Текст книги "Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП)"

Автор книги: Дженни Хан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

21

Рядом со мной вибрирует телефон, оповещая о звонке Крис.

– Это правда? – Я слышу, как она делает затяжку.

– Что правда?

Я ничком лежу на кровати. Мама советовала: если болит живот, то надо на него лечь, тогда он согреется, и тебе станет лучше. Однако что-то я очень сильно в этом сомневаюсь. У меня весь день живот сводит.

– Что ты подбежала к Кавински и поцеловала его? Как маньячка.

Закрываю глаза, а из горла вырывается стон. Хотела бы я ответить «нет», ведь на меня это совсем не похоже. Но я все-таки это сделала, и у меня были действительно веские причины! Я хочу рассказать Крис правду, просто это так неловко… ладно, к черту!

– Да. Я подошла к Питеру Кавински и поцеловала. Как маньячка.

– Черт! – выдыхает Крис.

– Знаю.

– О чем, черт возьми, ты думала?

– Честно? Даже не знаю. Я просто… сделала это.

– Вот дерьмо! Не знала, что в тебе это есть. Можно сказать, я впечатлена.

– Спасибо.

– Но ты же знаешь, Джен не даст тебе покоя, верно? Может быть, они и расстались, но она по-прежнему считает, что его задница принадлежит только ей.

Живот опять сводит.

– Ага. Знаю. Мне страшно, Крис.

– Я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя от нее, но ты же знаешь Джен. Тебе лучше быть начеку. – И Крис вешает трубку.

Я чувствую себя еще хуже, чем раньше. Если бы Марго была здесь, она, наверняка, заявила бы, что даже сама идея написать все эти письма была дурацкой. И, конечно же, уличила бы меня во лжи. А затем помогла бы мне со всем этим разобраться. Но Марго здесь нет, она в Шотландии. Более того, она единственная, с кем я точно не могу поговорить. Она никогда-никогда-никогда не должна узнать о моих чувствах к Джошу.

***

Через некоторое время я вылезаю из постели и иду в комнату Китти. Она сидит на полу, копаясь в нижнем ящике комода. Не отрываясь от дела, сестра спрашивает:

– Ты видела мою пижаму с сердечками?

– Я вчера ее постирала, так что, наверное, она в сушилке. Хочешь сегодня посмотреть кино или сыграть в «Уно»? – Мне бы не помешало сегодня вечером развеяться.

Китти поднимается с пола.

– Не могу. Я собираюсь на день рождения Алисии Бернард. Это, между прочим, написано в записной книжке.

– Кто такая Алисия Бернард? – Я плюхаюсь на незаправленную постель Китти.

– Она новенькая. Пригласила всех девочек нашего класса. Ее мама приготовит нам тонкие блинчики на завтрак. Ты знаешь, что такое блинчик?

– Да.

– Ты когда-нибудь его пробовала? Я слышала, они могут быть соленые или сладкие.

– Да, как-то раз я съела один с «Нутеллой» и клубникой. – Мы с Джошем и Марго поехали в Ричмонд, потому что моя сестра хотела пойти в музей Эдгара Аллана По. Мы обедали в кафе, который располагался в центре города, и вот там я попробовала свой первый блинчик.

Глаза Китти становятся огромными, и в них читается голод.

– Надеюсь, именно такие и готовит ее мама. – Затем она убегает. Полагаю, вниз, чтобы найти свою пижаму в прачечной.

Я хватаю плюшевого поросенка Китти и крепко его обнимаю. Ну вот, даже у моей девятилетней сестры есть планы на пятничный вечер. Если бы Марго была здесь, мы бы отправились в кино с Джошем или заглянули бы на посиделки в дом престарелых «Бельвью». Если бы папа был дома, я, возможно, отважилась бы взять его машину или же попросила бы меня подвести, но я не могу сделать даже этого.

После того, как забрали Китти, я возвращаюсь в комнату и раскладываю свою коллекцию обуви. Немного рановато, чтобы переходить с сандалий на зимние ботинки, но я все равно продолжаю свое занятие, потому что именно оно сейчас как нельзя лучше соответствует моему настроению. Я подумываю разобрать еще и одежду, но это не такая уж и простая задача. Так что я сажусь писать Марго письмо, между прочим, на настоящей почтовой бумаге, которую мне купила бабушка в Корее. Листы бледно-голубые, с пушистыми белыми ягнятами по краям. Я пишу Марго о школе, о новом учителе Китти и о лавандовой юбке, которую заказала на японском сайте и которую, уверенна, она захочет одолжить. Но я ни слова не пишу о реальных проблемах.

Я так скучаю по Гоу-гоу. Без нее все иначе. И только теперь я понимаю, насколько этот год будет одиноким, ведь со мной не будет ни Марго, ни Джоша. Я буду совсем одна. Конечно, у меня еще есть Крис, но это совсем не то. Жаль, у меня не так много друзей. Может быть, если бы их у меня было больше, я бы не совершила такую ужасную глупость, как поцелуй с Питером К. на глазах у всей школы.

22

В субботу утром я просыпаюсь от жужжания газонокосилки и больше не могу заснуть, поэтому просто лежу в кровати, уставившись на стены, рассматривая все сбереженные мною фотографии. Думаю, здесь стоит что-нибудь переделать. Может быть, перекрасить всю комнату? Но в какой цвет? Лавандовый? Нежно-розовый? Или во что-нибудь смелое, типа бирюзового? А может, просто сделать акцент на одной стене? Выкрасить ее в цвет бархатцы, а другую, например, в лососевый. В общем, есть о чем подумать. Наверное, мне следует дождаться возвращения Марго, прежде чем принимать столь важное решение. Кроме того, в отличие от Марго, я никогда раньше не красила комнаты. Сестра-то знает, что делать.

Как правило, по субботам у нас на завтрак было что-нибудь вкусненькое, например, оладьи или фриттата[6]6
   Фриттата – итальянский омлет, который готовят с начинками из сыра, овощей, колбасы или мяса.


[Закрыть] с мелконарезанным замороженным картофелем и брокколи. Но поскольку нет ни Китти, ни Марго, я ограничиваюсь хлопьями. Не готовить же оладушки или фриттату только для одного человека. Папа уже давно проснулся и сейчас на улице стрижет газон. Мне не хочется впрягаться в работу, помогая ему во дворе, поэтому я хлопочу по дому и натираю лестницу. Пока я полностью погружена в уборку: чищу, подметаю и вытираю пыль, мои мысли постоянно крутятся вокруг всей этой ситуации с Питером К., пытаясь найти выход, сохранив при этом хоть крупицу достоинства. Шестеренки в голове все вращаются и вращаются, но ничего хорошего на ум так и не приходит.

***

Когда Китти привозят домой, я складываю белье.

– Что делала вчера вечером? – спрашивает она, плюхнувшись животом на диван.

– Ничего. Просто сидела дома.

– И?

– Перебирала гардероб. – Просто унизительно произносить это вслух, поэтому я быстренько меняю тему. – Итак, мама Алисии приготовила сладкие блинчики или соленые?

– И те, и те. Сначала мы ели с ветчиной и сыром, а затем с «Нутеллой». А почему мы раньше никогда не покупали «Нутеллу»?

– Думаю, потому, что от фундука у Марго зудит в горле.

– А мы можем купить баночку в следующий раз?

– Конечно, – отвечаю я. – Нам просто нужно будет съесть всю баночку до того, как Марго вернется домой.

– Не проблема, – отвечает Китти.

– По шкале от одного до десяти, как сильно ты скучаешь по Гоу-гоу? – спрашиваю я сестру.

Китти задумывается.

– Шесть с половиной, – отвечает она наконец.

– Всего лишь шесть с половиной?!

– Да, я действительно была занята, – произносит она, переворачиваясь и вскинув ноги в воздух. – У меня едва было время скучать по Марго. Знаешь, если бы ты больше гуляла, то, возможно, не скучала бы по ней так сильно.

Я запускаю носком ей в голову, и сестра заливается смехом. Я бросаюсь ее щекотать, и в это время со стопкой писем в руке заходит папа.

– Лара Джин, тут твое письмо вернулось обратно, – говорит он, вручая мне конверт.

На нем мой почерк! Я поднимаюсь и выхватываю письмо из его рук. Это мое письмо к Кенни – мальчику из лагеря. Оно вернулось ко мне!

– Кто такой Кенни? – допытывается папа.

– Просто мальчик, с которым я давным-давно познакомилась в церковном лагере, – отвечаю я, распечатывая конверт.

Дорогой Кенни,

Сегодня последний день в лагере и, возможно, последний раз, когда я тебя вижу, потому что мы живем так далеко друг от друга. Помнишь, как во второй день я боялась стрелять из лука, а ты пошутил насчет мелких рыбешек? Это было так смешно, что я чуть не описалась...

Прекращаю читать. Шутка про мелких рыбешек? Каким образом она может быть смешной?

…Я очень скучала по дому, но ты развеселил меня, и мне действительно стало лучше. Думаю, я бы уехала из лагеря раньше, если бы не ты, Кенни. Так что, спасибо тебе. А еще ты просто изумительный пловец, и мне нравится твой смех. Хотелось бы, чтобы именно меня ты поцеловал у костра прошлой ночью, а не Блэр Х.

Береги себя, Кенни. Желаю тебе хорошего летнего отдыха и хорошей жизни.

С любовью, Лара Джин

Я прижимаю письмо к груди.

Это первое написанное мной любовное письмо. Я так несказанно рада, что оно ко мне вернулось. Хотя, полагаю, было бы не так уж и плохо, если бы Кенни Донати узнал, что тем летом в лагере он помог двум людям – ребенку, который чуть не утонул в озере, и двенадцатилетней Ларе Джин Сонг Кави.

23

По выходным папа всегда готовит корейскую еду. Ну, как готовит, он просто отправляется на корейский рынок и покупает готовые гарниры и маринованное мясо. Но иногда папа звонит бабушке, узнает рецепт и пытается приготовить все сам. Только в том-то все и дело – пытается. Конечно, он этого не говорит, но я-то знаю, что папа делает это ради того, чтобы мы не потеряли связь с нашими корейскими корнями, а еда – единственный известный ему способ, как этому поспособствовать. После смерти мамы, отец, бывало, пытался заставить нас общаться с другими корейскими детьми, но такие встречи всегда были неловкими и напряженными.

Разве что, однажды я на мгновение увлеклась Эдвардом Кимом. Слава Богу, это увлечение так и не переросло в настоящую влюбленность, иначе я и ему бы написала письмо, таким образом он бы тоже появился в списке людей, которых я всячески избегаю.

Папа приготовил бо ссам – блюдо из нарезанной свиной лопатки, завернутой в листья салата. Прошлой ночью он положил все это в рассол из соли и сахара, и теперь весь день запекает в духовке. Мы с Китти постоянно проверяем, не готово ли, поскольку аромат просто божественный.

Когда наступает время ужина, папа все красиво раскладывает на обеденном столе. Серебряная чаша с только что помытыми маслянистыми листьями салата, покрытыми бусинками воды; хрустальная чаша с кимчи, которое он купил в «Хоул фудс»; вазочка с пастой из перца; соевый соус с зеленым луком и имбирем.

Папа фотографирует со вкусом украшенный стол.

– Я пошлю фото Марго, – говорит он.

– Который сейчас там час? – спрашиваю я.

Сегодня у нас выдался приятный денек. Уже почти шесть часов, а я до сих пор расхаживаю в своей пижаме. Сидя на большом обеденном стуле с подлокотниками, я обхватываю руками колени и прижимаю их к себе.

– Одиннадцать. Уверен, она еще не легла, – отвечает папа, делая очередной снимок. – Почему бы тебе не пригласить Джоша? Нам все это не съесть.

– Он, наверняка, занят, – выпаливаю я, не имея ни малейшего понятия, что сказать ему о ситуации с Питером и тем письмом.

– Просто пригласи его. Он любит корейскую еду. – Папа перемещает свиную лопатку в центр. – Поторопись, а то бо ссам остынет!

Я делаю вид, что набираю сообщение на мобильнике. Чувствую себя чуть-чуть виноватой, но папа бы понял, если, конечно, был бы в курсе всех обстоятельств.

– Не понимаю, почему вы, молодежь, пишите смс, когда могли бы просто позвонить и сразу же получить ответ, вместо того, чтобы ждать.

– Ты такой старомодный, папочка, – говорю я, уткнувшись в телефон. – Джош не сможет прийти. Давайте ужинать. Китти!

– И-ду! – кричит Китти сверху.

– Ну, может быть, он подойдет позже, – произносит папа.

– Папочка, у Джоша теперь своя личная жизнь. Зачем ему приходить к нам, когда Марго здесь нет? Кроме того, они ведь больше не вместе, помнишь?

Вид у папы становится совершенно растерянным.

– Что? Они расстались?

Полагаю, Марго все-таки ему не рассказала. Хотя он и сам мог догадаться, Джош ведь не поехал с нами в аэропорт провожать Марго. Как папа мог этого не понять? Разве у него нет глаз и ушей?

– Расстались. И кстати, Марго сейчас в Шотландии. А меня зовут Лара Джин.

– Хорошо, хорошо. Твой отец бестолковый, – говорит папа. – Понял. Не нужно больше разъяснять. – Он почесывает подбородок. – Боже, готов поклясться, Марго никогда не упоминала о…

Китти врывается в столовую.

– Ням-ням-ням! – Она плюхается на стул и начинает протыкать свинину вилкой.

– Китти, сначала нужно помолиться, – напоминает папа, усаживаясь на стул.

Мы молимся перед едой только, когда едим в столовой. А в столовой мы едим, когда папа готовит корейскую еду, на День Благодарения или в Рождество. Когда мы были маленькие, мама частенько брала нас в церковь, после ее смерти папа пытался продолжить традицию, но по воскресеньям у него иногда смены, так что это происходило все реже и реже.

– Спасибо, Господи, за эту пищу, что Ты нам послал. Спасибо за моих прекрасных дочерей, и, пожалуйста, пригляди за нашей Марго. Во имя Иисуса, Аминь.

– Аминь, – эхом вторим мы.

– Выглядит великолепно, верно, девочки? – улыбается папа, формируя лист салата со свининой, рисом и кимчи. – Китти, ты же знаешь, как это делается, да? Как маленькое тако.

Китти кивает и повторяет за ним.

Я же делаю свое собственное «тако» из салатных листов и, откусив, чуть не выплевываю его. Свинина слишком соленая. Аж до слез. Но я продолжаю жевать. На другой стороне стола Китти строит мне гримасу, но я бросаю ей предупреждающий взгляд, чтобы она молчала. Папа еще не попробовал; он фотографирует свою тарелку.

– Так вкусно, папочка, – говорю я. – Прямо как в ресторане.

– Спасибо, Лара Джин. От картинки с рецептом не отличить. Не могу поверить, насколько красивой и хрустящей выглядит корочка. Папа откусывает кусочек, а затем хмурится. – Не много ли соли?

– Да нет, – отвечаю я.

Он откусывает еще раз.

– По-моему, я пересолил. Китти, как тебе?

Китти запивает водой.

– Нет, вкусно, папочка.

Я тайно показываю ей большой палец.

– Хм, нет, точно пересолил. – Папа сглатывает. – Я же в точности следовал рецепту… Может быть, я использовал не тот вид соли для рассола? Лара Джин, попробуй еще.

Я откусываю крошечный кусочек, который пытаюсь спрятать за листом салата перед лицом.

– М-м-м.

– Может быть, если бы я отрезал с середины…

На столе звонит мой телефон – пришло сообщение от Джоша. Он вернулся с пробежки и увидел свет в нашей столовой. Совершенно обычное сообщение. Словно вчерашнего поцелуя с Питером и не было.

«Корейская еда???»

Джош обладает шестым чувством, когда дело доходит до папиной корейской еды. Он всегда заходит в тот момент, когда мы садимся есть. Джош любит корейскую кухню. Когда к нам приезжает бабушка, он от нее не отходит. Он даже смотрит с ней корейские дорамы. А она нарезает яблоко кусочками и срезает для него кожицу, словно он младенец. Бабушка всегда хотела внуков, а у нее были лишь мы, девушки Сонг.

М-да, все женщины в моей семье любят Джоша. Кроме мамы, которая никогда с ним не встречалась. Но я уверена, она бы тоже его полюбила. Она полюбила бы любого, с кем Марго было бы так же хорошо, как Джошом.

Китти вытягивает шею, чтобы заглянуть через мое плечо.

– Это Джош? Он к нам придет?

– Нет! – Я кладу телефон, но он снова звонит.

«Могу я зайти?»

– Он пишет, что хочет зайти!

Папа оживляется.

– Пригласи его! Я хочу знать его мнение по поводу этого бо ссам.

– Слушайте, всем в этой семье нужно признать то, что Джош больше не является ее частью. Он и Марго… – я медлю в нерешительности. А Китти знает? Должно ли это еще быть тайной? – Я имею в виду, Марго в колледже, и они так далеко друг от друга…

– Я знаю, что они расстались, – заявляет Китти, заворачивая в лист салата рис. – Марго рассказала мне по видеочату.

Папино лицо омрачается, и он впихивает кусочек салата в рот.

Китти продолжает с набитым ртом:

– Я просто не пойму, почему мы по-прежнему не можем с ним дружить. Он ведь наш общий друг. Верно, папочка?

– Верно, – соглашается папа. – И к тому же, отношения всегда непредсказуемы. Они могут снова сойтись. Остаться друзьями. Кто может сказать, что случится в будущем? Я к тому, что не стоит сбрасывать Джоша со счетов.

Когда мы заканчиваем ужинать, я получаю еще одно смс от Джоша:

«Проехали»

***

Все выходные нам приходиться есть эту соленую свиную лопатку. На следующее утро папа готовит жареный рис и режет свинину на мелкие кусочки, приговаривая: «Думай о ней, как о беконе». На ужин я проверяю свою теорию, смешав ее с макаронами «Крафт» и сыром, но в итоге выбрасываю всю порцию, поскольку на вкус она напоминает помои.

– Если бы у нас была собака… – продолжает повторять Китти.

Так что на ужин я просто варю макароны.

Вечером я вывожу Дорогушу Сэди на прогулку. Так мы с сестрой называем Сэди – золотистого ретривера, хозяева которого живут ниже по улице. Шаховы уезжают из города на ночь, поэтому попросили меня покормить и выгулять своего питомца. Обычно Китти умоляла дать ей сделать это самой, но сегодня по телевизору показывают какое-то кино, которое она жаждала посмотреть.

Мы с Сэди прогуливаемся по обычному маршруту, когда к нам подбегает Джош в своей одежде для бега. Нагнувшись, чтобы погладить Сэди, он говорит:

– Ну и как обстоят дела с Кавински?

«Забавно, что ты об этом заговорил, Джош, потому что это история закрыта и похоронена. Мы с Питером поссорились по видеочату этим утром (на случай, если Джош заметил, что я не выходила из дома все выходные) и расстались. А сейчас я просто опустошена, так как неизменно любила Питера Кавински, начиная с седьмого класса, но се ля ви».

– По правде говоря, мы с Питером расстались этим утром. – Я прикусываю губу, стараясь выглядеть огорченной. – Просто… понимаешь, это очень тяжело. Он так долго мне нравился, а когда наконец-то ответил взаимностью... Но видимо не судьба. Думаю, он все еще не отошел от расставания с Женевьевой. Вероятно, ее власть над ним по-прежнему очень сильна, так что в его сердце для меня нет места.

Джош как-то странно на меня смотрит.

– Странно, он совсем другое рассказывал сегодня в «МакКоллсе».

Какого лешего Питер К. делал в книжном магазине?! Он же вообще не любит читать!

– И что же он сказал? – произношу я как можно небрежнее, но мое сердце так громко колотится, что, уверена, Сэди отчетливо его слышит.

Джош молча продолжает поглаживать Сэди.

– Что он сказал?! – Теперь я уже просто стараюсь не визжать. – В смысле, что именно он сказал?

– Я спросил его, когда вы, ребята, начали встречаться, а он ответил, что недавно. И сказал, что ты действительно ему нравишься.

«Какого черта???»

Должно быть, я выгляжу настолько же потрясенной, насколько себя чувствую, потому что Джош выпрямляется и говорит:

– Да, я тоже удивился.

– Ты удивился, что я могла ему понравиться?

– Ну, вроде того. Просто Кавински не из тех парней, которые будут встречаться с девушкой вроде тебя. – Когда я мрачно гляжу на него в ответ, он пытается как можно скорее пойти на попятную. – Я имел в виду, что ты не такая, ну, ты знаешь…

– Я не такая какая? Красивая? Как Женевьева?

– Нет! Я не это имел в виду. Я пытаюсь сказать, что ты из тех милых, невинных девушек, которые любят проводить время дома вместе со своей семьей, и… не знаю… Кавински не производит впечатления парня, которого это заинтересует.

Прежде чем он успевает произнести еще хоть слово, я выхватываю свой телефон из кармана и говорю:

– Это Питер! Видишь, ему нравятся домашние девочки!

– Я не говорил «домашние»! Я просто сказал, что тебе нравится проводить время дома!

– Позже, Джош. – Я быстро ухожу прочь, волоча за собой Сэди и громко говоря в трубку: – О, привет, Питер.

24

На химии Питер сидит передо мной.

Я пишу ему записку: «Почему ты сказал Джошу, что мы… – я задумываюсь, а потом дописываю, – то самое?».

Когда я пинаю спинку его стула, Питер оборачивается и берет мою записку, немного сползает под парту, чтобы прочесть, а затем пишет что-то в ответ и, откинувшись на спинку стула, бросает ее обратно мне.

«То самое? Ха-ха»

Отвечая, я так сильно давлю на карандаш, что он ломается.

«Пожалуйста, ответь на вопрос»

«Позже поговорим»

Я разочарованно вздыхаю, и Мэтт, мой партнер по лабораторке, как-то странно на меня смотрит.

После урока Питер мгновенно смывается вместе с друзьями. Я даже еще не успеваю упаковать рюкзак, когда он возвращается – уже один.

– Итак, давай поговорим, – произносит он супернебрежно, запрыгивая на стол.

Я откашливаюсь, пытаясь собраться с мыслями.

– Зачем ты сказал Джошу, что мы… – я чуть не говорю «то самое», но, опомнившись, заканчиваю, – вместе?

– Не понимаю, чем ты так расстроена. Я сделал тебе одолжение, хотя мог бы запросто разоблачить твое представление.

Я замираю, ведь он действительно мог.

– Тогда почему не разоблачил?

– А у тебя забавный способ благодарить. Пожалуйста, кстати.

Я автоматически говорю «Спасибо». Стоп. Почему это я его благодарю?

– Я ценю то, что ты позволил себя поцеловать, но…

– Пожалуйста, – повторяет он вновь.

Ух! Питер просто невыносим! И все из-за того, что он мне помог??? Подумаешь! Тоже мне, великое дело.

– Это было… очень великодушно с твоей стороны. Позволить мне сделать это. Но я уже объяснила Джошу, что у нас ничего не выйдет, так как Женевьева тебя захомутала, поэтому все хорошо. Теперь ты можешь перестать притворяться.

Он впивается в меня взглядом.

– Меня не захомутали.

– Уверен? Ну, я имею в виду, вы же, ребята, с седьмого класса вместе. Ты практически ее собственность.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – усмехается Питер.

– В прошлом году прошел слух, что Женевьева на свой День рождения заставила тебя сделать тату на заднице с ее инициалами… Это правда, ты ее сделал? – Я протягиваю руку, будто и в самом деле хочу приподнять его рубашку сзади. Он вскрикивает и отпрыгивает от меня, а я заливаюсь от смеха.

– Итак, у тебя есть тату!

– У меня нет тату! – кричит он. – И мы больше не вместе, поэтому не могла бы ты завязать со всем этим дерьмом? Мы расстались. Все кончено. Я с ней порвал.

– Постой, а разве это не она тебя бросила? – спрашиваю я.

Он бросает на меня неодобрительный взгляд.

– Это было взаимно.

Я быстренько добавляю:

– Ну, уверена, вы скоро вновь сойдетесь. Вы же и раньше расставались, верно? А потом снова сходились. Вы не можете просто отпустить друг друга. Это, наверное, потому, что вы были первыми друг у друга. Я слышала, что такое бывает.

У Питера отпадает челюсть.

– Откуда ты знаешь…

– О-о, это все знают. Вы, ребята, сделали это в девятом классе в подвале ее родителей, верно?

Он неохотно кивает.

– Видишь? Даже я знаю, а я – никто. Даже если на сей раз вы действительно расстались, в чем я очень сильно сомневаюсь, вряд ли какая-нибудь другая девушка сможет с тобой встречаться, – и многозначительно добавляю, – давай не будем забывать о том, что случилось с Джамилой Сингх.

В прошлом году Питер и Женевьева расстались на месяц, так что он начал встречаться с Джамилой Сингх. Она, может быть, даже красивее Женевьевы, ну, во всяком случае, сексуальнее. Длинные вьющиеся черные волосы, узкая талия и большой зад – в хорошем смысле, естественно. Давайте просто скажем, что для нее это не очень-то хорошо закончилось. Женевьева не только изолировала ее от компании, но и пустила слух, что у семьи Джамилии был индонезийский раб, который с ними жил, а на самом деле это просто был ее двоюродный брат. И я уверена, что именно Женевьева распространила в интернете сплетню о том, что Джамила мыла волосы только раз в месяц. Последней каплей было анонимное электронное письмо для ее родителей, в котором говорилось, что у нее с Питером был секс. Родители Джамилии сразу же перевели ее в частную школу. И уже к весеннему балу Женевьева и Питер снова были вместе.

– Джен говорит, что не имела к этому никакого отношения.

Я одариваю его «спустись на землю» взглядом.

– Я тебя умоляю, Питер. Я знаю ее так же хорошо, как и ты. Ну, знала. И все же, не думаю, что люди могут кардинально измениться. Они те, кто они есть.

– Точно, – медленно произносит Питер. – Вы ведь раньше были лучшими подругами.

– Мы были подругами, – соглашаюсь я. – Хотя я бы не назвала нас «лучшими», но… – Минуточку, почему это мы снова болтаем обо мне? – Все знают, что это сделала Женевьева. Не нужно быть детективом, чтобы сообразить. Джамила была самой красивой девушкой в нашем классе, ну, после Женевьевы, а Джен всегда была очень ревнивой особой. Помню, как один раз папа купил мне…

Питер задумчиво смотрит на меня, от чего я внезапно начинаю нервничать.

– Что?

– Давай просто ненадолго сделаем это.

– Сделаем что?

– Пусть народ думает, что мы встречаемся.

– Погоди… что?!

– Джен сходит с ума, не зная, что происходит между тобой и мной. Почему бы не дать ей понервничать немного дольше? Это будет просто идеально. Ты станешь со мной встречаться, и тогда Джен поймет, что между нами все кончено. Ты сломаешь печать. – Он приподнимает бровь. – Ты хоть знаешь, что означает «сломать печать»?

– Естественно. – Понятия не имею, что это значит, поэтому мысленно делаю себе пометку: спросить об этом Крис.

Питер подходит ко мне ближе, и я шарахаюсь назад. Он смеется, склоняет голову на бок и кладет руки мне на плечи.

– Тогда сломай мою печать.

Я испускаю нервный смешок.

– Ха-ха, извини, Питер, но я не заинтересована. В тебе.

– Ну да. В этом-то и весь смысл. Мне ты тоже не нравишься. Вообще. – Питера словно передергивает. – Ну, что скажешь?

Я пожимаю плечами, чтобы его руки с них соскользнули.

– Алло, я только что объясняла, что Джен убьет каждую, кто к тебе приблизится!

Однако Питер не придает этому значения.

– Джен только болтает. Она никогда никому ничего не сделает. Ты просто не знаешь ее так, как я. – Я ничего не отвечаю, и он принимает мое молчание за одобрение и продолжает: – Тебе бы тоже это помогло. С тем парнем, Джошем. Не ты ли боялась потерять лицо перед ним? Это бы спасло тебя от унижения. Потому что, зачем быть с ним, когда можно быть со мной? Ну, притвориться, что ты со мной. Но имей в виду, что это только бизнес, не хочу, чтобы ты влюбилась.

Мне доставляет огромное удовольствие смотреть на его красивое мальчишеское лицо и сладко произносить:

– Питер, я не хочу быть даже твоей мнимой девушкой, не говоря уже о том, чтобы по-настоящему с тобой встречаться.

Он моргает.

– Почему?

– Ты же читал мое письмо. Ты не в моем вкусе. Никто и никогда не поверит, что ты мне нравишься.

– Тебе решать. Я просто пытаюсь помочь нам обоим. – Он пожимает плечами и смотрит в пустоту, словно ему наскучил этот разговор. – Но Джош определенно поверил.

В одно мгновение, даже не задумываясь, я отвечаю:

– Хорошо, давай сделаем это.

***

Той ночью, несколько часов спустя, я лежу в постели, все еще изумляясь всему произошедшему. Что скажут люди, когда увидят меня идущей по коридору с Питером Кавински?