Текст книги "Скандальная связь"
Автор книги: Дженет Маллани
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Я уже уяснила, что самая лучшая ложь – та, которая ближе всего к правде, и поэтому отвечаю Амелии, что да, мол, мистер Марсден мой родственник, но подробности не вдаюсь. Мало кто знает, что скандально известная миссис Уоллес – дочь этого человека, но я предпочитаю не рисковать.
– Это очень рискованная профессия, – сообщаю я ей. И впрямь рискованная – никто не знает, когда в очередной раз придется отбиваться от любвеобильного Отелло. – И конечно, истинной леди она не подходит.
– Но, миссис Марсден, – она умолкает, пересчитывая яйца в корзине, – я не леди и никогда такой не стану. Должность птичницы – это большая милость, за которую я очень благодарна, потому что на кухне мне платят за яйца и птицу. Но я вовсе не уверена в том, что хочу всю жизнь ходить за птицей и висеть на шее у дяди Шада. Возможно, мне удастся удачно выйти замуж, хотя я на это не очень рассчитываю. Как вы думаете, может, мне стать женой мистера Бишопа?
– Мистера Бишопа? А ваш… то есть я хотела сказать, лорд Шад вам это уже предлагал? – Почему-то мне до крайности не по себе от этой мысли.
– Нет-нет, но мистер Бишоп рядом, и это вполне реально.
– Разумеется, эти факторы добавляют джентльмену очков.
– Знаете, я бы с радостью вышла замуж за Бенедикта из «Много шума из ничего». Или за Генриха Пятого. Только не за Гамлета, он слишком занудный. Мне бы не хотелось быть женой человека, который столько времени тратит на разговоры с самим собой.
Мы возвращаемся в дом. Амелия несет корзинку с яйцами и оживленно рассуждает о том, каково было бы иметь в мужьях того или иного шекспировского героя.
– Миссис Марсден, простите, что спрашиваю, но сами вы когда-нибудь выступали на сцене?
Я готова надавать себе оплеух: это ж надо было так себя выдать!
– Всего пару раз, в любительских спектаклях. Все было до крайности прилично.
– И мистер Марсден не предлагал вам играть?
– Он очень дальняя родня.
Хоть мы и недалеко отошли от птичника ни один петух не закричал, когда я отреклась от отца. И то, что любовь к нему измеряется милями, которые нас разделяют, ничего не меняет.
К счастью, в этот момент мы входим в кухню, и мне не приходится дальше запутываться в собственной лжи, ибо на кухне бушует буря. Кухарка и мистер Бишоп стоят по разные стороны кухонного стола и сверлят друг друга глазами, а остальные слуги, разинув рты в благоговейном ужасе, жмутся по стеночкам, и вид у них как у детей, которые наблюдают ссору родителей.
Посреди стола стоит большой котел, и спор кипит вокруг него.
– Уверяю вас, мистер Бишоп, в этом доме всегда так было, и мистер Робертс ни разу не потрудился вмешаться.
– Черви! – Гарри достает нечто из котла и швыряет на пол.
– Его сиятельство привык к заморской кухне.
– Даже в заморских странах никто не ест гнилое.
– Нет, сэр, едят, иначе с чего бы они клали в пищу столько специй? – На лице кухарки написано такое презрение со смесью ужаса, будто мясные черви воплощают собой все лучшее, что только есть в Англии, в то время как специи – это символ чуждого ее сердцу варварства.
– Вот уж не соглашусь. Они добавляют специи, потому что любят острое.
– Быть такого не может!
– И часто вы подаете на стол мясо, кишащее червями? Удивительно, что семейство лорда Шада до сих пор живо. Одумайтесь, мэм, иначе кончите на виселице. Слуг вы тоже этим кормите?
Выражение ее лица красноречиво говорит о том, что его она накормила бы червяками без мяса. Она сжимает деревянную поварешку так, что белеют костяшки пальцев.
Гарри кивает одному из лакеев:
– Унеси это и скорми свиньям.
Лакей осторожно выдвигается вперед и, не сводя напряженного взгляда с кухарки – как будто она вот-вот бросится спасать свое злополучное мясо! – берет котел. Из глубин его поднимается кислая вонь.
– Ну в таком случае не моя вина, что стол сегодня будет полупустой.
– Можно поджарить курицу! – предлагает Амелия и бросается к двери.
Через пару минут она возвращается и бросает на стол две безжизненные тушки. Малышка, которая играла со своими птицами, как с котятами, явно и слезинки не проронила.
– Розенкранц и Гильденстерн. Эти двое мне никогда не нравились. Я подумала, что их все равно рано или поздно придется съесть.
– Лорд Шад ждет на ужин ростбиф, – заявляет кухарка, словно предлагает кому-нибудь забить взамен быка. Но в следующую минуту она уже подгоняет одну из служанок, чтобы та вскипятила воды и ощипала кур. Она все время бросает на Гарри испепеляющие взгляды. Ясно как день, что она с большим удовольствием сунула бы в кипяток не курицу, а его.
– Мисс Амелия. Миссис Марсден. – Гарри кланяется нам. – Могу я чем-нибудь помочь?
– Я хотела показать миссис Марсден кухню, – сообщает Амелия, игнорируя подтекст, который Гарри вложил в свои слова: мне не следует нарушать границы сферы влияния Гарри Бишопа.
– Вы также могли бы показать ей кладовую и прачечную, – говорит он. – Уверен, миссис Марсден очень интересуется домашним хозяйством. И не забудьте про пивоварню и ледник.
Амелия, озадаченная его едким тоном, переводит взгляд с меня на него и обратно, но я горячо благодарю его за возможность посмотреть кухню и выдаю пылкую тираду насчет того, как здесь все чисто и грамотно устроено. Ну да, я немного преувеличила, но зато кухарка раздувается от гордости, а Гарри хмурится.
При первой возможности я сбегаю с Амелией прочь. И стараюсь не думать о том, почему теперь про себя называю мистера Бишопа Гарри.
Дневник мисс Амелии Прайс
Никак не возьму в толк, почему мистер Бишоп так настаивал, чтобы я показала миссис Марсден все хозяйственные постройки. Маслобойня ей понравилась. Мне, правда, странно, что человек может не знать про то, как делают сливки и масло, но она уверяла меня, что уже видела коров. Я предложила научить ее доить коров, но как только мы начали наш «урок», пришел мистер Бишоп и сказал, что миссис Марсден наверняка преуспеет в этом деле, потому что набила руку в подобной работе.
Она рассмеялась, а он, кажется, смутился, а потом корова лягнула подойник и перевернула его.
Думаю, все дело в лондонских манерах, ведь они оба родом из столицы.
Глава 8 Софи
Амелии предстоит впервые сыграть мне что-нибудь. Она комок нервов. Я никогда не видела, чтобы кто-то в обычной жизни заламывал руки (это делают на сцене, ну и я, когда общаюсь с мужчинами, прибегаю к этому довольно часто).
– Я не очень хорошо играю, – говорит она с таким видом, будто вот-вот расплачется.
– Успокойся и выбери, пожалуйста, тот фрагмент который тебе на самом деле нравится.
Я надеюсь, что она и вправду не сильна в музыке, потому что в противном случае мне нечему будет ее учить. Вопрос не в том, смогу ли я заработать себе на жизнь, – то, что я делаю сейчас, намного легче, чем быть содержанкой, по крайней мере не приходится по ночам мириться с храпом и другими неприятностями. Мне по-настоящему нравится эта девушка, ее невинность и очаровательная неловкость. И я очень хочу ей помочь.
– Понимаете… – Она истово роется в сборнике нот. – Я не умею… В общем, я этому никогда не училась.
– Ты хочешь сказать, что не умеешь читать ноты?
– Не умею. Тетя Шад пыталась меня научить, но тут же убежала, потому что ее вырвало.
– Что?! Ты так ужасно играла?
Она качает головой, приняв мою шутку за чистую монету:
– Нет. Она ждала ребенка. Кроме того, ей не очень нравится играть, она гораздо больше любит детей и лошадей.
– Но играть ты умеешь?
– О да. Это же просто. – Она усаживается за фортепьяно и тихонько напевает себе под нос. – Это «Суссекский вальс».
И она играет, играет очень просто и мило мелодию, под которую, наверное, когда-то танцевала. Ее движения легки и осторожны, и она хорошо чувствует, когда музыка должна звучать тише, а когда громче. Я очарована.
– Где ты это слышала? – спрашиваю я, когда она прекращает игру.
– О, эту мелодию все знают. – Она смотрит на меня изумленно, как будто то, что сделала она, под силу каждому.
– Ладно. Хочешь мне спеть?
Мы вместе листаем песенник в поисках песни, которую она знала бы, и находим. Разумеется, из Шекспира, из финала «Двенадцатой ночи». Меня поражает ее невинность (в конце концов, это двусмысленная и грубая песня), а еще больше – ее чистый голос и то, как она произносит слова.
– Я знаю, что умею очень мало, – произносит она, когда я беру последний аккорд.
– Напротив, ты умеешь гораздо больше, нежели думаешь. Боюсь, тебе придется научиться читать ноты, но твоя манера игры уже очень хороша, а пение – восхитительно!
– О, большое спасибо. Как вы думаете, моих умений хватит, чтобы выступать на сцене?
– Сложно сказать, Амелия. И потом, не думаю, что лорд и леди Шад хотели бы, чтобы я поощряла у тебя подобные желания. Одно дело – играть в красивой гостиной для благородных гостей, и совсем другое – выступать на сцене перед сотнями зрителей, которые готовы освистать тебя, если то, что ты делаешь, не придется им по нраву…
Я обрываю себя. Мне совсем не хочется открывать свое театральное прошлое, но, похоже, уже слишком поздно.
– Да? – Амелия выглядит взволнованной. – А что нужно делать на сцене?
Я закрываю песенник.
– Нужно научиться говорить так, чтобы тебя слышали на последнем ряду, и дышать правильно, и… в первую очередь помнить, что ты – леди.
Как по подсказке суфлера в комнату входит Гарри Бишоп. Он хмурится, глядя на нас.
– Ах, как кстати! – восклицаю я. – Мистер Бишоп с тобой потанцует. Я сыграю сельский танец, посмотрим на твои манеры.
Он кланяется Амелии, но не мне.
– Значит, сделаем вид, что мы на ассамблее, мисс Амелия?
– О, да! – улыбается она ему.
– Леди Шад посылала за вами, но дело несрочное. Прошу вас, миссис Марсден, напутствуйте вашу ученицу.
Ах, будь он проклят. Я в жизни не бывала на сельской ассамблее. Не помню ни одного раза, когда бы мне приходилось танцевать в приличном обществе. На столах – танцевала, в тавернах – танцевала. На сцене. Но на сельском вечере?!
Я быстро прихожу в себя.
– Джентльмен пригласит вас на танец, мисс Амелия. – Как по мне, так очень логично, однако его циничная ухмылочка говорит об обратном. – Разумеется, вы уже представлены друг другу.
Он кланяется, Амелия делает реверанс, а я занимаю место за фортепьяно, нахожу подходящий танец в нотной тетради – переписанный с ошибками, подозреваю, дело рук леди Шад. Я наблюдаю, как Гарри и Амелия танцуют, точнее, играют, будто бы танцуют. Время от времени они воображают рядом другие пары, делают переходы, сжимают невидимые руки и улыбаются несуществующим партнерам. Все очень мило и невинно. Гарри, поборов первую неловкость, отлично справляется с отведенной ему ролью, вдохновленный обаянием и веселостью Амелии. Могу сказать наверняка – она любит танцевать, но разве найдется молодая девушка, которая этого не любит? Они переступают, кружатся… Красивая пара. Я сбиваюсь, поправляюсь, они снова подхватывают ритм, смеются и, очевидно, ничего вокруг не замечают.
– По-моему, достаточно. – Я беру громкий аккорд и завершаю этим танец.
Они замирают. Гарри смеется и качает толовой, Амелия чуть раскраснеласъ.
– Почему вы остановились, миссис Марсден?
И правда почему? Сама не знаю точно. Мне не очень понравилось то, что я только что наблюдала, хотя я и говорю себе, что в Их поведении не было ничего предосудительного. Их танец был наполовину игрой, но они ни в чем не преступили границу приличий, и я не могу сказать, что именно меня так раздосадовало. Я гляжу на Амелию. На Гарри Мне смотреть совсем не хочется.
– Ты прекрасно готова к выходу в свет, Амелия. – Голос мой звучит немного нервно, и Амелия бросает на меня удивленный взгляд. – Я хочу сказать, ты ведешь себя очень естественно, и я уверена, что ты прекрасно справишься с… с…
– Миссис Марсден, вам нехорошо? – подходит ко мне Гарри.
– Нет-нет, все в полном порядке, здесь немного душно, только и всего. Пойдем, Амелия, нам нужно к леди Шад, и… – Мне не удается закончить и эту фразу, и я просто хватаю Амелию под руку и сопровождаю ее в утреннюю гостиную, где леди Шад на диване кормит малышку Гарриет, а сыновья ее играют на полу с потертыми оловянными солдатиками.
– У Амелии огромный талант к музыке, – сообщаю я леди Шад и вижу, как Амелия краснеет от гордости.
– Я всегда так считала, хоть сама с трудом отличаю одну мелодию от другой. У нее такой чудесный голос. Шад говорил, что нам нужно с вами посоветоваться насчет нового платья для Амелии. – Она вытаскивает потрепанную лондонскую газету, которой примерно с полгода. – Вы ведь хорошо разбираетесь в столичной моде, не так ли?
– Немного разбираюсь.
К моему ужасу, леди Шад раскрывает газету на странице с изображением непревзойденно элегантного платья миссис Уоллес.
– Думаю, тут подойдет муслин в горошек или хлопок в полоску. Что скажете, миссис Марсден?
Я помню это платье – светлый муслин с золотой отделкой, с шокирующе глубоким декольте и почти без рукавов. Чарли все не терпелось снять его с меня.
– Возможно, декольте слишком… – осторожно начинаю я.
– Да, мне тоже так кажется. – Леди Шад смотрит вниз на собственный пышный бюст, который от прилива молока стал еще пышнее. – Не всем так везет.
– А кто такая миссис У.? – спрашивает Амелия, разглядывая набросок. – Она немного похожа на вас, миссис Марсден, только вы гораздо красивее.
– Это леди определенной репутации, Амелия, и если бы мы были в приличном обществе, тебе нужно было бы притвориться, что ты не понимаешь, о чем идет речь.
Совет леди Шад явно ошарашил Амелию.
– Но почему, тетя Шад?
– Мама, нам нужна эта газета, – говорит юный Джордж, решительно нахмурив брови. Он присаживается на диван и смотрит на сестренку, сосущую грудь. – А когда она вырастет и сможет со мной играть?
– Еще не скоро, – отвечает леди Шад, ероша ему волосы – А зачем вам газета?
– Долго объяснять, – отвечает малыш.
Леди Шад отрывает кусок с рисунком и отдает остаток газеты сыну. Тот вытаскивает из шкатулки с шитьем ножницы и возвращается к брату на пол.
– Амелия, поедешь в деревню к портнихе, – отвечает леди Шад. – Миссис Марсден может дать совет насчет ткани и кроя, но я не думаю, что миссис Хенни разбирается в столичной моде даже полугодичной давности. На следующей неделе мы приглашены к капитану Карстэрзу с супругой, и я полагаю, там будут танцы. Это наши соседи, миссис Марсден, она очень дружелюбна, а у него всего одна нога, и он до смерти застенчив. А потом мы едем в Брайтон, потому что нас пригласили Бирсфорды – лорд Бирсфорд кузен Шада, а леди Бирсфорд – моя близкая подруга. Вы бывали в Брайтоне, миссис Марсден?
Брайтон! Ну разумеется, бывала. Мне нельзя там появляться, даже если я оденусь, как «синий чулок». Господи, что же мне делать?
– Джордж снова стрижет Саймона, – объявляет Амелия. Она тянется к ножницам, и после недолгой борьбы Джордж уступает.
И действительно, волосы Саймона теперь подстрижены пучками. На всеобщее внимание он отвечает восторженной улыбкой.
– Ах вы, маленькие чудовища, – с огромной любовью произносит леди Шад. – А когда ты, Джордж, такой большой мальчик, наденешь штанишки?
Джордж сует в рот большой палец и задумчиво хмурит бровки.
– Ну ладно. – Леди Шад пожимает плечами. – Но если вы хотите поехать с двумя леди в деревню, к вам придется надеть штаны.
Малыши хихикают и влезают на диван к матери. Они весело возятся друг с другом, и это проявление родственной любви меня завораживает.
Лорд Шад входит в гостиную с ботинком в руке.
– Друзья мои, кто из вас сегодня утром пописал в мой ботинок? – Он устремляет указующий перст на Джорджа: – Ты? И опять ты постриг братика! Мэм, я был бы вам чрезвычайно благодарен, если бы вы не давали детям ножницы, и умоляю, научите их отличать ботинок от ночного горшка.
– Папа, это сделал я, – признается Саймон. – Меня Джордж подучил.
– Это заговор! Так, оба пошли со мной.
Он уходит вместе с сыновьями. Они веселятся и, кажется, совсем не боятся.
– Ой, он их выпорет? – Амелия выглядит очень расстроенной.
– Нет, что ты, он слишком добр. Уверена, он преподаст им на кухне урок с мылом и щеткой, и, увы, больше всего на свете они любят мыльные пузыри и ходить мокрыми. Но по крайней мере хоть какое-то время побудут чистенькими. – Она бросает на меня взгляд. – Миссис Марсден, мои извинения за беспорядок в доме. Бишоп отвезет вас в деревню, я знаю, у него там какие-то дела.
Дневник мисс Амелии Прайс
Я, пользуясь моментом, пишу эти строки в большом волнении. Я поднялась наверх за жакетом. Сейчас мы едем в деревню, чтобы заказать мне новое платье! А еще сегодня я танцевала с мистером Бишопом, и мне очень понравилось, он прекрасно танцует. Я подумала, что миссис Марсден это показалось неприличным, но если бы это было так, она наверняка сказала бы. А пока мы танцевали, он часто посматривал на нее. Теперь мне пора.
Гарри
Я не очень-то обрадовался приказу леди Шад отвезти Софи и Амелию в деревню, но мне необходимо купить кое-что по хозяйству, чай и сахар, а еще забрать мешок муки с мельницы, и мне не удалось найти ни одной причины, почему им нельзя поехать со мной. Обе женщины тратят уйму времени на сборы – мои мать и сестры такие же, – и я минут десять стою нервничаю, а лошадь дремлет.
И вот они появляются, и обе кажутся мне прехорошенькими – до тех пор пока я не напоминаю себе, что Амелия – подопечная моего нанимателя, а Софи – миссис Марсден – продажная девка в образе добропорядочной дамы. Как только они усаживаются в двуколку, лошадь оживляется, задирает хвост и роняет на булыжники, которыми вымощен конюшенный двор, огромную кучу дымящегося навоза. Я чувствую себя ужасно неловко, но и вполовину не так неловко, как несколько минут спустя, когда мы с лошадью начинаем выяснять, кто тут главный и что будет, дальше: поедем ли мы по дороге, как этого хочу я, или свернем, как этого хочет она.
– Там живет ее друг.
– Ее друг, мисс Амелия? Разве у лошади могут быть друзья? – Я натягиваю вожжи и щелкаю языком.
– Ее друг ослик. Хотите, мистер Бишоп, я буду править?
– Нет, мэм, благодарю вас. – Мы возвращаемся на дорогу. Сегодня очень тепло, и будь я один, я бы непременно снял сюртук, но в обществе двух дам это, разумеется, невозможно.
Амелия, которая сидит рядом со мной, роется в ридикюле, вытаскивает обрывок газеты и разворачивается к Софи, которая сидит сзади. Я бросаю на газетный листок небрежный взгляд – и роняю кнут.
– Зачем вам это? – спрашиваю я.
– Это рисунок платья, – поясняет Амелия. – Последний писк моды.
– Но это же…
– Скандально известная миссис У., – бормочет себе под нос Софи, и я украдкой оглядываюсь на нее. Из-за полей шляпки не видно, но готов поклясться, она смеется надо мной.
Я нашариваю на полу коляски кнут и водружаю его на место, где он никому не причинит вреда. Уверен, он понадобится теперь только на обратном пути, когда лошадь, вне всяких сомнений, снова захочет нанести приятелю визит, Я учился управляться с лошадьми не по праву рождения и не как уроженец сельской местности, а из чистой необходимости, и вот результат.
В этой деревне я впервые и потому с любопытством разглядываю вековой дуб на центральном кругу, под сенью которого мальчишки играют в мяч. В маленьком грязном пруду плавает выводок уток – не сомневаюсь, Амелия оценивает их профессиональным взглядом. Я высаживаю дам у магазинчика, в витрине которого виднеются шляпки и рулоны тканей, а вывеска гласит, что сие заведение принадлежит некоей миссис Хенни. Какое-то время я провожу у бакалейщика, который обращается со мной с превеликим почтением, а потом вдруг бросается восхвалять моего предшественника мистера Робертса.
После недолгой борьбы с лошадью, которая почему-то решила, что нам нужно, ехать домой немедленно, я возвращаюсь к портнихе. Когда я вхожу, звякает колокольчик, и я живо вспоминаю, какое это таинственное и утомительное занятие – сопровождать дам к портнихе (мне не раз приходилось составлять компанию матери и сестрам). Амелия и Софи внимательно изучают тюки тканей и мотки, отделочных шнуров на прилавке.
Я слышу негромкий голос миссис Хенни:
– И полугода после свадьбы не прошло, как родила чудесного здорового мальчика, правда, с ярко-рыжими волосами. Что ж, думаю, больше ничего говорить не нужно. А недавно я слышала, что служанка викария уехала к матери погостить, а в последние недели она жуть как располнела Я конечно, не сплетница, но…
– Мистер Бишоп! – восклицает Амелия, услышав звон колокольчика и узнав меня. – Вы должны помочь нам выбрать. Голубое или кремовое? Боюсь, если будет кремовое, мои перчатки к нему не подойдут, они будут выглядеть грязными, А может, розовое, вы как думаете?
– О, ну разумеется, розовое. – Честно говоря, я понятия не имею, но очевидно, что им сейчас Необходимо решительное мужское слово.
– Розовое? – Она поворачивается к Софи: – Ах, но я думала, вы говорили…
– Говорила. Не обращай на мистера Бишопа внимание. Он так ответил только для того, чтобы мы поскорее закончили и он бы смог покинуть место, где чувствует себя так неуютно. Нет, я настаиваю на голубом. Миссис Хенни, я уверена, что из обрезков ткани вы сможете пошить для мисс Амелии красивую ленту на волосы…
И они снова углубляются в свои дамские разговоры.
Миссис Хенни делает реверанс и предлагает мне чаю, пока леди заняты. Кажется, они наконец-то пришли к соглашению, хотя замечание насчет ленты для волос повлекло за собой продолжительную дискуссию вокруг декоративных шелковых цветов, коими миссис Хенни располагает в пугающем количестве.
– Миссис Марсден, а в чем же вы пойдете? – вопрошает Амелия, и я рычу про себя, потому что боюсь, что весь процесс начнется сначала.
– Не беспокойся, Амелия, у Меня есть подходящее платье. Кроме того, мне предстоит играть на фортепьяно, пока гости будут танцевать, и я не должна их затмевать.
– Как и подобает вдовствующей особе, мэм, – добавляет миссис Хенни, судя по всему, сама вдовствующая особа. Она щеголяет накрахмаленным чепцом с кружевами и какими-то висящими по бокам штуками – в общем и целом этот фасончик придает ей удивительное сходство с овцой. – Так, что у нас тут, посмотрим…
Судя по тому, что она начинает что-то царапать на клочке бумаги, прижимая локтем вырванный из газеты набросок – наверное, для вдохновения, – дело сделано.
Софи замирает, разглядывая яркую кашемировую шаль с прихотливым узором.
– О, вы должны непременно ее купить! – восторгается Амелия.
Миссис Хенни отрывается от подсчетов:
– Чистая правда, мэм, купите. Не многие леди могут позволить себе носить такие яркие вещи.
Софи набрасывает шаль на плечо и смотрится в зеркало:
– Очень красивая. – Она качает головой. – Но нет, не нужно.
Она возвращает шаль на место, провожая ее печальным взглядом, а потом начинает вдохновенную дискуссию с Амелией по поводу одной шляпки на витрине. С таким рвением члены Королевского общества могли бы обсуждать доселе неведомый науке вид. Теперь мой черед – я подхожу к стойке и улаживаю вопрос с оплатой и доставкой платья и всего, что к нему прилагается. Миссис Хенни выписывает счет для лорда Шада.
– А сколько стоит шаль, которую примеряла миссис Марсден? – спрашиваю я у миссис Хенни.
Она называет сумму, которая заставляет меня моргнуть от удивления, и добавляет:
– Такой очаровательной молодой леди незачем хоронить свою красоту.
– Что верно, то верно, мэм. Прошу вас, добавьте шаль к списку покупок и подпишите сверток для миссис Марсден. – Я кладу на прилавок гинею. – И давайте не будем обременять лорда Шада расходами.
– Понимаю, сэр, – со значением произносит она, и тут я понимаю, что мой план уже имеет последствия, которые мне лучше бы учесть заранее. Судя по тому, что я наблюдал, миссис Хенни держать язык за зубами не станет, и вскорости вся округа будет знать, что мистер Бишоп имеет виды на прелестную миссис Марсден. Я отмахиваюсь от сдачи. – Пусть это останется между нами, хорошо, миссис Хенни?
Монета исчезает в ее руке.
– Ну конечно, сэр. Всенепременно.
