Текст книги "Рейн (ЛП)"
Автор книги: Джессика Гаджел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Я прижималась к боку Рейна, его рука лежала на моём бедре, моя голова у него на груди. – Расскажи мне о своем прошлом, – сказала я, мой голос был тихим, удовлетворённым после оргазма.
– Ты не захочешь знать о моём прошлом, детка, – сказал он, его тон был будничным, его пальцы обрисовывали круги на моём бедре.
Я повернула голову, чтобы посмотреть на него. Его подбородок наклонился, и он заглянул в мои глаза. – Расскажи мне, – попробовала я снова.
Он закатил глаза, выпуская воздух из груди. – Что ты хочешь знать?
– Всё, – решила я. Потому что я на самом деле хотела всё знать. Важное, мелочи. Всё, что сделало Рейна тем, кем он был.
Он покачал головой, его рука прижала мою голову к его груди снова. – Нечего рассказывать, детка. Ты видишь то, что есть. Я здесь президент. Это выпивка, сучки и братство. Ты не глупая. Я уверен, что ты сложила два и два и поняла, чем я занимаюсь.
– Ты продаешь пушки, – вставила я.
– Да, я продаю оружие. Поэтому, я сталкиваюсь с множеством подозрительных типов. Я проламываю черепа, когда это нужно. Что случается намного чаще, чем ты думаешь. Но это так, детка. Это моя жизнь.
Я не сдалась так легко. – Каким было твое детство?
Он издал короткий, странный смешок. – Серьезно?
– Да, серьезно, – сказала я, подражая его усмешке.
– Это слишком. Отец был презом. Мы росли в лагере. Я, Кэш, Вольф и парочка других парней.
– Каким ты был?
– Маленьким говнюком, – честно ответил он. – Дрался без всякой причины с детьми снаружи. Заработав скверную репутацию к тому времени, как оказался в средней школе.
– Вы с Кэшем были близки? – спросила я. Потому что, будучи взрослыми, они были близки. Ближе, чем большинство братьев.
– Не всегда. Он всегда таскался за мной. Был занозой в заднице. Отпускал шуточки, которые я не считал смешными. Пытался быть частью моей компании.
– Что изменилось?
– Умерла мама, – сказал он, он пожал плечами под моей головой.
– Сколько тебе было лет?
– Мне было двенадцать, а Кэшу было десять.
– Прости, – сказала я, я сама была без матери, понимая эту острую боль. Но моя мама ушла уже так давно, что я даже не скучала по ней. У него было двенадцать лет на то, чтобы его любили.
– Она была слишком мягкой для отцовской жизни. Всегда беспокойная. Всегда относилась ко всему так болезненно. Она не могла справляться со стрессом. И в один день, она заболела и уже больше не поправлялась. Кэш был не в себе. Отец потерял голову...
– Потерял голову? – подталкивала я его.
– Он, должно быть, усложнял её жизнь тем, как много значил для него клуб, как тяжело он работал, как часто приходил домой в крови и с синяками. Но он любил нашу маму. И он не справился с её утратой. Он постоянно пил. Дрался. Отправлялся во все пробеги, в которые только мог.
– Где были вы с Кэшем? – спросила я, проводя по его руке.
– Здесь. Несколько парней постоянно были здесь, чтобы убедиться, что мы накормлены, пошли в школу и всё остальное дерьмо. Особенно Вин.
– Это так печально, – сказала я, я водила пальцами по его руке.
Его рука двинулась, к моему удивлению, он взял меня за руку и переплел наши пальцы. – Не сожалей из-за меня, детка. Это было не так уж и плохо. Я вышел сухим из такого дерьма, которого не было ни у одного ребенка моего возраста.
– А Кэш?
Он снова пожал плечами. – Я заботился о нем.
Конечно, он заботился, потому что под оболочкой здоровяка, плохиша и байкера был скрыт достойный человек. Кто-то, кто не жил только ради сплошного порока, как это казалось со стороны. Он был тем, кто вырастил своего раздражающего младшего брата. Он был тем, кто спас меня. Он был тем, кто отказался вовлекать своих людей в мои проблемы.
Он мог быть плохим.
Но в то же время он был хорошим человеком.
– Ещё какую-нибудь херню, прежде чем ты решишь поспать? – спросил он, но его слова смягчила рука, сжимавшая мою.
– Какой твой любимый цвет?
Его тело задрожало подо мной от тихого смеха. – Чёрный, детка.
– Чёрный это не цвет. Это отсутствие цвета, – возразила я.
– Не будь такой всезнайкой, – усмехнулся он, поднявшись и игриво дергая меня за волосы.
После этого мы замолчали. Я сделала вдох, втягивая в себя его запах, прижимаясь к нему ближе, перекинув ногу через его тело, признавая свою потребность быть к нему как можно ближе.
– Что насчёт тебя? – позже спросил он. Так поздно, что я подумала, что он уже заснул, от неожиданности я дернулась и взвизгнула, ударяя его головой под подбородок, вызвав его ворчание.
– Что насчёт меня? – спросила я, потянувшись, чтобы потрогать свою голову.
– Каким было твое детство? – спросил он, шокировав меня. Он, на самом деле, хотел узнать о моём прошлом?
– Ох, хм... – рассказ о моём прошлом прозвучал бы просто глупо по сравнению с его. Его детство было грубым, печальным и интересным. Мое было, ну, не таким...
– Говори, – приказал он, и я почувствовала, как фыркнула на этот его командирский тон.
Но всё равно ответила.
– Были только я и мой папа. Он был хорошим. Всегда поддерживающий. Всегда рядом, чтобы помочь мне, если был мне нужен. Очень строгий по поводу моих оценок, моих друзей, а потом с теми... с кем я встречалась. Он как бы... заставил меня войти в семейный бизнес, что возмущало меня. Но, опять же, я никогда ничего не говорила о том, что мне нравится, а что нет, поэтому он не мог знать.
– Что произошло с твоей матерью? – спросил он, его рука потянулась к моим волосам, медленно скользя сквозь них и посылая мурашки по моему телу.
– Я, на самом деле, не знаю, – призналась я, мои слова были грустными и немного нервными. Тема моей матери не была веселой для меня. Она меня обижала. – Мой отец по-настоящему не говорил об этом. Он просто сказал, что она была эгоистичной, не хотела делить свою жизнь с нами и то, что это плохо говорит только о ней, а не обо мне.
– Больная тема, – тихо прокомментировал он.
– Нет, нет, все в порядке. Я хочу сказать, что я пережила.
– Больная тема, – повторил он, рука вокруг моих бедер сжала меня немного сильнее.
– Думаю, да.
– Тогда, давай прекратим говорить об этом, – предложил он.
Так мы и сделали.
***
Мне было, на самом деле, хреново от того, что мне никогда не представится шанса рассказать Рейну, что я, наконец-таки, нашла ответы на свои вопросы о ней. О том, что она больше не была больной темой. Она была огромной кровоточащей раной.
От этой мысли мои глаза горели от слез.
Не потому, что моя мать оказалась монстром.
Потому что Рейн нашел бы, что сказать.
Он бы сказал мне прекратить говорить об этом. Прекратить думать об этом.
И я бы так и сделала.
И я бы не чувствовала себя так дерьмово.
Я подняла голову, чтобы посмотреть в потолок, сделала глубокий вдох, чтобы не расплакаться. Потому что правила были те же. Я не собиралась плакать. Я могла зарыться лицом в подушку и могла кричать. Я могла сказать Мартину, Даниэлю и моей матери гореть в аду. Но я не могла плакать.
Я смирилась с этим.
В конце концов, сон был для меня самым лучшим.
Я проснулась оттого, что рука с силой давила на мое горло. – Ты тупая долбанная сучка, – шепот Мартина, прорываясь сквозь туман моего сна, и я сразу насторожилась. Мой взгляд метнулся к его лицу, я увидела красную засохшую болячку вокруг его носа, один его глаз был с синяком.
Блядь.
Дерьмо.
Я знала.
Я знала.
Она не контролировала своих людей.
Что было жалким оправданием для криминального авторитета.
Рука Мартина знала свое дело, она давила на мою сонную артерию, чтобы я не потеряла сознание, но давила с такой силой, чтобы я не могла нормально дышать. Или закричать. Или не думать ни о чем, кроме того, как это было больно. Как это было страшно, чувствовать, что тебе недостаточно воздуха. Знать, что ты не продержишься долго без полноценного вдоха.
– Ты сломала мой грёбанный нос? Я собираюсь сломать твое долбанное лицо.
А потом его рука двигалась так быстро, покинув мое горло и отлетев назад, что я даже не успела вздохнуть до того, как его кулак обрушился рядом с моим правым глазом.
Боль была подобна взрыву. Как фейерверк. Как точный удар в самый центр, и он распространялся, поглощая все вокруг. Я всем лицом ощутила этот удар. В ту секунду, как он убрал свой кулак, боль превратилась в пульсацию, сильную и настойчивую.
– Это всего лишь начало, тупая стерва, – прорычал он, когда в дверь постучали. Без сомнений, это был приятель, который должен был приглядывать за ним.
Дверь открылась, свет из коридора причинял боль, и я увидела очертания второго парня. Это был не Даниэль. Кто-то ещё. Кто-то неизвестный мне. Кто-то, кого, как мне подсказывало неприятное предчувствие, со временем я узнаю довольно хорошо.
Закрывшаяся дверь снова погрузила меня в темноту, я откинула голову на спинку кровати, делая глубокий вдох.
Это был просто синяк. Вот и всё. Это не так важно. Хуже, если бы это была сломанная глазница. Не смертельно. Возможно, это было бы некрасиво. Но выпущенная пуля в любом случае сделала бы невозможным оставить гроб открытым, поэтому это не так важно.
Мне нужны мои ответы.
А потом мне был нужен беспроигрышный вариант выхода из этого ада.
Я подавила ужасные рыдания, когда мой разум озарила вспышка воспоминания о Рейне.
Я подавила её, стараясь не думать о нем.
Но это было невозможно.
Он бы не обрадовался моей смерти.
Мне это даже понравилось.
Это стало бы серьёзным ударом. Потому что он хотел бы спасти меня. Потому что он намеревался бы заставить Ви заплатить за то, что он сделал мне.
Но это бы не сломило меня.
Ему пришло прожить слишком тяжелую жизнь, чтобы ещё страдать из-за моей смерти.
Он был бы в порядке.
– Что за чёрт?
Я забыла, насколько это тревожно, просыпаться под звуки злых мужских голосов.
Я попыталась вскочить с кровати, но мои запястья потянуло, мои плечи взбунтовались, и я упала обратно к изголовью кровати.
– Ох, чёрт, все ещё хуже, – повторил он. Я медленно моргнула, узнавая Даниэля, стоявшего в комнате. В сером костюме. Белой рубашке. В сером галстуке с узором.
– Что? – прохрипела я так, как будто проглотила бритву.
– Ублюдок. Я должен был знать, – сказал Даниэль, качая головой.
– Взволнованная мамочка разозлится? – спросила я, поморщившись от жжения.
В ответ на это Даниэль одарил меня странной улыбкой. – Нет. Это просто факт, – сказал он. – Я дал слово. Пойдем, – сказал он, доставая ключ и освобождая одно мое запястье. – Перерыв на ванную, а потом Ви хочет поговорить.
– Ох, какая радость, – сказала я, растягивая слоги, и могла поклясться, что слышала, как он хихикал. Но это было невозможно.
Он открыл дверь в ванную и позволил мне зайти внутрь. Я повернулась к нему. – Я знаю... пять минут, – сказала я, закатывая глаза.
Он покачал головой, на его губах заиграла улыбка, как будто что-то во мне развлекало его, а потом он закрыл дверь.
Я глубоко вдохнула, позволив моему взгляду встретиться с моим отражением в зеркале.
– Дерьмо.
Неудивительно, что его голос был таким злым, когда он увидел меня.
Слева от моей шеи были синие отметины от пальцев, длинная синяя полоса между тем местом, где были его большой и указательный пальцы. Мой глаз потемнел. Весь чёрный, отвратительно синий и лиловый. Но, кроме того, склера моего глаза была кроваво-красной.
Мило.
Я вздохнула, включая воду, как делала это обычно до того, как сходить в туалет, чтобы кто-то, кто всегда стоял снаружи, не мог меня услышать. Это было какой-то глупостью, чувствовать незащищенность по поводу похода в ванную комнату, когда эти люди видели меня во время моих «особых» дней, но всё-таки. Это заставляло меня ощущать себя меньше пленницей, а больше нормальным человеком.
Я вымыла руки и попыталась привести волосы в порядок. Потом дверь открылась, и мне пришлось сдаться.
– В подвал, – сказала я странным, весёлым голосом, взмахивая рукой и чувствуя себя настоящей дурой. Но это было классно. В скором времени я собиралась попрощаться с жизнью. Я не собиралась жить долго, переживая все эти истязания.
Я вытянула руки, и наручники болтались впереди. – Кухня, – исправил он.
Я поджала губы и пожала плечами, следуя за ним вниз по лестнице.
И, конечно же, на кухне была моя мать. Она выглядела отдохнувшей и просто великолепной в выцветших синих джинсах, тёмно-синей майке с V-образным вырезом и бежевых сапогах на высоком каблуке. Её волосы были распущены, спускаясь на плечи такой же волнистой массой, что и у меня.
Я чувствовала себя грязной.
После того, как я сбежала из её дома в последний раз, я старалась мыться как можно чаще. Два, три раза в день. Каждый раз не ощущая, что была в состоянии соскрести всю грязь, пот и мерзость со своей кожи.
Всего лишь один день, и я снова чувствую себя грязной. Как будто у меня не было возможности всё это смыть.
– Саммер, – поприветствовала она, одаривая меня теплой улыбкой. – Вижу, что у тебя маленькая неприятность.
– Ох, да, – сухо произнесла я. – Я как-то умудрилась свалиться с кровати, пока была прикована наручниками. Я такая неуклюжая.
На это она рассмеялась. Даниэль смотрел вниз себе под ноги.
– Ладно, неважно, – сказала она, взмахивая рукой, откидывая её в сторону, как будто я жаловалась на то, что порезалась бумагой, а не на почерневший глаз и поврежденную гортань. – Почему бы тебе не присесть, чтобы мы могли немного поболтать?
Не имея большого выбора, я плюхнулась на один из табуретов, которые были приставлены к острову.
– О чем ты хочешь поговорить? Обсудить последние двадцать четыре года? Кажется, это немного сложно для болтовни за чашкой кофе.
Очередная улыбка. – Я хотела поговорить о твоем отце.
Дерьмо.
Слова Рейна пронзили мой мозг. «Больная тема».
– Что насчёт моего отца?
Она наклонила голову в мою сторону, наблюдая за мной. – Ты, на самом деле, ни о чем не догадываешься, правда?
Я промолчала. Потому что она была права, было много всего, что мне не было известно о Ричарде Лионе. Но я не хотела признаваться в собственной глупости или наивности.
– Он держал тебя в каком-то пузыре? – спросила она, качая головой. – Последнее, что я слышала, это то, что ты училась в хорошем колледже, работала в одном из его законных бизнесов в городе.
Была какая-то странная интонация на слове «законный», что заставило меня выпрямить спину.
– Ты продолжала следить за мной? – спросила я вместо этого.
– Твой отец и я заключили сделку, когда я ушла. Он не вмешивался в мой бизнес. Я не лезла к тебе. Ты принадлежала ему. Но мама любопытная.
О. Вот дерьмо.
Они заключили сделку? Она не просто поднялась в один день и ушла прочь как эгоистичная сука, которой он её изображал? Он был замешан в этом?
И ещё... её бизнес? Ему было известно о её бизнесе? До похищения и пыток? Он знал?
– Я вижу, что ты в недоумении, – сказала она, прислоняясь к кухонному острову в паре футов от меня. – Давай начнём с самого начала, а?
Честно говоря, часть меня думала, что уже достаточно. Я больше ничего не хотела слышать. Я чувствовала, что просто сходила с ума от всех этих откровений. Но я не хотела показаться слабой. Слабость ни к чему не приведёт.
– Если тебе нужно высказаться, то я точно не в том положении, чтобы останавливать тебя, – предположила я, раскрывая свои карты.
Её губы искривились. – Думаю, я не совсем пропустила бунтарскую стадию становления твоей личности, так? – спросила она, но продолжила до того, как я успела что-то ответить. – Я встретила Рича, когда мне было девятнадцать. Он не был тем мужчиной, каковым он является сейчас, – произнесла она мечтательно. – Он был из плохого района. Мой район был ещё хуже. Он неплохо справлялся. Он был старше. Обаятельный. Предложил заботиться обо мне. Тогда, я не знала, что его «забота» имела под собой множество требований, ожиданий и непомерно высоких требований.
Ладно, это точно задело меня за живое.
– Но тем не менее, я была влюблена. Молода и глупа. Не прошло и года, как я узнала, что беременна. Рич был в восторге. А я, ну, как бы, не то чтобы, – она произнесла это без какого-то сожаления или стыда, как будто я должна была понять, что она была беременна мною, и я была единственной, кто должен был выслушать её долбанную историю. – Когда я узнала, что ждала девочку – тебя, он был в восторге. Он всегда хотел маленькую девочку, чтобы баловать и покупать ей пони. – Она замолчала, глядя на меня. – Он покупал тебе пони?
Да, да, он покупал.
– Да.
На это она кивнула. – К тому времени, как тебе исполнился год, его бизнес резко пошел вверх. Он был очень властным. С большой властью возникают большие проблемы с управлением. Большинство ожиданий, связанных со мной, не имели ко мне никого отношения. Бесчисленные часы с персональным тренером, учителями, уроками по фортепиано и французскому. Он хотел идти под руку с такой женой, которой он мог бы гордиться. Не с грубой и трудной цыпочкой с улицы. И я делала всё это, потому что я не видела альтернативы. Но, когда его не было рядом, что случалось часто, я размышляла. Строила планы. Я начала свой бизнес. Просто с десятью девочками. Но этого было достаточно. Я зарабатывала репутацию. Я ездила туда с тобой, пристёгнутой к детскому сиденью, и вела дела, потом приходила домой и готовила ему ужин, рассказывая о том, как мы провели день в парке или на уроках музыки для детей. Многие годы он верил мне.
Ну-ка.
Подожди.
Что.
Твою.
Мать.
Она постоянно возила меня в бордели?
– Потом, примерно через неделю после твоего третьего дня рождения, Рич получил от меня то, что я задумывала. Думаю, потому что мой бизнес увеличился в четыре раза, и я собиралась выбраться из тени. В любом случае, он, как ты можешь представить, был не особо счастлив. Работать было недостойно для жены, не говоря уже о том, чтобы начать
строить свою собственную империю. Мы через многое прошли. Я не сдавалась. Он не сдавался. Поэтому, потом я сказала ему забрать тебя и уходить.
О, Боже.
Я не говорю, что мой отец был святым, но он определённо был лучшим родителем, чем моя мать. Я даже не хотела думать о том, какая жизнь у меня могла быть, если бы я росла со своей матерью.
– Рич пришел в ярость от этого. Он пригрозил разрушить мой бизнес. И хотя я и преуспевала, но не настолько, чтобы считать его угрозу пустым звуком. Потому, я спросила у него, чего он хотел. Он ответил, что ему нужна ты. Остальное уже история.
– Ты бросила меня, чтобы ты сама могла заниматься секс-торговлей? – огрызнулась я, мой тон был убийственным.
Её глаза сверкнули. – Не смотри на меня свысока, Саммер. Ты сама выросла в грёбанной криминальной империи. Ты была слишком бестолковой, чтобы заметить это.
Хорошо.
Именно такой я и начинала себя считать. Возвращаясь в свою спальню, в дом моего отца, пытаясь понять, кем, чёрт побери, он был на самом деле. Я думала об этом.
Но утвердиться в чем-то, это совершенно другое дело.
Моя мать качала головой, её взгляд медленно опускался, после того, как она смотрела в потолок. Она посмотрела на меня. – Как ты думаешь, чем занимался твой отец?
– Он импортер? – на автомате ответила я.
– Да, но импортер чего.
Это был хороший вопрос. Тот, который я даже и не думала задавать. Отец владел сетью магазинов одежды. Я всегда думала, что он привозил одежду, изготовленную в подпольных цехах. Тот факт, который был мне неприятен, но у меня никогда не хватало смелости поговорить с ним об этом или даже заглянуть во всё это, пока я работала в штаб-квартире его корпорации.
Она снова покачала головой, как будто я была глупой. – Я хотела его контейнеры. Вот почему ты здесь. Его контейнеры, которые приходят из Южной Америки. В Южной Америке много зрелых, красивых девушек. Ты знаешь, что ещё есть в Южной Америке? – спросила она.
Я была занята тем, чтобы сдержать тошноту в ответ на её «зрелые, красивые девушки», чтобы даже притвориться, что мне известно, что ещё там было. – Нет.
– Кокаин, – ответила она, и я почувствовала, как её слова, словно свинец, тяжестью упали мне в живот.
Кокаин.
Моя мать была бессердечным торговцем людьми.
А мой отец привозил и продавал кокаин.
Что.
За.
Херня?
Ничего. Абсолютно ничего не могло подготовиться меня к этой суровой реальности. Я была ребенком преступников. Долбанных преступных авторитетов. И я была слепа всю
свою жизнь. Ходила вокруг да около, потягивая коктейли «мимоза» за завтраком, красила ногти и думала, что у меня нормальная, хоть и привилегированная жизнь, которую только можно было представить.
Боже.
Мои родители были преступными авторитетами.
И, по крайней мере, один из них был психопатом.
Что, чёрт побери, это говорило обо мне?
Глава 25
Рейн
Три. Долбаных. Дня.
– Мужик, тебе нужно поспать, – сказал Кэш, глядя на меня, выглядя таким же изможденным, как и я.
– Я посплю, когда верну её на хрен обратно.
Это был один и тот же аргумент с тех пор, как я прибыл со встречи с русскими. После проверки всего того дерьма, что у нас было. После поисков Репо. После того, как сидел у его кровати в ожидании, когда он, наконец, придет в себя, чтобы рассказать свою версию событий.
– Я ни хрена не слышал. Но потом я увидел постороннего, и он застегивал наручники у Саммер за спиной. Он заклеил ей рот скотчем. Она боролась с ним. Я долбаный идиот, – сказал он, хлопая рукой по матрасу. – Я, блядь, позвал её. И она повернулась. А потом он увидел меня. А потом мы дрались. Он долбанул меня по голове, и я на хрен вырубился. Так чертовски глупо.
– Нет, мужик, – сказал я, качая головой. – Нет, ты сделал все хорошо. Ты пытался защитить её. Ты взял всё на себя. Ты сделал добро, – сказал я, пожимая его плечо.
– През, – сказал он, садясь, когда я двинулся к двери. Я развернулся. – Если тебе что-то понадобится. Чтобы вернуть её. Я в деле. Я знаю, что не могу передвигаться. Но, блядь, я в деле, – сказал он, его голос был ожесточённым.
И хотя это было против правил. Хотя я думал, что это стало бы проблемой, я почувствовал, как сделал кивок. – Да, ты в деле.
– Вольфа уже нет долгое время, – сказал Кэш, возвращая меня к действительности.
– Да, – согласился я.
– Мне следует отправить за ним кого-нибудь, мужик. Сейчас мы знаем, какой хер этот Ричард Лионе...
Может, нам надо было это сделать. Но я не хотел вовлекать кого-то ещё в свой беспорядок. Уже было плохо то, что там были задействованы Кэш, Вольф и Репо. Мы не могли подвергать риску кого-то ещё.
– Вольф знает, что делает, – сказал я, надеясь, что это было правдой.
Я провел рукой по лицу.
Её долбаный отец был самым крупным дилером кокаина на Восточном побережье. Как, чёрт возьми, это оставалось так долго вне поля нашего зрения? Конечно, мы не занимались наркотой. Но мы старались держать «под прицелом» все крупные организации вокруг. МК. Итальянцы. Долбаные ирландцы. Мексиканские картели. Всё. Как мы пропустили наркодилера? И не какую-то мелочь. Он был просто «гигантом». Был таким на протяжении двадцатилетия.
И это каким-то образом ускользало от внимания Саммер на протяжении всей жизни.
Не то, чтобы он пытался скрываться. У него было множество законных предприятий. Магазины одежды. Сеть кофеен. Грёбаный автосалон класса «люкс». Он приложил все усилия, чтобы сохранить видимость обычного бизнесмена. Он ходил на открытия галерей, проводил щедрые благотворительный аукционы. Он, в конце концов, был на страницах светской хроники.
Но у него была собственная империя.
С солдатами. Мини армией. Десятками дилеров.
Он был известен своей безжалостностью, как и большинство наркобаронов. Просто он был умным. Осторожным. Он скрывал всё свое дерьмо так глубоко, что ему не нужно было проливать кровавые реки на улицах. Вот как он удерживал копов вдалеке от себя. Вот, как он ухитрялся оставаться вне поля зрения своих друзей в обществе. И всех своих легальных партнёров по бизнесу.
Дверь в мою комнату распахнулась, от чего моя голова взлетела вверх.
И там стоял Вольф.
Немного побитый, его рубашка была разорвана, кровь была на воротнике. Но он был в порядке. Как я и ожидал. Ему редко удавалось найти кого-то, кто мог бы сравниться с ним.
Он кивнул мне. – Сарай, – сказал он, а потом вышел.
Я посмотрел на Кэша, который покачал головой. – Кого, блядь, он притащил в сарай? – спросил он, поднимаясь и двигаясь к двери.
– Не знаю, – ответил я, мои руки уже сжались в кулаки. Я не знал. Мне было похеру. Всё, что я знал, так это то, что мне нужно было получить грёбаную информацию. Хватит слоняться, ничего не делая. Совсем ничего. Пока хрен его знает, что происходило с Саммер.
Кэш отправился в сарай, где уже успел исчезнуть Вольф. Я сделал глубокий вдох, а потом последовал вовнутрь, хлопая дверью.
Там был человек, прикованный к стулу. В костюме за тысячи долларов, мать твою.
Мои брови взлетели вверх, когда я посмотрел на Вольфа.
Потому что... чёрт возьми. Он не мог быть настолько сумасшедшим.
– Он забрал её, – ответил Вольф, пожав плечами.
– Что? – прорычал я, подлетая к нему.
Он – это Ричард Лионе.
Отец Саммер.
У меня в сарае был международный наркобарон, прикованный к стулу.
– Он забрал её, – повторил Вольф. – Ви забрал её назад.
Секундное облегчение от того, что она была со своим отцом, мгновенно испарилось.
– Ты должен, мать твою, начать с самого начала. – Я огрызнулся, глядя на Ричарда Лионе, который казался напряженным, но не был до такой степени напуганным, как большинство тех, кто попадал в мой сарай.
– Я не понимаю, каким образом это связано с вашими делами, – начал он безразличным тоном. – Поставщики оружия низкого пошиба. Она не твоя забота.
– Я сделал её своей заботой, когда предложил защиту от Ви. Когда помог ей справиться со всем тем дерьмом, через которое ты позволил ей пройти, сукин ты сын. Когда я убил одного из прихвостней Ви, после того, как смотрел, как она выбивала из него всё дерьмо. Она. Блядь. Моя. Забота.
Ричард наклонил голову, наблюдая за мной, он нахмурил брови. – Саммер никогда никого не била. Она была воспитана выше этого. Она не такая, как ты.
– Следи за собой, твою мать, – бросил Кэш. – У неё отличный правый хук. Она ещё сказала нам, когда мы поймали другого парня, который резал её, что для него мы должны были бы воспользоваться ножами.
– Нет, она не могла бы...
– Потом, когда она закончила с ним, – добавил я, наслаждаясь его возмущением, – она сказала мне поразвлечься, убивая его. – Я смотрел на него, а потом с горечью рассмеялся. – В чем дело? Тебя беспокоит, что она больше похожа на тебя, чем ты планировал?
– Я не бью и не убиваю людей.
– Не самолично, нет. Но ты делал это. У тебя на руках кровь, так же, как и у меня. Как и на руках твоей дочери. – Это был направленный удар. Дыхание со свистом вырывалось из его рта.
– На её руках кровь только по твоей вине. Ты грязный маленький...
Он не закончил свое предложение. В основном из-за того, что мой кулак встретился с его ртом.
– Как, чёрт возьми, ты добрался до него? – спросил я, глядя на Вольфа.
Последнее, что я слышал, это то, что его дом был настоящей крепостью.
– Ви грохнул его людей, – Вольф пожал плечами.
Я повернулся обратно к Ричарду. – Мне похеру, сколько денег ты потеряешь, но ты позвонишь Ви, и ты скажешь ему, что пойдешь на все его требования.
– Её.
– Что? – прорычал я, мои руки зудели от желания снова ударить его.
– Ви это не «он». Ви это «она», – пояснил Ричард.
Я поймал удивленное выражение на лице Кэша и покачал ему головой. – Нет, мужик. Не лги нам, мать твою. Я встречал Ви.
Голова Ричарда повернулась, он выглядел довольным от того, что он знал больше нас. – Нет. Ты встречался с Даниэлем. Даниэль выдает себя за Ви на публике. Но он не Ви.
– Тогда, кто, чёрт побери? – взорвался я, подходя ближе к его стулу.
Голова Ричарда наклонилась в мою сторону, взгляд отвращения исказил черты его лица. – Моя жена.
Хорошо. Из всего, что он мог сказать, это было единственным, что не заставило меня отступить от него. Я утратил желание избить его, разделав на кусочки. Потому что мне нужны были ответы.
– Что, блядь? – спросил я, сдвинувшись, чтобы опереться о стену, и скрестил руки на груди.
– Ви – это Ванесса Лионе. Она была из гетто и, что бы я ни делал, я никогда не мог вывести из неё уличную натуру. И поверь мне, я пытался, – сказал он странным тоном, который заставил меня задуматься о том, что и под его костюмом было не меньше уличного. – Потом я узнал, что она занимается сутенёрством. У неё был собственный «загон» со шлюхами. Я не мог допустить, чтобы это было частью жизни моей дочери. Поэтому я отпустил её.
– И она выстроила собственную империю, чтобы соперничать с тобой.
– Она выстроила её на крови, – сказал Ричард, похоже он был оскорблен тем, что его сравнивали с ней. – Огромные реки крови. Она... потеряла рассудок.
– Ты сейчас серьезно? – выдавил я из себя. – Откуда тебе знать? Потому что она, блядь, резала, избивала и грозила изнасилованием собственной дочери? – После моих слов Ричард побледнел. Однако со слов Саммер я знал, что ему было известно о том, что её пытали. – Да. Твои гребаные контейнеры с коксом стоят того, чтобы твоя дочь страдала?
Голова Ричарда опустилась, он рассматривал свои ладони. – Тебе не понять.
– Тогда просвети нас, – предложил Кэш, который выглядел так, как будто уже был на пределе своего терпения.
– Я не могу уступить ей. Даже ради Саммер.
– Почему, мать твою нет? – взорвался Вольф. Взорвался. Звук его голоса был таким громким, что стены дрожали. Кэш напрягся всем телом, готовый, если потребуется, схватить Вольфа и оттащить назад.
– Нет ничего, способного сдержать её, – ответил Ричард, его голос был обеспокоенным. – Без меня, без меня, противостоящего ей... я не могу сказать, что бы она творила. Она опасна. Больше, чем я, – он посмотрел наверх, встречаясь со мной глазами. – Больше чем ты.
– Ты, блядь, даже понятия не имеешь, насколько я опасен, – возразил я.
– О, я знаю, – ответил он таким тоном, как будто это было именно так. Голосом, который говорил, что он знал о каждой жизни, что я забрал своими руками. О каждом теле, что я уничтожил. – Но она более внушительна. Она богаче. И она сошла с ума.
– Что за... – начал Кэш, но Ричард продолжил говорить.
– Это её ребенок. Ты ведь это понимаешь, так? Она выносила её. Она пела ей колыбельные, когда она была младенцем. Она была хорошей матерью те три года, что она жила с нами. Она любила Саммер. И всё же она удерживала её в плену. Избивала её. Морила голодом. Потому что для неё нет ничего важнее власти. Я не могу позволить ей обрести эту власть. Это стало бы катастрофой.
К сожалению, это было в каком-то смысле «больным» чувством.
Я крутился в этом достаточно долго, чтобы видеть, как криминальные авторитеты «вырастают» из своих штанишек. Становятся крайне могущественными. И с властью приходит желание оставаться у власти. Что, в чем он был прав, приводит к рекам крови. Очень часто без какой-либо на то причины. И всегда требуется кто-то ещё хуже и сильнее, чтобы сбить с них эту спесь. Или это должны быть копы. Но они не трогали Ви. У неё был или широкий карман или что-то на них.
