Текст книги "Прерванная жизнь (ЛП)"

Автор книги: Джессика Смит Коултер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 14

Мандо

Я беру наручники, которые использовал, чтобы фиксировать руки девушки, и подношу их к лицу, чтобы ощутить ее запах и тем самым быть ближе к ней. Она так давно ушла, оставив меня в неутоленной жажде по ней на долгие шесть месяцев.

Если бы я не наслаждался так сильно ее страхом, она бы не ушла вообще. Но когда отеки на запястьях увеличились в три раза, я решил дать ее рукам отдохнуть, поэтому ослабил наручники. И когда она упомянула имя Эрики так, как будто имела на это полное право, я все потерял. Я бросил вещи, пнул ее и, в конце концов, выбежал из сарая, словно едва достигнувший половой зрелости подросток.

Она заплатит мне за побег.

Я не совершу ту же ошибку вновь.

Нет, в следующий раз я прослежу, чтобы она не убежала, пока не испустит свой последний вздох.

Скоро этот час настанет. Мне нужно снова приготовить ее комнату. Безграничное небо и дубовая роща вырывают меня из пучины отчаяния. Мне нужно сделать так, чтобы у нее не было возможности спастись, но я говорю не о физической боли. Физическую боль можно проигнорировать и перебороть.

Но эмоциональная боль?

Эрика – мое свидетельство тому, что никто не может избежать эмоциональной боли.

Эд, ее любимый дедушка, обречет ее на эту боль.

Глава 15

Холли

В небольшом двенадцатиместном самолете я проспала большую часть полета на остров Эльютера. (Примеч. Эльютера (англ. Eleuthera) остров в составе Багамских островов). В нервном возбуждении, потная, тяжело дыша, вырвалась из кошмарного сна.

Отголоски кошмара преследуют меня, я смотрю на свои руки, все еще покрытые следами от ран, которые он мне нанес. Его восхищало то, как я истекала кровью, и его губы кривились в угрожающей улыбке. Трясу головой, желая избавиться от воспоминаний, и смотрю в маленькое окошко на море пушистых облаков.

– Мы уже почти там, – говорит Деда, касаясь моего плеча.

Я хватаю его за руку, так мне становится комфортней. Я благодарна ему за то, что он со мной, он – мой надежный якорь, в то время когда жизнь тянет меня прочь в бездну тьмы.

Но одновременно я радуюсь тому, что Деда пробудет со мной только в течение нескольких дней. Вместе мы сядем на паром на остров Харбор, где он покажет мне город и проводит в свой дом на вершине, которую многие туристы называют Чертов холм. (Примеч. Харбор (англ. Harbour), или Харбор-Айленд – маленький участок суши у северо-восточного побережья острова Эльютера). Я посмеялась над названием, но Деда меня заверил, что я все пойму, когда увижу его.

После того, как он через пару дней уедет, я останусь одна – нет, не одна, но на краю независимости. Эта мысль переполняет мое сердце радостью и страхом, но я предпочитаю сосредоточиться на позитивных эмоциях.

Было непросто убедить Энн, что я могу и должна уехать, но она мой психолог, а не охранник. Поэтому, несмотря на ее заботу, Деда и я уехали. Ведь и правда – что она знает обо мне или о том, как стабилизировать мое психическое состояние? Она имеет пару дипломов и несколько лет опыта, но, в конце концов, я единственная, кто может сделать себя лучше и самой с этим справиться. Она заложила своего рода основу меня, но теперь решать мне, на чем основываться.

Мои губы дергаются, а затем растягиваются в широкой улыбке, когда самолет начинает снижаться. Даже с нашей высоты я вижу, какая чистая вода под нами. Как будто кристальная. Волны бьются о берег, образуя пену; отблеск заходящего солнца поджигает море.

Мои нервы настолько расшатаны, что я практически подскакиваю с кресла, однако беру себя в руки, потому что боюсь крошечного самолета размером с гроб, в котором мы находимся. Он может дестабилизироваться и привести нас к нашей внезапной смерти. Видите, каким позитивным мыслителем я могу быть?

После посадки я мысленно целую землю и следую за дедушкой на наш паром, на котором мы совершим небольшое путешествие по заливу к острову Харбор. Я с нетерпением ступаю на паром, ноги сами несут меня, и я сажусь на борт лодки – так лучше видно воду. Не мутная. Прозрачная. Красивая. Я наклоняюсь через борт лодки, чтобы коснуться прохладной воды, и смеюсь, когда чуть не кувыркаюсь за борт.

Деда обхватывает меня за талию, ворча предупреждение, поэтому я сижу рядом с ним и смотрю, как остров обретает форму по мере нашего приближения. Он больше, чем я себе представляла, не такой большой, чтобы я могла заблудиться, но не такой уж и маленький, от чего бы я чувствовала себя в заточении.

Как только мы причаливаем, я беру капитана за руку, спрыгиваю и шагаю на причал. Чувство покоя накрывает меня, и я погружаюсь в него.

Я здесь.

Я жива.

Я могу дышать.

Деда ведет меня через пристань на узкие улицы, где он указывает на наш гольф-кар. (Примеч. golf cart – маленький автомобиль, предназначенный для перевозки игроков в гольф и их клюшек. Обычно рассчитан на двух пассажиров, реже – на четырех). Гольф-кар – это то, что я могу позволить себе на малолюдном острове. Мое воображение разыгралось, и я кружусь от счастья. Просто счастлива.

– Деда, я могу повести? Пожалуйста, – умоляю, зная, что нехотя, но он согласится. До меня доходит, насколько много сделал для меня этот человек.

– Лучше пусти меня, принцесса, – доносится голос позади меня.

Это пугает меня до такой степени, что все полученные от Деррика навыки вступают в силу, и я буквально сбиваю этого человека с ног, заставляя его приземлиться на руки и колени, прежде чем понимаю, что делаю.

Я впиваюсь взглядом в этого незнакомца, готовая защищаться, когда замечаю, что его светло-карие глаза смеются надо мной. Он отряхивает с себя гравий, прежде чем протягивает хорошо тренированную и покрытую татуировками руку ко мне. Переборов себя, остаюсь на месте и молча пожимаю протянутую руку.

– Я Трэвис Кейлар, – говорит он, улыбаясь кривоватой улыбкой, которой я не доверяю. – Ваш сосед. Я приглядываю за домом твоего дедушки, а также мне посчастливилось иметь ключи от вашего гольф-кара.

У него есть ключи, но он мне их не дает.

Не оглядываясь на меня, он кладет багаж Деда и мой на гольф-кар и оставляет меня стоять в стороне в раздражении от его высокомерия и задницы идеальной формы. Из-за меня он чуть не упал. Я усмехаюсь. У него больше преимущества в сравнении с моим ростом и силой ног, но я могла бы сделать этого наглого говнюка, если бы пришлось. Довольная, я сажусь в гольф-кар, уступив дедушке переднее сиденье, так что мне не придется сидеть рядом с Трэвисом.

Но я все равно смотрю на него, а точнее, на его руки. Думаю, иметь красивые руки характерно для художников, так как мы работаем ими, или, по крайней мере, так должно быть. И его руки красивые, с тонкими длинными пальцами и крепкими, увеличенными венами, которые выпирают на его мускулистых руках. Мои глаза следуют вверх по его татуированной руке, и я испытываю желание поднять рукав его рубашки, чтобы увидеть, какие другие художественные богатства скрываются под ней.

Оценивающе наблюдаю за ним, Трэвис смотрит на меня и улыбается той же раздражающей кривоватой улыбкой, которой он одарил меня всего несколько минут назад. Поэтому я возвращаю похожую улыбку, и он качает головой, смеясь надо мной.

Хотя руки трясутся, и нервы напряжены до предела, я игнорирую его весь остаток нашего пути и во время знакомства с моим новым домом. Узкие дороги огибают деревья, которые настолько большие, что я удивлена, что они не толкают остров под воду. Домики небольшие, но ухоженные – гордость для их владельцев. Лошади пасутся на обочине дороги, бродят свободно, не ограниченные забором. Я немного завидую их свободе, но напоминаю себе, что тоже найду свою свободу и независимость на этом острове.

Без предупреждения Трэвис поворачивает налево, на еще более узкую грунтовую дорогу, по которой практически невозможно проехать, и давит ногой на педаль газа. Я начинаю протестовать, пока не вижу его – Чертов холм. Он соответствует своему названию: это узкий и крутой подъем – и я не думаю, что наш маленький гольф-кар может с этим справиться.

Деда оглядывается на меня и подмигивает.

– Вот дерьмо.

Я начинаю смеяться, когда наш гольф-кар прокладывает себе путь вверх по склону. Пыхтит. Тянет. Толкает вперед. Никогда не сдаваться.

Как только мы добираемся до вершины, только одна мысль закрадывается в мой разум. Я хочу взять гольф-кар и съехать по склону, полностью давя на педаль газа. Каково это – сделать подобное?

Наш дом находится на самой вершине холма, слева открывается вид на залив и океан. Уже представляю себе, как слушаю музыку на iPod или читаю книгу, или делаю и то, и другое одновременно, кто сказал, что я не могу совместить?

Иду в сторону дома и встречаю мокрого черного зверя – это собака, несущая в пасти большой камень. Она роняет камень рядом с моими ногами и прислоняется своим задом к моей ноге, пока я глажу ее.

– Ее зовут Лилу, – говорит Трэвис, и Лилу взглянула на него при звуке своего имени.

Я наклоняюсь, чтобы поднять камень, который Лилу уронила возле моих ног, и бросаю его, чтобы она его принесла. Она смотрит, как камень тонет, но не преследует его.

– Она не любит играть в апорт, – сообщает мне Трэвис, – но спасает камни от утопления в океане.

Камни тонут в океане? Не понимая, я решила его игнорировать.

В тот момент, когда я глажу Лилу, она оставляет меня и бежит в сторону пляжа. Лилу отрешенно вылетает навстречу волнам и плавает кругами вдоль берега. Я сразу захотела ее себе и надеюсь, что она покинет своего хозяина, так что мы сможем провести некоторое время вместе.

Следуя за Дедой в дом, встречаюсь с повсюду расположенной плетеной мебелью. Она выглядит красивой и по-домашнему, но, честно говоря, дом мне не очень интересен. Я хочу пойти на пляж и лучше прочувствовать его. Я хочу чувствовать песок между пальцев. Хочу услышать, как волны бьются друг о друга.

Послушно следую за Дедой, пока он показывает мне дом, и мое сердце замирает, когда я вижу студию, которую он организовал для меня.

– Таким образом, ты можешь продолжить рисовать, – он шаркает ногами, опуская свой взгляд на них, пока я целую его в щеку.

– Это сделал Трэвис, – сообщает мне Деда, и я вынуждена поблагодарить его. – Не беспокойся, – говорит он, отмахиваясь от меня, как будто в действительности у него не было никаких забот.

Я отворачиваюсь от его пристального взгляда. Здесь идеальна не только сама студия, но и вид на пляж чуть неподалеку от нас. Не в состоянии больше ждать, я как можно быстрее обнимаю Деду, прежде чем выбегаю за дверь и направляюсь в сторону пляжа. Осторожно спускаюсь по каменистой тропе, добираюсь до низа, где снимаю свои сандалии и зарываю ноги в песок. Благодаря влажности песка, охлаждающей пальцы, и Лилу, плавающей по волнам, стресс, который я испытывала, кажется, рассеивается.

Знаю, что здесь я найду свою свободу. Я найду свой путь, так что могу быть совершенно взрослым человеком, для которого физический контакт не является непреодолимым барьером. Возможно, я никогда не смогу наслаждаться им, но с обретением свободы научусь не реагировать на него так остро.

Не знаю, сколько покоя обрету здесь. Как только дедушка уедет, здесь никого не будет, чтобы разбудить меня от моих кошмаров. Но это то, что мне нужно. Мне нужно научиться, как справиться с собой.

И как справиться с чересчур уверенным в себе соседом. Кажется, я слышу, как он спускается по той же дороге, что и я.

Не желая говорить с ним, иду к воде, чтобы посидеть на берегу, подтягиваю ноги к груди и кладу голову на колени. Холодные брызги океана целуют мое лицо – простая ласка моря.

Волны продолжают подниматься и выплескиваться на берег, касаясь пальцев моих ног. Каждая волна еще свирепее, будто ведет бой, в котором никто не сможет победить.

Не понимая этого утонченного уединения, Трэвис сидит рядом со мной, и вместе мы смотрим на горизонт, каждый погружен в собственные миры и мысли.

Я расслабилась, не осознавая этого. Хоть я и нахожусь в такой близости с этим человеком, напряженность спадает, и я издаю тихий вздох, когда Лилу приносит нам камень, который она достала со дна океана, будто это мусор.

Сохранение камней от утопления. Я понимаю.

Оглядываюсь на Трэвиса впервые с тех пор, как он присоединился ко мне, и слегка улыбаюсь ему.

– Твой дедушка сказал мне, что я должен быть добр к тебе, – он заваливается на бок и облокачивается на левый локоть.

Я смеюсь. Представляю, как Деда говорит это.

Когда мои глаза встречаются с глазами Трэвиса, я тону в них, неспособная планомерно отвечать на все его замечания. Он протягивает руку, чтобы смахнуть растрепавшиеся волосы с моих глаз, но я отстраняюсь от него, пытаясь скрыть румянец и страх, который он всколыхнул во мне.

– Ты не должен быть ко мне добр, – я встаю, вдруг рассердившись и нуждаясь в некотором пространстве. – Ты ничего мне не должен. Нам даже не придется говорить, – выпрямив плечи, я напрягаю спину, гордясь тем, что мой голос не дрожит.

Но гордость исчезает, когда я вижу веселые искорки в его глазах и глупую полуулыбку.

Только потому, что Энн сказала мне, что насилие – это не лучший способ выпустить гнев, я решила не портить усмешку на его лице. Вместо этого я в гневе ухожу, как сделал бы гордый пятилетний ребенок.

– Ладно, принцесса.

Его слова останавливают меня, и я поворачиваюсь к нему лицом.

– Не называй меня так.

– Тогда, может, соблазнительница? – нерешительно предлагает Трэвис.

Я краснею, а затем румянец полностью заливает мое лицо. Его полуулыбка возвращается, это не успокаивает меня, поэтому я заканчиваю истерику и топаю обратно в свой новый дом.

Знание того, что там, на пляже, он надо мной смеется, приводит к тому, что этот дом и весь этот чертов остров становятся слишком тесными, поэтому я иду в студию рисовать только для того, чтобы найти себе занятие.

Разбитая и нуждающаяся в некоторой дистанции, я прошу Деду показать мне остров. Я все еще слишком потрясена ездой, так что пусть дедушка проводит меня пешком. Меня поражает, с каким большим количеством людей Деда знаком на острове. Я рада, что они ничего не ждут от меня, когда представляю себя иностранкой, приехавшей на чужой остров.

На ланч Деда приводит меня в бар, где он клянется, что у меня будет лучший бургер в мире. Я не уверена, насколько хорошей будет еда, но атмосфера что надо. Пол не что иное, как песочница, а бар украшен фотографиями улыбающихся клиентов, нашедших все, что искали в этот конкретный момент.

Мы с Дедой сидим снаружи, и я наблюдаю, как чайки танцуют над нами. Одна из них летит, достигая неба, а потом парит, расправив крылья. Солнце простирается по синему небу, его тепло согревает мою кожу. Закрыв глаза, я наклоняю лицо, приветствуя тепло.

– Ты знаешь, – говорит Деда, и я оглядываюсь на него, видя единственного человека, которого я действительно знаю, и он знает и любит меня. – Однажды здесь я встретил Джимми Баффета. (Примеч. Джим Баффет – американский музыкант, исполняющий песни в стиле кантри-рок).

– Да? – спрашиваю, вспоминая песни, которые он поет про чизбургеры и выпивку.

– Да. В этом вот баре, – глаза Деды сверкают, пока он вспоминает тот момент. – Он спел для нас все песни. Также устроил большое шоу.

– Ты взял у него автограф? – дразню я.

– Ты меня не слушаешь? – подмигивает он мне. – У меня был персональный концерт. Что может быть лучше этого?

– Автограф, – отвечаю, прежде чем сделать первый укус чистого блаженства.

Деда был прав. Они делают лучшие гамбургеры.

Глава 16

Холли

Потребность. Желание. Отсутствие удовлетворенности. Вечное желание чего-то большего, вечное недовольство достигнутыми результатами. Желая побыть в одиночестве, я хотела, чтобы Деда уехал. Все же одиночество подкралось в тот момент, когда он садился в самолет. Он вернулся домой три дня назад и звонит мне каждые два часа. Раздраженная и одновременно довольная, я отвечаю на его телефонные звонки, желаю повесить трубку и вместе с тем испытываю необходимость слышать его голос.

Я сижу на крыльце с Лилу, в то время как наступает ночь. В доме включен свет, полностью освещая его, – так что тьма не может настигнуть меня. Подтянув ноги, я сворачиваюсь в кресле, чтобы почитать один из старых любовных романов из маминой заначки. Деда сказал мне, что они спрятаны в комнате, где я сплю. Возможно, несколько литературных порно произведений придадут мне храбрости, столь необходимой для того, чтобы находиться рядом с Тором.

Так я назвала Трэвиса, ведь он сложен, как Бог. Нет ничего, что приносило бы мне большее наслаждение, чем смотреть, как он без рубашки играет со своей собакой на пляже. Его мышцы поигрывают на солнце, татуировки представляют собой вихрь цвета. В его светло-карих глазах танцует радость, а смех заглушает шум моря. Каждый день я смотрю на него, смакуя его неистовость. Ну, пока он не ловит меня за подсматриванием, и я прячусь обратно в свое убежище, где не вижу, как он надо мной смеется.

И, должно быть, словно всезнающий Бог, Трэвис появляется из ниоткуда на моем заднем крыльце. Я прерываю чтение, немного раздраженная тем, что он только что прервал сексуальную сцену персонажей в увлекшей меня книге.

Без приглашения он садится на стул рядом со мной, и я вынуждена отложить книгу. Мои движения немного резкие.

– Что читаешь? – спрашивает он.

– Книгу, – отвечаю я, показывая ему.

Трэвис удивленно приподнимает брови, когда видит обложку, и забирает у меня книгу. Это только расстраивает меня, поэтому я возвращаю ее обратно.

«Посмотрите на нас, ведем себя, как зрелые взрослые люди, которыми, вообще-то, и являемся», – думаю я, разочарованно качая головой из-за своей неопытности. Уверена, именно такое впечатление я произвожу на Трэвиса.

– Ты читаешь порно, – смеется он надо мной.

Закатив глаза, я отвожу взгляд, пытаясь скрыть пылающие щеки, но мне кажется, что они светятся, словно красный люминесцентный маяк.

– Я читаю любовный роман, – поправляю его, заталкивая книгу под себя.

Он смеется в ответ на мое возражение, что только раздражает меня.

– А чем занимаешься ты? – спрашиваю я с осуждением, чтобы на этот раз он чувствовал себя беззащитными и маленьким. – Помимо того, что весь день играешь на пляже.

– Я присматриваю за пляжными домиками, – Трэвис убирает несколько прядей волос от своего лица. – Я поддерживаю их, поэтому, когда хозяева приезжают на остров, им не приходится беспокоиться об уборке, и они просто наслаждаются отдыхом. И также подрабатываю на острове.

Мои щеки охватывает несвоевременное пламя, в то время как он нагибается, чтобы погладить Лилу, храпящую у моих ног.

– Как давно она у тебя? – спрашиваю я, указывая подбородком на Лилу.

– Я нашел Лилу и ее однопометников три года назад, когда им было всего несколько недель от роду.

Не могу не улыбаться при мысли, что Лилу, наверное, была такой крошечной, прежде чем превратилась в собаку с огромными лапами.

– Что насчет ее матери? – интересуюсь я, взволнованная его ответом.

– Я так и не нашел ее.

Черт.

– Ты искал ее? – мое сердце замирает. Она пропала, как и я? Только у нее не было никого, кто мог бы найти ее.

– Да, каждый день. Но все щенки были голодными, когда я их нашел, поэтому она, должно быть, погибла или убежала задолго до того, как я нашел их.

Мои плечи опускаются, любой из вариантов печалит меня.

– А остальные щенки?

– Они не выжили, – он наклоняется ко мне, прикасаясь к моему колену ладонью.

Мое тело замирает, и я отодвигаюсь подальше от него.

– Почему ты так ее назвал?

Трэвис растерянно смотрит на меня.

– «Пятый элемент», – говорит он медленно, но я продолжаю смотреть на него пустым взглядом.

– Фильм? – подсказывает он.

Я виновато качаю головой, потому что понятия не имею, о чем он говорит.

– У меня дома есть этот фильм. Если хочешь, можешь его посмотреть.

– Конечно, – отвечаю я, довольная улыбка появляется на моих губах. Я думаю, фильм или, по крайней мере, женский персонаж должен быть очень интересным, если он назвал свою собаку в ее честь.

Такой же энтузиазм я наблюдаю каждый день на пляже. Трэвис встает, заставляя Лилу пошевелиться на своем месте возле меня, в то время как он тянет меня за руку. Я смотрю на него в замешательстве, но не пытаюсь убрать руку из его теплой хватки.

– Ну? – спрашивает Трэвис, даря мне полуулыбку, от которой мое тело начинает хотеть большее, чем я готова получить.

– Что «ну»? – я приподнимаю брови, пытаясь понять его.

– Фильм, – отвечает он. Его глаза, как обычно, смеются надо мной, заставляя опустить взгляд на ноги.

– Верно, – приглаживаю волосы, убирая их от лица, хоть они и так собраны в конский хвост. – Хочешь посмотреть сейчас?

– Конечно, – Трэвис пожимает плечами, будто смотреть фильм была моя идея. – Я принесу его, и мы можем посмотреть в твоем доме.

Трэвис отпускает мою руку, и я сжимаю руки в кулаки, желая удержать эти ощущения немного дольше. Я смотрю на его удаляющуюся спину, пока он идет к своему дому, и закатываю глаза то ли из-за него, то ли из-за себя. Не уверена, кто причина, но закатить глаза мне по-прежнему необходимо. После того, как он исчез из моего поля зрения, возвращаюсь в дом и смотрю на диван в гостиной. Осознавая то, что мы оба будем сидеть здесь, я начинаю понимать, что он слишком мал.

Тесный. Удушающий.

Внезапно мысли затуманиваются, я бегу в свою комнату, чтобы взять сотовый телефон. Прокручиваю список контактов, пока не нахожу имя Эмбер, и нажимаю вызов.

Прежде чем ей удается поприветствовать меня, я начинаю бессвязно говорить.

– Ко мне сейчас придет парень, – шепчу я в трубку. – Что мне делать?

– Холл, запри двери! – орет Эмбер в трубку, и я слышу, как она ходит. – Позвони в полицию. Где бы ты ни была, не впускай его.

Встревоженная, я смотрю на свой телефон и начинаю смеяться.

– Нет. Я пригласила его. Отчасти. Он вообще-то сам предложил, но я не особо возражала. Я имею в виду... – затихаю я. – Эмбер, – умоляю, желая, чтобы она поняла.

– Ждешь? Ты хочешь, чтобы этот парень пришел?

– Я так думаю, – хнычу в трубку. Эта путаница порождает тревогу в моих мыслях.

– Так это вроде как свидание?

– Нет, – качаю головой, сердце колотится, и нервный испуг охватывает меня. – Не говори так. Это определенно не свидание. Он мой сосед. Я никогда не видела какой-то там фильм, который ему нравится, поэтому он сейчас его принесет, – распускаю волосы и расчесываю пальцами пряди. – Черт возьми... это свидание, Эмбер?

– Успокойся.

Я слышу смех в ее словах и стараюсь успокоиться, но не думаю, что ощущение спокойствия появится в ближайшем будущем. Мое прошлое тянет меня назад, мой сломленный разум всегда преследует меня.

– Пойди на кухню и возьми бокал для вина.

Я следую ее инструкциям и дрожащей рукой хватаю бокал.

– Ладно, – отвечаю я, пока верчу его в руке.

– Налей вина, Холли, – она терпелива, но в ее очаровательном голосе слышится юмор.

– Вино. Верно.

Передо мной полный запас неизвестных вин, я смотрю на бутылки как на инородный предмет.

– Выбери аргентинское вино, – предлагает Эмбер.

Я просматриваю бутылки, пока не нахожу темно-красное аргентинское вино. Как только нахожу штопор, открываю вино с хлопком, столь же громким, как биение моего сердца, в это время Трэвис заходит через заднюю дверь.

С трепетом мой взгляд встречается с его глазами, пока я спокойно прощаюсь с Эмбер. Затем я делаю глубокий вдох и останавливаю дрожь в руках, отвернувшись от его ощутимого присутствия. Мое сердцебиение учащается, когда Трэвис подходит ко мне сзади и наклоняется для того, чтобы налить вино для нас. Я смотрю на стоящую передо мной бутылку вина, стараясь дышать ровно, но все, что мне удается делать, это вдыхать и выдыхать короткими вздохами.

После того, как Трэвис вручил мне мой бокал, он идет к дивану и, наконец, дает мне пространство, необходимое для того, чтобы комфортно дышать. На несколько секунд закрываю глаза, крепко, до боли, и сосредоточиваюсь на дыхании до тех пор, пока не обретаю уверенность, что не выставлю себя полной идиоткой перед ним. Садясь на дальнем конце дивана, я сосредотачиваюсь на экране перед нами, пока Трэвис включает фильм.

Мое тело напряжено, пока идут вступительные титры. Я делаю глоток вина, надеясь, что мои мышцы расслабятся от этого маленького жеста. Вместо этого мои мысли занимает Трэвис и его дыхание, когда он поднимает бокал к губам, красно-черная трайбл татуировка видна из-под рукава его рубашки.(Примеч. англ. tattoo tribal – картины геометрического плана, выполненные в плавных или остроконечных линиях. Переплетение узора напоминает, скорее, орнамент, нежели реалистическое изображение чего-либо).

Он смотрит на меня, а не на телевизор. Трэвис своим присутствием, кажется, полностью заполняет все пространство моего небольшого пляжного домика. Его мощный мужской запах проникает мне в ноздри, даже вино на вкус ощущается, как он. Я украдкой смотрю в сторону Трэвиса и вижу, что он невозмутимо улыбается мне в ответ, а его светло-карие глаза задерживаются на моем лице.

Сердцебиение снова учащается, но на этот раз оно не выпрыгивает из груди, а чувствуется между ног. Я плотно сжимаю бедра и обращаю внимание на фильм. Не сказав ни слова, Трэвис отсаживается от меня, однако кладет руку на спинку дивана так, что его пальцы близки к моим волосам.

Электрические импульсы идут из его пальцев, словно тянутся ко мне, оставляя меня желать его близости. Я ненавижу это. Но больше я ненавижу то, что хочу, чтобы эти пальцы коснулись меня. Потребность, неудержимая и ужасающая, затопила меня. Не тихое желание, оставляющее мягкий след, а удушающее требование моей израненной души. Чтобы заполнить одинокие пробелы, чтобы почувствовать теплоту его рук, распространяющуюся по моему телу, до тех пор, пока она пульсирует в моей крови.

Многообещающее удовольствие затуманивает разум, и безнадежный вздох срывается с моих губ, незаметно повисая в плотном воздухе.

Когда Лилу прыгает на диван, заняв пространство между Трэвисом и мной, я немедленно начинаю ласкать ее, используя возможность пошевелить напряженными конечностями. Когда я глажу макушку, она пододвигается ближе ко мне и торжественно роняет голову мне на колени.

– Конечно, – смеется Трэвис. – Собака получает больше, чем мужчина.

Я откашливаюсь в руку и медленно перевожу взгляд на лицо Трэвиса, который смотрит на меня удивленными глазами.

– Собака может играть лучше мужчины, – находясь на безопасном расстоянии от Трэвиса и с Лилу между нами, я обретаю обманчивую смелость.

Трэвис смеется, а затем проводит пальцем по тыльной стороне моей ладони, лежащей на голове у Лилу.

– Мужчина может играть, – его голос звучит словно шелк.

Мой взгляд перемещается от наших рук к его лицу, и я со свистом выдыхаю, когда замечаю, что его взгляд сосредоточен на моих губах. Откашливаясь, я одергиваю свою руку от его, тут же теряя тепло его прикосновения, и концентрирую все внимание на телевизоре и тупом фильме, который в первую очередь поставил меня в такое положение. Все это время сижу, сжав ноги, чтобы уменьшить пульсацию между ними.