Текст книги "Золушка из Калифорнии"

Автор книги: Дженнет Лавсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 7

– О, Боже мой! Вдребезги. Какая жалость! – Очевидно, Шарон подобрала то, что осталось от очков. – У вас есть запасные?

– Есть, конечно, но не с собой. Извините меня, пожалуйста. Я вам всю игру испортила.

– Глупости. Наше время все равно почти вышло. – Это сказал Мартин, рукою поддерживая девушку за талию и ласково вынимая ракетку из ее сжатых пальцев. – Пошли, подкрепимся. Я умираю с голоду.

Вокруг толпились зеваки, смутно различимые фигуры обступили девушку тесным кольцом, спрашивая: в чем дело? Кто поранился? Не нужна ли помощь?..

– Благодарю вас, ничего не нужно. Да нет же, все в порядке. Очки разбились, вот и все. Нет, спасибо, – говорил Мартин, ведя Патрицию под руку.

– Наверное, мне следует вернуться домой. Я…

– Знаю. Проблемы со зрением. Не тревожься, радость моя, ты со мной. Не в первый раз, в конце концов, верно? – перешел он на "ты".

В той части террасы, где подавали ланч, народу было поменьше, или, может статься, люди просто вели себя тише. Вокруг звучал приглушенный гул голосов, в воздухе разливался аромат кофе и горячей пищи.

– Посиди. Я тебе все принесу. – Мартин на мгновение задумался. – К нашим услугам великолепный выбор. Чего бы тебе хотелось?

– Омлет по-испански просто восхитителен, – сообщила Шарон.

– Замечательно, – быстро отозвалась Патриция. Что угодно, лишь бы не привлекать к себе внимания. Мучительное ощущение неловкости не проходило. Как она беспомощна: сидит и ждет, чтобы ее обслужили! Очень хотелось домой. Игру она людям уже испоганила, не портить же еще и ланч.

– Спасибо, – поблагодарила она, когда Мартин поставил перед ней блюдо.

– Подожди-ка, – велел молодой человек. – Я забираю половину твоего омлета. А. взамен ты получишь… так уж и быть, один из моих блинчиков с крабовой начинкой. Ну вот, – улыбнулся он, произведя обмен. – Ешь, чемпионка! Ты мне не говорила, что так здорово играешь. Думаю взять тебя в постоянные партнеры.

– Чур, я первая! – возразила Шарон. – Послушайте, Патриция, в следующем месяце состоится турнир для женщин. Не согласитесь ли сыграть в паре со мною?

– И испортить всю игру, как сегодня?

– Что за вздор! Это же просто случайность, такое в жизни бывает нечасто.

Какие они добрые, как стараются ее утешить! Несмотря на то что она так неуклюжа…

– Вы очень близоруки? – неожиданно спросил Фрэнк.

– Да. Без очков я в двух шагах ничего не вижу.

– От очков можно избавиться, вы об этом знаете?

Ну нет, она уже научена горьким опытом!

– У меня аллергия на линзы.

– Я так и подумал. Впрочем, с линзами действительно ходить очень сложно. – Есть альтернатива. Вы когда-нибудь слышали о хирургической операции коррекции зрения? Пока еще мало людей о ней знает.

Патриция насторожилась. Неужели возможно навсегда избавиться от бремени громоздких очков, которые она носит с детства? От мучительной беспомощности? Стать такой, как все. Затем в душу закрались сомнения. Почему она никогда не слышала об этой операции?

– Мой офтальмолог никогда не упоминал о ней, – отозвалась девушка, осторожно подбирая слова. Неужели доктор Саммер не сказал бы ей об операции, если такая возможность и впрямь существует?

Фрэнк улыбнулся.

– Не все офтальмологи предлагают эту операцию.

– Почему?

– Ну, с одной стороны, технология новая, требует специальной подготовки. С другой – мы еще не всё знаем: может быть, с течением времени обнаружатся какие-либо побочные эффекты. И, как при любой операции, приходится допустить известную долю риска.

– В чем заключается риск? – спросила девушка.

Фрэнк охотно пустился в объяснения, подробно описал суть операции, возможные положительные и отрицательные эффекты, добавив, что успех зависит от того, в чем именно состоит проблема конкретного пациента.

– В большинстве случаев, – продолжал он, – наблюдаются превосходные результаты. Если хотите, запишитесь ко мне на прием, и посмотрим, показана ли нам операция.

– Вы его слушайте, Патриция, мой муженек зря не скажет, – улыбнулась Шарон. – Он окулист, причем один из лучших. А операции коррекции зрения – так уж случилось – его специальность.

– В самом деле? – Девушка обернулась к Мартину, с трудом различая размытые очертания: молодой человек утвердительно кивнул, ошибки быть не может.

– Да, – подтвердил Мартин, – Фрэнк, безусловно, знает, о чем говорит.

Муж Шарон – окулист! Мартин знал об этом, и ей не сообщил. Почему-то это задело ее. Хотя, казалось бы, с какой стати ему об этом рассказывать? Ну, не пришлось к слову!

– Эта операция, должно быть, очень дорого стоит, – предположила девушка робко.

– Всего лишь полторы тысячи долларов.

С таким же успехом она может стоить и все пятнадцать тысяч, обреченно подумала Патриция.

– Притом большинство видов медицинской страховки включают в себя и эту статью, – продолжал Фрэнк.

К ее страховке это не относится – ее медицинская страховка не оплачивает даже очки. Патриции показалось, будто на мгновение отворилась дверь в чудесный, непередаваемо прекрасный мир – и тут же снова захлопнулась прямо перед ее носом. От этого бедняжка еще острее почувствовала собственную неполноценность и окончательно смутилась. И еще сильнее рассердилась на Мартина. За столом она держала себя в руках, ничем не выказывая своего раздражения. Прощаясь, мило поулыбалась Шарон и Фрэнку и спокойно села в машину. Внутри же Пат буквально кипела от гнева. Мартин выехал на шоссе.

– Ты чем-то недовольна?

– Да.

– Ты рассердилась на меня?

– Нет.

– Мне очень жаль, что с очками так получилось. У тебя ведь есть запасная пара?

– Да.

– Отлично. А в эту можно вставить новые стекла. – Он явно имел в виду оправу, которая, завернутая в салфетку лежала у Патриции на коленях. – Оправа погнулась совсем чуть-чуть.

– Да.

– Давай, я отнесу очки в мастерскую. Как, ты сказала, фамилия твоего офтальмолога?

– Прекрати вилять и говори прямо то, что хочешь сказать.

– А именно?

– Ты знал об этой операции! – упрекнула Патриция, окончательно выходя из себя.

– Да, я о ней знал.

– И ты хотел, чтобы Фрэнк мне о ней рассказал. Поэтому и организовал эту игру в теннис. Ты все подстроил!

– Ну уж разбитые очки – никак не моих рук дело.

– Ты и без того достаточно постарался! – Она замолчала, на мгновение устыдившись собственных слов. Даже не видя собеседника, девушка готова была поклясться, что он усмехается, и снова ринулась в бой: – Изобретательности тебе не занимать – кого угодно обведешь вокруг пальца! Ловко ты все подгадал, ничего не скажешь! Свел меня с родственником, чтобы тот имел возможность рассказать мне, как избавиться от очков.

– А ты набрасываешься на любого, кто только намекает, что тебе давно пора избавиться от очков! – повысил голос Мартин, стараясь перекричать шум движения. Он повернул руль и ловко обогнал грузовик.

– О чем это ты?

– Я хочу сказать, что ты прячешься за очками, потому что считаешь, что никогда тебе не стать такой красивой, как мать. Поэтому заранее признаешь свое поражение и лаже не пытаешься соперничать с ней.

– Зачем мне соперничать с матерью? – изумилась Патриция: такая мысль прежде не приходила ей в голову. – Я… я люблю ее.

– Любишь? Ты ее боготворишь, возводишь на недосягаемый пьедестал. Ты ей прислуживаешь, словно горничная. И при этом принижаешь себя. Ты прячешься от жизни!

– Неправда! Мне нужны очки для того, что бы… Да я без них просто не могу жить!

– Да забудь ты про эти проклятые очки. Они только часть созданного тобою образа. Оправдание тому, чтобы не уделять внимания своей внешности. Ты не хочешь, чтобы с тобой обращались как со взрослой женщиной, безропотно примиряешься с ролью зависимого ребенка. Ты создаешь великолепные, потрясающие, неповторимые наряды. И, однако, всякий раз, когда я вижу тебя на людях – за исключением первого вечера, – ты одета так, словно все куплено на распродаже. Чтобы, не дай Бог, никто не подумал, что и тебе не чуждо желание нравиться!

– Ты, конечно, считаешь, что все про меня знаешь!

– Очень может быть, что и так. Скажи-ка, в детстве тебе приходилось наряжаться в материнские платья?

– Я… Какое это имеет значение?

– Приходилось или нет?

– Ну, нет. Но…

– Ага! Это о многом говорит, Патриция, хочешь – верь, хочешь – нет. Большинство маленьких девочек…

– Я не большинство маленьких девочек. – Я – это я! И не знаю, с какой стати мы заговорили о моем детстве.

– Извини, я увлекся. – Он свернул с магистрали и остановился у светофора на развилке. – Послушай, поговорим лучше об операции.

– Не будем говорить о ней. Не вижу смысла. Во-первых, тысячи пятисот долларов у меня нет. А если бы и были, я бы не стала тратить такие суммы на глупую косметическую операцию!

– Косметическую… Ну да, конечно, – задумчиво протянул он. Зажегся зеленый свет, и машина тронулась с места. – Разумеется, именно так ты и должна была к этому отнестись.

– А что, у тебя другое мнение?

– А я бы назвал коррекцию зрения необходимой мерой. Забываешь, дорогая, что ты практически слепа.

Слепа! Никто и никогда не говорил ей таких жестоких слов!

– Я не слепа! Благодаря очкам я отлично вижу!

– А без очков ты абсолютно беспомощна. Сегодня ты стояла на теннисном корте, не зная, куда повернуться. А в тот вечер в ресторане, когда ты присела за мой столик, ты меня даже не видела. Ты не знала, кто я такой, черт возьми! Я мог оказаться кем угодно.

– О нет, что за вздор!

– Ты стыдишься признать, что нуждаешься в помощи, и в то же время не хочешь ни от кого зависеть. Ты настолько не уверена в себе, что боишься быть кому-то обязанной!

– А ты самодовольный резонер, затвердил несколько фраз, как попугай, и считаешь, что имеешь право учить других! Где, собственно говоря, ты получил диплом психолога-любителя? – воскликнула она в запальчивости, выскакивая из машины, как только та затормозила у дома и, спотыкаясь, взбежала на крыльцо. Благодарение Господу, дверь была не заперта.

– Патриция, подожди! – Патриция слышала, как Мартин поднялся по ступеням вслед за нею и забарабанил в дверь.

Тяжело дыша, она прислонилась к двери. Он сказал… Нет, не нужно вспоминать, что именно он сказал. Волшебные грезы развеялись.

Она ждала. Наконец он отошел от двери, сел в машину и уехал. Только тогда девушка прошла в дом.

– Пат, милая! Ты вернулась? Отлично! – позвала из кухни Ирен. – Тут как раз Роберт звонит.

Роберт? Что ему нужно? Девушка устало побрела на кухню.

– Алло.

– Привет, Пат, Сузи передала мне, что ты звонила.

– Да, звонила. Впрочем, ничего важного.

Ровным счетом ничего. Просто вздорные фантазии мистера Делай-Что-Хочешь-И– Будь-Счастлива. Да что он знает о жизни?

– Ничего важного? Сузи сказала, что ты думаешь показать свои модели Эммануэлу. Ничего подобного мы еще не предпринимали, Пат, верно? Сузи упомянула что-то насчет поточного производства.

– Ох, Роберт, я просто… может быть, слишком о себе возомнила. Не думай об этом.

– Слишком о себе возомнила? Детка, это же великолепная идея! Именно то, что нужно боссу. Он обязательно клюнет, вот увидишь. А здесь полным-полно фабрик. Послушай, мама говорила, что у тебя есть какие-то эскизы?

– Целая папка.

– Вот и отлично. Немедленно отнеси ее на почту. Босс вернется утром, я хочу перехватить его между поездками. Постарайся, чтобы завтра посылка оказалась здесь.

Патриция сказала, что сделает все, что он просит, но затея уже не казалась ей такой уж многообещающей. Энтузиазма у девушки заметно поубавилось.

Глава 8

Объявив, что провела бессонную ночь, Ирен сочла разумным не вставать до обеда. Патриция отнесла ей поднос с завтраком, а сама подкрепилась сваренным вкрутую яйцом, сладкой булочкой и кофе, не переставая размышлять о Мартине Сазерленде.

Напыщенный, самовлюбленный диктатор, слишком много о себе возомнивший! Что дает ему право копаться в душах людей, учить людей жить? Тоже мне, авторитет! Особенно если учесть, что сам живет в нахлебниках у сестры и зятя!

Сперва она отказывалась этому верить и не особенно прислушивалась к отзывам матери. Похоже на то, что он просто слоняется без дела… Его так называемый отпуск изрядно затянулся. Но дружеская перебранка с Фрэнком в теннисном клубе настроила девушку на иной лад… А шутка ли это? "Вот если бы я валялся на диване целыми неделями…" Нет, это была не шутка: Шарон одернула мужа и шлепнула его по руке. "Прекрати, негодный! Брат отрабатывает свой пансион". Взрослый человек так зависит от своей сестры? Патриция налила себе еще кофе. Не похоже, чтобы о" занимал зависимое положение, нет. От всего его облика веет уверенностью и спокойной силой. Просто беззаботный человек, у которого и денег и времени хоть отбавляй!

Ну прямо как отец! О да, этот тип людей ей хорошо знаком. В целом свете не было человека счастливее и беззаботнее, чем Кевин Олтмен. Смеясь, шел он по жизни наугад, играл в теннис и в бридж, выпиливал по дереву. Словом, занимался тем, что доставляло ему удовольствие – а на остальное махнул рукой.

"Занимайся тем, что делает тебя счастливым". А расходы пусть берет на себя кто-нибудь другой, в моем случае – дед, в его – сестра. В детстве она частенько слышала фразы, которые пропускала мимо ушей: "Ты вправду хочешь туда поехать, Ирен? Разумеется, мы можем себе это позволить, какой вопрос! Я только попрошу старика о небольшой ссуде".

Даже после смерти деда чета Олтменов не отменила своего легкомысленного, экстравагантного образа жизни. Девушка сняла с подоконника крохотного деревянного лебедя: она так любила этот талисман. Приложив гладкую фигурку к щеке, вспомнила, как сильно любила отца. Как она сама и мать находили в нем опору и поддержку, питались его силой, его великодушием, его волей к жизни. И все воспринимали как должное, даже не подозревая о том, что Кевин на грани банкротства.

Мартин сказал, что она, якобы, боготворит Ирен, прислуживает ей, словно горничная.

Много ты знаешь, Мартин Сазерленд! Ты-то не стоял у ее постели, перепуганный и беспомощный, не видел, как мать синеет и задыхается от удушливого кашля в очередном приступе астмы, который того и гляди оборвет нить ее жизни, и без того хрупкую.

Девушка вела машину по шоссе, не замечая, что превышает скорость, и думала о своем знакомом с такой приветливой улыбкой, умеющем подобрать столь жестокие слова: "Ты прячешься за этими очками"…

Прячешься! Патриция невольно обратилась мыслями к прошлому. В ту пору ей было… кажется, шесть. Укрывшись за занавеской, она с завистью наблюдала за детьми, играющими под окном в мяч.

– Почему ты не пойдешь к ним? – спросил тогда Роберт.

– Не хочу, – угрюмо пробурчала она. – Потому что там – этот мальчишка. – К одной из ее сверстниц приехал погостить двоюродный брат, Он-то и спросил у маленькой Пат: "Ты что, слепая? Зачем тебе эти здоровущие очки? Дай померить".

– Иногда дети даже не думают дразниться. Они просто любопытны, – утешала Хиллари.

– Угу, – отозвалась Патриция. Но так и не вышла на улицу в тот день.

Теперь ей уже не шесть. Она взрослая женщина, И вовсе не прячется за очками, которых нимало не стыдится! Она живет своей жизнью: занимается делом, развлекается по мере возможности.

Вдруг вспомнилась партия в теннис. Как было весело: она ощущала себя ловкой, умелой, сообразительной – до тех пор, пока… И снова нахлынуло чувство растерянности и стыда: как в тот момент, когда очки хрустнули под ногой. "Сегодня ты стояла на теннисном корте, не зная, куда повернуться… Ты практически слепа!"

Жестоко так говорить! Ну хорошо, нельзя не признать, что без очков оно и впрямь удобнее. Однако операция – долгий, мучительный процесс, а отпроситься с работы она не может, даже если бы у нее и нашлись полторы тысячи долларов.

В полдень она извлекла из сумки сандвич и направилась было к выходу, собираясь по своему обыкновению прогуляться по площади, перекусывая на ходу.

Он ждал ее у эскалатора.

Сердце Патриции бешено забилось, неведомое доселе чувство, сладостное и пылкое, накатило всесокрушающей волной, дыхание замерло, кровь прилила к щекам.

– Привет, Пат.

– Здравствуй. – Девушка чувствовала себя не ловко и скованно. Но душа пела от счастья. Чудеса да и только!

Они молча спустились вниз по эскалатору, пробились сквозь толпу, миновали отдел сумок и украшений. Горечь обиды по-прежнему давала о себе знать. Ну и зачем он пришел – для того, чтобы снова поиздеваться над ней?

Они вышли на залитую солнцем площадь, и Патриция решила, что сейчас все ему выскажет! Она…

Но тут Мартин взял спутницу за руку и неожиданно нежно сжал тонкие пальцы. Девушка подняла взгляд, увидела, что он ей улыбается, и стена, которую она сама воздвигла между ними, немедленно, покрывшись трещинами, рухнула. Молодые люди неторопливо прошлись по людной площади и наконец остановились у скамейки напротив киоска с гамбургерами.

– Молочный коктейль или кола? – спросил он.

– Коктейль, ванильный. – К удивлению своему, девушка обнаружила, что по– прежнему сжимает в руке сандвич. А вот сумочку она с собою не захватила. Значит, рассчитывала, что он ее встретит? И угостит коктейлем?

Пока молодой человек стоял в очереди у прилавка, Патриции разглядывала его, стараясь не упустить ни малейшей подробности. Одет достаточно просто: в широкие брюки и хлопчатобумажную рубашку с коротким рукавом. Но опытный взгляд отметил, что и то и другое – превосходного покроя. Значит, куплены в дорогом магазине. А ботинки из мягкой замши – наверняка дорогие. Надо полагать, у него есть постоянный источник дохода – и немалый.

– Ты здесь долго пробудешь? – спросила девушка, когда Мартин возвратился с коктейлем. – Я имею в виду, здесь, в Штатах?

– Это не от меня зависит, – отвечал молодой человек, ставя свой стакан на скамью и разворачивая гамбургер.

– А от чего?

– От того, как дело сложится. Я, что называется, играю наугад.

"От того, как дело сложится". Имеет ли он в виду свою книгу, или работу… или что-то другое? Девушка решила дальше не расспрашивать. Уж она-то не станет лезть в чужую жизнь.

– Пат!

– Да?

– Вчера я в самом деле привез тебя в клуб только для того, чтобы поиграть в теннис.

– Знаю.

– Я подумал… ты же все время занята. Мне так хотелось тебя развлечь.

– Знаю.

– А после… ну, словом, я прошу прощения. Не сердись, ладно?

– Прощаю. – Патриция так и не поняла, за что он извиняется: за то, что показал себя самодовольным болваном или за жестокие слова. И то и другое отвечает истине, подумала девушка, улыбаясь краем губ. И вдруг решила, что все это неважно.

– Чему ты улыбаешься?

– Так просто. Пустяки. Вспомнилось кое-что…

– Можно, я расскажу тебе одну историю, известную мне со слов Фрэнка? – нерешительно начал Мартин, не поднимая взгляда от гамбургера. – Это чистая правда. Дело было года два назад. Корреспондента нашего телевидения в одной африканской стране похитила какая-то фанатическая группировка. Парень страдал близорукостью, и, когда его очки упали и разбились, бедняга потерял всякую ориентацию. – Мартин нашел такие простые слова. Но она знала, что за ними стоит. Понимала весь трагизм ситуации, растерянность пострадавшего человека, его отчаяние. Одиночество и слепота… – Спустя год ему удалось бежать. Я не знаю подробностей. Парень долго плутал где– то, и вот набрел на группу людей. Он слышал, как эти люди переговариваются между собой, и гадал, друзья перед ним или враги. Пришлось пойти на риск: как оказалось впоследствии, ему повезло. Но общая картина ясна, не так ли?

– Да. – Патриция задумчиво помешала соломинкой коктейль, затем подняла взгляд. Глаза их встретились. – Пытаешься запугать меня?

– Ох, нет, Пат, как ты можешь! – быстро возразил Мартин, нахмурившись. – Просто… ты назвала ее "глупой косметической операцией". Тебе, видимо, кажется, что к операциям такого рода прибегают из пустого тщеславия.

– А разве нет? Меня-то вряд ли похитят!

– Верно. Но согласись, что если бы корреспондент не зависел настолько от очков, это… словом, опасность была бы куда меньше.

– Конечно. Но, как я уже сказала…

– Хорошо, хорошо. Тебе, допустим, похищение не грозит. Но давай посмотрим на дело с другой стороны. В прошлом тысячи людей болели полиомиелитом. Сейчас болезнь можно предотвратить: ты ведь понимаешь, что глупо не сделать прививку вовремя! Разве нет?

– Глупо, – согласилась Патриция и весело рассмеялась: на душе стало вдруг необыкновенно легко. – Ну, мне пора, – сказала Патриция, вставая. – Работа ждать не станет. Лишний час – лишний доллар.

Разумеется, деньги. Вот в чем проблема. Мартин, ты непроходимый идиот! У нее же денег нет. А если бы и были, на себя она их потратила бы в последнюю очередь. Девушка слишком независима и слишком совестлива, думает только о других, а о себе – никогда.

– Подожди! – воскликнул он. – Я провожу тебя. Представляешь, совсем забыл сказать то, зачем, собственно, пришел. Фрэнк, видишь ли, ищет добровольца.

– Добровольца? – переспросила она, приноравливаясь к шагу своего спутника.

– Ему нужен пациент с миопией высокой степени, как у тебя, который согласился бы на показательную операцию: ну, чтобы студенты-офтальмологи имели возможность наблюдать за ходом процесса. Разумеется, в этом случае Фрэнк прооперирует бесплатно.

– Да ты что?! – Глаза ее снова вспыхнули было и тут же погасли. – Мне очень жаль, но у меня совсем нет времени. Я не могу взять отпуск – я только что устроилась!

– Вся операция занимает час, не больше. Тех, кто занят на службе, он обычно оперирует в пятницу. Чтобы люди отдохнули за выходные, а в понедельник вернулись к работе. Наденешь очки с темными стеклами, никто ничего и не заметит.

Патриция резко остановилась и повернулась к спутнику.

– Операция длится час? Тогда почему она стоит полторы тысячи долларов?

– Дорогое оборудование. Специально подготовленный персонал. Страховка. Не знаю… много есть причин. Хочешь, я передам Фрэнку, что тебя заинтересовало его предложение?

– Я подумаю, А сейчас мне пора. – Она потянула на себя тяжелую дверь, затем обернулась. – Спасибо за угощение.

– Не стоит, – улыбнулся Мартин.

Он позвонит ей сегодня же вечером, чтобы она, не дай Бог, не передумала, но сначала надо договориться с Франком…