Текст книги "Полуночный ковбой (сборник)"

Автор книги: Джеймс Лео Херлихай

Соавторы: Натаниэль Бенчли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 9

И часу не прошло, как Сколлард открыл «Пальмовую рощу», а народу набежало видимо-невидимо, не меньше, чем во время вчерашнего празднества. Пиво полилось рекой, но, что странно, пили его неторопливо и наливали из бутылок понемногу, чтобы оно не согрелось. Новоиспеченный помощник командира водопроводчик Джонс сидел за стойкой и на бумаге подсчитывал тех, кто может достать оружие. Он пытался также продумать план действий, но шум вокруг мешал сосредоточиться. Все наперебой что-то советовали, предложений была масса, но ни одного дельного. Скоро Джонс совсем запутался и почувствовал, что у него голова идет кругом. Он привык работать один и в тишине, а шум и суматоха сбивали его с панталыку.

Дверь распахнулась, и в бар, пошатываясь, вошел Чарльз Палмер. Он был увешан оружием с ног до головы – винтовки на плечах, ножи на поясе; из всех карманов торчали рукоятки пистолетов, шею оттягивал набитый патронами ранец, а из-за пазухи выглядывали две подзорные трубы. Оружия на нем хватало на целый взвод, так что Палмер еле ноги волочил.

– Я достал оружие! – закричал он. – Налетай, ребята!

– Боже мой, в магазине-то хоть что-нибудь осталось? – спросил Джонс.

– Только пневматические ружья, да и тех немного.

Палмер со стуком свалил винтовки и принялся разоружаться дальше. Мужчины сгрудились вокруг и смотрели на оружие, а кое-кто уже стал прикидывать винтовки на руку и проверять прицел.

– Минутку! – вмешался Джонс. – Перед тем как раздать винтовки, я отмечу, кто что взял, а потом передам список Артуру Кэрью. Надо, чтоб все было по закону, зачем обижать человека.

– Я считаю, что родина в опасности, – заявил Лютер Грилк, уже успевший хорошенько опохмелиться. – Коли так, все законы побоку.

– Закон – всегда закон, – ответил Джонс. – Действуй по закону и никогда не попадешь в переплет.

– Значит, не в такой уж она опасности, – гнул свое Грилк, – раз нельзя делать что хочется. Иначе какой прок от всей этой суеты?

Грилк поднял винтовку, прицелился.

– Бац! Готов! – крикнул он.

Положив винтовку на место, он допил стакан и покосился в сторону стойки.

– Кто-нибудь одолжит мне полдоллара? – спросил Грилк.

– Тьфу ты, Лютер, веди себя посерьезнее, – сказал в сердцах Джонс. – Кончай куролесить, надо дело делать.

– Верно. Будем дело делать не хуже, чем те парни при Лексингтоне. Пари держу, они, как и мы, и не гадали, что им придется воевать.

Грилк схватил пустой стакан и нетвердыми ногами зашагал к стойке.

Палмер уселся напротив Джонса и вытер лоб.

– Чего еще сделать надо?

– Будешь моим помощником, – отвечал Джонс, – ну а если хочешь занять мое место, милости прошу.

– Нет уж, спасибо, лучше я буду помощником. Что мне делать?

– А я и сам не знаю что. Надо придумать какой-то план, но ты же видишь, здесь у каждого свое на уме.

– Давай прежде всего решим – мы нападаем на русских или будем ждать, пока они нападут на нас?

Джонс крепко задумался.

– Фендал приказал защищать город. Значит, будем ждать их здесь.

– Понятно. Значит, надо укрепить «Пальмовую рощу» и пошлем парней проследить, не идут ли русские.

– Хорошо говоришь, Палмер, да только Марвин поставил условие – не стрелять в заведении. Иначе бы он не открыл.

– Да пошел он к черту со своими условиями. А если будет артачиться, выкинем его за дверь, да и дело с концом.

Джонс снова призадумался.

– Фендал приказал защищать город, – повторил он.

– Вот так мы и сделаем.

Палмер поднялся и шагнул к стойке, где Сколлард откупоривал бутылку пива.

– Эй, Марвин, мы хотим здесь закрепиться, так что придется сдвинуть все столы напротив входа и устроить баррикаду.

Сколлард вытаращил глаза.

– Перебьетесь, черт побери! Я же сказал: здесь пальбы не будет.

– Да никто и не собирается стрелять. А прикрыться нужно…

– Ну и прикрывайся себе на здоровье, только в другом месте, – посоветовал Сколлард.

Палмер схватил пивную бутылку, постучал ею по стойке и заорал, повернувшись к людям в зале:

– Тише!

Шум постепенно стих.

– Всем слушать приказ Нормана Джонса, нашего командира: укрепиться в «Пальмовой роще» и выслать дозорных. Наша задача – защищать город, что мы и сделаем. Защищаться будем здесь. Возражения есть?

– Есть! – крикнул Сколлард, но его крик утонул в мощном реве «нет». Он надрывался до посинения, но все же не мог перекричать других. Его попросту никто не слушал. В конце концов кто-то швырнул в него бутылкой, но промахнулся, и она с грохотом разлетелась в куски, ударившись об стойку.

– Эй, вы там, кончайте! – крикнул Палмер. – Хватит! Давайте сдвинем столы напротив входа. Берите и выстраивайте их в линию, чтобы получилась баррикада.

Все поспешно устремились к столам. Грохот, треск и смех не смолкали ни на секунду. Очень скоро в зале возникли настоящие редуты. Попытки Сколларда предотвратить разгром кончились тем, что ему перепало по голове пивной бутылкой. Тогда он ретировался за стойку, к шкафам, где хранились спиртные напитки. Пока все трудились, Сколлард, скрипя зубами, запирал спиртное под замок. Глаза его налились кровью от гнева.

Когда редут был готов, Джонс оглядел его и произнес:

– Парни, оружия у нас все же маловато. Я так думаю: те, кто при ружьях, лезьте за баррикаду, а у кого нет, пусть посидят по стенкам. Давайте, пошевеливайтесь.

Люди начали размещаться, как велел Джонс. Грилк, который ухитрился добыть еще стакан, пока Сколлард не запер свои запасы, наблюдал за происходящим, сидя у стойки.

– А кто шпионом будет? – спросил он.

– Ты о чем? – обернулся к нему Джонс.

– На войне без шпионов никак нельзя, – заявил Грилк. – Надо же знать, что замыслил противник.

– Верно, – согласился командир и обратился к Палмеру: – Я совсем забыл про разведчиков. Кто пойдет в разведку? – воззвал он к своему воинству.

Все молчали. Грилк поднял руку.

– Я согласен маленько пошпионить.

– Не пошпионить, а пойти в разведку, – заметил Палмер, покосившись на стакан в руке Грилка.

– А какая разница?

– Шпион – это тот, кого забрасывают во вражескую страну, а тот, кто идет в разведку, прячется неподалеку от своих и наблюдает, не идет ли противник. – Палмер обратился к остальным: – Так есть добровольцы?

– Значит, разведчик должен подглядывать из-за угла? – не унимался Грилк. – И все?

– Вроде все.

– Тогда к черту, я отказываюсь. – Грилк допил стакан и умильно посмотрел на Сколларда. – Нальешь еще стаканчик, а, Марв?

– Нет, – отрезал тот. – Бар закрыт.

Грилк, уже прилично осоловевший, изобразил удивление.

– Марв, мне кажется, ты глупишь.

– Это мое дело.

– По-моему, ты хотел, чтобы тебя выбрали в городское управление в ноябре?

– А тебе-то что?

– Да ничего. Только люди, которые выставляют кандидатуры, обычно нуждаются в голосах избирателей. А от тебя сегодня утром голоса уплывают, как рыбы сквозь дырявую сеть. Если бы выборы состоялись сейчас, тебя бы не выбрали даже мусорщиком.

– По закону заведение открывается в час дня, – раздраженно ответил Сколлард.

– Что ж, как ты сам сказал, это – твое дело. – Грилк повернулся к Джонсу: – Ладно. Так пойду я шпионить или нет, в конце концов?

– Так ты же вроде сам отказался.

– Да, отказался. Подглядывать не хочу, а шпионить пожалуйста.

– Нет, такие шпионы нам не нужны. – Джонс подозвал двоих. – Ты, Эд, и ты, Форстер, спуститесь по Прибрежной улице и глядите в оба. Если заметите русских, возвращайтесь и сообщите.

– А как мы узнаем, что они русские? – спросил мужчина по имени Эд. – Чем они от нас, например, отличаются?

– Не знаю. Сами разберетесь.

– Если бы на нас напали зулусы, все бы было ясно, – вздохнул Эд, выходя вместе с Форстером из «Пальмовой рощи». – А тут как опознать? У них же на лбу не написано, что они русские.

– Я предупреждаю, – объявил Грилк, – что так вы проиграете войну. Армия без шпионов обречена еще в мирное время! Обречена, да! – Он попытался отхлебнуть из пустого стакана и кинул выразительный взгляд на Сколларда. – Поищи чего-нибудь за стойкой, а, Марв?

Сколлард молчал.

Джонс повернулся к Палмеру и прошептал:

– А может, отпустим его, и дело с концом?

Палмер покачал головой.

– Он, пожалуй, на пулю нарвется.

– Ты прав.

Тогда Джонс обратился к Грилку.

– Ты уж нас извини. Если нам понадобится шпион, мы тебя обязательно позовем.

– Тогда будет поздно, – заметил Грилк разочарованно. – Ладно, черт с вами. Только потом не говорите, что у вас не было добровольцев.

Его совсем развезло, и он двинулся к выходу, пошатываясь, словно на палубе корабля во время качки. Но вдруг глаза его округлились.

– Черт побери, моя старуха!

Все взгляды устремились к двери. На пороге стояли Агнес Грилк и мисс Эверетт. Агнес хлопнула дверью и сердито уставилась на мужчин за баррикадой.

– Нечего в меня целиться, иначе я вам шеи сверну, – заявила она и зашагала к стойке. За ней семенила мисс Эверетт, хлопая по линолеуму домашними туфлями.

– Агнес, – сказал Джонс, – мы тут худо-бедно укрепились, так что тебе, по-моему, лучше пойти куда-нибудь еще. Здесь неподходящее место для женщин, стрельба может начаться.

Тут Агнес углядела мужа, который пытался забиться в дальний уголок бара.

– Лютер! – позвала она. – Где ты шлялся два дня?

Грилк с достоинством выпрямился.

– Я теперь шпион, – заявил он, – так что выдавать секретные сведения не имею права.

– Грандиозно, – сказала Агнес, – значит, эту войну мы точно проиграли.

– Я не шучу, Агнес, – вмешался Джонс. – По-моему, тебе с Мюриэль следует уйти.

– И уйдем, только сначала выпьем, – отвечала Агнес. – Пока вы прохлаждаетесь в теплом кабаке, мы мотаемся по всему городу и бьем тревогу. У меня в глотке пересохло.

– Кстати, что вы там написали? – спросил Палмер. – Никто не мог разобрать.

– Не знаю. – Агнес повернулась к мисс Эверетт. – А действительно, что ты накорябала?

Мисс Эверетт ответила не сразу.

– Я просто написала: «Тревога». Больше места не хватило.

– Ну, – сказала Агнес, – по-моему, мы своего добились. А теперь, Марвин, как насчет выпить?

Сколлард прокашлялся.

– Сограждане! Как вам уже известно, родина в опасности. Я думаю, что мы все должны… мм… забыть наши прошлые разногласия. Настало время, когда все американцы…

– Черт возьми, – перебила его Агнес, – я заказывала не речь на Четвертое июля[12], а выпивку.

– Вот я и предлагаю всем выпить по одной за счет заведения.

Воцарилась тишина, почти как в церкви. Сколлард возился за стойкой, отпирая замки. Кто-то сказал:

– Ну, видать, наступил конец света!

Мужчины ринулись к стойке, отпихивая друг друга.

Агнес спросила у мисс Эверетт:

– Что будешь пить, детка?

Та смутилась.

– Не знаю. Я никогда не пила так рано утром. А вишневый ликер есть?

– Где-то был, – ответил Сколлард, заглядывая под стойку. – Тут стоял, а теперь нету. Клем, наверно, им опять ботинки вычистил. Есть только пиво и виски.

– Тогда пиво, – выбрала мисс Эверетт.

– Пиво для дамы! – крикнула Агнес. – Бедняжке нужно оправиться после нападения русских!

Гул моментально стих, и наступила полная тишина.

– Что? – переспросил Джонс. – Ты на самом деле их видела?

Мисс Эверетт кивнула, а Агнес добавила:

– Мало сказать, видела. Один из них сбил ее с ног и хотел задушить. Потом они украли ее машину и прихватили с собой Олина Левериджа. Должно быть, уже пристрелили.

Чуть возбужденное веселое настроение, которое охватило присутствующих, сменилось леденящим душу страхом.

– Сколько их? – спросил Джонс.

– Не могу сказать точно, – ответила мисс Эверетт, – но мне показалось, десять или двенадцать.

– Они вооружены?

– У того, кто напал на меня, был пистолет. Огромный такой, а ствол – толщиной с дымовую трубу.

– Боже мой! – Джонс оглядел мужчин, которые забыли о выпивке. – Дело серьезное!

Палмер вспомнил о жене и детях и решил позвонить домой. В телефонной кабинке он опустил в щель десять центов, но телефон молчал. Он несколько раз подергал за рычаг, наконец повесил трубку и вышел в зал.

– Телефон не работает, – объявил он.

– Они перерезали провода, – сообщила мисс Эверетт. – Оборвали их, когда я звонила в полицию.

– Телефон работал еще совсем недавно, – сказал Джонс. – Если теперь он молчит, значит, русские уже в городе. Господи Боже!

– Если бы у вас был шпион, – вмешался Грилк, – вы бы давно знали, где они. А теперь – выкуси! Узнали, да поздно. Ха-ха!

– Заткнись, Лютер, – отрезала Агнес. – Какой из тебя шпион – еле на ногах держишься.

– Все шпионы пьют, – Грилк не лез за словом в карман. – У них работа такая.

– Может, и пьют, да не так, как ты.

– Интересно, куда запропастились Эд и Форстер? – вспомнил вдруг Джонс. – А вдруг их тоже убили?

– Мы бы услышали выстрелы, – заметил Палмер.

– У этих русских были ножи, – вставила мисс Эверетт. – На поясе, очень большие.

– Вот так-то, – сказала Агнес. – Зачем им шум поднимать, ножом по горлу, и готово дело.

– Упаси, Господи! – переполошился Джонс. – Эй, парни! Занимайте оборону!

Все заняли свои места и стали всматриваться в окно, но улица была пуста, только собака трусила вдоль сточной канавы, к чему-то принюхиваясь, а потом разлеглась прямо на мостовой. Тишину нарушало лишь дыхание собравшихся, да время от времени кто-то щелкал затвором, чтобы подбодрить себя.

– А не выслать ли нам еще кого-нибудь? – предложил Джонс. – Ну не шпиона, конечно, – поспешно добавил он, – а так, поглядеть.

– Если ты имеешь в виду Лютера, то лучше не надо, – ответил Палмер. Он оглядел зал.

– А кстати, где он?

Все стали переглядываться, но Лютер исчез.

Палмер пошел за стойку, постучал в дверь туалета, но никто не отозвался. Вернувшись, он сообщил:

– Он мог уйти незаметно только через заднюю дверь. В туалете его нет.

– Вот не было печали, – устало сказала Агнес, – пойду его поищу.

– Не стоит, – возразил Джонс, – вдруг ты попадешь в лапы к русским.

– Ну раз уж Мюриэль уцелела, то мне сам Бог велел, – ответила Агнес и направилась к задней двери.

Мисс Эверетт, не допив пиво, поднялась.

– Я пойду с тобой.

– Детка, ты одета не для драки, – сказала Агнес. – Но если хочешь, пойдем.

– Дамы, не валяйте дурака, – не отступался Джонс. – Пусть лучше мужчины пойдут.

– Это мое дело, – отрезала Агнес. – Я себе не прощу, если кто-нибудь из вас погибнет, спасая его шкуру.

Мисс Эверетт плотнее запахнула пальто, допила бутылку, и они с Агнес ушли. Все молчали, потом Палмер сказал:

– Если кто и может с ними справиться, то только Агнес.

– Не хотел бы я оказаться на месте русских, если Агнес примется за дело всерьез, – сказал кто-то. – Помните, что она сделала со своим первым мужем?

– С тем, которого она нашла через брачную контору?

– Угу. Подловила его, когда он пытался улизнуть от нее и упросил увезти его с острова в корзине для белья, и чуть не убила.

– Я помню. Док Стиджер наложил четырнадцать швов ему на голову.

– Пятнадцать.

– Нет, четырнадцать.

– Я тогда гулял с его медсестрой, и она сказала, что пятнадцать.

– Сильна баба, ничего не скажешь.

– А помните, как она вытащила из пруда машину Поттера?

Тут дверь распахнулась, и в бар ворвался Эд. В глазах его метался ужас, он едва дышал, лицо залила смертельная бледность.

– Они здесь! – хватая ртом воздух, еле выговорил он. – Я их видел.

– Где? – спросил Джонс. К горлу подкатил комок, но он сумел взять себя в руки. – Где ты их видел?

– Они идут по Фруктовой улице, – прохрипел Эд. Он рухнул на стул и отдышался. – С ними Олин Леверидж. Я не уверен, но мне кажется, что это Олин. Его так отделали, что трудно сказать точно.

В «Пальмовую рощу» ввалился другой разведчик. Выслушав его, Джонс сказал:

– Ладно. Нам остается только ждать. Если они хотят захватить город, то пойдут по Главной улице. Тут мы их и перехватим – лучше места не придумаешь. А я пойду им наперерез. Не вздумайте стрелять, пока не дам сигнал. Ясно?

Мужчины кивнули. Палмер спросил:

– Норм, стоит ли так рисковать? Лучше поговорить с ними отсюда.

Джонс покачал головой.

– Раз уж я командир, то должен поговорить с их командиром, прежде чем начнется драка.

– Так сиди здесь и говори через окно.

– Не годится. С человеком, который прячется, никто не станет говорить серьезно. – Джонс посмотрел на большое окно бара и перевел глаза на Сколларда. – Придется разбить твое окно, Марв. А то, если начнется стрельба, кто-нибудь может пораниться осколками.

Сколлард лишь пожал плечами. Все отошли, а трое под руководством Джонса высадили окно прикладами. Осколки замели в угол, те, у кого было оружие, снова заняли свои места за нагроможденными столами, а остальные расположились за стойкой и по стенам.

– Если их всего восемь, то мы с ними живо справимся, – произнес Джонс и, улыбнувшись, добавил: – Да только не верится мне, не такие они дураки. Наверняка все окрестные леса кишмя кишат русскими.

Он вышел. Собака убежала, и улица была пустой и безжизненной. Несколько бумажных вымпелов вяло свисали с деревьев перед аптекой, а лозунг «Да здравствуют наши!» за ночь сморщился и перекрутился так, что напоминал огромный носовой платок, вывешенный для просушки. На красной кирпичной стене аптеки тускло зияли пустые темные окна, лишь в двух из них отражалось голубое небо. Тишину нарушали только мягкий шелест ветра в ветвях деревьев да крики чаек из порта. Высоко над головой самолет прочертил белый след, но скоро скрылся из вида, и линия расплылась и растаяла. Никогда, даже в разгар зимы, Джонс не видел улицу столь пустынной и дивился, куда же все подевались. Неожиданно на Главной улице появились двое медленно идущих людей, потом еще двое. Следующая пара конвоировала какого-то человека. Шествие замыкали еще двое.

Джонс оглянулся. Через разбитое стекло он едва различал лица товарищей.

– Вот они. Направляются на Фруктовую, – объявил он и зашагал на середину Главной улицы. Засунув большие пальцы в карманы брюк, он приготовился достойно встретить чужаков. В ушах у Джонса звенело, во рту пересохло, и вкус был такой, словно он позавтракал протухшими консервами. В мозгу вертелась только одна мысль: какой будет позор, если он вдруг свалится в обморок. До него не сразу дошло, что отряд пересекает Главную улицу и вовсе не идет ему навстречу. Один из идущих заметил Джонса и указал на него остальным. Все заторопились и скрылись из вида.

– Они переходят улицу! – крикнул Джонс защитникам «Пальмовой рощи». – Сюда не пойдут!

Он еще раз огляделся, но улица была такой же пустынной. Джонс подошел к бару. Он испытывал громадное облегчение, но в то же время был слегка разочарован.

– Что будем делать? – спросил Палмер. – Пойдем за ними?

– Пока не надо, – решил Джонс. – А вдруг это только передовой отряд? Я не допущу, чтобы нас окружили и перестреляли как зайцев. – Он достал сигарету, сунул ее в рот и зажег спичку. Вдруг у него затряслись руки, и спичка упала на землю. Он пробовал зажечь другую, но и ее выронил. Дрожь охватила его тело. С виноватой улыбкой он взглянул на Палмера. Тот ухмылялся.

– Держи, – проговорил он и бросил Джонсу зажигалку, но тот не сумел ее поймать дрожащими пальцами, и зажигалка упала на тротуар.

Джонс присел, поднял ее и, зажав руки между коленями, прикурил. Потом выпрямился и кинул зажигалку обратно Палмеру.

– Спасибо.

Палмер поймал зажигалку, а потом в точности скопировал движения Джонса. Оба рассмеялись, а через мгновение «Пальмовая роща» наполнилась криками, гоготом и смехом. Мужчины хлопали друг друга по спине, пинали битое стекло и подбрасывали пустые бутылки в воздух. Они продолжали смеяться до тех пор, пока со стороны доков не донеслась автоматная очередь.

ГЛАВА 10

Когда Лютер Грилк выскользнул из «Пальмовой рощи» через черный ход, он понятия не имел, что будет делать дальше. Он выпил достаточно, чтобы считать себя трезвым, был полон отваги и задора, которые приходят с хорошей дозой спиртного. Шпионы, как он знал, действуют в тылу врага, но в данном случае найти врага было сложно, а где у него тыл – тем более. Еще он слыхал, что шпионы обычно маскируются. С этим было значительно легче, надо было только решить, как именно он собирается шпионить. Самое лучшее – это найти противника, выведать его численность и расположение, по возможности, дальнейшие планы и доложить ребятам в «Пальмовой роще». Итак, он все-таки будет шпионом, разведчиком… да кем захочет, тем и будет! Грилк окончательно решил, как замаскироваться. Свернув в боковую улочку, он пробежал два квартала и очутился перед черным ходом в «Индейский вигвам», штаб-квартиру общества, где он был секретарем. По пыльным скрипучим ступенькам он взлетел в Зал заклинаний, где проводились посвящения в члены общества и другие официальные церемонии. Из стеклянного ящика за почетным местом духа Маниту[13] он извлек головной убор длиной четыре фута, который вождь племени Сиу надевал, отправляясь на войну, и нахлобучил себе на голову. Секретарь не имел права надевать убор, играющий роль символа Маниту, но Грилк счел, что при нынешних обстоятельствах может нарушить правила. Грилк прошел в комнату Гайаваты и посмотрелся в зеркало, висевшее над раковиной. Вздымающиеся орлиные перья с красными кончиками совсем не шли к его очкам, а жидкие пшеничные усы, смахивающие на зубную щетку, придавали ему и вовсе не индейский вид. Однако Грилк рассудил, что на расстоянии никто ничего не заметит. Вдобавок кожа на лице была грубой, еще хранила летний загар и по цвету могла вполне сойти за индейскую. Вряд ли русские знают, как выглядят американские индейцы, подумал он, а близко подходить к ним Грилк не собирался.

Он было направился к лестнице, но вспомнил, что у него в шкафу с документами припрятана бутылка виски на черный день. Вернувшись, он открыл шкаф, пошарил там и достал бутылку. Грилк решил, что, перед тем как идти на трудное и опасное дело, не грех и выпить, и отпил порядочный глоток, а бутылку убрал в карман. А теперь пусть только эти русские попробуют ему хоть слово поперек сказать, приговаривал он про себя, торопливо идя по переулку. Да, пусть только посмеют, и они увидят, что получится! Я их всех перережу! Одной левой их свяжу, сниму скальпы и брошу на съедение волкам! Пусть только сунутся!

Тут Грилку пришло в голову, что шпионы без надобности не вступают в открытый бой с противником, а, напротив, должны ухитриться ускользнуть от него с добытыми сведениями, чтобы доставить их по назначению. Значит, драка отменяется, будем вынюхивать! Он прокрался вдоль стены до угла, затем опустился на четвереньки, внимательно озираясь по сторонам. Улица была пустынна. Грилк вскочил и стремглав понесся через дорогу. Длинный хвост из орлиных перьев волочился за ним, хлопал, как выстиранное белье на ветру.

Таким манером Грилк миновал несколько кварталов. Он запыхался и чуть не падал с ног. Обогнув очередной угол, он нос к носу столкнулся с колонной вооруженных мужчин. Несколько секунд никто не двигался с места: мужчины застыли с открытыми от удивления ртами, а Грилк оцепенел от ужаса. Тут автоматчик дал короткую очередь в воздух, и Грилк шлепнулся на тротуар, закрыв глаза в ожидании рокового выстрела.

– Малявин, я приказывал не стрелять без необходимости! – проревел Розанов, когда они сгрудились вокруг лежавшего ничком тела. – Он безоружен, вы что, не видите?

– Это индеец! – сказал Малявин. – Настоящий краснокожий индеец!

– Кем бы он ни был, не тратьте зря патроны! Лысенко, посмотрите, жив ли он, может ли говорить.

Двое поставили Грилка на ноги, но глаз он не открывал. Лысенко протолкался поближе и спросил:

– Вы говорите по-английски?

Грилк открыл глаза.

– Да, черт возьми, а вы?

– Да, – сказал Лысенко. – Вы из какого племени?

– Я – былое воплощение Маниту и секретарь 14-го отделения общества «Индейский вигвам».

Лысенко замялся.

– Повторите еще раз, – попросил он.

Грилк повторил.

Лысенко повернулся к Розанову.

– Он неважно говорит по-английски. Не могу разобрать.

– Может, его знает американец? – предположил Розанов и оглянулся. Оказалось, что Леверидж исчез.

– Хрущевский! – рявкнул он. – Где американец?

Хрущевский таращился так, словно его разбудили среди ночи.

– Не знаю, – вымолвил он. – Минуту назад я его еще держал.

– Лысенко, в чем дело? – спросил Розанов. – Вы ведь тоже держали пленного!

– Держал, пока…

– Что «пока»?

– Пока вы не приказали переводить. Это Хрущевский его упустил.

– Я не упускал, – заартачился Хрущевский. – Я его держал крепко.

– Сейчас уже все равно, – заметил Розанов и с сомнением оглядел Грилка. – По-моему, индеец сможет вести нас дальше. Но вы оба пойдете под трибунал. А сейчас в путь, и быстрее. Чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше.

Отряд снова построился. Хрущевский и Лысенко подхватили Грилка под руки.

– Спросите его, далеко ли еще до доков, – велел Розанов.

– Индеец говорит, что это зависит от того, какой док нам нужен, – перевел Лысенко. – Он говорит, их здесь несколько.

– Проклятие! Американец не предупредил нас, – вырвалось у Розанова. – Спросите его, где скорее всего можно найти лодку.

– Он спрашивает, какая лодка нам нужна. На материк обычно ходит пароход, но сейчас на нем забастовка.

– Вот! – обрадовался Василов. – Вот родимые пятна капитализма! Скажите, товарищ, – обратился он к Грилку по-английски, – мы знаем, что индейцы подвергаются ужасным гонениям, это правда?

Грилк прикрыл глаза.

– Правда, да только слабо сказано, – ответил он.

Василов ухмыльнулся.

– Так! Расскажите поподробнее.

– Белые люди обкрадывают нас. Переманивают наших шоферов, дворецких, горничных. – Грилка понесло. – Нам приходится самим водить наши лимузины – вот до чего мы дошли!

Наступила пауза.

– Он, по-моему, пьяный, – заявил Лысенко.

– Этого не может быть, – ответил Василов. – Капиталисты не продают индейцам спиртное. Товарищ, – обратился он к Грилку, – значит, вас обворовывают! Приезжайте в Москву, мы устроим пресс-конференцию, и вы обо всем поведаете миру. Вы не против?

– Нет. А можно взять с собой окарину[14]?

– Берите, кого хотите. Хоть все свое племя. Мы сделаем вас почетными гражданами Советского Союза.

– Угу, – промычал Грилк.

– Из угнетенного меньшинства вы превратитесь в полноправных граждан, пользующихся всеобщим уважением. Вы впервые узнаете истинный вкус свободы и мирной жизни.

– Мирной жизни? – переспросил Грилк. – Вы хотите сказать, что нам нельзя будет снимать скальпы?

Василов задумался.

– Можно, наверно, с врагов народа. Этот вопрос надо согласовать.

Грилк затряс головой.

– Мы здесь сами выбираем, с кого снимать скальп, – сказал он. – Или мы у вас будем делать то же самое, или я больше не играю.

Василов стушевался.

– Вот зараза, – пробормотал он отходя.

Розанов спросил:

– Крегиткин, вы знаете, в какой док придет Золтин?

– Нет. Мы расстались на телефонной станции, не успев сговориться. Он выскочил в одну дверь, а я – в другую.

– Надо было держаться вместе! Что вы сделали с телефонисткой?

– Связали.

Розанов оглядел безмолвные дома.

– Поскорей бы выбраться отсюда. Не нравится мне тут.

Неожиданно Малявин вскрикнул и поднял автомат. Впереди из-за угла появились Агнес Грилк и мисс Эверетт и направились к отряду. Мужчины остановились.

– Малявин, будьте начеку, – скомандовал Розанов. – Без моего приказа не стрелять.

– Это та самая женщина, чью машину мы взяли. – Лысенко узнал мисс Эверетт. – Она, наверно, успела поднять на ноги весь город. Я говорил, что ее надо было убить.

– Спросите, что им нужно, – сказал Розанов, когда Агнес, державшаяся впереди, решительно подошла ближе.

Лысенко отпустил Грилка и вышел вперед.

– Что вы хотите? – спросил он.

Ни слова ни говоря, Агнес ринулась мимо Лысенко прямо к своему мужу в орлиных перьях.

– Лютер, ты набитый дурак! – прошипела она сквозь зубы и заехала Хрущевскому в глаз. Схватив Грилка за руку, она выдернула его из рук Хрущевского, как пойманную рыбу из воды. Грилк отлетел к краю тротуара, шлепнулся в сточную канаву. Когда он вылез, перья облепляли его лицо, как мохнатое полотенце.

– Остановите ее! – крикнул Розанов, и моряки окружили Агнес. Для них это было все равно что оказаться рядом с вращающимся пропеллером аэроплана. Хрущевский нарвался на удар левой, рассекший ему губу. Крегиткин схлопотал ногой в пах, перегнулся пополам и свалился наземь. Малявин попытался ударить Агнес прикладом автомата, но грохнулся на спину от удара в солнечное сплетение. Только воспользовавшись превосходством в весе, моряки сумели повалить Агнес на землю. Все вместе они прижали ее к мостовой. Из-под груды тел слышались громкие и сочные проклятия, которые изрыгала Агнес, лягаясь и мыча. Мисс Эверетт, сняв туфлю, колотила ею по головам и спинам дерущихся, но это напоминало битву мотылька со стадом слонов. В конце концов Лысенко скрутил ей руки за спиной и вытащил пистолет.

– Хватит, – приказал он. – Прекратите, или я вас убью!

– Молодой человек, что вы сделали с моим авто? – требовательно спросила мисс Эверетт, тщетно стараясь повернуться.

– Ничего особенного, – ответил тот, направив пистолет на Грилка, медленно выползавшего из канавы. – Ты, индеец! Стой на месте!

– Насчет меня не волнуйтесь, – отвечал Грилк, придерживая одну руку другой. – Рука, по-моему, сломана. Черт возьми, Агнес, нельзя же так!

– Дай мне только отсюда выбраться, – заорала Агнес из-под кучи. – Я тебе покажу как надо.

Бродский, который был на самом верху, посмотрел на Розанова.

– Ну словили мы ее, а теперь что делать?

– Нельзя больше терять времени, – ответил командир. – Придется брать ее с собой.

– Интересно как? – поинтересовался Бродский. – Тут без железной клетки не обойдешься.

– Лысенко, переведите женщине, что, если она будет продолжать в том же духе, мы убьем ее дружка.

Лысенко перевел.

– Теперь вставайте по одному, – продолжал Розанов. – Тот, кто внизу, пусть подержит ее еще немного. Кто внизу?

– Угадайте, – прогудел снизу Хрущевский. – Кому всегда из кучи дерьма достается самый большой кусок?

– Ладно, вставайте, – скомандовал Розанов.

Пыхтящие моряки осторожно сползали с кучи и вставали на ноги. На земле остались двое – Агнес и Хрущевский. Ногами он, словно ножницами, обхватил ее талию. Одну ее руку ему удалось прижать к земле, но движения другой ее руки причиняли немало неприятности. Лицо Хрущевского исказилось от боли.

– Скажите ей, чтобы прекратила, – взмолился он. – Она меня убьет!

– Лысенко, переведите: если она не бросит сопротивляться, мы застрелим ее дружка.

Лысенко передал приказ, и Агнес подчинилась. Хрущевский перевел дух и поднялся, глядя на нее почти восхищенно. Вытерев ладонью кровоточащую губу, он произнес:

– Хотел бы я, чтобы она была на нашей стороне. – Наклонившись, он помог Агнес встать.

– Ладно, двинулись. – Держа Грилка на мушке, Розанов жестом велел ему идти вперед. Грилк поправил перья и заковылял, поддерживая поврежденную руку. Потрепанная процессия зашагала по улице. Василов, который не принимал непосредственного участия в схватке, пристроился рядом с Агнес. Она шагала, не озираясь по сторонам, и глаза ее пылали от гнева, как два огонька на болоте.