Текст книги "Золушка из Калифорнии"

Автор книги: Дженнет Лавсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Дженнет ЛАВСМИТ
ЗОЛУШКА ИЗ КАЛИФОРНИИ

Глава 1

Патриция понятия не имела, где находится ее собственный столик. Не следовало оставлять Роберту очки. Она поняла, что ошиблась, едва мужчина заговорил. Но девушка уже уселась на стул, услужливо пододвинутый незнакомцем, и с облегчением сбросила правую туфельку: обувь жала невыносимо.

– Как мило с вашей стороны составить мне компанию, – Голос был низкий, чуть хрипловатый, с явным британским акцентом.

– Ой, простите! – Девушка прищурилась, стараясь разглядеть его. Тщетно. Лицо незнакомца расплывалось; кажется, волосы у него темные. По крайней мере, не светлые, как у Эммануэла Ритта, который дожидается ее за столиком и, надо полагать, уже беспокоится по поводу ее долгого отсутствия. – Простите, я ошиблась.

– И ошибка эта – воистину подарок судьбы. А я-то сокрушался, что вечер придется провести в одиночестве! – Господи помилуй! Неужели он счел ее одной из тех женщин, которые нарочно ходят в рестораны, чтобы подцепить себе пару?

– Вы не поняли. Я вернулась к чужому столику. – Девушка нервно оглянулась вокруг: посетители ресторана сливались в сплошную безликую массу. Не надо было выходить. Но с необходимостью посетить дамскую комнату не поспоришь, и когда леди за соседним столиком сказала:

"Извините, я сейчас вернусь", Патриция проворно вскочила и устремилась за ней. Выйдя из дамской комнаты, она, должно быть, свернула не туда, – Поймите же, – продолжала она объяснять, – у меня… у меня проблемы со зрением.

– Это при таких-то глазах! Ни за что бы не догадался. – Молодой человек придвинулся поближе и впился в нее взглядом. – Огненно-рыжие волосы и зеленые русалочьи глаза – потрясающее сочетание!

На какое-то мгновение она онемела. Никто и никогда не называл ее потрясающей. Может быть, безумная затея Роберта еще сработает?.. Только бы вернуться к своему столику…

– Вы не могли бы направить меня в нужную сторону? – Ее нога упрямо искала ускользнувшую туфельку. – К моему столику, я хочу сказать. У моего спутника светлые волосы, а одет он… – Голос девушки беспомощно прервался. Без очков она так и не поняла, во что Эммануэл одет. – Он высокий, в темном костюме. – В темно-коричневом, или синем, или даже черном.

– В чем конкретно состоит ваша проблема? – полюбопытствовал мужчина.

– Я очень близорука. – Патриция упорно искала туфельку. – Вы не будете так добры показать мне, куда идти?

– Близоруки? Но я уверен, что очки…

– У меня есть очки. Я их оставила… где-то. – А именно в кармане у Роберта. Потому что он заявил, будто очки портят все впечатление.

– А когда девушка пожаловалась, что дальше своего носа ничего не видит, гот велел ей крепче держаться за своего спутника. "Ритт любит беспомощных женщин", – заявил он. А теперь… – Простите, но мне нужно срочно вернуться к моему столику. Это очень важно. Вопрос жизни и смерти.

– Терпеть не могу это выражение. Вопрос жизни и смерти! Как будто эго одно и то же! Это же взаимоисключающие понятия! Жизнь…

– Я не прошу вас читать мне нотации! – вспылила девушка, затем взяла себя в руки, стараясь сдержать яростное негодование. – Я всего лишь прошу помочь мне. Не будете ли вы так любезны…

– Моя милая леди, не вы ли сами по доброй воле присоединились ко мне? А теперь, когда я пытаюсь развлечь вас занимательным разговором… Ох, извините! Бокал вина?

– Вовсе не по доброй воле! И вина я не хочу. А вы нарочно упрямитесь. Я оказалась в затруднительном положении, и вас это изрядно забавляет! Держу пари, что вы из тех людей, которые радуются страданиям ближнего. Держу пари, что вы паркуете машину в местах, зарезервированных для инвалидов. Держу пари…

– О нет, как можно! Мое сочувствие всегда на стороне инвалидов. Но ваша проблема, сдается мне, совсем иная: тщеславие!

– Тщеславие? – Девушка уставилась на собеседника во все глаза. До сего дня никому и в голову не приходило упрекнуть ее в этом. Напротив, мать всегда говорила, что именно тщеславия ей недостает.

– Вы будете отрицать, что нарочно оставили очки дома, чтобы показаться привлекательнее? – В голосе незнакомца прозвучала насмешливая нотка.

Девушка вспыхнула.

– Не ваше дело, – отрезала она. – Я сама справлюсь. Если бы вы были так любезны отыскать мою туфельку…

Незнакомец расхохотался во весь голос.

– Бог ты мой! Вы хотите сказать, что и обувь потеряли?

– Видите ли, это туфли моей матери, она носит обувь на полразмера меньше, чем я… – Патриция умолкла на полуслове. Для чего она все это объясняет совершенно постороннему человеку? – Да прекратите, наконец, смеяться и помогите мне!

– Как прикажете, – отозвался он, исполняя несложное поручение. Она вздохнула с облегчением, едва ее нога соприкоснулась с неуловимой туфелькой. Но следующие же слова собеседника тут же повергли девушку в состояние полного ужаса. – Я вижу джентльмена, отвечающего вашему описанию: он глядит на нас через зал, и взгляд этот дружелюбным не назовешь.

– О Боже! – Патриция втиснула ножку в лакированную лодочку и попыталась встать.

– Подождите! – Молодой человек потянулся через стол и крепко сжал ее руку. – Ваше имя и адрес?

– А вам зачем?

– Поскольку вы все везде забываете, адрес может пригодиться па случай, если мне придется возвращать забытую вещь… браслет, или туфельку, или…

– Вам я ничего не оставлю, не рассчитывайте. И очень надеюсь на то, что больше вас не увижу!

– Если бы вы меня сейчас видели, – фыркнул он, – то вас бы сейчас здесь не было.

Патриция вырвала руку и встала. Нужно бежать от этого человека, даже если она выберет неверное направление. Может быть, попросить официанта…

– Вот сюда, дорогая. – Незнакомец обошел столик и взял девушку под руку. – Ваше имя? Так как же вас зовут? – настаивал он, ведя спутницу через зал. Она молчала, и он добавил: – Наверняка вы предпочтете представить меня вашему спутнику как старого друга, нежели как случайного знакомого?

– О! Меня зовут Патриция, – поспешно отозвалась девушка. – Патриция Олтмен.

– Приятно познакомиться, Патриция Олтмен. А теперь вам лучше расслабиться. – Понизив голос, незнакомец лукаво добавил: – Удивительно, как вы умудряетесь улыбаться и хмуриться в одно и то же время!

Ответить она не успела, потому что они дошли до цели.

– Наконец-то вы вернулись, – недовольно проворчал Эммануэл. Тон его недвусмысленно говорил, что к подобному пренебрежению со стороны своих спутниц этот человек не привык.

– Прошу прошения, это я виноват, – покаялся молодой человек, доставивший девушку. – Я так обрадовался встрече, что просто-таки не мог не расспросить ее о семье. Пожалуйста, извините меня. Меня зовут Мартин Сазерленд.

Эммануэлу волей-неволей пришлось пожать протянутую руку.

– Эммануэл Ритт.

– Очень приятно познакомиться, – отозвался Мартин, пододвигая девушке стул. – Передавай привет матушке. Патриция. – Молодой человек наклонился к ней, и она ощутила слабый аромат лосьона и вина. В следующую секунду теплые и на удивление нежные губы его коснулись виска девушки, так что на мгновение ей показалось, что в мире только они одни. Патриция едва услышала, как он прошептал: – Желаю приятно провести время. – Затем повернулся и зашагал прочь.

Да как он посмел! Она поднесла руку к виску, яростно убеждая себя, что страшно шокирована дерзостью незнакомца, равно как и собственной реакцией на этот жест.

– Надо полагать, человек этот приходится вам очень близким другом, – ядовито заметил Эммануэл, возвращая девушку с небес на землю.

– Нет, просто нахал каких мало, – резко отозвалась она, возмущенная бесцеремонностью незнакомца. О том, что досадный эпизод произошел в первую очередь по ее же вине, Патриция предпочла забыть. Помнила только о том, что наглец похитил у нее несколько драгоценных минут: а у нее так мало времени, чтобы убедить Эммануэла спонсировать модный магазинчик. Роберт затратил столько труда на то, чтобы эта встреча с его боссом все-таки состоялась!

"Ритт вложит деньги во что угодно, если дело сулит прибыль", – говорил ей Роберт. Патриция была уверена, что маленький магазинчик модной одежды в Мел-Велли окажется выгодным предприятием. Но девушке не удалось убедить банк и министерство малых предприятий. При отсутствии собственного капитала весь ее оптимизм – пустой звук…

Ну не глупо ли? Зачем человеку одалживать деньги, если они и без того есть? Небольшая сумма, оставшаяся от страховки отца, прежде добавлялась к тому, что зарабатывала Патриция, выполняя небольшие заказы для лавки "Золотой наперсток". Теперь страховочные деньги иссякли, и ее мучил страх. На ее жалкие доходы особо не проживешь, и если с матерью случится очередной приступ…

– Кофе, мисс Олтмен? Десерт?

– Просто кофе, спасибо. Ах, нет, подождите! – Девушка подняла глаза па официанта, наливающего ей кофе. – Нет ли у вас творожного пудинга? – Патриция не любила творожный пудинг, но над пудингом можно посидеть, растягивая беседу. Возможности поднять вопрос о модном магазинчике до сих пор не представилось, да и страшновато было заводить об этом речь. "Не набрасывайся на него сразу с деловым предложением, – предостерегал Роберт. – Хотя бы раз в жизни постарайся очаровать собеседника. Следуй примеру матери".

– Я о вас столько слышала, – проворковала Патриция в самом начале вечера, когда Роберт ее представил. Она попыталась улыбнуться так, как улыбнулась бы в подобной ситуации Ирен, постаралась обворожить взглядом. Но первые же слова Эммануэла застигли ее врасплох.

– Роберт, да где ты прятал такую красавицу? – в голосе бизнесмена прозвучало восхищение настолько явственное, что Патриция покраснела. – Очень любезно с вашей стороны согласиться со мною поужинать, мисс Олтмен. Выходит, я не зря приехал сюда. – Усадив свою даму, магнат повернулся к Роберту. – Ты ведь собирался заняться контрактом, так?

– Уже иду, – заверил Роберт. – Пат, я вернусь за тобой в одиннадцать. Желаю приятно провести вечер! – И, к полному ужасу Патриции, ушел, унося в кармане ее очки!

– Ну-с, дорогая моя, – начал Эммануэл, усаживаясь напротив девушки. – Нам следует познакомиться поближе. Расскажите мне о себе!

– Да рассказывать-то вроде бы и нечего, – пробормотала она. – Я портниха, и…

– Портниха! – Эммануэл расхохотался. – Ну не удивительно ли? В первый раз беседую с портнихой! И надо сказать, что моему представлению о портнихе вы нисколько не отвечаете. Очаровательное личико, безупречная фигура… Если бы вы сказали, что работаете фотомоделью или снимаетесь в кино, я бы не удивился.

На протяжении всего ужина он осыпал девушку такими комплиментами, что она окончательно смешалась. Если бы Патриция могла в них поверить, то обязательно воспользовалась бы восхищением спутника в своих интересах. Правда, хорошо бы знать, как это делается! Но такого рода внимание было для нее настолько внове, что она просто растерялась. Хорошо еще, что не забывала "вести себя как Ирен" и проявлять живой интерес к делам своего спутника.

– Роберт сказал, что вы остались довольны результатами сегодняшнего заседания. Я так рада, – говорила Патриция, стараясь вспомнить, о чем, собственно, шла речь. Заграничные нефтяные поставки?

– Верно. Но ничего другого я и не ожидал. – Голос его звучал так уверенно, так безапелляционно!

– Значит, это не явилось для вас сюрпризом?

– Дорогая моя, в бизнесе места сюрпризам нет. Первым делом следует охватить ситуацию в целом, предвидеть непредвиденное.

– Да?

– Безусловно. Вот, например… обратились тут ко мне владельцы мукомольной фабрики в Аризоне…

Эммануэл приводил все новые и новые примеры, Патриция сидела притихшая и подавленная. Голова у девушки слегка кружилась, в то время как собеседник ее от мукомольной фабрики перешел к кофейной плантации в Уганде, а затем к разоряющейся скандинавской авиакомпании. Финансовый магнат так запугал бедняжку, что за весь вечер она так и не нашла в себе сил упомянуть про магазинчик.

Пора, решила, наконец, Патриция, когда подали кофе. Ее единственный шанс, который может и не повториться… Если не сейчас…

– Мистер Ритт, – робко начала девушка, едва официант отошел. – Мне хотелось бы попросить у вас совета. – Что за двусмысленное выражение! Просит совета, а имеет в виду деньги.

– Разумеется, дорогая моя.

– Я вот о чем думала… видите ли, я живу в Мел-Велли, примерно в сорока пяти минутах езды от Стоктона. – Она помолчала, поднесла к губам чашку и, наконец решившись, перешла к сути просьбы. – Это превосходное место для модного магазина. – Девушка рассказала о расположенных неподалеку городках и стремительно развивающихся промышленных предприятиях. Упомянула о непрерывно растущем числе работающих женщин, о женах высокопоставленных чиновников, что живут в Мел-Велли и вынуждены ездить за покупками в Стоктон или в Сан– Франциско. Постепенно воодушевляясь, девушка напрочь позабыла о страхе перед собеседником, позабыла о том, что нужно "вести себя как Ирен". Она снова стала Патрицией, прямолинейной и резкой.

– Ну что ж, мисс Олтмен, – медленно проговорил Эммануэл, когда девушка остановилась перевести дыхание. – Я вижу, вы много думали над этим проектом.

– О да! – Девушка наклонилась к собеседнику, жалея, что не видит его лица. Тон его был уклончив: непонятно, заинтересовался он или остался безразличен.

– Вы спросили моего совета, и, говоря откровенно… – Ритт умолк на полуслове, дожидаясь, чтобы официант расставил десерт и подлил кофе. – Подумаем вот о чем. Маленький магазинчик – это хорошо. Но, как я уже сказал, оценивая возможности отдельного предприятия, следует охватить ситуацию в целом.

– Понимаю… – Патриция, вертя десертную вилочку, глубоко вздохнула

– Если вы посмотрите на статистические данные, то убедитесь, что такого рода магазинчики на восемьдесят процентов разоряются. Пудинг просто восхитителен. Превосходный выбор! Но вы так его и не попробовали…

– Нет, почему же… – Патриция поднесла к губам крохотный кусочек и с трудом заставила себя проглотить на удивление безвкусную, клейкую массу.

– Значит, вам эта идея не кажется многообещающей?

– Видите ли, дело в том, что малые предприятия, торгующие в розницу, не могут состязаться с огромными супермаркетами в отношении цен и объемов продажи.

– Понимаю, – снова отозвалась девушка убито. Это ей в голову не приходило.

– И посмотрите на своих потенциальных покупательниц. Думается мне, эти женщины рассматривают поездку за покупками в ближайший город скорее как приятную прогулку, нежели как неудобство. Кроме того, в городе широкий выбор больших универмагов, где у них уже заведены кредитные карточки. Нет, дорогая моя, – Патриция могла поклясться, что Эммануэл качает головой, – мне кажется, что ваше предприятие обречено на провал. – Он вздохнул.

– Но если в магазине будут продаваться изделия индивидуального пошива, которых не найти в другом месте?

– Какие, например?..

– Я собиралась выставлять модельные платья.

– Как вы это себе представляете?

– Видите ли, я модельер, и…

– Да неужели! – воскликнул Эммануэл, явно радуясь перемене темы. – Расскажите, как это такой красавице удается найти время для кройки и шитья?

– А вот удается, – заверила Патриция. – Видите ли, я люблю придумывать модели, и…

– А на любимое занятие время всегда найдется, а? Признавайтесь, о прекрасная леди, что вы еще любите?

– Ну я… – пробормотала Патриция.

Красавица… Прекрасная леди… Сама она не ощущала себя привлекательной. Напротив, бедняжка сейчас чувствовала себя несчастной и жалкой. Ничего не видит, ноги болят, ведет жалкую беседу просящим тоном. Такое впечатление, что из– под нее выбили опору! Что ей теперь прикажете делать? Шить – вот и все, что она умеет.

– Вы часто бываете в Нью-Йорке, мисс Олтмен?

– В Нью-Йорке? Я там никогда не была.

– Ну не ужасно ли? Непременно нужно съездить. Жаль, что я здесь проездом, мне очень хотелось бы увидеться с вами снова. Может быть, устроим небольшую экскурсию? Я с удовольствием покажу вам Нью-Йорк, а Нью-Йорку – вас. Послушайте, на Бродвее сейчас идут превосходные шоу, и… о, а вот и Роберт. Роберт, я пытаюсь убедить юную леди, что ей просто необходимо побывать в Нью-Йорке.

Патриция обрадовалась Роберту. Ей хотелось выхватить очки у него из кармана, сбросить туфли и уйти босиком. Но Роберт присел за столик, заказал кофе, и еще полчаса девушке пришлось мило улыбаться и вести светскую беседу, прежде чем настал желанный миг.

– Спасибо за ужин, мистер Ритт, – вежливо поблагодарила Патриция, когда они наконец встали из-за стола. – Я восхитительно провела вечер.

– И я тоже. Надеюсь, мы не в последний раз ужинаем вместе? Роберт, ты просто обязан убедить Патрицию поехать в Нью-Йорк. Вы знаете, что она там не бывала? Мы непременно покажем ей город.

Мартин Сазерленд допивал кофе и наблюдал, как Патриция уходит в сопровождении двух мужчин. Она взирала на одного из них с почтением и ловила каждое его слово.

А тот и рад!

Посмотри правде в глаза, одернул себя Сазерленд, если бы она смотрела так на тебя, ты бы тоже возгордился.

Мартин внимательно пригляделся к ее светловолосому спутнику. Самодовольный, надутый – все признаки преуспевающего бизнесмена налицо. Именно такой тип производит неотразимое впечатление на неуверенных в себе девушек. Вроде Патриции.

Сазерленд глубоко задумался. Неуверенная в себе. Да, точно. Забыла очки… Растеряха. И наверняка не знает, что есть на свете качества более ценные, более значимые, чем безупречная внешность? Вздорная, малодушная, тщеславная! Благодарение Господу, совсем не в его вкусе. Однако было что-то в ее глазах, в этом решительно вздернутом подбородке… Патриция. Патриция Олтмен. В справочнике должен быть ее телефон…

Глава 2

Едва оказавшись в машине, Патриция со вздохом облегчения сбросила туфли, без церемоний засунула руку в карман Роберта и вытащила очки.

– В жизни никогда больше не сниму их! – поклялась девушка, водружая очки на место. Машины, здания, огни светофоров и ночные тени немедленно сфокусировались, обрели четкость.

Очки в массивной оправе и с толстыми стеклами давили на точеный носик. Громоздкие, безобразные, но Патриция знала, какой беспомощной становится без них – в двух шагах ничего не видит. Целиком и полностью зависит от других! Нахал!

Должно быть, девушка произнесла последнее слово вслух, потому что Роберт удивленно воззрился на нее.

– Это ты про кого? Про Эммануэла? – недоверчиво переспросил он, выезжая на скоростную автостраду.

– Нет, я о другом. Я тут случайно столкнулась с одним… Надеюсь, никогда больше не увижу этого типа! – Девушка закусила губу, вспоминая слова незнакомца: "Если бы вы меня видели…"

– Вот я и удивился. Ясно как дважды два: Эммануэл от тебя без ума.

– Это неважно, – вздохнула девушка. Ее надежды на модный магазинчик развеялись в дым.

– Еще как важно! Он бы с тобою и не поздоровался, если бы ты выглядела так, как сегодня утром. – Роберт расхохотался. – Ты вошла в отель словно Золушка после встречи с доброй феей– крестной!

– Уж не считаешь ли ты доброй феей себя?

– Черт побери! Ты должна признать, что Ирен и я произвели самое невероятное превращение в истории человечества – и за рекордный срок!

– И все впустую! – Все, чему подвергли ее Роберт и мать – причесали, накрасили, втиснули в крошечные туфли, отняли очки, – пошло прахом!

Девушка пощупала мягкую ткань платья – одно из лучших ее творений. Теперь, прежде чем нести изделие в "Золотой наперсток", придется отдавать его в чистку. А получит она за него в магазине совсем немного – сколько бы за платье ни дали сколько бы ни стоил материал, сколько бы времени и труда ни затратила девушка на шитье. Вот будь у нее собственный магазин…

– Впустую? Что ты хочешь сказать? Эммануэл не заинтересовался твоим предложением? Он что, не дает денег?

Девушка уныло покачала головой.

– Проклятье, Пат! Мне так жаль… Я хотел помочь…

– Ты и помог. Если бы я не поговорила с Эммануэлом, я бы и сейчас мечтала о несбыточном. Из сил выбивалась бы, стараясь основать предприятие, которое, как он сказал, непременно разорится. – Девушка вспомнила Ритта и его деловую хватку: как решительно он обрисовал проблемы, которые даже не приходили ей в голову! – Я рада, что смогла переговорить с ним. Спасибо тебе, Роберт, – искренне поблагодарила она.

Роберт был ее лучшим другом, вроде старшего брата. Он жил по соседству, отважно дрался с мальчишками, обзывавшими ее "четырехглазиком". Водил на школьные дискотеки: других кавалеров у бедняжки не было. Получив диплом бакалавра в тот же самый год, когда она окончила школу, он тем же летом женился на девушке по имени Сузан и переехал в Нью-Йорк. Но молодые люди продолжали общаться, и два месяца назад, когда Роберт приехал в Мел-Велли утрясать какие– то формальности касательно продажи родительского дома, Патриция рассказала ему о своих задумках.

Девушка очень обрадовалась, когда он перезвонил на прошлой неделе и сообщил, что вместе с боссом окажется в Стоктоне во вторник и, может быть, тот заинтересуется ее идеей…

– Я понимаю, как ты разочарована. – Роберт сочувственно посмотрел на нее. – Мне ужасно жаль.

– Не говори так! Ты спас меня от полного разорения. Я придумаю что-нибудь новенькое, получше, – заверила Патриция бодро. Даже Роберту незачем знать, в каком отчаянном положении она находится. Она быстро переменила тему и принялась расспрашивать друга о Хиллари, его матери. – По душе ли ей пришелся большой город?

– Теперь, когда на свет появился долгожданный внучок, она не помнит себя от счастья.

– Я по ней очень скучаю, – созналась Патриция, вспоминая счастливые часы, проведенные рядом со старой швейной машинкой Хиллари, в то время как ее собственные родители развлекались на вечеринках или в круизах. – Ведь именно она научила меня шить…

– А уж мне-то как не хватает твоего отца, – отозвался Роберт. – Только он и приходил "поболеть" за меня на игры между сборными старших классов.

Молодые люди увлеченно предавались воспоминаниям детства, пока машина не затормозила перед старинным особняком, где жила Патриция с матерью.

– Передай привет Хиллари и Сузан и поцелуй от меня малыша, – наказала она, открывая дверь. – Счастливо тебе добраться. И еще раз спасибо, дорогой, Порою так полезно узнать, чего делать ни в коем случае не следует.

Оказавшись дома, девушка заперла дверь и на мгновение прислонилась к ней. В висках стучало. Усталость, отчаяние, тревога навалились на плечи непосильным бременем. Она глубоко вздохнула, затем решительно выпрямилась и по-прежнему в одних чулках поднялась по широкой лестнице, стараясь ступать как можно тише, чтобы не потревожить мать. Ирен из дома почти не выходила, и в столь поздний час, как правило, спала. Но, оказавшись наверху, Патриция заметила под дверью полоску света и не на шутку испугалась.

Что-нибудь случилось? Позабыв об усталости, она поспешила в спальню, надеясь, что у матери не приступ астмы.

Переступив порог, Пат вздохнула с облегчением, Ирен мирно возлежала на подушках с закрытыми глазами. На коленях покоилась книга, тонкие пальцы удерживали нужную страницу. Фигура спящей дышала таким безмятежным спокойствием, что дочери не захотелось тревожить мать. Даже в слабом свете ночника мягкий овал лица и точеные, аристократические черты выглядели на удивление молодо, бледная прозрачная кожа казалась гладкой и нежной – ни следа морщин. Несколько седых волосков были почти незаметны среди светлых локонов, владелице которых никто бы не дал ее возраста. Волосы перехватывала лента того же оттенка, что и бледно-голубой пеньюар: Ирен никогда не забывала о такого рода мелочах. Улыбаясь с ласковой снисходительностью. Патриция осторожно попыталась убрать книгу.

– Ох, Пат, ты уже дома! – Длинные ресницы дрогнули. – Я рада, что ты вернулась, дорогая. Мне так неуютно одной в пустом доме, так страшно, я так нервничаю! Просто глаз не сомкнула!

– Прости, мамочка. – Патриция забрала книгу и положила ее обложкой вверх на стол. – Я вернулась и сейчас принесу чашку теплого молока. Это поможет тебе заснуть.

– Спасибо, милая, как это славно! У меня крошки во рту не было с самого ланча. Ох, радостьмоя, как ты заботлива, – поблагодарила Ирен дочь, когда та подала ей салат. – А теперь посиди рядышком и расскажи, как ты провела вечер. Как мило со стороны Роберта познакомить тебя со своим боссом. Он симпатичный? – полюбопытствовала она.

– О да. Очень славный.

– Я так рада, что ты хоть немного развлеклась, – похвалила мать, изящным движением руки отставляя поднос в сторону. – А уж какая ты сегодня была хорошенькая, Пат! Просто глазам не верится. Хорошо, что Роберт заставил тебя снять эти кошмарные очки. Какая жалость, что ты без очков ничего не видишь.

– Ох, Ирен! Не надо об этом. В этом мне не повезло, что делать! Судьба…

– Да, ничего не поделаешь, – кивнула мать. – Но эти очки все лицо закрывают. Такие огромные и безобразные…

– Ну и ладно, – коротко рассмеялась Патриция. – Может, на них смотреть и не особенно приятно, зато сквозь них смотреть куда как полезно. – Не говоря уже о том, что с их помощью можно отгородиться от нахалов, которым кажется, что близорукость – это забавно!

Бедная мамочка, подумала девушка, убирая черные туфли-лодочки и рассматривая лежащие на туалетном столике прелестные украшения, которые матери так редко приходится теперь надевать. Ни тебе вечеринок, ни круизов. Единственное доступное развлечение – это еженедельные партии в бридж: любители бриджа no– прежнему сходились у них в доме каждый четверг. Как мало удовольствий осталось у бедняжки в жизни. И ведь даже моими радостями жить не может, ведь и я нигде не бываю, подумала Патриция.

Поправив подушки и уложив мать, девушка погасила лампу и отнесла поднос на кухню. Она не на шутку тревожилась о матери: куда делась очаровательная, полная жизни женщина, какой была Ирен еще два года назад, до того как умер отец? Безвременная кончина Кевина Олтмена – ему исполнилось только-только пятьдесят два – оказалась тяжелым потрясением для них обеих.

Сразу после похорон мать пришлось госпитализировать: то был первый из мучительных приступов астмы.

– Смерть мужа сказалась на ее здоровье, – предупредил врач. – Нового потрясения она не переживет.

Поэтому Патриции самой пришлось беседовать с поверенными. Они-то и обрисовали ей финансовое положение семьи. Именно на ее плечи легло тяжелое бремя: сохранить крышу над головой и обеспечить матери должный уход. Приступы астмы следовали один за другим, подтачивая и без того слабые силы Ирен. Время шло, но горе ее не утихало: мать по– прежнему оплакивала мужа.

– Твоя мамочка вышла замуж в восемнадцать лет, – рассказала как-то Пат Хиллари. – Кевин боготворил ее, исполнял малейшие прихоти. Вся их семейная жизнь была одним медовым нескончаемым месяцем. Тебя она родила спустя десять лет после свадьбы, им было хорошо и вдвоем, – добавила мать Роберта, смеясь. – По-моему, она понятия не имела, что с тобой делать.

Пат обожала мать, точно так же, как и отец. Самые счастливые воспоминания детства воскрешали те неповторимые мгновения, когда она, в благоуханном тумане пудры и духов, завороженно наблюдала за тем, как Ирен примеряет платье за платьем. Патриции часто позволялось выбрать, какой именно наряд подойдет к данному торжественному случаю – после чего девочку отсылали к Хиллари. Хиллари походила на любящую матушку куда больше, чем та недоступная богиня, которую полагалось называть Ирен, а не мама.

Как ни странно, дочь никогда не наряжалась в старые платья матери и, в отличие от других маленьких девочек, никогда не расхаживала по дому в материнских туфельках на высоких каблуках. Большую часть отведенного на игру времени она проводила лежа на полу и усердно рисуя красавиц, которые были похожи на ее мать и щеголяли в необычных, фантастических нарядах, созданных воображением девочки. Отец поощрял это увлечение, говоря, что у нее несомненные способности в художественному творчеству.

Лучше бы он отправил меня в школу бизнеса, думала Патриция. Делопроизводство куда более практично. Но, как она уже имела возможность убедиться, Кевин Олтмен практичным человеком не был. Иначе он бы не допустил, чтобы юридическая контора, основанная его отцом, так быстро пришла в упадок. После того как он взял контору в свои руки, постоянные клиенты мало-помалу исчезли, а новых почти не прибавилось. Теперь-то она понимала, что отец просто– напросто не уделял юридической практике должного внимания и тратил время на хобби: теннис и резьбу по дереву.

Хотя контора разорялась, он и Ирен не считали нужным сократить расходы и продолжали вести все тот же экстравагантный образ жизни. Они ездили в круизы, устраивали званые обеды, отдали дочь в лучшую школу. До самой смерти отца никто и не подозревал о том, что финансовое положение мистера Олтмена оставляет желать лучшего.

И как это юрист мог так запустить дело? С подоконника Патриция взяла деревянную фигурку лебедя и провела пальчиком по гладкой обточенной поверхности. Она вспомнила отца: вот тот сидит на лужайке и увлеченно строгает или выпиливает. Он обожал работать руками. Теперь-то девушка понимала, что ему никогда не хотелось заниматься юриспруденцией. Уступив отцовской воле – ее папа был почтительным сыном, – он не смог преуспеть в деле. Может быть, Кевин слишком привык зависеть от своего родителя, привык считать, что надежно обеспечен до конца дней своих?

Патриция всей душой любила смешливого, беззаботного отца, и принимала все его дары, не очень задумываясь, откуда они взялись, как само собою разумеющиеся. Ох, если бы ей знать раньше, как трудно отцу приходилось, как тот выкручивался, занимал деньги под залог, чтобы содержать доставшийся по наследству дом. А делал он это ради жены и дочери, чтобы дать им куда больше, чем диктует необходимость. Девушка поставила на место крохотного лебедя. Да, отец оберегал их от грубой реальности, с которой сталкивался сам и с которой теперь приходилось сражаться ей.

Сунув тарелку и чашку в посудомоечную машину, Пат устало побрела к себе в комнату, гадая, что же теперь делать? Выплачивать взносы по закладной становилось все труднее; девушка подумывала о том, чтобы продать дом, но жить-то где– то надо! Кроме того, как ей обойтись без мансарды? Мансарду отделал для дочери Кевин: врезал в стену огромные окна, установил стерео и настелил паркет из твердого дерева, чтобы девочка вместе с друзьями могла бы устраивать ганцы. Но Патриция была застенчивым, малообщительным подростком, и комната редко использовалась по назначению. А вот мастерская из мансарды получилась превосходная. Пат не представляла, как без нее обойтись.

Завтра – первое число месяца. Она забралась под одеяло, мысленно сопоставляя выплату по закладной и прочие ежемесячные счета с тем чеком, который должен был прийти из "Золотого наперстка". Голова болела, цифры путались, и вскоре девушка забылась беспокойным сном, в котором время от времени мелькал высокий незнакомец.