Текст книги "Рейн (ЛП)"
Автор книги: Джессика Гаджел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Я сглотнула, почувствовав боль, когда багажник захлопнулся.
Количество трупов увеличивалось из-за меня.
И, может, они и не были все выдающимися людьми, но они были людьми. Людьми, жизнь которых оборвалась, потому что Ви хотел вернуть меня.
Так что, возможно, он должен был вернуть меня обратно.
Может, мне лучше помучиться, но сохранить жизни других людей.
Моего отца.
МК «Паладин».
Рейна.
О, Боже, Рейн.
Когда я не была занята ненавистью к своему отцу или не пыталась найти путь к побегу (а его не было), я думала о Рейне.
Семь дней. Я не виделась с ним семь дней.
И я скучала по нему, как он и говорил мне, что так и будет.
Я скучала по нему так, как ни по кому раньше.
Я скучала по нему так, как по внезапно оторванной конечности.
Скучала, как по чему-то жизненно важному.
Он уже должен был знать, что я пропала.
И с самого начала он бы подумал, что это был Ви.
И он бы пришел за мной.
Блядь.
Как бы мне хотелось, чтобы у меня была возможность связаться с ним. Сказать ему, чтобы он забыл обо всем этом. Сказать ему, что это был не Ви. Безбожно врать ему. Сказать ему, что я ушла. Что мне нужно было уйти, чтобы начать новую жизнь. Сказать ему, чтобы он сматывался куда подальше.
Потому что я могла жить дальше с тем, что целая армия умерла из-за меня, но я не смогла бы жить, зная, что Рейн умер из-за меня. Или Кэш, или Вольф, или кто-то ещё из тех мужчин, если уж на то пошло.
Я думала о пистолете в моём ботинке.
А потом мне в голову пришла просто ужасная мысль.
О чем-то, о чем я думала, что никогда бы не могла подумать.
О чем-то, что в обычный день показалось мне слабостью или трусостью.
Но в моём случае это казалось смелостью и благородством.
Это казалось весьма реальным вариантом.
Я могла бы вычленить себя из этого уравнения.
Навсегда.
Я могла бы избавить себя саму от избиения, голода, жестокости.
Я могла бы спасти своего отца от участия в делах Ви.
И, что самое главное, я могла бы спасти Рейна.
Я прерывисто вздохнула, чувствуя, как мое тело перекатилось, когда автомобиль поехал.
Наручники в конечном итоге могли исчезнуть. Наручники бы сняли и вместо них завязали бы веревку. И веревки могли быть развязаны, когда я бы пользовалась ванной комнатой. Или прямо перед моим избиением в подвале.
Чёрт, может я могла забрать с собой ещё и Ви. Или, по крайней мере, Мартина.
Даже, когда я просто подумала, я уже знала, что не смогу этого сделать. Да, у меня был пистолет. Да, я знала, как им пользоваться. Но я была не способна сделать это. Не смогла бы забрать чью-то жизнь. Даже в том случае, если люди такие больные, извращенные и незаслуживающие вдыхать воздух, как Ви и Мартин. Я не могла сделать это.
Но я могла направить ствол на себя.
Я могла сделать это.
Приняв решение, я вывернула ноги, прижав их к задним сидениям, чтобы мое тело не двигалось.
Я, должно быть, сошла с ума. Меня бросило в холодный пот. В животе появилось противное ощущение. Я должна была перечислить все то, чего мне выпадет шанс получить. Выйти замуж. Родить детей. Постареть. Прожить хорошую, безопасную, милую никчёмную жизнь. Мне следовало быть полностью опустошенной, потому что я собиралась лишить себя всего этого.
Но такого не было.
Я ощущала смирение.
Я чувствовала себя так, как будто у меня была определенная миссия.
Уберечь людей от попыток спасти меня.
И уберечь их от смерти, пока они бы занимались этим.
Я не смогла бы жить с этим дальше.
Сначала, почти четыре месяца назад, я собиралась контролировать хоть что-то.
Это было тем, за что я цеплялась.
Нечто, чем я успокаивала себя.
Машина остановилась. Я услышала, как открылась и закрылась дверь Мартина. Я почувствовала, как хлопнул багажник. Потом он посмотрел на меня сверху, ухмылка играла на его губах. – С возвращением, – сказал он, хватая и вытаскивая меня наружу. Он поставил меня на ноги, и я повернулась, чтобы увидеть, что прибыли остальные машины. Люди Ви покидали их в той или иной степени потрепанности. И меня поразило то, что Ви отправил свою мини армию для того, чтобы вернуть меня.
Я с трудом сглотнула, отворачиваясь от них.
Я думаю, что сейчас мы можем снять скотч, не возражаешь? – этот голос был для меня ударом, и я развернулась, чтобы увидеть, как Ви выходил из дома, одетый в идеальный синий костюм с белой рубашкой и синий полосатый галстук. Он выглядел так, как будто вышел встретить старого друга, улыбаясь мне.
Долбанная улыбка.
Больной придурок.
Мартин потянулся и сорвал ленту с моего рта, сдирая кожу, пока делал это.
– Саммер, Саммер, Саммер, – сказал Ви, подойдя ко мне, его голова наклонилась, когда он разглядывал меня сверху вниз. – Ты хорошо выглядишь. Снова такая аппетитная.
Ладно. Я знала, что меня похитили. И я знала, что эти люди причиняли мне боль бесчисленными способами несколько месяцев. И я знала, что была готова забрать собственную жизнь при первой же возможности, но почему-то... называться «аппетитной» было так оскорбительно. Это было глупо, так по-девчачьи и опасно, но меня это задело.
– Да, такое случается, когда люди, мать твою, кормят тебя, – со злостью выплюнула я в ответ, чтобы скрыть нелепую внутреннюю борьбу с собственной уверенностью в себе.
Ви пожал плечами и улыбнулся. – По-прежнему в тебе столько борьбы, правда? – спросил он, переводя свою улыбку на Мартина, мысленно обмениваясь с ним чем-то.
Дальше заговорил Мартин, обращаясь к Ви, – Да, думаю, придется приложить вдвое больше усилий, чтобы сломать её на этот раз.
Сломать меня.
Они никогда не сломают меня.
И я почувствовала желание дать им знать об этом.
– Сломать меня, да? – я слегка истерично рассмеялась. – Это то, что ты делал? Потому что я совершенно уверена, что сломленный человек не убегает от своих мучителей, а потом не получает удовольствие, – сказала я, повернув голову к Мартину, – выбивая с удовольствием все дерьмо из того, кто бил меня раньше, – я сделала паузу, глядя на то, как сузились глаза Мартина. – А потом отдает приказ убить его, испытывая удовольствие. В его взгляде промелькнула искра удивления, прежде чем он скрыл это. Я повернула голову, чтобы посмотреть на Ви, улыбка которого почему-то стала ещё шире.
– Мы решили, что Дик столкнулся с некоторыми... трудностями.
– Если под «трудностями» ты подразумеваешь, что из него вытрясли всю жизнь, тогда да. Да, с ним именно это и произошло.
Ви рассмеялся, махая рукой. – Он был расходным материалом, – сказал он буднично.
Я почувствовала, как позади меня Мартин напрягся, я могла догадаться, что он понял, что, если Дик был «расходником», то таким же являлся и он сам. Это должно быть ранило его честь немного. – Слышал это, Мартин? – спросила я, играя с огнем. – Звучит так, как будто ты тоже расходный материал.
Я была вознаграждена тем, что меня толкнули вперед.
Мои запястья были скованы наручниками, так что я никак не могла предотвратить свое падение, но я округлила плечи, так что моя голова не разбилась от удара о поверхность подъездной дорожки.
Я вообще могла не стараться.
Моя голова ударилась с такой силой, что мое сознание потемнело, я изо всех сил боролась, когда в голове появился шум, и я почувствовала, как теплый поток крови стекал по боковой части моего лица.
– Не думаю, что в этом была необходимость, – без каких-либо эмоций произнес Ви, как если бы Мартин просто сказал что-то лишнее, а не наградил меня долбанным сотрясением мозга.
Я увидела движение ног Ви и знала, что он был тем, кто поднял меня на ноги. Я слегка втянула губы, облизывая кровь. – Я не знаю, Ви, но выглядит так, как будто ты теряешь контроль над своими людьми.
К моему удивлению, он запрокинул голову назад и рассмеялся. Это было по-настоящему. От чистого сердца. Как будто он не слышал такой смешной шутки уже много лет.
– О, милая, – сказал он, глядя на меня, по-прежнему смеясь как сумасшедший, качая головой так, как будто разговаривал с несмышленым ребенком. – Я думал, что ты уже поняла, что к чему.
Поняла, что к чему? Поняла что? Что я упустила?
– Эй, не думай... – вмешался Мартин, звучало это так, как будто он испытывал дискомфорт, как будто Ви сказал что-то, чего не следовало.
Ви махнул рукой, отметая в сторону все опасения Мартина. – Обстоятельства изменились, Март, – сообщил он. – Пришло время сказать правду.
– Ты уверен, что...
– Я уверен, – сказал он, его слова были решительными. Потом он снова обратил свое внимание на меня и снова улыбнулся. – Ты не такая умная, как я думал. Какая жалость.
– О, позволь мне сказать, как ты ранил меня тем, что такой низкопробный кусок дерьма разочаровался во мне, – сказала я сухо.
В ответ на это он усмехнулся. – По крайне мере, ты нашла в себе мужество. Я знал, что оно было где-то там.
Я закатила глаза, неожиданно понимая, что предпочла бы побои этому бессмысленному глупому трепу на долбанной дороге. – Ты собираешься отвести меня в подвал или мы будем стоять здесь весь день, Ви? – спросила я.
Его голова поднялась, и улыбка превратилась в ухмылку. – Вот именно, Саммер. Это то, что ты упустила. – Он прервался, давая возможность осознать свои слова. – Я не Ви.
Я почувствовала, как вытянулось мое лицо. Мой рот медленно приоткрылся, мои глаза широко распахнулись. Он не был Ви? Как он мог не быть Ви? Все называли его Ви. Это было бессмысленно. Абсолютно.
– На самом деле, я думаю, что сейчас самое время встретиться тебе с настоящим Ви, – сообщил он мне, кивая Мартину, который начал подталкивать меня вперед.
Поэтому я последовала за Не-Ви вверх по лестнице, к входу, по большой лестнице, которая вела к моей старой тюрьме наверху. Не-Ви повернул и пошел вдоль по коридору, и у меня появилось смутное воспоминание о том, что так можно было попасть на кухню. Я почувствовала, как замерла, мои ноги не могли идти дальше. Мое сознание просто... не было готово к ещё большим сюрпризам. Очередным потрясениям в моей жизни. Я бы просто не смогла. Я больше не могла. Я выдохлась.
Мартин заворчал, поднимая колено и ударяя им меня по пояснице, заставляя меня сделать ещё несколько шагов.
У меня не было выбора, поэтому я продолжила идти. Кухня была огромной, выложенная коричневой кафельной плиткой, в нержавеющей стали и с огромным кухонным островом. Не-Ви стоял в дверном проеме, наполовину заполняя его, на его лице была странная улыбка. Как будто он наслаждался всем этим. Как будто он ждал моей реакции. Что могло означать только то, что тот, с кем я должна была встретиться, мог бы напугать меня до чёртиков. Это было единственным объяснением.
А потом он сдвинулся в сторону, пристально наблюдая за моим лицом. – Ви, она здесь, – сказал он.
А потом там появился Ви. И я просто упала спиной прямо на Мартина. – Мама?
Глава 24
Саммер
Ви.
Ванесса.
Ванесса Лионе.
Моя мать.
Нет. Только, блядь, не это. Нет, нет, нет, нет.
Мартин оттолкнул меня, издавая странный раздражающий звук, двигаясь вперед, чтобы встать рядом с Не-Ви, улыбаясь, как ненормальный. Так, как будто это было самое забавное за долгое время.
Я посмотрела на свою мать. Мать, которую я практически не помнила. Мать, которая была просто фотографией на каминной полке в гостиной. Картинкой, на которой она была сфотографирована красиво улыбающейся, с ярко сияющими серыми глазами и рыжими волосам, струящимися по плечам.
У меня не было никаких воспоминаний о ней. О том, как она расчесывала мне волосы или целовала мои худенькие плечи. Я не знала, как звучал её голос. Я не знала, какими духами она пользуется.
Она была призраком для меня.
Она была, как история, которую рассказывал мне папа, когда я начала о ней спрашивать. Она была, когда грустный взгляд отца встречался с моим, когда его рука опускалась на мое плечо. – Твоя мама не хотела быть с нами, малышка. У неё были другие планы на собственную жизнь. И они не включали нас с тобой. Это не относится к нам. Это не относится к тебе. Это говорит только о том, что она очень эгоистичная женщина. Ты понимаешь меня, Саммер? Это её потеря.
Вот, что я знала о своей матери.
Помимо знаний о том, что у меня были её глаза и волосы.
Вот и всё.
Она была эгоисткой.
И я ей была не нужна.
Но она была здесь, стояла в пяти футах от меня.
Она не сильно отличалась от той женщины, что была на фотографии. Её лицо не было таким же полноватым, каким оно было в молодости. Вокруг глаз появились «гусиные лапки». Но по большей части она выглядела также. Юная. Красивая. Её рыжие волосы были свободно собраны под заколку у основания шеи. Она была невысокой, как и я, худощавая, как и я. На самом деле она была великолепным примером того, как я бы выглядела через двадцать лет или больше.
За исключением того, что я не собиралась жить так долго.
Она была одета в пару чёрных слаксов, узкую белую блузку с длинным рукавом и на каблуках. Она наклонила голову, глядя на меня сверху вниз.
– Даниэль, дорогой, – сказала она, глядя на Не-Ви. Даниэль. Его имя было Даниэль. Это почему-то пугало намного меньше. И ещё, голос моей матери был абсолютно не похож на мой собственный. Мой был мягче, более девичий. У неё же был более хриплый, низкий, высокий и интимный. Это было на самом деле странно, стоять закованной в наручники на её кухне, в то время как по прошествии многих лет я совершенно отказалась от мысли когда-нибудь встретиться с ней. – Что случилось с её лицом?
Даниэль откашлялся. Мартин пожал плечами и ответил. – Она споткнулась.
– О, это так называется? – спросила я, глядя на него.
На это моя мать рассмеялась.
Звук удивил, возвращая мое внимание к ней.
– Саммер, – сказала она, улыбаясь мне. – Так приятно, наконец, встретиться с тобой.
Хорошо.
Скажем так, мой гнев ухитрился прорваться сквозь шок.
– Может, я могла упасть, когда была прикована к стулу в подвале, пока один из твоих прихвостней резал мне спину? Или, возможно, прошлой ночью, когда они пришли в мою комнату, залезли на меня, схватили меня и рассказали, как они собирались изнасиловать меня?
Её лицо застыло. Как и у Даниэля, её взгляд метал острые кинжалы в сторону Мартина.
– Это Дик, мужик, – сказал Мартин, качая головой, как будто он не имел к этому никакого отношения.
– Правда? Это Дик сказал мне, что девочкам нравится, когда им вставляют с двух сторон одновременно? Забавно, потому что это очень похоже на тебя, – выпалила я в ответ. Меня абсолютно не беспокоило то, что я могла кого-то разозлить.
– Саммер, дорогая, никто не собирался тебя насиловать, – успокаивала меня мать.
– Правда? Потому что, судя по выражению удивления и гнева у тебя на лице, ты на хрен, вообще понятия не имела о том, что происходит ночью под твоей собственной крышей. Пожалуйста, попытайся убедить меня, что у тебя есть какой-то контроль над ситуацией. Или над твоими людьми, если уж на то пошло.
Она улыбнулась этому. Тепло. Это можно было назвать только таким словом. – Знаешь, я беспокоилась, оставив тебя. Оставив тебя с Ричардом. Я думала, что он вырвет из тебя всю независимость и силу духа. Думаю, я была неправа.
О, Боже.
Она думала правильно.
Она была так права.
Он сделал это. Он сделал это со мной, даже не осознавая.
Я была малышкой, которая всегда говорила «да». Я делала то, что он мне говорил. Я никогда не противостояла ему. Я даже никогда не думала о своем неповиновении ему. Я была в ужасе от того, чтобы подвести его. Я была чёртовым дрессированным щенком.
Единственной причиной, по которой я обрела свою независимость и силу духа, было то, что меня взяли в плен. Она. Насколько больно это было, чёрт побери?
В то же время, однако, что бы мой отец ни сделал со мной, ничего, абсолютно ничего даже близко не могло приблизиться к голоду, побоям, резаным ранам и унижениям, в то время, пока меня удерживала собственная мать.
– Что бы сделал или не сделал мой отец, он никогда бы не поднял на меня руку, – сказала я, задирая свой подбородок.
– О, моя дорогая девочка, – сказала она, напоминая мне о моём отце. Они оба называли меня так. И это звучало так снисходительно, слетая с их губ. – Разве ты ещё не выучила, что гораздо больше вреда людям наносится вовсе не в физическом плане?
– Звучит так, будто ты знаешь это по собственному опыту. И как это, торговля живыми людьми, мама? – спросила я и увидела вспышку в её взгляде, прежде чем она скрыла её.
– Мартин, – обратилась она, даже не глядя на него. – Не мог бы ты, пожалуйста, показать моей дочери её комнату? Похоже, что ей нужно какое-то время, чтобы подумать о том, как разговаривать со своей матерью. – Она замолчала, переместив взгляд на Даниэля и задумавшись на секунду. – Ты идешь с ними, – произнесла она многозначительно, явно не доверяя Мартину.
Спасибо тебе, Господи, за маленькое чудо.
– Будет сделано, Ви, – сказал Даниэль, кивая головой в сторону Мартина, который подошел ко мне, толкая меня в сторону коридора.
Я спотыкалась на ступеньках, рука Мартина ударяла меня меж лопаток через каждые пару шагов, пока Даниэль шёл на несколько шагов позади. И я поняла, что задаюсь вопросом о том, кем был тот человек, которого я считала Ви. Человек, который отдавал приказы о том, что со мной делать. Это были не его решения. Они принадлежали моей матери. И он только однажды поднял на меня руку. А потом отдернул её от меня, как будто обжёгся.
Какое, чёрт побери, ему было дело?
Он не был злобным торговцем людьми, как я думала. Но он был кем-то важным. Кем-то, кому доверяла моя мать.
И, если он был частью ближайшего окружения, почему же он тогда не марал руки?
Было ли начальство... ещё выше?
Дверь в мою комнату была открыта, и меня толкнули вовнутрь. Мартин полез в свой карман, доставая ключ от наручников, и освободил мои запястья.
И, ладно, давайте скажем, что я уже немного устала быть примерной заключенной. В ту секунду, как мои запястья были освобождены, моя рука взмыла вверх, верхняя часть ладони хлопнула его по носу, и я услышала такой приятный слуху хруст, прежде чем он отстранился.
– Чёртова сука! Долбанная сучка сломала мой грёбанный нос! – закричал он, когда полилась кровь.
Он бросился ко мне, но рука Даниэля схватила его за рубашку и потянула его назад. – Займись своим лицом. Я закрою её.
Он закроет меня?
Я была слишком ошеломлена, чтобы сделать какое-то движение, моя рука опустилась вниз.
Мартин посмотрел на меня, а потом вылетел наружу, хлопнув дверью так сильно, что я была удивлена, что она не сломалась пополам.
– Меня ты тоже ударишь? – спросил он, наклоняя голову и глядя на меня.
– Я ещё не решила? – честно ответила я.
На это он кивнул. – Тебе нужно воспользоваться ванной?
Мне следовало ответить «да».
Мне следовало воспользоваться этим, освободить одну руку, вытащить свой пистолет и покончить со всеми этими играми со смертью. Но я не смогла заставить себя. Пока. Не тогда, когда всё так быстро менялось. Не должно было иметь никакого значения, что Ви это моя мать. Она ничего не значила для меня. Но я поняла, что мне нужны ответы.
После того, как я получу ответы, я собиралась воплотить свой план.
Который, я надеялась, исполниться раньше, чем Мартин доберется до меня.
Я покачала головой. – Нет.
И вновь, я получила кивок. – Ты собираешь бороться со мной? – спросил он, указывая на кровать.
– Ты собираешься угрожать мне изнасилованием?
Он вздрогнул.
Поморщился.
Человек, который был вторым лицом в банде торговцев людьми, тот, для кого изнасилование женщин до продажи было рутиной, поморщился.
Что, чёрт побери, с ним такое?
– Нет, я – нет, – сказал он, его тон был жёстким.
– Тогда, я думаю, что мне не нужно тебе тоже ломать нос, – сказала я, садясь на кровать, двигаясь, чтобы опереться спиной на изголовье. Я не хотела, чтобы меня заковывали в наручники. Я провела в наручниках несколько месяцев. Я подняла руки над головой.
Даниэль подошел к кровати, опустившись на колени рядом со мной. – Нет, – сказал он, потянув мои руки вниз. – Убери их за спину. Это будет адски больно для твоих плеч, но твои руки не онемеют. – Согласившись с его логикой, хотя я абсолютно не понимала, почему он пытался успокоить меня, я убрала руки за спину. Он обернул руки вокруг меня, пропустил цепочку через перекладину, а потом одел браслет на мое второе запястье и защелкнул. Затем, к моему полному недоумению, он взял одну из подушек, поворачивая её по длине и размещая её за моей спиной, чтобы смягчить жёсткое изголовье для моей спины.
– Кто ты? – я обнаружила, что спрашиваю о его личности.
Его голова повернулась ко мне, на секунду его глаза блеснули, а потом все пропало. – Кто-то, кто не заводится от боли, – просто ответил он, отходя от кровати и направляясь к двери.
Он был уже на полпути, когда я вновь обрела свой голос. – Это хорошо или плохо, что она знает, что я знаю? – спросила я, не зная, почему меня это беспокоило.
Но он повернулся ко мне обратно, положа руку на ручку двери. – Честно? – спросил он, пожимая плечами. – Это нельзя знать наверняка. Ви непредсказуема в хорошие дни. Но я могу гарантировать, что никто больше не войдёт в твою комнату ночью.
Ладно.
Хоть что-то.
– Спасибо, – я поняла, что только что ответила ему.
Его брови опустились, он выглядел смущённым, прежде чем он покачал головой, как будто я сошла с ума. – Не благодари меня, дитя. Никто не знает, что мне придется делать в будущем. Не возлагай на меня надежды на то, что я смогу защитить тебя.
И после этого он ушел.
Ладно.
Мне нужно было сосредоточиться.
В течение трёх дней вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Все, что я принимала как неоспоримый факт, было неверным. Люди, которых я знала, оказались незнакомцами. Люди, которые казались незнакомцами, стали кем-то вроде семьи.
Это было чертовски много, чтобы все это переварить.
И я снова прикована наручниками к кровати.
Но опять-таки, будучи прикованной к кровати, мне было совершенно нечего делать, кроме как размышлять.
Как... моя мать.
Моя мать. Которую я всегда рисовала в своем воображении живущей на каком-нибудь пляже с белым песком, проводящей свои дни, попивая коктейль «Маргарита» и в окружении поклонников мальчиков-кубинцев. А потом проводит ночь, молясь на ничего не подозревающего человека, как паразит. Возможно, это было цинично, по-детски. Но именно такой я видела её. Где-то далеко. Ничего не знающей о том, как я росла, становясь личностью.
Я не думала, что смогла бы смириться с тем, что пока я росла, она жила в часе езды от меня. Это было больно. Больше, чем отказ от собственного ребенка. Больше, чем знание того, что она себя любила больше, чем меня. Тот факт, что она могла приложить усилия, чтобы узнать меня, если не в то время, пока я была ребенком, то хотя бы, когда я стала уже взрослой, но она отбросила его прочь. Да, это обжигало.
И потом, конечно, причина была в том, что она была полным и абсолютным монстром. Психопатом. Или социопатом. Как бы не назывался этот психологический термин для неё. Она была жесточайшим злом.
Неважно, что она меня похитила, морила голодом и пытала. Давайте, забудем об этом на минуту.
Она была женщиной.
Она была женщиной, вовлеченной в торговлю людьми.
У неё были другие женщины, которых она похищала, а потом продавала их тела снова и снова.
Было так отвратительно, когда люди занимались этим. Глупые, невежественные, бестолковые люди.
Это было совершенным злом, когда этим занималась женщина. Женщины, которые познали насилие. Женщины, которые даже не испытали этого, но испытывали вездесущий страх перед этим. Реальная возможность того, что это могло произойти в их жизни.
Для женщины, которая подвергала десятки, сотни или чёрт знает скольких невинных женщин этому, каждый день, как бы долго они не приносили деньги... это было так ужасно, что я просто не знала, как это описать словами.
Моя мать забирала и продавала женщин для занятия проституцией.
Господи, блядь, Иисусе.
А мой отец... я, чёрт побери, не знала, что происходило с моим отцом. Но что-то происходило.
Моя жизнь разрушалась прямо у меня под ногами.
Я откинула голову на спинку кровати, чтобы не пролить слезы, в то время, пока мой разум уносился куда-то прочь. К лагерю. К тем дням, которые последовали после того, как Рейн привез меня туда.
***
