Текст книги "Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП)"

Автор книги: Дженни Хан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

40

Даже не знаю, как мне стоит одеться для ужина в доме у Питера. В магазине его мама кажется такой модной. Не хочется, чтобы она увидела меня и посчитала недостойной по сравнению с Женевьевой. Не знаю, почему я вообще должна с ней встретиться.

Но мне хочется ей понравиться.

Я перекапываю весь свой гардероб, а затем и гардероб Марго. В итоге останавливаю свой выбор на блузке «Питер Пэн» с воротником, поверх которой надеваю кремовый свитер, и простой вельветовой юбке-клеш горчичного цвета. Плюс, колготки и балетки. Затем наношу немного косметики, которой вообще редко пользуюсь. Накладываю персиковые румяна и пытаюсь накрасить глаза, но заканчивается тем, что все смываю и начинаю заново, однако на сей раз использую только тушь и блеск для губ.

Демонстрирую наряд Китти, и она говорит:

– Выглядит как униформа.

– В хорошем смысле?

Китти кивает.

– Будто ты работаешь в хорошем магазине.

Оставшееся время до приезда Питера я трачу на поиск в интернете правил столового этикета, а именно предназначения столовых приборов. Так, на всякий случай.

***

Странно. Сидя за кухонным столом Питера, у меня складывается такое ощущение, будто я живу чужой жизнью. Оказалось, что мама Питера приготовила пиццу, так что мне даже не нужно беспокоиться о приборах. Да и их дом не такой уж фантастический внутри; он простой и милый. На кухне красуется настоящая маслобойка, на стенах в деревянных рамках висят фотографии Питера и его брата, а еще повсюду красно-белая клетчатая ткань.

На кухонной стойке куча начинок для пиццы, здесь не только пепперони, колбаса, грибы и перец, но еще и артишоки, жирные оливки сорта «Каламата», моцарелла и целые зубчики чеснока.

А мама Питера такая милая.

В течение всего ужина она то и дело подкладывает в мою тарелку салат, а я продолжаю его уминать, хотя уже и наелась. Один раз я ловлю на себе ее взгляд, а смотрит она на меня с мягкой улыбкой на лице. Когда она улыбается, то похожа на Питера.

Младшего братишку Питера зовут Оуэн. Ему двенадцать. Он словно миниатюрная копия Питера, только болтает не так много и не обладает непринужденной манерой Питера. Оуэн хватает пиццу и засовывает ее в рот, не обращая внимания на то, что она слишком горячая. Затем выдыхает горячий воздух и едва не выплевывает кусок обратно на свою тарелку.

– Не смей, Оуэн. У нас гостья, – предупреждает его мама.

– Оставь меня в покое, – бубнит Оуэн.

– Питер рассказывал, что у тебя две сестры, – с улыбкой произносит миссис Кавински, разрезая лист салата на маленькие кусочки. – Должно быть, твоя мама очень счастлива иметь трех девочек.

Я открываю рот, чтобы ответить, но Питер меня опережает:

– Мама Лары Джин умерла, когда она была маленькой. – Он говорит так, будто она уже должна была знать об этом, и смущение пробегает по ее лицу.

– Мне так жаль. Теперь я это припоминаю.

Я быстро отвечаю:

– Мама действительно была счастлива иметь трех девочек. Она была уверена, что третий ребенок будет мальчиком. Говорила, что так привыкла к девочкам, что даже нервничала по этому поводу. Поэтому испытала огромное облегчение, когда родилась девочка. Китти. Мы с моей сестрой Марго тоже. Мы могли бы молиться каждый день, что родилась сестренка, а не братик.

– Эй, а что не так с мальчиками? – протестует Питер.

Миссис Кавински улыбается и кладет еще один кусочек пиццы на тарелку Оуэна.

– Вы варвары. Дикие животные. Могу поспорить, Лара Джин и ее сестры – ангелы.

Питер фыркает.

– Ну… Может быть, Китти наполовину варвар, – признаю я. – Но мы с моей старшей сестрой Марго довольно-таки хорошие.

Миссис Кавински берет салфетку и пытается вытереть томатный соус с лица Оуэна, но он шлепает ее по руке.

– Мам!

Когда она встает, чтобы достать другую пиццу из духовки, Питер говорит мне:

– Видишь, как мама с ним нянчится?

– С тобою она нянчится куда больше, – парирует Оуэн. Мне же он бормочет: – Питер даже не знает, как приготовить рамен[15]15
   Рамен – лапша быстрого приготовления. Обычно подается в мясном бульоне с мясом и овощами.


[Закрыть].

Я смеюсь.

– А ты?

– Еще бы, я уже годы готовлю для себя, – отвечает он.

– Я тоже люблю готовить, – говорю я, делая глоток чая со льдом. – Мы должны преподать Питеру кулинарный урок.

Оуэн внимательно рассматривает меня, а затем говорит:

– На тебе больше косметики, чем было на Женевьеве.

Я отшатываюсь, словно он меня ударил. Я нанесла лишь тушь для ресниц! И немного блеска для губ! Я точно знаю, что Женевьева каждый день пользуется пудрой, тональным и тенями. Плюс, тушь, подводка для глаз и помада!

Питер быстро произносит:

– Заткнись, Оуэн.

Оуэн посмеивается. Я прищуриваюсь. Этот малыш всего на несколько лет старше Китти! Подаюсь вперед и пальцем обвожу в воздухе свое лицо.

– Это все натуральное. Но спасибо за комплимент, Оуэн.

– Пожалуйста, – отвечает он точно так же, как и его старший брат.

***

По дороге домой, я спрашиваю:

– Эй, Питер?

– Что?

– Ничего, забудь.

– Что? Просто спроси.

– Ну… твои родители развелись, верно?

– Ага.

– Часто ты видишься с отцом?

– Нет.

– О, окей. Мне просто было интересно. – Питер выжидающе смотрит на меня. – Что?

– Я просто жду следующего вопроса. Одним ты никогда не ограничиваешься.

– Ну, ты скучаешь по нему?

– По кому?

– Своему отцу.

– О-о. Не знаю. Думаю, я больше скучаю по тому времени, когда он был с нами. Он, мама, я и Оуэн были одной командой. Он приходил на каждую игру по лакроссу. – Питер замолкает. – Он просто… обо всем заботился.

– Полагаю, этим и должны заниматься отцы.

– Вот этим теперь он занимается в своей новой семье, – говорит Питер как само собой разумеющееся, без горечи. – А что насчет тебя? Ты скучаешь по маме?

– Иногда, когда думаю об этом. – Неожиданно для себя я добавляю: – А знаешь, почему я скучаю? По тому, как она меня купала. Точнее, как мыла мои волосы. Тебе не кажется, что когда тебе моют голову, то это самое лучшее ощущение? Теплая вода, пузырьки и пальцы в волосах. Это так приятно.

– Ага, точно.

– Иногда я вообще о ней не думаю, а потом… а потом в мою голову закрадывается одна мысль… мне интересно, что бы она подумала обо мне теперь? Она знала меня только маленькой девочкой, а теперь я уже подросток. Интересно, если бы она увидела меня на улице, то узнала бы?

– Конечно, узнала. Она же твоя мама.

– Знаю, но я очень изменилась. – Неловкость отражается на его лице, уверена, он сожалеет о жалобах на своего отца, потому что тот, по крайней мере, жив. Из-за жалостливого взгляда Питера, я выпрямляюсь и надменным голосом произношу: – Ты же знаешь, я очень зрелая.

Теперь он улыбается.

– Вот как?

– О да. Я многому научилась, Питер.

Когда мы подъезжаем к моему дому, Питер говорит:

– Могу сказать, ты понравилась моей маме.

От этого признания у меня на душе становится теплее. Для меня всегда было очень важно нравиться мамам других людей.

В этом заключалась моя любимая часть похода к Женевьеве домой – потусоваться с ее мамой. Венди была очень стильной. Раньше она даже дома носила шелковые блузки, красивые брюки и броские ожерелья. Идеальные волосы, всегда гладкие и ровные. У Женевьевы такие же прекрасные волосы, однако она не унаследовала мамин идеально прямой нос. У нее на носу есть легкая горбинка в области переносицы, которая, я думаю, только добавляет ей привлекательности.

– И кстати, на тебе точно меньше косметики, чем на Джен. После нее на моих белых рубашках всегда оставались следы румян.

Для того, кто переболел Женевьевой, он определенно много о ней говорит. Хотя и не только он. Я тоже слишком много о ней думаю. Даже когда ее нет рядом, она все же ощущается. Эта девушка обладает неким даром всеобъятности.

41

Во время урока химии Питер пишет мне записку, в которой говорится: «Могу я сегодня вечером прийти к тебе, чтобы подготовиться к тесту?».

Я пишу в ответ: «Не припоминаю, чтобы учебные занятия были прописаны в контракте». После прочтения он поворачивается и бросает на меня оскорбленный взгляд. Я одними губами произношу: «Шучу!».

***

Во время ужина я заявляю, что сегодня к нам придет заниматься Питер и нам понадобится кухня, на что папа приподнимает брови.

– Оставьте дверь приоткрытой, – шутит он. У нас даже двери на кухне нет.

– Пап, – стону я, и Китти стонет вместе со мной.

– Питер твой парень? – спрашивает он как бы случайно.

– Эм… что-то типа того, – отвечаю я.

После ужина мы с Китти моем посуду, и я подготавливаю кухню к занятиям. В центре стола кладу учебники и тетради вместе с синими, желтыми и розовыми маркерами, а также миску сладкого попкорна, приготовленного в микроволновке, и тарелку с арахисовым печеньем, которое испекла днем. Китти я разрешаю взять только два.

Он сказал, что подойдет около восьми. Сначала я думаю, что он просто опаздывает, как обычно, но минуты тикают, и я понимаю, что он не придет. Пишу ему сообщение, но он не отвечает.

На рекламе Китти спускается вниз, надеясь получить еще одно печенье, которое я ей даю.

– Питер не придет? – спрашивает она, и я делаю вид, будто так поглощена учебой, что не слышу.

Около десяти Питер отправляет сообщение:

«Извини, кое-что произошло. Не могу сегодня прийти»

Питер не говорит, где он или чем занимается, но я и так это знаю. Он с Женевьевой. Во время обеда он был рассеянным и постоянно писал смски. А потом, чуть позже, я видела их около женской раздевалки. Они меня не заметили. Конечно, они просто разговаривали, но с Женевьевой никогда ничего не бывает просто. Она положила свою руку ему на предплечье, он же убрал с ее глаз волосы. Может быть, я и фиктивная подружка, но это не дело.

Я продолжаю заниматься, но очень трудно сосредоточиться, когда ваши чувства ранили. Я повторяю себе: «Это просто потому, что ты потрудилась испечь печенье и убраться внизу». Ну, это ведь грубо просто взять и не явиться. Разве у него нет манер? Как бы ему это понравилось, поступи я так же? Да и в чем смысл всей этой шарады, если он в любом случае собирается возвращаться к ней? Зачем тогда мне это нужно? У нас с Джошем дела обстоят лучше, практически нормально. Если бы я захотела, то просто могла бы отменить всю эту затею.

На следующее утро я просыпаюсь все еще злой. Звоню Джошу, чтобы попросить его подвезти в школу. В течение секунды я переживаю, что он может не взять трубку, ведь прошло так много времени с тех пор, когда мы тусовались вместе. Но он снимает трубку и отвечает: «Без проблем».

Посмотрим, как понравится Питеру, когда он подъедет к моему дому, чтобы забрать меня, а меня не окажется на месте.

На полпути к школе я начинаю беспокоиться. Может быть, у Питера было серьезное основание не прийти ко мне. Возможно, он не был с Женевьевой, и я только что со зла поступила очень мелочно.

Джош подозрительно поглядывает на меня.

– Что случилось?

– Ничего.

Знаю, что он мне не верит.

– Вы с Кавински поссорились?

– Нет.

Джош вздыхает.

– Просто будь осторожна, – произносит он покровительственным тоном, словно старший брат, из-за чего мне хочется кричать. – Не хочу, чтобы этот парень причинил тебе боль.

– Джош! Он не причинит мне боль!

– Он идиот. Извини, но он такой. Таковы все парни из команды по лакроссу. Таких ребят, как Кавински, волнует только одно. И как только они это получают, им становится скучно.

– Только не Питеру. Он встречался с Женевьевой почти четыре года!

– Просто поверь мне. У тебя не большой опыт с парнями, Лара Джин.

– Откуда ты знаешь? – тихо спрашиваю я.

Джош одаривает меня «Ой, да ладно!» взглядом.

– Потому что я знаю тебя.

– Не так хорошо, как тебе кажется.

Весь оставшийся путь мы молчим.

Ничего страшного, если Питер заедет ко мне, увидит, что меня нет дома, и уедет. Большое дело! Ему просто придется потратить лишних пять минут на дорогу. Я же ждала его вчера вечером целых два часа, блин.

Когда мы с Джошом добираемся до школы, то расходимся в разные стороны, каждый к своим классам. Идя по коридору, я тайком поглядывать на шкафчик Питера, но он еще не приехал. До звонка жду около своего шкафчика, но он так и не приходит. Мчусь на первый урок, рюкзак стучит по моей спине.

Когда мистер Шуллер делает перекличку, я поднимаю глаза и вижу Питера, стоящего в дверях и сверлящего меня взглядом. Он жестом показывает, чтобы я вышла. Я сглатываю и быстро опускаю взгляд на тетрадь, делая вид, что не заметила его. Но, когда он сердито шепчет мое имя, я понимаю, что должна с ним поговорить.

Волнуясь, я поднимаю руку.

– Мистер Шуллер, можно мне выйти в туалет?

– Вам следовало сходить перед уроком, – ворчит он, но указывает мне рукой на дверь.

Я быстро выхожу в коридор и тяну Питера подальше от двери, чтобы мистер Шуллер не увидел.

– Где ты была сегодня утром? – требовательно спрашивает Питер.

Я скрещиваю руки на груди и пытаюсь вытянуться в полный рост. Но это сложно, потому что я маленькая, а он действительно высокий.

– Кто бы говорил.

Питер фыркает.

– Я, по крайней мере, тебе написал! Я звонил тебе около семнадцати раз! Почему твой телефон выключен?

– Ты же знаешь, нам не позволено пользоваться телефонами в школе!

Питер тяжело выдыхает.

– Лара Джин, я прождал у твоего дома двадцать минут.

«Упс»

– Ну, извини.

– Кто подвез тебя в школу? Сандерсон?

– Да.

Питер выдыхает.

– Слушай, если ты злишься из-за того, что я вчера не смог прийти, то могла бы просто позвонить и сказать это, а не выкидывать всю эту хрень сегодня утром.

– Что ж, а как насчет той хрени, которую ты выкинул вчера вечером? – шепчу я.

Уголки его губ приподнимаются в улыбке.

– Ты только что сказала «хрень»? Из твоих уст это звучит очень забавно.

Я игнорирую замечание.

– Итак… где ты был? Ты был Женевьевой? – Я не спрашиваю то, что мне действительно хочется знать, а именно: «Вы снова вместе?».

Он колеблется, а потом говорит:

– Она во мне нуждалась.

Я не могу даже смотреть на него. И почему он такой тупица? Почему она обладает такой властью над ним? Потому что они столько времени провели вместе? Или дело в сексе? Я не понимаю. Печально, как мало самоконтроля у парней.

– Питер, если ты каждый раз собираешься бежать к ней, когда она поманит, то я не вижу смысла всего этого.

– Кави, ну же! Я ведь извинился. Не злись.

– Ты не извинился, – отвечаю я. – Когда ты извинился?

Пристыженный, он произносит:

– Прости.

– Я не хочу, чтобы ты ходил к Женевьеве. Как думаешь, я буду выглядеть в ее глазах?

Питер не отрываясь смотрит на меня.

– Я не могу не помогать ей, так что не проси меня об этом.

– Но, Питер, для чего ты ей вообще нужен, у нее же есть новый бойфренд?

Он вздрагивает, и я сразу же начинаю сожалеть о сказанном.

– Мне очень жаль, – шепчу я.

– Все в порядке. Я не ожидаю, что ты поймешь. Джен и я… мы просто понимаем друг друга.

Он не замечает, но, когда Питер говорит о Женевьеве, его лицо приобретает некую мягкость. Нежность смешивается с нетерпением. И с чем-то еще. Любовью. Питер может протестовать сколько угодно, но я знаю, он все еще ее любит.

Вздыхая, я спрашиваю:

– Ты хотя бы подготовился к тесту?

Питер отрицательно качает головой, и я снова вздыхаю.

– Ты можешь просмотреть мои конспекты во время обеда, – говорю я и возвращаюсь в класс.

Теперь все встает на свои места. Понятно, почему он согласился на подобный план, почему он проводит время с кем-то вроде меня. Все это не для того, чтобы забыть Джен. Нет. Как раз наоборот. Я просто его отговорка. Я придерживаю место Женевьевы для нее же. Когда этот последний кусочек пазла встает на место, вырисовывается вся картина происходящего.

42

Родители Джоша много ругаются. Не знаю, нормально ли такое количество ссор, ведь у меня только папа, однако я не припоминаю, чтобы родители так часто ругались, когда мама была жива. Наши дома расположены достаточно близко, чтобы я временами слышала их, если мое окно открыто. Ссоры обычно начинаются с чего-то незначительного, например, миссис Сандерсон случайно оставит открытой дверь автомобиля, и аккумулятор разрядится, а заканчивается чем-то грандиозным, например, мистер Сандерсон слишком много работает, слишком эгоистичен по своей природе и не создан для семейной жизни.

Когда они сильно ругаются, Джош приходит к нам. Когда мы были младше, он в пижаме и с подушкой под мышкой иногда тайком пробирался к нам и оставался до тех пор, пока его мама не приходила, разыскивая сына. С ним мы об этом не разговариваем. Может быть, он обсуждает эту тему с Марго, но не со мной. Самое большое, что он когда-либо сказал об этом, заключалось в том, что иногда ему хочется, чтобы они просто развелись, положив этому конец. Хотя они до сих пор этого не сделали.

Сегодня вечером я слышу их ругань. Это уже не первый раз после отъезда Марго, но сегодня особенно сильно. Они так орут, что я закрываю окно, беру домашнее задание, спускаюсь вниз и включаю свет в гостиной, чтобы Джош знал, что он может прийти, если захочет.

Спустя полчаса раздается стук в дверь. Я укутываюсь в свое бледно-голубое одеяльце и открываю.

Это Джош. Он смущенно улыбается мне.

– Привет. Могу я здесь немного поболтаться?

– Конечно, можешь. – Я оставляю дверь открытой и тащусь обратно в гостиную, окрикивая: – Закрой за собой.

Джош смотрит телевизор, я же делаю домашнюю работу. Когда я помечаю маркером нужную мне информацию по истории США, Джош спрашивает:

– Будешь пробоваться на роль в «Аркадии»? – Это весенняя пьеса. Они объявили об ее постановке только вчера.

– Нет, – отвечаю я, меняя цвет маркера. – Зачем мне это? – Джош знает, что я ненавижу публичные выступления.

– Ну как же, потому что это твоя любимая пьеса. – Джош переключает канал. – Я считаю, из тебя бы вышла действительно хорошая Томасина.

Я улыбаюсь.

– Спасибо, но, пожалуй, не стоит.

– Почему нет? Это здорово впишется в твое заявление для колледжа.

– Не думаю, что я собираюсь стать театральной звездой или типа того.

– Тебя не убьет, если ты хоть немного выйдешь из своей зоны комфорта, – говорит он, сцепляя руки за головой. – Рискни. Посмотри на Марго. Она уехала аж в Шотландию.

– Я не Марго.

– Я не говорю, что ты должна отправиться на другой конец света. Знаю, ты этого никогда не сделаешь. Эй, а что насчет совета Чести? Ты же любишь судить людей! – Я гримасничаю. – Или Модель ООН. Уверен, тебе бы понравилось. Я просто хочу сказать… твой мир мог бы стать больше. Это лучше, чем просто играть в шашки с Китти и разъезжать в автомобиле Кавински.

Я прекращаю подчеркивание на полуслове. Прав ли он? Неужели мой мир на самом деле такой маленький? Однако не похоже, что и его мир так уж велик!

– Джош, – начинаю я, а затем замолкаю, потому что не знаю, как закончить предложение. Поэтому я просто бросаю в него свой маркер.

Он отскакивает от его лба.

– Эй! Ты могла бы попасть мне в глаз!

– И ты бы это заслужил!

– Ладно, ладно. Ты же знаешь, я не имел в виду ничего плохого. Я просто хотел сказать, что ты должна дать людям шанс себя узнать. – Джош указывает на меня пультом от телевизора и добавляет: – Если люди узнают тебя, они тебя полюбят. – Он произносит это так прозаично.

Джош, ты разбиваешь мне сердце. И ты лжец. Ты знаешь меня, знаешь почти лучше всех. И ты меня не любишь.

***

После ухода Джоша я убираюсь в гостиной, запираю двери и выключаю свет. Затем наливаю себе стакан воды и отправляюсь наверх.

В моей комнате горит свет, а в моей кровати спит Крис. Я перекатываю ее в сторону, чтобы я тоже могла уместиться. Пошевелившись, она бормочет:

– Хочешь горячие крылышки?

– Уже слишком поздно есть горячие крылышки, – отвечаю я, натягивая одеяло так, чтобы оно укрывало нас обеих. – Ты разминулась с Джошом.

Ее глаза распахиваются.

– Джоши был здесь? Зачем?

– Просто так. – Я не выдам секреты Джоша даже Крис.

– Что ж, не рассказывай об этом Кавински.

– Ему все равно, – произношу я.

Крис качает головой.

– Всем парням не все равно.

– Питер не такой. Он действительно уверен в себе.

– Как раз таких это волнует больше всех, – говорит она. Я собираюсь спросить ее, что она имеет в виду, но не успеваю, так как она продолжает: – Давай сделаем что-нибудь сумасшедшее.

– Например? – Завтра в школу, поэтому я никуда не могу пойти, и она это знает. Но мне все же хочется услышать ее планы. Они как сказки на ночь.

– Например… Не знаю. Мы могли бы прокрасться в дом престарелых и найти ту бабушку, о которой ты всегда рассказываешь. Как ее зовут? Шторм?

Я смеюсь.

– Сторми.

– Ага, Сторми. – Она зевает. – Кажется, она знает, как развлекаться. Уверена, она бы купила нам коктейли.

– Сторми всегда ложится в девять, чтобы дать отдохнуть своей красоте. Давай сделаем это завтра. – К завтрашнему дню Крис об этом забудет, но все же мысль неплохая. Крис вновь закрывает глаза, и я тычу ее в бок.

– Крис, проснись. Иди чистить зубы. – Я держу зубную щетку в ящике в ванной специально для нее. Я нарисовала на ней красным лаком для ногтей букву «К», чтобы не перепутать с чужими зубными щетками.

– Не могу. Я слишком устала, чтобы двигаться.

– Секунду назад ты хотела похитить Сторми из «Бельвью», а теперь ты слишком устала, чтобы умыться и почистить зубы?

Крис улыбается, но не открывает глаза.

Я выключаю ночник.

– Спокойной ночи, Крис.

Она подвигается ближе ко мне.

– Спокойной.