Текст книги "Золушка из Калифорнии"

Автор книги: Дженнет Лавсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Патриция. Патриция Олтмен. Мартин Сазерленд так и не смог выбросить ее из головы. Он отложил свои записи и рассеянно постучал карандашом по столу. Затем, отбросив карандаш, откинулся в огромном кожаном кресле и посмотрел в окно: февральский дождь скучно барабанил в окна кабинета.

В один из таких ненастных дней он и начал свою книгу: еще дома, в Кембридже. По обыкновению своему он прогуливался в лесу, слушал, как чавкает под ногами намокшая листва, ощущал на лице капли дождя и размышлял. Думал он главным образом о своих пациентах и еще о том, как бесконечно он утомился. Устал выслушивать жалобы на разбитую жизнь: порою люди винили себя, но чаше – кого-то другого. Устал спасать от западней и ловушек, куда его подопечные сами себя загоняли. Он слушал и пытался заглушить внутренний голос, твердивший: поздно!

Если бы он только мог рассказать всем людям без исключения, как можно разрешить все проблемы, дать им в руки путеводную нить, написать руководство о том, как стать счастливым… Об этом Мартин не раз размышлял.

Не относясь к идее серьезно, он, однако, изложил свои мысли на бумаге, а затем показал рукопись знакомому литагенту. Каково же было его удивление, когда агент предложил ему выгодный контракт от имени солидного американского издательства! Воодушевленный, Мартин в считанные дни закончил черновой план и установил для себя приблизительные сроки. Однако работа как-то дальше не заладилась.

Не удавалось ему найти для рукописи ни времени, ни места. Усадьба, что принадлежала его семье на протяжении многих поколений, находилась меньше чем в сорока милях от Кембриджа, казалось бы, чего еще желать? Но в усадьбе постоянно толпились туристы – важный источник дохода, ведь надо платить налоги, надо поддерживать ее в хорошем состоянии, даже если никто там не живет.

Владели усадьбой Мартин и его старшая сестра Шарон. Шарон жила с мужем и детьми в Калифорнии, а Мартин снимал квартиру в Кембридже. Безусловно, он мог бы отправиться в родовое гнездо и уединиться в какой-нибудь комнате. Но все равно там он постоянно отвлекался на посетителей: молодого психолога тянуло к людям. Вот какой-то старик любовно проведет рукою по гладкому дереву перил, вниз по которым Мартин часто съезжал ребенком, – и сразу же возникает вопрос: интересно, почему старик так ценит дерево и отчего печать скорби на его лице? Почему у этой туристки глаза искрятся смехом, а у той – мертвы, как у рыбы? Шарон считает его прирожденным наблюдателем, исследователем душ человеческих. Разумеется, в городе тоже работать невозможно: постоянно осаждают все те же пациенты, друзья, приятели по клубу. И женщины…

– Со слабым полом у тебя всегда будут проблемы, милый братец, – заявила ему сестра во время последнего приезда, когда они вдвоем гуляли по лесу. – Твои мечтательные серые глаза и чувственная ямочка на подбородке лишают милых дам последнего рассудка, – дразнила она. – Вот уставиться ты по своему обыкновению на дамочку этак вопрошающе и начнешь задавать хитрые вопросы, а та уже и думает: все, попался! Решит, что ты от нее без ума. Не понимает, глупая, что ты ее просто-напросто изучаешь – словно амебу под микроскопом.

Мартин возмущался, уверяя, что ему никогда это в голову не приходило. Он любит женщин, да, любит!

– Вот именно. Ты любишь их всех, но одинаково. Но ты давно уже не мальчик, я все гадаю, найдется ли такая, что сумеет затронуть твое сердце. А пока этого не случилось, – продолжала она, беря брата под руку, – почему бы тебе не сбежать от толпы поклонниц и не поехать со мною в Штаты? Идеальный вариант. Ты можешь жить в пашем домике для гостей и писать свою книгу. Броди себе по лесам и размышляй сколько вздумается. Клянусь, что не позволю моим малолетним разбойникам виснуть у тебя на шее с утра до ночи.

Он с ней не поехал. Но два месяца спустя вдруг передал клиентов своему коллеге и отправился к сестре. Шарон сдержала слово: семья ничуть не мешала его уединению. Он придерживался намеченного графика, избегал лишних знакомств, и работа пошла. Черновой вариант уже почти готов, и если не отвлекаться на пустяки…

Резко поднявшись, он подошел к окну и постоял, глядя на улицу. Дождь почти прекратился. Рыжая белка молнией метнулась через двор и вскарабкалась по мокрому стволу дерева. Что-то такое было во взгляде у этой девушки… Страх, беспокойство и отчаянная решимость…

Патриция. Патриция Олтмен. Надо полагать, ее номер найдется в телефонном справочнике.

Патриция любила дождь. Пусть потоки воды стекают по окнам, пусть звонкие капли барабанят по крыше – в мастерской так тепло и уютно! В такие минуты девушка ощущала себя всесильной.

Она играючи придумает дюжину божественных моделей, продаст их за фантастическую цену и выплатит наконец все, что причитается по закладной. Девушка фыркнула – дюжину! Ну, одно-то платье, по крайней мере, она закончила. А если она выкроит комбинезон сегодня и закончит его завтра… Может быть, за две вещи она выручит сумму, необходимую для выплаты хотя бы очередного взноса…

Патриция взглянула на часы; скоро к матери явятся любители бриджа, надо бы все приготовить к приходу гостей. Она убрала ножницы, воткнула иголку в подушечку для булавок и побежала вниз расставлять столы и стулья.

– Не растопить ли нам камин? – предложила Ирен, раскладывая карты. – Люблю слушать, как потрескивают поленья в очаге.

– Превосходная мысль, – согласилась дочь. Она притащила со двора охапку дров и развела огонь, а мать в эго время наполнила электрический кофейник и начала расставлять закуски. Затем Ирен поспешила наверх переодеться, а Патриция, заметив, что дождь прекратился, вышла собрать цветов для букета.

Кусты камелии густо разрослись за последний год; пышные алые цветы немного поникли от дождя. Девушка уже стояла у кухонной раковины, отряхивая воду с листьев, когда зазвонил телефон. Она сняла трубку, надеясь, что это не любитель бриджа, у которого в последний момент нашлись неотложные дела – в таких случаях "отказника" подменяла она.

– Алло?

– Патриция?

– Да.

– Это Мартин Сазерленд.

– Кто? Как вы сказали? – переспросила девушка, стараясь вспомнить, где она слышала это имя.

– Мы познакомились в четверг, когда вы… гм… оказали мне честь, присев за мои столик.

– О! Это вы… – Дыхание у нее перехватило: она узнала акцент.

– Я вот думаю, не согласились бы вы поужинать со мной? Завтра вечером или в любое удобное для вас время…

– Я… – На мгновение девушка утратила дар речи. Мужчины редко приглашали ее куда бы то ни было – почти никогда. А теперь этот человек, с которым она… даже не знакома официально. Собственно, она его даже не видела. Он поцеловал ее: легкое прикосновение, не более, однако чувства ее смешались, и…

– Ну так как же? – настаивал он.

– Я… я не привыкла принимать приглашения от незнакомых людей… – поспешила сказать девушка.

– Но мы познакомились не на улице, а в достаточно респектабельном ресторане.

– Моя мать сочла бы это уличным знакомством.

Мартин рассмеялся. Тем самым сердечным, искренним смехом, который она так хорошо запомнила. Сердце девушки дрогнуло от неизведанной доселе радости, замерло от волнующего предвкушения. Как он хорошо смеется! Ей вдруг страстно захотелось увидеть нахального незнакомца. Может быть… Да нет, чушь какая! Она его совсем не знает!

– Простите, но я вынуждена отказаться. Большое спасибо за приглашение, мистер Сомерсет, так ведь? Я не ошиблась?

– Сазерленд.

– Что?

– Сазерленд. Мартин Сазерленд.

– Извините меня. Да, конечно, мистер Сазерленд. Послушайте, я очень занята, и…

– Подождите. Не вешайте трубку. Вы кое-что оставили в ресторане, а я сохранил.

– Не припомню… – Она помолчала, напрягая память. – Я могу поклясться, что ничего не оставляла.

– Еще как оставили. – Голос звучал приглушенно и волнующе. – Манящее воспоминание. Волшебное видение, образ прекрасной девушки с зелеными русалочьими глазами, такими, что я не в силах их позабыть.

Неужели это он о ней говорит? И тут Патриция вспомнила. Ведь он ее, по сути дела, тоже не видел! Видел бальный наряд Золушки, а ведь она носит такие безобразные очки…

О Господи! Если она встретится с ним, он ее увидит во всей красе!

– Прошу меня простить, мистер… Сазерленд, – заявила Патриция решительно, давая понять, что разговор окончен. – Я… я не могу. Благодарю вас, но… я очень занята. Извините. До свидания. – И она решительно повесила трубку.

Глава 3

Патриция долго глядела на телефон, ощущая внезапный и необъяснимый приступ разочарования. Она так и не узнает, как выглядит этот человек, никогда больше не услышит хрипловатый, чуть насмешливый голос с характерным акцентом. И никогда никто не скажет ей, что она выглядит потрясающе. И ее сердце не забьется от незнакомой доселе радости.

Она подобрала веточку камелии и яростно ею встряхнула. И о чем эго она думает? Ничего радостного в том вечере не было.

Всю свою жизнь она ощущала себя невзрачной. В школе всегда забивалась в уголок классной комнаты или спортивного зала и оттуда следила сквозь очки с толстыми стеклами за одноклассниками. Не в силах справиться с болезненным чувством неловкости, она наблюдала за девушками, вроде Джинджер. Такие всегда в центре веселой стайки сверстников, смеются, щебечут, и горя им мало. Или прогуливаются рука об руку с очередным поклонником, перебрасываются игривыми репликами. Джинджер – местная королева школьных вечеров и дискотек, красотою потягалась бы с Ирен.

– Не по виду суди, а по делам гляди, – наставляла девочка Хиллари. И Патриция изо всех сил старалась во всем поступать правильно. Она с отличием сдавала экзамены, пела в любительском хоре, шила костюмы ко всем школьным постановкам – потому что в пятнадцать лет умела соорудить платье так же быстро, как сама Хиллари. Но нигде, даже в хоре, девочке не удавалось найти со сверстниками общего языка. Бедняжка всегда чувствовала себя неуклюжей и неловкой, и друзей у нее не было, по крайней мере среди мальчиков. Ну, если не считать Роберта, конечно.

Однако в тот вечер, наедине с этим Сазерлендом, несмотря на внутренние напряжение и тревогу, девушка почувствовала: из ничего возникло нечто. Некая близость, некое взаимопонимание. Словно они тут же нашли общий язык. Патриция вспоминала, как нахальный незнакомец любезно отвел ее к мистеру Ритту, искусно притворившись другом семьи. А потом поцеловал ее. Девушка коснулась пальчиком виска, снова ощущая ожог, как в тот момент, когда его губы притронулись к этому месту легко и небрежно.

Да, она ему понравилась! Он отыскал номер ее телефона, позвонил, пригласил в ресторан…

А она его отвергла. Могла бы поужинать с ним уже сегодня, пока Ирен занята бриджем. Могла бы…

– Все готово к приему гостей, – сообщила девушка матери, – Ты знаешь, а это платье тебе очень к лицу. Дай-ка я завяжу пояс. Надо вот так… Ну, желаю приятно провести время. Если я тебе понадоблюсь, позвони, – добавила она, в который раз порадовавшись, что отец некогда установил в доме внутреннюю телефонную связь: мать могла позвать ее из любой комнаты.

Поднявшись в мансарду, она постояла немного на пороге мастерской, издалека разглядывая два парашюта, купленных на толкучке по случаю: один – небесно-голубого цвета, другой – серебристо– серого. Приобретение пробило заметную брешь в семейном бюджете, но оно того стоило.

Парашютный шелк. Из серебристо-серого Патриция решила сшить комбинезон. Взяв в руки ткань, она наслаждалась шелковистой мягкостью. Затем, вздохнув, отложила материал в сторону и принялась разворачивать рулон муслина. Как обычно, она сперва опробовала модель на дешевой ткани.

Девушка прилежно взялась за дело, гоня неотвязную мысль о незнакомце: она никогда его не увидит, никогда не узнает. И почему это никак не удается выбросить его из головы?

Дом, в котором живет мисс Олтмен, не составит труда отыскать, думал Мартин Сазерленд, сворачивая к Мел-Велли.

И зачем он преследует эту девушку? – гадал Мартин. Почему ее решительное "Нет, спасибо" не остановило его? Может быть, потому, что тебе так редко приходится слышать "нет, спасибо" и ты не можешь смириться с отказом, самовлюбленный болван!

Он усмехнулся про себя. Нет, убеждал себя Мартин, дело в том, что эта девушка не похожа на других. И отказала она совсем не так уж решительно – какое-то мгновение колебалась. Несмотря на упрямые заверения о том, что она якобы занята, девушка казалась столь же сбитой с толку, как и в тот вечер в ресторане.

Может быть, это простое любопытство? Интересно будет посмотреть, чем же это она так занята. Нет. Любопытство тут ни при чем. Есть в ней что-то такое, против чего он бессилен. Нечто притягательное, влекущее, волшебное. Что-то, что подчинило его себе против собственной воли.

Вот и нужная улочка. По обе стороны за просторными лужайками высятся старинные особняки. Это его удивило. Он предполагал, что девушка снимает квартиру. Но нет, дом номер 94 оказался кирпичным зданием, ничем не хуже соседних, с широким парадным крыльцом в духе прошлого века. Мартин поднялся по ступеням и решительно позвонил в колокольчик.

Дверь открыла на редкость привлекательная женщина, которая, похоже, ничуть не удивилась нежданному гостю.

– Добрый вечер, – поздоровалась она. – Вы, конечно же, мистер Маллиган? Заходите, заходите!

– Нет, меня зовут Сазерленд, Мартин Сазерленд.

– Ох, тысячу раз прошу прощения. Мне показалось, что Лиза сказала "Маллиган". Но заходите же, не стойте на ветру! Да и дождь опять усилился.

Он вошел в просторную прихожую и пригляделся к хозяйке: элегантная, нарядная, бежевое трикотажное платье выгодно облегает фигуру. Ни малейшего сходства, решил он. Только вот… да, конечно, глаза. Он опустил взгляд на пару изящных серых туфелек. "Это туфли моей матери, а она носят на полразмера меньше".

– Миссис Олтмен? – предположил он.

– Да. Но, прошу вас, называйте меня Ирен. – Хозяйка улыбнулась. – Позвольте, я возьму ваш плащ. Вы пришли немного рано. Но скоро все соберутся. – Она встряхнула дождевик гостя и повесила его в шкаф, при этом говорила не умолкая: – Как мило с вашей стороны занять место Лизы, учитывая, что вас так поздно предупредили! Надеюсь, Лиза не подцепила этот кошмарный вирус, о котором сейчас все говорят? В прошлом месяце я сама прихворнула, да так надолго – никогда такого не было! Но вы, должно быть, продрогли до костей. Заходите и выпейте горячего кофе, а там и остальные подойдут.

Выбора не было, Мартин последовал за дамой, растворившей застекленные створчатые двери в гостиную, в которой, помимо традиционной мебели в роскошных медно-золотых тонах, легко разместились четыре карточных стола и стулья, явно приготовленные для игры. Бридж? В камине весело пылает огонь, на столике рядом расставлены легкие закуски. Должно быть, он угодил на картежный вечер. Надо объясниться и извиниться.

– Послушайте, миссис Олтмен, я…

– Сливки? Сахар? – щебетала та, берясь за изысканный серебряный кофейник.

– А… нет, спасибо. – Кофе ему тоже не хотелось, но хозяйка не дала гостю возможности отказаться. – Благодарю вас, – выдавил Мартин, принимая изящную чашку на блюдечке. Он улыбнулся, вспоминая собственные слова: "Мы познакомились не на улице, а в респектабельном ресторане", на ответ Патриции: "Моя мать сочла бы это уличным знакомством".

Патриция была права. Матушка ее настоящая леди, просто-таки воплощение благопристойности, и разумнее всего немедленно объяснить ей, кто он такой.

– Миссис Олтмен…

– Да нет же, зовите меня просто Ирен. У нас тут все запросто, без церемоний. А пока не подошли остальные, я, пожалуй, расскажу вам о Дастине. Он будет вашим партнером, потому что играет в парс с Кэт. Но он порою так на нее злится, особенно когда объявляет мелкие трефы. Вы знаете, как объявлять мелкие трефы?

– Да, конечно, – автоматически отозвался Мартин. – Но…

– Вот и отлично. Потому что Дастин не терпит ошибок. Но я дам вам его карточку. Видите ли, у нас у всех есть карточки, разъясняющие систему взяток. Это Кевин придумал. – Она не без гордости сообщила, что Кевин, ее муж, основал бридж-клуб в этой самой комнате десять лет назад. – С тех пор мы встречаемся здесь каждый четверг, ни одного не пропустили.

Мартин давно перестал пытаться вставить хоть слово. Он с интересом наблюдал за тем, как хозяйка оживленно жестикулирует холеными руками с изящными наманикюренными ногтями и тараторит не умолкая ни на мгновение не прервется, чтобы спросить, кто он и что здесь делает. Эта женщина полностью поглощена собою и своими делами, решил он.

В это время головешка в камине упала, и вверх взметнулись искры.

– Боже! – вскрикнула Ирен, – может быть… – Она беспомощно поглядела на гостя. Мартин тут же поднялся на ноги, потянулся за щипцами и поправил полено. Ирен наблюдала за происходящим, не делая никаких попыток помочь. – Похоже, Пат неаккуратно сложила дрова. Не подбросить ли нам еще несколько?

Мартин покорно снял с изящной подставки два увесистых полена и водрузил их на решетку. Он улыбнулся про себя: эта женщина умело распоряжается, явно привыкла к тому, что все за нею ухаживают. Гость отвернулся от камина, отряхнул руки и бесцеремонно оборвал поток благодарностей:

– Миссис Олтмен, я должен вам сказать, что я не мистер Маллиган. Меня зовут Мартин Сазерленд, я пришел повидать Патрицию. Не позволите ли…

– Патрицию? Вы пришли к Патриции? – Опешив, хозяйка замолчала, впервые выказав что-то похожее на удивление.

Неужели к ее дочери совсем никто не заходит? – задал себе вопрос Мартин.

– Я познакомился с нею в четверг вечером, и…

– О! – В широко распахнутых синих глазах мелькнуло понимание. – О да, конечно. Вы босс Роберта.

– Роберта?

– Ну да, Роберта. Патриция мне рассказывала, как вы хороши собой. Славно, что вы вернулись. Вы ведь уезжали, верно? Кажется, она говорила что-то в этом роде… или нет? Но… словом, славно. Сейчас я позвоню и позову ее. Она вам очень обрадуется. – Ирен шагнула, было к телефону, но тут же обернулась и озадаченно оглядела гостя. – Но у вас совсем не светлые волосы. Совсем не светлые.

Едва Ирен потянулась к трубке, раздался звонок в дверь, и хозяйка обернулась, беспомощно разводя руками.

– Ох, надо открыть. Первые гости… Гостей обычно принимаю я сама. Послушайте, почему бы вам самому не пойти к ней?

– Без предупреждения?

– Да. Пат у себя в мастерской. Сюда, пожалуйста. – Устремившись к двери, Ирен поманила гостя за собой. Мартин последовал за нею. Оказавшись в прихожей, хозяйка указала рукой на широкую лестницу. – Вон туда и направо, а потом снова вверх. Она… – Ирен уже отперла входную дверь, и теперь ей было не до Мартина. – Добрый вечер, Питер. Как поживаете, Джуди? Ужасная погода, не правда ли?

Мартин двинулся вверх по лестнице. Леди, конечно, воплощенная благопристойность, однако чрезмерно заботливой ее не назовешь. Молодой человек добрался до второго этажа и с любопытством огляделся по сторонам. Огромная медная ваза возвышалась у стены прямо перед ним. Двери, очевидно, вели в спальни. Следуя указаниям, Мартин свернул направо и преодолел еще один лестничный пролет, тоже застланный ковром. Сверху доносились негромкие аккорды симфонии Бетховена. Дверь оказалась открытой, и он остановился на пороге, удивленно обводя взглядом просторную освещенную комнату, которая казалась заполненной доверху сваленными в беспорядке книгами, бумагами и обрывками ткани. Он приметил длинный широкий стол со швейной машинкой и низкий круглый столик со стопкой журналов.

Сперва ему показалось, что в комнате никого нет. Затем он увидел ее. Патриция стояла на коленях спиной к нему: джинсы закатаны, ноги – босые. Увлеченная своим делом девушка не замечала гостя: она драпировала манекен, тут и там закалывая ткань булавками. Мартин заворожено наблюдал. Девушка откинулась назад и критически оглядела манекен. Затем подобрала ножницы и принялась самозабвенно резать – словно в экстазе, подумал он, – начав с подола и кругами подбираясь к талии. Обрезки ткани летели во все стороны. Поднявшись и отступив назад, дабы оглядеть свое творение, она небрежно оттолкнула ногой лоскутки.

– Я думал вы обманщица, – заметил Мартин скорее себе, нежели ей. – А вы и впрямь заняты.

Изумленная Патриция резко повернулась. Этот голос не оставлял места сомнениям! Тот самый человек…

– Вы? – Девушка гадала, как он тут оказался. Однако эта мысль пульсировала где-то на заднем плане: всем своим существом она упивалась созерцанием красивого незнакомца: чеканные, безупречные черты, выразительные, глубоко посаженные серые глаза, губы лукаво изогнула улыбка. – Как вы сюда попали?

– Меня направила ваша матушка, – непринужденно сообщил Мартин. – Она была… гм… несколько занята и велела мне подняться сюда.

– О! – только и смогла произнести Патриция, бессильно опустив руки: при виде этого человека, с которым она не ожидала встретиться снова, при звуке его голоса мысли девушки совершенно смешались. Дыхание перехватило. Сейчас, благодаря спасительным очкам, девушка разглядела гостя во всех подробностях – и не смогла отвести глаз. Более привлекательного мужчины она в жизни своей не встречала. Высокий и худощавый, он держался свободно и непринужденно, дорогой, пошитый на заказ, темно-коричневый костюм не скрывал атлетического сложения. Волосы – темные, как ей и показалось – шатен, без седины. – Что вы тут делаете? – наконец спросила она еле слышно.

– Ловлю ускользающее видение, – сообщил он негромко, и в его глазах вспыхнул озорной огонек. Мартин широко улыбнулся, и на его щеках возникли симпатичные ямочки, блеснули ослепительно– белые зубы. – Боже, как вы удивлены! В тот вечер вы кое-что оставили в ресторане, а я сохранил. Знаете что? Волшебное воспоминание о прекрасной леди, забыть которую я не в силах.

О Господи! Девушка почувствовала, как щеки ее вспыхнули, и опустила взгляд. Она с болью осознавала, как нелепо выглядит в старых джинсах и стареньком свитере, с собранными в небрежный пучок волосами. И, разумеется, очки!

– Пожалуйста, простите меня, Патриция. Мне так хотелось снова вас увидеть. Вы не сердитесь на меня?

– Нет. – Слова прозвучали резче, чем ей бы хотелось.

Мартин огляделся, жестом обвел комнату.

– Это ваша мастерская? – Девушка кивнула. – Вы позволите?

Она снова кивнула.

Гость двинулся по комнате, подмечая малейшие подробности, словно явился с инспекцией.

– Это вы нарисовали? – Мартин разглядывал висящий на стене карандашный набросок.

– Да.

– Здорово. – Гость шел вдоль стены, разглядывая ее рисунки, скрепленные вместе лоскутки, цветные картинки, которые она вырезала и приклеила прямо на обои. Затем склонился над низким столиком и пролистал модные журналы. – Вы копируете эти модели?

– Нет. Не совсем. Они меня вдохновляет на новые идеи.

– Понимаю. – Он отступил назад и едва не споткнулся. Посмотрел вниз, под ноги, затем перевел взгляд на нее. – Это парашют?

– Ну да. Я…

– Только не говорите, что вы еще и парашютным спортом занимаетесь! – Во взгляде гостя читалось столько лукавства, что девушка прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться.

– Ох, нет… – Не в силах более сдерживаться, она расхохоталась и тут же почувствовала себя, свободнее, раскованнее. – Парашютный шелк – это же превосходный материал. И мягкий и в то же время прочный. Из него получаются отличные жакеты, комбинезоны, платья. Да что угодно!

Брови гостя поползли вверх, и он одобрительно кивнул.

– Блестящая идея! – Мартин подошел к манекену и пощупал муслин.

– А из этого, что вы шьете?

– Это образец, – пояснила девушка.

– Образец?

– Ну да. Когда я экспериментирую – ну, то есть делаю выкройку, – я сперва шью из дешевого материала, вот как этот муслин. Ткани вроде парашютного шелка дороги.

– Да, конечно. Очень практично. – Он кивнул, потом отошел от манекена и остановился, рассматривая готовое платье, висящее на стене. Это было последнее ее творение: Патриции казалось, что ничего удачнее руки ее не производили. Даже на вешалке оно изумляло элегантностью покроя и совершенством линий.

Мартин долго изучал платье, затем обернулся к девушке.

– Это не вы. Я хочу сказать, неужели это вы? – Он снова перевел взгляд на платье, а затем на Патрицию. – Вы что, сами это сшили?

Она видела, что молодой человек не притворяется, он в самом деле потрясен, и ощутила прилив гордости. Это же лучшее ее произведение! Много дней подряд она трудилась над изящным кружевом цвета старинной бронзы; осторожно раскроила и сшила оборки, насадив их затем на мягкий шелковый чехол гак, чтобы они располагались конусом, одна над другой. Элегантность платья подчеркивалась длинными обтягивающими рукавами, которые у запястий застегивались на крохотные скрытые пуговички. В свете лампы на ткани переливались и мерцали кристаллики разноцветного стекляруса.

Мартин тихо присвистнул.

– Фантастика! – Он перевел взгляд на задрапированный муслином манекен. – Итак, с этого вы начинаете. – Он снова обернулся к кружевному платью. – И вот к чему приходите. Невероятно!

Девушка не сдержала улыбки. Знал бы он, с чего она начинала! Со старинной кружевной занавески, купленной по случаю. Прежде эта занавеска, должно быть, украшала огромное окно в одной из древних мансард, что сейчас сносят. Невзирая на долгий срок службы, материал на удивление хорошо сохранился.

– Расскажите, как вы делаете вот эти расходящиеся складочки? – Жестом он продемонстрировал, что имеет в виду.

– О, сборка? Да это совсем легко.

– Но получилось именно то, что нужно. А как вы закрепили стеклярус? Похоже, просто осыпали ими платье, а они и пристали.

Забавно сказано: Патриция снова рассмеялась. Она шагнула к столику и нашарила в выдвижном ящике пакетик с фурнитурой.

– Видите? У них внизу небольшие усики. Такие крохотные, что приходится использовать пинцет.

– Потрясающе. Изумительно. – Мартин смотрел не на мерцающие кристаллики, а на ее руки. Он непринужденно взял ее ладонь в свою и удержал, разглядывая коротко подстриженные не накрашенные ногти.

Девушка смущенно отняла руку и убрала пакетик.

– Видите, как все просто. Очень легко…

– Вовсе нет. Совсем не просто и не легко. Итак, вот какова настоящая мисс Патриция Олтмен. – Мартин не сводил с девушки глаз, и насмешливо-вопрошающий взгляд их напомнил Патриции мальчишек, дразнивших ее в детстве, тех самых несносных мальчишек, с которыми столь беспощадно расправлялся Роберт. Девушка выпрямилась, отбросила назад непослушную прядь волос, что выбилась из пучка, и вызывающе вздернула подбородок.

– Почему вы так на меня смотрите?

– Не понимаю. – Мартин отступил назад, явно удивленный ее тоном.

– Словно меня оцениваете или что-то в этом роде, – пробормотала Патриция.

– Вы обиделись? – Гость приподнял бровь, уголки губ поползли вверх в дерзкой усмешке. – Хотите знать, к какому выводу я пришел?

– Нет.

– Мисс Патриция Олтмен. – Мартин достал блокнот. Затем снова перевел взгляд на девушку, щеки которой опять вспыхнули. – Взлохмаченная копна волос – признак деловой женщины. Макияж наложить тоже нет времени, – добавил молодой человек, легко касаясь ее щеки тыльной стороною руки. Патриция невольно отшатнулась, затрепетала, но упоительное ощущение не исчезло даже после того, как он убрал руку и принялся сосредоточенно писать. – Дадим восемь баллов за непринужденность поведения? – Он помолчал, что-то тщательно обдумывая. – Нет… в наш век притворства и фальши естественность – такое редкое качество, думаю, заслуживает все десять. – Строгий судья окинул взглядом свитер и джинсы и усмехнулся. – Ну, для этой кандидатки первостепенную роль играют, безусловно, удобство и практичность. – Мартин покачал головой. – С одной стороны, я наблюдаю полное отсутствие претенциозности. Но с другой – возмутительное равнодушие к поклонникам. Боюсь, тут я могу присудить только шесть, дорогая моя.

Усмешка у него, решила Патриция, вовсе не дерзкая, а приветливая и добрая. Девушка против воли улыбнулась в ответ.

– Отсутствие претенциозности должно чего-нибудь стоить, – возразила она, подыгрывая гостю. – Ну хотя бы девятки.

– Разумный довод. Стоит учесть. – Молодой человек нахмурился, словно принимал решение великой значимости. Она видела, как на его щеках заиграли ямочки, и в душе у девушки пробудилось новое чувство, чувство, которому она затруднилась бы подобрать определение: ласковое, хрупкое и беззащитное. – Хорошо же. Компромисс. Восемь баллов за отсутствие претенциозности.

Мартин опустил взгляд, разглядывая босые ноги.

– Вы испытываете отвращение к обуви, мисс Олтмен?

– Обувь стесняет движения. – Патриция тряхнула головой, робость куда-то исчезла, словно ее и не было. Она чувствовала себя раскованно и непринужденно. – Наслаждаюсь ощущением свободы, знаете ли.

– Да, да. – Понимаю. – Гость согласно кивнул. – Долой стесняющую движения обувь. Только сбросив оковы, можно самозабвенно накинуться с ножницами на кусок ткани и создать подлинный шедевр. Босые ноги – символ свободы и творческого вдохновения. Все верно. Десять баллов – за босые ножки!

Девушка так и прыснула. Когда же он вновь приблизился к ней, она выхватила из его рук блокнот.

– Мартин Сазерленд. Не проходит по конкурсу в силу следующих причин. Неспособность воспринять слово "нет". Незаконное вторжение в частные владения. Неискренность, необоснованные комментарии и неприкрытая лесть, – объявила она, беря карандаш и притворяясь, что пишет, потом насмешливо улыбнулась, бросила блокнот и карандаш на стол. – Прошу прощения, но не могу начислить вам ни одного балла.

– Даже за галантность?

– Галантность? – Патриция удивилась.

– Ну да. Разве я не изображал из себя галантного кавалера. Весь вечер. Но больше не буду, – Мартин шагнул к девушке и приподнял ее тяжелые очки. Патриция почувствовала, как рука властно обвила ее талию, и вот его губы легко и небрежно коснулись ее губ. Но поцелуй не прервался; теперь он уже не походил на случайное прикосновение, сейчас в нем ощущались и нежность и страсть. Восхитительное, доселе неизведанное чувство охватило ее. Она затрепетала, поднялась на цыпочки, приникла к нему, обняла за шею.

По стеклам барабанил дождь, откуда-то доносились тихие напевы симфонии. Из селектора послышался требовательный голос матери, но Патриция ничего не слышала.

– Пат! Пат, ты у себя? Послушай, этот молодой человек… босс Роберта… он случайно не играет в бридж? Потому что Маллиган, про которого говорила Лиза, так и не пришел, и… Ты меня слышишь, дорогая? Спроси у босса Роберта, играет ли тот в бридж!