Текст книги "Золушка из Калифорнии"

Автор книги: Дженнет Лавсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Главное – это название, – говорил между тем Эммануэл. – Надо придумать что-нибудь броское, запоминающееся.

Предложения следовали одно за другим. Патриция молчала, прислушиваясь к гулу голосов. К этому времени она настолько оробела, что и рот боялась открыть, твердо уверенная, что скажет что– нибудь не то. Названия ее не радовали: "Залог успеха", "Деловая женщина", "Калифорнийская мода"…

Девушка поднесла руку к груди и дотронулась пальчиком до золотого кулона. Металл приятно холодил пальцы. Это помогло Патриции взять себя в руки. Вспомнились слова Мартина: "Твой фирменный знак".

– Если модели создаю я… – объявила девушка, наверное, слишком громко, потому что тут же воцарилась мертвая тишина. Она знала, что все взгляды устремлены на нее, но это ее не смутило, сжав кулон в кулачке, Патриция решительно продолжила: – Если модели создаю я, то на них должна стоять моя подпись.

Художник пришел в восхищение.

– Да, – сказал он. – Просто и элегантно.

Эммануэл кивнул в знак согласия. Патриция выпрямилась в кресле, немного удивленная тем, что все так легко приняли ее предложение. А собственно, почему бы и нет? – подумала она. Это мой проект, в конце концов! Она ощутила пьянящее, неведомое доселе чувство уверенности в себе – и вот уже непринужденно беседует с коллегами, позабыв про робость.

В субботу вечером Эммануэл пригласил ее на новый мюзикл, гвоздь сезона. Патриция пришла в восторг и от музыки и от хореографии, а особенно от эффектно одетой публики. По окончании представления зрители толпой высыпали из здания и сгрудились на тротуаре, высматривая свободное такси. Патриция надеялась, что они с Эммануэлем поедут назад на том же самом лимузине, что доставил их к театру: шофер, наверное, вот-вот подгонит машину. Однако Ритт взял свою спутницу под руку и повел ее к стоянке конных экипажей, услужливо открыв для девушки дверцу, он назвал вознице адрес.

Патриция дивилась спокойствию лошадок: они мирно трусили по улицам города, не обращая ни малейшего внимания на проносящиеся мимо машины; оглушительный шум и рев гудков их, похоже, ничуть не пугал. Коляска остановилась перед ночным рестораном рядом с отелем, и после ужина при свечах Эммануэл проводил Патрицию в номер.

– Разве вы не предложите мне что-нибудь вы пить? – полюбопытствовал он.

– Извините пожалуйста, но у меня ничего нет, – отвечала она слегка краснея.

– А вот и есть! – Он показал девушке на инкрустированный шкафчик, на поверку оказавшийся холодильником. Взгляду изумленной Патриции открылись вина, ликеры, прохладительные напитки, а также сыры и холодные закуски, орешки, чипсы и крекеры. – Что вы будете пить? – поинтересовался Ритт.

– Ничего не нужно, спасибо, – пробормотала она.

– Мой коктейль вам непременно поправшей. – настаивал он с улыбкой. – Ну-с, посмотрим. Что-нибудь приятное и не слишком крепкое. – Эммануэл быстро произвел несложные манипуляции с бутылками и вручил Патриции бокал. – Попробуйте.

Она осторожно отпила глоточек. Напиток оказался и впрямь волшебным, не слишком терпким и не слишком Сладким, аромат тропических фруктов оттенял легкий привкус рома.

Девушка кивнула.

– В самом деле очень вкусно, – признала она.

– Скажите, Патриция, что вы сами думаете о вашем проекте? – поинтересовался Эммануэл, расположившись на диване и наливая себе виски. Затем потянулся к руке девушки и заставил ту усесться рядом.

– О моем проекте! – повторила она смущенно. – Да это ваш проект, а не мой! Я даже вообразить не могла ничего подобного! – Она сделала широкий жест, демонстрируя грандиозность замысла. – Это потрясающе! – Смущение и растерянность, сомнение в собственной компетентности снова овладела ею. – Я… надеюсь, что это великое начинание увенчается успехом.

– Еще бы! – рассмеялся Ритт. – Все, что делаю я, не может не увенчаться успехом.

Патриция понимала, что это правда. Могущество и престиж этого человека, его уверенность в себе и деловая хватка – это не маска.

– Помните, я говорил вам, что, прежде чем вплотную заняться каким-либо проектом, всегда стараюсь рассмотреть ситуацию в целом, оценить все "за" и "против"?

– Конечно, помню. – Девушка рассеянно вертела в руках бокал. Весь проект держится на ней, на ее эскизах и моделях. Патриция отдавала себе в этом отчет. На дворе уже август, а выставка открывается в апреле… В ее распоряжении – восемь месяцев на то, чтобы создать… А сколько, собственно, моделей ей нужно создать? Успеет ли она? Опасения терзали душу, несмотря на радостное возбуждение. Голос бедняжки дрогнул. – Я… я очень благодарна вам за предоставленную возможность, мистер Ритт.

– Эммануэл.

– Да, конечно, Эммануэл. Я… я постараюсь не разочаровать вас.

– У вас все получится, – уверенно заявил он. – Я видел ваши эскизы и испытываю истинное наслаждение от сотрудничества с вами, Пат.

– Надеюсь. – Девушка неуверенно улыбнулась. Как-то странно он на нее смотрит… поневоле насторожишься!

– А я, в свою очередь, надеюсь, что вам будет приятно сотрудничать со мной, – проговорил он вкрадчиво, ставя бокал на столик.

– О… да, конечно.

– На этот раз все происходит как-то в спешке, потому что во вторник я улетаю в Европу. Однако вы будете часто приезжать сюда, и надеюсь, что в следующий ваш приезд мы отведем на удовольствие куда больше времени. – Эммануэл отобрал у нее бокал и водрузил его на стол. – Думаю, мы проведем вместе не один вечерок, не так ли, дорогая? Только вы и я, – Ритт наклонился к девушке и легонько провел по ее волосам.

Патриция резко вскочила, чувствуя, что пора расставить все точки над "i". Но так не хотелось показаться неблагодарной или выставить себя неопытной простушкой! А то поведет она себя так, словно гость ее задумал недоброе… а, может статься, ничего такого у него и в мыслях нет.

– Это был восхитительный вечер, мистер Ритт, я чудесно провела время. Спасибо. Но сейчас уже очень поздно…

– …а вы четко разграничиваете дело и удовольствие, – докончил он, вставая и любезно улыбаясь девушке. – Очень мудро с вашей стороны, Патриция.

– О нет! – воскликнула она, тут же устыдившись своих мыслей. – Я не хотела… То есть, я… я вовсе не думала…

– Что я с вами заигрываю? Не торопите события. – Он ущипнул девушку за щеку. – Я нахожу вас очень и очень привлекательной. Но это не имеет ни малейшего отношения к вашим талантам художника. Иными словами, дорогая, я не подписываю контрактов в спальне.

– О Господи! – только и смогла выговорить Патриция. Щеки ее вспыхнули ярким румянцем.

– Да действительно уже поздно, – вздохнул Эммануэл и направился к двери. На пороге он обернулся. – Хочу предупредить вас, однако, что я никогда не жертвую удовольствием ради бизнеса. По возвращении рассчитываю провести в вашем приятном обществе не один час. Идет?

– Буду рада.

– Спокойной ночи, Патриция из Мел-Велли, – проговорил он, лукаво усмехаясь, и вышел.

Глава 11

Роберт заказал Патриции обратный билет на рейс до Стоктона, куда она и прибыла в понедельник утром. Из аэропорта девушка позвонила домой, и Анджела сказала, что Ирен еще спит и что все обстоит благополучно.

– Вот и отлично. Скажи маме, что я вернулась и что мы увидимся вечером, – попросила Патриция. Затем села на автобус, идущий до города, и отправилась прямиком в магазин.

– На работу тебе возвращаться незачем, – уверял ее Роберт накануне. – В твоем контракте предусмотрена ежемесячная зарплата, и сумма там значится, прямо скажем, не нищенская. Не говоря уже о причитающихся тебе процентах от вырученной прибыли. Ты теперь заживешь припеваючи. Пат.

– Знаю. Понимаю и то, что удачей своей я во многом обязана тебе, дорогой, – отозвалась она, пожимая руку Роберта. – Я очень тебе признательна: ты и впрямь печешься о моих интересах, словно о своих собственных. Я тебя не подведу, вот увидишь. Все сделаю на высшем уровне. Но, – добавила Патриция, – я не могу уволиться, не уведомив об уходе заранее: ведь им придется подыскивать мне замену.

Роберт не поймет, сколь много значила для нее некогда постоянная работа в "У. Рэнк": а ведь место это ей предложили в тот самый момент, когда и финансы ее и уверенность в себе были на пуле. Разве можно подвести людей, выручивших тебя в трудный час?

Она явилась на работу к десяти, ни словом не обмолвившись о грандиозном проекте – Розмари строго наказывала "хранить коммерческую тайну", – и подала заявление об уходе: она собиралась уволиться через две недели или раньше, если ей подыщут замену.

Затем Патриция принялась обдумывать собственные планы. Будущая законодательница мод знала: чтобы успеть к апрельской выставке, ей придется нанять в помощь опытную швею, а лучше двух.

Хотя день выдался не из тяжелых, Патриции пришлось непросто: пальцы были заняты одним, мысли – другим. Всю ночь она провели в самолете, да и смена часовых поясов давала о себе знать. К семи, когда приятельница по мастерской подвезла девушку домой, она просто с ног падала.

– Ох, Пат! – Ирен подняла взгляд на дочь, не вставая, впрочем, с софы: она и Анджела смотрели в гостиной телевизор. – Почему ты не позвонила? Анджела сказала мне, что ты вернулась рано утром.

– Прости, мама. Я собиралась позвонить, да дела не позволили. Долгий выдался день! – Дочь поставила чемодан на пол и чмокнула мать в щеку. Заплатила Анджеле, которой, похоже, не терпелось

уйти, и повернулась к Ирен. Девушке безумно хотелось подняться наверх и рухнуть на кровать, но сперва следовало поделиться с матерью новостями, чтобы и та порадовалась нежданному счастью.

– Мама, – начала Патриция, – столько всего произошло, в двух словах не расскажешь! Ты ушам своим не поверишь. – Девушка тараторила, перескакивая с одного на другое, торопясь сообщить самое главное: – Мистер Ритт в восторге от моих моделей. Он решил создать поточное производство! Моды or Патриции! В апреле будет выставка в Нью-Йорке. Выставка моих платьев, слышишь? Ты непременно должна поехать! Все уже готово, и я просто на седьмом небе от счастья! – Она остановилась перевести дух.

– Пат, это же замечательно! Впрочем, я не удивляюсь. Твой отец всегда говорил, что ты очень талантлива, а уж он-то в таких вещах разбирался. Но, милочка моя… – Ирен жалобно воззрилась на дочь, – я так рада, что ты вернулась! Со времени твоего отъезда я глаз не сомкнула. Кроме того, эта девчонка совсем не умеет угодить мне в еде. Веришь, просто кусок в горло не шел.

Патриция пригляделась к матери повнимательнее: лицо той и впрямь побледнело и осунулось.

– Сейчас и приготовлю что-нибудь перекусить. – тут же предложила Пат. – Скажем, сыр, тосты и чай? – Позабыв об усталости, дочь запорхала по кухне. Очень скоро они вдвоем уселись за стол. За едой Патриция рассказывала про Нью– Йорк: о шумных улицах, театральной премьере, роскошном номере в отеле. Вскоре девушка заметила, что глаза Ирен слипаются и нити разговора она больше не улавливает.

Патриция заботливо уложила мать в постель, принесла ей книгу и вторую чашку чан, а затем вернулась на кухню.

Убрав посуду, девушка направилась было к лестнице, как вдруг заметила на столе в прихожей кипу писем. Запечатанные конверты наверняка содержали в себе всевозможные счета. Она решила взять их с собой на работу и разобраться со счетами во время ленча. Но тут внимание ее привлек конверт из офиса доктора Фрэнка Арчера. Девушка с любопытством вскрыла загадочное послание. В конверте обнаружился счет за операцию с пометкой "просрочен". Общая сумма составляла тысячу четыреста девяносто восемь долларов сорок пять центов.

Просрочен? Но ей говорили, что операция ничего не стоит. Неприятно, конечно, стать жертвой досадного недоразумения, но если ошибка и впрямь допущена, по крайней мере теперь она сможет расплатиться за операцию; пусть не сразу, а по частям.

Но ведь оба раза она проводила в больнице по три дня и не получала никаких счетов! Ну да ладно, она слишком устала, чтобы задумываться сейчас еще и об этом. С утра пораньше она позвонит в офис доктора Арчера и все выяснит.

Всю ночь Патриция беспокойно ворочалась в постели, слишком возбужденная, чтобы уснуть. За завтраком Ирен показалась ей особенно капризной и требовательной. Кофе, видите ли, слишком крепок, а яичница недожарена… и не будет ли Пат так добра сбегать наверх и принести ей книгу с туалетного столика, прежде чем уйдет на работу.

– Ну почему, почему мать и пальцем не желает пошевелить ради себя самой? – раздраженно думала Патриция, поднимаясь в спальню за книгой. И тут же устыдилась собственных мыслей. Если она нервничает, то это вовсе не повод, чтобы нападать на беззащитную Ирен. Случилось чудо, жизнь преобразилась точно по волшебству, надо радоваться, а не жаловаться на переутомление. Если правильно распланировать время и не торопить события, все как-нибудь образуется.

По пути на работу Патриция, усталая, невыспавшаяся, строила наполеоновские планы, и ей не терпелось тут же начать претворять их в жизнь. Она от души надеялась, что в магазине не замедлят подыскать ей замену. Надо еще поговорить с Мелани. Патриция не собиралась объяснять ей ничего – просто скажет, что по субботам работать больше не может и платья на продажу приносить тоже не станет, по крайней мере в ближайшем будущем. Стыдно было скрывать от Мелани свои грандиозные замыслы: та всегда приходила на помощь семейству Олтменов. Она бы искренне порадовалась удаче подруги. Ну да ладно, после апрельской выставки Патриция все объяснит.

Выставка! Собственное производство! Патриция Олтмен, ты достигла предела своих мечтаний, напевала девушка про себя, радуясь восхитительным картинам, что рождались в ее голове. Она преуспеет, непременно преуспеет на избранном поприще. Ведь она занимается тем, что делает ее счастливой.

"Занимайся тем, что делает тебя счастливой…"

Девушка дотронулась до заветного кулона и вдруг поняла, что не в состоянии думать ни о чем, кроме Мартина: молодой человек стоял перед ней, словно наяву. Благодушная обворожительная улыбка, ямочки на щеках, проницательные серые глаза… Нужно сегодня же позвонить ему и рассказать о том, что произошло, а снова поблагодарить за все. Это он уронил зерно в землю, это он уговорил ее попытать счастья. Уж с ним-то можно поделиться самым сокровенным! Она просто возьмет с него слово не болтать лишнего – и все.

Во время пятнадцатиминутного перерыва Патриция позвонила в офис доктора Арчера, чтобы разобраться со счетом. Секретарша тут же принялась многословно извиняться:

– Мы так перед вами виноваты, мисс Олтмен! Произошла ужасная ошибка. Вы не должны были получать никакого счета. Мистер Сазерленд все оплатил, и доктор Арчер велел этот чек уничтожить. Но работница регистратуры все перепутала. Приносим свои извинения. Ни о чем не беспокойтесь. Выбросьте этот счет и все.

– Благодарю вас. – Патриция повесила трубку. Мысли ее сосредоточились на одной фразе: "Мистер Сазерленд все оплатил…"

Мартин солгал! Он сам заплатил за операцию. Или, по крайней мере, собирался заплатить, а его зять от чека отказался. И за больницу, надо полагать, платил тоже он. Девушка сжала в кулачке кулон, вспоминая тот вечер в ресторане аэропорта… С той поры и недели не минуло. Официантка вернула Мартину кредитную карточку и сказала, что та недействительна.

Итак, миф о якобы показательной операции развенчан: операция стоила денег – и больших! Это все ложь, хитрая интрига, задуманная Мартином и претворенная в жизнь Фрэнком.

Может быть, Мартин все-таки выплатил ему часть требуемой суммы?

О Господи? Какую бы там цифру ни проставил в чеке доктор Арчер, он отлично знал: у непутевого родича этой суммы на счету нет и расплатиться тот не сможет. В очередной раз Мартин собирался воспользоваться добротою мистера Арчера! Более того, и ее к тому вынудил! Какое унижение! В каком ужасном положении она оказалась!

Что скрывать: операция и в самом деле прошла отлично. Она рада, что избавилась от ненавистных очков. Но… можно было бы и подождать.

Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Надо отдать долг, теперь она может себе это позволить. Она позвонит доктору Арчеру и все ему объяснит. Но сначала поговорит с Мартином… Хотя, нет, лучше не сейчас.

В обеденный перерыв она вышла прогуляться.

Мартин стоял на обычном месте у эскалатора: увидев ее, он улыбнулся и шагнул навстречу. Молодой человек казался воплощением порядочности и респектабельности, но она знала: это маска. Сердце девушки сжалось.

– Привет! – окликнул он. – Я звонил вчера, и Анджела сказала мне, что ты вернулась. Я подумал, что ты, должно быть, очень устала, и не стал беспокоить тебя вечером. Но больше ждать не могу. Как дела в Нью-Йорке?

– Превосходно, – процедила девушка сквозь зубы.

Нью-Йорк… Нью-Йорк остался в далеком прошлом. Она твердо вознамерилась высказать этому лжецу все, что о нем думает. Просто-таки не знала, с чего начать. Ну хорошо, допустим, что намерения у него были самые добрые. Но он ее обманул!

– А по виду твоему этого никак не скажешь, – заметил Мартин, приноравливаясь к стремительному шагу своей спутницы. Вдвоем они прошли через весь магазин и вышли на площадь. – Давай найдем тихое местечко и пообедаем вместе, а за едой ты мне все опишешь в подробностях.

– Я не голодна.

– Подожди-ка! – Он схватил девушку за плечи и развернул лицом к себе. – Что с тобой?

– Зачем ты мне врал? – Патриция резко высвободилась, не обращая внимания на прохожих.

– Что?!

– Я говорю об операции, которая вовсе не была бесплатной. Будешь отрицать?

– Как ты узнала?.. Я хочу сказать, с чего ты взяла?

– Неважно. – Его готовность отрицать то, что ей уже было известно, окончательно вывела Патрицию из себя. – Ты за нее заплатил, так?

– Ну, не совсем. Я…

– Ах да, конечно! Ты за нее не заплатил. Ты обманом заставил зятя оперировать бесплатно.

– Заставил обманом? Господи, да что ты напридумывала, – вздохнул молодой человек, беря спутницу под руку и пытаясь увлечь за собою. – Ты не права. Фрэнк ничуть не возражал.

– В какое положение ты меня поставил? – Она заметила, что проходящая мимо женщина подозрительно уставилась на нее.

– Ну, перестань, – тихо говорил Мартин, шагая рядом с ней. – По-моему, ты драматизируешь события. Ведь в конечном итоге операция тебе помогла, и я…

– За это большое спасибо! Но я, кажется, полной слепотой не страдала! Благодаря очкам…

– Поверь мне, радость моя, тебе просто необходимо было избавиться от очков. В твоем случае…

– Да что такого в этом моем случае? – Патриция снова резко остановилась и "одарила" его гневным взглядом. – Уже не считаешь ли ты меня вздорной полоумной идиоткой, которая впадает в истерику из-за пары очков?

– Нет, нет, и тысячу раз нет! Ничего подобного я не имел в виду. Ты очень и очень рассудительна. Я бы даже сказал, слишком рассудительна. Я подумал…

– Ты подумал! Мартин Сазерленд, у тебя пренеприятная привычка учить людей жить. Тебе не приходило в голову, что думать я тоже умею?

– Ты не возражала против операции.

– Я полагала, что это показательная операция… что-то вроде взаимной услуги. Я не знала, что ты выклянчил у Фрэнка…

– Он был только рад! У него проблемы с налогами.

– Пусть ищет другие способы снизить налоги – тут я ему не помощница! Равно как и не нищенка из богадельни! – бросила она, ускоряя шаг.

– Ну, перестань, глупышка! – Мартин шел рядом, продолжая уговаривать: – Честно говоря, Фрэнк н в самом деле был только рад, На деньги ему наплевать.

– А мне вот не наплевать. Почему ты никак не можешь понять: мне отвратительна сама мысль о том, что я кому– нибудь обязана?

– Это точно. Ты в состоянии сама о себе позаботиться, так?

– Еще бы!

– И не приведи Господь, если вдруг придется просить кого-то об одолжении, верно?

– Скажем так: я горжусь своей независимостью. И вполне способна сама справиться со своими проблемами. – Патриция чувствовала, что собеседник ее тоже мало-помалу выходит из себя, но девушке было все равно. – Только потому, что тебе не нравились мои очки…

– Мне? Я их не замечал!

– Тогда зачем ты обманул меня и заставил подвергнуться дорогостоящей операции, которая ни тебе, ни мне не по карману?

– Ты даже не догадываешься, что мне по карману!

– Я отлично знаю, что это не так! Когда кредитная карточка… – Она даже прикрыла рот ладонью, устыдившись вырвавшихся ненароком слов.

– Что? А, ты про Сан-Франциско! Верно, верно! Ты меня очень выручила. – Мартин широко усмехнулся, словно речь шла о забавном, ничего не значащем эпизоде. – Дай-ка я компенсирую тебе сии затраты. – Он раскрыл бумажник.

– Мне не нужны твои деньги!

– Уж не думаешь ли ты, что я позволю тебе оплачивать ужин в твою же честь! Но за ссуду спасибо! – Все еще улыбаясь, он протянул девушке несколько банкнот.

– Нет. – Патриция оттолкнула его руку. – Я твоих денег не возьму. Я не о том веду речь.

– Тогда о чем, скажи на милость? – Вид у Мартина был и впрямь озадаченный.

– Я говорю о том, что некоторые живут не по средствам. И… Мартин, я не желаю, чтобы ты делал это ради меня. Не хочу, чтобы ты…

– Жил не по средствам? Послушай, это же была досадная ошибка, Неужели ты не понимаешь?

– Ну отчего же? Понимаю гораздо больше, чем ты думаешь. Все… не хочу об этом говорить. Извини, мне пора. – Она повернулась и едва ли не бегом устремилась прочь, проклиная себя за опрометчивые слова. Она не хотела причинять ему боль. И любить его тоже не хотела. Но гнев ее уже утих. Патриция смахнула непрошеную слезинку, ощущая в душе томительную пустоту.

– Я полагал, что оказываю тебе услугу, – заметил Фрэнк, когда Мартин набросился на него в кухне. – Хочешь сандвич?

– Не хочу. – Менее всего он думал в этот момент о еде. – Я желаю знать, кто разболтал все Патриции.

– Не злись! Произошла ошибка, вот и все. – С ловкостью профессионального хирурга Фрэнк нарезал ветчину тончайшими ломтиками. – Счет каким-то образом оказался в числе просроченных.

– Просроченных? Я оставил чек на твоем столе, и ты уверял…

– Верно. – Фрэнк полез в холодильник за горчицей и помидором. – Когда ненаглядный братец обожаемой супруги наконец-то начинает выказывать некоторый интерес к одной юной леди… ну, словом, чего не сделаешь, чтобы направить события в нужное русло…

– Прекрати паясничать и скажи мне четко и ясно, что именно произошло, черт тебя побери! – потребовал Мартин.

– Вряд ли теперь это можно выяснить. Скорее всего, просто недоразумение.

– Не недоразумение, а наваждение! – Мартин рухнул на стул и воззрился на зятя во все глаза. – Похоже, что на меня кто-то очень сильно обижен и сознательно портит мне жизнь.

– Не понял… – Фрэнк отложил в сторону сандвич.

– Буквально днем раньше я стал жертвою еще одного, как ты говоришь, недоразумения.

– В самом деле? – заинтересовался Фрэнк, усаживаясь рядом с Мартином и вгрызаясь в сандвич. – Да, понимаю, – отозвался он, забавляясь от души, когда Мартин пересказал случай с кредитной карточкой. – Сообрази-ка мне что-нибудь выпить, пока я это дело обмозгую. Надо полагать, небезызвестная юная леди фигурирует в обеих историях?

– На что это ты намекаешь? – возмутился молодой человек, открывая банку с кока-колой и ставя ее перед зятем.

– Просто диагностирую симптомы. Потеря аппетита. Резкое раздражение по поводу двух незначительных инцидентов. Расскажи-ка мне в подробностях, что ты чувствуешь? Как насчет мании преследования? Некто ополчился против тебя, верно? А, может быть, тебя не понимают? Не ценят? Игнорируют? Тебе кажется, что юная леди тебя не замечает?

– Мне кажется, что тебе следует самому обратиться к психиатру!

– Я просто пытаюсь помочь тебе разобраться в своих чувствах, – рассмеялся Фрэнк. – Наблюдаю чрезмерную озабоченность незначительным…

Мартин вскочил и бросился вон из кухни.

Молодой человек знал, что злится скорее на себя, нежели на насмешника– зятя. Нетерпеливо расхаживая по гостиной, он пытался понять, почему сущие пустяки, ничего не значащие и легко объяснимые, вызывают в нем такую досаду.

Вдруг он резко остановился: нечто, погребенное в самых глубинах подсознания, всплыло на поверхность. Джун. Блистательная, пылкая, взрывная Джун. Как он ее любил! Как она его мучила! Последний год прошел под знаком ее взбалмошных выходок и яростных обвинений. Она ревновала его к пациенткам. Вспомнились бурные выяснения отношений – скандалы шли за скандалами.

Теперь-то он понимал, что такое Джун: вздорная, упрямая эгоистка. Но в ту пору Мартин был по уши влюблен, а потом тяжело переживал разрыв: Джун оставила его ради богатого судовладельца, который, по ее же словам, "больше думал о ней, нежели о других людях".

История с Джун осталась в прошлом; на протяжении всех этих лет он о ней почти не вспоминал, но теперь задумался: а не она ли научила его осмотрительности? Уж не из-за пережитой ли душевной травмы он опасается идти на сближение с другой женщиной? Может быть, он и в самом деле ищет утешения в "других людях", сосредоточившись на их проблемах и нуждах и забывая о своих собственных?

Мартин направился в свой кабинет, рухнул в кожаное кресло и откинулся назад. Вот Патриция не похожа на других женщин… Она такая естественная, такая милая… Такая доверчивая…

Молодой человек резко выпрямился. А вот ему она не доверяет! Достаточно одного незначительного случая, чтобы девушка усомнилась в его порядочности… ну, по крайней мере, в стабильности его финансового положения. Что она о нем знает? А что ты ей о себе рассказывал? Он заерзал в кресле. Всякую свободную минуту, что удавалось выкроить, он проводил с ней. Они делились друг с другом всем…

Это она делилась всем – своими проблемами, своими мечтами. Ты клещами вытягивал из нее правду, так?

Потому что она тебе дорога. Но свои проблемы и мечты ты с нею не делил

Мартин задумался. Неужели Шарон права, неужели он и впрямь превратился с течением лет в "наблюдателя за людьми, исследователя душ человеческих"? Наблюдает за жизнью со стороны, устранившись от участия в ней? Отгородился от мира стеной, не вмешивается в происходящее?

Он ничего не рассказывал Патриции о себе. Ни о своей работе, книге, жизни. Потому что когда-то любил слишком сильно – и слишком дорогой иеной за это расплатился. Он боится рисковать.

Мартин опустил глаза, разглядывая лежащую на столе рукопись. На первой странице красовалось заглавие: "Жизнь дана для того, чтобы жить: путеводитель к счастью". Сапожник, как говорится, без сапог!

Он горько усмехнулся и потянулся к телефону.

Вечером в кабинет заглянула Шарон.

– Мне бы хотелось поговорить с тобой, милый братец.

– Да? – Мартин откинулся в кресле и положил трубку на рычаг. Дома нет, как обычно. Он звонит ей целый день. Ну что ж, придется опять подстеречь ее в "У. Рэнк". Он поднял глаза на Шарон: молодая женщина уселась на край стола и теперь критически его рассматривала.

– Да, ты и впрямь недурен собою, – изрекла она. На щеках заиграли ямочки, в глазах вспыхнули озорные искорки. – Хотя и недотепа, – добавила сестра, отбрасывая с его лба непокорную прядь. – Ты знаешь, что тебе давно пора подстричься?

– Шарон! Выкладывай, зачем пришла!

– Хорошо, хороню. Вчера позвонила Патриция, а сегодня мы с ней вместе обедали.

– Вместе обедали? – Мартин резко выпрямился. Но тут же вспомнил обстоятельства дела. – Она пыталась выяснить, как ей расплатиться за операцию, да?

– Ну да. – Сестра игриво помахала рукой. – Но я убедила ее, что Фрэнк смертельно обидится, если она предложит ему нечто более значительное, чем, скажем, благодарственная открытка или сувенир на память.

– Умница.

– Но беспокоилась она не об этом, насколько я поняла.

– Нет?

– Я пытаюсь объяснить тебе, милый братец, что… хотя ты весьма недурен собою и на редкость обаятелен, большинство женщин усматривают в тебе только одно достоинство – твои деньги.

– Шарон!

– Тем более отрадно встретить девушку, которая искренне тебя любит, несмотря на то что считает тебя нищим бездельником, паразитирующим на добросердечной сестре.

– Она так сказала?

– О нет! Она очень старалась не дать мне этого понять. Погоди-ка, как же она сформулировала свою мысль? – Шарон закусила губу, вспоминая. – По-моему, она сказала, что ты великодушен, добр, заботлив. А затем перешла к обобщениям. Некоторые люди, видишь ли, так пекутся о других, что забывают о собственных интересах. И хотя она усиленно пыталась выразиться как можно уклончивее, я так понимаю, что она считает тебя одним из людей, готовых все отдать не глядя, не замечая, что сами стоят на грани разорения.

Мартин глядел на сестру открыв рот.

– И к такому выводу она пришла из-за одной-единственной неполадки с кредитной карточкой?

– С какой кредитной карточкой? – Шарон озадаченно свела брови. – Она ни словом не обмолвилась о кредитной карточке. Нет, я так понимаю, это просто общее впечатление. Твой затянувшийся визит. Кажущееся отсутствие прибыльного занятия. А теперь вот мне пришло в голову, – добавила молодая женщина, лукаво улыбаясь, – что Патриция неправильно поняла кое-какие случайные замечания Фрэнка.

– Послушай, боюсь, что я придушу твоего муженька!

– Он тут ни при чем, нечего скрытничать. Отвратительная привычка, между прочим!

– Я скрытничаю?! Не ты ли сама настаивала на том, чтобы держать мой род занятий в глубокой тайне до тех пор, пока я не закончу эту чертову книгу!

– Ладно, ладно! Не злись. Я пришла отдать тебе вот это. – Шарон взмахнула чеком. – Пятьсот долларов. Патриция не знала наверняка, сколько ты заплатил за больницу, но, похоже, она не желает, чтобы из-за нее ты остался без цента. Она решила, что у нее ты денег не возьмешь. А если не возьмешь и у меня, мне велено оставить век у себя до того дня, когда он тебе в самом деле понадобится.

– Да? – переспросил Мартин, отрешенно глядя на сестру. Перед глазами его стоял совсем иной образ. Образ Патриции. Трудолюбивая, независимая, озабоченная его будущим… Милая! Он был несказанно тронут великодушным жестом девушки. И при этом хотелось вбить в эту бестолковую головку хоть немного здравого смысла!

– Ну вот тебе и вся история. Ты просветишь заблуждающуюся?

– Может быть, да. А, может быть, и нет.