Текст книги "Золушка из Калифорнии"

Автор книги: Дженнет Лавсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 9

В тот вечер Патриция Олтмен совершила два поступка, которым суждено было коренным образом изменить всю ее дальнейшую жизнь. Она согласилась на показательную операцию, как и предлагал Мартин, и упаковала папку с эскизами, чтобы отослать ее Роберту.

Осмотрев девушку, Фрэнк подтвердил, что ока и впрямь идеальный кандидат для РК, при этом сообщил, что сперва прооперирует один глаз, затем второй, с промежутком в три недели. После каждой операции ей предстояло пробыть в больнице три дня. Девушка слегка удивилась последнему условию: Мартин о нем не упоминал.

– Это необходимо для того, чтобы студенты могли наблюдать процесс от начала и до конца, – объяснил Фрэнк, – Вы же не захотите, чтобы толпа будущих медиков надоедала вам дома и не давала ни минуты покоя, в то время как вы должны отдыхать и набираться сил, так?

– Конечно, – согласилась Патриция. Не на что ей жаловаться: судьба дарит ей эту удивительную операцию и отдых – и все это бесплатно.

Девушка отпросилась с работы и наняла Анджелу, девочку-подростка, живущую по соседству, чтобы та присмотрела за Ирен в ее отсутствие.

– Скажи мне, Мартин, – говорил Фрэнк, расхаживая по спальне домика для гостей, с интересом наблюдая за тем, как его зять упаковывает чемодан. – С чего бы это ты так настаиваешь на госпитализации этой девицы Олтмен? В том нет ни малейшей необходимости. Пациенты могут отдохнуть и дома.

– Она не может, – проворчал Мартин. – Если ее мать потребует чашку кофе, Патриция спрыгнет с кровати, сорвет с глаза повязку и побежит наливать.

– О! Ее мать больна?

– Это спорный вопрос. – Мартин взял с кровати стопку рубашек, размышляя, куда их запихать.

– Понятно. Знаю таких. Дай-ка помогу. – Фрэнк решительно оттолкнул Мартина в сторону. – Займись лучше костюмами. Может быть, тебе и удастся справиться с таким сложным приспособлением, как вешалка. Если очень постараешься, конечно. – Фрэнк извлек на свет ботинки, свитер и носки и принялся заново упаковывать чемодан – сноровисто и ловко. Значит, госпитализация. По счетам платить тебе, приятель. – Молодой хирург искоса поглядел на Мартина и ухмыльнулся. – Ты, похоже, принимаешь большое участие в судьбе этой юной леди.

– Знаешь, меня просто раздражает, когда я вижу человека, зарывающего талант в землю. Одаренную художницу, готовую довольствоваться малым, в то время как она заслуживает гораздо большего. – Мартин не глядел на зятя.

– То есть интерес чисто профессиональный? Яркий пример того, как не надо жить, отличный материал для твоей книги?

– Нет, нет и еще раз нет. Патриция… Я не воспринимаю ее, как пациентку. – Мартин помолчал, стараясь подобрать нужные слова, способные воздать девушке должное. – Такая талантливая, такая трудолюбивая. Так трогательно заботится о матери, а о себе и не думает. И еще ощущается в ней некое неуловимое свойство, радостная жажда жизни, что не находит выхода, но таится где-то в глубине, порою давая о себе знать, то в робкой улыбке, то в лукавом намеке. Нет, она не похожа ни на кого из моих знакомых.

– Итак, интерес твой носит ярко выраженный личный характер?

– Ну с чего ты взял? Ни в коем случае, – твердо сказал Мартин, поворачиваясь к зятю, который, казалось, был занят свитером, стараясь сложить его как можно аккуратнее. – Мы просто друзья, – добавил он. – Патриция слишком наивна, слишком доверчива. И притом беззащитна. С ней флиртовать, нельзя. Мартин отлично понимал: девушка неопытна, ранима, словом – не из тех, с кем он позволил бы себе случайную, ни к чему не обязывающую интрижку. Однако она затронула его сердце так, как это до сих пор не удавалось ни одной женщине. Он вздохнул. Воистину хорошо, что книга закончена. Пора возвращаться домой. Подальше от искушения.

Предстоящая операция дочери привела Ирен в большее волнение, нежели саму Патрицию.

– Наконец-то ты избавишься от этих кошмарных очков! Разумеется, со мной будет все в порядке, пока тебе придется находиться в больнице. Через несколько дней ты вернешься, и жизнь снова наладится.

Харви, один из завсегдатаев бридж-клуба, пообещал возить ее в больницу каждый вечер, дабы миссис Олтмен могла убедиться своими глазами, что "все идет хорошо", и напоминать Пат, что "ни в косм случае нельзя вставать с постели и нужно во всем слушаться доктора".

Мелани тоже не преминула навестить подругу. Коллеги из перешивочной мастерской прислали цветы.

Так почему Пат ощущала себя такой заброшенной? Почему вздрагивала всякий раз, когда звонил телефон или когда кто-то стучал в дверь.

В конце концов, давно ли она и так ли уж хорошо знает Мартина? Как за такое короткое время он стал для нее… поддержкой, источником жизненной силы?

Нет, неправда это. Никакой он не заботливый. Интриган, вот он кто. Любитель распоряжаться чужими судьбами. Именно! Учит жить всех и каждого.

Занимайся тем, что делает тебя счастливой. Какие радужные перспективы: стать Законодательницей мод, не беспокоиться о деньгах…

А расходы пусть возьмет на себя кто-нибудь другой. Ну нет! На это я не пойду, мистер Всезнайка! Может быть, в этом-то все и дело. Может быть, Фрэнк выставил-таки его за дверь.

Патриция, это гадко! Откуда такие мысли? Может быть, он знаменит и пишет под псевдонимом. Нет. Он сказал, что это его первая проба пера. Впрочем, гадать бесполезно. Посмотрим правде в глаза: во всем, что касается рода занятий Мартина, тот всегда проявлял редкую скрытность.

А вот моей жизнью необычайно интересовался! Так почему во время операции он не здесь, не со мной? Ведь он сам предложил…

Да нет же. Он просто рассказал о возможности поправить зрение. И ты должна быть ему признательна. Ты же всегда мечтала избавиться от очков. Ну вот, считай, и избавилась – совсем немного осталось, скоро восстановительный период подойдет к концу, и тогда…

Вопреки опасениям девушки, обе операции прошли легко. Пребывание в больнице больше походило на каникулы. Делать ничего не надо, только лежи себе да слушай музыку, а в это время все за тобою ухаживают.

После каждой операции Мартин присылал Патриции цветы. Он помнил о ней, тревожился. Но два букета и две коротенькие записки – это так мало! В наспех нацарапанных строчках она читала только дружеское участие: "Думаю о тебе. Надеюсь, все пройдет хорошо. Увидимся по возвращении".

Девушка старалась не вспоминать о нем и продолжала жить своей жизнью. Разумеется, не так уж нужен ей мистер Мартин Сазерленд! Ни в качестве поддержки, ни в качестве источника жизненной силы, ни в каком ином качестве.

После операций какое-то время глаза оставались чувствительны к резкому свету, а на ночь приходилось накладывать особые успокаивающие повязки. Но спустя месяц неприятные ощущения исчезли.

Изумительное чувство! Впервые в жизни Патриция увидела себя без очков: точеные, классические черты лица, не обезображенные массивной оправой. Но это еще не все. Она просыпалась поутру, и глазам открывалась четкая картина, в которой легко можно было различить все мельчайшие детали – ключ в замке туалетного столика, детали картины на стене, разбросанные по полу туфли. Мир больше не казался размытым и неясным, словно подтаявшие морозные узоры на стекле. Она двигалась, работала, видела – и все это без помощи громоздкого приспособления, водруженного на нос. Чувство это просто не поддавалось описанию.

– Ходить без очков, словно босиком бегать по траве, – рассказывала девушка Мелани в первую же субботу, снова оказавшись в "Золотом наперстке". – Я просто упиваюсь красотой окружающего мира.

– А знаешь, – заметила Мелани, критически оглядывая девушку, – из тебя можно сделать настоящую красавицу.

Патриция рассмеялась. Тщеславие было ей незнакомо; впрочем, в любом случае эталон красоты в ее воображении всегда ассоциировался с синеглазым светлокудрым образом матери. Никак нес собственным лицом в обрамлении густой гривы рыжих волос.

Однако Мелани затащила таки Патрицию в салон красоты и заставила сделать модельную стрижку. Получилось недурно: аккуратно уложенные локоны изящно спадали на плечи. А Ирен извлекла на свет косметичку и подобрала нужный оттенок румян и помады и предложила было наложить тени на веки.

Но тут Патриция взбунтовалась. Никаких теней, никакой туши – ничего не коснется ее драгоценных, чудом расколдованных глаз!

– Но, деточка, – уговаривала мать, – теперь, когда мы наконец увидели, как прекрасны твои глаза, почему не показать их в самом выгодном свете? Ты только взгляни, как преобразит ресницы легкий штрих туши. Не бойся, я осторожно. Не двигайся. Ну вот! Разве так не лучше?

Затаив дыхание, девушка любовалась на свое отражение. Ресницы стали длиннее и гуще, глаза – мечтательнее. И еще кое-что отметила она с удивлением и радостью. Красноватые следы от очков по обе стороны носа исчезли. Кожа стала гладкой и нежной.

– Да ты просто мастерица, – поблагодарила она мать. – Ты меня сделала… почти красавицей.

– Ты и впрямь неотразима! – гордо улыбнулась Ирен.

Но преобразилось не только лицо. Между двумя женщинами возникло новое чувство – чувство духовной близости, некая таинственная связь, словно, воспользовавшись материнской косметикой, дочь наконец-то обрела нечто, утраченное в далеком детстве.

Впервые в жизни Патриция принялась экспериментировать с макияжем. А затем, повинуясь внутреннему голосу, соорудила себе пару платьев и купила элегантную обувь. Поддавшись внезапному порыву, она даже сшила костюм для игры в теннис.

Несмотря на непривычное ощущение свободы, жизнь девушки текла своим чередом, так же, как и прежде. Вскоре Ирен простудилась и на две недели оказалась прикована к постели – ей даже пришлось дважды отменить партию в бридж.

– Любая бронхиальная инфекция для матери смертельно опасна, – объяснял Патриции доктор. – С астмой не шутят.

Девушка снова наняла Анджелу, чтобы та приходила сразу после школы и присматривала за Ирен. Каждую свободную минуту дочь посвящала матери: ухаживала, ласково уговаривала поесть, читала вслух, предупреждала малейшее желание.

По счастью, когда однажды поутру в воскресенье зазвонил телефон, Ирен уже оправилась от недуга и вернулась к нормальной жизни.

– Есть кандидаты на партию в теннис? – поинтересовался хрипловатый голос со знакомым акцентом.

Патриции показалось, что сердце замерло в груди. Она молчала, не в силах выговорить ни слова.

– Пат? Ты меня слышишь?

– Да. Я думала… Мартин, это ты? Я не ожидала…

Он тоже не ожидал ничего подобного, не думал, что эта девушка настолько завладеет его мыслями, войдет в его жизнь.

– Но Патриция…

Ему не удалось просто так взять и выкинуть ее из головы. Мартин чувствовал, как при мысли скрывают. Мартин не сводил с нее глаз, а та ему пленительно улыбалась.

На этот раз в душе девушки всколыхнулась не просто зависть, но самая настоящая ярость. Щеки заалели, сердце забилось неровными толчками, она с трудом совладала с желанием подбежать к столику, запустить пальцы в отвратительные жгуче-черные волосы и как следует дернуть.

От подобной мысли Патриция пришла в ужас: "Мы просто друзья, повторяла она снова и снова про себя. Просто друзья"…

Мартин очень удивился, когда незнакомая женщина обратилась к нему по имени. Маргарет… а как, собственно, ее фамилия? Откуда она его знает?

– Работа такая, – улыбнулась она. – Я консультант пресс-бюро. Но не тревожьтесь. Я вас не выдам. По крайней мере, до тех пор пока не буду готова вас "раскрутить".

– Как вы узнали, что я нахожусь здесь, в клубе? – подозрительно поинтересовался Мартин.

– Я набрала номер вашего телефона и поговорила с вашей сестрой, – пояснила собеседница, – Не волнуйтесь, все законно. На самом деле, я тоже очень заинтересована в этом контракте, поскольку живу неподалеку от Стоктона и… даже являюсь членом клуба. Так что мы будем тесно сотрудничать. Очень тесно. – Словно невзначай, Маргарет дотронулась до его руки; улыбка собеседницы просто-таки излучала восхищение и восторг. – Ваша книга, знаете ли, должно быть очень хороша. А учитывая современную тягу к самоусовершенствованию, она может иметь успех. И не без моей помощи.

Мартин слушал ее краем уха. А думал совсем о другом…

Он представлял себе Патрицию в Англии: вот она босиком расхаживает по его комнатам, вот, стоя на коленях, перед разложенным прямо на полу листом миллиметровки, упоенно чертит выкройку. Как всегда, отрешившись от окружающей действительности, с головою уйдя в работу. Какой она еще ребенок! Чистый, восторженный… Мартин чувствовал, что жизненный опыт девушки не соответствует ее возрасту, несмотря на ее неиссякаемое трудолюбие и талант. Во власти внезапно нахлынувшего нежного чувства, желания охранить и защитить, он оглядел террасу, ища глазами Патрицию. Та оживленно беседовала с новыми знакомыми.

Освободившись, наконец, от навязчивой дамы, он поспешил к Патриции.

В этот раз Мартин играл хуже, чем обычно. Потому что не сводил с девушки глаз. Любовался тем, как сияет ее взгляд, как она вкладывает в игру всю душу, напрягает каждый мускул: радостная, неуемная жажда жизни вырвалась-таки на волю!

По дороге домой молодые люди хранили молчание: слова казались излишними. Вместе с Патрицией он вошел в сумеречную прохладу ее дома, столь приятную после палящего солнца. Осторожно положив ее ракетку на стол, Мартин нежно притянул девушку к себе, и губы их встретились. Нежданная покорность, трогательная доверчивость, с которой Патриция прильнула к нему, сводила его с ума: в голове помутилось, страсть вспыхнула ярким, неукротимым пламенем. Мартин прижал девушку в себе еще теснее, осыпая поцелуями, опьянев от желания…

– Пат, милая, это ты? – С верхнего этажа донесся жалобный зов.

Он не мог оторваться от се губ, не мог разомкнуть объятий. Патриция высвободилась первой.

– Да, мама.

– Хорошо, что ты так рано вернулась. Тут как раз Роберт звонит. Он спрашивает тебя, Пат. Кажется, что-то важное.

– Хорошо, – отозвалась она, отступая от Мартина. – Я возьму трубку в кухне.

Чума на этого Роберта! Мартин нетерпеливо расхаживал по прихожей взад– вперед. Дьявол бы взял современные средства коммуникации – телефоны внутренние и внешние! Молодой человек снова вообразил себя в Англии вместе с нею, в своем особняке, в спальне. В их спальне. Размышляя, таким образом, он забрел в гостиную. Тут, наконец, возвратилась Патриция: лицо девушки сияло восторгом. Восторгом, который к нему не имел ни малейшего отношения.

– Понравилось! Ему понравилось! – восклицала девушка.

– Кому?

– Помнишь эскизы? Ты велел мне послать их мистеру Ритту. Роберт говорит, что он отозвался о них очень одобрительно!

– Я же говорил.

– Ему пришлась по душе идея, твоя идея, Мартин, – создать поточное производство. Он приглашает меня в Нью– Йорк обсудить проект в подробностях и даже вышлет авиабилет и еще – даже не верится! – контракт! Это Роберт звонил. Ты представляешь? Модная одежда Патриции Олтмен! – Она крутанулась на каблуках, затем повернулась к Мартину, возбужденное лицо ее светилось счастьем. – Знаешь, это твоя заслуга! Спасибо тебе, тысячу раз спасибо!

Она порывисто обняла его. И жест этот подсказан был отнюдь не любовью и не страстью.

Глава 10

Роберт попросил Патрицию приехать как можно скорее, потому что на следующей неделе босс уезжает в Европу. Они договорились, что Пат вылетит в среду вечером и вернется в воскресенье ночью.

Во вторник, во время обеденного перерыва, она присмотрела на распродаже элегантный костюм из серого габардина. Шить самой не было времени. Цена на серые замшевые туфли-лодочки снижена не была, но служащим супермаркета полагалась изрядная скидка, так что выходило не слишком дорого. Если уж ей предстоит обсуждать с Эммануэлом Риттом идею создания собственного Дома моделей, так надо, по крайней мере, выглядеть под стать законодательнице мод. Как хорошо, что Мелани заставила ее сделать стрижку!

Мартин предложил отвезти девушку в аэропорт.

– Мы выедем пораньше и поужинаем вместе, – добавил он. – Надо же отпраздновать великое событие!

Вся эта затея вызывала у Ирен чувства довольно противоречивые: она желала дочери удачи и в следующее же мгновение принималась оплакивать ее отсутствие.

– И что же мне делать, если опять начнется приступ? – горевала она.

– Не переживай, пожалуйста, – успокаивала ее дочь. – Доктор Хоуард говорит, что повода для беспокойства нет. А Анджела за тобою присмотрит – благодарение Господу, что существуют летние каникулы! В четверг девочка сама все приготовит для игры в бридж: она мне обещала. Ты и не заметишь, как наступит воскресенье, и я вернусь.

Она тщательно проинструктировала Анджелу касательно лекарств Ире" и ее дыхательного аппарата и оставила помощнице список телефонов, но которым следует звонить в экстренном случае.

В среду Мартин должен был забрать Патрицию прямо с работы. Поэтому она захватила с собою чемодан. Девушка полагала, что запаслась всем необходимым для путешествия: но тут она увидела в витрине черный костюм-комбинезон и поняла, что заблуждалась.

– Я просто сошла с ума, не иначе, – пробормотала Патриция, примеряя наряд. Но костюм сидел превосходно, и она не устояла.

Для самолета ничего удобнее не придумаешь, оправдывалась будущая законодательница мод перед собою, и для прибытия в Нью-Йорк выглядит достаточно эффектно. Расточительство, конечно, но, увидев неприкрытое восхищение в глазах Map-типа, Патриция перестала жалеть о покупке.

Двухчасовое путешествие до аэропорта Сан-Франциско было полно романтическим очарованием. Именно этот эпитет лучше всего передает ее ощущения. Она не замечала встречных машин и знала только, что сидит рядом с красивым, желанным мужчиной, который ей стал очень и очень дорог. А его взгляды, голос, случайные прикосновения теплой руки говорили ей, что и она ему дорога ничуть не меньше. Какой чудесный день, думала девушка, млея от предвечернего зноя. А машина проносилась мимо холмов, позолоченных летним солнцем. Патриция глядела на суда, что качались на волнах залива, и любовалась закатом – более прекрасного зрелища она в жизни своей не видела.

Припарковав машину на стоянке аэропорта, Мартин извлек что-то из кармана и повернулся к ней.

– В честь такого случая, – объявил он, вручая девушке крохотную коробочку.

– О, Мартин! – Патриция затаила дыхание: в руках у нее мерцал золотой кулон в форме сердца на тонкой золотой цепочке. – Какая прелесть! – воскликнула она, поднимая на него восхищенный взгляд. В самом центре красовалось имя: "Патриция". Девушка осторожно прикоснулась пальчиком к гравировке, напоминающей второпях начертанный автограф. Да, именно так она всегда и подписывается.

– Твой будущий фирменный знак. Нравится? – улыбнулся он.

– Фирменный знак?

– А что неплохая идея! Пусть каждую из твоих великолепных моделей украшает твоя личная подпись.

– Замечательно! – Вот теперь она отчетливо представила себе свои наряды в витринах лучших магазинов мира, снабженных ярлычками с ее личной подписью. – А ты молодец! – проговорила Патриция, любуясь его улыбкой и, не удержавшись, провела пальчиком по милой ямочке на щеке. – Это все благодаря тебе. Ты совершил невозможное.

В следующее мгновение девушка оказалась в объятиях Мартина, прильнула губами к его губам, и от одного поцелуя затрепетала. Восторг, признательность и нежность слились воедино, и возникло видение лучезарного, бесконечно счастливого будущего.

Ужин при свечах в ресторане аэропорта показался волшебной сказкой. Патриция почти не притронулась к еде: она не сводила глаз со своего спутника, впитывая каждое его слово. Время летело, но девушка не замечала этого. Только когда, к ее несказанному огорчению, Мартин объявил, что пора на посадку, она осознала, что и впрямь прошло несколько часов. Молодой человек поманил официантку, требуя счет.

Официантка отсутствовала несколько дольше, чем следовало ожидать. Возвратившись, она смущенно прошептала что– то Мартину на ухо: на лице молодого человека отразилось непритворное изумление.

– Не понимаю, – отозвался он, даже не трудясь понизить голос. – Должно быть, ошибка. Проверьте еще раз.

– Я проверила уже, сэр… Мне очень жаль. Может быть… – официантка заколебалась, – может быть, вы превысили лимит?

– Превысил лимит? – По виду Мартина можно было счесть, что это ошибка. – Вы не могли бы позвонить…

– Простите, сэр, но это невозможно, – смущенно отозвалась официантка.

– Да ладно, пустое. Я позвоню в банк завтра и задам им жару! – Сам Мартин казался скорее рассерженным, нежели сконфуженным. Патриция нервно вертела в руках вилку, не сводя умоляющего взгляда со своего спутника. Молодой человек покачал головой. – Нелепость какая-то.

Она всей душой ему сочувствовала, а он злился все сильнее: официантка объяснила, что не вправе принять чек без подтверждения кредитной карточки.

– Как некстати, – бормотал Мартин, обшаривая карманы и извлекая на свет всю имеющуюся наличность: тридцать долларов.

– Я заплачу, – воскликнула Патриция, раскрывая новенькую кожаную сумочку. Роберт говорил, что деньги ей не понадобятся, однако девушка на всякий случай захватила с собою сто пятьдесят долларов. – Считай, что сегодня – моя очередь угощать, – объявила она, протягивая ему. – А сколько, собственно, нужно? Пятьдесят пять долларов?

– Спасибо, радость моя, – небрежно поблагодарил Мартин. – А то бы мыть мне посуду на кухне до тех нор, пока не рассчитаюсь. Но мне нужно только двадцать пять. Тридцать у меня есть.

– Так я и отпустила тебя обратно в Стоктон без цента в кармане: путь-то неблизкий, – возмутилась Патриция и оплатила весь счет.

Она изо всех сил старалась казаться веселой и беспечной. Девушке не хотелось, чтобы ее спутника мучило чувство неловкости и стыда: впрочем, он не казался ни смущенным, ни пристыженным. Может быть, Мартин привык к подобным ситуациям? Те, кто живет не по средствам…

– Этот тип, что встретит тебя в Нью-Йорке… Он твой близкий друг?

– Роберт? – переспросила Патриция, очнувшись от невеселых раздумий. – Да. Очень близкий.

– Ага… – Молодой человек стиснул зубы и нахмурился. Это не ускользнуло от глаз его спутницы. И Патриция весело защебетала о пустяках, надеясь светской болтовней отвлечь спутника от мрачных мыслей.

– Славно будет снова повидать их всех. Разумеется, Роберт часто бывает здесь, он постоянно в разъездах, но вот Хиллари я уже целую вечность не видела. Хиллари – это его мать. Она-то и научила меня шить. И на малыша посмотреть ужасно хочется!

– На малыша?

– У Роберта и Сузан родился сынишка, ему уже почти шесть месяцев.

А, понятно… Он женат, этот Роберт! Мартин улыбнулся, настроение его явно улучшилось. Он получил ее посадочный талон и, прощаясь, весело чмокнул в щеку.

– Желаю хорошо провести время. Поскорее возвращайся ко мне!

"Поскорее возвращайся ко мне!" Эти слова эхом звучали в ее ушах, пока она сидела у окна, глядя на мерцающие огни аэропорта. Удрученная, подавленная…

Чем? Инцидентом в ресторане?

Конечно, нет. Просто это оказалось последней каплей. Она поняла: давно зародившиеся подозрения, которые она гнала прочь, скорее всего, соответствуют истине.

Итак, Мартин Сазерленд производит впечатление человека сильного, надежного, ответственного, а на самом деле… легкомысленный бездельник. Вертопрах, на которого нельзя положиться. Как ее отец… Патриция обратилась мыслями к прошлому: первые месяцы после смерти отца обернулись нескончаемым кошмаром. Постыдные разоблачения, отчаянная борьба за то, чтобы выжить… Тогда она ощущала себя такой одинокой, такой несчастной!

И вот прошлое вернулось: как и тогда, несколько лет назад, ей казалось, что у нее отняли что-то прекрасное и бесконечно дорогое. Она… неужели она готова была полюбить? Вспомнились его ясные проницательные глаза, чуть насмешливый голос, ласковые прикосновения рук.

Это благодаря Мартину она избавилась от ненавистных очков: каким-то непостижимым образом он понял, сколь много это для нее значит. Это он подсказал ей послать мистеру Ритту эскизы, в результате чего перед нею открылись столь блистательные возможности. Теперь она сможет… заниматься тем, что делает ее счастливой.

Сердце у нее сжалось от жалости, и Патриция почувствовала, что готова разрыдаться. А он? Занимается ли Мартин тем, что ему по душе? Счастлив ли? Ох, Мартин, обреченно думала девушка. Ему бы в придачу к его философии – да чуть побольше здравого смысла! Если бы он только больше думал о себе и меньше – о других!

Ее любимый такой великодушный! Она окала в кулачке заветный кулон. Очень может быть, что за него еще не уплачено.

Как он похож на ее отца: тот тоже давал ей и Ирен все, не заботясь о последствиях! Мартин Сазерленд. я могла бы полюбить тебя. И уже почти поверила, что, и ты меня любишь…

Только потому, что он единственный мужчина, заинтересовавшийся тобою, отнюдь не следует, что ты единственная женщина в его жизни! Вспомни-ка этих теннисисток, что обступили его тесным кольцом и вели себя гак развязно! И, посмотрим правде к глаза, он едва ли не на полчаса тебя бросил и уединился с роскошной брюнеткой…

Нет, надо выкинуть его из своего сердца. Она никогда не отдаст руку и сердце человеку, вроде Мартина. Даже если тог и попросит.

– Пат! Что с тобой приключилось?! – воскликнул Роберт при виде гостьи из Калифорнии. – Где твои очки?

Девушка рассказала об операции.

– Ну-ну, современная медицина просто чудеса творит! Да тебя не узнать! И дело не только в очках: у тебя и прическа новая и макияж! Я всегда знал, что ты красавица. Может, теперь ты и сама в это поверишь! Ты очаровала босса в первую вашу встречу в Стоктоне, но сейчас просто убьешь его наповал!

Патриция улыбнулась, польщенная комплиментом. Но поспешила заверить, что она приехала для того, чтобы привлечь интерес к своим моделям, а вовсе не к своей скромной персоне.

– Да, интерес будет – и немалый! – подтвердил Роберт, ведя девушку к машине.

Похоже, она попала в совсем иной мир, решила Патриция, пока машина неслась по скоростному шоссе, а она глядела в окно. Грязно, шумно, бестолково и беспокойно. И небезопасно. Роберт в ту минуту вел "форд" по изъеденному непогодой" железному мосту: огромная сеть такого рода сооружений нависла над мутными каналами, соединяя берега. Она вспомнила, что читала где-то, будто Нью-Йорк стоит на пяти островах, и…

– Ритт без ума от твоих эскизов, – повысил голос Роберт, стараясь перекричать шум движения. – Слушай, у него грандиозные планы. Мы назначили несколько встреч, чтобы успеть как можно больше, пока ты здесь.

– Отлично.

Когда Роберт впервые позвонил ей, Патриция была вне себя от восторга, не терпелось тотчас же приступить к делу. Почему же сейчас она так безразлична к происходящему, так удручена и подавлена? В душе воцарились страх и неуверенность: она не справится, не справится!

Скорость и шум, визг тормозов и рев автомобильных гудков окончательно расстроили Патрицию. Грузовики, легковушки и такси мчались сплошным потоком, сворачивали на боковые аллеи, выныривали на шоссе невесть откуда. Достаточно ли надежен старый мост, чтобы выдержать весь этот транспорт?

– Сначала я отвезу тебя в гостиницу, – говорил тем временем Роберт. – Ты придешь в себя, отдохнешь немного, а потом мы отправимся на встречу с Риттом.

– Превосходно, Мне не терпится повидаться с ним и обсудить наши планы, – бодро заверила Патриция, твердо решив не вести себя как наивная провинциалка, каковой, собственно, себя и ощущала.

Мост остался позади, но поток машин не убывал.

– После встречи с Риттом у нас назначен обед в "Сент Редженс Шератон" с Розмари Бэдхэм, – сказал Роберт, когда машина выехала на одну из самых широких манхэттенских улиц и затормозила у отеля, где Патриции предстояло жить. Ей отвели люкс, который Роберт обычно бронировал для высокопоставленных гостей.

– Вот это да!

– Говорю тебе: босс просто потрясен! Он в восторге от задуманного предприятия – затея кажется ему необыкновенно выгодной. А ты главное действующее лицо, ключ ко всему проекту. Так что спрячь подальше свое недоумение и начинай жить красиво. Грядут большие перемены, крошка! – Роберт усмехнулся и вдруг порывисто обнял ее. – Ты не представляешь себе, во что ввязалась. Пат? Но не тревожься, я с тобой.

Она и в самом деле не представляла, что же будет дальше. Патриция предполагала, что побеседует минут десять с Риттом, а затем отправится в гости к Хиллари и Сузан, посмотрит на малыша. Но до дома Роберта она так и не доехала. Дни были распланированы до минуты: деловые заседания сменялись одно другим, и везде речь шла только о бизнесе.

Если в Стоктоне Эммануэл Ритт внушил девушке благоговейный ужас, то чувство это не шло ни в какое сравнение с тем, что испытала она, увидев финансового магната в привычной для того обстановке. Бесценные произведения искусства и экзотические живые цветы украшали роскошно меблированный офис. Ноги утопали в пушистом ковре.

– Здравствуйте! – воскликнул Эммануэл, поднимаясь из-за массивного стола и приветствуя гостью. – А вот и прекрасная леди, что развлекала меня болтовней о жалком магазинчике, а об истинных сокровищах ни словом не обмолвилась. Рад встрече, Патриция.

– Добрый день, – с трудом проговорила она.

– Вы как раз вовремя, – объявил Ритт. – Пошли.

В конференц-зале, сидя за одним столом с Робертом, Эммануэлем, его секретаршей и двумя консультантами, она впервые узнала, сколь огромная работа была проделана перед ее прилетом, Поглощая кофе чашку за чашкой и то и дело отвлекаясь на срочные телефонные звонки, участники заседания обсудили все, начиная от себестоимости продукции и кончая рекламой, приводя данные, которые самой Патриции не приходили в голову. Подавленная величием проекта в целом, девушка чувствовала себя лишней и никчемной среди всезнающих экспертов и знатоков.

Затем был обед в "Сент Редженс Шератон". Роскошные, напоминающие дворцовые интерьеры, огромные вазы с великолепными букетами, живые деревья в кадках… и статная, элегантная Розмари Бэдхэм, координатор весеннего показа мод. Одной только Розмари, помимо Эммануэла и Патриции позволено было взглянуть на модели до официального открытия выставки.

– В нашем деле коммерческая тайна – это все, – пояснила Рози. – Учитывая существующую конкуренцию и систему промышленного шпионажа… – Затем мисс Бэдхэм указала на то, что Патриции лучше продолжать работать дома, в Мел-Велли. – Я уже арендовала демонстрационный зал, а сейчас составляю список потенциальных покупателей, которых необходимо пригласить па презентацию…

События развивались настолько стремительными темпами, что у Патриции голова шла кругом. К субботе, когда она встретилась с художником-проектировщиком, бедняжка уже плохо осознавала, что происходит: как если бы поток событий и планов, к ней отношения не имеющих, захлестнул ее и увлек за собою.