Текст книги "Паровой каток"

Автор книги: Джеймс Макклар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Следы от шин кончались метрах в десяти от этой чащи.

Зонди остановил машину, заглушил мотор. Стояла мертвая тишина. Такая, что когда Зонди сорвал стебель травы, Крамер услышал, как тот захрустел. Трава эта была необычной, и неудивительно, что Зонди, сын батрака, так легко распознал колос, застрявший в бампере "доджа".

Зонди нажал замок бардачка, дверца, клацнув, отворилась и Крамер увидел тонкий слой розовой пыли, покрывший все внутри. Писхейвенская пыль проникла всюду.

– Теперь понимаю: "додж" внутри был весь вычищен, кроме бардачка, потому ты в него и полез...

Не было смысла говорить с самим собой. Зонди уже продирался сквозь бурьян. Далеко он не ушел. Когда Крамер приблизился, над кустами кафрской пшеницы поднялось сверкающее облачко, отражавшее синеву неба, и распалось на рой воинственно жужжащих мух.

В пяти шагах от него сидел Шу-Шу, сидел там, где его бросили. Только теперь он стал раза в два толще. Солнце подгоняло все живое расти и размножаться. Шу-Шу был мертв, но миллионы бактерий пировали в его теле, которое страшно раздулось. Запах был ещё не слишком силен, а Крамеру с Зонди уже приходилось видеть подобные вещи. Поэтому, не обращая внимания на естественные процессы, он занялся поисками доказательств насильственной смерти. Их не было. Смерть была абсолютно естественной.

Разумеется, если не принимать во внимание то, что человека, полностью лишенного способности двигаться, оставили одного в совершенно безлюдном месте, огороженном указателями "Въезд и вход воспрещен". Солнце, муравьи и мухи – в том числе сонные мухи – сделали свое.

Но они старательно делали свое дело, чтобы Шу-Шу все же прервал свое долгое молчание.

* * *

Крамер повернул выключатель рации и отломил кусок шоколадки, которую протянул ему Зонди.

– Я жутко голоден, – сказал он. – Который час?

– Три.

– За Шу-Шу машина уже вышла, доктору Стридому нужно ещё кое-куда заехать – не иначе к какой-нибудь вдовушке. Думаю, часам к четырем мы вернемся.

– Почему вы не объявили розыск Гершвина, шеф

– Гершвина? Потому что хочу, чтобы его нашел ты, дружище.

Зонди что-то проворчал, но сразу успокоился.

– Этим делом мы займемся сами. Я сказал полковнику все, что думаю,, и он до смерти теперь перепуган тем, что своей болтовней насторожил убийцу.

– Да, теперь нам не дай Бог поскользнуться... ч – Ну, я-то все равно все свалю на своего черномазого!..

Они рассмеялись. Ворона, собиравшаяся нырнуть в кусты, предпочла убраться прочь. Над головой продолжали кружиться крючконосые стервятники, высматривавшие гниющее тело.

– Глаза у Шу-Шу все ещё на месте, – заметил Крамер.

– А вы думаете, почему птицы не садятся? Не уверены, ждут, когда он будет лежать. Он им до сих пор кажется недостаточно мертвым.

– Тогда как же ворона?

– Ну, это известный черный засранец!

– Подожди, как долго, по-твоему, ждут эти птицы?

– С той минуты, как Шу-Шу посадили под куст. День, может быть два. Сами видите, на солнце он довольно давно.

– А Гершвин сказал, что уехал он в горы в субботу. Интересно, что мы им заинтересовались только на третий день, после находки доктором Стридомом следа от спицы. Можно счесть это стечением обстоятельств.

– Как это, шеф?

– Ну, с делом Ле Руке тут нцт ничего общего. Это все личные счеты Гершвина. О девушке никто ничего не должен был знать – зачем же тогда нарываться на неприятности и убирать свидетеля, которого все равно никто бы не стал искать?

Зонди развернул обертку от шоколадки и старательно её облизал. Потом скатал её в маленький серебряный шарик и щелчком послал в бабочку, пролетавшую рядом. Промазал.

– Не свидетеля, – сказал он. – Стукача.

– Думаешь? Шу-Шу никогда не проронил бы об этом ни слова.

– Ну и что? Узнай он о том, что они собирались с бедняжкой сделать...

– Думаешь, он нас бы предупредил? Зачем ему это?

– Да нет, шеф. Он бы выжидал. И продал нам информацию при условии, что мы спрятали бы его в безопасное место до тех пор, пока убийц не повесят. Полагаю, он был бы этому очень рад, шеф.

Крамер неторопливо закурил "лаки страйк".

– Но это была бы другая банда, так? Тот, со спицей, был из Йоганнесбурга.

– Так говорит доктор Стридом, возможно, у Шу-Шу были другие сведения.

– А если и не было, все равно речь шла об убийце, орудующем спицей, и для него в этом было все дело, так?

– Да, шеф.

– И избавился бы заодно от Гершвина?

– Похоже на то, шеф.

Зовди прикурил и задумался. Выглядел он очень довольным.

– Все это прекрасно, но почему тогда Шу-Шу не доложил сразу, когда его изувечили четыре года назад? Почему ждал все это время?

– Потому что они его не убили, оставили все-таки в живых, шеф, – как можно тактичнее напомнил Зовди Крамеру. – Тогда они получили бы максимум несколько лет тюрьмы, а потом разобрались бы с ним. Или это сделали бы их приятели.

Крамер содрогнулся.

– Приятели? Значит на этот раз ему пришлось бы заложить всех, чтобы иметь гарантию!

– Вот именно, шеф. И вашего белого тоже.

Господи, если ставки были так высоки, то они должны были быть уверены в безотказности метода, когда оставили калеку умирать на солнце.

Зовди по глазам понял его мысль.

– Вероятно, тут оставался кто-то, пока Шу-Шу не умер.

– Да, ты прав. И не будь под "доджем" тех колосков, ничего бы мы не нашли. И искать бы не стали.

Машина за Шу-Шу примчалась на такой бешеной скорости, словно за ней кто-то гнался. Сержанту Ван Ренсбергу каждую неделю приходилось подбирать до дюжины тел, остававшихся на асфальте после дорожных происшествий, и его езда была своего рода защитной реакцией. Как однажды заметил Крамер, с Ван Ренсбер-гом можно было чувствовать себя в безопасности, только если лежать на одних из носилок под брезентовым тентом, закрывавшим задок его "форда".

Кашляя и отплевываясь, сержант выбрался из тучи пыли и попытался найти носовой платок. Высокий, мощный он казался настоящим колоссом. Для пальцев, толстых, как бананы, поиски платка в брюках, обтягивавших мощные ляжки как влитые, было нелегкой задачей.

Крамер ткнул Зонди под ребра, чтобы тот перестал ухмыляться, и они оба отвернулись. Ван Ренсберг подошел к ним и, повернувшись к Зонди своей широкой спиной, отсалютовал Крамеру, демонстрируя безупречную отточенность движений.

– Ну и клиента вы мне подыскали, лейтенант.

– Скорблю вместе с вами, сержант. Он слишком долго торчал на солнце.

– Ничего – ваш черный приятель поможет мне с носилками.

Крамер Оглянулся через плечо.

– Сержант Зонди отнюдь не силач...

– Ну что же, по мне пусть хоть волоком тянет.

– Ладно, но вы все-таки дождитесь доктора.

– Не сомневайтесь, лейтенант.

Ждать пришлось долго. Крамер и Зонди занялись неизбежной рутиной, связанной с расследованием: измерением расстояния от дороги до трупа, изучением следов автомобильных шин, составлением эскизов и протоколов. Ван Ренсберг ходил следом, развлекая ностальгическими рассказами о тех временах, когда он служил патрульным в Дурбане и где он якобы участвовал в расследовании многих громких дел. Скоро стало ясно, что убрав его оттуда кто-то поступил просто гениально.

Наконец приехал доктор Стридрм. Сержант обрадовался.

– Вот мы и снова встретились, доктор.

– Одного раза в день вам мало, сержант? Что на этот раз, лейтенант?

– Негр-калека.

– Да?

– Ваш старый знакомый Шу-Шу.

– Что с ним случилось?

– Ничего. Просто слишком перегрелся на солнце.

– Ну-ка, ну-ка...

Натягивая на ходу резиновый фартук, доктор сослепу едва не налетел на труп. Внимательно пригляделся.

– Нечасто бывает, чтобы меня проняло, но должен сказать, лейтенант, это уже чересчур. Так бесчеловечно... – ему не хватало слов.

– Да, по сравнению с Шу-Шу девушка легко отделалась, – тихо сказал Крамер.

– Вы совершенно правы. Там была быстрая и чистая работа.

– Принесите носилки, Ван Ренсберг, – приказал Крамер.

– Давай, – кивнул тот Зонди.

– Пока я могу только сказать, что вы правы, – продолжал доктор Стридрм. – Причина смерти – перегрев и все такое. Конечно, я проверю на яд, может и ещё на что-нибудь. Повреждений на теле нет.

– Еще одно важное обстоятельство. Как долго он здесь?

– Ну, как минимум, три дня – сегодня вторник, значит с субботы.

Приплелся Зонди, таща за собой носилки.

– Вы уже закончили, доктор?

– Теперь он ваш, Ван Ренсберг. Вскрытием я займусь завтра.

– Хорошо, доктор. Слышишь, Зонди? Можешь подтолкнуть его ногой. Только носилки поставь вдоль, – да, вот так. А теперь навались как следует!

Шу-Шу медленно сполз вниз с глухим хлюпаньем. Стайка навозников, лишившаяся укрытия, кинулась врассыпную.

Крамер был просто счастлив, что не успел поесть. Один из жуков забрался к нему в штанину. Лейтенант с отвращением затряс ногой.

– Кстати, вы довольны заключениями по девушке, лейтенант?

– Неплохо, неплохо.

– Ас доктором Мэтьюзом говорили?

– Да, немного поговорили. Вполне приличный тип. Только безответственный.

– Со всяким бывает.

– Я хочу сказать, что в его бумагах был неверно указан цвет её глаз значит, он второпях их заполнил задним числом, после всего, что случилось.

– У неё они карие.

– Да, но он божился, что голубые. Хотя, ручаюсь, до вчерашнего дня и внимания не обращал.

– Но это невероятно! Джордж Аббот утверждает то же самое!

Крамер внезапно замер.

– Это более чем невероятно, это чертовски, важно! Вы сами видели? Поднимали веки?

– Да, строго по инструкции.

– А как это?

– Вы мне не верите, лейтенант?

– Да нет, не сердитесь. Просто интересно.

– Вот как! Кончики пальцев на висках, большие пальцы – на веках, осторожно нажать снизу вверх.

– Понимаю.

– И что вам это даст?

– К сожалению, ничего.

– Ну так и черт с ним.

Крамер сердито пнул подвернувшийся камень.

– А как насчет разноцветных стекол в зале у Джорджа? Не могли они исказить цвет?

– Был включен верхний свет. Но, вообще-то, не знаю. Но какое это имеет значение?

– Просто странно.

– Давайте взглянем ещё раз, хотите? У меня пока есть время, и потом нужно ехать в тюрьму на порку.

– Сейчас часа четыре?

– Почти полпятого.

– Тогда черт с ним. Как вы сами сказали, это мелочи.

– Как хотите.

Крамер помогал врачу снять резиновый фартук, когда к ним подошел Зонд и, с отвращением обнюхивая свои руки.

– В вашем чемоданчике не найдется немного ваты для моего сержанта? спросил Крамер.

Доктор Стридом удивленно взглянул на него, но потом полез искать.

– Ему вести мою машину, вы понимаете.

– Ах, да, разумеется. Как насчет дезинфекции? Вот этим. И чистый бинт – вытирайте.

– Спасибо. – Рассыпаться в любезностях Крамер предоставил Зонди.

Тут их объехал "форд". Ван Ренсберг, высунувшись из окна, выкрикивал что-то вроде слов теплого прощания. Крамер сообразил, что служебное время у того уже кончилось и помахал в ответ, чтобы, наконец, отвязаться. Сержант погнал как сумасшедший, освобождая им обратный путь в Треккерсбург.

– Я ловлю вас на слове, доктор, – сказал вдруг Крамер, – насчет того предложения. Зонди, хватит болтаться. И перестань ты нюхать свои руки.

* * *

Обратно они поехали по Маркет Стрит, сопровождаемые доктором Стридомом, и заметили, что желтого "Доджа" там уже нет.

– Мне будет нужна машина, так что на Тричаард Стрит тебе придется дойти пешком, – инструктировал Зонди. – Ни во что не встревай и особенно по мелочам. Узнай у Мусы, не затевала ли банда Гершвина там что-нибудь необычное.

– Есть, шеф.

– Если я освобожусь раньше, подъеду туда, если нет – ищи меня в Баллерс Уолк.

– Понял.

– Или возвращайся в управление.

– Есть, шеф.

У ближайшего светофора Зонди вышел, а Крамер весь остаток пути, сидя за рулем, крыл себя за то, что не связался с управлением, чтобы Аббота предупредили об их визите. Но они уже были на месте и нашли хозяина, подстригавшего пальму у входа. Неожиданное появление представителей закона его несколько огорошило. Видно было, что ему не по себе. Бедняга Джордж.

– Чем могу служить на этот раз?

– Назовите мне цвет глаз мисс Ле Руке.

– Голубой, разумеется.

– Почему "разумеется"?

– Потому что у неё чудесные русые волосы.

– Спасибо, Джордж. Наш друг доктор Стридом хотел бы взглянуть на неё ещё раз.

– Конечно, конечно, проходите. Не обращайте внимания на беспорядок.

Беспорядок, который он имел в виду, состоял из идеально ухоженного столика с принадлежностями для бальзамирования, двух отсосов на штативах и эмалированной ванны для внутренностей. Среди всего этого на столе лежал маленький, высохший старичок лет восьмидесяти.

– Ровные, чистые швы, – заметил доктор Стридом, профессиональным взором окинув работу Аббота.

– Американец – понизив голос до шепота, сообщил Аббот. – Бедняга, он только что сошел на берег и собирался в туристскую поездку. Завтра утром мне нужно доставить его в Дурбан, к самолету.

Это объясняло исключительную заботу о качестве швов – как же, вопрос международного престижа.

– Я вас долго не задержу, – доктор Стридом выдвинул секцию мисс Ле Руке. – Можно бы добавить свету?

Подождав, пока Аббот все сделает, стянул простыню.

– Господи, что случилось с её лицом? – воскликнул Крамер.

– Да ничего, подумаешь, пятнышки, – успокоил его Аббот. – Грим все скроет.

– Я и не собираюсь приглашать её на танцы, – отрезал Крамер.

– Спокойствие, только спокойствие, – урезонивал их доктор Стридом. – У вас выдался тяжкий день, Джордж, – но все пройдет.

– Да ладно... – тот обиженно отошел в сторону.

– – А теперь взглянем на её глаза, – сказал Крамер. Доктор Стридом осторожным движением пальцев поднял веки. Радужки были карими, темно-карими, без единого светлого пятнышка.

– Что-то вы сильно жмете, – ворчал Крамер.

– Ничего не случится. Кроме того, она-то тут уже давно...

Крамер глубоко вздохнул.

– Могу я попробовать?

– Джордж, дайте нам ещё одни перчатки, пожалуйста.

Возясь со слишком тесными перчатками, Крамер с Абботом едва вновь не поругались. Потом Крамер повторил все движения доктора Стридома.

Боже, как застыло её лицо. Зато веки поднимались легко. Желудок у него свело судорогой.

– Ну и что? – Голос доктора Стридома звучал вызывающе.

– Минутку. Кончиками пальцев Крамер прощупал каждое веко до самого края глазной впадины.

– Доктор, что тут может быть твердое? – очень спокойно спросил он.

– Слезные железы. Нет, не там – ближе к носу.

– Но я имею в виду здесь.

– Вряд ли.

– Пощупайте сами.

Доктор Стридом с недоверчивым видом пощупал и обернулся, удивленный.

– Надо бы взглянуть, не возражаете?

– Давайте, – рот Крамера скривился в ухмылку, которая так бесила вдову Фурье. Снимая перчатки, непроизвольно содрогнулся.

Аббот принес небольшой поднос, с которого доктор Стридом придирчиво выбрал массивный пинцет. Крамер, отвернувшись, изучал лицо американского туриста; у того были усики, как у Вайята Эрпа.

– Вот оно, лейтенант.

Голос доктора Стридома был едва слышен. В руке он держал два маленьких круглых стеклышка. Те были голубыми, кроме маленьких прозрачных кружков посредине.

– Контактные линзы! – воскликнул Аббот. – Вот в чем дело!

– Боюсь, я их видимо просто сдвинул... слишком сильно нажал, и вообще, они могли сдвинуться ещё раньше, чем я коснулся, сползти вниз по глазному яблоку, я...

– Да перестаньте! – оборвал его Крамер.

– Прошу вас, лейтенант, позвольте объяснить...

– Послушайте, доктор, я узнал все, что хотел, и плевать мне на ваши объяснения.

Но его безумная радость от этой находки куда-то пропала.

– Все мы совершаем ошибки, сами же говорили.

– Но что скажет полковник...

– Это не его дело, так что не забивайте голову.

– Я вам очень благодарен.

– Еще бы.

– Если я могу чем-то помочь...

– Да, расскажите мне, кто здесь делает такие вещи. Доктор Стридом сглотнул слюну. И тут, чтобы помочь приятелю, заговорил Аббот.

– Моя жена носит контактные линзы. Их делает один оптик по фамилии Трюдо.

– Как-как?

– Это французская фамилия, но живет он в Трекерсбурге.

– Где?

– Он еще, наверно, на работе, – вмешался доктор Стридом. – Я постараюсь его найти. Знаю, где это. На пару минут он исчез. Вернулся разочарованным.

– Ни на работе, ни дома. Его жена говорит, что ничем не может помочь, но к восьми часам ждет его домой ужинать.

– Его адрес?

– Гримсайд, Бенджамин Драйв, номер 47. Теперь доктор Стридом снова был на коне и решил, что он прощен. Крамер это заметил.

– Ладно, – бросил он. Аббот кашлянул.

– По рюмочке, лейтенант?

– А как вы?

– Мне этой крайне необходимо, – усмехнулся доктор Стридом, давая понять, что весьма сожалеет о своей ошибке.

– Тоща пошли, – сказал Крамер, и они перешли в демонстрационный зал, взяли стаканы и погрузились в сосредоточенное молчание.

* * *

Без пяти пять доктор Стридом отбыл в тюрьму, но Крамер ещё остался. Теперь, когда старый фокусник удалился, Джордж пошел за действительно хорошим коньяком. Крамеру все равно нечего было делать, поэтому он сидел и думал.

Думал о мисс Ле Руке. Собирал факты и взвешивал их. Джордж ему не мешал, он целиком отдавался наслаждению каждым глотком.

Да, эти голубые линзы могли сказать гораздо больше, чем унылое платье, натянутое на крикливое белье. Жаль, что с этим чертовым оптиком нельзя поговорить прямо сейчас.

Крамер достал листок, на котором записал его адрес, и задумчиво уставился на него. Но смотрел он на оборот – на квитанцию, присланную ювелиром мисс Ле Руке. Боже, о ней он совсем забыл. Понятия не имел, о каком украшении шла речь, потому что там значилось просто "ремонт". Драгоценности – это слово дразнило его, как сигнал тревоги. Да, Джордж говорил, что на ней ничего не было. Даже какого-нибудь колечка. И это было странно – ведь даже монахини их носят. Минутку, ведь можно говорить о ремонте, если кольцо нужно увеличить или уменьшить.

– Послушайте, Джордж, вы когда-нибудь слышали о ремонте колец, перстней?

– Это что, анекдот? – спросил Аббот с надеждой в голосе.

– Нет, просто вопрос. Можно отдать их в ремонт или нет?

– По-моему, вполне можно.

– Хорошо.

– И это все?

– А какого рода кольца отдают в ремонт?

– Ну, если их кому-то дарят, а тот хочет переделать по своей руке.

– Точно.

– Ну и?..

– Что?

– Я только хотел сказать, что речь может идти и об обручальных кольцах. Если, скажем, жених их покупал заочно, например... в другом городе...

Аббот был весьма удовлетворен, если даже не счастлив, увидев, какое впечатление его слова произвели на Крамера.

– Господи, вот оно! Он живет не здесь! И лейтенанта как ветром сдуло.

* * *

Прилизанный молодой человек за прилавком с часами отнюдь не горел желанием обслужить клиента, ввалившегося, отпихнув швейцара, под звон часов, отбивавших половину шестого.

Положив перед ним листок, Крамер сказал:

– Вот это, пожалуйста.

– Гм, но вы не мисс Ле Руке, – ухмыльнулся продавец.

– Нет, но...

– Поймите, мы не можем позволить кому попало уносить от нас драгоценности, оплатив лишь стоимость ремонта. У вас есть от неё доверенность?

– Нет.

– Тогда я вам ничего выдать не могу.

– Пожалуйста, поживее, уже поздно.

– Не сердитесь, сэр, но это один из самых старых трюков по этой части.

– Какой?

– Прибежать в последний момент и рассчитывать, что застанете продавца одного.

Крамер умышленно сдерживал себя. Он никогда не упускал возможности преподать урок подобному типу, своим поведением это вполне заслуживающему.

– За эти слова вы ответите.

– Ну, разумеется. А теперь убирайтесь.

– Или вы вызовете полицию?

– Да.

Продавец отбросил листок, и тоща Крамер расстегнул пиджак и наклонился вперед.

– А теперь, юноша, скажите, пожалуйста, что вы там видите.

Продавцу дважды повторять не пришлось. Глаза его уперлись в "Смит энд Вессон" тридцать восьмого калибра, торчавший из кобуры под мышкой. Он отшатнулся, сердце его ушло в пятки, на лбу выступили капли пота.

– Что-то не в порядке, Файншток? Обернувшись, Крамер любезно улыбнулся вошедшему солидному пожилому джентльмену.

– Осторожно, мистер Уильяме, у него пистолет, – кинулся к тому Файншток.

Уильяме насторожился и чуть подался назад.

– Добрый вечер, сэр, я из уголовной полиции, вот мое удостоверение.

Уильяме, взглянув на удостоверение, повернулся к Файнштоку.

– Что, Файншток, у вас нервы не в порядке? На сегодня вы свободны.

– Странный парень, – заметил Крамер.

– Иногда бывает, – согласился Уильяме. – Я уже давно хотел с ним поговорить. А теперь скажите, чем я могу вам помочь.

– Речь о вещи, сданной вам в ремонт. .Ваш парень настаивал на доверенности от хозяйки, но она, к сожалению, мертва.

– Господи, несчастное создание. Но квитанция у вас?

– Думаю, она где-то за прилавком. Да, вот.

– Отлично. Пойдемте со мной в хранилище, сразу и заберете. Я запираю там подобные вещи на ночь.

Крамер шел за ним, удовлетворенно улыбаясь, и потому, что проучил нахала, и оттого, что кольцо скоро будет в его руках. Отличная улика, особенно если какой-нибудь нестандартной работы.

– Вот здесь, – Уильяме указал на лоток, в отделениях которого было множество предметов с бирками. Крамер схватил один из них.

– Нет, не кольцо.

– Нет?

– Номер четыреста девятнадцать

– Это?

– Нет, вот этот прелестный маленький медальон.

Медальон действительно был красив. Просто прелесть. При нажиме он, щелкнув, открылся, появились две фотографии в виде сердечка. На одной был портрет мисс Ле Руке, на другой – какой-то мужчина.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Зонди не повезло. Обычно слежка на Тричард Стрит проблем не составляла. Закон об аппартеиде поместил её в район для цветных, поэтому там всегда было полно людей, с рассвета и чуть не до полуночи, которым нечего было делать, кроме как толкаться взад-вперед. Остаться незамеченным было очень легко. Легко было слиться с толпой, наблюдавшей за игрой в наперстки, или сесть на тротуар и болтать ногами в щелях сточных решеток, никто на тебя и не взглянет. Достаточно снять галстук, набросить по-деревенски пиджак навыворот, чтобы видна была шелковая подкладка, и вперед. Детские шалости, особенно вечером.

Но пока не было дождя. А он только что пошел – и изрядный. Потоки воды помчались по мостовой, очищая её от апельсиновой кожуры и превращая ямы в озера. Уже два дня раскаленное небо – высасывало из земли последние капли влаги, чтобы напоить ею тучи, и вот они разбухли и почернели, а теперь словно мстительные враги распороли им брюхо ибо капли было теплыми и тяжелыми, как кровь.

Прогрохотало, и молния озарила Зонди, скорчившегося под навесом магазина. Небо словно раскололось и схлопнулось снова. Зонди выскочил из-под навеса, поскользнулся на дынной корке и влетел в двери. Удар грома догнал его тогда, когда высокий индус в чалме, схватив нож, отступил за прилавок. Его клиентка испуганно вскрикнула, закутавшись в сари.

– Полиция! – бухнул Зонди. Хозяин магазина, узнав его, опустил руку с ножом.

– Не бойся, Мери! – Любую индианку называли Мери. Та умолкла.

– Кто там у тебя наверху? – спросил Зонди. – Не тяни, Гопал.

– Муса.

– Ты не врешь?

– Можете проверить, – Гопал равнодушно пожал плечами, взял кочан салата и начал обрезать листья. Зонди забрал у него нож.

– Послушай ты, зебу, дай Бог, чтобы там и вправду был Муса, понял?

– Тогда пойдем, – проворчал Гопал.

Зонди последовал за ним в большой зал, заставленный корзинами с овощами, где запах керри не давал вздохнуть. Лестница покрыта была старым линолеумом, с одной стороны истоптанным сильнее, чем с другой. Они ступали по этой же части.

– Сюда, – Гопал открыл дверь. Пожилой индус встал, выпрямившись во весь рост – так он доставал Зонди до плеча. Он был уже в пижаме.

– Сержант Зонди, очень рад вас видеть, – улыбнулся тот.

– Садись лучше, ты, карри, – и ты тоже.

Как человек, предпочитающий удобства, Муса сел. Гопал, его самозванный страж, с хмурым видом вернулся вниз. Мусульмане; в отличие от индусов, заботились о своих 'единоверцах, так что никто не слышал о банкротстве торговца-мусульманина. Муса же отсидел шесть месяцев за то, что принял краденый товар, причем расходы на процесс раздели его до нитки. Когда он вышел на свободу, Гопал привел его домой и стал ждать, когда тот оправится. Но дело шло туго. Гопал не мог понять, как это Муса может лежать просто так, глядя на выцветшее фото Джейн Рассел и ничего не делая. Мусульманская община вошла в его положение, но сочла, что для человека такого интеллигентного, как Муса, тюрьма могла оказаться слишком сильным потрясением. Тем не менее часть расходов ему согласились компенсировать.

Молнии сверкнули снова, на этот раз сливаясь с громом. Муса поежился.

– Что такое? Ты боишься?

– Я никогда не любил насилия, и вы это знаете. Зонди, поняв намек, зло ухмыльнулся.

– Все ещё утверждаешь, что те приемники тебе подсунули, Муса?

– Да.

– И кто же это, по-твоему?

– Гершвин Мкизи.

Зонди невидящими глазами уставился в пустоту. Потом щелкнул пальцами.

– Ну ладно, хватит болтать, Муса. Я хочу знать, кто был в этой комнате, когда началась буря.

– Только я.

– Если ты лжешь...

– Видит Аллах...

– Я сказал, не...

– Никого тут не было, только я. Честное слово.

– Чем ты занимался?

– Слушал радио, сериал о Спрингбуке.

– В грозу? С молниями?

– Ну конечно, в приемнике трещало, но я...

Повернув руку, Зонди коснулся маленького транзистора. Холодный. Муса забился в угол, под свою любимую картину с большой белой девушкой.

– Тогда поговорим обстоятельнее, – сказал Зонди.

Муса с нараставшим испугом следил, как Зонди откладывает в сторону пиджак. При виде этого у него задергался глаз и сбилось дыхание.

– Вот так-то лучше, – заметил Зонди, надевая пиджак снова. Усевшись, положил ноги Мусе на колени. – Давай, говори. Скажи мне, если ты так боишься грозы, то почему следил за мной из окна?

– Так это были вы?

Зонди удрученно покачал головой.

– Да-да, сержант, я не буду делать вид, что не узнал вас.

– И долго ты там торчал?

– Да, но только при вспышках молний я узнал, кто это. Сегодня так темно...

– Но почему ты следил, Муса? Что там было разглядывать?

– Да разное...

– Например?

– Я кое-кого ждал.

– Кого?

– Гершвина.

– Продолжай.

– Гопал хочет знать, почему я не выхожу на улицу. А вы ходили бы, если бы это чудовище торчит по соседству? Ну да, вы пошли бы, вы не такой, как я. Но J не человек действия, я...

– Но ты наблюдал за ним.

– Ничего не могу поделать. Это как смотреть на змею. На мамбу. Не могу отвести от него глаз. Когда-нибудь я узнаю...

– Что?

– Почему он мне это сделал.

– Тут было слабое место твоей версии, да, Муса?

– Но он же сказал мне, что сделал это. Сказал напрямую. И рассмеялся в лицо.

Муса опять совсем расклеился. Зонди встал и выглянул сквозь занавески.

– Но чего ты ждал? Что ты слышал? Муса довольно хихикнул.

– Да были тут разговоры...

– О чем?

– Гопал мне сказал. Сказал, что у Гершвина неприятности. С вашими людьми.

– Ну и что?

– "Додж" сегодня так и не – вернулся. Он снова хихикнул.

– Тогда мне нужно поговорить с Гопалом.

– Больше он ничего не знает. Люди сегодня не любят" говорить о Гершвине.

– Это плохо, – сказал Зонди, делая для себя вывод.

– Если хотите знать мое мнение, его нужно искать на границе с Лесото.

– Или на границе со Свазилендом. Это тоже недалеко.

– Это да, но зато примерно раз в месяц за Гершвином приезжает машина с лесотскими номерами.

Зонди воспринял это спокойно: Лесото – страна без апартеида, где все рассы могут научиться взаимному доверию – и оттуда мог появиться убийца со спицей.

– Ты отличный парень, Муса. Кто за ним приезжает в той машине?

– Никогда не видел толком, сидит всегда сзади.

– Белый?

Муса позволил себе удивиться.

– Ну, такое бы я заметил, сержант.

И все равно информация эта настолько обрадовала Зонди, что он тут же распрощался и припустил бегом в управление. Ему давно уже было пора быть там.

* * *

Крамер в сотый раз взглянул на часы на стене. И снова углубился в кипу иностранных журналов. Упорно листая страницы, хотя ничего не воспринимал. Больше часа пришлось ему ждать возвращения сержанта Принслоу, а теперь тот же двадцать минут торчал в лаборатории и до сих пор никто ещё ему ничего не сказал. В довершение всего Зонди опаздывал, а ему нужно было попасть в Трюдо ровно в восемь.

Двери темной комнаты отворились и наконец вышел Принслоу, вытирая полотенцем руки. Заметил, что Крамер уставился на страницу, изрезанную ножницами цензуры.

– Да, меня это приводит в бешенство, – сказал Принслоу. – Ладно, не надо нам их наготы – но я хотел прочесть на обороте статью о мелкозернистых проявителях."

Крамер его едва не убил.

– К сожалению, лейтенант, ничего у меня для вас нет, – продолжал Принслоу, доставая из кармана халата второй портрет сердечком.

– Копия ни к черту. Я думал найти хоть одну деталь, которую можно было бы увеличить, но ничего нет. По всему снимку все очень нечетко.

– И это отняло у вас столько времени?

– Да нет. Я сделал несколько копий и увеличил их с большей контрастностью.

– На кой черт?

Сержант побагровел от ярости. Швырнул снимки Крамеру..

– Мне пришлось чертовски помучаться. Вы только посмотрите! Одна вуаль. Посредине просто черное пятно. Сзади маленькие светлые пятна, сливающиеся вместе. Зерно – как песок на пляже. Полная мура.

Это было правдой. Крамер надеялся, что удалось бы сделать узнаваемым хоть часть того, что изображало мужчину, стоящего у забора, спиной к солнцу. Лицо вышло таким темным, что не разобрать было даже линии носа.

– Ни к чему все это, не знаю, почему она эту ерунду не выбросила вместе со всем остальным, – ворчал Крамер, одновременно словно извиняясь.

– Не так уж и ни к чему.

– Как это?

– Вот вы листаете альбом со снимками, – пояснил Принслоу. – Половина фотографий не лучше этих. "Это дядюшка Фрикки", – говорят вам, а вы видите только старый гриб в пляжной шляпе. Замечаете только что-то новое, а потом машинально листаете дальше. Что-то отложится в вашей памяти и создаст определенный образ. И не только со снимками так...

И Крамер вдруг понял действительный смысл фотографии: она была очень интимной и в то же время ничего не говорила постороннему человеку. Теперь он уже был убежден, что мисс Ле Руке была девушка с прошлым, которое пыталась скрыть.

Тем важнее становились линзы.

Зонди столкнулся с Крамером на лестнице, но тот только сердито его обругал и побежал дальше, не-желая ничего слушать, пока они не оказались в машине, сворачивавшей к Гринсайду. Зато потом выслушал очень внимательно, не злясь, что его приказ не выполнен. Главным достоинством Зонди была дерзость.

* * *

В необычно элегантной обстановке Крамер почувствовал себя свободно только тогда, когда ощутил запах средства для чистки мебели. Его бабушка была убеждена, что за мебелью нужно ухаживать ежедневно, чтоб она блестела как шкура породистого жеребца. Только чтобы овчинка стоила выделки, нужно иметь такую мебель как та, что его сейчас окружала. Вся она была из дерева имбуя или из черного дерева тропических лесов, в солидном стиле первых капских колонистов.

Но только это Крамеру здесь и нравилось. Картины он любил разные и помногу, а не одно громадное полотно, как здесь. И он предпочел бы изящную вазу, пусть с искусственными цветами, чем стоявшие по углам винные бутылки с торчавшими из них стеблями сухой травы.