Текст книги "Бессердечный ублюдок (ЛП)"

Автор книги: Дженика Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

20

Арло

То, что я не убрал Леонида всего несколько мгновений назад, когда он был слишком близко к Галине – когда он смотрел на нее так, словно раздевал глазами, – отняло у меня всю мою сраную силу воли.

Я не хотел оставлять ее в машине, хотя и знал, что она в безопасности. В этой части города никто не стал бы с ней связываться. Никто не посмеет даже взглянуть в ее сторону, зная, что она со мной. Эта часть Десолейшена была территорией Братвы. А значит, преступность, не связанная с русскими, была практически нулевой.

Я вернулся в «Василий» и увидел, что Аким негромко разговаривает с барменом.

Аким оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, кто вошел, и, увидев выражение моего лица и молчаливую команду, которую я ему дал, медленно кивнул и подошел к входным дверям, защелкнул замок и наклонил подбородок к задней двери, давая понять бармену, что пора уходить. Хотя он и не знал, зачем я здесь, выражение моего лица было чертовски ясным.

Дело шло к развязке, и если он не хотел оказаться на прицеле, то ему пора было уходить.

После встречи с Дмитрием и Николаем в «Мяснике и сыне» и полного ознакомления с их планом в отношении отца мне не нужно было думать о том, что нужно делать. Выбора не было. Я планировал убрать Леонида еще до разговора с его сыновьями. Просто еще заранее не было спланировано, как это сделать.

Леонида необходимо было убрать, чтобы уберечь Галину. Мне было наплевать на внутреннюю борьбу за власть в семье Петровых и на то, что у них происходит за кулисами с итальянцами. Единственное, что меня волновало, – удостовериться, что женщина, которая принадлежала мне, которую я защищал ценой своей жизни, никогда не подвергнется опасности. Особенно из-за меня.

Дмитрий рассказал мне, что его отец приходил в «Василий» каждую неделю в одно и то же время и всегда уединялся в задней комнате, чтобы поесть. После еды – и пары насильственных половых актов с женщинами, которых приводил с собой, – он возвращался в свою квартиру, которая тщательно охранялась и имела слишком много свидетелей, и вытворял с женщинами немыслимые вещи, пока они не возвращались домой на следующее утро, покрытые синяками, ссадинами и совершенно обездоленные в таких количествах, о которых они даже не подозревали.

Но здесь, в «Василии», он был без охраны, слишком самонадеянно считая, что в этой части города в безопасности. И по большей части это было правдой. Но только не сегодня.

Я не хотел, чтобы Галина приближалась к Леониду, потому что это еще больше усилило бы мою ярость. Мне было неприятно видеть ее рядом с ним, но это был наиболее быстрый и удобный способ покончить с Леонидом. Я не желал ждать, как и Дмитрий или Николай. Ожидание только увеличит риск того, что Леонид узнает об этом… если он уже не знает. Мало что могло пройти мимо этого садистского ублюдка.

При мысли о том, что мне предстоит расправиться с Леонидом, я почувствовал глубокое удовлетворение. Я позабочусь о том, чтобы это было самое кровавое и жестокое убийство из всех возможных. Меньшего он не заслуживал.

Мой гнев нарастал так быстро и стремительно, что я буквально задыхался от него. Воспоминание о том, как Леонид смотрел на нее, как горел огонь в его глазах, когда он, без сомнения, думал о том, как сломать Галину, заставило меня сжать руки в кулаки. Я вспомнил, как она доверила мне правду о своем прошлом – одну, с которой я разберусь, хочет она того или нет, одну, которую я уберу, как только все будет сказано и сделано.

Я выслежу тех ублюдков, которые вздумали унизить и обидеть ее. Заставлю их плакать и молить о смерти, прежде чем нанесу последний удар. Я сделаю так, чтобы Галина больше никогда не жила в страхе.

От бармена не осталось и следа, словно под его задницей разожгли огонь. Аким тоже исчез. Тяжелый груз тишины был единственным, что я пропускал через свое сознание. К моему телу было пристегнуто несколько пистолетов, все они были спрятаны, но легко доступны. Однако сегодня я буду использовать не их.

Сегодня вечером, и только для Леонида, только для выблядков, которые лично обидели меня, или, в данном случае, единственную важную вещь в моей жизни, которую они оскорбили и которой угрожали – Галину – я бы использовал свои гребаные руки. Я бы сделал это интимным.

Я хотел видеть, чувствовать, как кровь покидает тело Леонида, когда он смотрит мне в глаза. Я хотел, чтобы мое лицо было последним, что он успеет увидеть, прежде чем сделает последний вздох. Одна мысль об этом возбуждала меня.

Из кухни доносились приглушенные шорохи, звон и стук кастрюль и сковородок, а затем меня снова охватила полная тишина. Я направился в заднюю часть комнаты, где находилась личная комната, сердце билось в груди ровно и спокойно, жажда крови окружала меня, как ласка любовника.

Дверь, за которой находился Леонид, была закрыта, и я остановился перед ней, услышав с той стороны тихий женский плач, а затем отчетливый стук столового серебра о тарелку. Я знал, какое больное дерьмо любит Леонид, как он отрывается на женских слезах.

Я вынул один из ножей и крепко сжал пальцы вокруг рукояти – вес был внушительным, лезвие достаточно острым, чтобы без труда пройти сквозь плоть. Другой рукой я взялся за ручку двери и бесшумно открыл ее: петли были смазаны, все было по-прежнему тихо, если не считать шума, беспрепятственно доносящегося из комнаты.

Интерьер был оформлен так же, как и в главном зале ресторана, с русской эстетикой, но в центре стоял только один стол, накрытый белой скатертью и заставленный тарелками с разными блюдами. Никто не услышал, как открылась дверь: одна женщина плакала, а другая издавала звуки, похожие на мычание.

Леонид сидел лицом к двери – никогда не поворачиваясь спиной и чувствуя себя неуязвимым. Его голова была откинута к потолку, глаза закрыты, а одна рука запуталась в волосах женщины, делающей ему минет. Он так крепко сжимал пряди, что костяшки пальцев побелели, и, несомненно, женщина должна была ощущать эту боль по всему позвоночнику.

Я переключил внимание на другую женщину, которая сидела на другом конце стола и смотрела на меня расширенными глазами, ее лицо было залито слезами, а на щеке уже красовался синяк. Кровь текла из носа, и она не потрудилась ее вытереть – багровый след, наглядное свидетельство того, какое удовольствие получал Леонид.

– Соси это, грязная шлюха.

Чтобы подчеркнуть, чего он хочет, он приподнял бедра с такой силой, что девушка жалобно застонала, вцепившись в его бедра ногтями. Она отстранилась, чтобы вдохнуть побольше воздуха, и снова принялась сосать его член.

Леонид открыл глаза, поднял голову, и наши взгляды встретились. Он не удивился, увидев меня здесь, это было ясно по отсутствию эмоций на его лице, но, опять же, именно этого я и добивался. Я не стал бы убивать его незаметно. Я хотел, чтобы он знал, что сегодня его жизнь закончится. Это доставило бы мне еще больше удовольствия.

Он медленно усмехнулся и оттолкнул женщину, ее маленькое тело пошатнулось, но потом она выпрямилась и поспешила в другой конец комнаты. Он засунул член обратно в брюки и застегнул молнию, не сводя с меня взгляда.

По-русски он сказал:

– Она ‒ плохая замена тому рту, который я действительно хочу, чтобы сосал мой член. – Он протянул руку и взял оливку, сунул ее в рот, затем прожевал и запил глотком водки прямо из бутылки. Он демонстративно посмотрел мне за спину. – Я не вижу этого сладкого кусочка девственной задницы, чтобы дать мне такое представление, но, – он поднял руку и постучал пальцем по виску, – у меня ее образ запечатлен прямо здесь. Так трахать этих шлюшек веселее.

Я сохранял спокойствие, не показывал никакой реакции. Не нужно было позволять своей ярости, которая сейчас была особенно сильна и ощутима, управлять мной. Именно этого он и добивался. Леонид хотел, чтобы я позволил несдержанным эмоциям сделать меня небрежным.

– Убирайтесь. – Девочки быстро выскочили из комнаты, и как только мы остались одни, я потянулся за спину и закрыл дверь с тихим щелчком, не отрывая от него взгляда.

– Не хочешь выпить со мной? – Он поднял бутылку водки и наклонил ее в мою сторону. – Раз уж один из нас сегодня умрет…

– Я пришел сюда не за выпивкой.

Он сделал большой глоток и посмотрел на меня, затем сглотнул и поставил бутылку на место.

– Нет, не за этим. – Прошел долгий, напряженный момент молчания, когда я почувствовал, что ситуация начинает обостряться. – Мои сыновья думают, что я не замечу предательства, когда чую его, как гончая, преследующая кролика.

Я сохранял бесстрастное выражение лица.

– Эти маленькие ублюдки всегда были разочарованием. Я виню их слабую шлюху-мать. – Его улыбка была похожа на акулий оскал. – Ты пришел сюда из-за девушки. – Он не сформулировал это как вопрос. В этот момент он откинулся на спинку стула, и дерево заскрипело от его веса. – Да, ты пришел сюда из-за девушки, – он тихо и сокрушенно усмехнулся, и по тому, насколько он рассмеялся сильнее и пододвинул в мою сторону бутылку с водкой, я понял, что маска сползла. – Не из тех, кто делится, да? – Он пожал плечами. – Я никогда не был склонен к привязанности. Мне нравится держать свои возможности открытыми, а когда в наличии так много голодных кисок ‒ это раздолье для покупателя.

– Торговля женщинами, насильственное принуждение их трахаться с тобой или тот факт, что они слишком боятся твоего гнева, чтобы сказать «нет», ‒ это не добровольная киска. – Я шагнул ближе, мысли о том, что Леонид заставляет Галину делать что угодно, пронеслись в моей голове с отвратительной, мерзкой ясностью.

Леонид молчал, продолжая сохранять на лице эту дурацкую ухмылку. Он протянул руки, его костюм-тройка широко растянулся на груди.

– Как думаешь, сможешь меня одолеть? – Он медленно поднялся во весь рост. Его взгляд упал на нож в моей руке. – В рукопашную, да?

Я держался совершенно спокойно и непринужденно. Я был готов к этому. Я вытеснил Галину из головы, сама мысль о ней не имела никакого отношения к тому, что должно было произойти. Не отрывая от меня взгляда, Леонид начал расстегивать пиджак, затем снял его и повесил на спинку стула. Обойдя стол, он сделал несколько шагов ко мне и остановился на расстоянии вытянутой руки.

Несколько долгих мгновений мы не разговаривали, просто смотрели друг другу в глаза, воздух был пропитан агрессией и тестостероном, с удушающей густотой. А потом он набросился, подобно кобре, и его рука потянулась к моей шее. Я не сомневался, что он планирует раздавить мне трахею, вырвать ее прямо из глотки.

Я успел увернуться, прежде чем он успел обхватить мою шею своими толстыми пальцами. Я вывернул руку, пытаясь вонзить лезвие ему в почку, но он быстро ушел в сторону, и нож задел его рубашку. Я услышал его шипение и понял, что по крайней мере чутка задел этого ублюдка.

Мы оба попятились назад, и я бросился вперед, врезаясь в его тело. Я использовал момент, чтобы отбросить его назад и ударить о стол. Тарелки и чашки упали на пол, стаканы разбились, мои ботинки захрустели по осколкам. Мы боролись за превосходство, я пытался ударить его ножом, но этот ублюдок был сильнее, чем выглядел, его руки были покрыты мускулами, поэтому он мог блокировать любые удары.

– Я собираюсь повеселиться, выебывая невинность из Галины.

Я почувствовал, как во мне еще больше пробуждается зверь, когда услышал, как Леонид произнес ее полное имя. Я не должен был злиться на то, что он раскопал информацию о ней, я должен был знать, что этот ублюдок захочет проверить все аспекты, связанные с ней. Его одержимость не позволила бы ему поступить иначе.

Я ударил его локтем в лицо с такой силой, что его голова откинулась назад, и из нее брызнула кровь. Я воспользовался этим моментом, чтобы вонзить нож ему в бок, и его стон боли подстегнул мою жажду крови. Как раз в тот момент, когда я собирался рывком поднять нож вверх, к сердцу ублюдка, он заехал мне кулаком в живот с такой силой, что воздух покинул меня и дал ему возможность оттолкнуть меня на шаг назад.

– Ты мог бы быть моим лучшим солдатом, мог бы быть моей правой рукой, – прорычал он, бросаясь вперед, но я напрягся, ожидая удара, и мои пальцы судорожно сжались на рукояти, покрытой его кровью. – Что за ебаная трата времени. – Его лицо исказилось от ярости, и я медленно усмехнулся, позволяя ему увидеть удовольствие и тьму, поглотившие меня.

Вот почему он хотел, чтобы я стал его оружием для Братвы… потому что знал, что я убью любого, кто встанет на моем пути, и сейчас это был он.

Перед тем как он ударил меня плечом, я повернулся и поднял колено, ударив его в бок, и, крутанувшись, обхватил его за горло. Я резко толкнул его вперед с такой силой, что, когда он врезался в стену, картина задрожала, а затем упала на пол.

– Ты больше никогда не причинишь вреда ни одной женщине, – прорычал я, прижимаясь ртом к его уху. Он откинул голову назад, и его череп соприкоснулся с моей щекой. По лицу пробежал жар, но я не обратил на него внимания. Боль была чертовски приятной.

Он попятился назад и смог развернуться, но я нанес удар коленом, заставив его застонать от боли, прежде чем он упал на землю. В следующую секунду я уже был на нем, одной рукой обхватив его горло, а другой все еще держа нож. Я усмехнулся еще шире, нанося удар локтем по его голове. Я наблюдал, как от боли и дезориентации его глаза застилает туман, и, воспользовавшись моментом, наклонился так, что наши лица оказались достаточно близко, чтобы я мог поцеловать его в лоб, прежде чем покончить с этим.

– Галина моя, и я уничтожу любого, кто попытается забрать ее. – Я обнажил зубы, демонстрируя, как мне казалось, пугающую демонскую сущность. – Это касается даже тебя, больной ублюдок. Я получу удовольствие, перерезав тебе горло от уха до уха. – Он боролся, но последствия удара по голове еще не прошли, и в его глазах появился блеск. Из одного уха сочилась кровь, но ублюдку хватало наглости ухмыляться, оскалив красные от крови зубы.

– Я бы трахал ее до тех пор, пока она не превратилась бы в сломанную…

Я прижал нож к мягкому месту прямо под его ухом и медленно и глубоко провел им через всю шею, пока не добрался до другого уха, его кожа распахнулась, как лента, которую отрывают от подарка. Кровь брызнула мне на грудь и покрыла руки, капли попали на шею.

Я обхватил его за талию и уставился на него сверху вниз, прямо в глаза, наблюдая, как жизнь уходит из него, пока он борется. Его руки были прижаты к горлу, как будто он мог запечатать рану, как будто это остановит поток крови и спасет его. Я сдержал улыбку, потому что, хотя Леонид знал, что умирает, даже если бы он попытался из последних сил оттолкнуть меня, все, ради чего он работал, теперь превратилось в ничто.

– Твое наследие заканчивается здесь и сейчас, Леонид. Твои сыновья будут двигаться в противоположном направлении от того, что ты хотел. – Я наклонился ближе, так что его кровь была единственным, что я чувствовал, ‒ этот металлический запах, который заполнил мой нос и заставил адреналин устремиться через меня. – Ты знаешь, что они заключают союз с Коза Нострой? – Глаза Леонида расширились, и он беспомощно боролся с новостями. – Да, похоже, Николай женится на маленькой итальянке, чтобы сблизить две семьи, – я негромко рассмеялся, глядя на побледневшее лицо Леонида. – Держу пари, это просто заживо сдирает с тебя шкуру, не так ли?

Его глаза сузились в последнем порыве агрессии, и он издал едва слышное шипение:

– Нахуй. Тебя.

Я мрачно усмехнулся и провел рукой по его лицу, прежде чем сказать:

– Нет. Похоже, это тебя трахнули.

Он начал задыхаться, его рот открывался и закрывался, поток крови из шеи замедлился. А потом он посмотрел на что-то через мое плечо, и все, что раньше было Леонидом Петровым, исчезло.

Я остался стоять на месте, глядя на него, и тяжесть в груди немного уменьшилась от осознания того, что Галина в безопасности от этого ублюдка. Я встал, отошел на несколько шагов и, не сводя глаз с мертвого ублюдка, достал из кармана телефон и набрал номер, по которому должен был решить все остальные вопросы.

Как только я услышал глубокий голос на другом конце, то сказал:

– Мне нужно заказать билет на одного человека. Да, нужна помощь с дополнительным багажом. – Я смотрел на безжизненную фигуру Леонида, пока наводил порядок.

Когда все было готово, а телефон вернулся в карман пальто, я достал белую льняную салфетку и протер ею руки, глядя на то, как ткань меняет цвет на красный и розовый. Кровь моего врага размазалась вдоль полоски ткани, липкая, она покрывала мои пальцы и ладони.

Я бросил салфетку, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь. Если женщины были умны, то уже давно ушли. Я прошел по коридору и увидел Акима, стоящего у входа на кухню. Его взгляд остановился на крови, покрывавшей мою одежду и руки. Я кивнул ему, и он кивнул мне в ответ.

Я вышел из ресторана и направился обратно к Галине. Мой свет.

Мой свет.

21

Галина

Я видела кровь на руках и одежде Арло, чувствовала ее запах в салоне машины, когда он, ничего не говоря, вез нас обратно в свою квартиру. Мне не нужно было спрашивать, что произошло… что он сделал. Я знала.

Он убил Леонида. Он сделал это для моей безопасности.

Арло не проронил ни слова за всю дорогу и ни слова, как только мы оказались в его пентхаусе. Он сразу направился в свою комнату, и через мгновение я услышала, как включился душ. Я хотела броситься к нему, коснуться его, обнять ‒ даже если он, вероятно, этого не хотел ‒ и показать, что я здесь ради него.

Но вместо этого я пошла в свою комнату и приняла душ. Я все еще чувствовала на своем теле маслянистый взгляд Леонида, и мне хотелось отмыть кожу до блеска, чтобы не осталось никаких воспоминаний о сегодняшнем вечере.

И вот теперь я сидела на кровати, сцепив руки на коленях, с голыми ногами, а единственной одеждой на мне была рубашка, спадавшая до середины бедра.

Я уставилась на частично приоткрытую дверь, услышав, как выключается душ в комнате Арло, и так и замерла на месте, боясь выйти и поговорить с ним, противостоять ему… утешить его. Но вот я оттолкнулась от кровати и встала, пробираясь по коридору к его комнате. Дверь была открыта, но его там не было, кровать застелена, в комнате нет жизни.

Я услышала тихий звук, доносящийся из коридора, и босыми ногами направилась на кухню. При виде огромной фигуры Арло, стоящего у гранитной стойки для завтрака, в одних темных трениках, с обнаженной грудью, такой широкой и большой, такой мускулистой и мощной ‒ я остановилась.

Этим телом, этими руками он убил сегодня человека.

Сердце заколотилось в груди, и я шагнула к нему, не успев осознать, что делаю это. Он не смотрел на меня, хотя я знала, что он прекрасно понимает, что я иду вперед. Он поднес бутылку с алкоголем ко рту и сделал долгий глоток, после чего поставил ее на стойку, и стекло ударилось о гранит с сильным звоном.

Я стояла в нескольких футах от него и затаила дыхание, когда он повернул голову, и наши взгляды столкнулись, сцепившись так сильно, что у меня заныло в животе.

– Подойди ближе, – сказал он таким низким тоном, что это было похоже на интимную ласку моего тела. В его голосе не было сомнений, что я не должна ослушаться. Но я не двигалась. Не могла. Что-то удерживало меня, может быть, страх перед этими чувствами внутри меня, может быть, неизвестность того, что произойдет дальше. – Иди сюда.

Я повиновалась ему мгновенно, как только эти два слова сорвались с его губ. Словно якорь обвился вокруг меня и привязал к Арло так, что я не могла больше сбиться с пути.

Его рука рванула так быстро, что я не успела среагировать, вздохнуть… убежать.

Он обхватил меня за талию и рывком притянул к себе, а затем развернул и прижал к стойке, прижав грудью к безжалостному, холодному граниту. Ощущение того, как его тело прижимается к моему, как его жар обжигает меня изнутри, вызывало эйфорию.

Звук его ладоней, шлепающих по столешнице по обе стороны от меня, был громким, заставляя мои уши звенеть, а тело дрожать. Его теплое дыхание щекотало мне ухо, я вздрогнула и закрыла глаза.

– Тебе следовало бежать, – прорычал он. – Ты должна была убежать от меня так далеко и быстро, так быстро, чтобы у меня не было шансов найти тебя. – Он ногой раздвинул мои бедра, и я оперлась о стойку, чтобы устоять на месте. Я издала звук ‒ шок и возбуждение от его силы, от того, что он был так явно не в себе.

– Ты бы нашел меня. – Слова были такими слабыми, словно травинка на ветру, которую едва успеваешь ухватить, как она ускользает сквозь пальцы.

Он прижался своим телом к моему, и я открыла глаза, почувствовав, насколько твердым он был, толстый член расположился прямо между моими ягодицами, а рубашка прилипла к телу и стала преградой на пути к тому, чего я действительно жаждала.

– Это ебучая правда, Галина. Я бы тебя нашел. – Он медленно, уверенно надавил на мою задницу, показывая, с какой силой работает. – На этой сраной планете нет места, где бы ты могла от меня спрятаться. – Он так сильно шлепнул по заднице, что меня слегка толкнуло вперед на гранит, и мои потные ладони заскользили по гладкой поверхности.

Я не могла восстановить дыхание. Моя киска была мокрой. Сила, исходящая от Арло, превосходство и то, как он говорил, словно я принадлежала ему и никто не мог обладать мной, кроме него, разжигали пламя между моих ног, которое распространялось наружу и грозило сжечь всю квартиру дотла.

– Интересно, насколько ты сейчас мокрая? Любопытно, если я просуну руку между твоих ног, ты смочишь мои пальцы?

Я не говорила, не могла, поэтому вместо этого приподняла задницу и прижалась попой к его эрекции. Материал его спортивных штанов и моей хлопчатобумажной рубашки, а также тот факт, что на мне не было трусиков, почти не оставляли места воображению относительно того, что у него было между ног, не тогда, когда я могла чувствовать каждый твердый дюйм, каждый четко очерченный бугорок.

Он зарычал мне в ухо, перебросив длинные волосы через плечо и намотав пряди на кулак, откинув мою голову в сторону, чтобы я не шевелилась. Наклонившись, он лизнул мою шею, словно какое-то существо, наслаждающееся едой.

– Тебе, наверное, нравится играть с дикими животными, детка. Тебе, наверное, нравится риск быть укушенной.

Я закрыла глаза и застонала, невербально подтверждая, что хочу все, что он может мне дать.

– Так скажи… скажи мне, как чертовски мокра твоя пизда для моего члена. Скажи мне, как сильно твое тело плачет по мне, требуя, чтобы его трахнули.

– Почему бы тебе не проверить? – Боже, я действительно хотела, чтобы меня укусили, пока я дразнила Арло, пока поднимала свою задницу и опускала ее обратно, снова и снова, терзая себя о его тело, как будто имела представление о том, что, черт возьми, я делаю. Я понятия не имела, как соблазнить мужчину, но отсутствие контроля и сдержанности, которое чувствовала от Арло, говорило о том, что отсутствие опыта не имеет значения. Он неистово хотел меня.

Он стоял позади меня неподвижно и напряженно, как будто мои слова шокировали его, а может, даже разозлили, потому что я пошла против него. Я не сомневалась, не многие так поступают, если дорожат своей жизнью. Но когда он издал глубокий звук чистого вожделения, то поняла, что победила. Я знала, что он не откажется от меня, потому что, какие бы мысли не посещали его до того, как я вошла на кухню, до того, как мое присутствие вытащило его из крови, застилавшей его зрение и разум, в этот момент я была сильнее, чтобы эта железная воля исчезла.

Оно подавило эту суматоху, чтобы мужчина, стоявший позади, был тем, кто трахнул бы меня, чтобы дать мне понять, что мы оба здесь и живы, и ничто не могло этого изменить. Потому что даже если в наших жизнях и была какая-то часть зла, которая гноилась, прямо здесь и сейчас Арло был моим так же, как я всегда буду его.

И когда он скользнул руками по моим рукам и талии, чтобы обхватить мои бедра, я поняла, что никогда не хотела быть сломленной так сильно, как сейчас.

Долгое время он только и делал, что обнимал меня, его руки словно тиски обхватывали меня. Я подумала, не пытается ли он отговорить себя от этого, сказать себе, что это плохая идея, что, переступив эту черту, все изменится. Мне хотелось кричать и ругаться, смотреть ему в глаза и говорить, что все уже изменилось. Я уже изменилась. И все из-за него.

Он прорычал:

– Я всегда гордился тем, что являюсь человеком, способным контролировать себя, что ничто не может поставить меня на колени ‒ как в переносном, так и в буквальном смысле. Но когда речь идет о тебе… – Он провел кончиком носа по моей шее, и я наклонила голову, чтобы дать ему лучший доступ. – В том, что касается тебя, я никогда в своей гребаной жизни не был настолько иррациональным и безумным.

Я почувствовала, как он поднял мою рубашку, но не остановила его. Я бы не остановила его ни за что на свете. Прохладный воздух прошелся по моей голой попке, а когда он откинулся назад и застонал из-за того, что на мне нет трусиков, я почувствовала, как между бедер проскользнула струйка влаги. Мог ли он видеть, как намокла моя киска?

– Святые угодники, Галина. – Прошло еще несколько долгих секунд, пока он не двигался, но я чувствовала его взгляд на себе, чувствовала, как он прослеживает взглядом линии и изгибы моей попки, словно запоминая их.

Я оглянулась через плечо и увидела, как его взгляд скользнул к маленькой татуировке колибри на моем бедре ‒ крошечное существо с расправленными крыльями и выгнутой дугой спиной. Арло протянул руку, чтобы провести толстым мозолистым пальцем по чернилам.

– Колибри могут не только бросаться в глаза, но и прятаться, – тихо сказала я, и в горле запершило. Не знаю, почему мне захотелось рассказать об этом Арло, но слова полились прежде, чем я успела их остановить.

Я соединилась с маленькой птичкой, пульс которой составлял двенадцать сотен ударов в минуту, крошечной, но могучей, умеющей прятаться, но и быть замеченной… быстрой и ловкой. Мне нравилось сравнивать себя с таким существом, сложным, даже если внешне оно казалось хрупким.

Я задрожала, когда Арло провел пальцем по моей коже, а затем опустил руку обратно на бок. Его взгляд, такой темный и пронизывающий, заставил все мысли покинуть меня, кроме тех порочных вещей, которые я хотела, чтобы он со мной сделал.

– Шире, – сказал он таким глубоким, почти угрожающим голосом.

Я вздохнула и выполнила его указание, раздвинув ноги еще на дюйм, желая, чтобы он посмотрел на мои внутренние стороны бедер, увидел, как они блестят, потому что я вся промокла.

Он издал низкий гул одобрения, звучавший почти дьявольски. От этого мне стало еще жарче.

– Тебе нравится дразнить меня, мучить меня?

Я знала, что это не настоящий вопрос, не так, как он его сформулировал. Он провел рукой по одной из обнаженных ягодиц, и его грубые ногти царапали плоть до тех пор, пока я не задохнулась от этого ощущения.

Я потянулась к краю стойки, обхватила пальцами твердый камень, упираясь, давая себе рычаг и опору. Я приподнялась на носочках, чтобы предложить ему себя еще больше: вся моя грудь оказалась вровень с поверхностью стойки, а пальцы ног едва доставали до пола. Я молча пригласила его.

– Ты хочешь, чтобы я утратил контроль, мой свет? Хочешь, чтобы тебя впервые трахал джентльмен или гребаное чудовище? – Его слова были бензином для разгорающегося внутри меня ада. Я хотела этого, и он давал мне это.

– Мне нужен настоящий ты. – Я оглянулась через плечо, чтобы заглянуть ему в глаза. Я знала, чего хочу. Я знала, как он хочет дать мне это. Меня не волновала боль. Я хотела этого. – Я хочу монстра.

Его глаза прикрылись, губы приоткрылись, обнажая зубы, в диком проявлении альфа-агрессии и чистой похоти. Не отрывая от меня взгляда, он провел ладонью по моей попке, его рука была такой большой, что я чувствовала себя крошечной под ним, маленькой куколкой для этого русского зверя.

– Раздвинь ноги пошире. Дай мне посмотреть на эту маленькую пизду, такую влажную и готовую принять мой член. – Он взялся за другую сторону моей задницы, раздвигая мои ягодицы одновременно с тем, как я шире встала. Я чувствовала холодный воздух на своей разгоряченной киске и не сомневалась, что он видит мою плоть.

– Такая чертовски сочная, розовая и набухшая. – Его слова были негромкими, и я поняла, что он говорит сам с собой. – Скажи, кому это принадлежит. – Он подчеркнул, что имеет в виду, шлепнув меня по заднице, не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно сильно, чтобы в этом было мрачное обещание того, что должно произойти. – Блядь, скажи мне.

– Тебе, – задыхаясь, сказала я, слишком тихо, чтобы он мог расслышать, я знала.

– Скажи это громче, блядь. – На этот раз он сильнее шлепнул меня по заднице, и я застонала от боли.

– Тебе, Арло.

Он одобрительно хмыкнул и успокоил жжение, медленно проведя ладонью по моей заднице.

– Точно. Я, блядь, владею этой задницей. – Он перемещал руку все ближе и ближе к той части моего тела, которая болела сильнее всего. Мой клитор пульсировал в такт с пульсом, внутренние мышцы сжимались в ожидании чего-то значимого, что мог дать только Арло, а ноги дрожали от адреналина, бурлящего в венах.

Потребность почувствовать, как его большие мозолистые пальцы скользят между моих половых губ, дразнят пучок нервов между бедер, сжимают мою пизду в мужественной руке, была такой сильной, такой яростной, что я почти умоляла со слезами, текущими по моим щекам.

– А это? – дразнил он, когда наконец скользнул пальцами по моей дырочке, мурлыча, как довольная кошка. – Такая чертовски мокрая. Ты промочила мою руку, детка, соки твоей киски скользят по моим пальцам до самого запястья. Разве это не охуительно грязно? – Я застонала и задрожала. Он наклонился так, что его рот снова оказался возле моего уха, и грубо сказал: – Какая же ты грязная девочка, прячешь от меня свою сладкую киску.

«О Боже», – подумала я, прикусывая губу, с такой силой впиваясь зубами в нее, что кожа лопнула, и я почувствовала на языке терпкий медный привкус крови.

– Кому принадлежит эта сладкая пизда, Галина? – Его пальцы заскользили по моему влагалищу, массируя нежную плоть, посылая ударные волны по моему телу. Он переместил эти большие пальцы к моему клитору, медленно, уверенными движениями поглаживая его, пока я не задрожала, настолько близкая к оргазму, что почувствовала его вкус. – Скажи мне, кто здесь хозяин, кому ты принадлежишь, Галина, и я дам тебе то, что ты хочешь. – Он еще сильнее надавил на мой клитор, и из меня вырвался низкий, протяжный звук. – Я подарю тебе весь мир, все, чем я, черт возьми, владею, детка.

– Арло, о, Боже. Ты, Арло. Все, чем я являюсь, принадлежит тебе.