Текст книги "Прекрасная вдова"
Автор книги: Дженет Маллани
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Совершенно мокрые сандалии тяжело хлюпают по гравию. Надо сосредоточиться и выработать план действий. Я должен собрать вещи и уехать. Что ж, поеду в Бат. Через пару дней буду там, а может быть, и раньше.
Я иду к черному ходу, через который мы выбежали после премьеры. Внезапно дверь распахивается настежь. Свет, идущий с улицы, освещает мужской силуэт. Это тот самый человек, который десять лет назад пытался убить меня.
– Ник? – спрашивает он, щурясь. – Ник?
У него срывается голос. Мужчина бросается на меня.
Глава 14
Мистер Николас Конгриванс
Мой сводный брат, герцог Тируэлл, виснет у меня на плече и громко всхлипывает.
– Я... думал, что тебя уже нет в живых. Черт тебя подери! Черт тебя подери, Ник!
– Ради Бога, Саймон, успокойся... – похлопываю его по спине, пытаясь успокоить.
Я почти не удивлен такому повороту. Его появление – лишь финальный эпизод длинного сна. Немного эротики, сильный ливень, замысловатый лабиринт и долгое возвращение.
– Да ты насквозь промок!
Он делает шаг назад.
– Я попал под дождь.
– Да-да. Это был настоящий ливень... Что ты делаешь здесь? И где был все это время?
– В саду.
– До этого, Ник. Где ты был все эти десять лет? И что ты делаешь здесь, у Оттеруэла? Я глазам своим не поверил, когда увидел тебя на сцене, и чуть не лишился чувств.
Он вынимает из кармана платок и громко сморкается. За эти десять лет, что мы не виделись, он стал выше, шире в плечах. В нем почти ничего не осталось от долговязого и нескладного пятнадцатилетнего подростка. Мы стали еще больше похожи внешне. Впрочем, это неудивительно, если учесть тот факт, что у нас общий отец.
– Я был за границей. После расскажу. Мне надо переодеться.
Я поворачиваюсь, направляясь в артистическую уборную. Сбрасываю с себя промокшую насквозь одежду. «Прошу прощения, ваша светлость», – разумеется, вслух я этого не произношу.
– Откуда эти шрамы? Это от хлыста? Кто посмел?
На эти вопросы ответ давно заготовлен. Каким же нелепым кажется он мне сейчас! Я слишком измучен и утомлен, чтобы заниматься враньем, рассказывая, как меня поймали в гареме султана.
– Это произошло давно, когда я был матросом.
– Ты был матросом?
Натягиваю сухую сорочку.
– Меня заставили. Потом я дезертировал.
Он хмурится.
– Значит, тебя могут повесить?
– Не меня. Матроса по имени Саймон Аллондейл.
– Но ведь это мое имя! – говорит он с таким возмущением, что мне хочется расхохотаться.
Я беру тампон, макаю его в банку с кремом и стираю театральный грим. Мне надо сосредоточиться и решить, что делать дальше.
– Почему ты не написал, что жив?
– После того, как ты столкнул меня с обрыва?
– Это был песчаный карьер.
– Крутой песчаный карьер.
– Согласен, крутой карьер. Достаточно крутой. Я... виноват, Ник. Прости меня. Я сразу же побежал за помощью. Но когда мы вернулись, тебя нигде не было. Мы искали несколько дней...
Я помню это ужасное падение. Когда очнулся, страшно болела голова, один глаз не открывался, он был в крови. Я до смерти испугался, что ослеп. Как дурной сон, вспоминаю, что садился к извозчику на дороге в Ньюкасл. Ошеломленный, пребывая в шоковом состоянии, я не понимал, что делал. Потом, когда у меня украли деньги – практически все, что было в кармане, я доверился веселому общительному моряку, предложившему помощь. И вскоре очутился в трюме корабля с такими же, как я, бедолагами.
С чего же началась тогда эта ссора, переросшая в драку? Я помню, что был вне себя от гнева, когда Саймон полушутя потребовал обращаться к нему «ваша светлость». Разумеется, я наотрез отказался. Спрашиваю у него.
– Ну как же! Это из-за Молли!
– Молли?
– Молли Солтуэйт. После того как ты исчез, она вышла замуж и через пару месяцев родила. Мне казалось, что ребенок был вылитый ты. Я даже хотел, чтобы она назвала его Николасом, но, как выяснилось, это была девочка.
– Постой. Молли? Молли, молочница с огромной грудью? Ты думал, что я...
– Ты сам говорил мне.
– Послушай, Саймон. Мне было шестнадцать. Разумеется, я мог сказать что угодно, лишь бы досадить тебе.
Он глубоко вздыхает:
– Я был так влюблен в нее. Во время дойки коров она как-то по-особенному мяла им вымя и при этом многообещающе подмигивала мне.
– То же самое она проделывала и со мной. Помню, это сводило меня с ума.
– И ты на самом деле не?..
– Ни разу. Как только я видел ее, у меня начинали заплетаться ноги, я имени своего не мог вспомнить.
– О Боже. – Он снова сморкается. – Я так виноват перед тобой. Так где же ты был все это время, Ник? Почему не писал?
Что мне ему ответить? Я наклоняюсь к зеркалу и приглаживаю руками волосы. Он знает, что я просто тяну время, и терпеливо ждет. Его терпимость и сдержанность всегда раздражали меня. Саймон в самом деле хороший порядочный парень. Он не виноват в том, что именно это и приводит меня в бешенство.
– В прошлом месяце умерла старая Руби. Мы похоронили ее вместе с остальными собаками, под конскими каштанами.
– Руби?
– Собака прожила почти пятнадцать лет, Ник.
Я сажусь на стул, обхватываю руками голову и горько плачу. Мне очень жалко собаку, которая так преданно любила меня. Неужели Саймон умышленно заставил меня страдать? Что ж, в этом он стал похож на меня. Неудивительно, ведь мы родственники!
Я плачу о Руби, о себе, о брате, о нашем отце, о Кэролайн.
– Ну-ну, полно, не плачь, – приговаривает Саймон и гладит меня.
Не в силах вынести этого, я отталкиваю его руку:
– Ты настоящий ублюдок, ваша светлость. Бартон мог бы поучиться у меня изысканным манерам.
Он усмехается:
– Да нет, это ты ублюдок. И все же почему ты не писал?
Он протягивает мне платок из тончайшего батиста, с вышитыми в углу вензелем «Т» и короной. Я громко сморкаюсь. Вряд ли он годится для дальнейшего употребления. Мой брат уже пару раз воспользовался им.
– С чего начать, Саймон? В начале я был очень беден и невероятно зол. И еще довольно долго оставался злым, даже тогда, когда уже не был беден. Тебе мне не хотелось писать. Все это время я переписывался с Пикерингом.
– Как? Ты писал моему управляющему, но так ни разу не написал мне?
Я пожимаю плечами:
– Пикеринг всегда нравился мне. Он многому меня научил.
Саймон краснеет.
– Он обязан был рассказать мне.
– Почему?
Я понимаю. Ему хочется сказать, что Пикеринг – его слуга. Он садится рядом на расшатанный стул и убирает воск с оплывшей свечи.
– В последнее время он жалуется на ревматизм, – произносит он совершенно равнодушно. – Собирается оставить работу и поселиться вместе с сестрой.
– Странно, он не писал мне об этом.
Саймон, владелец бесчисленного количества овец и настоящий знаток овечьей шерсти, протягивает руку и трогает рукав моего сюртука.
– Шерсть с шелком? Замечательно. Я рад, что твои дела идут хорошо. Чем ты занимался после того, как... служил на флоте?
– Я много чем занимался. Всего и не расскажешь. Кстати, прими мои поздравления. Пикеринг писал, что ты женился на мисс Джулии Лонгбентон.
Мне не терпится поменять тему разговора.
– У тебя неприятности, Ник?
– Ты прав. У меня неприятности. Я соблазнил даму. Соблазнил и бросил. Я люблю ее! Не хочу, чтобы она подозревала меня в корысти.
– О Боже! – Он хмурит лоб. – Чем я могу тебе помочь, Ник? Кто она? Она здесь?
Рассказываю ему все. Он долго молчит.
– Ты давно вернулся в Англию?
– Три недели назад.
– Значит, тебе неизвестно то, что известно всем. Кэролайн Элмхерст скрывается от кредиторов. У нее ни гроша за душой. Говорят, что она ищет богатого покровителя. Последний любовник, офицер, оставил ее на мели. Всем известно, что она... – мой брат явно пытается выразиться как-то помягче, – весьма несдержанная особа.
Я обескуражен.
– Ее служанка рассказывала моему слуге, что...
– Наверное, она хотела скрыть от тебя эти обстоятельства. Очевидно, она охотится за твоими деньгами.
Такого я себе представить не мог.
– Ты легко отделался, Ник.
– Напротив, это она легко отделалась.
– Ты хочешь сказать, что...
Мой брат сосредоточенно думает. Его всегда было легко обыгрывать в карты. У него всегда была очень выразительная мимика.
– Я был уверен, что она богата. Признаюсь, сначала я думал приударить за ней из-за денег. А потом по-настоящему влюбился. Она считает, что я богат. Но это не так. И вот теперь я разбил ей сердце, оскорбил ее. Не знаю, что делать.
– Какой же ты дурак! – произносит мой брат. – Кто знает о ваших отношениях?
– Мистер и миссис Линсли, миссис Гиббоне и мистер Дарроуби. Быть может, Оттеруэл, но на это мне наплевать...
Мой брат встает, направляется к двери и велит позвать своего слугу. Герцог Тируэлл решил проявить заботу обо мне. Не буду возражать.
Леди Кэролайн Элмхерст
Теперь мне все понятно. Он действовал по заранее продуманному плану и все рассчитал. Я как последняя дура поверила ему! Слава Богу, мы больше не увидимся!
Я больше никогда не увижу его. Кажется, я сейчас умру от горя.
Силы оставили меня. Я медленно иду по тропинке к дому. Мокрое платье прилипло к телу. К счастью, в доме я никого не встретила. Мэри, свернувшись в кресле калачиком, горько плачет.
Меня бьет озноб, я промокла до нитки. Подхожу и трогаю ее за плечо:
– Мэри, что случилось?
Она вздрагивает и вскакивает с кресла. Ее лицо опухло от слез.
– Он уехал, миледи. Бартон. Он сказал... что больше не служит у мистера Конгриванса и не может взять меня с собой. Я так хотела уехать с ним, но он сказал, что все кончено и... Миледи, я так люблю его!
Ее тело сотрясается от рыданий.
В другой раз я выдала бы какую-нибудь язвительную колкость, это очень тонизирует. Но сейчас у меня не хватает духу на это. Я обнимаю ее и позволяю пореветь у себя на плече. Моему платью уже ничего не страшно.
Она поднимает голову и вытирает рукавом нос.
– Теперь обещайте, что не будете плакать, миледи.
– Не буду. Я никогда не плачу.
Она раскрывает ладонь и показывает то, что все это время держала в сжатом кулаке. Это не цветок и не безделушка от Бартона. Это крошечный сверток.
– Он велел отдать это вам, миледи, передать, что его хозяин – плохой человек и что ему нельзя доверять.
Разворачиваю сверток и вижу серьги, проигранные в карты. Я совсем не скрываю своих чувств, и мы обе начинаем реветь. Сейчас мы с ней равны, и уже не так важно, кто из нас служанка, а кто – госпожа. Мы – две глупые доверчивые женщины, рыдающие о своей утраченной любви.
Мистер Николас Конгриванс
Хорошо быть герцогом. Можно чувствовать себя в гостях как дома. Не прошло и получаса, как Саймону удалось собрать всех моих коллег-актеров в библиотеке Оттеруэла и реквизировать огромное количество еды и напитков, приготовленных для ужина. Ему бы жить в Средние века, в один миг собрал бы армию. Собственно говоря, именно этим он и занят сейчас. Подозреваю, что мой брат питает слабость к драматургии.
Отпустив слуг, он рассаживает всех присутствующих и открывает собрание. Я продолжаю стоять, чувствуя себя подследственным во время судебного разбирательства. Я до сих пор не знаю, что он задумал. С волнением и радостью в голосе он представляет меня как своего пропавшего сводного брата. Я удивлен и тронут его искренностью. Не могу сказать, что я в той же степени рад нашей встрече. Сухая одежда и бренди из запасов Оттеруэла приподняли мое настроение, однако дурное предчувствие не оставляет меня.
– Так это правда, что в Европе вы занимались шпионажем? – спрашивает меня Дарроуби.
– Это было довольно скучным, но не единственным моим занятием.
– А чем же еще вы занимались?
Саймон поднимает руку и готов загибать пальцы. Делаю глубокий вдох.
– Я был учителем танцев, учителем музыки, дворецким, гувернером, учителем фехтования, камердинером, краснодеревщиком, врачом, священником...
– Ты стал католиком?
Пораженный, Саймон вскакивает со стула.
– Да нет, не совсем. Просто однажды я крестил ребенка, потому что не мог отказать хорошим людям. – Я продолжаю свой список: – Прорицателем, правда, не очень хорошим; крысоловом...
– Героем-любовником.
Все поворачивают головы туда, где сидит миссис Райли. Она все-таки решила остаться, как ни пытался Саймон отговорить ее. Она фыркает:
– Будь я богата и свободна, рассмотрела бы вашу кандидатуру. Бьюсь об заклад, деньги не были бы потрачены зря. Как только я увидела вас, мне все стало ясно.
Я растерянно молчу, а комната взрывается безумным количеством предположений, догадок и оговоров. Мой брат наклоняется и спрашивает шепотом:
– Ник, так, значит, женщины платили тебе, чтобы ты...
– Да как тебе сказать, – шепчу я в ответ. – Обычно я принимал подарки. Было невежливо отказываться, мне не хотелось обижать...
– Ты был альфонсом?
Я испытываю некоторую неловкость. Однако этот эпизод из моего прошлого не слишком сильно расстроил его. Приличие соблюдено, я не стал католиком.
– Я никогда не считал себя альфонсом. Да, я спал с женщинами, но, что гораздо важнее, много разговаривал с ними. Обычно мужья забывают делать это. И потом, все эти женщины, за редким исключением, действительно очень нравились мне.
– Сколько они платили вам?
Слава Богу, я избавлен от необходимости раскрывать тариф на свои услуги, так как в этот миг в полной тишине добродетельная миссис Линсли поворачивается к миссис Гиббоне и тихо, но вполне отчетливо произносит:
– Черт возьми, должно быть, он и в самом деле очень хорош в постели!
– Если я узнаю, Конгриванс, что ты хоть пальцем прикоснулся к моей жене... – вскочив с места и опрокидывая на пол стул, кричит Линсли.
Его и так уже пунцовое от столь откровенных признаний мамаши лицо краснеет еще больше.
– Полноте, сэр! Разумеется, этого не было! – прерывает его мой брат. По-моему, он единственный, кто получает истинное удовольствие от всего происходящего. – Ведь правда, Ник? Прошу вас, сядьте и успокойтесь, Линсли. Должен огорчить всех присутствующих здесь дам, но единственная, кто интересует его в данный момент, – это леди Элмхерст.
– Я должен выступить в защиту леди Элмхерст, – включается Николас, – и спешу исполнить данное ей обещание. – Ее совсем не интересует мистер Линсли, это заблуждение. Она женщина гораздо более достойная, чем все вы думаете.
Все замолкают, и в комнате воцаряется тишина. Линсли встает со стула.
– Что бы ни было в прошлом между мной и Кэролайн, все давно закончилось. Ни у нее, ни у меня нет никаких планов в отношении друг друга.
Филомена берет его за руку и улыбается.
– Конечно, Кэролайн не ангел, но в честности и порядочности ей не откажешь, – продолжает Линсли.
– Что касается меня, то я никогда не верила всем этим слухам об Элмхерсте, – заявляет миссис Гиббоне.
– Каким слухам?
Я должен знать о ней все.
– Рассказывали, что Элмхерст принял невинный флирт Кэролайн за нечто большее. Потом состоялась дуэль, он был ранен. Казавшаяся пустяковой рана дала осложнение, и его ждала медленная мучительная смерть. Кэролайн была с ним до конца. И все же ходили слухи о том, что умер он не своей смертью.
– Это было прошлым летом, – произносит Линсли. – В чем только ее не подозревали! Говорили и о подушке, и о смертельной дозе настойки опия.
Я впервые услышал о ее муже два дня назад. Она сидела у открытого окна и казалась очень грустной. Как же давно это было!
– Ее первый муж, Бладж, был намного старше ее и очень богат. В обществе сразу же заговорили о ней как об охотнице за деньгами, – поясняет миссис Райли. – Лично я не верю в то, что она могла убить его.
– Разве что своей любовью, – добавляет Линсли. – Я слышал, он покинул этот бренный мир при весьма пикантных обстоятельствах. Несомненно, он умер счастливым.
Миссис Линсли шутливо толкает его в бок.
– Я хорошо отношусь к Кэролайн. Когда-то она казалась мне грубоватой и легкомысленной, но теперь мне так не кажется.
– Итак, – с большим воодушевлением заявляет мой брат. – Что же теперь делать?
– Что же делать?
Я не верю своим ушам. О чем он?
– Несомненно, кредиторы леди Элмхерст разыщут ее и отправят в долговую яму, – продолжает он. – Я слышал, речь идет о долге в несколько тысяч гиней. У нее нет ни связей, ни родственников. Ее семья давно отказалась от нее. Как ты намерен поступить, Ник?
Я был прав, это настоящее судебное разбирательство. Разные варианты приходят мне в голову. Карточная игра или пари на скачках – ненадежно; роман с богатой дамой – невозможен; денежная ссуда – но только не у моего остроумного брата; поиск работы – но какой?
– Тебе необходимо найти достойное занятие, – произносит Саймон тоном, каким обычно вразумляют бедных родственников. – Вскоре мне понадобится новый управляющий. Ты когда-то учился этому делу, и я готов рассмотреть твою кандидатуру на эту должность.
– Прекрасный выбор, – спешит поддержать меня Линсли. – Конгриванс прекрасно разбирается в вопросах землеустройства, ваша светлость.
– Но это не спасет Кэролайн от долговой ямы, – произношу я.
– Мой отец оставил тебе небольшое наследство, Ник. Эти деньги я отдал в рост, поскольку не знал, что с ними делать. Полагаю, теперь эта сумма равна нескольким тысячам фунтов. Я намерен передать тебе эти Деньги для оплаты долгов леди Элмхерст.
– У меня есть деньги?
Все это время, что я скитался по Европе, у меня были деньги, наследство! Ах, если бы я только знал! Надо было написать Саймону. Каким же дураком я был!
– Как это великодушно с твоей стороны, Саймон! Ты собираешься дать мне в долг мои же деньги?
– В поместье есть дом. Правда, он требует ремонта – нужна новая кровля. Я готов сдать тебе его за скромную плату, мы с тобой договоримся.
– Ты будешь брать с меня деньги за лачугу без крыши?
Он великодушно оставляет это замечание без особого внимания.
– Это детали, Ник. Обсудим все потом. Сейчас надо понять, согласится ли Кэролайн принять твое предложение? Необходимо узаконить ваши отношения. Я не позволю вам жить во грехе и подавать дурной пример моим арендаторам.
Пауза затянулась. Все смотрят на меня и ждут ответа. Беру слово.
– Ваша светлость, дамы и господа. Судя по всему, вы ждете от меня смелого шага. Вы предполагаете, что я свяжу свою жизнь с дамой неблагоразумной, азартной и расточительной. Вы думаете, что она, привыкшая к столичной светской жизни, согласится жить в доме без крыши среди полей, на которых пасутся овцы.
– Вы несете вздор, Конгриванс! – восклицает миссис Райли. – Минуту назад вы пытались защитить честь этой дамы!
– Это так, мадам. Я делал это и собираюсь заниматься этим всегда. Но моему брату совсем нет дела до того, что я говорю.
~ Дом вполне хорош. Ты должен помнить его. Там жил Пикеринг, пока не переехал в другой. Я даже согласен оплачивать дрова. Дом понравится ей! И потом, сейчас так модно жить в загородном доме, на природе!
– Звучит заманчиво, ваша светлость. Вы предлагаете мне спасти даму от долговой ямы, в которой ей самое место?
Саймон улыбается и поднимает руку. Этот величественный жест несколько испорчен куриной ножкой, которую он держит двумя пальцами.
– В отношении твоего завещания. Отец решил, что я должен действовать на свое усмотрение. Сожалею, Ник.
– Разумеется, Кэролайн согласится выйти за тебя замуж! – восклицает миссис Линсли. – Она любит тебя, нам всем это давно известно.
– Ты обязан жениться на ней. Долг чести! – заявляет мой брат, размахивая куриной ножкой. – Ты сам признался, что соблазнил ее. Не забывай, она – леди. За нее некому вступиться, у нее нет ни родственников, ни связей. И потом, бывшему альфонсу не пристало быть слишком щепетильным.
– Да как вы не поймете? Она оскорблена и не выйдет за меня. Я надеялся, что злость и гнев избавят ее от страданий и печали. Сейчас она готова меня убить и скорее согласится отправиться в долговую яму, чем быть рядом со мной.
– Нет, так дело не пойдет! Такая позиция не приведет к счастливой супружеской жизни, – заявляет Дарроуби. – Сначала надо во всем разобраться.
Это говорит мужчина, который сделал предложение женщине, родившей ребенка от другого. И более того, он продолжает питать к этому человеку дружеские чувства.
– Не забывайте, что Кэролайн – женщина очень гордая, – замечает Линсли.
Его жена пристально и подозрительно смотрит на него.
– Ну что ж, – заявляет мой брат, – придется что-нибудь придумать.
И он предлагает. Его предложение – нелепое, глупое и кажется мне полным безумием! Однако у всех этот план вызывает бурное одобрение. Все выражают желание поучаствовать в мистификации и уверяют, что результат превзойдет мои ожидания. Все просто уверены, что временная разлука с Кэролайн окажется спасением для нас обоих.
Мой брат с воодушевлением замечает, что у меня появится время соорудить новую кровлю на дом, в котором мы счастливо заживем среди бескрайних равнин и холмов Нортумберленда, с мирно пасущимися овцами.
– Только помни, – заявляю я, – посмеешь дотронуться до нее, я тебя кастрирую, а затем убью.
– Так я и думала! – радостно замечает миссис Райли. – Вы влюблены, Конгриванс. Как чудесно!
МНИМОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Одноактная пьеса
Действующие лица:
Ее покровитель – исполняет его светлость герцог Тируэлл.
Его любовница – исполняет миссис Гиббоне (бывшая актриса театра «Садлерс Уэллс»).
Николас Конгриванс–исполняет сам Николас Конгриванс (джентльмен, известный в прошлом своим легкомысленным поведением в Европе).
Место действия – библиотека Оттеруэла.
Тируэлл.Так что же, Ник? Я считал тебя великим соблазнителем. Ты можешь вымолвить хоть слово?
Конгриванс. (Тяжело вздыхая.)Ах, брат! Она погубила меня, лишила воли. Ну что ж, мы начинаем! Итак, она гуляет по саду. Ты появляешься неожиданно.
Тируэлл.Доброе утро, мадам. Я герцог, но вы можете называть меня по имени.
Конгриванс.Стоп! Это не годится. Она не приемлет покровительственного тона.
Тируэлл. (Явно оскорбленный.)Но ведь я герцог, черт подери, Ник.
Конгриванс.Сначала, пожалуйста, ваша светлость.
Тируэлл.Доброе утро, мадам. Я восхищен вами! Вы хороши, как эти прекрасные цветы!
Миссис Гиббоне. Благодарю вас, сэр! (Приседает в поклоне.)
Конгриванс.Нет, она бы так не ответила.
Миссис Гиббоне.Вы совершенно правы, сэр. (Герцогу.)Да кто вы такой, черт возьми?
Конгриванс.Нет, не годится. Саймон, пожалуйста, еще раз.
Тируэлл. Какой чудесный день! Да... Почему бы мне не завести любовницу, чтобы коротать одинокие вечера в Лондоне... О, простите, мадам, кажется, я произнес свои мысли вслух. Разрешите представиться. Я герцог и, знаете ли, очень-очень богат!
Конгриванс.Не очень изящно, но зато по существу.
Миссис Гиббоне.Почему бы не поздравить даму с успешной премьерой, ваша светлость?
Тируэлл.Спасибо, миссис Гиббоне, вы совершенно правы. Мадам, вчера я не мог отвести глаз от вашей роскошной груди.
Конгриванс.Тупица! Восторгайся ее актерскими данными!
Тируэлл. Вы знаете, я просто в восторге от ваших актерских данных! Вы замечательно играли вчера, мадам! Скажите, на сцене вы были без корсета или мне это только показалось?
Конгриванс.Да он совсем с ума сошел! (Уходит, хлопая дверью.)
Тируэлл.Кажется, я опять сказал что-то не то.
Миссис Гиббоне. Я скоро вернусь, сэр. (Уходит вслед за Конгривансом.)
Тируэлл хочет рассмотреть фарфоровую статуэтку на каминной полке и нечаянно роняет соседнюю. Виновато озирается и носком ботинка задвигает осколки под ковер. Миссис Гиббоне и Конгриванс возвращаются в комнату.
Миссис Гиббоне.Просто постарайтесь быть самим собой, сэр, и все получится. Попробуем еще раз?
Глава 15
Леди Кэролайн Элмхерст
Как ни странно, утро все же наступает. Дождливое пасмурное утро моей погубленной жизни. Настало время решать, как жить дальше. Мэри, проплакав всю ночь, отправляется утюжить мои платья. Хоть как-то отвлечется. В доме тихо. Все спят после вчерашнего бала. Никого не хочу видеть. Больше у меня здесь нет друзей. Итак, что же мне теперь делать?
1. Просить приюта у сестры. Вряд ли я смогу свыкнуться с нравами провинциальной жизни. С утра до вечера мне придется навещать бедных больных прихожан, кормить их с ложки и выносить за ними горшки. Что ж, наконец-то запомню имена моих многочисленных племянниц и племянников.
2. Сменить имя и стать гувернанткой. Придется купить пару скучных платьев (где взять денег?) и засесть за учебники (я все забыла!).
3. Стать скромной белошвейкой. Вышивать крестиком, мастерить бутоньерки или раскрашивать глиняные горшки (ничего этого я тоже не умею).
4. Набрать в карманы камней и утопиться (ну уж нет, очень многие обрадуются).
5. Уехать в Индию, к брату, или в Европу, где, по рассказам, можно прожить на гроши (правда, все равно на дорогу нужны деньги).
6. Поручить кому-нибудь мое разбитое сердце и финансовые проблемы.
Я прохаживаюсь по галерее, разглядывая портреты незнакомых мне людей, развешанные на стенах. Я ловлю на себе их неодобрительные взгляды. Дождь не переставая стучит в окно.
В конце галереи появляется фигура лакея. За ним идут два джентльмена. Должно быть, это гости Оттеруэла. Я не знаю их. Неудивительно, я пропустила бал и ужин. Они приближаются. Теперь мне понятно, что это не гости Оттеруэла. Они похожи на чиновников или приказчиков.
Как же я могла забыть эту незначительную деталь? Мой список заканчивается на цифре «7».
7. Отправиться в долговую яму. Должно быть, они привезли ордер на арест. Тот, что выше и полнее, обращается ко мне:
– Леди Элмхерст?
Они останавливаются в шаге от меня и кланяются.
– Вы ошибаетесь, сэр. Я не леди Элмхерст. Кажется, она уехала на рассвете.
Мужчины переглядываются.
– Да нет, это она, – говорит тот, что стройнее.
Они подходят ко мне еще ближе.
– Сожалею, но если вы не оплатите свои долги, нам придется вас арестовать, – заявляет мистер Дылда.
Бесполезно отпираться. Должно быть, у них достаточно опыта в таких делах. Лакей, должно быть, назвал им мое имя. И все же я предпринимаю еще одну попытку.
– Просто удивительно, как часто меня путают с моей госпожой, сэр. Жаль, что расстроила вас.
– Следуйте за нами, леди Элмхерст, не стоит поднимать шум!
– Почему же не стоит? Лично я не вижу в этом ничего предосудительного!
Я разворачиваюсь и, приподняв юбки, бегу что есть сил к противоположному концу галереи. По пути я успеваю опрокинуть стол и пару стульев. Они спотыкаются, извергая проклятия в мой адрес. Тяжелые шаги за спиной не утихают. Они вот-вот нагонят меня. Добегаю до дверей галереи. Что же мне делать? Скрыться в саду, где мне знакома каждая тропинка, или...
Я распахиваю двери и на бегу налетаю на кого-то. От сильного удара я падаю на пол.
– Я вынужден арестовать вас, леди Элмхерст, – заявляет один из судебных исполнителей, с трудом переводя дух.
– Что, черт возьми, здесь происходит, господа?
– Пожалуйста, посторонитесь, сэр!
Мистер Коротышка наклоняется ко мне. Я натягиваю платье на открытые лодыжки и пытаюсь отползти от него.
– Вы говорите с герцогом Тируэллом, любезный.
Они внезапно останавливаются. Теперь я наконец-то могу рассмотреть своего спасителя. У меня перехватывает дыхание. Передо мной стоит Конгриванс. Да нет, я совсем с ума сошла. У этого джентльмена волосы того же цвета, но глаза голубые, а не серые. Он не так высок и строен. Не так элегантен, как Конгриванс. На нем потрепанный сюртук и видавшие виды сапоги – все, как диктует провинциальная мода. Он стоит, потирая руки. Потом, будто спохватившись, наклоняется и помогает мне встать.
– Надеюсь, вам не больно, мадам?
Я спешу заверить его, что все в порядке, и приседаю в поклоне.
– Так в чем дело, господа?
– Простите, ваша светлость, мы прибыли взять под арест леди Элмхерст. Либо взыскать с нее денежный долг.
– О Боже, – восклицает он. – Это невероятно!
– Произошло недоразумение, ваша светлость. Я собиралась отправиться за деньгами в свою комнату. Через минуту вы получите их.
Судебные исполнители ухмыляются:
– Нас предупреждали, что вы весьма коварная особа. Велите вашей служанке принести деньги.
Герцог, широко улыбаясь, терпеливо наблюдает за нами.
– Леди Элмхерст, по-моему, вы совсем не похожи на опасную преступницу.
– Ах, сэр. – Я вынимаю из рукава платок и прикладываю его к глазам. – Позвольте мне удалиться в часовню лорда Оттеруэла. Я буду молиться и просить у Господа нашего дать мне силы выдержать несчастья, свалившиеся на мою голову.
– Нет, леди Элмхерст. Вы сможете спокойно делать это в тюрьме, у вас будет уйма времени.
– Постойте.
Герцог выхватывает бумагу из рук судебного исполнителя. Он подзывает слугу,все это время стоявшего в дверях, и велит принести чай.
Это тот самый слуга, который помог мне открыть чайный короб леди Оттеруэл.
– Мне очень жаль, миледи, – произносит он тихо, проходя мимо. – Я не знал, кто они. Ни за что не пустил бы их к вам!
– Вы ни в чем не виноваты. Пожалуйста, не беспокойтесь.
Мистер Коротышка, заметив, что мы о чем-то говорим, подбегает и хватает меня за руку.
– Немедленно отпусти меня, негодяй! – достаточно громко кричу я.
– Вам не удастся сговориться со слугами, леди Элмхерст. А ты, – он обращается к слуге, – ступай и делай то, что тебе приказали.
Слуга кланяется и уходит. Не выпуская моей руки (какая наглость!), он подводит меня к столу и велит сесть. Вскоре возвращается слуга с чаем. Слава Богу, пока все идет вполне цивилизованно. По крайней мере меня не заковывают в цепи.
Герцог подзывает слугу, отдает ему очередное поручение, отпускает и снова принимается за изучение документа.
– Да, леди Элмхерст, у вас действительно неважные дела, – замечает он.
Я продолжаю хранить молчание.
Все трое, посмотрев на чайник, переводят взгляд на меня. Любопытно, что даже при этих весьма странных обстоятельствах они ждут, когда я начну разливать чай. В самом деле, как будто у самих рук нет! Им даже в голову не приходит, что я могу использовать чайник с кипятком как оружие. Тупицы!
В галерее появляется человек с письменными принадлежностями. Судя по тому, как он держится, это – слуга герцога. Его хозяин и мистер Дылда поднимаются из-за стола и направляются к нему. Я пытаюсь разобрать, о чем они говорят, а мистер Коротышка при этом глаз с меня не сводит – видимо, опасается, что я вскочу и выпрыгну в окно.
– Знаете что, совсем не обязательно пялиться на мою грудь, сэр! Уверяю вас, я не прячу там оружия.
К моему удовлетворению, он проливает чай на стол, и его лицо покрывается красными пятнами.
Трое мужчин возвращаются за стол. Очевидно, они пришли к какому-то соглашению. Слуга герцога, вернее, его секретарь, что-то быстро пишет на листе бумаги. Жаль, что я не могу разобрать, что именно, – сижу на противоположном конце стола. Тируэлл ставит на бумаге свою подпись и прикладывает кольцо с печаткой.
Оба судебных исполнителя поднимаются из-за стола, кланяются герцогу, слегка кивают мне и уходят.
– Правильно ли я поняла, ваша светлость, что вы оплатили мои долги? Могу я узнать, почему вы сделали это?
– Не пройтись ли нам, леди Элмхерст?
Он подает мне руку.
– Пусть вас не удивляет, что я не спешу благодарить вас. Опыт подсказывает мне, что такое благородство вряд ли бескорыстно.
