Текст книги "Полуночный ковбой (сборник)"
Автор книги: Джеймс Лео Херлихай
Соавторы: Натаниэль Бенчли
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)
Женщина все говорила, Джо все смотрел на нее. Но между ними словно поставили стекло, в которое ее слова бились, словно капли дождя. Джо слышал речь, видел движения губ, но смысл слов до него не доходил.
Все забивал высокий, тонкий, пронзительный звук – он шел от проглоченной таблетки. В сущности, это и звуком назвать было нельзя, это было нечто зримое, напоминавшее туго натянутый канат на большой высоте. Джо быстро скользил по канату, и полет непостижимо переплетал воедино все его чувства – зрение, осязание, слух.
С высоты полета он увидел участников вечеринки, слившихся в безликую массу, и ковбоя, устремившего взгляд в угол комнаты, где на полу у ног старухи сидели двое молодых людей, одетых в черное.
Но с высоты было видно, что в этой троице не хватало четвертого. Четвертым был он сам. Он и эти трое – одно целое. Итак, их четверо: он – ковбой Джо Бак, рядом – женщина с белыми волосами, чуть поодаль – юноша и девушка в блеске своей красоты.
Теперь он понял, почему пригласили именно его: он был разлучен с этими людьми, но сейчас вернулся, и теперь все будет хорошо.
В углу комнаты возникло оживление. Головы присутствующих повернулись туда, где, судя по всему, готовилось какое-то представление. Барабанщик выбил дробь, а девушка попыталась извлечь из флейты трубные звуки.
Тем временем Макальбертсоны помогли старухе встать. Казалось, она либо пьяна, либо наглоталась наркотиков. Но на ногах еще держалась, шла без посторонней помощи, хотя и шаталась, как кукла, ведомая неумелой рукой. Ее шаги сопровождали нестройный звон побрякушек, нашитых на платье, и доброй дюжины браслетов, украшавших руки от запястий до локтей.
Старуха прошествовала в центр комнаты.
Джо уверовал, что настал момент, когда все поймут, зачем собрались, так же, как это понял он. Происходило нечто, напоминавшее подготовку к венчанию, хотя нет, скорее к воссоединению людей, между которыми пролегла более глубокая и таинственная связь, нежели обычное родство. То, что он до нынешнего вечера не был знаком с этими тремя людьми, не имело значения: мысли Джо строились так причудливо, что все, противоречащее формальной логике, немедля обретало некий высший смысл.
К примеру, то, что последовало далее, не укладывалось в рамки здравого смысла и тем не менее произошло. Седая женщина пристально оглядывала собравшихся, взгляд на секунду коснулся Джо и проскользил дальше. Джо задрожал всем телом, похолодел от страха – на него смотрели глаза Салли Бак.
С тех пор как он видел ее последний раз, она сильно постарела, стала выглядеть еще более нелепо. И все же это была Салли, живая Салли, какой он помнил ее.
Теперь Джо понимал, что его бабка восстала из гроба и послала двух потусторонне-прекрасных, печальных, как вестники смерти, отроков на улицы Нью-Йорка отыскать его. Зачем? Разумеется, чтобы сообщить ему нечто важное. И вот сейчас он узнает, что именно.
Макальбертсоны, изящные и бесполые в своих черных одеждах, и впрямь казались духами из сновидений, посланцами с того света. Они придвинулись поближе к старухе, словно желая подхватить ее, если она начнет падать.
Старуха воздела руки, требуя внимания, а когда шум затих, ее ладони метнулись к лицу, она хрипло закашлялась. Казалось, она совсем забыла, что хотела говорить. Макальбертсоны быстро переглянулись.
Одалиска в оранжевом платье, увидев покрытый испариной лоб Джо, спросила, что с ним, но тот не реагировал. Тогда она предложила:
– Тебе бы пожевать надо, после таких таблеток нужно все время есть, не знал? Дать тебе бутерброд?
Джо что-то пробормотал, и она отошла.
Старуха и Гретель тем временем простерли руки к Гензелю. Все гости, не отрываясь, смотрели, как он выводил огромный черный крест, перечеркивая лозунг «Наше время истекает». Потом он снова сунул кисть в ведро и вместе с сестрой обратил свой взор на старуху, переключая на нее внимание собравшихся. Та позвенела браслетами, закашлялась, сплюнула в платок, заткнутый у пояса, затем взмахнула рукой, требуя тишины. Когда стало тихо, она заговорила. Голос был громким, монотонным; по вибрирующим тягучим интонациям можно было распознать уроженку Среднего Запада.
– Наше время истекло, времени больше нет!
Она помолчала, втягивая щеки и причмокивая, словно внезапно пересохшие губы мешали ей продолжать. Похоже было, что она рассыпала скучающей публике воздушные поцелуи. Гретель протянула ей банку пива. Старуха выпила, облизала губы, перевела дух и снова выкрикнула:
– Время!
Руки ее были воздеты вверх, они словно держали время – ненужную безделицу. Тут старуха вновь забилась в кашле.
Гости сперва хранили молчание, но мало-помалу по рядам побежал шепоток. Джо слышал, как кто-то произнес:
– Пусть уж лучше кривляется здесь, чем на улице. Она совсем выжила из ума – не понимает, что они с ней творят.
Ему ответила женщина:
– Все она понимает. И, по-моему, это жестоко. Они, может, и психи, но хоть какое-то соображение иметь надо!
Старуха вновь принялась шушукаться с Макальбертсонами; очевидно, те ей пытались что-то втолковать. Потом она снова оглядела собравшихся и неожиданно возопила:
– Время вытекает из нас! Его больше нет!
Она оскалилась, обнажив мелкие желтые зубы. На лице застыла улыбка – достойное творение умелого кукольника.
Старуха повернулась к Макальбертсонам: ну как, мол? Те энергично закивали. Тогда, словно сломавшись пополам, она уронила корпус вперед под нестройный перезвон браслетов. Поклон под занавес.
Макальбертсоны зааплодировали, за ними остальные. Поднялся дикий шум, люди кричали, визжали, свистели, топали ногами.
Крыс пихнул Джо локтем:
– А ты чего ладони отбиваешь? Что, она тебе спела или сплясала? Я думал, она хоть отчебучит что-нибудь интересненькое.
Джо отошел от приятеля и стал осторожно пробираться сквозь толпу, перешагивая через вытянутые ноги, обходя сидящих на корточках, столики для коктейлей и скамейки. Он уже миновал музыкантов и шел напрямую к старухе, которая опять села рядом с Макальбертсонами. Неожиданно ему преградила дорогу брюнетка в оранжевом. Она протянула Джо огромный толстый бутерброд.
– Я думала, ты голоден.
Джо поблагодарил, но бутерброд не взял. Легонько отодвинув ее в сторону, он вновь устремился к старухе.
Джо чувствовал, что вечер для него испорчен. Лишь недавно он знал что-то очень важное про себя, а теперь забыл. Или только подбирался к этому важному, а перед ним хлопнули дверью. Вот эта самая старуха и хлопнула. Кто же она в конце концов?
Теперь он изучал ее вблизи и увидел, что она еще более дряхлая, чем казалась во время представления. Она явно страдала от боли, и, по-видимому, это отражалось на ее мозгах. Лоб покрывала сетка морщин и складок. Толстый слой пудры скрывал какие-то язвы на лице. Глаза безостановочно мигали. Не знающие отдыха веки трепетали, как диковинные цветы на ветру, цветы, выросшие из бесконечного страдания, истоки которого затерялись во времени. Иногда приступ боли вынуждал старуху морщиться, словно от тычков. Веки на мгновение смыкались, лицо превращалось в ворох крашеных складок, напоминало смятую бумажку от конфеты.
Джо силился вспомнить, что он хотел спросить у старухи или у Макальбертсонов. Вон он перед ними, но они не обращают на него никакого внимания, будто у них достает сил смотреть только друг на друга. Да и сам Джо не мог больше смотреть на них. Зародившиеся в нем чувства умерли. Он более не чувствовал внутреннего родства с хозяевами. Просто симпатичные молодые люди вместе с больной старухой захотели устроить вечеринку. Джо давно мечтал побывать на таком собрании, ну вот, дождался, его пригласили, а удовольствие – ниже среднего. Если все вечеринки такие, то лучше уж по улицам бродить.
Здоровый мужик с лоснящимся круглым лицом схватил Джо за руку.
– Ты что, не слышал, что сказала Мать-вещунья? Времечко-то твое вытекло. Так что брякайся, малыш, на пол, ты уже дохленький!
Мужик расхохотался и повернулся к другому гостю:
– Слыхали? Этот парень, оказывается, не понял, что Мать-вещунья говорила. А она сказала…
Джо, словно очнувшись, быстро сцапал мужика.
– Ты чего ко мне прицепился?
– Прицепился? – удивился круглолицый. – Ты это о чем?
– Я спрашиваю, что ты там болтал? В чем дело?
– Псих ненормальный! – Мужик стал вырываться. – Отпусти руку!
– Не отпущу. Давай, отвечай! – не отступал Джо.
Появилась Гретель Макальбертсон.
– Спасибо, что пришел, – проговорила она, – но сейчас, пожалуйста, уходи.
Вылез Крыс.
– Балдеешь, дружок? – спросил он Джо, а Макальбертсонам пояснил: – Он дозу принял, мозги набекрень, а так ничего.
Крыс повел Джо через комнату в прихожую, а тот все повторял:
– Нет уж, дудки, были у меня мозги набекрень, да только теперь все прошло…
Тулуп Крыса завалили грудами одежды; он принялся за раскопки.
– Дерьмо все это, – жаловался Джо, – кругом дерьмо, и я в нем по шею. А выбираться надо.
– Мне тоже погано, – отозвался Крыс, – прилечь бы.
На пороге замаячило оранжевое платье. Женщина спросила:
– Итак, сколько?
Джо мрачно взглянул на нее.
– Крыс, скажи ей.
– Двадцать долларов.
– Продано, – провозгласила женщина. – Подай шубу. Вот ту, коричневую, под серым пальто. И пошли.
– А мне на такси, – добавил Крыс. – Ему двадцатку, а мне на такси. Ладно?
– Знаешь что? – проговорила женщина. – Мне кажется, что ты здесь лишний. Понял? Исчезни.
– Я-то исчезну, – сказал Крыс. – Но за это прошу доллар. На такси.
Женщина вытащила из сумочки доллар и протянула Крысу.
– Когда я досчитаю до десяти – чтоб духу твоего здесь не было. Раз, два, три…
Крыс заковылял вниз.
Джо помог женщине надеть шубу.
– Слушай, дорогая, а как тебя зовут?
– Ах, ты не знаешь? Это же замечательно! А вот я знаю твое имя: Джо! Просто сказка! Джо – ведь так могут звать любого. Целуй меня, Джо, обними меня, Джо, отойди от меня, Джо, убирайся, Джо. Прекрасно! Самое подходящее имя для мужчины, все равно, как Роза для девушки.
Вдруг они услышали, как кто-то внизу упал с лестницы. Джо ринулся туда, прыгая через две ступеньки, и наткнулся на Крыса. Он воевал с перилами, стараясь подняться на ноги, но свалился снова. Джо поднял друга. Крыс сказал, как лучше поставить его на пол, и Джо опустил приятеля на здоровую ногу. Побледнев и стиснув зубы, Крыс уцепился за перила.
Женщина спускалась вниз. Не дойдя до приятелей несколько ступенек, она спросила:
– Что случилось?
– Он упал, – пояснил Джо.
– Не расшибся?
– Скажите, какая заботливая, – пробормотал Крыс и тут же передразнил женщину.
– Ну, если с тобой все в порядке, что ж за перила цепляешься? Идти можешь?
– Спрашиваешь! Конечно, могу. – Крыс спустился на три последние ступеньки и пошел к выходу. – Видали?
– Это все ерунда, а как до метро дойдешь? – поинтересовался Джо.
– Ах, не смогу! Немочь грызет мои члены. – Крыс выламывался под капризную девочку. – Понеси меня!
Вмешалась женщина.
– У него же есть на такси. – Она повернулась к Крысу. – Ты действительно не расшибся?
– Сказано – нет, – заорал Крыс.
– Пойдем, – позвала она Джо, – он доберется.
ГЛАВА 3Прошел час. Женщина, заложив руку за голову, коснулась плеча Джо другой рукой.
– Бывает, – сказала она, – не расстраивайся. Ты, наверно, совсем нос повесил? Не стоит. Давай просто полежим, а там видно будет. А может, вздремнем?
Джо потянулся к тумбочке и взял сигарету.
– Такого со мной никогда не бывало. Можешь мне на слово поверить. Где спички, мадам?
– В верхнем ящике.
Пока Джо прикуривал, она попросила:
– Не называй меня «мадам», мы еще не прощаемся.
Лежа на спине, Джо пускал дым в потолок.
– В первый раз так опростоволосился, черт побери.
Женщина усмехнулась. Джо повернулся к ней.
– Что, думаешь, вру?
Она постаралась согнать усмешку.
– Верю, конечно, верю. Просто забавно…
– Чего забавно?
– Ничего. Так, ерунда.
– Ерунда, говоришь?
– Конечно. Честное слово.
Джо кивнул и снова уставился в потолок.
– Хорошо, я расскажу, – решилась женщина. – Я просто вдруг поставила себя на твое место и поняла, что тебя, как профессионала, это и в самом деле должно серьезно беспокоить. Конечно, всякий нормальный мужчина заволновался бы, но ты… Представь себе трубача без горна, полицейского без дубинки, ну и прочее в этом духе. Жутковато, правда? Вот я и… Впрочем, давай не будем, тебе и без меня неважно.
Джо крепко задумался над причинами своей неудачи. Что это он так ослабел с приездом в Нью-Йорк? И он почувствовал, что слабость и усталость прочно поселились в нем, текут в его жилах вместо крови. Мало-помалу, постепенно, по глотку, город выпил из него все жизненные соки. Сила уходила поминутно; бесконечные тротуары тянули ее через ноги, шум транспорта – через уши, огни реклам выпивали ее из глаз. А восстановить силы было нечем – все эти случайные чашки кофе, тарелки супа, бутылки пива, слипшиеся спагетти, бифштексы, напоминавшие по вкусу перченые опилки, лишь прибавляли усталости и слабости.
* * *
Когда Джо проснулся, солнечный свет уже пробивался между штор. Все те же мысли о себе, о собственной слабости и усталости проносились в голове, словно продолжение кошмарного сна. Его грабили, обманывали, доводили до истощения всякими изощренными способами. За каждую улыбку приходилось платить бешеные деньги, каждый приветливый взгляд, брошенный незнакомому, вытягивал из Джо очередную порцию жизненных сил. Даже тиканье часов, даже дуновение ветерка – казалось, все высасывает жизнь из его тела. И колеса автомобилей крутились не от силы моторов – они крали силу Джо.
Почти раздавленный этими мыслями, Джо, к своему удивлению, обнаружил, что во время сна свершилось чудо – к нему вернулась его мужская мощь. Он лихорадочно ощупал свое тело и с облегчением убедился, что так оно и есть. Джо охватила радость, граничащая с истерикой. Впрочем, она быстро улетучилась, на смену пришло желание мстить. Он захотел доказать, что еще кое-что значит, что с ним еще стоит считаться, что он еще всем нос утрет. Он почувствовал в себе способность написать на небесах черными буквами свое имя, чтобы в страхе задрожали все его враги.
Рядом, лежа на спине, спала женщина. Он дотронулся до нее ладонью, погладил живот…
Спустя мгновение их тела сплелись. Теперь каждый вздох женщины сопровождался стоном. Джо врывался в нее, рассчитывая каждое движение, но делал это не для собственного удовольствия, а лишь желая отомстить за себя. Но женщине такая игра понравилась. Она впилась зубами ему в плечо, словно провоцируя еще больший всплеск его ярости. Джо пришлось крепко зажать ей рот ладонью. Вновь и вновь тела бились друг о друга, и глаза женщины стали дикими, и стоны прорывались сквозь ладонь. Она кусала руку Джо, увлажняя ее слюной. Ее тело подчинялось Джо во всем, казалось, оно превратилось в сплошной стон. Между ними словно шла упорная, беспощадная борьба, но женщине все было мало, и она царапала ногтями его спину так, что Джо чувствовал, как кровь течет по бокам. A-а, так теперь они и кровь его хотят выпить? На этот раз он их поймал, ну, сейчас он им покажет. И Джо рванулся вперед, сокрушая все на своем пути. Слезы брызнули из глаз женщины, дыхание ее рвалось наружу с дикими всхлипами, чем-то напоминавшими звериный рык. Джо убрал ладонь и глянул ей в лицо. Оно было нечеловечески перекошено. У Джо вырвалось грязное ругательство, и это словно привело женщину в чувство, ей стало легче, она издала смех пополам с рыданием. Плача и смеясь одновременно, она напоминала сумасшедшую. Джо понял, что она ждет завершения этого бурного соития и со всей страстью бросился помогать ей не потому, что сам желал того же, а потому, что хотел, чтобы здесь все зависело от него, от его силы, которая вновь играла в его теле. И вот женщина испустила долгий хриплый крик, а Джо все продолжал, словно стремясь втиснуть ей в плоть и кровь свое имя и свое деяние, но тут неожиданно пришел конец и его страданиям. Тогда он рухнул на женщину всей тяжестью своего тела. Она не разжала объятий, размазывая пальцами кровь по его изодранной спине, и все твердила самое короткое слово, которым зачастую пользуются люди, называя то, что произошло между ними. Она выкрикивала это бранное слово, будто оно могло как-то улучшить, продлить или даже увековечить завершившийся акт. Джо отдыхал, уткнув лицо в подушку, а перед глазами ясно вставала пара молодых людей в черном, белокурых и стройных – Макальбертсоны.
И пока женщина возносила к небесам свой непристойный псалом, он разглядывал этих отроков и вдруг в какой-то момент постиг их тайну. На его глазах они родились уже взрослыми и теперь рука об руку прогуливались по краю небытия. Они были рядом, но не вместе, лишенные отца и матери, лишенные даже пола, ничем не связанные с миром и с собственным земным обличьем. Джо наблюдал, как они брели в поисках других, тех, кто с рождения был обречен на одиночество и отчужденность от людей. И тут Джо смог наконец ответить на вопрос, кто они такие. Да это же его собственные дети! Да-да, его отпрыски, родившиеся уже взрослыми в результате союза, заключенного этой ночью.
ГЛАВА 4Перед тем как уйти от женщины, Джо плотно поел, выпил горячего кофе, побрился, принял ванну и вылил изрядное количество дорогого одеколона в сапоги, чтобы перебить дурной запах. Он ушел, унося в кармане двадцать долларов.
В магазине на Таймс-Сквер он купил носки и нижнее белье. Переодеваться пришлось в туалете. Прежние носки и трусы были в плачевном состоянии, поэтому Джо, чувствуя себя Крезом, вышвырнул их в мусорную корзину. Потом решился потратить еще пятьдесят центов и почистить сапоги. Пока чистильщик наводил глянец, Джо пересчитывал деньги, прикидывая, как лучше их потратить. Ему пришло в голову, что надо бы купить белье и носки для Крыса. А также лекарства и что-нибудь поесть.
В аптеке на Восьмой Авеню он купил аспирин, микстуру от кашля и витамины. Потом в магазине для военнослужащих приобрел теплое белье и две пары красных шерстяных носков – побольше и поменьше, помня, что у Крыса разные ноги.
Нагруженный покупками, Джо почти бежал по Восьмой Авеню, распевая песню загонщиков скота в темпе марша. Прохожие таращились, но он не обращал внимания.
Полуденное солнце растопило кучи грязного снега на обочинах, так что Джо приходилось искусно лавировать между лужами, чтобы не испачкать свежевычищенные сапоги. Попадавшиеся на пути витрины и зеркала отражали ковбоя во всей красе. Иногда он замедлял ход и улыбался отражениям, напрягая мышцы, чтобы лучше ощутить вновь обретенную силу. Последнюю покупку – пакет горячего куриного бульона в еврейской лавке – Джо сделал уже подходя к Тринадцатой улице.
Придя в «кресты», Джо постоял на лестнице и еще раз оглядел покупки: носки, белье, лекарства, бульон, сигареты. Потом вытащил обе пары носков из бумажного пакета, долго рассматривал их, растягивал, снова прикидывая размеры Крыса, – не ошибся ли? Перебирая покупки, он испытывал странное волнение. С чего бы это?
Джо снова сгреб покупки и вошел в квартиру.
Крыс сидел, завернувшись сразу в несколько одеял и крепко стиснув зубы, чтобы не дрожать. Он проглотил сразу две таблетки аспирина, с трудом запил водой, но бульон пить не мог, пока не прекратился озноб. К тому времени Джо пришлось опять подогревать его в кастрюльке на ведре с угольями. Наконец с Крыса ручьями хлынул пот, он захотел сбросить одеяла.
Спор, возникший из-за того, стоит ли это делать, перерос в поиски названия для болезни Крыса.
Джо утверждал, что это, скорее всего, кошачья лихорадка – так Салли Бак окрестила все болезни, которыми Джо переболел в детстве. Она считала, что вся зараза исходит от кошек. Однако Крыс возразил, что кошки тут ни при чем и вообще у него грипп.
Пока Крыс хлебал бульон, Джо показал ему носки и белье. Крыс глянул и покачал головой.
– Что, не нравится? – спросил Джо.
– Нравится. Просто если бы мы пошли вместе, я бы мог спереть носки, пока ты выбирал белье. Ну, да ладно, – Крыс подумал и добавил: – Спасибо, Джо. – Потом помолчал и заговорил снова. – Я тебе сейчас кое-что скажу, но ты особо в голову не бери. Обещаешь?
– Угу.
– Точно?
– Ну, сказано же.
– Знаешь, я, кажется, не могу ходить. – Крыс смущенно отвернулся к стене. – Я все время падаю… и…
– Что «и»?
– Я боюсь.
Крыс поставил кастрюльку с бульоном рядом с кучей одеял. Его снова била дрожь. Он крепко стиснул зубы и обхватил себя руками.
– Чего боишься?
– А ты не понял?
– Не совсем.
– Всякое может случиться, – попытался пояснить Крыс. – То есть, если я не смогу… Ну, ты понимаешь… они за меня возьмутся…
– Да кто «они»?
– Ну, мало ли кто. Легавые или… да найдутся гады.
– Это если тебе ноги откажут?
Крыс кивнул.
– И тогда, думаешь, тебя за жабры возьмут?
Крыс опять кивнул. Тут Джо вскочил на ноги и заорал:
– А легавые-то здесь при чем? Какое их собачье дело, можешь ты ковылять или нет? Лепечешь черт знает что, как щенок сопливый! Подумаешь! Смоемся во Флориду и начхать на всех!
– Во Флориду? Не трепись!
– Надо только деньги на автобус достать и все.
– Как же, вот прямо сели и поехали. Молчи уж лучше. – Крыс, прищурившись, смотрел на Джо, как на последнего идиота.
– Я все обдумал, – сказал Джо, – нам ведь сейчас что главное? Чтобы тепло было. Так? Вон у тебя зуб на зуб не попадает. И еще – чтобы пожрать без проблем, верно? Ну вот, во Флориде кокосов навалом, солнца еще больше, и нечего тут голову ломать. Шевели мозгами, Крыс, ты же мужик с башкой, мы с тобой тысячу раз все обсосали, забыл, что ли?
Джо вытащил деньги и помахал у Крыса перед носом, точно веером.
– Это только так, для начала. Ночью заработал. А сегодня добуду остальное, я уже договорился, хотел сразу сказать, да как-то к слову не пришлось. Теперь вот что: помнишь, мы прикидывали, что место в автобусе стоит тридцать восемь долларов. Вроде так? Тогда два раза по тридцать восемь это сколько будет?
– Так ты и меня с собой возьмешь? – изумился Крыс.
– Да. Значит, сколько?
– Семьдесят шесть. А у меня есть девятнадцать. В ботинке лежат.
– Где взял?
Джо подобрал ботинок Крыса и вынул деньги.
– По шубам пошарил.
– По каким еще шубам?
– Да на вечеринке этой, черт возьми! Помнишь, барахло всякое на лестнице лежало? Ну я и попользовался.
– Ладно. И у меня девять. Сколько всего? И сколько еще нужно?
Крыс прикрыл глаза и на секунду задумался.
– Пятьдесят. Да, пожалуй, пятьдесят. Что, много?
– Ерунда, плевое дело. Во мне сейчас такое творится, что море по колено. Привет, до скорого.
У порога Джо оглянулся.
– Кальсоны надень. И носки перемени. Нас ни в какой автобус не пустят, если у тебя от ног будет вонять.
Крыс смотрел на Джо невидящими глазами.
– Не верю. Не могу поверить. Черт возьми, не могу и все!
Крыс подался вперед, мотнув головой.
– Погоди, Джо! Смотри, не сморозь чего-нибудь, а то быстро в каталажке очутишься!
– Заткнись. Можешь помолчать? Хоть раз в жизни посиди и не рыпайся, а я делом займусь. Что, может, закон такой написали, что Джо Бак должен непременно сесть в тюрягу, если у него завелась мыслишка? Малюсенькая такая… дерьма-то, всего ничего.
Джо завершил свою тираду виртуозным ругательством, вернулся в комнату и плюхнулся на стул, глухо бухнув об пол каблуками.
– Черт тебя за язык тянул, все настроение испоганил!
Однако тут же встал и быстро подался обратно к двери.
– А ладно, меня такими штучками не проймешь, фиг тебе! Мы сегодня же смоемся!
Он хлопнул дверью и побежал вниз, прыгая через две ступеньки.
