кофе с Денни Сассером. Я не слышу, что они друг другу говорят, но вижу их, и Мэри, как мне кажется, выглядит более оптимистичной и энергичной. Мне даже кажется, что она смеется.

Денни вполне подходит для общения с людьми, пребывающими в подобном психическом состоянии: эдакий добродушный и сострадательный дедушка. Он также проницательный следователь, который имеет опыт работы, исчисляемый десятилетиями, и которого все мы в то или иное время явно недооценивали. Если бы не Денни, мы даже не обратили бы свой взор на Пенсильванию как на возможное место пребывания нашего субъекта. Денни заглянул в мои драгоценные аналитические данные, задействовал здравый смысл – и в нашем расследовании произошел кардинальный прорыв.

Я беру чашку с кофе и выхожу к ним на террасу.

– Завтрак готов, – говорю я. – Можете идти есть.

– Отлично! – восклицает Денни.

Как мне кажется, он чересчур уж жизнерадостный и встает утром слишком рано.

Волосы Мэри все еще растрепаны после сна. Она одета так, как будто решила заняться бегом (хорошо сочетающиеся друг с другом спортивная майка и шорты), хотя она не собирается в ближайшее время ни на какие пробежки. Однако в общем и целом выглядит она намного лучше, чем всего лишь полчаса назад. Такова уж, наверное, жизнь у алкоголиков и наркоманов: то помутнение, то просветление. Причем и то и другое может наступить в любой момент.

Я сажусь на стул рядом с ними. В лицо мне дует ветерок. Они тем временем продолжают разговор.

– Значит, ты обучалась на дому, – говорит Денни. Он поворачивается ко мне. – Мэри в школу не ходила. Она училась дома.

– Совершенно верно, – произносит Мэри. – Мой папа был очень строгим в данном вопросе.

– А сам-то он окончил какое-нибудь учебное заведение?

– О-о, нет, никакого, – отвечает Мэри, махая рукой. – Он работал в ночную смену на мясокомбинате. Там какого-либо образования не требуется. – Она кивает. – Но он очень хотел, чтобы я получила хорошее образование, а школы у нас в Аллентауне ему не нравились. Поэтому он приобрел кучу учебников и сам со мной занимался в дневное время.

Аллентаун наводит меня на мысли о песне Билли Джоэла[61]61
  Билли Джоэл – американский автор-исполнитель песен и пианист.


[Закрыть] с таким же названием – песне о городе в Пенсильвании, население которого страдает от развала экономики и безработицы и постепенно утрачивает надежду на лучшее будущее.

– А матери рядом с вами не было? – спрашивает Денни.

– Нет, она умерла во время родов.

– О господи, Мэри, это так печально! – говорю я.

– Да. – Она пожимает плечами. – А вообще это странно – понести такую утрату, но не осознавать этого. Я имею в виду, что я ведь ее вообще никогда не видела. Для меня наша семья состояла из меня и папы. Нам вдвоем жилось хорошо. Так что жалеть меня не надо.

Нелегкая жизнь, как ни крути. Из родителей – один только отец, который не собирался растить своего ребенка в одиночку, но которому пришлось это делать. А тут еще обучение на дому. Получается, ее воспитание было весьма неординарным. А еще, конечно же, алкоголизм, который разрушил все ее жизненные планы, – хочется надеяться, что не навсегда. И вот сейчас ей приходится жить в страхе и с осознанием того, что она влюбилась в серийного убийцу.

– Вы все еще поддерживаете связь со своим отцом? – спрашивает Денни.

– Нет. Он умер в две тысячи одиннадцатом году. Сердечный приступ. Умер в одно мгновение. – Она кусает губы. – О-о, я уверена, что любой психиатр сказал бы, что я искала сильного мужчину, чтобы заполнить пустоту. Правильно? А вместо него нашла серийного убийцу. На такое способна только я. Ведь я, конечно же, знаю, как подыскивать таких типов, не так ли? Настоя-я-я-ящий знаток человеческой натуры – вот кто я.

Она ставит на стол чашку с недопитым кофе и смотрит поверх горных вершин в сторону Тихого океана. Похоже, пора сменить тему разговора.

– Мэри, мне нужно, чтобы вы мне кое в чем помогли.

Мэри переводит взгляд на меня.

– Конечно помогу. Сделаю все что хотите.

Я впервые рассказываю ей о «сеансах Грэма» – то есть о том, как Уинстон Грэм в течение последних двух месяцев записывал свои мысли и отрывочные сведения о некоторых убийствах. Эта информация приводит ее в ужас – особенно когда она узнает, что о ней в этом дневнике упоминалось не раз.

– Вы хотите, чтобы я… прочла эти записи?

– Да, – говорю я. – Потому что мне кажется, что где-то в них есть ложь. Попытка направить нас по ложному следу. И не исключено, что вы единственный человек, который сможет эту ложь выявить.

Мэри кивает.

– Я сделаю это, – говорит она. – Конечно, я сделаю это.

Звонит мой сотовый телефон. Это пришло текстовое сообщение от Софи Таламас: «Срочно, конфиденциально».

– Нам с Денни нужно кое-кому позвонить, – говорю я Мэри. – Я вернусь через минуту, и мы начнем работать над записями.

– Это вы оставайтесь здесь, а я пойду в дом. Мне нужно умыться и сменить повязку. – Она поднимается со стула и дотрагивается до моей руки. – Прошу прощения за то, что вы видели в моей спальне, – произносит она. – Со мной все в порядке. Правда-правда. Вам и так есть о чем поразмыслить, а потому не стоит обо мне волноваться.

Возможно, она права. Она – сильная женщина, в этом ей не откажешь. Как только Мэри уходит в дом, я включаю на своем смартфоне устройство громкой связи и звоню Софи.

– Алло, – отзывается она.

– Это мы с Денни. У вас какие-то важные новости?

– Да, – говорит она. – Уинстон Грэм мертв.

Испытывая невероятное облегчение, я бросаю взгляд на Денни, как будто спрашивая его: «Она и в самом деле сейчас это сказала?»

– Нехорошо радоваться чьей-то смерти, но… слава Богу! – говорю я.

– Не спешите благодарить Господа, – произносит она. – Уинстон Грэм умер более года назад.

107

Через полчаса Мэри возвращается на террасу. Волосы у нее влажные.

– Что случилось? – спрашивает она, посмотрев по сторонам и затем взглянув на наши лица.

Я даю ей экземпляр журнала «Ридерз дайджест».[62]62
  «Ридерз дайджест» – американский журнал для семейного чтения.


[Закрыть] После обыска в доме Уинстона Грэма в округе Элк по найденным на расческе в ванной волосам был проведен анализ ДНК, и затем полученные данные были сверены со сведениями, имеющимися в соответствующей базе данных, в результате чего было обнаружено их полное совпадение с ДНК неизвестного мужчины, тело которого прибило к берегу Атлантического океана в октябре 2011 года. Судя по состоянию тела, оно пробыло в воде не меньше месяца. Это означает, что еще до того, как наш субъект начал восьмого сентября 2011 года свою преступную деятельность с убийства в городке Атлантик-Бич, штат Флорида, он бросил тело Уинстона Грэма в океан.

– Он присвоил себе жизнь Уинстона Грэма, – говорю я. – Грэм жил в уединении, причем был человеком богатым, а потому он представлял собой идеальную мишень. Наш субъект убил Грэма – возможно, после того, как получил доступ к его банковским счетам и завладел его имуществом – и затем стал использовать дом Грэма в качестве главной базы своей преступной деятельности. Если бы кто-нибудь попытался разобраться, с какого компьютера наш субъект выходил в интернет, выяснилось бы, что это компьютер Грэма. Если бы кто-нибудь попытался вычислить его автомобиль – что мы, кстати, и сделали, – он вычислил бы автомобиль Грэма.

– Вот почему он записал свои «сеансы Грэма», – говорит Денни. – На тот случай, если мы вдруг выйдем на его след, он хотел заранее позаботиться о том, чтобы мы поверили, что тот, кого мы ищем, – это Грэм. Вот в этом и заключалась главная ложь. Наш убийца вовсе не Уинстон Грэм.

– Но я… я была в его доме, – говорит Мэри, явно сбитая с толку. – Я ужинала с ним. Я чувствовала… чувствовала…

– Кем бы он ни был, он выдавал себя за другого человека, – говорю я. – Он присвоил себе жизнь Грэма и заставил вас поверить в то, что он – Грэм. Но разве вы могли не поверить ему? У вас для этого не имелось никаких оснований.

Мэри садится и прижимает ладонь к груди:

– Мне, наверное, сейчас станет дурно.

– Ничего не изменилось, – говорит Денни. – Этот тип все еще где-то бродит, и мы все еще пытаемся его поймать. А вы все еще в безопасности. Единственное, что изменилось, – так это то, что зовут его, оказывается, по-другому.

В общем-то Денни прав.

Но, как ни крути, получается, что нас еще раз облапошили. «Уинстон Грэм» в действительности не был Уинстоном Грэмом. И теперь у нас нет ни малейшего представления о том, кто же он такой, этот наш субъект.

Он в очередной раз продемонстрировал, что в этой игре опережает нас на несколько ходов. Верх оказывается низом, левое – правым, черное – белым. Мы снова гоняемся за своим собственным хвостом.

И по какой-то причине, никак не обоснованной логически и не базирующейся на эмпирических данных, которые всегда были для меня питательной средой, я не могу избавиться от неприятного – словно мурашки по коже – ощущения, что в этом уединенном загородном доме отнюдь не так безопасно, как нам кажется.

108

Восемь часов вечера. Солнце только что зашло за линию горизонта, оставляя на небе яркие отблески розового, зеленого и оранжевого цветов. Очень приятное сочетание.

А затем небо становится пепельным, и здесь, вокруг нашего уединенного убежища, позади фонарей, стоящих вдоль забора и освещающих эти частные владения, снова воцаряется темнота. Вместе с темнотой опять приходит страх, уже более сильный. Впервые мы проведем здесь всю ночь, причем уже зная, что Уинстон Грэм – это вообще-то не Уинстон Грэм.

Я хожу взад-вперед по спальне, заканчивая разговор с Софи (Букс предпочел в нем не участвовать, поскольку продолжает считать, что я уже не имею к данному делу никакого отношения).

– Ну хорошо, – говорю я. – Итак, у нас есть факты оплаты посредством кредитных карточек «Виза» и «Американ экспресс» в Питтсбурге и его пригородах. Нам известно, в какие рестораны и бары он захаживал – похоже, каждое воскресенье, и чаще всего в один из них, – осенью две тысячи десятого года. Видимо, пил пиво и смотрел футбол.

– Судя по суммам счетов, делал он это не один, а в компании, – говорит Софи. – С каким-нибудь собутыльником. Возможно, именно в одном из таких заведений Грэм и встретился с нашим субъектом. Там же наш субъект втерся к Грэму в доверие и сблизился с ним.

– Продолжайте копать в этом направлении, – говорю я. – Позвоните мне, если появятся какие-нибудь новости.

В Пенсильвании уже скоро одиннадцать часов вечера, а потому я сомневаюсь, что получу от нее сегодня еще какую-нибудь информацию.

– Мэри, я быстренько приму душ! – кричу я.

– Хорошо, хорошо!

Я сбрасываю с себя одежду и кладу свой брелок с красной кнопкой на туалетный столик. Откровенно говоря, мне очень не хочется оставлять Мэри одну даже на минуту. Впрочем, снаружи ее охраняют четыре человека. Кроме того, в случае появления здесь нашего субъекта лично я вряд ли смогу ее защитить.

В этом загородном доме хорошее давление воды и весьма замысловатая душевая лейка. Я с удовольствием расслабляюсь под душем, стараясь хотя бы на время позабыть о всех проблемах. Я встаю так, чтобы струи воды массировали шею и плечи, закрываю глаза и поднимаю лицо вверх, навстречу потоку воды.

Но в конце концов все это заканчивается, и я вновь ощущаю нервное напряжение и гложущее ощущение в животе. Я быстро вытираюсь, напяливаю на себя свою измятую одежду и беру с туалетного столика брелок с красной кнопкой. Затем иду по коридору в гостиную. Еще из коридора я вижу стопку листков бумаги с записями «сеансов Грэма», но Мэри в гостиной нет. «Куда она могла…»

– Я здесь, – говорит Мэри, заставляя меня испуганно вздрогнуть. Она в кухне: наливает горячее молоко в бумажный стакан.

Паника, охватившая меня, отступает. Должно быть, я впопыхах проскочила мимо нее. Я ведь даже не заглянула в кухню. Что это я вообразила – что ее похитили за те десять минут, в течение которых я находилась в ванной, да? Мне необходимо взять себя в руки. Я становлюсь параноиком.

Я шумно вздыхаю.

В этот момент неожиданно раздается треньканье, за ним – скрип металлических колесиков, и чертова деревянная кукушка появляется из-за дверцы на часах, несколько раз произносит «Ку-ку!» и исчезает еще на час.

Должно быть, уже девять часов.

– Черт! – говорю я.

«Возьми себя в руки, Эмми. Мэри в безопасности. Мы находимся в удаленном месте, о котором мало кому известно, и нас охраняют вооруженные, хорошо обученные сотрудники спецслужб. Мэри – в безопасности».

– Я готовлю всем какао, – говорит Мэри. – Мне кажется, это самое меньшее, что я могу сделать для них после всего того, что они сделали для меня.

– Что-что вы делаете? – спрашиваю я.

– Собираюсь отнести им какао.

Она ставит на большую плоскую тарелку четыре бумажных стаканчика с горячим какао.

– Нет, наружу вы не выйдете. Вы не должны покидать дом.

Мэри, глядя на меня, хмурится.

– Я что, не могу выйти даже для того, чтобы отнести им какао?

– Нет, не можете. Я сама отнесу. – Я забираю у нее тарелку. – Я скоро вернусь.

– Вы думаете, что он приедет сюда по мою душу, да?

– Нет, я так не думаю.

– Нет, думаете. Я это чувствую. Я замечаю это по вашим словам и поступкам.

– Мэри, я сейчас вернусь.

Я осторожно выхожу с тарелкой на прохладный вечерний воздух и даю два стаканчика федеральным маршалам, сидящим в автомобиле, припаркованном на покрытой гравием площадке.

– Выпейте по стаканчику горячего какао, – предлагаю я. – Мэри приготовила его для вас.

– Это очень любезно с ее стороны, – сказал тот, кто сидит за рулем, парень по фамилии Мак-Клауд. – Пахнет замечательно.

– Спасибо вам за все, что вы делаете, – говорю я.

Теперь я беру в руки по стаканчику, оставляя тарелку на капоте их автомобиля, и иду вниз по подъездной дороге ко второму автомобилю.

Уже подходя к нему, я замечаю, что рядом с ним стоят не два, а три человека.

109

Я инстинктивно замедляю шаг, хотя при движении вниз по такому крутому склону сделать это не так-то просто: мне ведь невольно приходится делать большие шаги, чтобы сохранить равновесие. Мои глаза привыкают к темноте, и я начинаю различать черты лица третьего человека, стоящего рядом с Денни Сассером и агентом Гетти.

Они все трое смеются и оживленно жестикулируют. Заметив меня, Денни поворачивается в мою сторону.

– Эмми, – говорит он, – ты, конечно же, помнишь Джима Деметрио.

Джим Деметрио. Ну конечно помню. Бывший агент ФБР, который уволился год назад и живет в Питтсбурге. Именно он и позволил нам разместиться в своем загородном доме. Денни еще сказал про него, что он – один из лучших специалистов по составлению психологического портрета серийного убийцы из всех, кого он, Денни, знает.

– Рада снова с вами встретиться, – говорю я.

– Как вы устроились?

– Прекрасно, – отвечаю я. – Еще раз спасибо.

Вспомнив наконец-то о двух очень горячих стаканах, которые я держу в руках, я ставлю их на капот автомобиля.

– Горячее какао для наших охранников, – говорю я.

– Как она держится? – спрашивает Деметрио, показывая рукой в сторону дома. – Свидетельница. Она напугана? Нервничает?

– Она в порядке, – отвечаю я, произнося эту короткую фразу покровительственным тоном.

– Хм. Это хорошо.

– Послушайте, – говорю я, – а давайте я вас сфотографирую всех вместе, хорошо? – Я подношу свой смартфон к глазу. – Просто на память.

– О-о, мне не нравится разглядывать свои фото, – говорит Деметрио. – Они напоминают мне о том, каким старым и немощным я уже становлюсь.

– Старым, немощным и богатым, – добавляет Денни.

– Да ладно вам! – говорю я. – Встаньте рядом, и я вас разок сфотографирую.

– Нет, вообще-то мне уже пора, – произносит Деметрио. – Возможно, я еще заеду попозже, чтобы пообщаться с вами. Всего хорошего.

Джим Деметрио заскакивает в свой модный спортивный автомобиль и уезжает.

– Спасибо за какао, – говорит Денни. – Пахнет превосходно.

Но что-то другое сейчас пахнет отвратительно.

Я иду обратно по подъездной дороге, чувствуя, как в мою кровь устремился адреналин. Я набираю номер телефона Софи, хотя у них там уже за полночь. Но я сомневаюсь, что она сейчас спит.

– Алло, – отвечает она.

– Софи, – говорю я, тяжело дыша, – мне нужно, чтобы ты очень-очень быстро навела справки об одном человеке.