Текст книги "Беглецы с Планеты Обезьян"

Автор книги: Джерри Понелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Нет. Пожалуйста, лягте на стол, Зира, – сказал Льюис, – и закатайте левый рукав.

– Мне этого можно не объяснять, – сердито сказала Зира. Она вскарабкалась на операционный стол и спокойно вытянулась на нем. Корнелиус глухо застонал и попытался вырваться из рук Амальфи и Бэйтса.

– Отведите профессора Корнелиуса в его комнату, пожалуйста -сказал Хасслейн. Бэйтс кивнул и потащил упирающегося шимпанзе прочь из комнаты. Последнее, что видел Корнелиус, была тонкая игла, впившаяся в руку Зиры.

Глава 16

Генри Амальфи и Ларри Бэйтс стояли неподалеку от двери, ведущей в операционную. Бэйтс попыхивал огромной трубкой, Амальфи затягивался черной сигарой. – Тебе лучше не ходить туда -посоветовал Амальфи. – Она не расслабится, если ты будешь рядом.

– Наверное, ты прав – отозвался Бэйтс. И, честно говоря, не могу сказать, что мне туда хочется. Больно уже все это чудно!

– Может быть. – Амальфи затушил сигару в пепелинице, доверху набитой окурками. – Ты ведь, кажется не был на том допросе в прошлом году – этих кисок из Северного Лаоса?

Его собеседник отрицательно покачал головой и Амальфи продолжал:

– Вот это действительно было чудно. Эти наши мартышки по крайней мере говорят по-английски. А те болтали на каком-то тарабарском наречии, которого никто не мог понять. В конце концов мы нашли какого-то узкоглазого, который мог говорить по-ихнему, и знал по-китайски, потом нам пришлось еще раздобыть Чинка, который переводил бы нам все э т о! Вот тогда нам действительно пришлось повозится. На этот раз все еще вполне пристойно.

– Похоже на то. Только, Генри...

– Ну?

– Ты бы не называл их узкоглазыми и чинками. Это нехорошо.

– Слушаюсь, сэр. Так точно, сэр. Виноват, сэр.– Вытянулся Генри.

Они рассмеялись и Амальфи вернулся обратно в операционную.

Его действие похоже на действие –Виноградного Сока Плюс– -тихо говорил Льюис Зире. Вам захочется спать...

– И пить, – сказала она.

– Наверное... Теперь считайте от десяти до нуля, пожалуйста. -сказал Льюис.

– Хорошо. Десять – девять – восемь – семь – шесть...

– Прекрасно, все идет хорошо. Дальше.

– Пять – четыре – четыре...

– Что будет после четырех?

– Я не знаю... два? Я очень устала.

Льюис поднял глаза на Хасслеина: – Мы готовы.

– Благодарю вас, доктор Диксон. Можете быть свободны.

– Нет, сэр – твердо сказал Льюис. – Эта шимпанзе – моя пациентка и я останусь здесь.

Хасслейн не ответил. Льюис спокойно выдержал жесткий взгляд советника президента и продолжал: – Доктор Хасслейн, как вы уже отметили, я являюсь одновременно членом Президентской Комиссии и лечащим врачом этих обезьян. Если вы вынудите меня уйти, я устрою скандал, который будет отзываться вам еще лет десять – Льюис говорил очень тихо, ровным голосом, чтобы не потревожить Зиру, но в нем звучала непреклонная решимость.

Хасслейн кивнул: – Хорошо. Мистер Амальфи, вы можете начинать.

– Зира – сказал Амальфи. – Вы помните меня? Я ваш друг.

– Друг...

– Вы когда-нибудь работали в такой комнате, как эта? – спросил он.

– Да. Моя была больше, но не такая прелестная.

– Прелестная? Я бы не сказал, что эта комната – прелестна -заметил Амальфи.

– Оборудование – просто очаровательно – пробормотала Зира.-Действительно замечательное оборудование. У нас никогда не было такого.

– Понимаю. У вас были помощники?

– Трое. Три ассистента, все – шимпанзе. И иногда еще с нами работал орангутанг...

– И чем вы занимались в вашей лаборатории?

– Сравнительным изучением...

– Сравнительным изучением чего? – спросил Амальфи.

– Сравнительной ана-ана-...

– Сравнительной анатомией?

– Да – сонно отозвалась Зира.

Хасслейн с победной усмешкой взглянул на Льюиса, но в глазах его крылась печаль. – Вы знали? – тихо спросил он.

Льюис не ответил.

– Председатель – холодно сказал Хасслейн. – Продолжайте, Амальфи.

– Чью анатомию вы сравнивали?

По телу Зиры пробежала легкая дрожь. Ответа не было.

– Человеческую и обезьянью анатомию? Так? – подсказал Амальфи. – Так?

– М-м-м...

– Вы хотели сказать –да–? Если вы имеете в виду –да–, скажите –да–. Вы сравнивали анатомию человека и анатомию обезьян?

– Да.

– То есть вы анатомировали других обезьян? Все виды?

– Да.

– Где вы брали их?

– Трупы. Из больниц и моргов.

– Но чтобы совершать сравнительные исследования вы должны были анатомировать и людей, не так ли?

– Да. Когда их... Когда их удавалось достать.

– Понятно. Зира, а как вы доставали их?

– Гориллы охотились на них. Это спорт. Они пользовались ружьями, сетями, всякими ловушками, иногда им удавалось изловить живого человека и тогда их держали в клетках...

– И что они делали с теми людьми, которых они держали в клетках, Зира? – спросил Амальфи. Голос его продолжал оставаться спокойным и дружелюбным, но это стоило ему больших усилий – он старался не смотреть на Зиру. Взгляд его был устремлен куда-то в сторону и в нем были ужас и отвращение.

– Некоторых из них армия использовала в качестве живых мишеней. Других предоставляли нам для научных опытов. У нас бывали иногда очень хорошие экземпляры.

– Понятно.– Амальфи оживился, уловив энтузиазм в голосе Зиры. – И таким образом вы могли сделать так много научных открытий. Вы анатомировали и сравнивали...

– Кости, мускулы, сухожилия, артерии, вены, почки, желудок, сердце, зубы, репродуктивные органы. Все мы работали очень тщательно. Мы составляли схемы нервной системы, изучали рефлексы.

– Рефлексы? – повторил Амальфи. – Но у мертвых людей нет рефлексов.

– Конечно нет – сказала Зира. – Я же вам сказала, мы проделали очень хорошую работу. Мы изучали ж и в ы е экземпляры. Вы же не можете заставить мертвого человека подпрыгнуть или согнуть колени или проверить реакцию трупа на префронтал лоботоми!

– Тогда вы были очень передовыми учеными – сказал Амальфи.-Неужели вы даже могли делать хирургические операции на мозге живых людей?

– Да.

– Сколько выжило?

– Всего несколько экземпляров. Мы, конечно, потеряли многих, но этого следовало ожидать – сказала Зира. – Но моей главной задачей было стимулировать атрофированные речевые центры людей.

– Вы добились чего-нибудь?

– Еще нет – сказала Зира. – Я хочу сказать, не сейчас... не совсем... Где я ?..

– Она приходит в себя – сказал Хасслейн. – Еще укол, доктор Диксон.

– Нет – отрезал Льюис. Хасслейцн попытался что-то сказать, но Диксон перебил его: – Если вы убьете эту разумную, говорящую шимпанзе, вы будете отвечать за это перед президентом. Я лично не могу взять на себя такую ответственность. И я очень сомневаюсь, что вам удастся найти врача, который на это согласится.

– Что вы можете сказать о полковнике Тэйлоре? – быстро спросил Амальфи у Зиры. – Вы стимулировали его речевые центры?

– Конечно нет – ответила Зира. – Он уже умел говорить.

Хасслейн коротко вскрикнул и с трудом перевел дыхание. Он кивнул Амальфи и снова посмотрел на Льюиса взглядом, в котором странныи образом перемешаны были печаль и торжество.

– В корабле полковника Тэйлора было три человека – сказал Амальфи.

– Да – ответила Зира. – Один из них умер.

– Умер?

– Да. Еще до того, как мы обнаружили, что он умеет говорить. Его убили гориллы. У него была уникальная кожа. Мы такой никогда не видели, пока не попали сюда. У вас здесь много таких. Мы сделали из него чучело и передали в музей. В вашем зоологическом музее тоже есть чучела обезьян – я видела чучело гориллы.

– Что вы подразумеваете под уникальной кожей?

– Она была черная – сказал Зира. – Угольно-черная. Он стал гордостью зоологического музея.

– Лейтенант Додж... – прошептал Хасслейн чуть слышно. – А что случилось с Тэйлором?

– Вы анатомировали полковника Тэйлора? – спросил Амальфи.

– Нет! Мы любили полковника Тэлора.

– Все вы? Все обезьяны.

– Некоторые... – почти по слогам произнесла она . – Мы сделали все, что могли, чтобы помочь им. И я, и Корнелиус...

Она вдруг судорожно задергалась на столе, пытаясь освободиться от ремней, которыми была привязана к столу. Диксон сделала шаг вперед и посмотрел на нее. – Все – сказал он. – Действие пентотала закончилось. И я не позволю вам, доктор Хасслейн, делать ей еще одну инъекцию.

– Корнелиус – жалобно позвала Зира. Она открыла глаза и попыталась осмотреться по сторонам. Ее сонный взгляд остановился на Льюисе.

– Все в порядке – сказал ей Диксон. А теперь вы уснете. – Он обернулся к Хасслейну: – Ей необходим сон. И как минимум три дня полного покоя в отдельной палате. Никаких контактов. Я сам буду присматривать за ней.

– Прекрасно. Хасслейн открыл дверь и окликнул стоявшего за ней молодого моряка: – Старина, отнеси эту шимпанзе в ее комнату и проследи, чтобы доктору Диксону предоставили все, что ему потребуется.

– Есть, сэр.– Томми Биллингс, девятнадцатилетний капрал морской пехоты подошел к операционному столу. – Эге, да она без памяти, да? Ну, ничего, девочка, теперь все будет хорошо. Сейчас мы отнесем тебя к себе, и все будет в порядке... Он взглянул на Хасслейна и Диксона:

– Вы не делали ей больно? Ведь нет? У вас не было причин обижать ее. Она ничего не сделала...

– Твое дело – отнести эту шимпанзе в ее помещения, приятель, ты понял? – оборвал его Хасслейн.

– Так точно, сэр. – Томми покатил стол к двери, ласково обращаясь к спящей Зире: – Ну-ну, девочка. Теперь никто тебя не обидит. Томми о тебе позаботится. Я люблю мартышек. У нас дома жили две обезьянки, а недалеко от моей школы был Зоопарк и там жила шимпанзе. Я за ними ухаживал... Теперь все будет хорошо...– Каталка выехала из операционной.

– Я полагаю, мы слышали достаточно – сказал Хасслейн.

– Достаточно для чего? – резко спросил Льюис.

– Бросьте, доктор Диксон. Даже вы теперь видите, как опасны обезьяны. А даже если нет, то увидите, когда я закончу работу над своим заключением для Комиссии. Тогда вы поймете.

Глава 17

Виктор Хасслейн заканчивал представление своего заключения членам Президентской Комиссии. Голос его был уверенным и убедительным.

– Я полагаю, что достаточно четко обрисовал вам ситуацию. Теперь, если позволите, я хотел бы подвести итоги.

Он посмотрел на сидящих напротив него за длинным столом красного дерева мужчин и женщин. Все они – будут за, он был в этом уверен; все, кроме, конечно, Диксона. Да, может, еще, кардинала Макферсона. Остальные согласятся.

– Первое – сказал он вслух. – Я продемонстрировал вам, что существует вероятность скрещивания этих обезьян с существующими на данный момент на Земле породами и возникновения в результате этого расы говорящих обезьян; и что без этого вероятность того, что обезьяны научатся говорить, практически равна нулю.

Члены комиссии согласно закивали.

– Второе,– продолжал Хасслейн – Я показал, что развитие расы говорящих обезьян стало бы беспрецедентной катастрофой. В том будущем, которму принадлежат эти шимпанзе, обезьяны не только заняли иесто людей. Мне совершенно ясно, что после переворота они последовательно начали выслеживать и убивать людей, в которых еще оставались проблески разума и способности к речи. Они методично уничтожали всяческие следы человеческой культуры и цивилизации. Это была их благодарность за то, что люди взяли их в свои дома и науили говорить!

– Разумеется, доктор Хасслейн, вы понимаете, что это всего лишь предположения – сказал кардинал Макферсон.

– Возможно, Ваше Преосвященство – ответил Хасслейн.

– Однако мы точно знаем, что обезьяны восстали против человека; и что по крайней мере двести лет на Земле не было ни одного человека, способного разговаривать. Поэтому мое предположение вполне обоснованно.

– Понимаю – сказал кардинал, задумчиво покачав головой.

– Третье. Я показал вам, что шимпанзе женского пола виновна в неслыханных пытках, которым она подвергла людей и что хотя она лично не убивала полковник Тэйлора, это сделали ее соотечественники. По крайней мере – с лейтенантом Доджем, которого они выставили на всеобщее обозрение в Музее Естественной Истории, как редкий экспонат! Произнося эти слова, Хасслейн смотрел на Бойда и был вознагражден появившимся на лице конгрессмена выражением ненависти и возмущения.

Теперь Бойд был готов голосовать за что угодно.

– Президент ждет ваших рекомендаций, леди и джентельмены -сказал Хасслейн. – Мы стоим перед лицом опасности, угрожающей не только Соединеным Штатам но всему человеческому роду! И я говорю вам – надо действовать!

– Но само собой разумеется, что если эти обезьяны будут находиться в заключении и под нашим контролем, они не будут представлять никакой опасности для человечества?

Хасслейн пожал плечами: – Джентельмены. Леди. У меня нет времени, чтобы объяснять вам свою концепцию времени. Но я могу сказать вам одно: будущее не является неизменимым. Тот факт, что для этих двух шимпанзе страшный, ужасный мир, в котором наши потомки станут бессловесными тварями, лабораторными крысами для обезьян, был р е а л ь н о с л у ч и в ш м с я, этот факт делает весьма вероятным то, что это с л у ч и т с я на самом деле! И до тех пор, пока эти две обезьяны остаются в живых. Остается теоретическая возможность того, что их гены смешаются с генами их сегодняшних родственников. И вот тогда их потомки будут представлять смертельную оасность для любого человека, который живет или когда-либо будет жить на Земле! Для потомков каждого из нас!

– Очень патетично – сказал кардинал. – Но поскольку у меня нет и не будет потомков, я являюсь стороной более беспристрасной и в состоянии сохранить ясность мышления. И я говорю вам – эти шимпанзе не сделали ничего, заслуживающего смертного приговора. На основании подобных улик мы не осудили бы даже собаку. А убийство мыслящих, разумных существ, это великий грех!

– Позвольте, Ваше преосвященство, но вы ведь не предполагаете, что у этох обезьян есть душа? – сказал председатель Хартли. -Безусловно...

– Я не намерен делать подобного рода предположения – перебил его кардинал. – С другой стороны, я, конечно, не могу сказать, что мне нравится тот мир, который описал нам доктор Хасслейн. Это ужасно и этого не должно случиться. И все же я не могу согласиться с тем, что зло может быть предотвращено посредством совершения еще большего зла. Избиение невинных младенцев принесло Ироду немного пользы. Не помогло оно и Лаю избежать страшной судьбы. Не может ли случиться так, что именно эта попытка и станет причиной того самого зла, которое мы хотели предотвратить? Во все времена было именно так.

Хасслейн насмешливо хмыкнул: – Восхитительные сантименты! Вот только логика хромает. Если мы будем сидеть сложа руки, будущее этих обезьян с наибольшей вероятностью станет и н а ш и м будущим, и мы обязаны предотвратить это. Обязаны!

Председатель Хартли постучал молотком, призывая членов Президентской Комиссии к порядку:

– Джентльмены! Леди! Пожалуйста! Доктор Хасслейн, насколько мне известно, господин президент хотел бы как можно скорее получить наше заключение? Я предлагаю сделать получасовой перерыв, чтобы мы могли окончательно определить свою позицию. После чего мы снова соберемся здесь и вынесем окончательное решение относительное относительно судьбы этих обезьян. Возражения есть? Принято. Молоток упал.

Получасовой перерыв растянулся на три дня. И хотя полного единодушия так и не было достигнуто, откладывать уже было нельзя. Поздним вечером Комиссия собралась на свое последнее заседание. Льюис Диксон безучастно сидел на своем месте, во рту он ощущал отвратительный металлический привкус, в горле саднило и жгло.

Доктор Хартли вслух читал: – Мой долг сообщить вам, что нижеследующие заключения и рекомендации, разработанные специальной Комиссией, приняты и одобрены президентом Соединенных Штатов.

– Первое. Утверждается, что не найдено никаких фактов, уличающих ту или другую обезьяну во враждебном отношении к человечесткой расе или доказывающих, что та или другая обезьяна представляет явную и реальную угрозу человеческоц расе. Утверждение принято единогласно. – По аудитории пробежал легкий ропот согласия – этот пункт и не представлял собой трудности.

– Второе. – вновь зазвучал монотонный голос Хартли. -Утверждается, что шимпанзе мужского пола, известный как Корнелиус, не принимал, а сколько нам удалось определить, никакого участия в зверствах, учиняемых в отношении человеческих существ или в преступлениях против гуманности; утверждается также, что упомянутый шимпанзе мужского пола был и является глубоко заинтересованным и благорасположенным ученым, который изучал грядущий упадок челвеческой культуры с объективностью хорошего историка. Невиновен ни в чем и не заслуживает наказания. Утверждение принято единогласно.

– Третье. Утверждается, что шимпанзе женского пола, известная как Зира, виновна в действиях, которые, взятые в отдельности, составляют преступления против гуманности и , будучи рассмотренными в наше время, повлекли бы за собой самое суровое наказание. Тем не менее, Комиссия находит невозможным согласиться с утверждением, что упомянутые действия, без сомнения характеризуемые в наше время, как зверство, могут быть названы преступлениес в обстоятельствах, того времени и той культуры, которая сложилась во время существования Зиры. Особо отмечается, что действия, называемые нами зверства, произведенные Зирой над человеческими существами в ее время, в наше время являются широко распространенным явлением, совершаемым людьми над животными по мотивам, аналогичным тем, которые двигали Зирой: утверждается также то, что Зира, очевидно, верила до момента встречи с полковником Тэйлором, что люди представляют собой не более чем бессловесных животных.

Конгрессмен Бойд громко откашлялся.

– Да, мистер Бойд? – сказал председатель Хартли.

– Господин председатель, я прошу отметить в протоколе, что данное утверждение не было принято единогласно. Согласуясь с данными истории – истории, которую, безо всякого сомнения, знал ее муж – Кронелиус, – эти обезьяны не имели права обращаться с людьми словно они были бессловесными и неразумными зверьми! Более того, я хотел бы указать, что, по моему мнению, эти обезьяны на самом деле так не считали. Нет, уважаемые члены Комиссии – они смотрели на них, как на бывших господ и мстили где и когда это было возможно!

– Простите, конгрессмен – прервал Хартли вдохновенную речь Бойда. – Вам будет предоставлено право представить свое особое мнение...

Сидевшие за столом зашумели.

...Я повторяю, вы можете представить ваше особое мнение позднее. Каждому из вас будет предоставлена такая возможность. В общем же заключении будет отмечено, что это утверждение не было принято единогласно.

Чтение продолжилось. – Комиссия утверждает большинством голосов, что упомянутая Зира не совершила преступлений, заслуживающих наказания и что будучи обезьяной, она не может быть подвергнута суду по стандартам, констатируемым международным судом Военных Преступников и что данная Комиссия не имеет юридического права и что деяния Зиры не попадают под юрисдикцию данной Комиссии без рассмотрения истинности или ложности первых двух предположений; и что, таким образом Комиссия признает, что не может рекомендовать никакого судебного преследования в отношении шимпанзе Зиры. Является ли данное утверждение справедливым, уважаемые члены Комиссии?

Послышался громкий ропот одобрения. Кто-то сказал: – Давайте скорее. Время к обеду.

– Приложу все силы – язвительно бросил Хартли. Он снова поднес к глазам лист и прочел:

– Президентская Комиссия утверждает, что сами по себе эти обезьяны не представляют угрозы существованию расы, но их потомство, будучи смешанным с обезьянами Земли в состоянии составить подробную угрозу; что, если их потомство не будет смешиваться с обезьянами Земли, то будущее, описанное Зирой и Корнелиусом, становится невероятным, и это оправдывает все средства, которые будут предприняты для предотвращения этого будущего. И, таким образом, невзирая не законы правосудия, но исключительно в интересах благополучия и физического выживания человеческой расы, Комиссия рекомендует Президенту Соединенных Штатов предпринять в отношении обезьян Зиры и Корнелиуса следующие меры: должно быть предотвращено появление на свет нерожденного еше к настоящему моменту ребенка; шимпанзе могут считаться полноправными гражданами Соединенных Штатов и будут иметь право работать в любой области, где они в полной мере могут проявить свои способности и которую они берут по своему желанию.

– Это то же убийство – тихо заметил кардинал. И уже громче продолжил. – Аборт – это всегда убийство. Почему бы не подождать, пока родится маленький шимпанзе и не стерилизовать его так же, как и родителей, если уж он так угрожает человечеству. Это очередное избиение младенцев, которое не приносит людям добра. Кровь невинных падет на голову судей.

– Вашу точку зрения мы уже слышали – сказал Хасслейн. – Я ценю вашу заботу. Пусть этот грех падет на мою голову. Вас это не касается.

– На вашу голову или на голову ваших детей, мистер Хасслейн? Надеюсь, вы помните, что об этом сказано в Писании? Я буду молить Бога, чтобы этот ваш грех не обратился потив ваших детей!

Хасслейн вдруг словно поперхнулся, лицо его покрыла смертельная бледность.

– Если вы, наконец, закончили свою дискуссию, – вмешался председатель Хартли, – то я, с вашего позволения, прочту заключение.

– Данные заключения были приняты Комиссией и одобренные президентом Соединенных штатов. Доктору Виктору Хасслейну предоставлено право исполнения предлагаемых мер и приказывается исполнить их немедленно.

Хартли посмотрел на собравшихся: – Я думаю, на этом все, да? Он поднял молоток. – Настоящим объявляю Комиссию распущенной. Молоток снова упал и этот удар для Льюиса Диксона прозвучал трубным гласом, возвещающим начало Страшного Суда.

Льюис припарковал машину в сквере, неподалеку от дома Стефани. Она вышла навстречу ему и он притянул ее к себе и молча поцеловал.

– Ну, что? – произнесла она, наконец. – Плохо?

– Заметно?

– Да. Что они решили? Лью?

Он рассказал все как есть. – Во всяком случае, им сохранили жизнь, но... Это ужасно, Стиви.

– Они уже знают?

– Нет – сказал Льюис. – Но Хасслейн скажет им об этом завтра. И завтра же будет сделана операция. Стиви, эти шимпанзе приводят его в ужас. Он действительно видит в них конец человечества.

Она встрепенулась: – Лью, может, нам следует предупредить их? Они не должны оставаться наедине с этим, правда? Мы не станем дожидаться, пока это сделает Хасслейн – и скажем им все!

– Угу, я тоже подумал об этом. Потому я и здесь, Стиви. Я не могу идти к ним один. Ты пойдешь со мной?

– Конечно.

– Тогда идем.

– Но, Льюис, я не могу сейчас уйти отсюда. Сестра попросила меня присмотреть за детьми – она вернется через час. Я не могу оставить их одних.

– Найми бэби-ситтера – взмолился Диксон. – Ты же знаешь Хасслейна. Он может явиться к ним сегодня вечером.

– Чтобы вызвать ситтера, потребуется минут пятнадцать, – сказала Стиви.

– Послушай, если это так срочно, тебе лучше поехать к ним прямо сейчас. А я присоединюсь к вам, как только смогу. Я быстро – через полчаса я точно буду там. –Но эти полчаса могут стать роковыми! -воскликнул Льюис, но потом уже тише сказал: – Что ж, дорогая. Поторопись. И... И ялюблю тебя! – Я рада. – Она улыбнулась, но в глазах ее была боль. Она смотрела ему вслед еще с полминуты, потом повернулась и побежала к телефонной будке.

Племянники Стиви Брэнтон так и не смогли понять, отчего плакала их тетя.

Глава 18

– А вот и ваша жена, сэр, – сказал Томми Биллингс, вкатывая каталку с Зирой в комнату, которую она делила с Корнелиусом.

– Я знаю, как вы беспокоились о ней , сэр. Вот она, живая и невредимая.

Парень помог Зире встать на ноги и потом оставил их наедине.

– Три дня – сказал Корнелиус. – Я чуть было не сошел с ума.

– Но разве они тебе не говорили, что со мной все в порядке?

– Ну, конечно, они это г о в о р и л и! – ответил он. – Но как я мог им верить, после того, что они сделали? Дикари! Варвары! Колоть иголками беременную женщину! Даже гориллы до такого бы не додумались!

– Да, дорогой – тихо сказала она и придвинулась к мужу. -Скажи, ты рад меня видеть?

– Господи, ну, конечно! Он взял ее за руку и подвел к стулу. -Тебе не надо бы сейчас много стоять. И прости, что мебель здесь такая... – он пожал плечами, – такая функциональная! Он обвел рукой прямоугольную комнату, уставленную безликой больничной мебелью.

– Ничего страшного – сказала Зира. Она примостилась на краешке стула и смотрела, как Корнелиус нервно меряет шагами комнату.

– Дикари! – повторил Корнелиус.

– Эти люди причинили мне не больше вреда, чем я – их соотечественникам – печально сказала Зира. – Даже меньше. Намного меньше. Она поежилась:

– Если бы только мы могли знать... Вспомни, Корнелиус, полковник Тэйлор считал, что это м ы – дикари. По крайней мере вначале.

Корнелиус встревоженно оглянулся:

– Они могут подслушивать нас – прошептал он.

– Ну и что из этого? Они теперь знают о Тэйлоре.

– Они и о нем заставили тебя рассказать?

– Они заставили меня рассказать все, что я знаю. Нам нечего больше скрывать.

– Звери!

– Знаешь, я хочу тебе кое-что сказать. Я... Я даже рада этому, Корнелиус. Я рада, потому что мы не должны теперь лгать. Я ненавижу ложь. Мы все равно не смогли бы лгать всю жизнь.

– Если мы вообще останемся в живых – пробормотал Корнелиус. – Они могут и не захотеть этого.

– Ну, это глупости, – сказала Зира и погладила рукой своей заметно уже округлившийся живот. – Этого не может быть. Не дикари же они в самом деле...

– Не знаю. Он взял ее руку и приложил к своей щеке.

– Сколько осталось?

– Неделя, не больше. Может быть, даже меньше.

– Неужели так скоро? Господи, а они мучили тебя! Как они посмели...

Она нерешительно взглянула на него и затаенной тревогой спросила: – Корнелиус... Скажи, ты ведь на самом деле так не думаешь, правда? Они не стали бы... Они не станут причинять нам зла? Не сейчас! Она снова дотронулсь до своего вздувшегося живота. Они не станут – Ой!! – вскрикнула она вдруг – с противоположной стороны двери в замочной скважине повернулся ключ. Зира в ужасе смотрела на медленно открывающуюся дверь.

В комнату вошел Томми Биллингс. В руках он держал поднос, на котором стояли бокалы с апельсиновоым соком, чашки с бульоном и корзиночка с засахаренными фруктами.

– Пора и пожевать немного.

– Тьфу ты, черт! Убирайся! – взорвался Корнелиус. Его нервы были напряжены до предела.

– Эй, погодите, чего это вы взбеленились?

– Спасибо, но я не голодна – сказала Зира.

– Ну и что? Вы может и нет, мэм, а тот, кто еще не умеет говорить, наверняка не отказался бы перекусить. Не упрямьтесь, выпейте хотя бы соку. И суп вам тоже не повредит. Вам надо есть, хотя бы ради маленькой мартышки внутри вас!

– К черту! – заорал, не помня себя, Корнелиус, схватил поднос и швырнул Томми прямо в лицо.

Горячий суп залил Томми глаза, он отчаянно размахивал руками, пытаясь сохранить равновесие. – Да вы что? – закричал он. – Что вы делаете?

– К черту, к черту, К ЧЕРТУ! – кричал Корнелиус. Потом он схватил с пола поднос и ударил им Томми по голове.

– Но что я вам сделал? – запричитал Томми. Он сделал шаг в сторону, пытаясь уклониться от очередного удара. Но в этот момент нога его поехала на скользком от разлитого супа и сока полу и он упал, сразмаху ударившись головой об угол стола. Прошло несколько мгновений. Томми не двигался.

– Он... С ним все в порядке? – испуганно спросила Зира.

– Разумеется, с ним все в полном порядке – огрызнулся Корнелиус. – Тебе ли не знать, какие крепкие у людей черепа. Он получил по заслугам. Я никому не позволю издеваться над моей женой!

– Он не двигается.

– Он просто потерял сознание. Не обращай внимания, очухается. А нам пора уходить.

– Но... Корнелиус! Разве мы не позовем кого-нибудь , чтобы...

– Мы никого и ни за чем не будем звать – отрезал Корнелиус. Мы уходим. Мы разумные существа и настало время доказать это. Мне надоело сидеть, сложа руки, и покорно ждать, что они еще захотят с нами сделать. Идем.

Холл был совершенно пуст. Корнелиус, держа Зиру за руку, прошел в конец его и осторожно выглянул наружу через стеклянную дверь. У входа стояли морские пехотинцы.

– Там охрана – прошептал он. – Возможно они повсюду.

– Тогда как же мы отсюда выберемся? – устало спросила Зира. -Корнелиус, мне кажется, что нам надо вернуться обратно и ...

– Нет.– Он оглядел низкий коридор, в который выходило несколько дверей, ведущий в пустующие помещения. – Подожди немного. Он вошел в одну из дверей и внимательно осмотрел потолок. Особенно тщательно изучил он потолок ванной и туалета. Потом вышел в коридор, кивнул Зире, и вошел в следующее помещение. – Ага, – с удовлетворением сказал он, – Зира, иди сюда!

Он указал на потолок ванной комнаты. – Я знал, что здесь обязательно должен быть выход наверх. В этом здании есть чердак, и я готов был держать пари, что мы сможем найти выход на крышу.

– И что это нам даст? – холодно спросила Зира.

– Люди как следует не умеют лазить. И им не приходит в голову задрать ее вверх, когда они что-нибудь или кого-нибудь охраняют. Я это знаю – я наблюдал за ними все то время, что сходил здесь с ума от беспокойства за тебя. Я, наверное, уже тогда чувствовал, что эти наблюдения нам пригодятся. А ты даже в своем нынешнем положении можешь лазить лучше, чем самый тренированный человек.

– Хорошо. Что дальше?

Он в одно мгновение взлетел на самый верх туалетных полок и открыл люк, потом снова спрыгнул на пол и подсадил Зиру. Они очутились на пыльном чердаке, в дальнем конце которого было небольшое вентиляционное окно. Корнелиус осторожно отодвинул заслонку и выглянул на крышу.

– Теперь будь очень осторожна – прошептал он. – Внизу охранники. Но заметь, ни один из них и не подумает взглянуть вверх -вон на то дерево. А мы легко можем перепрыгнуть с него на другую сторону дома. Когда окажешься на крыше, молчи и не останавливйся. Главное – доберись до дерева и спустись вниз с той стороны. Я пойду вслед за тобой. – Хорошо. Я ... Я надеюсь, что все будет хорошо.

– Я тоже – прошептал он. – Я люблю тебя.

– Я люблю тебя – нежно ответила ему Зира и выскользнула на крышу.

Льюис зло смотрел на Виктора Хасслейна. Бледно-голубые глаза ученого холодно сверкнули в ответ и Льюис с трудом сдержался, чтобы не перегнуться через стол и не ударить его по бесстрастному лицу.

– Вы могли дать им хотя бы несколько дней – сказал Льюис.

– Предписание гласит – немедленно – сказал Хасслейн. – А немедленно – это не значит –через несколько дней–. Черт возьми, доктор Диксон, если неприятности все равно не избежать, лучше пройти через нее как можно скорее. Оттого, что будете откладывать, она не станет менее неприятной.

– То есть вы все же признаете, что это неприятно?

– Неприятно? – сказал Хасслейн. – Это трагедия! Диксон, неужели вы думаете, что я получаю от этого удовольствие? Неужели вы действительно так думаете?