Текст книги "Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП)"

Автор книги: Дженни Хан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

63

Гидромассажная ванна находится позади главного домика, спрятанная в лесу на деревянной платформе. По пути туда я наталкиваюсь на ребят с мокрыми волосами, которые направляются обратно в свои комнаты, дабы соблюсти комендантский час. Отбой в одиннадцать, а сейчас уже десять сорок пять. Осталось не так уж и много времени. Надеюсь, Питер все еще там. Не хочу потерять запал, так что ускоряю шаг. И застаю его одного в джакузи. С запрокинутой головой и закрытыми глазами.

– Привет, – произношу я, и мой голос эхом раздается в лесу.

Его глаза моментально распахиваются, и он нервно смотрит на меня.

– Лара Джин! Что ты здесь делаешь?

– Я пришла к тебе, – отвечаю я, и мое дыхание выходит белым паром. Начинаю снимать ботинки и носки. Руки дрожат, но вовсе не из-за холода. Я нервничаю.

– Э-э… что ты делаешь? – Питер смотрит на меня как на чокнутую.

– Забираюсь в ванну! – Дрожа, я расстегиваю пальто и кладу его на скамейку. От воды поднимается пар. Я опускаю ноги в воду и сажусь на край джакузи. Горячее, чем в ванне, но все равно приятно. Питер все еще насторожено за мною наблюдает. Сердце бешено колотится, и мне трудно смотреть ему в глаза. В жизни не испытывала такого страха. – То, что ты мне сказал… Ты застал меня врасплох, поэтому я не знала, что ответить. Но… ну, ты мне тоже нравишься. – Звучит так невнятно и неуверенно, что мне хочется начать все сначала и произнести это спокойно и уверенно. Так что я повторяю, но на сей раз громче: – Ты мне нравишься, Питер.

Питер моргает и вдруг выглядит таким юным.

– Я не понимаю вас, девушек. Думаю, разгадал вас, а потом… а потом…

– А потом? – Затаиваю дыхание, ожидая его ответа. Я так нервничаю, что тяжело сглатывать, и для моих ушей этот звук кажется громким. Даже мое дыхание звучит громко, как и биение моего сердца.

Он смотрит на меня так пристально, что его зрачки расширяются. Смотрит так, словно видит меня впервые.

– А потом я не знаю.

Думаю, я перестаю дышать, когда слышу его «я не знаю». Я все так сильно испортила, что теперь он не знает? Не может быть, что все кончено, не тогда, когда я наконец-то нашла в себе смелость. Я не позволю этому произойти. Мое сердце стучит со скоростью миллион триллионов ударов в минуту, когда я склоняюсь к нему. Прикасаюсь своими губами к его и ощущаю, как он вздрагивает от удивления. А затем он целует меня в ответ! По-настоящему! Мягкими губами целует меня в ответ. Поначалу я нервничаю, но, когда он скользит рукой на мой затылок и приободряющее поглаживает волосы, немного успокаиваюсь. Хорошо, что я сижу, поскольку мои коленки ослабели.

Он стягивает меня в воду, так что теперь я тоже сижу в джакузи, а моя ночнушка промокла насквозь, но меня это не волнует. Меня ничего не волнует. Никогда не думала, что поцелуи могут быть такими всепоглощающими.

Держу руки по бокам, чтобы струи не задрали юбку. Питер обхватывает руками мое лицо, целуя меня.

– Ты в порядке? – шепчет он. Его голос звучит иначе. Сдавленно, настойчиво и каким-то образом уязвимо. Он не похож на Питера, которого я знаю; он не спокойный или скучающий, или веселый. Прямо сейчас его взгляд говорит о том, что он сделает все, о чем бы я его не попросила, и это такое странное и сильное чувство.

Я обхватываю руками его шею. Мне нравится запах хлорки на его коже. Питер пахнет бассейном, летом и каникулами. И это не похоже на кино. Это лучше, потому что по-настоящему.

– Прикоснись снова к моим волосам, – прошу я, и уголки его губ приподнимаются.

Я наклоняюсь к нему и целую. Он зарывается пальцами в мои волосы, и мне так приятно, что я не могу мыслить здраво. Это лучше, чем мыть волосы в салоне. Скольжу руками по его спине вдоль позвоночника. Он вздрагивает и привлекает меня ближе. На ощупь мужская спина так сильно отличается от женской – более мускулистая, более твердая.

В перерывах между поцелуями он говорит:

– Отбой уже был. Мы должны вернуться.

– Мне не хочется, – отвечаю я. Больше всего на свете я хочу остаться здесь, с Питером, в этом моменте.

– Мне тоже, но я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, – произносит Питер. Он выглядит обеспокоенным, и это так мило.

Я нежно ласкаю его щеку тыльной стороной руки. Она такая гладкая. Я могла бы любоваться его лицом часами, ведь оно такое красивое.

Потом я встаю, и меня сразу же начинает колотить. Принимаюсь выжимать воду из ночнушки. Питер выпрыгивает из джакузи и берет свое полотенце, которое набрасывает на мои плечи. Затем протягивает мне руку, и я, стуча зубами, вылезаю из ванны. Он начинает вытирать меня полотенцем. Я присаживаюсь, чтобы натянуть носки и ботинки. Он накидывает на меня пальто и застегивает.

И мы забегаем обратно в коттедж. Перед тем, как разойтись по своим номерам, я еще раз его целую и чувствую себя так, словно парю.

64

На следующее утро я вижу Питера уже у автобуса, он стоит со всеми своими друзьями из команды по лакроссу. Сначала я стесняюсь и нервничаю, но затем он замечает меня, и его губы расплываются в улыбке.

– Иди сюда, Кави, – говорит он, и я подхожу к нему. Питер забирает у меня сумку и шепчет мне на ухо: – Ты же сидишь со мной, верно?

Я киваю.

Когда мы заходим в автобус, кто-то присвистывает. Кажется, люди на нас глазеют. Поначалу я думаю, что у меня разыгралось воображение, но потом я вижу Женевьеву, смотрящую прямо на меня и что-то нашептывающую Эмили Нуссбаум. По моей спине пробегают мурашки.

– Женевьева не отводит от меня взгляда, – шепчу я Питеру.

– Лишь потому, что ты настолько восхитительно причудлива, – отвечает он, кладет руки мне на плечи и целует в щеку. И я забываю о Женевьеве.

Мы с Питером садимся в середине автобуса рядом с Гейбом и ребятами по лакроссу. Я машу Крис, чтобы она села с нами, но она уютно устраивается с Чарли Бланшаром. У меня не было возможности рассказать ей о прошлой ночи. Когда я вернулась обратно в номер, она уже спала. Утром же мы проспали, и у нас не было времени. Расскажу ей обо всем позже. Но сейчас отчасти приятно, что мы с Питером единственные, кто об этом знает.

По дороге домой я делюсь с ребятами палочками поки, и мы играем жаркую партию в «Уно», которую я также захватила.

***

Через час мы останавливаемся у закусочной, чтобы позавтракать. Я съедаю булочку с корицей, и мы с Питером все время держимся за руки, спрятав их под столом.

Затем направляюсь в туалет, а там Женевьева в одиночестве накладывает блеск для губ. Захожу в кабинку пописать и надеюсь, что к тому моменту, когда я выйду, она уйдет. Но она по-прежнему там. Я быстро мою руки, а потом она произносит:

– Знаешь, когда мы были детьми, я хотела быть тобою? – Я застываю. Женевьева со щелчком захлопывает свою косметичку. – Хотела, чтобы твой папа был моим папой, а Марго и Китти – моими сестрами. Я любила приходить к тебе домой. Надеялась и молилась, чтобы ты пригласила меня переночевать. Я ненавидела оставаться дома с отцом.

– Я… я этого не знала, – сбивчиво отвечаю я. – А мне нравилось приходить домой к тебе, потому что твоя мама была со мною так мила.

– Ты ей действительно нравилась, – говорит Женевьева.

Я собираю все свое мужество и спрашиваю:

– Так почему же тогда ты перестала со мной дружить?

Женевьева, прищурившись, глядит на меня.

– Ты реально не знаешь?

– Нет.

– Ты поцеловала Питера в седьмом классе. Ты знала, что он мне нравился, но все равно поцеловала. – Я отшатываюсь, а она продолжает: – Я всегда знала, что твои ханжеские замашки – всего лишь обман. Неудивительно, что ты и моя кузина теперь лучшие подружки. Хотя Крис по крайней мере не отрицает свою распутность. Она не ломает комедию.

Все тело тяжелеет, словно наливается свинцом.

– О чем ты говоришь?

Джен смеется, и от того, насколько довольной она выглядит, мне становится страшно. И вот тогда я понимаю, что мне уже пришел конец. Подготавливаюсь ко всем подлостям, что могут слететь с ее губ, но она все равно застает меня врасплох.

– Я говорю о том, что прошлой ночью вы с Питером занимались необузданным сексом в джакузи.

На меня находит полнейшее затмение. Возможно, я даже на секунду отключаюсь. Чувствую, как пошатываюсь. Кто-нибудь быстро принесите нашатырь; я вот-вот упаду в обморок.

У меня перед глазами все плывет.

– Кто тебе это рассказал? – выдавливаю я. – Кто?

Женевьева склоняет голову на бок.

– Все?

– Но… но мы не…

– Извини, но я считаю, что это отвратительно. В смысле, секс в гидромассажной ванне – в общественной ванне – это просто… – Ее передергивает. – Только Бог знает, какая дрянь там теперь плавает. Лара Джин, семьи пользуются этой ванной. Прямо сейчас там может быть семья.

От слез щиплет глаза.

– Мы всего лишь целовались. Почему люди вообще такое говорят?

– Эм, потому что Питер сказал, что вы это делали?

По моему телу проходит озноб. Это не правда. Не может быть правдой.

– Все парни считаю его Богом, потому что он уломал милашку Лару Джин Кави отдаться ему в гидромассажной ванне. Так, чтобы ты знала, Питер встречался с тобой лишь для того, чтобы я приревновала. Его эго не могло принять тот факт, что я бросила его ради более взрослого парня. Он использовал тебя. А бесплатный секс – приятный бонус. Но он по-прежнему прибегает по первому моему зову. Потому что он любит меня. Питер никогда не полюбит другую столь же сильно, как он любит меня. – Что бы она ни увидела на моем лице, ей, должно быть, это понравилось, потому что она улыбается. – Теперь, когда мы с Блейком расстались… ну, я полагаю, мы увидим, не так ли?

Я стою онемевшая и неподвижная, пока она поправляет перед зеркалом свои волосы.

– Но ты не переживай. Теперь, когда ты шлюха, уверена, у тебя будет много парней, которые захотят встречаться с тобой. На одну ночь.

Я выбегаю из дамской комнаты и мчусь обратно в автобус.

И я плачу.

65

Народ начинает гуськом заходить обратно в автобус. Я ощущаю на себе их взгляды, так что не отрываю взгляда от окна. Провожу пальцем по краю запотевшего стекла. Оно холодное, поэтому на нем остается след.

Крис опускается рядом со мной и шепчет:

– Эм, я только что услышала кое-что бредовое.

Я тупо спрашиваю:

– Что? Что прошлой ночью у меня с Питером был секс в джакузи?

– О, мой Бог! Да! Ты в порядке?

У меня сильно сдавливает грудь. И если я сделаю глубокой вдох, то снова заплачу.

Я закрываю глаза.

– Мы не занимались сексом. Кто тебе это сказал?

– Чарли.

Питер пробирается по проходу и останавливается возле нас.

– Эй, почему ты не вернулась обратно к столу? Все в порядке? – Питер нависает над сиденьем, обеспокоено глядя на меня.

Я отвечаю тихим голосом:

– Все болтают о том, что мы занимались сексом в джакузи.

Питер стонет.

– Людям нужно заниматься своими делами. – Он не кажется удивленным. Совершенно.

– Так ты знал?

– Некоторые ребята спрашивали меня об этом сегодня утром.

– Но… с чего они вообще это взяли?– Мне кажется, что меня сейчас стошнит.

Питер пожимает плечами.

– Не знаю, может быть, кто-то нас видел. Какое это вообще имеет значение? Это же неправда.

Я плотно сжимаю губы. Нельзя расплакаться прямо сейчас, потому что если начну, то уже не смогу остановиться. Буду лить слезы всю дорогу домой, и все увидят. Я не могу этого допустить. Смотрю в пустоту поверх плеча Питера.

– Не понимаю. Почему ты на меня злишься? – Он все еще в замешательстве.

Народ начинает собираться позади Питера. Им нужно пройти к своим местам.

– Люди позади тебя ждут, – произношу я.

– Крис, могу я занять свое место? – спрашивает Питер.

Крис смотрит на меня, и я отрицательно качаю головой.

– Теперь это мое место, Кавински, – отвечает она.

– Ну же, Лара Джин, – говорит Питер, прикасаясь к моему плечу.

Я шарахаюсь от него, и у него отвисает челюсть. Люди смотрят на нас, перешептываются и посмеиваются. Питер оглядывается через плечо, его лицо покраснеет, и он, наконец, проходит дальше.

– Ты в порядке? – спрашивает Крис.

Чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.

– Нет. Не совсем.

Она вздыхает.

– Как же это несправедливо по отношению к девушке. Ребятам легко. Уверена, они все поздравляют его, похлопывая по спине за то, какой он жеребец.

Всхлипывая, я говорю:

– Думаешь, это он всем рассказал?

– Кто знает?

Слеза стекает по моей щеке, и Крис вытирает ее рукавом своего свитера.

– Возможно, это не он. Но это не важно, Лара Джин, ведь даже если он и не поддерживает все эти разговоры, то сомневаюсь, что он им препятствует, если понимаешь о чем я.

Я отрицательно качаю головой.

– Уверена, он отрицает это… с самодовольной улыбкой на лице. Таковы парни вроде Питера. Они обожают выглядеть мужиками, чтобы все ребята на них равнялись. – И добавляет с горечью: – Их больше заботит собственная репутация, чем чувства девушки. – Крис качает головой. – Но что сделано, то сделано. Тебе просто нужно высоко держать голову и вести себя так, будто тебе на все насрать.

Я киваю, но слезы уже льются ручьем.

– Говорю тебе, он этого не стоит. Пусть Джен его забирает. – Крис взъерошивает мои волосы. – Что ты еще можешь сделать, малышка?

Последней в автобус заходит Женевьева. Я быстро выпрямляюсь, вытираю глаза и готовлюсь. Но она не сразу направляется к своему месту, а останавливается у кресла Бэти Морган и что-то шепчет ей на ухо. Бэти охает, поворачивается в своем кресле и смотрит прямо на меня.

«О, мой Бог»

Мы с Крис наблюдаем, как Женевьева переходит от сиденья к сиденью.

– Сука, – выдыхает Крис.

Слезы вновь застилают глаза.

– Я собираюсь поспать. – Кладу голову на плечо Крис и плачу, а она крепко меня обнимает.

66

Марго с Китти забирают меня из школы. Они расспрашивают, как прошла поездка, посвятила ли я весь день самой легкой трассе. Я стараюсь быть веселой. Даже придумываю историю о том, как скатилась со склона обозначенного синим кругом.

– Все в порядке? – мягко спрашивает Марго.

Я колеблюсь. Марго всегда чувствует, когда я лгу.

– Ага. Я просто устала. Мы с Крис допоздна болтали.

– Вздремни, когда вернемся домой, – советует Марго.

Мой телефон гудит, и я смотрю на экран. Сообщение от Питера:

«Мы можем поговорить?»

Я отключаю телефон.

– Может просто проспать все рождественские каникулы, – говорю я. Спасибо Господу и Иисусу за рождественские каникулы. У меня в запасе есть хотя бы десять дней до того, как мне придется снова пойти в школу и встретиться со всеми. Может, я просто больше никогда не вернусь в школу. Возможно, я смогу убедить папу обучать меня на дому.

***

Когда папа с Китти ложатся спать, мы с Марго в гостиной заворачиваем подарки. Посреди дела Марго решает, что мы должны устроить концерт на следующий день после Рождества. Я надеялась, что она позабудет о своей грандиозной идее с концертом, но у Марго память всегда была убийственной.

– Будет построждественская, предновогодняя вечеринка, – говорит она, завязывая бант на одном из подарков от папы для Китти.

– Мы организуем все в последнюю минуту, – заявляю я, осторожно отрезая лист оберточной бумаги с лошадками-качалками. Я суперосторожна, потому что хочу сохранить полоску для фоновой страницы альбома Марго, который почти готов. – Никто не придет.

– Нет, придет! Мы так давно его не устраивали. А ведь раньше к нам приходила куча людей. – Марго встает, достает мамины старые поваренные книги и раскладывает их на журнальном столике. – Не будь Гринчем. Думаю, это должно стать традицией, которую мы вернем ради Китти.

Я отрезаю полоску толстой зеленой ленты. Может, эта вечеринка поможет мне отвлечься.

– Найди средиземноморское блюдо из курицы, которое готовила мама. С медово-йогуртовым соусом.

– Да! А помнишь подливку из икры? Люди обожают подливку из икры. Мы и ее должны приготовить. Сделаем сырные палочки или сырные шарики?

– Сырные шарики, – отвечаю я. Марго так возбуждена, что даже в моем нынешнем состоянии жалости к себе, я не могу не проникнуться.

Она приносит из кухни ручку и бумагу и начинает записывать.

– Итак, мы сделаем блюдо из курицы, икру, сырные шарики, пунш… Можем испечь печенье или пирожные. И пригласим всех соседей. Джоша с родителями, Шаховых, мисс Ротшильд. Кого из своих друзей ты хочешь позвать? Крис?

Я качаю головой.

– Крис уезжает к родственникам в Бока-Ратон.

– А что насчет Питера? Он мог бы взять с собою маму и… Разве у него нет младшего брата? – Я вижу, что она старается.

– Давай обойдемся без Питера, – предлагаю я.

Морщит лоб и отрывает взгляд от своего списка.

– Что-то случилось во время лыжной поездки?

– Нет. Ничего не случилось, – отвечаю я слишком быстро.

– Тогда почему нет? Я хочу узнать его получше, Лара Джин.

– Думаю, он тоже может уехать за город. – Вижу, что Марго мне не верит, но больше она на меня не давит.

В тот же вечер Марго рассылает приглашения и сразу получает пять положительных ответов. В разделе для комментариев тетушка Ди (не настоящая тетя, а одна из маминых лучших подружек) пишет: «Марго, не могу дождаться, чтобы услышать ваше с папой исполнение «Милая, снаружи холодно»!». Еще одна концертная традиция – Марго с папой поют «Милая, снаружи холодно», а мне всегда поручают петь «Малыш Санта». Я привыкла это делать лежа наверху фортепьяно в маминых шпильках и лисьем боа бабушки. Но не в этом году. Ни за что.

Когда на следующий день Марго пытается уговорить меня пойти вместе с ней и Китти отнести соседям корзиночки с печеньем, я отказываюсь, ссылаясь на усталость. Я поднимаюсь к себе в комнату, чтобы внести заключительные штрихи в альбом Марго, и слушаю только медленные песни из «Грязных танцев». Постоянно проверяю телефон на случай, если Питер напишет снова. Он этого не делает, зато делает Джош:

«Я слышал, что произошло. Ты в порядке?»

Итак, Джош знает. А ведь он даже не в нашем классе. Неужели уже вся школа в курсе?

Я пишу в ответ:

«Это неправда»

Он отвечает:

«Тебе не нужно мне об этом говорить. Я ни на мгновение не поверил»

Из-за его слов я ощущаю себя на грани слез.

С тех пор, как Марго вернулась домой, они встречались всего один раз, но не отправились в ту поездку в округ Колумбия, о которой упоминал Джош. Наверное, будет даже лучше, если я выну страницу Джоша-и-Марго из скрапбука.

Я засиживаюсь допоздна на случай, если Питер снова напишет. Думая про себя, что если Питер отправит сообщение или позвонит мне сегодня, то даст знать, что тоже думает обо мне, значит, возможно, я смогу его простить. Но он не звонит и не пишет.

Около трех часов ночи я выбрасываю все его записки. Удаляю его фотографию из телефона; удаляю его номер. Мне кажется, что если я просто удалю все напоминания о нем, то смогу выбросить из своей головы, словно всего этого никогда и не было, и моему сердцу не будет так больно.

67

Рождественским утром Китти будет всех ни свет ни заря. Это ее традиция. Папа, как обычно, делает вафли. Мы едим вафли только на Рождество, поскольку для одного блюда слишком уж много хлопот. Нужно доставать тяжелую вафельницу, а затем долго чистить ее и убирать обратно на верхнюю полку шкафа, где мы ее храним. И к тому же это придает вафлям особенную значимость.

Мы по очереди разворачиваем подарки, чтобы продлить весь процесс. Я дарю Марго шарф и альбом, который ей безумно нравится. Она тщательно рассматривает каждую страницу, восхищаясь моей работой и отмечая выбор шрифтов и вырезок.

– Это идеальный подарок, – прижимая его к груди, произносит она, и я чувствую, как все напряжение и ссоры между нами испаряются в небытие. Марго дарит мне бледно-розовый кашемировый свитер из Шотландии. Я тут же примеряю его поверх ночной рубашки. Он такой мягкий и роскошный.

Китти же Марго дарит художественный набор из масляной пастели, акварельных красок и специальных маркеров. Китти визжит как поросенок. В ответ Китти дарит ей носки с обезьянками. Я дарю Китти новую корзинку для велосипеда и муравьиную ферму, которую она просила несколько месяцев назад, а Китти вручает мне книгу по вязанию.

– Так что ты сможешь вязать лучше, – говорит она.

Мы втроем купили для папы плотный скандинавский свитер, в котором он выглядит как зимний рыбак. А еще свитер оказывается ему немного великоват, но папа настаивает, что ему он так больше нравится. Папа дарит Марго новый навороченный электронный ридер, Китти – именной велосипедный шлем (Кэтрин, не Китти), а мне – подарочный сертификат в «Линден&Вайт».

– Я хотел купить тебе то ожерелье с медальоном, на которое ты всегда смотришь, но его не было, – произносит папа. – Но, уверен, ты найдешь там себе еще что-нибудь, что тебе так же сильно понравится. – Я вскакиваю на ноги и, чувствуя подступающие к глазам слезы, обнимаю его.

Санта, он же папа, приносит глупые подарки типа мешков с углями, водных пистолетов заряженных исчезающими чернилами и практичные типа спортивных носков, чернил для принтера и моих любимых ручек. Полагаю, Санта тоже отоваривается в «Костко».

Когда мы заканчиваем открывать подарки, не обнаружив щенка, Китти выглядит разочарованной, но ни слова не говорит. Я обнимаю ее и шепчу:

– Не забывай, что в следующем месяце у тебя день рождения. – На что она кивает.

Папа идет проверять нагрелась ли вафельница, и тут раздается звонок в дверь.

– Китти, не могла бы ты проверить? – кричит он из кухни.

Китти идет к двери, а спустя несколько секунд раздается пронзительный крик. Мы с Марго вскакиваем и бежим к двери. Прямо там, на коврике, стоит корзинка со щенком кремового цвета, перевязанного на шее ленточкой. Мы все начинаем прыгать и радостно кричать.

Китти сгребает щенка в объятия и бежит с ним в гостиную, где, улыбаясь, стоит папа.

– Папочка, Папочка, Папочка! – визжит она. – Спасибо, спасибо, спасибо!

Согласно словам папы, он взял щенка из приюта для животных две ночи назад, и наша соседка мисс Ротшильд прятала его в своем доме. Кстати, это мальчик. И поняли мы это очень быстро. После того, как он описал весь пол кухни. Щенок – помесь пшеничного терьера, на что Китти заявляет, что эта порода гораздо лучше, чем акита или немецкая овчарка.

– Я всегда хотела собаку с челкой, – говорю я, прижимая щенка к щеке.

– Как мы его назовем? – спрашивает Марго, и мы все смотрим на Китти, которая задумчиво пожевывает нижнюю губу.

– Не знаю, – отвечает она.

– Как насчет Сэнди? – предлагаю я.

– Банально, – ухмыляется Китти.

И я предлагаю еще:

– А что насчет Франсуа? Мы можем сокращено звать его Фрэнки.

– Нет, спасибо, – отвечает Китти и, склонив голову, добавляет: – Что насчет Джейми?

– Джейми, – повторяет папа. – Мне нравится.

Марго кивает.

– Хорошо звучит.

– А полное имя? – интересуюсь я, опуская щенка на пол.

Китти быстро отвечает:

– Джейми Фокс-Пикл, но так мы будем звать его только тогда, когда он нашкодит. – Она хлопает в ладоши и воркует: – Сюда, Джейми! – И он несется к ней, виляя хвостом как сумасшедший.

Никогда не видела ее такой счастливой или такой терпеливой. Она проводит все Рождество, пытаясь обучить его трюкам и выводя на улицу пописать. Ее глаза не прекращают светиться ни на мгновение. Это заставляет меня захотеть вновь стать маленькой, чтобы все могло быть решено рождественским щенком.

Я проверяю телефон всего лишь раз, чтобы посмотреть звонил ли Питер. Но он не звонил.