Текст книги "Где кончается мир"

Автор книги: Джеральдин Маккорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Я тебя не брошу, друг, как ты не бросил меня. Клянусь.

А его маленькие дочери при виде двух собак, которых Куилл привёл в кирк, заулыбались, а потом спрятали личики с отметинами от оспы на отцовской груди.

Куилл знал, что должен сказать, как сожалеет об их племяннице, Мурдине Галлоуэй. Но он не мог произнести её имени. Люди говорят это из вежливости, доброты, сочувствия – «мы разделяем вашу скорбь» – но не было таких слов, которые описали бы глубину Куилловой скорби. Если он раскроет рот – весь кирк наполнится миллионом птиц, и каждая из них будет вопить как те, что скрывались у него в голове. Он не станет ни у кого спрашивать, как она умерла или где её могила. Её больше нет, и этого ничто не изменит.

Наместник Владыки воспользовался возможностью и взгромоздился за кафедру, чтобы всех утешить. Он торжественно пообещал, что Владыка вновь населит остров хорошими работниками с Гарриса и Ская. На Сент-Килде не будет нужды ни в руках, чтобы вскапывать наделы под ячмень, ни в птицеловах, чтобы промышлять птиц.

Выживших эта новость, видимо, должна была обрадовать. Вновь населить Хирту? Вроде как заменить потерянные фигурки, чтобы Владыка опять мог играть в шахматы?

В любом случае, Куиллиам оставаться не собирался. Никому не под силу дать ему новых родителей или вескую причину делить свой домик с какой-нибудь посторонней семьёй со Ская. Гаррис не заменит ни Парламент старейшин, сидящих на лавочках на солнце, ни малышей, прерывающих их серьёзные обсуждения. Нет, Куилл уже всё решил. Он покинет Сент-Килду и отправится туда, где есть деревья, а когда он посмотрит на них, то срубит все до единого, чтобы птицы не смели там гнездиться. Может, он построит из брёвен корабли и уплывёт ещё дальше. Невозможно уплыть слишком далеко. Как и Стак, Килда была вся каменная. Птицеловы могли цепляться за шкуру острова, как морские жёлуди за кита, но он о них знать не знал и не беспокоился о них ни на йоту.

– Надо было нам остаться, – снова повторил Донал Дон. Когда служба закончилась, он едва ли заметил, что скамьи вокруг него пустеют. Он остался сидеть, держась за лысеющую голову. Куилл остановился подле него, а Крапива его лизнула, почуяв соль.

– Мы и так остались, – сказал Куилл.

Потому что не птицеловы покинули деревню. Всё это время их отделяли от острова всего несколько миль воды. Это они остались, а все остальные их покинули. Весь их мир. Весь мир Куилла.

Музыка и любовь

На Внешних Гебридских островах Шотландии – а может, и в других её частях – тот, кто рассказывает историю, должен выразить признательность рассказчику, от которого он эту историю услышал. Итак. Я, записавшая эту историю, услышала её от Куиллиама Маккиннона с Хирты, и рассказал он её только мне.

Никто из них не говорит о том, что случилось на Стаке. Команда птицеловов отправилась за гугой. На протяжении девяти месяцев их не могли забрать. Большинство выжили. Говорить о том, что им пришлось несладко, было бы абсурдно, учитывая, что происходило на Хирте, пока их не было. Так что они и не говорят. Да и в любом случае, мужчины с Сент-Килды – народ неразговорчивый. Но мне Куиллиам рассказал.

Большую часть он рассказал на вершине Конахайра, в день, когда я ступила на берег. Приплыви я на другой лодке – и мы могли бы разминуться. Но когда мы прибыли с Гарриса, дорогой мистер Гилмор ловко причалил лодку между камней, и тень от её мачты упала на фигуру Куиллиама Маккиннона, ждавшего на берегу с узелком пожиток в руках и двумя собаками на поводках. На самом деле он так торопился взойти на борт, что немедленно швырнул узелок в лодку: и едва не попал мне в голову. В ином случае он меня бы и не заметил.

Но теперь, глядя на меня круглыми глазами, он сообщил мне ошеломительную новость: оказывается, я умерла. Я упорно отрицала это, как вы можете представить, но он очень настаивал.

Я действительно совсем не помнила, как прошлым летом покидала Хирту. Я была на полпути к смерти, когда к берегу причалила лодка Джейми Гилмора. Он бросил на берег почту и припасы, но, зная, что на Хирте бушует оспа, на борт он ничего не взял. Никаких товаров. Никаких пассажиров – сказал, что не может рисковать и привезти заразу на большую землю. Но кое-что он всё-таки взял. Меня.

Он приходится роднёй моей матери и, очевидно, пообещал, что вернёт меня домой целой и невредимой. Я воистину благодарна ему за то, что он взял на себя столько хлопот – и всё из-за меня.

Прежде чем он уплыл, больные родители птицеловов кое-как выползли из своих постелей и взмолились:

– Привези наших мальчиков! Они вон там! Совсем одни на Стаке! Привези их домой!

Они слишком ослабли, чтобы самим править деревенской лодкой, а лодочник – отец Калума, если я правильно помню – умер одним из первых.

Но Джейми Гилмор сказал нет, он не поплывёт на Стак. Не нужно его ненавидеть. Он сказал так не из эгоизма (хотя его обвиняли в этом). Он сказал так, потому что на Стаке мальчикам было безопаснее; там им не грозила болезнь, от которой мужчины, женщины и дети Хирты мёрли словно летние мухи.

Когда мы приплыли на Гаррис, он изолировал не только меня (из страха, что я заражу его семью), но и самого себя тоже, на тот случай, если он подхватил от меня «чуму» по пути. Должно быть, он искал у себя симптомы всё то время, пока меня выхаживал. Можно было бы подумать, что я его родная дочь. Я благодарю Господа, что оспа обошла его стороной.

После самостоятельно возложенного на себя карантина он отправился к Владыке Килды и сообщил ему об оставленных на Стаке мальчиках. Владыка сказал да, да, он отправит своего наместника их забрать. Но, очевидно, у него нашлись дела поважнее. Или, может, Владыка полагал, что мальчики сами найдут дорогу домой – как заблудившиеся овцы. Ни разу не бывав в своих владениях лично, он не видел проблемы; на карте острова и Стаки кажутся такими близкими… По правде, овцы и те волновали его больше: овцы ведь ценные. Мальчишки же не стоят и пенни. А может, он просто забыл отправить помощь. К счастью, когда следующим летом пришла пора собирать налоги, он не забыл отправить за этим наместника.

Большинство людей умирает от оспы, но не все. Люди с Хирты оказались к ней не очень устойчивы, но я же не с Килды, так ведь? Я полностью выздоровела – только шрамы на лице остались. И могла вернуться. Вы можете задаться вопросом, зачем. Но я же должна была выяснить, правда? Я должна была узнать, кто выжил, а кто умер от оспы, и уцелели ли дорогие мальчики, которых я учила грамоте, на Стаке. Неизвестность убила бы меня, хоть болезнь и не смогла.

Вверх-вниз, вверх-вниз: нос лодки покачивался вверх-вниз на каждой набегающей волне. Стоящий за мной мужчина нетерпеливо спросил меня:

– Ты сходишь, милочка? Тут за тобой вообще-то люди ждут.

На лодке приплыли первые переселенцы, отправленные Владыкой, чтобы вновь заселить остров: должники, бедняки; разругавшиеся с роднёй; сыновья фермеров, которым не досталось наследства, желающие возделывать свой клочок земли… Некоторые люди готовы отправиться куда угодно – была бы крыша над головой. Так что я сошла на берег, слегка столкнувшись с Куиллом, лишь тогда, кажется, убедившимся, что я из плоти и крови.

Остров был жутко заброшенным, но его красота осталась такой, какой я помнила. Тишина. Проплывающие мимо облака, цепляющиеся за пики Конахайра и Ойсевала. Буревестники пели свои странные подземные песни, а кладбище было полно примул и диких ирисов. Плохонькие домики. Полупустые амбары. Клянусь, здесь могла жить тысяча поколений, но единственными их богатствами были бы поэзия, музыка и птицы. И возможно, лишь возможно, дар ясновидения. Я спросила Куилла, что заставило бы его захотеть покинуть такое место, а он спросил:

– Что заставило бы меня остаться?

– Но теперь вы, мальчишки, Лорды Островов! Кто ещё знает Сент-Килду так же хорошо, как вы? Вы столько всего мне рассказали! Тайны! Истории! Без вас – что? Королевы Амазонок никогда не существовало? И Фернока Мора? И тех испанских моряков в их бедной разбившейся лодке? И Скалы Поцелуев? Кто же их припомнит, кроме истинных жителей Килды? Без тех, кто об этом знает, всё это сгинет. Хирта насквозь пропитана историями. Но без вас, без тех, кто не умер, о них никто никогда не узнает! – Тут, помню, я достала из кармана книгу, стала ею размахивать и случайно ударила его по щеке, и мне стало стыдно, потому что его кожа была вся в болячках и шрамах, совсем как моя. Но мой язык было не остановить… – Вы Хранители Старины!..

Тогда-то – Боже мой! – он посмотрел на меня так, будто я обозвала его Дьяволом в твиде.

– Как я могу быть Хранителем хоть чего-то? Я бы и камня не смог сохранить в банке! – Он прокричал это, и собаки напугались, вырвали поводки из его рук и убежали, так что нам пришлось гнаться за ними чуть не до самого Руйвала.

Так что, да простит меня Господь, я сказала ему:

– Ты не сможешь уплыть. Мистер Гилмор собак на борт не возьмёт. Правило у него такое. Не знаю почему, но собак он ни за что не берёт. Ненавидит их. – Не знаю, что заставило меня такое сказать. От этого Куилл посмотрел на меня своим особым взглядом и наклонился вперёд, как (я позже заметила) делали все спасённые мальчишки. В точности так же наклонялся и Стак Воина, словно выныривая из моря, чтобы поглубже вдохнуть.

– Но я должен! Я обещал Дейви, что пригляжу за собаками! – сказал Куилл. И пошёл прочь, будто ушёл бы от самого себя, если бы мог. И я пошла за ним, хоть мне и приходилось приподнимать подол юбки и бежать, чтобы за ним поспеть.

Тогда-то он и начал рассказывать свою историю. Думаю, это был первый раз, когда он заговорил об этом, и большую её часть он потом никогда не пересказывал. Мы дошли до Муллах-Сгара и спустились по Грейт-Глен к заливу Глен, а потом снова взошли на Муллах-Мор, не переставая разговаривать. Он начал с Короля Олуши и закончил недавней неожиданной женитьбой своего друга Мурдо на девушке Джон. К своему стыду, мне не очень хотелось слушать о свадьбах: мой собственный милый на большой земле передумал жениться на мне, увидев, что оспа сотворила с моим лицом. Вернувшись на Килду, я хотела расставить для себя всё по местам. Мне нужно было напоминание, что есть ещё в мире хорошие люди.

– Свадьба есть свадьба, – говорил Куилл, – но главное на свадьбе – это хороший дудочник, а Калум играл на отцовских дудках, и очень хорошо – разве что чуточку печально для танцев. У нас есть тут такое присловье: когда мир кончится, останутся только музыка и любовь.

Выяснилось, есть ещё кое-что, что они говорят на свадьбах, вдобавок к свадебным клятвам. Куилл мне сказал. Он крепко держал мою руку, пока говорил, будто убеждая, что у мужчин с Килды и правда есть души. Оказалось, хоть они и напоминают птиц, летать они не могут. А почему? Исключительно из-за веса душ, которые им приходится с собой таскать.

– Ты моё дыхание и трепет крыльев моего сердца, поднимающих его высоко-высоко. Твоя рука не даёт мне упасть. Ради тебя я был рождён и ради тебя буду жить, пока Смерть не заберёт меня или пока не закончится мир.

Я признала, что это мило, хотя какая-то часть меня и не понимала, зачем он мне это говорит, глядя на меня печальными глазами.

Видите ли, он не рассказал мне тех частей истории, которые касались меня – не рассказал до самой нашей свадьбы, много позже. Он по-прежнему роняет их передо мной время от времени, как сорока роняет блестящие штучки перед своей парой, наблюдая краем глаза, не обиделась ли я.

Ничто в Куилле не может меня обидеть.

Где это я? Ах да. На вершине Конахайра, наблюдаю, как лодка Джейми Гилмора готовится отплывать – маленькая точка у берега.

– Значит, ты остаёшься? – догадался он, поскольку я была здесь, наверху, а лодка – там, внизу.

– Пока мистер Гилмор снова не приплывёт, да… Но ты собирался уплывать.

– Но я же не могу, а? Только без собак.

– Я соврала про собак.

Он долго-долго смотрел на меня, поначалу разозлённо, а потом – просто озадаченно: зачем бы мне так делать? Очевидно, никто на этом идеальном островке не склонен ко лжи.

– Так что, ты собираешься уплывать, Куиллиам?

– Теперь уже поздно. Может, когда мистер Гилмор снова приплывёт… Ох!

Думаю, нас осенило в одно и то же мгновение.

– …вещи!

Мы тут же пустились бежать, но нам никак было не перехватить лодку, прежде чем она уплывёт. Собаки неслись впереди нас, но к тому времени, как мы домчались до Виллидж-Бэй, лодка, отправляющаяся на Гаррис, превратилась в крошечную пушинку в далёком океане. Волны здесь хозяева: перечить им и пытаться нечего.

К счастью, кто-то сбросил узелок с Куилловыми пожитками обратно на берег. Он лежал среди камней, одежда виднелась сквозь дыры мешковины.

Узелок с одеждой – скромное имущество, но некоторые владеют и того меньшим.

И самое важное в жизни не сложишь в мешок.

И как бы то ни было, наша жизнь ещё далеко не окончена.

Послесловие

Сент-Килда – скопление островов и морских Стаков – наиболее отдалённое из Британских островов. Хирта – пригодный для жилья главный остров. Все названия этих мест сложные, их правописание жуткое, и если море считает, что тебе туда не попасть – тебе туда не попасть.

То, о чём вы прочли, произошло на самом деле… и в то же время нет. Художественная литература пластична: она обволакивает правдивые факты и придаёт им нужную для создания Истории форму. Правда состоит в том, что команда из восьми (не девяти) мальчиков и трёх мужчин отправилась на Стак-ан-Армин, также известный как Стак Воина, с Хирты и провела там, отрезанная от всего мира, девять месяцев.

Они все выжили – в это почти невозможно поверить, но это так. Только ужасно тяжёлый быт, который они вели до этого, мог подготовить их к выживанию в таких условиях.

Вот только о чём они думали и что делали кануло в Лету. Не осталось никаких записей – только о том, что Хирта была «заново заселена» после эпидемии новыми семьями из других мест. Когда я впервые услышала об этом, мою голову наводнили вопросы: как им удалось выжить на Стаке? Что, по их мнению, произошло дома? Что давало им силы? Какие шрамы оставили им эти девять месяцев? И всё же никто не догадался спросить их об этом тогда. Они были просто «птицеловами», работающими на далёкого Владыку, никогда не бывавшего на отдалённых островах, которыми он владел. До тех пор, пока он получал птичье мясо, масло и перья, Сент-Килда выполняла своё предназначение.

Самую горькую неправду своей истории я оставила напоследок. Когда птицеловы наконец вернулись на Хирту со Стака, они обнаружили там не горстку выживших, а всего лишь одного человека.

Двумя веками позднее, в 1930, с Хирты эвакуировали тридцать шесть последних её обитателей по их собственной просьбе. Многие из них (люди с острова, где не растёт деревьев) получили работу в лесном хозяйстве! Последняя из выживших эвакуированных, Рейчел Гиллис, умерла совсем недавно, в возрасте девяноста трёх лет.

И теперь Хирта стоит посреди беспокойных морей и непогоды, самое уединённое место в мире. Окружённая мрачными Стаками, она по-прежнему сохраняет свою изумительную красоту, древние, таинственные руины, домики без крыш… и несомненные отпечатки любви, зацепившиеся, подобно овечьей шерсти, за каменные стены. Говорят, «Когда мир кончится, останутся только музыка и любовь». Но хоть здесь то и дело появляются гости, постоянных обитателей на Хирте не осталось и песен больше не слышно – лишь подземное бормотание тупиков, блеяние овец да крики морских птиц над головой.

Птицы Сент-Килды

БЕСКРЫЛАЯ ГАГАРКА

Почти метр высотой, неуклюжие и беззащитные на земле, но проворные в воде, некогда бескрылые гагарки огромными колониями населяли скалистые острова. Люди охотились на них, и последняя в мире особь была истреблена в 1844 году.

АТЛАНТИЧЕСКИЙ ТУПИК

В полёте эти маленькие симпатичные птицы из семейства чистиковых совершают 400 взмахов крыльями в минуту.

Они устраивают гнёзда в расщелинах скал или подземных норах. После сезона размножения их большие цветные клювы линяют.

ОБЫКНОВЕННЫЙ БУРЕВЕСТНИК

Продолжительность жизни обыкновенного буревестника может достигать пятидесяти лет. Зачастую устраивают гнёзда под землёй и издают зловещее пение.

ГЛУПЫШ

Глупыш – изящный и элегантный летун, любящий планировать, кружить и скользить на восходящих потоках воздуха у прибрежных скал. В случае опасности отрыгивает маслянистое, пахучее содержимое своего желудка.

КАЙРА

Большую часть жизни эти чёрно-белые птицы проводят в море. Но по птичьему календарю они первыми возвращаются на сушу после зимы, прилетая на берег в предрассветной тьме.

ОЛУША

Олуши могут нырять в море на скорости 100 км/ч благодаря ноздрям, расположенным во рту, а также голове и груди, «подбитым» воздушными карманами, и глазам, хорошо оценивающим расстояние. Их род носит название «morus», что означает «глупый», потому что их очень легко убить.

ГУГА

Гуги – птенцы олуш.

Они вылупляются из больших прочных яиц и очень быстро становятся толстыми и пушистыми, а затем линяют.

Раньше их мясо считалось большим деликатесом.

БОЛЬШАЯ ЧЕРНОСПИННАЯ ЧАЙКА

Агрессивные и наглые, чайки бросаются в яростную атаку на других птиц, животных и людей. Обладают злобным глубоким «смехом» под стать характеру: каа-га-га.

КАЧУРКА

Родственница глупыша, качурка кормится на поверхности моря.

Их способность как будто бы ходить по воде дала им кличку «Святой Пётр». Во время шторма они укрываются с подветренной стороны кораблей.

Суеверные моряки считали, что это духи жестоких капитанов или предупреждения от Богородицы о надвигающейся буре.

Глоссарий

A chiall mo chridhe (гаэльский) – мой дорогой, моя дорогая.

Bauchle (гаэльский) – неуклюжий человек; заплатанный башмак.

Meirleach (гаэльский) – вор.

Obà (гаэльский) – тсс, тише.

Архипелаг Сент-Килда – скопление островов и морских Стаков к северо-западу от Шотландии.

Зоб – мешок в пищеводе у птиц, где еда размягчается перед перевариванием.

Кирк – церковь, особенно Шотландская пресвитерианская.

Клейт – приземистая башенка, построенная из камней и накрытая каменной же крышкой, используется для сушки птиц.

Косогор – длинный, крутой склон.

Левиафан – морское чудище из Библии, обычно считающееся китом.

Манс – дом пастора пресвитерианской церкви.

Мерроу – водяные.

Надел – участок пахотной земли, где семья выращивала овощи и зерно.

Планширь – кромка борта открытой лодки.

Подветренный – защищённый от ветра.

Стак – огромный кусок выступающей из моря каменной породы.

Трутница – коробочка с трутом, кремнём и кресалом для того, чтобы добывать огонь.

Фитиль – продеваемая сквозь маслянистую птицу для превращения её в свечу нить.

Хижина – небольшая лачуга, домик или – здесь – место, где можно укрыться.

Шелки – морская дева – тюлень в море, женщина на берегу.

Шотландка – длинный кусок ткани с клетчатым узором – тартаном, который носят, перекинув через одно плечо.

О Джеральдин

Джеральдин Маккорин – одна из самых успешных и уважаемых детских писательниц современности. Она была награждена Медалью Карнеги, трижды – Уитбредовской премией в области детской литературы, премией газеты «The Guardian» за детскую литературу, четырежды – бронзовой наградой «Smarties», престижной премией имени М. Принтца и премией «Книга года» телевизионной программы «Blue Peter». Именно она была удостоена чести написать официальное продолжение «Питера Пена» Дж. М. Барри, «Питер Пен в багровых тонах», получившее широкое одобрение среди критиков.

Джеральдин живёт в Беркшире со своим мужем Джоном и тенями всех тех героев, которых она придумала в своих книгах. Её домик круглый год осаждают птицы, требуя, чтобы их покормили. Утки даже стучатся в дверь.

https://www.geraldinemccaughrean.co.uk/

Мои сердечные благодарности

Я очень признательна миру за то, что он неустанно подбрасывает мне всё новые и новые истории. Но между первоначальной задумкой и законченной книгой существует большая разница. Я благодарна Ребекке Хилл и Питеру Усборну за то, что они приняли мою рукопись, Энн Финнис – за то, что она причесала её, поправила ей килт и добавила несколько важных штрихов. Маири Маккиннон и Джону Лав за их обширные познания в языке и дикой природе и (надеюсь) за то, что они простили мне моё невежество. Джону, моему мужу, высказывавшему второе, третье и четвёртое мнение об этой книге, пока она проходила через разные стадии издания.

Я в огромном долгу перед авторами различных фактологических книг, на которые я опиралась в своих исследованиях, особенно Тому Стилу за его бесценную «Жизнь и смерть Сент-Килды» и Чарльзу Маклину за «Остров на краю мира», а также авторам остальных использованных мною книг; а ещё Джейн Миллой за прелестные изображения птиц и Иэну Макни за карту.

Спасибо Алисе Джой, написавшей пьесу – «Последний человек на Килде» – и подарившей мне все свои исследования и истории, которые она собрала во время её написания, включая историю оставшейся отрезанной от мира команды птицеловов. Она, Эндрю Гурлэй и всё семейство Гурлэй сделали место, где я никогда не бывала, реальным для меня. Помимо этого, они оживили странные, первозданные чудеса Сент-Килды.

И, наконец, спасибо вам за то, что читаете это, потому что без читателя книга – не более чем стопка листков, застрявших в трещинах скал и кружащихся на ветру.