Текст книги "Гайдзин"

Автор книги: Джеймс Клавелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 92 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Ори нарушил молчание.

– Когда Акимото прибудет завтра, как много ты собираешься рассказать ему?

– Все, что мы знаем. Он отправится в Киото вместе с тобой.

– Нет, пусть лучше останется, тебе пригодится здесь лишний меч.

– Зачем?

Ори опять только пожал плечами.

– Два – лучше, чем один. А теперь, – тон был категоричным, – расскажи мне, где она.

Хирага описал ему здание. В точности.

– Я не заметил решеток ни на окнах, ни на боковой двери. – Весь день он размышлял, что ему делать с Ори: если Ори ворвется в здание и убьет её , то независимо от того, останется он жив или умрет, все Поселение придет в бешенство и их злоба изольется на каждого японца, какой только окажется под рукой. – Я согласен, что она подходящая цель для сонно-дзёи, но не сейчас, когда я вхожу к ним в доверие и узнаю столь многие из их секретов.

– Такой верный удар должен быть нанесен незамедлительно. Кацумата сказал, что нерешительность равносильна поражению. Все эти секреты мы можем почерпнуть из книг.

– Я уже сказал: я не согласен.

– Сразу же, как только я убью её , мы, все трое, подожжем Ёсивару, а вместе с ней и Поселение, и отступим в поднявшейся суматохе. Мы сделаем это через два дня, считая от сегодняшнего.

– Нет.

– А я говорю – да! Два или три дня, не больше!

Хирага подумал об этом и об Ори, взвесив все ещё раз очень тщательно, с ледяной холодностью. Затем снова принял решение:

– Я-запрещаю-это.

Непререкаемость этих слов ледяной волной окатила Ори. Во второй раз за столько же дней. И оба раза из-за неё.

С твердостью, не уступающей твердости его нового врага, который решил во что бы то ни стало помешать ему, Ори пообещал себе, что не нарушит первым молчания и не потеряет таким образом лицо. Напряженность между ними стремительно нарастала. Через несколько секунд она сделалась невыносимой, вздыбилась...

Звук бегущих ног. Сёдзи скользнула в сторону. Райко была бледна как мел.

– Патрули бакуфу из Сыскного ведомства стоят на мосту и у ворот. Вы должны уйти. Торопитесь!

Оба пришли в ужас, забыв обо всем остальном. Они схватили мечи.

– Они заглянут в Ёсивару? – спросил Ори.

– Да, по двое и по трое, такое уже случалось, гайдзинов они обходят, но нас – нет. – Её голос дрожал, как и её руки.

– Есть отсюда безопасная дорога через рисовые поля?

– Она ведет куда угодно и никуда, Ори, – ответил вместо неё Хирага, который вчера разведал этот путь, как один из вариантов при отступлении. – Местность кругом плоская, ни одного укрытия на целое pu. Если они блокируют ворота и мост, они поставят своих людей и там тоже.

– Как насчет территории, где живут гайдзины, Райко?

– Поселение? Туда они никогда не заходят. Вы дол... – Она круто обернулась, испугавшись ещё больше. Оба сиси наполовину выдернули мечи из ножен. В комнату вбежала бледная служанка.

– Они на нашей улице, обыскивают все дома подряд, – всхлипнула она.

– Предупреди остальных.

Девушка умчалась. Хирага постарался заставить свой мозг работать.

– Райко, где у тебя твое убежище, твой тайный погреб?

– У нас нет такого, – ответила она, ломая руки.

Вдруг Ори змеей подскользнул к ней, и она отшатнулась в страшном испуге.

– Где тайный ход в Поселение? Быстро!

Райко едва не лишилась сознания, увидев, как передвинулись его пальцы на рукоятке меча, и хотя он не угрожал ей прямо, она знала, что находится на волосок от смерти.

– Я... в Поселение? Я... я не уверена, но... но много лет назад, мне говорили... я давно забыла о нем, – дрожа, забормотала она, – я не уверена, но... но, пожалуйста, тихо следуйте за мной.

Держась рядом, они выскользнули из дома вслед за ней и углубились в кусты, не обращая внимания на ветви, цеплявшиеся за одежду и словно старавшиеся помешать им. Луна светила по-прежнему ярко, ныряя высоко в небе меж быстро бегущими облаками, которые ветер рвал на длинные космы. Подойдя к скрытой части забора между её гостиницей и соседней, Райко нажала узловатый выступ на деревянной поверхности. Одна планка со скрипом повернулась на деревянных петлях, грязных и давно не использовавшихся.

Не беспокоя бражничавших клиентов, она прошла через этот сад в его дальний конец, через ворота попала в следующий, потом, обойдя его вдоль задней стены, прошла мимо низкого кирпичного строения, служившего сейфом для ценных вещей во время пожаров, туда, где располагались большие хранилища для воды, или колодцы – хранилища наполнялись дождевой водой и ежедневными вереницами водоносов.

Задыхаясь от быстрой ходьбы, она показала рукой на деревянную крышку одного из колодцев.

– Кажется... кажется, это здесь.

Хирага отодвинул крышку в сторону. Грубые заржавевшие железные скобы были вколочены в стену из глиняных кирпичей, образуя лестницу. Никаких признаков воды внизу. Все ещё испуганная, она прошептала:

– Мне сказали, что он ведет в подземный ход... я не уверена, но мне говорили, что тоннель проходит под каналом, но вот в каком месте он выходит, я не знаю. Я совсем забыла о нем... мне нужно идти...

– Подожди! – Ори преградил ей дорогу, взял камень и уронил его в колодец. Ему ответил громкий всплеск воды внизу. – Кто все это сделал?

– Бакуфу, мне сказали, когда строили Поселение.

– Кто рассказал тебе о нем?

– Один из слуг... я не помню, кто именно, но он их видел... – Все трое оглянулись и посмотрели в сторону главной улицы. Оттуда донеслись сердитые голоса. – Я должна вернуться... – Она исчезла тем же путем, что и пришла.

Сиси с тревогой вгляделись в непроглядную темень внизу.

– Если подземный ход построили бакуфу, Ори, он может оказаться ловушкой для людей вроде нас.

В одном из домов неподалеку кто-то начал ругаться по-английски:

– Какого черта вам нужно... ну-ка назад!

Ори засунул свой длинный меч за пояс. Двигаясь неловко из-за раненого плеча, он перелез в колодец и начал спускаться. Хирага последовал за ним, задвинув крышку на место.

Чернота, казалось, становилась ещё чернее с каждой ступенькой, потом ноги Ори снова обрели твердую опору.

– Осторожно, думаю, это всего лишь уступ. – Его голос звучал сдавленно и отозвался из глубины зловещим эхом.

Хирага на ощупь подобрался к нему и встал рядом. В кармане рукава у него хранилось несколько спичек, и он, чиркнув, зажег одну.

– И-и-и-и, – возбужденно протянул Ори, – где ты достал такие?

– В миссии они валяются повсюду: эти собаки настолько богаты, что просто оставляют их где попало. Тайра сказал, что я могу брать сколько мне нужно. Смотри! – В свете догорающей спички они увидели вход в тоннель. Он был сухим, высотой в человеческий рост. В десяти футах ниже них в колодце стояла вода. В нише они обнаружили старую свечу. Хираге понадобилось три спички, чтобы зажечь её. – Пошли.

Подземный ход вел вниз. Через пятьдесят шагов стало сыро, пол под ногами превратился в вязкую грязь, местами попадались лужи. Тухлая вода стекала по грубой крепи, дерево гнило и выглядело ненадежно. По мере того как они продвигались вперед, воздух становился все более зловонным, дышать стало трудно.

– Мы можем подождать здесь, Ори.

– Нет, не останавливайся.

Они покрылись потом, отчасти из-за страха, отчасти из-за духоты. Пламя затрещало и погасло. Выругавшись, Хирага зажег свечу и прикрыл пламя ладонью; огарок остался совсем крошечный. Он с трудом продвигался вперед, уровень воды поднимался. Крыша над их головой по-прежнему уходила вниз, вода поднялась выше колен. Ори поскользнулся, но устоял на ногах. Ещё двадцать или тридцать шагов, вода все так же поднималась. Теперь она была им по пояс, свод крепи понемногу прижимался к их головам. Вперед. Свеча начала гаснуть. Снова вперед.

Хирага, ругаясь, смотрел на пламя.

– Лучше нам вернуться и переждать на сухом месте.

– Нет, продолжай идти, пока свеча не погаснет.

Впереди тоннель загибался в темноту, свод опускался, не доставая до воды совсем немного. Борясь с тошнотой, Хирага снова побрел вперед, дно под ногами было скользким. Ещё несколько шагов. Его голова уперлась в дощатый свод. Ещё шаг, и тут свод слегка поднялся.

– Уровень воды снижается, – объявил он, слабея от облегчения, и пошел быстрее; мерцающая полутьма воняла невыносимо. Поворот, свод поднялся ещё выше. Снова вперед. Как раз перед тем, как свеча затрещала и погасла уже навсегда, они увидели сухую землю у края тоннеля и колодец, один конец которого вел наверх, а другой – вниз.

Хирага ощупью пробрался вперед, ничего не видя перед собой.

– Ори, я у края тоннеля. Слушай, я брошу вниз камень. – Прошло несколько секунд, прежде чем камень, отскакивая от стен, глухо плюхнулся на дно. – И-и-и-и, он должен уходить вниз футов на сто, а то и больше, – сказал он, и его желудок скверно заворочался.

– Зажги ещё одну спичку.

– У меня осталось всего три. – Хирага зажег одну. Они увидели ржавые, ненадежные скобы, уходившие вверх, больше ничего. – Как ты узнал, что Райко известно про этот подземный ход?

– Просто вдруг пришло в голову. Тут должен был оказаться какой-нибудь тоннель... я бы построил такой, будь я на их месте. – Голос Ори звучал хрипло, он тяжело дышал. – Они могут поджидать нас наверху, в засаде. Они затолкают нас назад, или нам придется прыгать.

– Да.

– Давай скорее, я не могу здесь. Поднимайся!

Так же торопясь выбраться отсюда, Хирага поправил длинный меч за поясом. Ори нервно отступил, схватившись за рукоятку своего меча. Оба тут же встали лицом друг к другу: спасение, возможно, было рядом, но ничего ещё не было решено между ними.

Спичка погасла.

В темноте они больше не могли видеть друг друга. Не думая, оба сразу отступили подальше от опасного края, прижавшись спиной к стене. Хирага, более искушенный воин, упал на одно колено, положив руку на рукоять, готовый одним ударом перерубить Ори ноги, если тот нападет, напряженно вслушиваясь, чтобы не пропустить звук извлекаемого из ножен меча.

– Хирага! – царапнул его из темноты голос Ори, отступившего ещё глубже в тоннель, где он не мог его достать. – Я хочу, чтобы она умерла, я стану преследовать её ради сонно-дзёи и себя самого. Ты хочешь остаться. Разреши эту проблему.

Хирага молча выпрямился.

– Сам решай её , – прошипел он и тут же бесшумно поменял место.

– Я не могу. Я не могу решить её , я уже пытался. Хирага колебался, ожидая подвоха.

– Сначала положи свои мечи на землю.

– А потом?

– Дальше: поскольку ты одержим ею превыше сонно-дзёи, ты никогда не появишься рядом со мной в Иокогаме при оружии, ты завтра же отправишься в Киото и все расскажешь Кацумате, он главный из сиси Сацумы. Когда ты вернешься, мы это сделаем – все, как ты сказал.

– А если я не вернусь?

– Тогда я сделаю это один и сам выберу время. Голос из темноты заскрежетал ещё сильнее.

– Но она может уехать, сбежать, neh? Что, если она уедет до моего возвращения?

– Я позабочусь о том, чтобы быть в курсе всех её передвижений, и тотчас же извещу тебя. Если ты не сможешь прибыть вовремя, я сам приму решение. Она и её муж, если они к тому времени поженятся, могут уехать только в Гонконг. Ты – или мы – можешь последовать за ней туда. – Он слышал тяжелое дыхание Ори и ждал, готовый отразить внезапное нападение, зная, что не может доверять Ори, пока она жива и находится рядом, но полагая, что на данный момент это наилучший план. «Убить его было бы большой потерей. Мне нужна его мудрость». – Ты согласен?

Он ждал. И ждал. Потом услышал:

– Да. Что ещё?

– Последнее: этот крест, ты сейчас же бросишь его в колодец. – Хирага услышал внезапный злой свистящий вдох. Молчание нарастало.

– Я согласен, Хирага-сан. Пожалуйста, примите мои извинения. Потом его острый слух уловил легкий шорох разворачиваемой

ткани, что-то пролетело мимо него, и за спиной раздался звук металла, тенькнувшего о каменную стену колодца, почти тут же проглоченный им. Звук мечей, которые кладут на землю.

Хирага зажег спичку. Действительно, Ори теперь стоял беззащитный. Хирага тут же метнулся вперед, Ори в панике бросился бежать, но Хирага лишь забрал его мечи. Прежде чем спичка погасла, ему хватило времени бросить и их в колодец.

– Пожалуйста, повинуйся мне, Ори. Тогда тебе нечего бояться. Я пойду первым, подожди, пока я не окликну тебя сверху.

Скобы были источены ржавчиной, некоторые из них шатались. Подъем был трудным. Затем, далеко вверху, он с благодарностью увидел отверстие колодца, открытое небу, и песчинки звезд меж облаков. Ночные звуки, ветер и море. Он начал карабкаться дальше, но уже осторожнее. Ему потребовалась собрать все силы, чтобы тихо подтянуться на каменный венец колодца и оглядеться вокруг.

Заброшенный колодец стоял неподалеку от ограды и канала за ней, на пустыре, поросшем сорняками и заваленном мусором. Недалеко плескалось море. Развалившиеся дома, глубокие рытвины на грунтовой дороге. Глухое ворчание собаки, рыскавшей поблизости в поисках пищи. Ветер донес до него грубые голоса, распевающие какую-то лихую песню. Теперь Хирага понял, куда привел их подземный ход. Они были в Пьяном Городе.

22

Пятница, 17 октября

В свете занимающегося дня в замке Эдо Мисамото – переодетый самураем рыбак и шпион Ёси, – дрожа всем телом, сидел на коленях перед встревоженным Советом старейшин. Английская копия ответа сэра Уильяма тряслась у него в руке. Рядом с ним сидел, цепенея от ужаса, чиновник бакуфу.

– Говори, рыбак! – повторил Андзё, глава старейшин. В холодном приемном зале стояла напряженная тишина. – Ничего, если ты не понимаешь все английские слова, мы хотим знать, точно ли перевел чиновник бакуфу это послание. Так ли все говорится в послании гайдзинов? Точно так?

– Э-э, да, более или менее, да, господин, – пробормотал Мисамото, напуганный так сильно, что едва мог говорить. – Все, как господин чиновник... более или менее, господин... более... или...

– У тебя что, морские водоросли вместо языка, рыбий помет вместо мозгов? Отвечай нам скорее! Князь Торанага говорит, что ты можешь читать по-английски – так читай! – Час назад Андзё был разбужен дрожащим чиновником бакуфу, который принес ответ сэра Уильяма на голландском и английском. Андзё спешно созвал заседание Совета, на котором чиновник только что повторил свой перевод голландского текста. – Что говорится в этой бумаге на английском?

– Видите ли, господин, да, это, э-э... – Голос Мисамото замер, у него снова перехватило горло от страха.

Отчаявшись добиться от него ответа, Андзё посмотрел на Ёси.

– Это ничтожество с рыбьими мозгами ваш шпион, – произнес он с точно выверенной холодностью. – Вы придумали вызвать его сюда, пожалуйста, заставьте его говорить.

– Скажи нам, что говорится в письме, Мисамото, – доброжелательно произнес Ёси, внутренне почти слепой от гнева и отчаяния. – Никто не причинит тебе вреда. Скажи своими словами. Правду.

– Видите ли, господин, здесь все более или менее, как... более или менее, как доложил господин чиновник, господин, – запинаясь, начал Мисамото, – но это, это письмо, я не знаю всех слов, господин, но некоторые из них... ну, ну... – Его лицо перекосилось от ужаса.

Ёси подождал мгновение.

– Продолжай, Мисамото, не бойся, говори правду, какова бы она ни была. Никто не тронет тебя. Нам нужна правда.

– Видите ли, господин, предводитель гайдзинов... – Мисамото запнулся. – Он говорит, что собирается в Осаку через одиннадцать дней, как сказал чиновник, но не... но не с церемониальным визитом... – Он съежился под их пронзительными взглядами, перепуганный настолько, что теперь у него текло из носа и слюна изо рта сбегала на подбородок, потом выпалил: – Он вовсе не доволен, на самом деле он сильно разозлен, и он собирается... собирается в Осаку со своим флотом, собирается идти в Киото с пушками, шестидесятифунтовыми пушками, множеством кавалерии и солдат, чтобы встретиться с Сыном Неба и с сёгуном... он даже назвал их по именам, господин, император Комэй и мальчик-сёгун Нобусада.

Все ахнули, даже стражники, обычно невозмутимые и, как подразумевалось, ничего не слышащие. Мисамото уткнулся головой в татами и замер, не отрывая лба от пола.

Ёси показал рукой на чиновника бакуфу, который побледнел, и все внимание обратилось на него.

– Это так?

– Церемониальный визит, господин? Для ваших августейших ушей это должно быть правильным переводом... варвары грубы и неотесанны в выборе слов, и то, что они написали, должно, я искренне верю в это, быть правильно истолковано как церемониальный, государственный визит, и...

– Говорится ли тут про «пушки и кавалерию» и тому подобное?

– В принципе, господин, это пи...

– Да или нет? – почти прокричал Ёси, и все ошеломленно посмотрели на него.

Чиновник сглотнул, пораженный тем, что ему, впервые в его жизни, приказывают отвечать так прямо, и уже совершенно потрясённый тем, что его в чем-то обвиняют и что обычные правила, манеры и гладкость слога дипломатии не принимаются во внимание.

– Я с сожалением довожу до вашего сведения, что в принципе такое упоминается там, но подобная дерзость совершенно очевидно является ошибкой и...

– Почему ты не перевел все точно?

– Для августейших ушей, господин, необходимо толкование...

– Названы ли имена августейших особ? Да или нет?

– Их имена содержатся в послании, но...

– Правильно ли написаны иероглифы их имен?

– Насколько может показаться, господин, иероглифы представляются написанными пра...

– Напиши точный перевод того, что говорится в послании, немедленно. – Колючие слова прозвучали тихо, но притаившаяся за ними жестокость ударила по каждому, многократно отразившись от голых каменных стен. – Точный! Все дальнейшие послания от них или к ним делай столь же точными. Точными! Одна ошибка, и твоя голова окажется в мусорной яме. Убирайся! Мисамото, я очень доволен тобой, пожалуйста, подожди снаружи.

Оба мужчины поспешно вышли. Мисамото проклинал свою горькую судьбу и тот день, когда он согласился сопровождать Перри в Японию, полагая, что бакуфу с радостью примут его, оценив его уникальные знания, и отвалят ему целое состояние. Чиновник же клялся, что отомстит Ёси и этому лживому рыбаку прежде, чем Совет исполнит свой приговор, которого он, как разумный и чтущий незыблемые правила чиновник, не мог избежать.

Ёси яростно полоснул деревянным мечом, удерживая двух своих противников на расстоянии, пот струйками сбегал по его лицу, потом метнулся назад, развернулся и атаковал снова. Оба противника, опытные воины, мгновенно ушли с линии атаки, наседая на него с двух сторон. Им было приказано победить в этой схватке и объявлено, что в случае поражения каждый проведет месяц в казармах и лишится платы за три месяца.

Один из них с замечательным искусством сделал ложный выпад, раскрывая Ёси для другого, но Ёси был готов: он низко пригнулся, меч противника свистнул у него над головой, а его собственный врезался в грудь нападавшему с такой силой, что треснул и переломился – будь клинок настоящим, он почти рассек бы этого человека надвое. Получивший удар выбыл из борьбы.

В тот же миг первый уверенно бросился на Ёси, чтобы покончить с ним, но Ёси вдруг не оказалось там, где он должен был бы находиться: почти распластавшись на полу, он выбросил вперед ногу, прибегнув к удару карате. Его противник взвыл от боли, когда твердое как камень ребро стопы Ёси врезалось ему в мошонку, и, корчась, упал на пол. Увлекаемый яростью и адреналином, Ёси прыгнул на распростертого самурая, занеся высоко над головой треснувшую рукоять, готовый вонзить деревянный стержень в горло побежденного. Но он сдержал смертельный удар в волоске от его шеи – сердце колотилось в груди, Ёси был в экстазе от своего искусства и самообладания, от того, что не проиграл на этот раз – победа не значила ничего. Его разбушевавшаяся ярость улеглась в тот же миг.

Удовлетворенный, он отбросил сломанную рукоять и начал постепенно раскручивать тугую спираль, свернувшуюся внутри него; зал для упражнений был гол и лишен ненужной роскоши, как и остальные помещения замка. Все трое тяжело дышали от долгого напряжения, человек на полу все ещё извивался от боли, перекатываясь с боку на бок. Тут Ёси в ошеломлении услышал, как кто-то за его спиной тихо захлопал в ладоши. Он гневно обернулся – по заведенному им обычаю никто и никогда не приглашался на эти тренировочные занятия, где можно было оценить уровень его мастерства, определить его слабые стороны и измерить его звериную жестокость в схватке, – но и этот его гнев рассеялся так же быстро.

– Хосаки! Когда ты приехала? – спросил он, стараясь отдышаться. – Почему не послала кого-нибудь известить меня о своём приезде? – Улыбка погасла на его лице. – Случилась беда?

– Нет, господин, – с огромной радостью ответила его жена, сидя на коленях у двери. – Никакой беды, просто меня переполняет удовольствие от того, что я вижу вас. – Она низко поклонилась. Её юбка и куртка для верховой езды из прочного зеленого шелка выглядели скромно и были помяты и запачканы грязью с дороги, как и зеленая накидка на теплой подкладке и широкая шляпа, подвязанная под подбородком; короткий меч был заткнут за оби. – Пожалуйста, простите, что я проскользнула сюда вот так, без приглашения и не переодевшись, но, видите ли, мне не терпелось увидеть вас, а сейчас я ещё больше довольна, что поступила так, ибо теперь знаю, что вы владеете мечом ещё лучше, чем прежде.

Он скрыл свой восторг, потом подошел ближе и испытующе посмотрел ей в лицо.

– Действительно ничего не случилось?

– Нет, господин. – Она просияла, глядя на него с открытым обожанием. Белые зубы, черные раскосые глаза на классическом лице, которое не было ни привлекательным, ни обыкновенным, но которое навсегда отпечатывалось в памяти. Все в ней было исполнено огромного достоинства.

– Ёси, – сказал его отец, когда ему было семнадцать лет, – я выбрал тебе жену. Она Торанага и родовитостью равна тебе, хотя и представляет менее значительную ветвь Митовара. Её зовут Хосаки, на древнем языке это слово означает «зернышко пшеницы», символ плодородия и изобилия, а также «наконечник копья». Думаю, она не подведет тебя ни в одном из этих качеств...

И она не подвела, с гордостью подумал Ёси. У нас уже два прекрасных сына и дочь, а она все так же сильна и здорова, всегда разумна, тверда в управлении нашими финансами и, большая редкость для жены, её довольно приятно иной раз повалить на подушки, хотя она и не так страстна, как моя наложница или те партнерши, которых я беру для удовольствия, особенно Койко.

Он принял сухое полотенце от того из двух воинов, который оставался на ногах, и махнул рукой, отпуская обоих. Человек молча поклонился и помог другому, все ещё страдающему от боли, хромая, выйти из зала.

Ёси опустился на колени рядом с женой, вытирая полотенцем пот.

– Итак?

– Здесь не безопасно, neh? – тихо спросила она.

– Полной безопасности не найти нигде.

– Во-первых, – произнесла она уже нормальным голосом, – во-первых, Ёси-тян, мы позаботимся о вашем теле: ванна, массаж, потом беседа.

– Хорошо. Тут нам есть о чем поговорить.

– Да. – Она с улыбкой поднялась и, снова перехватив его испытующий взгляд, заверила его: – Это правда, в Зубе Дракона все хорошо: ваши сыновья здоровы, ваша наложница и её сын счастливы, ваши военачальники и вассалы бдительны и хорошо вооружены – все, как бы вы пожелали. Я просто решила нанести вам короткий визит, поддавшись внезапному капризу, – сказала она для подслушивающих ушей, – мне только нужно было повидать вас и поговорить об управлении замком.

А также залучить тебя в постель, красавец мой, думала она в глубине сердца, подняв на него глаза. Её ноздри наполнял исходивший от него запах мужчины, она остро чувствовала его близость и, как всегда, до боли жаждала ощутить его силу.

Пока ты далеко, Ёси-тян, я могу оставаться спокойной большую часть времени, но рядом с тобой... Ах, тогда это бывает очень трудно, хотя я и притворяюсь, о, как я притворяюсь, и прячу свою ревность к другим, и веду себя так, как должна вести примерная жена. Но это не означает, что я, как и все жены, не испытываю дикой ревности, иногда доходящей до исступления, когда мне хочется убить или, ещё лучше, покалечить всех этих девок, когда я мечтаю о том, чтобы меня желали и овладевали мной с такой же страстью.

– Вы были вдали слишком долго, муж мой, – нежно произнесла она, желая, чтобы он взял её прямо сейчас, на полу, где они возились бы так, как, в её представлении, возятся разохотившиеся молодые крестьяне и крестьянки.

День близился к середине; легкий ветер расчистил небо от облаков. Они находились в самых внутренних покоях: три комнаты с татами на полу и ванная комната в том месте, где стена стояла углом. Она наливала ему чай, изящно, как всегда. С самого детства она изучала чайную церемонию, как и он, но она теперь была Сэнсэем и сама учила других чайной церемонии. Они вымылись, и им обоим сделали массаж. Двери были заперты, стража расставлена, прислужницы отпущены. Он сидел в накрахмаленном кимоно, она угощала его в легком, развевающемся ночном кимоно, распустив волосы.

– Думаю, после нашего разговора я отдохну. Тогда моя голова прояснится к сегодняшнему вечеру.

– Ты ехала весь день?

– Да, господин. – Путешествие и в самом деле было трудным, она мало спала и меняла лошадей через каждые три ри, что составляло около девяти миль.

– Сколько времени занял у тебя путь?

– Два с половиной дня; я привела с собой только двадцать самураев под началом капитана Исимото. – Она рассмеялась. – Массаж действительно был очень кстати, и ванна. Но прежде...

– Почти десять ри в день? Почему таким скорым маршем?

– Большей частью для моего удовольствия, – безмятежно ответила она, зная, что времени впереди довольно, чтобы рассказать ему дурные вести. – Но прежде, Ёси-тян, чай для вашего удовольствия.

– Спасибо. – Он выпил зеленый, с тонким ароматом чай из тыквообразной чашки эпохи династии Мин и поставил её на место, наблюдая и выжидая, зачарованный её искусством и спокойствием.

После того как она налила им снова, сделала глоток и поставила свою чашку на место, она сказала тихо:

– Я решила прибыть сюда безотлагательно, потому что до меня дошли тревожные слухи и мне нужно было убедить себя и ваших военачальников, что вы в добром здравии, – слухи о том, что вы в опасности, что Андзё настраивает Совет против вас, что покушение сиси на него и убийство Утани являются частью нового большого подъема движения сонно-дзёи, что грядет война, как внутренняя, так и внешняя, и что Андзё и далее продолжает предавать вас и весь сёгунат. Он не должен был отпускать сёгуна и его жену из императорской семьи на поклонение в Киото.

– Все это правда или отчасти правда, – ответил он с тем же спокойствием, и её лицо потемнело. – Дурные вести разлетаются, как на крыльях ястреба, Хосаки, neh? Все ещё больше осложняется из-за гайдзинов. – Он рассказал ей о своей встрече с чужеземцами и о Мисамото, своём шпионе, потом более подробно – об интригах внутри замка, но не о своём подозрении, что Койко связана с сиси: Хосаки никогда не поймет, как Койко возбуждает меня и насколько это осознание опасности усиливает мои чувства и ощущения, делает её гораздо более волнующей для меня, подумал он. Моя жена лишь посоветует немедленно удалить Койко, провести дознание и наказать её и не оставит меня в покое, пока это не будет исполнено. Он закончил тем, что рассказал ей о вражеском флоте, стоящем у порога, письме сэра Уильяма и его угрозе и о сегодняшнем заседании Совета.

– Зукумура? Старейшина? Этот дряхлый тупица? Разве один из его сыновей не женат на племяннице Андзё? Конечно же, старый Тояма не стал голосовать за него?

– Он просто пожал плечами и сказал: «Он или кто другой, не имеет значения, у нас скоро будет война. Назначайте кого хотите».

– Значит, в лучшем случае голоса разделятся три к двум против вас.

– Да. Теперь Андзё не обуздать. Он может делать все, что пожелает: расширить голосованием свою власть, стать тайро – любую глупость, какая придет ему в голову, вроде этого идиотского переезда Нобусады в Киото. Ёси почувствовал, как у него опять что-то сжалось в груди, мешая дышать, но он взял себя в руки, радуясь возможности поговорить откровенно – насколько откровенно он вообще мог говорить с кем-то – и доверяя ей больше, чем кому бы то ни было.

– Варвары оказались такими, какими вы их представляли себе, господин? – спросила она. Все в них поражало её : «знай своего врага, как знаешь себя самого...». Книга Сюнь-цзы была одним из первых учебников для Хосаки, её четырех сестер и трех братьев, наряду с занятиями воинскими искусствами, каллиграфией и чайной церемонией. Её и сестер их мать и тетушки сосредоточенно обучали также управлению землей и деньгами, передавая им практические навыки обращения с мужчинами всех сословий, что имело первоочередное значение для их будущего. Она так и не преуспела в воинских искусствах, хотя достаточно умело обращалась с ножом и боевым веером.

Ёси рассказал ей все, что смог вспомнить, не забыв и того, что Мисамото поведал ему о гайдзинах, живущих в той части Америк, которая звалась Калифорнией – иногда её ещё называли Страной Золотой Горы. Её глаза сузились, но он этого не заметил.

Когда он закончил свой рассказ, у неё ещё оставалась тысяча вопросов, но она оставила их на потом, не желая утомлять его.

– Вы помогаете мне так наглядно все представить, Ёси-тян, вы удивительно наблюдательны. Какое вы приняли решение?

– Никакого пока... Как жаль, что отца больше нет в живых, мне не хватает его совета – и совета матери.

– Да, – сказала она, радуясь про себя, что его родители умерли: отец – два года назад, главным образом от старости, подстегнутой строгим заточением, на которое обрек его Ии, – ему было пятьдесят пять лет, мать – в прошлом году во время эпидемии оспы. Оба они сделали её жизнь несчастной, при этом прочно удерживая Ёси в тенетах родительской любви; отец, по её мнению, не выполнял своего долга перед семьей, принимая большей частью неразумные решения, а мать всегда оставалась для неё самой раздражительной, придирчивой, капризной свекровью из всех, каких она знала, и относилась к ней хуже, чем жены трех его братьев.

Единственная умная вещь, которую они сделали в своей жизни, заключалась в том, что они согласились на предложение моего отца выдать меня замуж за Торанагу Ёси. За это я им благодарна. Теперь я управляю Зубом Дракона и всеми нашими землями, которые перейдут к моим сыновьям сильными, нераздробленными, достойными сёгуна Торанаги, правителя страны.

– Да, – повторила она. – Так жаль, что их больше нет. Я поклоняюсь их алтарю каждый день и молю о том, чтобы оказаться достойной их доверия.

Он вздохнул. После смерти матери он ощущал вокруг себя пустоту более глубокую, чем после смерти отца, которым он восхищался, но которого при этом боялся. Всякий раз, когда перед ним возникала проблема или он был напуган, он знал, что может пойти к ней и она утешит, направит его, даст ему новые силы.