Текст книги "Стремление к героизму будет вознаграждено (СИ)"

Автор книги: Джеймс Герц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Подойдя поближе, Лир смог лицезреть лежащих на полу бездыханных стражников, поставленных самим воеводой или одним из дружинников для поддержания порядка даже в таком личном месте, как нужнике – с задачей солдаты не справились, умерев так быстро, что не издали и звука. Теперь Фауда от меча в груди отделяла лишь хрупкая деревянная дверь, которую пятерка безликих мужчин в мешках на головах вот-вот собиралась выбить. Один из них, с золотыми кольцами на пальцах, прикоснулся к косяку правой рукой, в другой держа клинок, и одним резким движением с применением способности отворил проем, сорвав простенький механизм с петель. Разлетевшиеся в стороны доски и осыпавшаяся с потолка и стен каменная крошка предательски закрыла убийцам обзор, отчего те не успели среагировать на мимолетное движение готового к нападению Харрафа, тут же лишившего головы их клеврета.

Незамедлительно развернувшись, избегая ответных ударов и заклинаний, Харр выпрыгнул в окно, разбив мутное стекло плечом с разбега, и оказался в скрытом от лишних глаз массивными деревьями и пышными кустами саду. Рассыпавшиеся по земле осколки оставили ссадины на его лице и серьезно поранили бедро, откуда теперь сочилась кровь – убежать ему не удастся. Преследователи пролезали через оконную раму аккуратнее бородатого князя, стараясь не порезаться, однако снаружи замка все равно были уже через считанные секунды.

Харраф не узнавал одежду покусившихся на его убийство людей, хотя очень хотел бы понять перед смертью, что за аристократы решились на такую беспрецедентную наглость: он не обманывал себя ложными надеждами справиться со всеми или выстоять столь долго, что успеет подоспеть помощь, поэтому его единственным утешением станет высказанное перед всеми имя одного из заговорщиков. Это погубит последнего.

Глаза Харра судорожно пытались зацепиться хоть за какую-то деталь костюмов, что выдаст их владельцев, однако все было тщетно – за те мгновения, пока бояре занимали необходимые для одновременного удара позиции, он не успел соотнести ни одну личность с представленными нарядами. Лишь собравшись отражать устремившийся в сердце меч, отпрыск Фаудов вдруг осознал: на пиру одетых в черное гостей можно пересчитать по пальцам.

– Ложный бастард! – вырвавшиеся в последний момент слова стали непреодолимой стеной для четверых мужчин и неожиданно временным спасением для Харрафа. – Поверишь ли, мы только-только гадали о причинах, по которым Либеро взял тебя под крыло. Луман предполагал, что ты темная лошадка, способная выбить с турнира любого из нас, но все оказалось куда проще – черный жеребец всего-лишь жалкий наемник, убивающий за деньги.

Лир стянул мешающуюся и, после рассекречивания его имени, бесполезную маску с лица; ожидавшие легкой расправы над гадившим князем аристократы колеблись, теряя драгоценное время, однако юноша, наконец, для себя все окончательно решил.

– Закончим задуманное, судари, – хладнокровно произнес он, применяя способность в виде белых всполохов, заплясавших вдоль всего клинка.

Его первый удар был отражен столь просто, что могло показаться, будто меч встретился вовсе не со сталью, а каменной стеной – растерянный Фауд попался на всегда срабатывающую уловку, выставив слишком прочный блок от якобы усиленной маной атаки, тем самым глупо подставившись под сбившее фиолетовую оболочку оружие с навершием в виде водной девы, принадлежащее одному из заговорщиков. Тем не менее Харраф обладал достаточной ловкостью и изворотливостью, чтобы свободной рукой, испачканной в собственной крови, коснуться лба противника, на какое-то время затмевая его разум.

В настоящем бою Линур участвовал лишь однажды, и происходящие тогда суматоха и кровавая баня были очень далеки от того, что он наблюдал прямо сейчас. Точные, мощные выпады выбивали искры, а обманные и нанесенные вполсилы удары улетали в молоко или скользили по кромке меча, как коньки по льду, не достигая конечной цели. Каждое движение бояр являлось частью давно выученной связки, поэтому сражение скорее походило на битву шахматистов, с каждым ходом продумывающих новые вероятности и свой следующий шаг, или изящный танец со спецэффектами в виде разлетающихся на кусочки оболочек и прочих способностей, нежели на запомнившуюся Лиру грубую схватку деревенщины и разбойников.

Сам Линур по большей части стоял в сторонке, лишь создавая иллюзию деятельности в бою и ожидая подходящего момента для реализации задуманного, который совсем скоро ему подвернулся.

Харр бился отчаянно, прикладывая максимум усилий, чтобы выйти из воды пусть не сухим, но хотя бы живым, и отчасти в этом преуспевал: несмотря на рассекший плоть на его предплечье вражеский клинок, только что он нанес владельцу последнего смертельный удар, проткнув тело мужчины насквозь через мечевидный отросток и тем самым сократил количество своих противников до трех.

Осознав, что лучшей возможности уже не будет, юноша решился действовать. Использовав ману, левой рукой он запустил им уже излюбленный кинжал в полет. Оружие направилось прямиком в сторону скрывающего лицо человека и беспрепятственно пробило тому глотку – алая кровь из разрезанной артерии начала хлестать во все стороны под аккомпанемент захлебывающегося в собственной юшке сообщника Лира. Его же клеврет, последний из выживших, не успел и опомниться, как Албус пробил грудную клетку того, пронзая сердце.

Когда на земле остались лежать три трупа, Харраф посмотрел на Линура тяжелым, непонимающим взглядом, одновременно с этим пытаясь отдышаться. Он не отводил своих кариев глаз, не моргал и даже не шевелился до тех пор, пока вдруг не поднял голову вверх, открыв рот и закричав нечеловеческим голосом. Из его пасти показался принявший свой истинный облик длинный язык, схожий с принадлежащим рептилиям органом, а на шее выскочила грубая чешуя. Подав сигнал ошивающимся по окрестностям мутантам, Фауд более не стал ждать и побежал прочь из замка, прихрамывая на одну ногу. Лир со смешанными чувствами внутри покинул место схватки столь же быстро, в срочном порядке обдумывая, как ему лучше смешаться с уже направляющимися к источнику звуков аристократами и стражниками Медио.

Глава 12

Десятки людей бежали по тропинке из гравия, громко хрустя маленькими камешками под своими ногами и звеня мечами на поясах. Образовавшаяся толпа по большей части состояла из стражников, выполняющих свою работу и моментально отреагировавших на подозрительный шум на задворках сада при замке, а присоединившиеся к ним аристократы, пожелавшие первыми узнать подробности только что произошедшего инцидента, численно дополнили гвардию Медио.

Лир прятался в тени пожелтевших листьев, подбирая момент поудачней, чтобы слиться с группой взволнованных людей. Окровавленное лезвие меча он успел вытереть о маску, запрятав ее у себя под одеждой так далеко, что найти ткань можно будет только оставив Линура стоять нагишом – единственная улика, указывающая на его причастность к неудачному покушению на Харрафа, более не выдаст бастарда.

Юноша выскочил из кустов и припустил за толпой. Где-то в ее начале раздавались недовольные крики Яра, безостановочно ругающего своих подчиненных за халатность и грозящегося отнять у них все звания к едрене матери. Ярость в его голосе звучала столь натурально, что Лир на мгновение даже поверил, будто это вовсе не губернатор приложил свою руку к несовершенному убийству, а некто другой, однако поистине настоящие эмоции у Медио проявились в тот самый момент, когда он увидел удручающий результат самой схватки.

Ругаясь такими грязными словами и выражениями, что позавидовал бы и заядлый сапожник, хозяин замка сорвал маски с мертвых бояр-наемников, раскрывая их личности. Все они, само собой, оказались баронами – люди титулом ниже на турнир просто не допускались и находиться в одном ряду с претендентами не могли, а графы и выше не стали бы так рисковать своим положением.

– Где этот мерзавец?! – взревел Яр, когда понял, чьей окровавленной туши из нанятых им убийц не хватает.

Линур и не дернулся, как бы не осознавая, что речь идет именно про него.

Уже сразу после содеянного Лир знал, каковой будет реакция губернатора – о чем еще, кроме предательства парня, можно подумать, узнав о побеге Харрафа и обнаружения трупов? Тем не менее жалеть ему было не о чем: он сделал неразумный, но правильный выбор.

– Связать преступнику руки! – заметив среди голов бритого вороненка и указав на него пальцем, приказал раскрасневшийся Медио.

Аристократы расступились, чтобы храбрая стража смогла тут же переместиться за спину не сопротивляющегося Линура и стянуть ему запястья прочными веревками, полностью лишая того возможности применить любую из своих способностей. Юноша был спокоен, как удав, несмотря на десятки обращенных на него осуждающих пар глаз. Он пока не знал, как станет выбираться из сложившегося для него не лучшим образом положения и не закончит ли вовсе на шибенице по соседству с мутантами, однако по какой-то причине не страшился гнева Яра, стоя с высоко поднятой головой.

Без конца до Лира доносились возмущенные возгласы и угрозы от знакомых и товарищей убитых дворян, что напрасно предполагали, будто лежащие в крови тела только его рук дело. Должно быть, они сильно разочаруются, узнав истинные намерения своих друзей. О причастности Фауда к случившемуся пока знали лишь губернатор, сам бастард и, похоже, еще один человек – угрюмый мужчина с словно измазанной углем аккуратной прической, смотрящего на него своими черными глазами. Далекая от доброжелательности ухмылка не предвещала приятного разговора.

– С кем поведешься, Линур, от того и наберешься, да? У твоей ненастоящей семейки теперь изюминка такая, вонзать клинки в спины доверившимся им людям? В таком случае ты взаправду мог бы стать внебрачным сыном Ралафара, встав с ним на один уровень по подлости. – Страшно переигрывая, Килан по-дружески ударил собеседника кулаком в плечо. – Согласиться на убийство Харрафа, а затем предать заговорщиков, спасая его – вряд ли кто-то мог такое предвидеть. Я то считал, что вы с Рафом здесь ради помощи Даину, однако в итоге оба встали на сторону Основателей – коль уж и Либеро желают сместить Императора, то Реирагу однозначно пора бежать. Тем не менее я сделаю все, чтобы после государственного переворота вы не стали нашими союзниками, ибо это будет нанесение неприемлемого оскорбления моей семье.

Линур ранее не знавал изображенного на груди незнакомца герба, но догадывался, что питающий к нему ненавистью мужчина является причиной, по которой Ралафар его вообще привез на турнир. Поэтому юноша благоразумно решил не вскрывать никаких карт, а лишь попытаться усилить посеянное в голове Кила зерно сомнений, но не успел и открыть рта.

– Или вы попросту не справились с Харром, – поджал губы Килан, признав поспешность в своем умозаключение. – Тогда я надеюсь, что ты и Раф сгниете в темнице губернатора. В ином случае вас постигнет расправа от сторонников Харрафа. Уж я позабочусь о том, чтобы каждый из них узнал о посягательстве на жизнь князя.

– Может, мое мнение и не к месту, но Ралафар никогда бы не стал предавать своего ближнего ради выгоды. Он не тот человек, что способен на это, потому как у него, в отличие от многих, даже после бесконечных политических игр осталось при себе самое главное – совесть.

Большего уведенный гвардейцем Лир сказать не успел, оставив Килана с его мыслями наедине.

Темница была мрачной, куда более угнетающей разум узника, нежели та, что находилась при здании гвардии в Милкане. Сырость и тошнотворный запах привлекали не только множество жирных крыс, но и стали отличным рассадником противных личинок, надоедливых мух и плетущих свои ловушки по углам пауков. Линур сидел на полу, оперевшись на стенку, и держал скованные кандалами руки над собой, не в силах их опустить из-за короткой цепи. Магия была ему все также недоступна, ведь для ее использования необходимо иметь свободные руки – таково требование Системы. Бастарду ничего не оставалось, кроме как ждать гостей и готовиться очень много врать ради самоспасения.

Теперь, когда последняя надежда Харрафа победить честно разбилась о суровую реальность, мужчина попытается забрать приз силой. Для этого ему даже не придется собирать войска Фаудов, ведь друзей семьи, которые поднимут мечи за сына ее главы, на турнире и так предостаточно. К тому же Лиру представилась возможность лично лицезреть мутацию князя, отчего в нем более нет сомнений о причине нахождения мутантов близ замка. Харр нападет вместе с ними так скоро, как только сможет, чтобы не позволить Яру успеть провести мероприятие и отдать дочку Даину.

Конечно Гемм может получить Фею и прямо сейчас, без победы над остальными претендентами, увезя ее в свои края с соглашения отца и проведя обряд бракосочетания там, однако такой союз будет считаться формальным, и когда придет время, люди Медио не послушаются нового губернатора и не захотят ему подчиняться. Впрочем, теперь такой привилегии лишен и Харраф – отныне его единственной целью станет помешать своему супостату сыграть свадьбу с очаровательной девушкой любыми способами.

Линура второй раз за день терзала мысль о выборе баррикады, к которой ему в любом случае придется присоединиться в ближайшие дни: желание видеть на престоле могущественный род для него совсем не означало готовность принять в качестве Императора мутанта. Вероятно, в случае победы в войне Фауды начнут изменять многие аспекты сложившегося быта государства, в том числе сотрудничать с кланом Буревестников и приравнивать нелюдей к полноценным гражданам. Представить каково будет негодование народа несложно. Может, Гладетисы и их постоянство все-таки надежней?

Спустя какое-то время Лир вдруг вспомнил утренние слова Ралафара и, после стольких размышлений, наконец понял причину его нейтралитета – количество факторов при выборе той или иной стороны в борьбе за престол столь велико, что метаться туда-сюда можно хоть каждый час, открывая для себя все больше и больше ранее неизвестных нюансов. В случае бастарда выбирать и говорить нужно только то, что прикроет его зад от неприятностей, как и рекомендовал Раф. Прислушайся юноша к князю чуть раньше, и тогда бы он не сидел сейчас в темнице.

Вскоре в гниющем замке заскрежетал ключ, еле проворачиваясь, и массивная дверь распахнулась, впустив внутрь тусклый свет сквозь окна – вечерело. Жмурясь, Линур не смог сразу разглядеть посетителя, зато прекрасно узнал мягкий голос последнего.

– Сударь Линур, – поприветствовал узника слуга Яра, занимающий должность распорядителя, – в следующий раз, после сегодняшнего пира, я ожидал увидеть вас лишь на арене, а не в столь скверном месте. Мне искренне жаль, что вы здесь очутились.

– Поверьте, мне от этого досадно не менее, – не сдержал ухмылки бастард.

– Так или иначе, но сидите вы тут заслуженно – предательство князя наказуемо.

– Яр посвящает вас во многие свои дела, не так ли? Вы знаете, каково мое наказание?

– Вас повесят завтра на рассвете вместе с мутантами, прямо перед началом турнира. – Пожилой мужчина стоял заложив руки за спину и говорил столь спокойно, будто каждый день сообщал людям о их скорой казни. – Вот-вот подойдет и сам губернатор. Он желает услышать вашу версию событий.

– Мои слова еще могут повлиять на его решение?

– Будем откровенны, сударь, никто не видел случившегося в саду и не знает свыше собственных домыслов. Вы могли помочь Харрафу бежать, а могли попросту струсить, когда инициатива в бою перешла на его сторону. За первое вас следует прилюдно лишить жизни, а за второе с позором выгнать с территорий Медио раз и навсегда. Ваша судьба зависит лишь от того, как убедительны вы будете.

– Я не трус, но и не изменник! – воскликнул Лир, пытаясь встать, однако быстро оставил эту безнадежную затею.

– Не повторяйте своих ошибок, бастард. Я сказал, что вам не место среди законнорожденных аристократов, вы не послушали и теперь закованы в кандалы. Сейчас же я говорю, чтобы вы признали свой трезвый страх поединка с Харром и скорее уезжали. Ваша связь с сударем Фаудом лишена всякого смысла, поэтому Его Сиятельство Яр вас непременно отпустит.

– Я здесь ради помощи человеку, которого бросить просто так не могу, – вновь отрекся от советов распорядителя юноша. – К тому же мне есть что сказать губернатору.

В коридоре послышались тяжелые шаги, и в темницу вошел Медио. За несколько прошедших часов он успел успокоиться, но неприязнь на его лице читалась, как открытая книга.

– Давай, сука, рассказывай! – потребовал Яр, отчего у него затрясся второй подборок. – Как все было? Почему все остальные погибли, а тебе не досталось и царапины?

– Мы облажались с самого начала, Ваше Сиятельство. – Линур смотрел ему прямо в глаза. – Один из баронов, скорее всего, какое-то время удерживал заклинание в руке, что почувствовал Харраф – он успел приготовиться к нападению. Мы потеряли первого заговорщика сразу же, не успев и опомниться.

– Охрана нашла обезглавленное тело около нужника, – подтвердил распорядитель.

– Князь рванул на улицу, однако серьезно порезался об осколки, когда прыгал в окно, и продолжать бежать больше не мог. Ему пришлось принять неравный бой.

– Вы вчетвером не смогли добить раненого Фауда? – не выдержал губернатор.

– Не смогли. Вторая смерть наступила почти сразу, от мощной способности, перебивший моему сообщнику горло. Потом нас, оставшуюся троицу, оглушило. Ощущение было такое, словно по голове стукнуло деревянной балкой: глаза вразнобой, из-под ног уходит земля, а горизонт плывет, как в море качается вода в преддверии шторма. Стражники на улице не могли не слышать крика Харрафа.

– Вся гридница услыхала этот нечеловеческий рык.

– Нечеловеческий, – кивнул Лир. – Сударь Фауд – мутант. Я видел это своими глазами.

– Гребанный выродок, – вновь начал закипать Яр. – Знай я раньше, удушил бы нелюдя собственными руками.

– Я посчитал, что будет лучше, коль вы окончательно убедитесь в связи Харра и засевших в укрытие мутантов, нежели я лягу вместе с другими дворянами в саду. Это была не трусость, а холодный расчет.

Глава семьи Медио метался по темнице, обдумывая варианты и с каждым шагом пачкая свою дорогую обувь все больше. Бастард и распорядитель, чьего имени Линур до сих пор не знал, смиренно ожидали.

– Это ничего не меняет, – выдвинул вердикт Яр. – Наш план все такой же: провести турнир, в котором победит Даин. Но нужно больше защиты, мы должны обрасти шипами со всех сторон. Индо, от тебя требуется избавиться от всех поддерживающих Фаудов гостей в центре лагеря, чтобы они не нанесли нам удар изнутри. Также собери тех дружинников, что находятся поблизости, на срочный совет. Отправь по несколько всадников к каждому, и пусть приезжают незамедлительно. Если Харраф решится напасть, то мы дадим ему достойный отпор.

– Ваше Сиятельство, – попытался вставить слово все еще сидящий закованным Лир.

– А твою рожу, чтоб мои глаза больше не видели!

– Я остаюсь в лагере!

Индо тяжело вздохнул.

– Ты смеешь оспаривать мое решение? – брызнул слюной губернатор. – Ты подвел меня, а то и вовсе только что солгал прямо в лицо, однако я проявляю милосердие, даруя тебе жизнь и свободу. Большего просить ты не можешь.

– Вы думаете, что я не хочу лучшего для Империи? Что я готов отдать власть мутантам? Я буду сражаться за свою страну и с превеликим удовольствием стану убивать нелюдей, как только вы позволите мне встать с мечом в руках рядом с вами.

– Я не знаю тебя и не верю тебе. Ты мог всадить клинок в спину напарникам, а сейчас попросту выставляешь меня полным ослом, потому что понимаешь, что у меня нет времени искать доказательства твоей виновности. Проще избавиться от тебя, чем заиметь лишнюю тревогу. Казнить не стану, но и шататься поблизости не дам. Индо, пусть стража отдаст ему меч и выпроводит отсюда. Это мое последнее слово и предупреждение.

Линур потирал ноющие запястья, рассматривая уходящее за горизонт калидо. Большая часть аристократов покинула замок сразу по окончанию пира, но некоторые из них еще находились здесь, любуясь с каждым днем все больше усыхающими цветами или прогуливаясь по просторным залам. Бастард не знал, что делать дальше: в лагере его ждут товарищи Харра, жаждущие крови напавшего на князя наглеца, а со стен и из каждого угла крепости за ним наблюдают гвардейцы, которым наказано проследить, как бритый вороненок покинет земли Медио. Даже отбросив смертельную угрозу, у Лира возникла несоизмеримая с остальными проблема: он больше не сможет помочь Ралафару свести старые счеты, а в таком случае надеяться на пересечение границы при его содействии точно не стоит.

Еще одна группа дворян запрыгнула в седла и поспешила вернуться в свои шатры до темноты. Они гнали коней галопом, оставляя за собой клубы пыли и поднимая в воздух вырванные копытами из земли комки грязи. Разыгравшийся к вечеру ветер развевал их теплые плащи и поднимал подолы искусных шинелей, оставляя вдоль вытоптанной дороги тяжелый запах мужских духов.

Линуру нужно было немного повременить перед тем, как поехать – он собирается прийти к Рафу незаметно, продираясь через лес под покровом ночи. Князь должен узнать о случившемся и, может, хотя бы ему удастся найти выход из сложившейся ситуации.

Бастард вставил ногу в стремя и запрыгнул в седло, отправившись по дороге прогулочным шагом. Вдали, на севере, виднелись холмы. Владения Медио и родину Даина, где горы и хребты окружают селения, а их пики достигают молочных облаков, разделяет приличное расстояние, но даже здесь уже встречаются возвышенности и плато. Огромные скалы считаются для жителей Рутткорда столь же неприступными, как и море – из-за обитающих на них смертоносных гралов. Лир вспомнил о каменных гигантах именно сейчас, потому что они всегда ассоциировались у него с мутантами. Впрочем, как и у любой другой семьи в Империи. Однако только сейчас он понял, что сравнение разумных существ, читай людей, занимающих высокие позиции в государственной иерархии, и движимых инстинктами животных, чьи потомки были гуманоидами, в корне неверное. Линур не верит, что нынешние мутанты могут некогда стать чем-то наподобие гралов.

– Сударь! – подскочил к юноше взволнованный Луман на коне. – Следуйте за мной, нам нужно спешить.

– Нам? – переспросил пытающийся собрать мысли воедино Лир. – Куда вы меня собираетесь заманить?

– Это касается Ралафара! Вы за этот день успели наломать дров, поэтому настоятельно рекомендую не ухудшать свое положение еще одной кровью на вашей совести и хоть раз прислушаться не только к голосу разума. Ходу, Линур, ходу!

Лу поскакал вперед с небывалой скоростью, из-за чего бастард с бардаком в голове был вынужден его нагонять.

Глава 13

Ралафар ходил между двух сосен туда и обратно, в одной руке теребя золотую монету, а другой держа далеко не первую за последний час бумажонку. Он двигался дергано и часто замирал, прислушиваясь к подозрительным шумам или высматривая несуществующий силуэт между деревьев. Время близилось к восьми вечера, а Лир до сих пор не возвратился из замка, что наводило князя на неутешительные мысли. Деревенский паренек в его представлении был способным и смышленым малым, но в то же время чересчур порывистым – он мог сказать или сделать лишнего и влипнуть в большие неприятности.

Вдруг в кустах что-то зашевелилось – Раф вытащил из ножен меч, бросив на землю и золото, и окурок. Ветки крушины с созревшими черными ягодами легонько качались, выдавая последнее местоположение внезапного гостя. Князь перехватил клинок по-кавалерийски, – горизонтально, под небольшим углом, чтобы острие смотрело вниз, – в готовности отразить внезапный выпад противника.

– Выходи, кем бы ты ни был!

Листья растений затряслись и из полумрака вылетела напуганная криком сова, ударив мужчину крылом по лицу и громко заухав.

– Зараза. – Ралафар облегченно выдохнул и опустил оружие.

Он оперся на колено и поднял драгоценную монету, вернув ее в звякнувший деньгами кошель, когда вновь услышал топот копыт – кто-то из аристократов вернулся в лагерь. За последний час князь слышал этот звук не менее десятка раз, но он всегда удалялся или затихал поодаль, однако сейчас цоканье копыт, наоборот, неустанно приближалось. Раф на половину корпуса спрятался за сосну, опасаясь выпущенной исподтишка стрелы, и принялся наблюдать за уже стоящими на своих двоих всадниками.

Не узнать бывшего товарища с рано проявившийся сединой на голове и тянущимся от подбородка до левой щеки уродливым шрамом, задевающим уголок губы, князь не мог. Мужчина и еще пять фигур приближались к еле горящему костру с обнаженными мечами и недобрыми намерениями. Ралафар вышел из тени, предварительно активировав перед собой невидимый щит – одну из многих разновидностей оболочки в Рутткорде.

– Привет, Раф.

– Дэгат. – Он склонил голову набок. – Наконец, хватило смелости окончательно покончить с прошлым?

– Твой бастард, как ты его представил высокому обществу, замахнулся на ключевого на этом турнире и в обозримом будущем Империи человека и не совладал с ним. Он понесет справедливое наказание от губернатора Яра, однако мы с ребятами посчитали, что и его воспитатель, не уследивший за своим отпрыском, виновен в инциденте не в меньшей степени и должен за это лишиться головы. К тому же мы оба знаем твой мотив посетить это мероприятие. Я не позволю предателю и подонку в одном лице сыпать соль на старую рану моего друга.

– Ты до того низок, что врешь даже самому себе. Может, ты еще и искренне уверовал в собственную ложь?

– Ты можешь называть это как тебе угодно, но зрение меня еще ни разу не подводило. Я видел, Раф, видел, как ты проткнул Лину кинжалом в сердце. Безжалостно, хладнокровно убил свою подругу и по совместительству сестру самого близкого человека. Сталь входила медленно, чтобы она успела помучаться, но быстро, чтобы я не успел тебе помешать. Ты заткнул рот Лины тканью, засунув ее так глубоко, что она начала задыхаться. В тебе не было жалости, не было ни капельки сожаления о содеянном, лишь рациональный расчет об устранения почти случившегося союза, который оказался неугоден семье Либере. Я никогда не забуду того кровожадного взгляда и звериного оскала на твоем лице.

Ралафар дрожал от кипящей в нем ярости, все больше сжимая эфес Цветовласки и сдерживая рвущийся наружу крик.

– Ты мразь, Дэг, ты тварь, ты ублюдок! Единственное, чего я желаю больше, чем поведать всю правду Килану, так это размозжить тебя, замучать, удушить, порезать и закопать заживо, чтобы слушать твой изможденный крик из-под земли, попивая терпкое вино и любуясь закатом. Сегодня ты сгинешь!

Раф бросился на Дэгата с криком, замахнувшись мечом. В момент, когда их клинки сошлись, выбив яркие искры, звенящий звук металла был слышен не только в лагере, но и в самом замке Медио – сблизившиеся лица недругов осветило красно-малиновым цветом.

Аристократы успели только раз скрестить оружие в честном поединке, прежде чем князю пришлось спешно уклоняться от выпадов активизировавшихся приспешников Дэга из дома Притов. Одно из лезвий просвистело в опасной близости с его ухом, едва не задев мочку, второе попало в магический щит, способный выдержать еще пару подобных атак, а третье Ралафар встретил жестким отпором. Столкнувшаяся друг с другом сталь неприятно заскрежетала, и он отвел удар в сторону, толкнув высокого противника родом из семьи Хенчма плечом в грудь. Раф активно перемещался по скромному площадью становищу, бесконечно уклоняясь и маневрируя между деревьями, чтобы не оказаться в патовом положении, когда отступать станет некуда.

В семействе Либеро принято не только обучать своих детей военному ремеслу с самых ранних лет, но и вынуждать отпрысков использовать полученные в имении навыки в настоящих сражениях, путем отправления в горячие точки и занятия позиций чуть ли не в первых рядах пехоты. Такая практика сурова и часто трагична для родителей, но зато эффективна и прагматична. Некогда и Ралафар проходил через похожее испытание, и с тех самых пор он знает каково это – вести бой, когда вражеские силы окружают тебя. По этой причине князь отчетливо понимал, что из стычки с шестью профессиональными воинами живым не уйти и лучшему фехтовальщику, однако он до скрежета зубов желал добраться до Дэгата и пронзить его сердце Цветовлаской. Жгучая мысль о мести придавала ему сил.

В очередной раз используя ствол сосны, как защиту, Раф выставил правую ногу вперед, перенеся на нее вес своего тела для мощного и точного удара, вынуждая коренастого Аврона Эффе отступить назад или поставить блок. Ввиду своей неповоротливости, но при этом наличии могучих рук, выбор дворянина незамедлительно пал на второй вариант, что стало его последней в жизни ошибкой. Острие меча задело кору хвойного дерева на половине маневра, критично затормозив Авра, чем Ралафар, не задумываясь, воспользовался. Непримечательный выпад превратился в смертоносный прыжок, а нацеленный в бедро клинок полностью изменил траекторию движения и вместо бедренной кости разрубил плечо Эффе, моментально погибшего от болевого шока.

Почти в это же время за спиной Хенчма внезапно возник ярко-огненный, словно умирающий в пламени феникс, силуэт человека, рубанувший тому по шее клинком – голова неестественно завалилась набок, и изо рта и раны пульсирующей струей полилась алая кровь. Исчезла загадочная фигура также быстро, как и появилась, оставив всех, кроме Рафа, в недоумении – он прекрасно знал, кому принадлежит столь эффектная способность.

Под разъяренные крики Дэгата из темного леса стремглав выскочили двое всадников, сбившие одному из мужчин магическую оболочку и едва не затоптав второго копытами. Получив сокрушительный отпор и осознав безнадежность сражения с одним из лучших мастеров в обращение с мечом Луманом и его двумя приятелями, Прит вместе с остатками своих людей скоропостижно ретировались, под покровом защитных заклинаний попрыгав в седла и поскакав обратно в лагерь.

Как только из поля зрения Ралафара пропал Дэг, ярость князя сняло, как рукой, оставив после себя лишь отчаяние и душевную боль. Держа налившийся слепящим фиолетовым цветом меч, Раф обернулся и одним легким движением срубил дерево. Беззлобно, как выполняющий свою ежедневную работу дровосек. Сосна заскрипела, затрещала и с грохотом повалилась на землю, переломав во время падения ветви прочих растений, что росли поблизости.

Лу слез с коня и подошел ближе к своему некогда боевому товарищу, скрестив на груди руки.

– Линуру есть что тебе сказать.

Лир бросил на Лумана быстрый взгляд, как на заложившего его перед родителями старшего брата, и нехотя принялся говорить: