Текст книги "Искатель. 1961-1991. Выпуск 1"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

Соавторы: Жорж Сименон,Виталий Гладкий,Чарльз Вильямс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Пок метнулся мимо него в темноту лавки, а старик как ни в чем не бывало продолжал шерудить длинной иглой в коробке с бусами и подцепил сразу восемь штук.

Он знал, что через несколько минут все побережье будет запружено полицейскими. Он видел, как Пок стрелял. Глупый, плохой поступок, но совершил его индеец. Про Пока и его «подвиги» Микко знал. Когда он услышал о них впервые, его это позабавило, он даже покивал головой в знак одобрения, но теперь Пок вел себя как безумный, и это Микко уже не нравилось. И все же Пок оставался индейцем.

Микко и отец Пока были близкими друзьями. Микко жалел старика – уж слишком он честный. Как он будет страдать, когда обо всем узнает. Ведь рано или поздно Пока поймают. Никуда ему не деться. Но все равно индейцы должны защищать друг друга. Полиция придет к нему в лавку – обязательно придет! – а он скорчит дурацкую рожу и прикинется глухим. Все-таки ему восемьдесят лет. Никто не удивится, что индеец в таком возрасте и безмозглый и глухой.

И когда Пок проскочил к задней стене лавки и открыл дверь, что вела к верхнему ярусу лавчонок, Микко уяснил, что свой маневр он знает твердо.

Прибрежный квартал был настоящим лабиринтом, путей для побега имелось несметное множество. Сплошь крыши, погреба, крошечные пропахшие комнатки, крутые и темные ступени, еще комнатушки, еще крыши, какие-то проулки, пожарные лестницы на другие крыши, а оттуда – на крыши еще более низкие, слуховые оконца, выходившие в переходы, по обе стороны которых двери в комнаты-шкафы – здесь жили индейцы, когда не занимались своим бизнесом на побережье.

Все это Пок знал. Несколько месяцев назад естественный инстинкт выживания велел ему разведать весь береговой квартал. Он поставил перед собой задачу – так человек, отправляющийся в долгое и непростое путешествие, внимательно изучает карты, уточняет расстояние и прикидывает, каким путем пойти.

Индейцы никогда не задают вопросов. Кто-то из них удивился, что это Поку вздумалось обследовать их жилища, лазать по крышам, обегать их пропахшие переулки… впрочем, какое им дело… может, парень свихнулся? Им надо на пропитание зарабатывать… Так что не до него.

И вот тогдашнее его жгучее желание выжить приносило плоды.

Полиция, конечно, уже догадалась, что он – Палач. Как-то пронюхали, что он работает у Джупитера Люси. Но брать решили не сразу, сначала опознать. И эту предательскую миссию доверили Бразенстайну.

Через слуховое окно он вылез на крышу. Что ж, и ладно, он посчитался еще с одной высокомерной тварью.

Сверху нещадно палило солнце. Надо сосредоточиться. Он и вправду как в лабиринте: не знаешь, направо повернуть, налево или дуть прямо.

Надо идти к Ошиде. Чак с деньгами уже должен быть там. А потом – сразу из города. У него будет больше двух тысяч! Тысячи хватит, чтобы подкупить старшего бармена в отеле «Панама» в Майами, и тот возьмет его вторым барменом. А за такую работу он только на чаевых будет грести больше двухсот долларов в неделю! Бармен обещал ему это место за тысячу долларов.

Поку не пришло в голову, что за ним будут охотиться все полицейские во Флориде. Ему казалось, что стоит выбраться из Парадиз-Сити – и все опасности позади.

Он осторожно придвинулся к краю крыши и глянул на кишащее народом побережье. Оно напоминало разворошенный муравейник. Женщины визжали и вопили, мужчины толкались, пихали друг друга. Под стоны сирены приехала «скорая». Взмыленные полицейские, бранясь, пытались оттеснить толпу. Сотни апельсинов, на которых то и дело поскальзывались зеваки, золотым ковром лежали вокруг трупа Бразенстайна.

Среди этого гвалта и неразберихи глаз Пока внезапно узрел Джека Хэтчи… вот она, смертельная опасность! Ведь этот полицейский – индеец! И прибрежную зону знает не хуже Пока.

Секунду Пок колебался, потом та самая клетка в мозге снова взорвалась электрической лампочкой.

Отерев ствол пистолета на руку, он прицелился в голову Хэтчи – и нажал на спуск.

– Ты здесь наведи порядок, Джек, – говорил Лепски. – А я… Докончить фразу ему не удалось.

Он увидел, как Хэтчи пошатнулся, и на его седеющей шевелюре появилась полоска крови. И только когда этот здоровяк упал, Лепски услышал выстрел.

Мгновенно вскинув голову, он увидел, как что-то шевельнулось на крыше лавчонки, одной из множества, окаймлявших берег.

Рука его метнулась к пистолету. Он вытащил его и тут же выстрелил – одно едва уловимое движение.

Из толпы выскочил Энди Шилдс и подбежал к нему.

– Он там, наверху! – бросил Лепски. – За ним!

Расталкивая народ, к ним пробился Дейв Фаррелл, и Лепски махнул рукой в сторону Хэтчи – тот был ранен и шевелился.

– Помоги ему, Дейв, – распорядился он и вместе с Шилдсом побежал к лавчонке старьевщика Микко, расталкивая на ходу встречных и поперечных. Но шагов через десять наступил на апельсин и шмякнулся, да так, что перехватило дыхание. Шилдс хотел подхватить коллегу, но сам поскользнулся на другом апельсине и повалился на Лепски, когда тот, ругаясь на чем свет стоит, уже вставал на ноги.

Выстрел Лепски едва не попал в цель.

Пуля просвистела над самым ухом Пока и отколола цемент от трубы. Он пригнулся, но осколки шрапнелью полетели в него. Сгусток цемента шибанул ему под левый глаз, пошла кровь.

Держась как можно ниже, Пок побежал по крыше, отирая платком кровь с лица. Скатился по железной пожарной лестнице, на миг замер, разобраться, где он – какой-то узкий, зловещего вида пахучий переулок, – и побежал направо. Кошачьим движением перемахнул через кирпичную стену, приземлился в другом переулке, снова сориентировался на местности – и побежал налево. В конце переулка увидел распахнутую дверь. Все еще держа у лица пропитавшийся кровью платок, он прошел через дверь и взбежал по узким крутым ступеням. На площадке играла с куклой девочка-индианка. Пок чуть сбавил шаг, взглянул на нее, потом пошел дальше. Девочка онемела от ужаса, увидев в его руке пистолет и окровавленный платок.

В дальнем конце коридора была дверь. Пок открыл ее и снова вынырнул на солнечный свет. Пригнувшись, пробежал по плоской крыше, остановился у слухового оконца, с треском дернул раму и снова скользнул во тьму, оставив на раме отпечатки пальцев.

Безумно скатившись по крутым и узким ступеням, он выскочил через дверь в другой переулок. Еще стена. Через нее он спрыгнул во двор, там на ящике сидела необъятных размеров индианка и ощипывала курицу. Секунду они смотрели друг на друга, потом женщина опустила глаза, а Пок метнулся мимо нее в хибарку, которую она называла своим домом.

Еще переулок, еще стена – и вот перед ним задняя дверь меблированных комнат Ошиды.

Порез на лице уже перестал кровоточить, и пропитанный кровью платок он запихнул в карман. В коридоре остановился, прислушался, потом тихонько открыл дверь в комнату Ошиды.

Ошида оказался на месте – он сидел в сломанном кресле, сложив руки на оплывших коленях. Он разговаривал с Маната, пришедшим за минуту до Пока. Несмотря на полумрак, Пок узнал Манати сразу. Быстрым и незаметным движением Пок сунул пистолет в задний карман джинсов. Вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.

Ошида откинулся на кресле. На сей раз на его лице не было обычной улыбки, глаза бегали.

– Пок, дело обернулось плохо, – сказал он. – Маната тебе расскажет.

Манати в нескольких словах рассказал Поку, что произошло в аэропорте. Пок слушал, глаза его блестели.

– Белый умер?

Манати кивнул.

– Машина?

– Сгорела.

– А девушка?

– Я довез ее до берега. Потом она ушла.

Мозг Пока заработал с лихорадочной быстротой. А деньги? Сгорели вместе с машиной? Или они у девушки? На него нахлынула волна бешеной ярости.

Он вскинул большой палец, показывая на дверь.

– Выйди!

Манати взглянул на Ошиду, тот кивнул. Водитель быстро вышел из комнаты.

После долгой паузы Ошида спокойно сказал:

– Тебе надо уезжать, Пок. Жаль, что все так кончилось. План твой был хорош. Что делать, не повезло – несчастный случай.

Не сводя глаз с толстяка, Пок заявил:

– Мне нужны деньги. Тысяча долларов.

Ошида вздрогнул. Видя, как зловеще поблескивают глаза Пока, он понял: ему, Ошиде, угрожает реальная опасность.

В верхнем ящике стола у него всегда лежал пистолет. От места, где он сидел, до стола было ярда четыре. Автоматический кольт ноль сорок пятого калибра он когда-то купил у армейского сержанта, хотя и представить не мог, что он ему когда-нибудь понадобится. Пистолетом этим он гордился. Время от времени он его чистил и смазывал. А сейчас, глядя на Пока, понял: этот пистолет… если до него добраться… может спасти ему жизнь… да, он знал – жизни его угрожает опасность. Но он сидел в разломанном кресле… Пока будет тянуться за пистолетом, Пок его убьет. Значит, надо немного поблефовать.

– Будь у меня такие деньги, я бы тебе их дал, – начал он. – Мы с твоим отцом добрые приятели. Я был бы рад выручить тебя.

– Моего отца сюда не приплетай… давай деньги, – веско приказал Пок, убрал руку за спину и из кармана джинсов вытащил пистолет.

Ошида кивнул. Медленно поднявшись на ноги, он подошел к столу. Хотел было вытянуть верхний ящик, где лежало оружие, но тут в спину ему уперся пистолет Пока… Что ж, он проиграл. Рука его потянулась ко второму ящику, выдвинула его. Там были наличные.

– Вот… это все, что у меня есть, – вымолвил он. – Бери.

Пок отпихнул его и цапнул из ящика толстую пачку долларовых банкнот. Сунув их под рубаху, он быстро направился к двери.

Ошида понимал: опасность еще не миновала, и поэтому стоял, не двигаясь.

– Помни, Пок, мы с твоим отцом – добрые приятели, – подал он голос, и голос этот подрагивал.

– Открой верхний ящик, – приказал Пок. – Ну, давай, открывай!

Долгую минуту они смотрели друг на друга, Ошида видел, что глаза Пока горят безумным блеском. Медленно, слыша гулкие удары собственного сердца, Ошида открыл ящик.

На листе промасленной оберточной бумаги лежал пистолет.

– Добрые приятели, да? – прошипел Пок и нажал на спусковой крючок.

Выстрел эхом прогремел по всему зданию, услышали его и на берегу.

Когда. Ошида упал, Пок подскочил к столу, схватил «кольт», бросил на пол свой пистолет – патронов в нем все равно уже не было – и выбежал из комнаты.

Эту часть квартала прикрывал детектив Алек Хорн. Услышав выстрел, он подбежал к концу переулка, в который выходила задняя дверь дома Ошиды, и в эту самую секунду из нее выскочил Пок.

Долю секунды Хорн колебался: вдруг этот индеец не Пок Тохоло? В руке Пока блеснул пистолет, и Алек вскинул свой.

Но опоздал – вот она, доля секунды! Пуля Пока врезалась Хорну в плечо и сбила его с ног.

Хорн все-таки успел выстрелить и попал – пуля вспорола борозду на левой руке Пока.

Дико озираясь, Пок раненным зверем помчался по переулку. Боль в руке застила ему свет, тут только он осознал, что за ним охотятся, и его охватила паника. Он добежал до двухэтажного дома-развалюхи в конце переулка, пнул дверь ногой и на ощупь кинулся в темный коридор. Им владела одна мысль – спрятаться. Перед собой он увидел ступеньки. Перепрыгивая через две, он взбежал на площадку, остановился. Направо вела одинокая дверь, слухового окошка не было. Он понял, что загнал себя в тупик.

Тут дверь распахнулась, и он вскинул пистолет.

На площадку вышла индианка, высокая, стройная, лицо в оспинках, на голове кренделем закручена коса.

При виде Пока она оцепенела от ужаса.

Пок направил на нее дуло пистолета.

Они неотрывно смотрели друг на друга. С пальцев Пока капала кровь, на полу появилась красная лужица.

– Забинтуй! – он хлопнул себя по простреленной руке и снова пригрозил ей пистолетом.

Глаза ее чуть не вылезли из орбит, но она согласно кивнула. Шагнула назад в комнату и поманила его за собой.

Когда Пок прогнал Маната, тот спрятался в складской комнате Ошиды – боялся за своего боса. Услышав выстрел, он понял – страхи его оправдались. Пок пробежал по коридору, и Манати бросился в гостиную – там на полу распростерлась громадная туша. Потрясенный, он повернулся и заспешил к задней двери. И тут же услышал два выстрела – это Пок и Хорн наградили друг друга пулей.

Он осторожно высунулся. В конце переулка увидел бегущего Пока, тот остановился и скрылся в дверях последнего дома.

Манати посмотрел в другую сторону – с земли пытался подняться раненный детектив.

Не убей Пок Ошиду, Манати и в голову не пришло предавать его… но теперь Пок разрубил пуповину, что связывала его с индейским братством и порукой.

Манати приблизился к упавшему детективу, и в ту же секунду через стену перемахнули Лепски и Энди Шилдс.

Рука Лепски легла на пистолет Шилдса, толкнула его вниз.

– Это не он! – Отпихнув Манати в сторону, он опустился на колено возле Хорна, тот уже сидел, корчась от боли. – Что, сильно задело?

Хорн отрицательно покачал головой.

– Он побежал туда.

Лепски поднял голову – обшарпанный переулок кончался тупиком.

– Займись им, Энди. Вызови помощь! Наверное, он сиганул через стену.

– Сэр! – Манати стоял, прижавшись спиной к стене. – Он в последнем доме, в конце переулка. Оттуда только один выход – дверь, через которую он вошел. Этот дом я знаю. Там живет Мани, внучка Ошиды.

Лепски внимательно посмотрел на индейца – можно ли ему доверять? Ведь все они, кто живет в прибрежном квартале – одна семья, друг друга не продают. Вдруг это отвлекающий маневр, чтобы у Пока было время убежать?

– Он убил моего хозяина, сэр, – сказал Манати, будто читая мысли Лепски. – Он рехнулся. Его надо поймать. Он там!

– Точно знаешь, что другого выхода оттуда нет?

Манати кивнул.

Через стену перелезли двое полицейских.

– Помогите Алеку, – дал им задание Лепски. – Энди, будем его брать.

Держа перед собой пистолеты, два детектива пробежали в конец переулка, остановились у открытой двери дома, потом Лепски, прикрываемый Шилдсом, шагнул внутрь.

На полу виднелись пятна крови. Лепски посмотрел наверх, куда вели узкие ступени.

Чуть отойдя назад, он включил связь.

Откликнулся Террелл.

Лепски доложил обстановку, сообщил, где находится.

– Он в ловушке, шеф, – заключил Лепски. – Мы с Энди идем его брать.

– А бежать ему некуда? – спросил Террелл.

– Нет… мы его загнали в угол.

– Тогда, Том, никаких действий, пока я не приеду. Брать его я буду сам.

Лепски поморщился. Он вспомнил слова Беглера – приглядывайте за шефом, не пускайте его под пулю.

– Ладно, шеф, – и он выключил радио. Немного поколебался, потом глянул на Шилдса. – Идем брать эту сволочь, – скомандовал он и начал бесшумно подниматься по ступенькам.

Тем временем индианка Мани закончила обрабатывать Поку рану. Он сидел на кровати и оглядывал крохотную душную комнатенку.

Дверь осталась открытой. Над изголовьем постели висело большое распятие. Он посмотрел на него и тут же отвел глаза – вдруг почувствовал угрызения совести. Распятие напомнило ему об отце, как они вместе стояли на коленях в церкви, пахло ладаном, мерцала свеча, а на лице отца было безмятежное блаженство.

– Ты Пок Тохоло, сын большого друга моего дедушки, – сказала Мани, отодвигаясь от него. – Иди теперь к дедушке, он поможет тебе уйти. Он никому не отказывает в помощи.

– Твоего дедушки? – Пок выпрямился на кровати, глаза его округлились. – Ошида – твой дедушка?

Она кивнула.

– Ну да. Иди к нему. Он тебе поможет.

От отчаяния у Пока все поплыло перед глазами. Он давно подозревал, что с головой у него неладно. Подозревал, но не хотел верить – считал, что сумеет исцелиться силой воли. А сейчас понял – он болен, по-настоящему болен. Зачем он убил Ошиду? Ведь стоило только попросить Ошиду спрятать его, и тот бы выполнил эту просьбу без промедления.

Он сидел, не двигаясь, прислушиваясь к пульсирующей боли в руке, пистолет лежал на коленях. Вдруг стало ясно – жизнь его подошла к концу. Никто ему уже не поможет, никто не спасет.

Десятая ступенька сверху была подгнившей. Пок скакал через две ступеньки и на десятую не попал. Мани всегда через нее переступала. Лепски же этого знать не мог и на гнилушку надавил. Под тяжестью его тела ступенька сломалась с оглушительным треском. Рука его лежала на перилах, он вцепился в них – иначе нога оказалась бы в капкане. Ругнувшись себе под нос, он выдернул ногу, но, разумеется, уже себя выдал шумом и потому ракетой взлетел по оставшимся ступеням… голая площадка, справа – открытая дверь. Он махнул Шилдсу – поднимайся! – а сам прижался к стене, в руке его блестел пистолет.

Сквозь дверной проем он видел запыленный пол, проникшие через окно лучи солнца начертили на нем косые узоры.

Шилдс поднялся до третьей ступеньки сверху, пригнулся и застыл, направив пистолет на дверь и прикрывая Лепски.

Пок вздрогнул, когда услышал, как треснула ступенька. Метнул взгляд в сторону площадки за открытой дверью. Поднял пистолет.

На его лице Мани прочла бессильное отчаяние, испугалась, отодвинулась в сторону.

Левой рукой Пок вытащил из-под рубашки деньги, украденные у Ошиды, и бросил их на кровать.

– Прости, – сказал он, глядя на девушку. – Я сильно болен. У меня что-то с головой. – Он показал на деньги. Теперь они твои. – Поколебавшись секунду, он добавил: – Я убил твоего дедушку. Эти деньги – его. Я их забрал. Теперь они твои.

Лепски, кравшийся вдоль стены, застыл и стал прислушиваться.

Мани посмотрела на кучу денег, рассыпавшихся на грязном белом покрывале. В жизни она не видела столько денег. Глаза ее широко раскрылись.

– Мои?

Голова у нее пошла кругом. Если эти деньги и вправду ее, это же дверь в новую жизнь! Эта комнатка, запах и шум берегового квартала, цепкие пальцы, норовившие залезть ей повыше под юбку, когда она работала в ресторане, белые моряки, которых приходилось приводить сюда, когда хотелось подновить гардероб… с такими деньгами она выметет из своей жизни это и многое другое.

– Бери, – сказал Пок, наблюдая за ней.

– Ты правду говоришь? Это мне?

Она таращилась на деньги, не веря своим ушам и глазам.

– Я убил твоего дедушку, – повторил Пок, но тут же понял, что она его не слышит. Деньги – думать о чем-то другом она уже не могла. Он вдруг возненавидел ее. – Забирай и проваливай!

Она схватила деньги и выбежала на площадку.

Лепски мгновенно поймал ее за кисть и толкнул в объятия Шилдса. Тот зажал ей рот рукой.

Пок сидел на кровати и смотрел в открытую дверь. В мозгу его чередой поплыло все, что он в этой жизни ненавидел лютой ненавистью: клуб, раболепие и угодничество отца, богатые, самодовольные, жестокие и милостиво-снисходительные подонки из клуба.

О смерти он думал часто. Лучше всего, считал он, угаснуть, как гаснет лампа, когда потихоньку закручивают фитилек. Огонек сходит на нет и пропадает. Но его фитилек медленно не закрутить. В косые лучи света уже попала тень Лепски. Пок взглянул на висевшее на стене распятие. Каким-то чудом распятие вселило в него надежду, он засунул ствол пистолета в рот и нажал на спуск.

– Не скучно одной?

Мег вздрогнула и подняла голову.

Вот уже два часа она сидела на каменной скамье в гавани, совершенно одна, если не считать кружившего над ней ястреба.

Она полностью пришла в себя после аварии. И начала думать – а что дальше? Денег у нее нет. Все ее захудалые вещички в меблированных комнатах, и если она за ними вернется, толстяк-индеец, как пить дать потребует с нее плату за жилье. Да и Пок, возможно, там ее караулит. Нет, возвращаться нельзя, стало быть, одежонка, что на ней надета, – все ее богатство.

А лотерейный билет с золотой каемочкой уплыл! Она горько усмехнулась. Хорош лотерейный билет, нечего сказать! В отчаянии она подняла с плеч длинные волосы. Что ж, придется искать другого кавалера, который ее приоденет и подкормит. Такой найдется всегда – пока ей не надоест под него укладываться.

Не скучно одной?

Именно эти слова произнес Чак, когда подцепил ее, а потом начался этот немыслимый кошмар.

Она глянула на парня, стоявшего рядом.

Ну и недоносок!

Длинный, болезненная худоба, бородка клинышком, очки. Линзы такие толстые, что глаза – как две коричневые виноградины. Серая рубашка с открытым воротом заправлена в черные штаны, подпоясанные кожаным ремнем с тусклой медной пряжкой, талия такая, что плевком перешибешь.

Но хоть чистый, потом от него не разит – может у него есть деньги? Если грязнуля, вроде нее, на деньги рассчитывать нечего.

Она выдавила из себя улыбку.

– Привет, – откликнулась она. – Ты откуда свалился?

– Просто увидел тебя. Наверное, думаю, скучает девушка. – Он погладил бороденку, словно надеясь привлечь к ней внимание. – Ты и вправду скучаешь?

Голос у него был какой-то хлипкий, в нем не было мужского начала, силы. Она разглядывала его, а сердце стучало: не то, не то. Ей бы человека, на которого можно опереться… а это просто какой-то…

Но в ее нынешнем положении особенно не повыбираешь, и она ответила:

– Есть немного.

– Так я подсяду?

– Валяй.

Он обошел скамью и уселся рядом.

– Я – Марк Лиз. А тебя как зовут?

– Мег.

– Просто… Мег?

Она кивнула.

Наступила длинная пауза. Она подняла голову, посмотрела на парившего в небе ястреба. Взмахнуть бы волшебной палочкой и взлететь к нему в поднебесье! Пари себе над океаном, хватай из воды рыбку, а самое главное – полная свобода! Красота!

– Ты в отпуске?

Она нахмурилась, потом спустилась на грешную землю.

– Что?

– У тебя отпуск?

– А у тебя?

– У меня – нет. Я вчера без работы остался. Теперь вот прикидываю, чем заняться да куда податься.

Она вдруг увидела в нем родственную душу:

– И я вот прикидываю, чем заняться.

Он взглянул на нее и тут же отвел глаза. Взглянул как бы искоса, мимолетно, но она знала: ее пышный бюст и длинные ноги не остались незамеченными. Господи, как все просто. Все мужики – кобели, дурные кобели.

– Этот город меня совсем достал. Никаких денег не хватит. Богатым здесь раздолье, а так… Я с машиной. – Он снова глянул на нее. – Вообще-то я собирался в Джексонвилл. У меня там приятель. Обещал помочь с работой. – Еще один мимолетный взгляд на ее грудь. – Прокатиться не желаешь? Вдвоем веселее.

Колебаться она не стала:

– Можно.

Он заметно раскрепостился и снова стал шарить пальцами в бороде.

– Ну и порядок. Где твои вещички? Давай я подгоню машину и погрузимся.

Теперь настал ее черед приглядеться к нему повнимательней. Лицо худосочное, какое-то вялое, в глазах – ни живинки. Он смотрел на свои худые, костистые руки, лежавшие на коленях. Она вдруг засомневалась. А что если он – сексуальный маньяк? Поразмышляв секунду-другую, она мысленно пожала плечами. Сексуальный маньяк опасен, если сопротивляться… а если нет… Но из Парадиз-Сити надо уезжать. Хотя бы в Джексонвилл – какая разница?

– У меня ничего нет, – призналась она. – Ни денег… ни шмоток… вся тут.

– Ну, кое-что у тебя есть… как у всех девушек. – Он поднялся. – Тогда поехали.

Молча они прошагали вдоль стены гавани и вышли к автостоянке. Он подвел ее к старенькой, местами проржавевшей «ТР-4».

Когда они сели в машину, он сказал, не поворачивая головы:

– Я бы хотел переспать с тобой… ты как… не против?

Она знала, что этот вопрос неизбежен… представила себя в объятиях этого унылого недоноска и внутренне содрогнулась.

– А деньги у тебя есть? – спросила она.

Он искоса глянул на нее, потом отвернулся.

– При чем тут деньги? – спросил он тупо.

– Значит, причем.

Тут она поймала свое отражение в лобовом стекле и поморщилась.

Господи! Ну и видок у нее… а волосы!

Она открыла сумочку, чтобы достать расческу – и вдруг замерла, сердце ее подскочило. В сумочке лежал коричневый конверт из плотной бумаги… конверт, который она взяла в аэропорте. Ведь авария произошла почти сразу, она даже не успела положить его к другим конвертам в перчаточный бокс и начисто о нем забыла.

Она быстро захлопнула сумочку.

Пятьсот долларов!

Недоносок никак не мог завести машину, нажимал на стартер, да все без толку, и что-то бормотал себе под нос.

Она свободна! Как ястреб! И не надо терпеть этого недоноска, не будет он, постанывая и кряхтя, извиваться на ней!

Пятьсот долларов!

Она открыла дверку машины и вышла.

– Эй! – Он уставился на нее, а она уже хлопнула дверцей. – Ты куда?

– Куда угодно, лишь бы не с тобой, – отрезала она и пошла прочь.

Чуть позже она снова уселась на каменную скамью в конце гавани. Над ней снова кружил ястреб. Дрожащими, нетерпеливыми пальцами она открыла конверт.

Денег в конверте не было.

По крайней мере, один из богатеев оказался не робкого десятка.

На дорогой рельефной бумаге клуба «пятьдесят» твердым и решительным почерком было написано:

«Катись к черту».

Перевод М. Загот