Текст книги "Том 3. Наперегонки со смертью"

Автор книги: Джеймс Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Было 2.33.

Хэдли только что избавился от Хэмилтона и других газетчиков. Они здорово его допекли – он был взбешен и бледен, на лбу выступил пот.

Его жена Моника, сорокатрехлетняя хранительница очага, женщина разумная и очень приятная, сидела в кресле чуть в сторонке. Напротив мэра расположился шеф полиции Террелл.

– Лоусон, дорогой, постарайся успокоиться, – увещевала Моника. – Тебе нельзя так волноваться. Ты ведь знаешь…

– Успокоиться? – взорвался Хэдли. – Успокоишься тут! Ты что, не понимаешь, что из-за этой катавасии я могу работы лишиться? Какой к черту покой? По городу гуляет маньяк-убийца!

Моника и Террелл переглянулись.

– Но, милый, даже если ты вдруг потеряешь работу, стоит ли так убиваться?

Хэдли сжал кулаки и со свистом втянул в себя воздух, стараясь побороть раздражение.

– Ты не понимаешь, Моника… прошу тебя, иди спать. Мне надо поговорить с Фрэнком.

– Я все понимаю, Лоусон.

– А я говорю нет! Ты не можешь понять одну простую вещь: весь город сейчас – как растревоженный улей!

– В самом деле? – Она поднялась и грациозной походкой подошла к окну, из которого открывался прекрасный вид на жилые дома-небоскребы, окружавшие здание муниципалитета. Свет горел лишь в нескольких окнах. – А мне кажется, что почти все спят спокойным сном. Если кто и растревожен, так это горстка журналистов да ты.

– Моника, прошу тебя, иди спать!

– Да, разумеется. – Она улыбнулась Терреллу, потом направилась к двери. – Для Лоусона нет ничего важнее благополучия наших горожан, Фрэнк, – сказала она от двери и скрылась.

Последовала долгая пауза, затем Хэдли заговорил.

– Моника не в состоянии оценить возможные последствия. Ты-то понимаешь, что завтра нас с тобой могут вытряхнуть из наших кресел?

Террелл достал трубку и начал ее набивать.

– Ты так считаешь? – Он посмотрел на Хэдли. – Все никак не мог сказать тебе одну вещь, Лоусон. Моника ушла, теперь скажу. По-моему, ты ведешь себя, как старуха, которой мерещится, что у нее под кроватью мужчина.

Хэдли залился краской.

– Это ты мне говоришь? – гневно вопросил он, но Террелл выдержал его взгляд, и мэру удалось взять себя в руки. – Не смей со мной так разговаривать!

– Что сказано, то сказано, – примирительно произнес Террелл. – Теперь послушай меня для разнообразия. – Он зажег трубку, с удовлетворением затянулся и лишь тогда продолжил: – Я уже пятнадцать лет как шеф полиции. Мне на этой работе пришлось понавидаться всякого. И то, что у нас завелся псих, совершивший два убийства, еще не причина для паники, а ты ударился в панику. В любом городке время от времени появляется псих – ты знаешь это не хуже меня. Ничего уникального в этом нет.

Хэдли вдавил кончики пальцев в лоб.

– Но ведь это происходит в Парадиз-Сити!

– Верно. А чем Парадиз-Сити отличается от других городов? Я скажу тебе чем. Парадиз-Сити – сюда приезжают порезвиться самые богатые, самые высокомерные, самые вульгарные и самые неприятные люди во всей стране. И вот здесь появляется убийца: лиса среди золотых гусей. Случись такое в любом другом городе, ты бы и читать об этом не стал.

Следя за голосом, Хэдли заявил:

– Защищать людей, которым я служу, – мой долг! На другие города мне плевать! Для меня важно то, что происходит здесь!

– И что же здесь происходит? Псих совершил два убийства. Если паниковать – нам его не найти.

– Вот ты сидишь и разглагольствуешь, – сердито буркнул Хэдли. – А какие-нибудь меры ты принял?

– Ему от меня не уйти. Я его найду, это дело времени. А ты вместе с газетчиками ведешь себя так, как будто вы решили создать такую атмосферу, какая и требуется убийце, – такое у меня складывается впечатление.

Хэдли откинулся на спинку кресла.

– Что такое ты несешь? Говори, да не заговаривайся! Пока ты со своими людьми не сделал ни черта, чтобы люди могли сказать: «Да, наша полиция кое-чего стоит». Два убийства! И чем ты можешь похвастаться? Ничем! Я создаю атмосферу, которая требуется этому маньяку? Как тебя прикажешь понимать? Как у тебя язык повернулся, и как тебя, черт возьми, прикажешь понимать?

С невозмутимым видом кряжистый Террелл закинул ногу за ногу.

– Я в этом городе прожил почти всю свою жизнь, – сказал он. – И впервые здесь запахло страхом. Здесь пахло деньгами, сексом, коррупцией, скандалом и пороком, но страхом – никогда… А сейчас я его чую.

Хэдли раздраженно взмахнул рукой.

– Мне начхать на твое обоняние! Ты обвиняешь меня в том, что я создаю атмосферу, выгодную убийце… будь любезен, объясни, о чем речь!

– Ты не задавал себе вопрос: какой у этих убийств мотив? – спросил Террелл. – И почему этот убийца себя рекламирует? Когда ко мне попадет дело об убийстве, я перво-наперво спрашиваю себя: каков мотив? Если убийство без мотива, полиции приходится блуждать в потемках. И я спросил себя: а что за мотив у этих двух убийств?

Хэдли резко подался назад в своем кресле.

– Что ты на меня смотришь? Это твоя работа, а не моя, черт подери!

– Верно. Это моя работа. – Террелл как следует затянулся. – Так вот, так или иначе, а мотив есть всегда. Когда имеешь дело с психом, мотив с ходу не определишь, но он есть, нужно только как следует его поискать. Маккьюэн был типичным продуктом нашего города. Лайза Мендоза была музыканткой. Между ними нет ничего общего, кроме одного: их смерть – это средство сделать известным человека, который окрестил себя Палачом. Умно окрестил, ничего не скажешь… С этим словом он с ходу попал на первые страницы газет. С ним сразу посеял панику в городе. Мне кажется, это и есть его мотив – другого пока не вижу, – посеять в городе панику.

– Что за чушь! – рявкнул Хэдли. – Зачем психу надо сеять в городе панику?

– Тем не менее, он это делает, – спокойно заметил Террелл. – Я не утверждаю, что на сто процентов прав, но где другое объяснение? При том, как развиваются события, похоже, что мотив я определил верно.

Хэдли надолго задумался, потом, сильно оттолкнувшись от ручек кресла, поднялся.

– Я устал. На сегодня – под завязочку. Извини, Фрэнк, что распетушился… Ладно… Над твоими словами я подумаю. О том, что нас ждет завтра, и говорить не хочется. – Террелл промолчал, и Хэдли волей-неволей представил себе завтрашние газеты, бесконечные телефонные звонки, скандальное выступление Пита Хэмилтона в теленовостях. – Ты и вправду считаешь, что этому психу вздумалось запугать весь город?

– А что он, по-твоему, делает?

– Что предпримем?

– Теперь это зависит от тебя, – сказал Террелл. Он наклонился и выбил табак из трубки, постучав ею о пепельницу. – Прежде чем ехать в управление, я хочу знать, на моей ли ты стороне?

– На твоей ли я стороне? – Хэдли пристально взглянул на него. – Естественно, на твоей.

– Естественно? – С каменным лицом Террелл посмотрел на Хэдли. – Ты только что говорил, что я могу потерять работу. Тебе нужен новый шеф полиции?

Хэдли дернулся, как от удара.

– На кой черт мне новый шеф полиции? Если кто и может поймать этого мерзавца, так это ты!

Террелл поднялся.

– Тут ты прав. Если кто и может его поймать, так это я. А посему больше никакой паники.

– Молодец, Фрэнк, – раздался голос Моники от дверей. – Я все ждала, кто же это ему скажет!

Мужчины обернулись и тут же поняли, что она слышала весь разговор.

У Хэдли внезапно полегчало на душе. Вид у него был сконфуженный.

– Ох, эти жены! Может, ты заберешь ее от меня, а, Фрэнк?

Террелл тоже сразу смягчился. Подмигнул Монике.

– Не будь у меня своей благоверной, поймал бы тебя на слове, – пошутил он. – Они друг друга стоят. – И он пошел к выходу.

Хэдли с сомнением в голосе спросил:

– Хочешь, завтра приеду в управление?

– Тебя мы хотим видеть всегда, Лоусон, – еще раз пошутил Террелл. Коснувшись руки Моники, он сел в лифт… а внизу его ждали телекамеры.

Джек Андерс, швейцар в гостинице «Плаза-Бич», стоял на красном ковре перед солидными мраморными порталами, которые вели в лучшую гостиницу Парадиз-Сити, ручищи он сцепил за спиной, а проницательные серые глаза изучали бульвар перед входом.

Андерс был ветераном второй мировой войны, имел несколько впечатляющих медалей за доблесть и участие в боевых действиях и теперь был весьма заметной фигурой на бульваре. В должности швейцара «Плаза-Бич» он работал последние двадцать лет.

Утро – время далеко не пиковое, и Андерс мог позволить себе расслабиться. Через пару часов на предобеденный коктейль начнут съезжаться гости, и работы у него будет по горло: открывать дверцы машин, инструктировать шоферов насчет парковки, приподнимать фуражку перед постоянными клиентами, отвечать на кретинские вопросы, информировать и получать долларовые купюры. Никому из клиентов «Плаза-Бич» и в голову не приходило заговорить с Андерсом, не приготовив для него доллар. Но сейчас, в 9.30, он не ожидал никаких посягательств на его внимание и соответственно отдыхал.

Полицейский Пэдди Макнейл, массивный ирландец средних лет, дежуривший на бульваре на случай транспортного затора, да и просто поглядывавший за престарелыми и богачами, остановился рядом с Андерсом.

Они были друзьями, и немудрено. Вот уже сколько лет в любую погоду Андерс стоял на страже перед входом в гостиницу, а Макнейл прохаживался по бульвару и каждые два часа подходил к гостинице – передохнуть и немного поболтать.

– Ну, как там твой приятель… Палач? – спросил Андерс, когда Макнейл остановился рядом. – Я тут радио слушал. Мои старички все штанишки промочили.

– Твои старички… если бы только они, – мрачно заметил Макнейл. – Не жизнь пошла, а хрен знает что. Мне еще повезло, что меня сюда поставили. Старую гвардию – еще человек десять вроде меня – хоть как-то пощадили, остальные, высунув язык, ищут этого сукина сына. Утром два грузовика с людьми подослали из Майами. Да толк-то от них какой? Трата времени и денег. Что они здесь знают, эти легаши из Майами?

– Как думаешь, Хэмилтон по делу вещает? – невинно спросил Андерс. Подколоть Макнейла он любил.

– Хэмилтон? – Макнейл фыркнул. – Я этого трепача и слушать никогда не слушаю… только и знает, что воду мутить. – Он скосил глаза на Андерса. – И что он провякал на этот раз?

– Этот малый якобы маньяк, зациклился на убийстве и у него зуб на богатых.

Макнейл столкнул фуражку на лоб и почесал затылок.

– Если ненавидишь богатых, еще не значит, что ты убийца или маньяк, – изрек он наконец. – Я, к примеру, и сам не сгораю от любви к богатым.

Андерс скрыл усмешку.

– Их тоже иногда попользовать можно.

– Кто сомневается? Я бы с тобой махнулся не глядя.

– Да, работенка у меня ничего. – Выглядеть самодовольным павлином Андерсу не хотелось. – Правда, надо подход к ним иметь. Как думаешь, поймают этого психа?

– Я? – Макнейл покачал головой. – Я в эти игры уже не играю. Я свое в этой жизни отловил. Как и ты… нам теперь что-нибудь поспокойнее, без напряга… но шеф его поймает, и сомневаться нечего. Террелл – мужик головастый, но какое-то время на это уйдет, понятное дело.

Ко входу подкатил сияющий «ролс» песочного цвета, и, оставив Макнейла, Андерс деловито прошел по красному ковру и открыл дверцу машины.

– Доброе утро, Джек. – Симпатичного толстяка, вылезшего из машины, звали Родни Бразенстайн. Это был удачливый адвокат и каждое утро приезжал встретиться с клиентами, жившими в гостинице. – Миссис Данк Броулер не появлялась?

– Для нее рановато, сэр, – ответил Андерс. – Минут через пятнадцать.

– Если спросит, скажите, что я еще не приезжал. – Бразенстайн сунул долларовую банкноту в раскрывшуюся ладонь Андерса, после чего прошел в гостиницу.

Шофер отвез «ролс» на стоянку, а Макнейл подошел поближе к Андерсу.

– У тебя болячки на пальцах никогда не выскакивали? – с заботой в голосе спросил Макнейл.

– Как-то обхожусь, – быстро ответил Андерс. – Только ты не думай, что все это так просто – раз и в дамках. У меня на это ушли годы.

– Неужто? – Макнейл покачал головой. – Я утюжу этот чертов бульвар уже сколько лет, хоть бы одна собака мне доллар сунула.

– Личное обаяние, – пояснил Андерс. – А тебе просто не везет.

Из гостиницы, слегка ковыляя, вышла крошечная женщина с небесно-голубыми волосами и сморщенным лицом, ее скрюченные подагрой пальцы были унизаны бриллиантовыми кольцами.

Андерс в ту же секунду оказался рядом.

– Миссис Клейтон! – Глядя на него, Макнейл даже вздрогнул: такое неподдельное изумление читалось на красном, жестком, как подошва лице Андерса. – Куда это вы собрались?

Маленькая женщина жеманно улыбнулась и с восхищением воззрилась на Андерса.

– Решила немножко прогуляться.

– Миссис Клейтон! – Обеспокоенность в голосе Андерса заставила забеспокоиться даже Макнейла. – А доктор Ловенстайн разрешил вам немножко прогуляться?

Маленькая женщина виновато покосилась на него.

– Если честно, Андерс, то нет.

– А я уж было удивился! – Андерс нежно взял ее за локоть и начал препровождать обратно в гостиницу. – Посидите спокойненько, миссис Клейтон. Я попрошу мистера Бивена позвонить доктору Ловенстайну. А то вы здесь будете носиться как угорелая, а мне потом отвечать?

– Батюшки светы! – пробормотал Макнейл, пораженный до крайности, и даже перекрестился.

Через несколько минут Андерс вернулся и занял свой пост на красном ковре. Макнейл все еще стоял у входа, не в силах оправиться от увиденного, маленькие ирландские глазки слегка осоловели.

– Это миссис Хенри Уильям Клейтон, – разъяснил ему Андерс. – Ее старик сыграл в ящик пять лет назад. И оставил ей пять миллиончиков.

Макнейл выпучил глаза.

– Ты хочешь сказать, что этот дряхлый мешок с костями стоил пять миллионов?

Андерс нахмурился.

– Пэт! О покойниках плохо не говорят.

– Угу. – Последовала долгая пауза, потом Макнейл сказал: – Ты вроде бы задал старушонке перцу?

– С ними только так и надо. Она это дело обожает. Знает, если кто к ней с открытой душой, так это я.

– И много таких в вашем заведении? – спросил Макнейл.

– Навалом, – Андерс покачал головой. – Старые чудики, одной ногой в могиле, а денег куры не клюют… грустно это.

– Мне бы такие деньги, я бы не грустил, – заметил Макнейл. – Ладно, паси своих божьих одуванчиков, а я пошел. Увидимся. – Он умолк, потом внимательно посмотрел на Андерса. – Сколько она тебе сунула?

Андерс прикрыл правое веко – подмигнул с прищуром.

– Секрет фирмы, Пэдди.

– Ну ты даешь! А я всю жизнь не тем делом занимаюсь! – Вздохнув, Макнейл зашаркал по бульвару, шлепая по разогретому асфальту крупными ступнями.

С плоской крыши ночного клуба «Пелота», лежа, Пок Тохоло смотрел на удаляющуюся спину здоровяка-полицейского. Смотрел сквозь оптический прицел своей винтовки.

Пок обосновался на крыше три часа назад. Четырехэтажное здание клуба находилось от гостиницы «Плаза-Бич» примерно в тысяче ярдов, чуть меньше. Пок подъехал к клубу на «бьюике» в 6.00 – в это время вокруг наверняка никто не увидит, как он выходит из машины с винтовкой в руке.

Клуб Пок знал хорошо – как никак одно из самых старых зданий в городе. Сзади крепилась подвесная металлическая лестница, туристы считали ее какой-то диковинкой и всегда на нее пялились. Подъем на крышу оказался нетрудным и вполне безопасным, однако Пок прекрасно знал: со спуском будет куда сложнее. К тому времени на бульваре будет многолюдно, забьет ключом жизнь и в соседних зданиях, и его, конечно, могут заметить, но он был готов на этот риск.

Лежа за невысоким парапетом, он взглянул на часы: 9.43. Он снова подладился глазом к оптическому прицелу и принялся изучать бульвар.

Машин становилось все больше. Появились люди, сплошным потоком они шли по бульвару в обе стороны. Тут он увидел Чака и одобрительно кивнул. Чак пришел чуть раньше, но это ничего. Свежая красно-белая рубашка, серые джинсы – Чак ничем не отличался от молодых туристов, что в это время года наводняли Парадиз-Сити. Он шел праздной походкой и на ходу читал газету.

Пок чуть повернул колесико оптического прицела, сфокусировал его на лице Чака. На нем блестели капли пота. Что ж, ничего удивительного. Чаку предстояла тонкая работа, и не менее опасная, чем самому Поку.

Пок снова посмотрел на часы. Еще несколько минут… он переместил оптический прицел на вход в гостиницу «Плаза-Бич». Сфокусировал перекрестье на голове Андерса… все в порядке, он не промахнется.

Ничего не подозревавший Андерс, спокойно оглядывал бульвар, отвечал кивком на кивок, притрагивался к фуражке, когда удостаивался приветственного взмаха, и вообще нежился на солнышке.

С тех пор как в моду вошли мини-юбки, туалеты в обтяжку и прозрачные платья, жизнь Андерса стала куда полнокровнее. С одобрением он взирал на фланировавших мимо девиц. Его насущный хлеб как швейцара зависел от стариков, богачей и толстяков, но он вовсе не утратил интерес к длинным ножкам, вихляющим бедрам и подрагивающим в такт походке грудям.

Появилась миссис Данк Браулер.

Андерс ее ждал. Она не могла не появиться, это было ее время. Он приветственно, по-особому, взмахнул рукой и расплылся в сверкающей, полной дружелюбия улыбке – такой улыбки удостаивался далеко не каждый.

Миссис Данк Браулер была тучной коротышкой лет под семьдесят. Пожалуй, «тучная» – весьма слабо сказано. Почти все свои шестьдесят семь лет она питалась весьма обильно пять раз в день, в результате ее скромный скелет оброс таким слоем жира, которому мог позавидовать даже слон. Она принадлежала к многочисленному отряду чудаков, живших в гостинице постоянно. Само собой, денег у нее было несметное множество; сколько именно, не знал никто, но раз жила она в одном из лучших гостиничных «люксов», который стоил 300 долларов в день – без питания! – вывод напрашивался сам собой: ее подкожные запасы были ох как велики.

Лишившись четыре года назад обожаемого мужа, она купила в загоне для бездомных собак здоровенную неповоротливую суку, доллара за три, и Андерс был убежден, что она еще переплатила. Может, псина и была «жуткой прелестью», но на снобистский взгляд Андерса бросалось в глаза отсутствие класса.

– Матери этого недоразумения должно быть стыдно, – так он сказал, обсуждая достоинства суки со своими помощниками.

Но для миссис Данк Браулер Люси – так звали собаку – была и любимым ребенком, и самым дорогим сокровищем, и подругой, и спутницей… Андерсу пришлось смириться – право на маленькие слабости имеет каждый.

И вот миссис Данк Браулер появилась, в развевающихся ослепительно белых одеждах – прекрасная реклама фирме по производству моющих средств «Проктор энд Гэмбл», – в огромной шляпе с искусственными вишенками, абрикосами и лимонами, появилась, дабы Люси смогла совершить утренний моцион. Свою роль Андерс знал прекрасно.

– Доброе утро, мадам, – поприветствовал он ее с легким поклоном. – Как сегодня поживает мисс Люси, мадам?

Миссис Данк Браулер засветилась от удовольствия. Андерс, считала она, такой душка, такой миляга, и для Люси у него всегда доброе слово найдется.

– Чудесно, – ответила она. – Лучше не бывает. – Обратив лучезарную улыбку сверху вниз на пыхтящую суку, она продолжала: – Люси, радость моя, скажи милейшему Андерсу «доброе утро».

Псина посмотрела на него взглядом, в котором читалась пресыщенность и скука, потом присела – и на красном ковре появилась лужица.

– Ой, какой конфуз. – Миссис Данк Браулер беспомощно посмотрела на Андерса. – Это я виновата… не вывела мою любимицу пораньше.

Ковер придется снимать, отдавать в чистку, стелить на его место другой, но это совсем не его, Андерса, забота. Если старушка платит за номер три сотни в день, чего ему беспокоиться?

– В жизни, мадам, всякое бывает, – успокоил он ее. – Зато какое прекрасное утро для прогулки.

– Да… утро просто прелесть. Пока Люси завтракала, я слушала, как заливаются птицы. Они…

Эти слова оказались в ее жизни последними.

Прошив ее смехотворную шляпу, пуля вошла прямо в мозг. Миссис Дану Браулер сползла на красный ковер, как подстреленный слон.

Долю секунды Андерс смотрел на лежавшую у его ног мертвую женщину, потом сказалась армейская выучка. В свое время он нагляделся на простреленные снайперами головы и мгновенно понял, что произошло. Он метнул внимательный взгляд вокруг, обшаривая глазами крыши отдаленных зданий. Вокруг вопили женщины, кричали и проталкивались ближе мужчины, с резким скрежетом тормозили автомобили, Андерс же узрел промельк на крыше ночного клуба «Пелота» – это человек нырнул за низкий защитный парапет.

Андерс не стал тратить время на крики, жестикуляцию. Пробившись сквозь густевшую на глазах толпу, он выбрался на дорогу и торопливо затопал к ночному клубу в конце бульвара.

– Джек!

Не останавливаясь, Андерс обернулся через плечо. За ним тяжелой рысью бежал полицейский Макнейл.

– Этот ублюдок там! – задыхаясь, Андерс указал на крышу ночного клуба. – Вперед, Пэдди! Мы его поймаем!

Однако возраст, далекий от спортивного образ жизни, и чрезмерное пристрастие к виски «Катти Сарк» уже начали сказываться. Ноги Андерса начали заплетаться, и скоро Макнейл его догнал.

– Я его видел! – хватая ртом воздух, просипел Андерс. – Пожарная лестница, Пэдди!

Макнейл хрюкнул и протопал мимо Андерса, здоровенная ручища сама выхватила пистолет из кобуры. Люди ошарашенно глазели на него и поспешно расступались. Никто не побежал следом, чтобы помочь. Пусть полиция делает свое дело – почему это они должны рисковать своей шеей?

Пок Тохоло еще скользил вниз по пожарной лестнице, когда из-за угла здания, пыхтя, выбежал Макнейл. Они увидели друг друга одновременно. В руке индейца был пистолет. Макнейл остановился – бочкообразная его грудь вздымалась после бега – и вскинул руку с оружием. Но не успел нажать на курок, как ощутил сильнейший толчок в грудь, который оторвал его от земли и с грохотом кинул на спину.

Последний десяток ступеней Пок преодолел в мгновение ока и побежал к автостоянке. Макнейл собрался с силами и снова поднял пистолет, но в эту секунду Пок оглянулся. Увидев направленное на него дуло, Пок нырнул в сторону и увернулся от пули, потом тщательно прицелился и выстрелил Макнейлу в голову. Меняя на бегу направление, он несся к автостоянке, черные глаза его неистово зыркали по сторонам – нет ли опасности? Но глазам его предстал лишь десяток машин, оставленных на ночь. За несколько секунд он нашел среди них незапертую. Скользнув на заднее сиденье, он захлопнул дверку и скрючился на полу.

Он скрылся из вида, когда Андерс, запыхавшийся и побагровевший от непривычной нагрузки, появился на автостоянке и увидел тело Макнейла.

С одного взгляда Андерс понял – Макнейлу помощь уже не требуется. Он подхватил пистолет Макнейла и поспешил через автостоянку к дальнему выходу, не сомневаясь, что преступник убежал туда. В это время на стоянку неуверенной походкой вышли три человека с испуганными лицами. Увидев Андерса с пистолетом в руке и признав в нем по форменной одежде швейцара из гостиницы «Плаза-Бич», они, набравшись храбрости, припустили за ним.

Пок, не теряя самообладания, смотрел им вслед, потом вытащил из кармана платок и аккуратно обтер пистолет. Жалко, но придется с ним расстаться. Он поднял сиденье и засунул пистолет под него, как можно глубже.

На стоянку высыпали люди. Сирены полиции и «скорой» наполнили воздух кошмарным шумом. Пок выскользнул из машины и не спеша приблизился к толпе, окружившей убитого полицейского. Толпа приняла его – еще один любопытный. Он так и стоял, глазея вместе со всеми, пока стоянку не заполнили полицейские. Он позволил отодвинуть себя вместе с остальными и, оказавшись на бульваре, спокойно направился к своему «бьюику».

Тем временем Чак, отчаянно потея, влился в толпу, что бурлила вокруг тела миссис Данк Браулер. О ее собаке, Люси, все забыли, эта ожиревшая сука стояла в ступоре на краю тротуара. Чак наклонился к ней, потянулся к ошейнику. Чужих Люси не любила. Она отпрянула. Выругавшись, Чак схватил ее за шею. Никто не обращал на него внимания.

Лишь когда полиция восстановила порядок, когда работники гостиницы кинулись за простыней, чтобы прикрыть тело покойной, когда обывателей упросили разойтись, помощник администратора гостиницы, сам большой собачник, вспомнил о Люси. Именно он нашел багажную бирку, пристегнутую к ошейнику. На табличке печатными буквами было написано:

ПАЛАЧ.