Текст книги "Паровой каток"

Автор книги: Джеймс Макклар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Утром отправляйся к Гершвину, – приказал Крамер, остановив машину. Должен знать, куда девался источник его доходов. Может Шу-Шу заболел? Я должен встретиться с полковником и с Перкинсом, а потом буду на рынке, если ты не вернешься в отдел до десяти.

– Ладно, шеф, до встречи.

Крамер подождал еще, чтобы посветить Зонди, пока тот открывал дверь, и потом поехал в город.

Счастливчик! – Жена Зонди была красивой женщиной с роскошными формами.

Крамер поймал себя на мысли о том, не пора ли и ему найти такое же счастье, ему бы не помешала верная жена, да и детей он очень любил. Но нет, он человек твердых принципов. Было бы неверно при этой профессии взять на себя такую ответственность – никогда не знаешь, не очутишься ли ты на прозекторском столе и не будет ли доктор Стридом ковыряться у тебя в брюхе. Так что он нашел себе вдову с четырьмя детьми. И она рада каждому его неожиданному визиту.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Крамеру опять не дали выспаться и чувствовал он себя совершенно разбитым. Кто-то безжалостно жал ему коленом в пах.

– Эй, осторожнее, что ты делаешь! – кричал ещё кто-то.

Крамер сорвал с лица простыню. По нему карабкался на четвереньках сияющий пятилетний карапуз.

– Доброе утро, дядя Тромпи, – засмеялся тот, косясь на свою мать, стоявшую в углу.

– Ты чуть не оторвал бедняге Питу голову, – укоряла лейтенанта вдова Фурье.

– Да мне это ничего, мама, – великодушно произнес Пит.

Но тут на шум влетело в комнату все остальное семейство и кинулось на беднягу Тромпи. Все остальные были старше, а значит и сильнее, но Крамеру было справиться с ними легче, чем матери.

– Что это вы делаете? – не выдержала та. – Все вон, чтобы ваша мама спокойно могла одеться. Сию же минуту – а то я опоздаю на работу!

– А минута – это много, дядя Тромпи? – спросила Мери, старшая из детей, которая все прекрасно знала.

– Вон! – закричала вдова.

– Да Бог с ними! – Крамер сел и потянулся за сигаретами. Купил он их в автомате, и под целлофан была засунута какая-то мелочь. Переложил её в карман брюк.

– Ну так сколько? – Мери подобралась поближе.

– Если ты мне скажешь, сколько длится минута, то все получите лимонад из той греческой лавчонки внизу, когда её откроют.

– Шестьдесят!

– Секунд! Почти правильно – а вы, бандиты, исчезнете отсюда и не возвращайтесь, пока не напьетесь от пуза!

Дети вылетели из дому, словно их ветром сдуло.

– Ты их балуешь, Тромпи.

– Я себя балую.

Вдова, занятая поисками чулок, неосторожно подошла слишком близко. Крамеру достаточно было достать её запястье и она уже лежала рядом.

– Вы, полицейские, видно думаете, что вам все позволено?

– Так тебе не нравится? Рассмеявшись, она прижалась к нему.

– Из-за тебя я уже дважды опаздывала.

– Я подвезу.

– Тогда отлично – и она занялась своим делом.

– "Наслаждение – это нечто исключительное – думал Крамер, наблюдая за сложной процедурой борьбы пышнотелой женщины со слишком тесным поясом. Только чистое наслаждение, а не то холодно рассчитанное свинство, которое цензура выдирает с газетных страниц. Грязное, гнусное свинство. Но истинное наслаждение..."

– Не пора ли тебе вставать?

– Гм...

– Только потому, что ты зол на полковника, не стоит опаздывать на работу. И так кормить детей завтраком придется Мери.

– Гм...

– Ну давай, Тромпи, в ванной есть бритва, я ей брею ноги, так что вымой...

Крамер, ворча, выбрался из постели и потащился в ванную. Вдова Фурье бросила следом его штаны и обрадовалась, услышав звук текущей воды. Застегнув бюстгальтер, снова занялась поисками чулок.

– Тебе они нигде не попадались?

Крамер появился в дверях, пытаясь намылить щеки куском хозяйственного мыла в тщетной надежде хоть как-то побриться. Штаны перебросил через плечо.

– Какого они цвета?

– Розового, – вдова наспех набросила свой рабочий халат – она уже явно не успеет переодеться в раздевалке универмага Вулворта.

– Розового, – повторил Крамер. – Но такого цвета чулок не бывает.

– Что бы ты понимал... В нашем отделе мы все их носим, прилавки такие высокие, что покупателям ничего не видно.

И тут его осенило. Он так рванулся в комнату, что штаны и мыло полетели на пол. Вдова сердито заворчала на него.

– Иди сюда, – крикнул Крамер. – Да расстегни эти чертовы пуговицы!

– Не трогай меня, у тебя руки мокрые! – запротестовала она. – Ты с ума сошел, Тромпи!

– Расстегни!

Выглядела она настолько оторопевшей, что ему стало её даже жалко, но догадка была слишком важна, чтобы тратить слова. Крамер сосредоточенно уставился на белье, появившееся из-под разошедшихся пол халата. Открытый бюстгальтер был ярко-красным, отделанным черным блестящим кружевом, с вышитыми цветочками. Пояс для чулок – телесного цвета с нарядным карминным рисунком. Приспушенные на бедра трусики – ядовито-зеленого цвета, с вышитыми на известном месте желтыми розами.

Вдова Фурье стояла тихо, словно ожидая, что он коснется самого сладкого местечка.

– Закройся, – буркнул Крамер и даже улыбнулся. – Мне нужно было только взглянуть.

– Ах, так!?

Она снова начала одеваться. Надувшись, готова была рассердиться.

– Думаю, по пути нам надо поговорить.

– Ты мне сейчас скажи: почему ты все это носишь? Это для меня очень важно. Теперь её терпение лопнуло.

– Ты что это имеешь в виду?

– Почему все такое крикливое? Почему не обычного белого цвета, как на всех витринах?

– Не знаю. Может быть, потому, что весь день приходится носить униформу...

– Продолжай, – Крамер подал ей чулки, оказавшиеся на полу у неё под ногами.

– О, спасибо. Ну, просто все продавщицы у Вулворта должны быть одеты одинаково, а это так ужасно... И цвет – серобуромалиновый...

– Да?

– И если женщина носит пестрое белье, такое, какое ей нравится, тогда – хоть этого никто и не видит – она хоть чувствует себя сама собой.

Его это явно поставило в тупик.

Чулок на левой ноге перекрутился. Опираясь на локоть Крамера, она поправляла его и одновременно ковыляла к постели, чтобы сесть.

– А что бы ты сказала о двадцатилетней девушке, которая сама себе хозяйка, может позволить себе все, что угодно, но носит серобуромалиновые туалеты, а под ними белье самых невероятных расцветок?

– Сказала бы, что нечто её вынуждало.

– Вынуждало?

– Конечно. Какая же женщина добровольно захочет испортить о себе впечатление?

– Ты права.

И поскольку ей польстило, с каким вниманием он следит за её словами, она добавила:

– Я лично утверждаю, и говорила это начальству не раз., что немного цвета никогда не повредит.

Но мисс Ле Руке явно опасалась, что ей это могло повредить. И сильно. А какова она была в действительности, нужно было ещё подумать. Но не теперь.

– Побреюсь на службе, – Крамер кинулся торопливо одеваться. Готов он был раньше, чем вдова нашла свой второй туфель. Он выгреб его из-под кровати и надел ей на ногу.

– Так, Золушка, внизу тебя ждет карета... По дороге к лифту она заметила, что он довольно смеется.

– Ты чудовище, Тромпи Крамер, – заявила вдова. – Но все равно приезжай поскорее, ладно? Дети тебя обожают.

– Ах, бедные малышки, – засмеялся он и кивнул.

То, как взглянула на него миссис Перкинс, открывая дверь, Крамеру не понравилось. К тому же он ощущал на лице засохшую мыльную пену, шуршавшую по щетине.

– Бедный Боб так и не ложился, – укоризненно упрекнула она. – Я понятия не имела, чем все это кончится.

– Мне очень жаль, но я постараюсь, чтобы ему компенсировали...

– Не в этом дело. Но его здоровье... Ведь у него астма.

Это могло быть правдой. Отсюда столько книг по Йоге.

– Мне очень жаль, – повторил Крамер. – Но только он мог сделать эту работу.

– В самом деле?

– Да, ваш Боб – ловкий парень, – заверил он, направляясь внутрь и уже шагал по коридору к мастерской.

– Лейтенант...

– Да?

– "Вы завтракали?

– Ну...

– Бедняжка, вы ведь тоже – глаз не сомкнули... я принесу вам яйцо и поджарю гренки.

Чувство вины не было излюбленным ощущением Крамера. Так что он был не в духе, открыв дверь мастерской и найдя там Боба, растянувшегося на полу с закрытыми глазами. Но тот тут же оказался на ногах.

– Для вас все готово, лейтенант, – весело доложил он. – Извините, я не в форме.

– Не нужно извинений. Есть что-нибудь?

– Очень и очень странное. В чем дело, я так и не сообразил. Подождите, сейчас покажу. Как видите, сожженные места я заменил чистой лентой, причем точно такой же длины. Теперь её можно прослушать, хотя и есть места без звука.

– Ясно.

– Тогда включаю.

После долгой паузы из динамиков полились звуки. Игра на фортепьяно. Несколько тактов. Пауза. Снова музыка. Пауза. Мелодия изменилась, но оставалась такой же простой, словно для начинающего. И тишина.

Эти бесконечные паузы действовали Крамеру на нервы.

– И сколько там ещё такого?

– Все в том же духе до самого конца.

– И что это значит?

– Лента звучит ровно час.

– Черт, что это за прожженый тип?

– А вам ничего не приходит в голову?

– Да не могу сосредоточиться, все из-за этих провалов. Ч-черт!

– Я тоже не мог – и потому записал другую ленту, где все пропущенные места удалил и состыковал то, что осталось. Правда, все равно уши вянут, но хоть слушать легче!

Лента была под рукой, Боб запустил её. Крамер выдержал минуты полторы и был сыт по горло.

– Достаточно, благодарю вас, Боб.

– Полагаю, вам нужно послушать ещё немного, лейтенант.

– Ну нет, все, что нужно, я уже слышал. Тут две дорожки?

– Да, на второй – несколько рождественских песенок и бесконечные "Зеленые манжеты"...

– Значит, все ясно? Мисс Ле Руке была учительницей музыки, а те часто пользуются магнитофоном, чтобы ученики контролировали сами себя. На этом крошечном куске было пять ошибок.

– И ритм все время тот же самый, на любой мелодии. Типичное любительское трам-там, трам-там...

– Вот именно.

– А теперь давайте послушаем вот это, лейтенант – вот эту часть.

– Зачем?

– Я тоже не знал, пока не прослушал. Крамер сам нажал кнопку.

– Так? – – Т-с-с, как раз здесь.

Музыка вдруг смолкла. Пауза. Долгая пауза, звучащая точно так же, как на-сожженных кусках ленты. И потом снова – с того же места партитуры.

– Вот так-то, – Боб довольно усмехнулся. – Эта пауза была записана. Крамер нахмурился.

– Ну и что? Слышал же неверную ноту – вот и начали снова. Именно так это и выглядит на уроке музыки.

– Тогда почему не слышны голоса? Во время паузы преподаватель бы что-нибудь сказал? Не мог же ученик так долго поправлять пальцы?

Это была правда. И в глубине души Крамера что-то зашевелилось, только он никак не мог вспомнить, что.

Услышав стук в дверь, Боб вскочил, чтобы впустить миссис Перкинс, принесшую поднос с завтраком. Яйцо было прикрыто крохотной шерстяной шапочкой.

– Премного благодарен, – Крамер поставил поднос на колени, – вы очень любезны.

– Значит, мой Боб вам помог?

– Я думаю, – ответил Крамер с полным ртом.

– Не слишком, моя дорогая, но зато задал ему задачу, к которой сам не знаю как подступиться.

Крамер налегал на гренки, и миссис Перкинс уставилась на него, потрясенная: похоже это было не на еду, а на заправку какого-то робота запасами энергии. Большая чашка черного кофе убивала как ликерная рюмка.

– Шутки в сторону, – Боб попытался отвлечь её внимание, – это вам хоть как-нибудь поможет?

Крамер вытер губы предусмотрительно предложенной ему салфеткой и встал.

– Разумеется да, и я вам очень обязан. У меня не было времени все как следует обдумать, но уверен, это нам поможет. В десять я встречусь с шефом и решу вопрос вашего гонорара.

– Да уже почти десять, – заметила миссис Перкинс.

– Господи, – воскликнул Крамер, – мне пора бежать.

* * *

Полковник Дю Плесси стоял у окна, когда Крамер без стука влетел в комнату.

– Добрый день, лейтенант, – сказал полковник, не оборачиваясь. – Я жду от вас полного отчета. Надеюсь, он у вас уже написан?

– Да плевать мне на него, меня интересует не то, что написано, а то, что напечатано!

Полковник Дю Плесси перешел к своему креслу под большим портретом президента республики. Сложив руки на круглом брюшке, осуждающе взглянул на Крамера.

– Не надо себя так вести! Сегодня это простительно мне, с утра желудок в ужасном состоянии...

И лицом и фигурой, и голосом напоминал он Крамеру старую бабу. Когда подавал через стол какую-то папку, казалось, на ней должен был стоять стакан слабого чая с диетическими сухариками. Но у него была репутация одного из самых крутых и грубых людей в полиции. По большей части – из-за его внезапных припадков ярости.

И завистлив был тоже как старая баба.

– Бригадный генерал был весьма доволен, узнав, что я поручил этот случай вам.

– Поручили? Вы меня насмешили. Я не буду заниматься этим дерьмом для того, чтобы ваше имя красовалось в газетах.

Полковник прошипел:

– Может быть, вы дадите мне договорить? Бригадный генерал мне сказал: Джепи, это один из наших лучших людей, помогите ему всем, чем можно. Собственно, это он рекомендовал мне сделать заявление для печати, – он же знает, что вы не любите проблем, возникающих при отсутствии близких родственников.

– Глупости.

Этого должно было хватить. Хватить для того, чтобы этот болван нарушил протокол. Крамер долго ждал возможности его спровоцировать, чтобы обвинить в том, что ударил коллегу-офицера; но теперь,_ когда у него было идеальное оправдание своему поведению, ничего не случилось. Как о нем говорили, болвана этого ничем нельзя было пронять.

– Садитесь, лейтенант, прошу. Ладно, я только что говорил с вашим черномазым сержантом. Ему было что рассказать, причем довольно интересного. И тревожного.

Значит вот как обстояли дела. Теперь он знал гораздо больше, чем удалось доктору Стридому выболтать по телефону. А если Зонди хорошо сыграл свою роль, то у полковника поджилки дрожали при мысли, что может сказать бригадный генерал, если узнает, как заметка в "Газетт" повредила следствию. Генерал, несомненно, ничего о прессе не говорил – он её терпеть не мог.

– Вы обеспокоены, господин полковник? – с невинной миной полюбопытствовал Крамер.

– Скажите, лейтенант, каким образом белая девушка, да ещё учительница, может быть связана с черномазыми, вооруженными спицами? Не представляю, как это может быть.

– Я тоже. Доктор Стридом говорит, что с подобными убийствами он встречался только в Ранде.

– И Зонди говорит, что на Барнато Стрит она жила уже два года.

Тут Крамеру кое-что пришло в голову.

– Кто сказал, что она вообще связалась с неграми? Убийцы не всегда собираются в банду – бывает, действуют и сами по себе. Нужны только связи и немного денег.

Собственно, ничего нового он не открыл; просто долго отгоняемая им мысль всплыла на поверхность. Почему он её отгонял, было ясно: от неё ему просто было не по себе.

– Господи Боже, – спросил полковник, – вы что, хотите сказать, что все организовал белый?

– Пока это только догадка, но логичная.

Они помолчали. Крамер снова и снова возвращался к той же мысли. Это было мерзко, гнусно и беспрецедентно, чтобы белый убийца на грязную работу нанял негра. Но какая-то странная логика в этом была.

– Это стоило бы кучу денег, – сказал наконец полковник. – Если убийца приехал из Ранда, ему кто-то должен был сделать фальшивый пропуск, иначе забрать его за бродяжничество могла любая патрульная машина.

Как всегда, он сосредоточился на наименее важном.

– Деньги тут роли не играют. Он мог приехать сюда сам по себе и устроиться куда-то прислугой. Может у него в Ранде горела земля под ногами; пожалуй, стоит послать запрос и поискать какие-нибудь следы.

– Это я устрою.

– Главная проблема – завязать контакт. Негру никогда и в голову не придет сделать такое для белого, разве что он ему абсолютно доверял, знал лучше родного брата. Но как такое могло произойти? Где они встретились? Ведь кто-то мог увидеть их вместе – наши люди все время бдят. Ведь мы имеем дело не с дураками.

– А что, если был посредник?

– К нему это тоже относится. Ведь он мог попасть в соучастники. Должен был доверять, но кому?

– А как насчет её жениха?

– Ах, это... пока остается надежда – если он, разумеется, существует.

– Что вы имеете в виду?

– Пока это только теория, но мы проверим.

– А Шу-Шу?

– Еще одна теория, но, кажется, она уводит нас в сторону. Пожалуй, заеду на рынок и отзову Зонди.

Крамер встал, полковник проводил его до дверей, По дороге заметил:

– Так вы нашли ещё один повод держать своего черного приятеля при себе?

– Это история настолько же черная, насколько и белая, – отрезал Крамер.

– Потише, потише. Я только обращаю ваше внимание, что нужно доверять, но проверять.

Уточнить свое замечание ему не пришлось, потому что Крамер не стал оправдываться, а, наоборот, вспылил.

– Послушайте, если вам не нравится, как я работаю, так пойдем обсудим это у генерала. Удар пришелся ниже пояса.

– Извините, лейтенант, но это ни к чему. Мы оба знаем, что вы... гм, наша лучшая команда. Вы меня неверно поняли.

– Значит, все в порядке?

– Да, да, разумеется.

– И мне продолжать заниматься этим делом?

– Конечно, конечно.

– Ладно, но мне не нужна больше никакая реклама в "Газетт", ясно?

– Мне сказать им, что это была ложная тревога?

– Скажите, что если они ещё хоть пискнут, вы всерьез поговорите с редактором.

– Отлично, это ещё лучше.

– И ещё вот что: я не собираюсь писать отчеты, пока не закончу дело.

– Вы делайте свое дело и можете все решать сами. Я крайне заинтересован в вашем успехе.

– Ну, в этом-то я уверен, – сказал Крамер, закрывая за собой дверь.

* * *

Шу-Шу все ещё не появлялся.

Зонди в сотый раз обошел вокруг мэрии и теперь караулил у главного входа. Все остальные нищие давно были на местах,,но они его не интересовали. Вопросы он хотел задать кому-нибудь повыше уровнем. Поэтому, перейдя на другую сторону Де Вит Стрит и войдя в здание суда, он занял выгодную позицию у окон: желтый "додж" приблизился к боковым воротам, но никто из него не вышел – ещё не было часа. Зонди неторопливо курил.

В час солнце достигло зенита и настала настоящая жара. Тень от здания мэрии переместилась на тротуар, следом за ней в холодок переместились и нищие. Пекло. Желтый "додж" сорвался с места и поехал по улице Пэрейд, высадив Гершвина Мкизе, лениво шагавшего по широкому тротуару. Побуревший газон по сторонам от него был настолько сухим, что взлетавшие и садившиеся кузнечики поднимали – маленькие облачка пыли. Их неутомимая возня резко контрастировала с неподвижными фигурами чернокожих посыльных, в обеденный перерыв развалившихся на траве со своими черствыми бутербродами и вчерашними газетами, но зато прекрасно сочеталась с пружинной походкой Гершвина. Тонкие губы, кофейного цвета кожа и прямые, прилизанные волосы придавали ему вид типа, способного на что угодно.

Гершвин остановился, опершись о ствол пальмы. Небольшая возвышенность обеспечивала ему прекрасный обзор. Это пришел хозяин на свою ежедневную инспекцию.

Зонди оставался на месте, метрах в пяти от Гершвина, и довольно улыбался. К такому типу как Гершвин приближаться стоило только сзади, независимо от причины и учитывая, что его телохранители поджидали в "додже" на Маркет Сквер. К тому же люди такого сорта весьма уязвимы со спины достаточно их достать, и они заговорят.

Гершвин начал проявлять признаки недовольства. Ковырял ногтем кору пальмы, постукивая о землю носком двухцветного ботинка. Потом достал желтый носовой платок. Вначале, словно пуховкой, осушил им лицо, а потом старательно высморкался. Чихнул. И ещё раз чихнул.

Зонди щелчком послал свой окурок так, что попал в припотевшее пятно на желтом пиджаке, сзади между лопатками. Прежде чем Гершвин обернулся, Зонди уже был тут как тут.

– Что-то не так? Безрукий снова глотает монеты?

– Глядите-ка, сержант Микки Зонди! – воскликнул Гершвин, даже не оглянувшись. – Безрукий исправился, он. теперь даже в сортир не ходит. Теперь у меня голова болит вот из-за того, что у телефонной будки. Он неважно выглядит.

Разумеется, Гершвин предпочитал пользоваться плохим английским, но не родным ему зулусским.

– Почему бы и нет? – Зонди принял легкий, небрежный тон. – Ведь он первую неделю в городе, да? Полагаю, ,что уговаривая его, ты сулил золотые горы. Наверняка убеждал, что он может стать полезным семье. Ведь братья не могут придти сюда в поисках работы – у них нет паспортов, но полиции ты и без паспорта не помешаешь – таких она не трогает. И достаточно тебе показывать свои ноги, чтобы они отвалили кучу денег, которые ты сможешь посылать домой матери – и своим братьям.

– Было, было, – согласился Гершвин, стараясь казаться дружелюбным. Зонда перешел на зулу.

– Только теперь он узнал правду. Хочет обратно. Но забрать его некому, у братьев его нет паспортов.

– Позднее будет получать больше, и на семью хватит, – Гершвин снова перешел на английский. – На него мне пришлось истратить много – много бензина, он жил далеко за горами. Много бензина. А это много-много денег.

– Закуривай.

Гершвин взял из пачки сигарету, но уронил её, пытаясь похвалиться своей новой блестящей газовой зажигалкой.

– Да черт с ней, возьми другую, – Зонди придержал его за плечо. Гершвин кивнул, – но тут же, заметив чье-то движение, вдавил каблуком сигарету в грязь. И черный подросток, кормившийся тем, что делал сигареты из окурков, огорченно отполз назад.

Зонди заставил Гершвина прикурить от спички, отплатив тем самым за мальчишку.

– Но все равно дела идут, Гершвин? Как я вижу, там опять новенькие?

Гершвин постарался весь дым выпустить в Зонди. Тот и глазом не повел.

– Да, да, Зонди, верно.

– Сколько их всего у тебя?

– Десять, может двенадцать.

– И Шу-Шу все ещё главный аттракцион?

– Да-да, первый класс.

Едва заметно запнулся, подтверждая статус Шу-Шу.

– Но ведь он уже месяц не живет у тебя на Тричаард Стрит.

Вот как с ним было надо: неторопливо и хладнокровно.

– Шу-Шу – старый бродяга. Я говорил ему, у меня это лучшее место, но он предпочитает спать на рынке, говорит, там лучше.

– С чего это?

– Терпеть не может других инвалидов. Считает, он сам – другое дело. Говорит, что он родился дай Бог всякому...

– А кто за ним ухаживает?

– Я плачу ребятам.

– Из его пособия по инвалидности?

– Я что, разориться должен из-за его причуд?

– И тот парень, он тоже помогает?

– Конечно, все. Мой шофер их найдет.

– Так Шу-Шу говорит, что больше на Тричаард Стрит ни ногой?

– Я же вам говорю...

– А чего так вдруг? Ведь прожил там четыре года. Гершвин снова начал ковырять пальмовый ствол. Уже выдолбил в нем целую дыру.

– Ну да, – недовольно протянул он.

– А вчера вечером он вдруг исчез с рынка. И без коляски.

– Ага-а, теперь я знаю, куда вы клоните, Зонди! Но Шу-Шу никто не украл, что вы. Полиции нечего беспокоиться. – Гершвин осклабился от уха до уха.

– Нечего?

– Он просто испугался злых чар от остальных, ему ведь все завидуют. Взял такси и поехал в горы искать колдуна. , – Когда?

– В субботу вечером.

– Совсем один?

– У Шу-Шу денег хватает, сами понимаете, семьи нет – но к чему платить за двоих?

– Каким такси, знаешь?

– Самые дешевые – "черные". – Он имел в виду таксистов, занимавшихся извозом нелегально, и Зонди знал, что в этом случае ничего не добьешься.

– На Брандсмаа Стрит колдунов и так хватает, Гершвин.

– Это уже не то, они – как белые доктора, магической силы нет. Шу-Шу вернется, скоро вернется.

Усмешка Гершвина выжидательно дрогнула и замерла. В его объяснении не было ничего абсурдного, все концы с концами сходились. Ибо если что и могло погнать зулуса в бега – даже такого инвалида, как Шу-Шу – так это боязнь повисшего на нем проклятья. А избавиться от него можно было только в тайном, колдовском месте.

Казалось, Гершвину на этот раз повезло. Но Зонди оставил все-таки за собой последнее слово. Высыпав сигареты из пачки под ноги, он позвал мусорщика. Быстро зашагав прочь, ещё раз обернулся, чтобы полюбоваться на физиономию Гершвина, с которого наконец спала маска. Пинок, который Гершвин отвесил мусорщику, на долю секунды опоздал – подросток с мусорной тележкой растаял в дрожащем мареве.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Крамер сидел на Маркет Сквер за рулем такси, на табличку с надписью "свободен" был натянут старый носок. Отсутствовавший хозяин пил за его здоровье в ближайшей забегаловке.

Такси он выбрал, потому что стоянка была рядом с цветочными ларьками, а он хотел наблюдать за желтым "доджем". Но пока его идея не окупалась. Телохранитель Гершвина лениво опирался на багажник машины и был поглощен изображением нескольких элементарных символов на пыльном заднем стекле. Водитель спал.

При взгляде на него по странной ассоциации Крамер осознал, что у него в мозгу застрял обрывок сна, мучившего его, когда в комнату ворвался малыш Пат. Так до сих пор и оставался какой-то осадок. Он словно чувствовал приторную сладость этого сна. Постепенно перед его внутренним взором возникли какие-то образы. Появилась Тереза Ле Руке, тело которой излучало тепло и свет. Она лежала под эвкалиптами на берегу тихой реки, в кронах запели птицы, и вот она потянулась к нему. Серое платье само соскользнуло с роскошного тела. Легкое прикосновение освободило застежки багрового лифчика. Но как только её крепкие круглые груди вырвались на волю, швы, наспех прихваченные доктором Стридомом, разошлись и груди свалились к нему на колени.

У него даже дух перехватило. Нет, самое время разобраться с этой Ле Руке. Но в этот момент он увидел Зонди, пробиравшегося к нему между цветочными ларьками – и между ними стоял "додж". Какая-то толстенная кухарка искала желающего поднести ей до стоянки пак апельсинов. Отодвинув других претендентов, Зонди поставил пак на плечо так, чтобы прикрыть лицо, обходя гершвиновского телохранителя.

Дойдя до стоянки, поставил ношу на землю, униженно кланяясь, схватил мелочь и подобрался к амбалу так, что тот его не заметил. Крамер уже поднял руку, собираясь подозвать и отговорить, но передумал. Ему захотелось увидеть, что будет дальше.

Как по заказу в двух шагах от "доджа" завязалась стычка двух проституток-мулаток. Амбал передвинулся ближе, а вокруг уже собрался кружок довольных зрителей. Крики разбудили шофера, который вылез из машины, присоединившись к коллеге. Скандал разгорался, но Зонди выжидал. Люди в желтом были ещё слишком близко к машине.

Тут какой-то индус-мусорщик поставил свою тележку рядом с Зонди. Хотел, видно, обменяться с ним мнениями, но, вместо этого, засовывая в тюрбан мелочь, с интересом стал следить, как Зонди с его метлой приближался к скандалисткам.

Крамер на всякий случай завел мотор. С Зонди никогда не знаешь, что может случиться. Ситуация могла стать весьма щекотливой.

Зонди подошел к парням Гершвина, остановился за их спинами, просунул между ними ручку метлы и ткнул ей вперед что было сил, угодив одной из шлюх под зад. Та автоматически отреагировала сокрушительным ударом назад. Она ещё даже не обернулась, а амбал уже получил сумкой по голове, при этом молния разошлась и все посыпалось наружу. Тут же получил свое и шофер. Другая начала звать на помощь, скликая всех окрестных зевак в радиусе не меньше мили. Битва разгоралась. Все пришло в движение.

Только возле, "доджа" было спокойно. Там Зонди, двигаясь с невозмутимым достоинством, открыл его двери, внимательно вглядываясь внутрь. Не упустив при этом ни одной мелочи, проверил все щели, наковыряв уйму всякого хлама, и вывернул полупустые пепельницы. Наконец его внимание привлекло что-то в перчаточном ящике. Потом он заботливо закрыл все двери и заглянул под машину. И, удовлетворенно улыбаясь, удалился как раз в тот момент, коща на сцене появился управляющий рынком, отчаянно дудя в полицейский свисток. Теперь пора было предоставить ситуации развиваться законным путем. Крамер оставил такси его владельцу, а весь этот переполох индусу-полицейскому, прикатившему на велосипеде.

Зонди напал на след.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Крикливый "крайслер" на этот раз сменил личный автомобиль Крамера, огромный "шевроле", такой просторный, что на него вполне мог сесть вертолет, базировавшийся в паре кварталов оттуда на Либрари Лейн.

Зонди сел за руль, Крамер бросил ему ключ от зажигания. Рад был отдохнуть, потому что от жары у него ужасно разболелась голова.

"Шевроле" выбрался из закоулков, набрал скорость и помчался на север. Зонди не проронил ни слова, но такова уж была его манера. Крамер подумал, куда же делись его темные очки. Потом закрыл глаза. Но ненадолго. Зонди погнал, как фермер-бур, опаздывающий на международный матч по регби.

Под сотню они пронеслись через центр, по одной из тех старых улиц, где когда-то могли разъехаться не более трех повозок, влекомых волами. Автобус, с ревом пересекавший улицу, вынужден был резко затормозить и чуть не врезался в "мини минор", который влетел на тротуар. Какому-то прохожему пришлось искать убежище под грузовиком. Несчастного охватила паника, но все-таки он отделался легким испугом и только ошеломленно таращился им вслед.

– Нужно будет поставить справа ещё одно зеркало, – заметил Крамер. Зонди продолжал молчать.

Они мчались все также напропалую: вверх через старый центр с его пестрыми улицами и черепичными крышами, мимо тюрьмы для беспаспортных, под железнодорожным мостом и по четырехрядной автостраде. О том, куда они, собственно, направляются, не было сказано ни слова.

И хотя Крамер любил быструю езду, все же почувствовал облегчение при мысли, что километров через пять дорога сузится и начнется крутой подъем. Гнать можно было только в пределах Писхейвена, чтобы чувствительный взгляд белого водителя не оскорбляли сборища халуп, превращавшихся на скорости в разноцветную полосу, и заодно чтобы облегчить использование моторизованных отрядов полиции в случае волнений.

Но Зонди явно не собирался ехать так далеко. Перед поворотом притормозил и на проселок свернул уже на второй передаче. Поднявшееся за машиной облако багровой пыли двигалось в направлении старой фермы, стоявшей в паре километров от последних глинобитных домиков.

Крамер хорошо помнил это место. Год назад здесь произошло убийство, в драке один из батраков ткнул другого в шею складным ножом. Но теперь там было пусто, новых арендаторов не нашлось и власти махнули на ферму рукой. Несколько зданий бульдозер сравнял с землей, чтобы там не селились бездомные.

На вершине последнего бугра передок "шевроле" угодил на камень. Крамер только хотел предложить проверить, не потекло ли масло, когда заметил внизу в траве следы колес. .Ничего не сказал, ибо Зонди увидел их тоже.

Метрах в пятидесяти следы кончались на следующем пыльном проселке. Зонди, не раздумывая, погнал по нему. По обе стороны тянулись заброшенные поля, которые сохраняли свой регулярный вид только благодаря все ещё действовавшим химическим средствам борьбы с сорняками. Продолжали действовать и забытые удобрения, судя по огромным кустам так называемой "кафрской пшеницы", раскинувшимся у дороги справа. Необычно высокие, они налились странным красноватым оттенком.