Текст книги "Обольщение журналиста"

Автор книги: Дженнет Лавсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Дженнет Лавсмит
Обольщение журналиста

1

Утром бывалому журналисту Рею Коллинзу позвонил в редакцию его дядя-миллионер Гудвин Стентон и попросил срочно к нему приехать. Дело, сказал он, не терпит отлагательства.

В полдень Рей уже поднимался по ступеням дядюшкиного особняка.

– Ты представляешь, – Гудвин рванулся прямо с места в карьер, – этот балбес Вилли надумал жениться!

Вилли, двадцатидвухлетний внук дядюшки Гудвина, отличался легкомыслием и ветреностью. Он сменил уже несколько подружек и ни разу еще не выказывал намерения жениться.

– Хм. – Рей почесал в голове. – И кто же счастливая избранница?

– Шлюшка из породы золотоискательниц! Вцепилась всеми когтями в моего внука, а этот дурачок сам просится, чтобы его обобрали. – Голос у старика дрожал от возмущения.

– Ну, много она из него не вытрясет. – Рей отлично знал, что Гудвин Стентон крепко держит в руках не только свои миллионы, но и своего внука. – Вилли славный парень, но что поделаешь, такой возраст – тянет к девкам. Малость побегает, перебесится и образумится – все будет в порядке.

– Ха! Если бы только бесился, кто бы возражал. Но он хочет на ней жениться!

– Не думаю, что это серьезно.

– Но именно такая шальная идея засела у него в мозгах. А я этого не потерплю! – Гудвин ударил ладонью по полированной столешнице массивного письменного стола, – Нашел невесту! Жалкая потаскушка, которая кружит головы пьяным болванам в баре. Тянут там пиво, виски, пялят на нее глаза и слюни распускают, когда она виляет перед ними животом и задницей. Хороша избранница для Вилли.

Рей усмехнулся.

– А вы сами-то ее видели, дядя?

– И видеть не хочу! Не хватало еще, чтобы кто-то заметил Гудвина Стентона в этой грязной забегаловке. Фамилия хозяина – Трэвис. А эту девицу зовут… – Он порылся в бумагах. – Ага, вот, Шерри Шеридан. – Старик презрительно хмыкнул. – Ну и прозвище она себе выдумала! Уже по одному этому он должен был догадаться, что она за штучка. Но Вилли дурачок, что, впрочем, понятно, – мальчишке всего двадцать два. Хотя в этом возрасте уже можно не попадаться на дешевенькие бабьи трюки. Короче, я хочу, чтобы ты положил этому конец.

– Я?!

– Да, ты. Ты ведь журналист, причем небесталанный. Не зря твои статейки печатает чуть не десяток газет. Ты умеешь убеждать людей, заставлять их думать по-твоему.

– Да что вы, дядя! Я всего лишь репортер, сообщаю факты с минимумом комментариев. Я не морализатор.

– Неважно. – Гудвин махнул рукой, отклоняя возражения. – Факты говорят о том, что Вилли влип по макушку, и ты должен вытащить его из болота.

Рей не удивился. Будучи на десять лет старше племянника, он, тем не менее, по возрасту был ближе всех к нему в семье и по-родственному опекал чуть ли не со дня рождения.

– Ну что ж, поговорить я с ним, конечно, могу, дядя, если вы хотите. Но сомневаюсь, будет ли от этого какой-нибудь толк.

– Правильно, с Вилли говорить бесполезно. Побеседовать надо с этой потаскушкой.

– Но я с ней даже незнаком.

– Вот и познакомишься. Визитную карточку тебе заменит пачка зеленых в руке.

Такой вариант не удивил Рея. Он знал, что, по глубокому убеждению старика, мир вращается на хорошо смазанных подшипниках, название которым – деньги. Только этим дядюшка и руководствовался, затевая любое дело. Рей подумал о своей двоюродной сестре Кэролайн. Когда она с первого взгляда влюбилась в автогонщика и была готова тут же выскочить за него замуж, старик пригрозил лишить ее наследства. А автогонщику он дал отступного, тот, конечно, взял и исчез. Ну вот, ликовал тогда старик, я же с самого начала говорил, что он гад ползучий. Но автогонщик если и радовался большим деньгам, то недолго – вскоре он погиб в автокатастрофе. Кэролайн же умерла в родах, когда производила на свет Вилли. Мать Рея всегда говорила, что Кэролайн свели в могилу не роды, а сердце, разбитое насильственной разлукой с любимым человеком. Тогда казалось, что дядя Гудвин потрясен таким оборотом событий. Тем не менее, подумал Рей, та история, очевидно, ничему его не научила. На сей раз он опять вознамерился использовать деньги, теперь уже чтобы выправить жизнь внука.

– Подумайте хорошенько, дядюшка, – предупредил Рей. – Может быть, вы идете по неверному пути.

Старик не терпел возражений.

– Это единственно верный путь! Разъясни этой охотнице за деньгами, что, если Вилли на ней женится, он не дождется от меня ни одного паршивого цента. Гарантирую, это до нее сразу дойдет. Миллиона не пожалею, лишь бы она отцепилась от парня. Но обо мне – ни звука, понимаешь? Не хочу, чтобы Вилли даже знал, что я говорил с тобой на эту тему.

Так вот почему он обратился ко мне, а не к своим адвокатам, которых у него целый полк, догадался Рей. Все-таки один урок он извлек из истории с Кэролайн. Она не простила отца до последнего вздоха. Теперь он сам вроде бы не вмешивается в чужую любовь, предоставляя эту грязную работу другим, в данном случае мне.

– Я бы предпочел не влезать в личную жизнь, – вздохнул Рей.

– Тебе и не придется влезать, если ты правильно поведешь дело. Вилли на этой неделе уезжает сдавать приемные экзамены в университет. В его отсутствие ты с ней и поговоришь. И предупреди ее, чтобы она держала язык за зубами. Не упрямься, Рей. Никакого вреда ты Вилли не причинишь. Напротив, спасешь ему жизнь! Ты ведь тоже не хочешь, чтобы он связался с такой девкой?

– Вы судите о ней за глаза, не зная ее. А что, если она и впрямь его любит?

– Ха! Все, что она любит, – это долларовые купюры. Если ты мне не веришь, познакомься с ней поближе. Можешь даже с ней переспать.

В итоге Рей согласился с дядей. В самом деле, Вилли – парнишка молодой, порывистый. Действительно, стоит, пожалуй, спокойно и непредвзято взглянуть на эту девицу, выяснить, что она из себя представляет.

* * *

Вечером Рей отправился в бар, чтобы разобраться на месте.

Исполнительница танца живота не отличалась оригинальностью наряда. Как и требовали законы жанра, на «гаремной наложнице» был узкий, почти символический лифчик и полупрозрачные шаровары, державшиеся на широком поясе значительно ниже пупка. Все это было щедро усыпано блестками и сверкающими «драгоценными камнями». На щиколотках и запястьях поблескивали «золотые» браслеты. Зато сексуальная притягательность и милое девичье обаяние были неподдельными. Живот девушки, оголенный от лифчика до пояса шаровар, буквально ходил ходуном. Танцовщица то опускала голову – и тогда волна длинных черных волос закрывала ей лицо, – то резким взмахом отбрасывала волосы за спину. В такт каждому движению тонким звоном отзывались миниатюрные колокольчики на браслетах. Легкое притоптывание босых ступней придавало танцу дополнительную чувственность. Надо признать, равнодушных зрителей в баре не наблюдалось.

Конечно, такие танцы живота исполняются на сотнях ресторанных эстрад по всему миру. И все же в этой девушке была своя изюминка, свое особое изящество, гибкость, вкус. Да, обычная, как дюжины подобных ей танцовщиц, она в то же время была в чем-то иной. Угадывалась в ней девичья свежесть, даже нетронутость, и еще чувствовалась какая-то отчужденность, или, пожалуй, точнее – отстраненность, словно душа ее и мысли были далеки от прокуренного переполненного бара, принадлежащего Сэму Трэвису.

Рей Коллинз выбрал столик поближе к сцене, чтобы получше разглядеть танцовщицу и попытаться понять, что она за птица, прежде чем отправиться к ней на переговоры. Но танец полностью захватил его. Он сидел, подавшись вперед, забыв обо всем, плененный изящной фигурой девушки, дразнящим, зазывным взглядом ее чуть раскосых синих глаз. Соблазнительные изгибы тела пробудили в нем мужской голод. Черт возьми, этого еще не хватало! Он выпрямился на стуле, торопливо отхлебнул виски, вспомнив дядины наставления, и приказал себе не размякать. Танец закончился. Девушка убежала за кулисы, но тут же вернулась на крики «браво» и аплодисменты и послала публике несколько воздушных поцелуев.

Рей следил за выражением ее глаз. Их зазывно-игривое выражение исчезло, они были серьезными и, как показалось ему, отчужденными.

Может быть, дядя Гудвин прав? Какое-то явно тяжелое чувство отражалось в ее взгляде. Какое же? Жадность? Нет, что-то более сильное. Напряженная воля. Точнее, отчаянная решимость добиться чего-то очень нужного.

* * *

Между тем, странное выражение ее глаз объяснялось несколькими причинами сразу.

Радостный всплеск надежды: анализ крови показал, что тетушка Полли сможет быть донором для мамы.

Отчаяние: где раздобыть триста пятьдесят тысяч долларов на операцию по пересадке умирающей матери костного мозга?

Решимость: на карту поставлена жизнь единственного близкого ей человека. Она обязана разбиться в лепешку, но достать эту кучу долларов. Боже милостивый, подскажи, где взять такие деньги?

Мучительные мысли осиным роем вились в голове Денизы Белл, в то время как она бренчала браслетами с колокольчиками, притопывала босыми ногами и виляла бедрами. Она любила танцевать, и обычно на сцене все дурное забывалось. Но не сегодня. Мысль о необходимости операции не отпускала ни на секунду.

Закончив танец и слыша за спиной взрыв аплодисментов, Дениза убежала со сцены, но с разбегу натолкнулась на жирный живот Сэма Трэвиса. Сжимая сигару в пожелтевших от курения зубах, он довольно ухмыльнулся.

– Ты великолепна, малышка! Работаешь лучше мамы. Слышишь, как мужики беснуются? Иди-ка поклонись им еще разок. – И он подтолкнул ее к сцене.

Она поклонилась, но отрицательно покачала головой, когда ей стали кричать «бис», послала несколько воздушных поцелуев и снова убежала за кулисы. Дениза торопилась уйти – надо было придумать, где достать деньги. Она увильнула от распахнутых объятий хозяина, подарив ему, правда, теплую улыбку, и скрылась в гримерной.

Владелец бара был мужик добрый и легко согласился взять ее на место матери. Выступая в баре четыре вечера в неделю, Дениза зарабатывала вдвое больше, чем на службе в администрации штата. Но сейчас это были не деньги по сравнению с тем, что ей требовалось. Ледяной спазм страха стиснул желудок. Она глубоко вдохнула и выдохнула, затем постаралась расслабиться. Что бы там ни лезло в голову, не сдаваться…

– Как у мамы дела, Денни, крошка моя? поинтересовалась Сьюзи, пухленькая блондиночка, работавшая в баре официанткой. Она забежала на минутку в гримерную передохнуть в кресле и сейчас смотрела на Денизу с выражением искреннего участия в карих глазах.

– Намного лучше. Главное – не поддаваться пораженческим мыслям. Как бы там ни было, но есть ведь и основания для надежды. Метастазов не обнаружено. Если бы достать костный мозг для пересадки!.. Она выпрямилась, плотно сжала губы. Никаких «если»! Надодостать трансплантат – вопрос ставится только так!

Триста пятьдесят тысяч долларов! Важнее нет ничего на свете. Хотя она работала на двух работах, но денег не хватало даже на то, чтобы расплатиться за госпитализацию и анализы. В ушах звучал голос врача: «Надежда только на пересадку. Но учтите, что подобные операции пока носят экспериментальный характер, так что страховым полисом расходы не покрываются».

Не покрываются! Она чуть не взорвалась от негодования. Все эти годы мама платила страховку, но ее хватило на покрытие лишь восьмидесяти процентов чудовищного счета за пребывание в больнице и на анализы для установления диагноза. А на само лечение, на операцию страховка, видите ли, не распространяется. Это несправедливо! У каждого есть право на подобающее медицинское обслуживание. Она уж постарается найти какого-нибудь умного авторитетного человека, который докажет этим медицинским рвачам, что они обязаны прооперировать ее маму. Если только она не слишком долго будет искать этого человека. Иначе мама не дождется…

– Да, это такой удар! – Сьюзи затянулась сигаретой. – Кто-кто, но чтоб Глория вдруг ни с того ни с сего заболела раком, такого я не ожидала. Она была такая жизнерадостная… вся какая-то заводная. Всегда смеялась, шутила…

Да, такой мама и была, подумала Дениза. Она много гастролировала, и каждое ее возвращение домой превращалось для дочери в праздник, в глоток свежего воздуха. Мама учила ее танцевать, и в это время они обе веселились от души.

– В тот вечер она танцевала как обычно и вдруг рухнула на пол. – Сьюзи покачала головой, вспоминая. – Поверишь, я чуть не умерла со страху.

– Я тоже, – Дениза сбросила свой наряд баядерки и надела белое шелковое платье с глубоким вырезом, низкой талией и гофрированной мини-юбкой. Такие ножки грех скрывать, сказал ей однажды Сэм, и она прислушалась к его совету.

– Ты примчалась в одну минуту.

– А мне показалось, что такси тащилось два часа.

После того как Сэм позвонил ей, она тут же бросилась к дверям. К ее приезду мама уже очнулась после того, что все они приняли за обморок. Но выглядела она такой бледной и несчастной, что Дениза сразу сказала себе: больше мама выступать не сможет, настала пора мне о ней заботиться. Начала она с того, что повела мать на доскональное медицинское обследование. Тогда-то и обнаружилось, что Глория нуждается не просто в отдыхе…

Когда пачка больничных счетов начала расти, Дениза вспомнила слова Сэма Трэвиса: «А ты умеешь танцевать, малышка? Если мама застрянет в больнице, то, может быть, ты…»

Конечно, она была преисполнена желания делать теперь ради мамы то, что мама делала ради нее. Хорошо хоть, что к этому времени она закончила университет и уже два месяца работала в Комитете по экономическому развитию штата Мэн. Повезло и в том, что работа находилась недалеко от дома, вернее, от квартиры, которую она сняла. Мама, тогда еще здоровая, приехала к ней, чтобы помочь устроиться в новой квартире, и решила остаться с ней. «Буду иногда ездить по разным штатам, – сказала она, – раз-два и обратно, а остальное время воспитывать тебя, чтобы ты была примерной девушкой».

От этих слов Дениза расхохоталась. Как будто гастроли были великой радостью, безмятежным порханием по жизни, а не выколачиванием долларов напряженным трудом, кривлянием перед разомлевшими от виски, пива и похоти мужиками. И эти обшарпанные гримерные… – Она огляделась. Почему ей раньше никогда не приходило в голову, чего стоило маме содержать тетю Полли, дочь и двух ее кузин?..

Дениза мало знала о своем отце, только то, что Марк Белл был маминым партнером по танцам и бросил ее, когда дочке исполнилось два годика. Но Глория Белл предпочитала жить, не оглядываясь назад и не вороша прошлое. Что было, то было. Она взяла псевдоним Шерри Шеридан и стала исполнять на эстраде «танец живота». Сестра ее Полли и муж сестры Джеймс взяли к себе маленькую Денизу и заботились о ней так же, как и о своих двух дочерях. Когда же дядя Джеймс – Дениза его очень любила – скоропостижно скончался, Глория настояла, чтобы Полли не устраивалась ни на какую работу, а сидела дома с детьми.

– Не выношу, когда дети с ключом на шее идут из школы в пустую квартиру, – сказала она. – Я буду тебя содержать, Полли.

И она выполняла свое обещание до тех пор, пока дочери Полли не встали на ноги и не начали работать школьными учительницами. А когда и Дениза слезла с материнской шеи, тут-то с Глорией стряслась эта беда.

Как же нелегко было маме содержать всю нашу ораву, подумала девушка, расчесывая длинные черные пряди парика, которым она прикрывала свои золотисто-каштановые кудряшки. Парик был частью ее сценического образа, и когда она спускалась в зал посидеть за столиком с гостями, то обязана была оставаться в нем. Так у нас было оговорено с Шерри, никуда не денешься, объяснил ей Сэм.

Дениза принимала его слова на веру. Кстати, она никогда не расспрашивала маму, сколько та зарабатывает. Она вообще видела маму на сцене один раз в жизни, в пышном представлении на Бродвее, и ей никогда не приходило в голову, как редко маме выпадала такая удача. То, что мама не звезда балета, Дениза понимала, но то, что ей пришлось докатиться до такого низкопробного кабака, как заведение Трэвиса, было для нее неприятным открытием.

– Нет, правда, малышка, у тебя это здорово получается.

Погруженная в свои мысли, Дениза даже вздрогнула – она настолько отключилась, что не слышала, о чем Сьюзи говорила до этого.

– Спасибо на добром слове, – ответила она.

– Хорошо, что ты заменила мать. Заколачивай денежек побольше. Кстати, о деньгах. Тебе пора в зал, и я пойду, пожалуй. – Сьюзи загасила сигарету, встала и похлопала девушку по плечу. – На этой работе ты можешь оставаться столько, сколько твоей душе угодно. Трэвису ты нравишься – это уж я тебе точно говорю.

Да, в этом тоже проблема, подумала Дениза, когда Сьюзи ушла. Сколько я еще смогу увиливать от его лапаний, так чтобы он не обиделся. Но это, конечно, сущая ерунда по сравнению с главной проблемой. Протанцевав даже двадцать лет у Трэвиса, она не заработает триста пятьдесят тысяч долларов. А пересадка костного мозга, как сказал доктор, дает маме единственный шанс. Но когда он добавил, что ей придется лечь на операцию в больницу в Филадельфии и во что это обойдется, Дениза ахнула, и ее объял страх. Нет никакой возможности им с матерью собрать такую кучу денег.

– Молись, – сказала тетя Полли. – Что в молитве ни попросишь…

– Попробуй психовидение, – посоветовала Лоретта, сослуживица Денизы. У нее голова вечно была забита странными идеями. Она утверждала, что, если мысленно нарисовать себе картину событий, которые ты хочешь увидеть случившимися, они и случатся. – Попробуй, попробуй, – убеждала она, – Вот увидишь, получится.

Дениза была в таком отчаянии, что хваталась за все. Она молилась, занималась, придуманным подругой «психовидением», ломала себе голову в поисках выхода.

«Мысленно нарисуй себе картину…» Она вспомнила, как три дня назад в больнице не могли найти для матери донора. Кровь самой Денизы оказалась неподходящей для переливания матери. Она позвонила тете Полли и попросила ее сдать кровь на определение группы. Потом закрыла глаза и представила себе, как тетя Полли приезжает к ней и говорит: «Конечно, моя группа крови соответствует маминой, соответствует, соответствует… Да, я буду ее донором. Буду, буду… После того, что твоя мама для меня сделала, иначе и быть не может…»

И вот сегодня – пожалуйста! – тетя Полли произнесла ей по телефону почти в точности эти самые слова.

«Мысленно представь себе то, что ты хочешь…» Дениза закрыла глаза и увидела себя, с улыбкой на устах, отсчитывающую врачам новенькие хрустящие тысячедолларовые бумажки.

С этой картинкой перед мысленным взором Дениза сунула ноги в туфли-лодочки и направилась в бар. Там она осмотрелась в надежде увидеть компанию знакомых ребят – студентов из Беркли. Общество этих славных ребят она предпочитала обществу других, нахрапистых и приставучих посетителей. Студенты не скупились на угощения и напитки, чтобы удержать ее за своим столом. Сейчас их в зале не было, а Вилли предупредил, что на неделю уезжает. Кажется, она его здорово огорчила, искренне приняв за шутку его предложение пожениться. А ведь видела, что парень всерьез к ней привязался. Началось это с того вечера, когда он так упился в баре, что она не позволила ему сесть за руль. Они пошли пешком, и она привела его к себе. Он рухнул на тахту и проспал всю ночь как убитый, а утром она сварила ему кофе, накормила вкусным плотным завтраком и выпроводила. Парень стал часто заглядывать в бар, и они подружились. После той ночи, когда он надрался в стельку, они придумали способ оставаться трезвыми: если обнаруживали, что с них хватит, лишнее спиртное выплескивали в стоящий рядом цветочный горшок. Денизе было хорошо с Вилли, но его разговоры о женитьбе она считала шуткой до тех пор, пока он не попытался вручить ей настоящее обручальное кольцо с бриллиантом.

– Боже, Вилли! – воскликнула она. – А я-то считала, что ты дурачишься, когда говоришь об этом.

Он даже обиделся.

– Как это дурачусь? Женитьба дело серьезное.

– Ладно, Вилли, можно говорить, но не заговариваться. – Она попыталась смягчить ситуацию. – Ты правильно сказал, брак дело серьезное. Ты еще просто слишком молод, чтобы… – Она прикусила язык, поняв, что сказала лишнее.

– Значит, ты такая же, как и все другие, – надулся он, – Полагаешь, что я еще ребенок, который не отдает себе отчета в собственных поступках?

– Нет, я не это хотела сказать. Понимаешь… Ну, как бы тебе это объяснить… – Дениза тщательно подбирала слова, не желая его больше обидеть. – В настоящее время брак для меня исключен. Ты… действительно, по правде говоря, еще очень молод. Тебе нужно повременить, поухаживать за разными девушками – сравнить, приглядеться, подумать, так сказать, расширить свои горизонты.

– Значит, пока я строил планы, как на тебе женюсь и заберу из этого гадюшника, ты меня водила за нос? Так выходит?

Она пыталась утешить его, но Вилли ушел, разобиженный чуть не до слез. Возможно, он и вовсе не вернется, подумала она. Может, это и к лучшему. У нее определенно не было желания выходить за него замуж. Чем меньше он будет ее видеть, тем скорее остынет его безрассудная страсть.

Дениза еще раз быстро обвела зал глазами – ребята из Беркли не пришли. Сердце ее упало, когда она услышала голоса из-за столиков:

– Эй, иди сюда, бэби!

– Чем тебя угостить, малышка?

И вдруг за спиной у нее раздался тихий вежливый голос:

– Вы мисс Шерри?

– Да. – Она повернулась. Перед ней стоял мужчина, которого она прежде никогда не видела, – высокий, довольно красивый, черноволосый, с темными глубоко посажеными глазами, которые, казалось, впились в нее.

– Не присоединитесь ли вы ко мне? – спросил он и указал на незанятую маленькую кабину на двоих в уголке. – Хотелось бы обсудить с вами одно дельце.