Текст книги "Скандальная связь"

Автор книги: Дженет Маллани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

На лице Гарри отражается ужас.

– Очень любезно с вашей стороны предложить мне это, сэр, но я не могу вам мешать. Я уверена, что вам хочется заполучить сына в свое полное распоряжение. Так что прошу меня извинить.

– Мы пришлем вам обед в комнату, – говорит миссис Бишоп. – Вам нельзя ужинать в общей зале, так не подобает.

Гарри

Боже правый, кто бы мог подумать, что шлюху будут принимать у нас как светскую даму! И все же мой отец, который все это время глаз не сводил с ее щиколоток – да, надо признать, очень красивых щиколоток, – только и твердит о том, как вежлива эта молодая леди и что у нее манеры как у лучших людей королевства. Понятия не имею, как он пришел к такому выводу. Опыт подсказывает мне, что чем более высокое положение занимает человек в обществе, тем хуже его Манеры, особенно это проявляется в быту.

Мать восторженно трещит о том, какие прелестные у нее платье, шляпка и что, возможно, ее присутствие сделает «Бишопс-отель» популярным.

– Но, Гарри, держи себя в руках, – замечает она, – ты не можешь в нее влюбиться. Она не чета таким, как мы, она гораздо выше нас.

– Не волнуйся, мам. Я не могу ее себе позволить.

– Какие ужасные вещи ты говоришь! – морщится мама. – Чудовищно! Ты меня шокируешь.

– Это та самая леди, про которую пишут в газетах? – интересуется наш официант, который в данный момент стоит у буфета и ковыряется в зубах.

– Выпрямись и займись своим делом, – наставляю я его. – Да, у нее дурная репутация, но ее бывший покровитель, увы, не смог обеспечить ее иным жильем.

– Но мы же не собираемся брать с нее денег, – говорит отец. – Может, если в газетах напишут, что она здесь…

– Абсолютно исключено! – протестую я.

Мать хмурится:

– Не думаю, что это уместно, мистер Бишоп. Ясно ведь, что у бедняжки разбито сердце.

– Кому это ясно, мэм?

– Ох, перестань! – Мать замахивается на меня салфеткой. – Она очень смелая девушка, но вам, мужчинам, не понять, как умеет страдать женское сердце.

У моего отца случается отрыжка. Я борюсь с искушением повторить этот звук.

– Пап, хочешь, я посмотрю счета? – Я извлекаю волосок из подливки в моей тарелке.

Отец так и светится:

– Ты сделаешь это, мой мальчик? А то у меня возникли кое-какие проблемки…

О нет! Во что я ввязываюсь? Ведь я не понаслышке знаю, какого рода «проблемки» бывают у моего отца с гроссбухами.

* * *

Несколько часов спустя цифры уже пляшут у меня перед глазами, расплываются и таинственным образом скачут из столбца в столбец. Я снимаю очки и тру глаза.

– Пап, тут сам черт ногу сломит.

– Боже правый, неужели дела настолько плохи? Она ж с меня шкуру спустит. – Отец вновь закуривает трубку и опирается локтями на кухонный стол. У очага на теплых плитах спит поваренок, и несколько кошек уютно устроились подле него.

– Тогда пусть мама сама ведет бухгалтерию.

– Нет, я так не могу.

Я не спорю. Я по опыту знаю, что это дело безнадежное.

– Думаю, что кухарка заказывает больше масла, чем нужно, и продает излишек. В прошлом месяце они купили его столько, что можно было бы сплавить этот отель по маслу до самой Темзы, а в кухне все равно его кот наплакал. Тебе нужны счеты, пап. Ты до сих пор делаешь ошибки в сложении и вычитании.

– Мне, сынок, вполне достаточной десяти пальцев. Мой папаша прекрасно обходился только ими.

– У него не было большого пальца на одной руке.

– Что правда, то правда. – Отец кивает сквозь облако дыма.

Я дую на свежие чернила в гроссбухе, чтобы они поскорее высохли. Некоторые из проблем я решил, но я точно знаю, что стоит за бухгалтерию взяться отцу, как там снова воцарится математический хаос.

Над нашими головами звякает колокольчик.

– Это из шестнадцатой комнаты, – говорит отец, не глядя на ряд колокольчиков. Он узнает каждый из них по звуку, точно так же, как другие различают голоса. – Миссис Уоллес что-то понадобилось.

– Я схожу.

Мне не нужна свеча – я могу пройти по этим коридорами лестницам с закрытыми глазами, ведь я знаю их с детства. В гостинице уже все стихло, и я недоумеваю, что могло понадобиться миссис Уоллес в такой поздний час. Впрочем, вполне возможно, в ее жизни в это время балы и развлечения только начинаются.

Я стучу в дверь. Она открывается со скрипом, и на пороге стоит миссис Уоллес. Лицо ее подсвечено огоньком свечи.

– О, мистер Бишоп…

– Вы ожидали увидеть кого-то другого, мэм?

– Я надеялась, что придет служанка, хотя не важно, я и сама справлюсь.

В моей голове проносятся непристойные мысли о корсетах, чулках и прочих женских секретах.

– Не забивайте голову. Лучше входите, выпьем вина.

– Ну, я… – Вряд ли я могу сослаться на то, что «Бишопс-отель» – респектабельное заведение, ибо таковым он никогда не был, а теперь и подавно.

– Входите! – Она улыбается и тянет меня за рукав. – Попробуем начать знакомство заново, мистер Бишоп. Хочу, чтобы вы поняли: я не настолько ужасное создание, как вы обо мне подумали.

– Я такого никогда не говорил.

– Это и не нужно было говорить.

Она открывает дверь пошире, и я вхожу в ее спальню. В полумраке кровать кажется еще огромнее.

Перед камином стоит небольшой стол с остатками трапезы и полупустой бутылкой вина. Огонь почти погас, и только угли тлеют красным.

– Но у вас только один бокал, – говорю я. – Я принесу…

– Ах, чепуха. Выпьем из одного. Вот, я буду пить с этой стороны, а вы с другой. – Она наполняет бокал. – Ваше здоровье, сэр.

Она делает глоток и протягивает бокал мне. Я борюсь с искушением коснуться губами того места, где еще остался след ее губ.

– Мистер и миссис Бишоп очень милы, – замечает она.

– Что?! – восклицаю я. У меня перед глазами проносятся образы того, как мой отец хлебает чай из блюдца, а мать трещит без умолку, припоминая смешные случаи из моего детства, отчего я прихожу в жуткое смущение.

Она улыбается:

– О, я понимаю, вы не хотели меня сюда привозить, но нищие не выбирают, правда ведь? Если бы я заранее знала о планах семьи Чарли, то позаботилась бы о том, чтобы не попасть в такое затруднительное положение. Вот что, мистер Бишоп, я продам одно из платьев и верну вам долг.

– Уверяю вас, мой хозяин может…

– Я же знаю, что у Чарли нет ни гроша.

– Я настаиваю. Вы ничего мне не должны, мэм.

– Спасибо. – Она кивает. – Пудинг с изюмом пришелся мне по вкусу.

– О да, очень вкусный. – Мне не по себе, да еще и язык начинает заплетаться. – Что ж, спасибо за вино, миссис Уоллес. Завтра я выезжаю рано, так что мне надо… надо…

– Мистер Бишоп, вы очки снимаете когда-нибудь?

– Только в постели.

Она улыбается, приподнимается на цыпочки и… снимает мои очки.

Глава 4  Гарри

О откровение! О Господи, если бы я только знал… Восторги минувшей ночи оставили далеко позади самые дикие, самые чувственные мои фантазии. Красота ее тела, изысканный аромат кожи, нежность прикосновений рук и губ… Я сражен, я потрясен! Теперь я понимаю, о чем все эти стихи, вся эта музыка (за исключением грубых уличных баллад, хотя я и к ним теперь подхожу с новым пониманием)! О богиня! Прелестное, божественное создание!

Софи

Я впервые задумываюсь о том, что мистер Бишоп не так уж плох…

Глава 5 Софи

Новая профессия. Слова Бишопа эхом отдаются у меня в голове. Я не могу податься в клуб и там за рюмочкой бренди и партией в покер признаться друзьям, что мне нужно новое место, эдакая синекура для джентльмена, где не нужно будет ни торговать, ни прилагать физических усилий. Возможности женщины, тем более женщины невысокого происхождения и с испорченной репутацией, катастрофически ограниченны. Взяв ссуду в банке, я могла бы открыть магазин, при некоторой удаче могла бы сменить имя, сфабриковать кое-какие рекомендации и подать себя как служанку с хорошим образованием. Мои опыт брака таков, что я категорически не желаю его повторить, даже если бы нашелся джентльмен, который предложил бы мне руку и сердце. Однако все вышеперечисленные профессии закрыты для женщины в моем положении. Впрочем, всегда остается театр!

Все утро я прячусь в спальне, избегая проницательных глаз миссис Бишоп. Она, несомненно, уже знает, что я всю ночь прелюбодействовала с ее сыном (на самом деле я боюсь, что она станет меня за это благодарить). А потом я отправляюсь с визитом в фешенебельную часть города.

Самое время спросить совета у старой подруги.

– Миссис Уоллес? – Брови дворецкого показывают настоящий балет: тут вам и презрение, и удивление, и тонкий намек, выраженные одним движением. Как досадно, что он читает «желтые» газеты – нужно будет сказать графине, что ее слуги сидят без дела.

– Ее сиятельство дома? – Я заглядываю за его спину, пытаясь рассмотреть сияющий позолотой и отделанный мрамором холл дома графа Дэхолта. Интересно, случится ли мне пройти по нему или меня так и не пустят дальше порога?

– Нет, мэм.

– Тогда будьте любезны, узнайте, дома ли она для миссис Уоллес, урожденной Софи Марсден.

– Софи Марсден, – повторяет он.

Я топаю ногой:

– Прощу вас. Мы вместе учились в школе. Ах, сколько прелюбопытных историй я могла бы рассказать о том времени…

Дворецкий явно встревожен, но он приоткрывает дверь чуть шире, и я вхожу в мраморный холл.

– Пожалуйста, подождите здесь, миссис Уоллес.

Я остаюсь стоять в прихожей, размером напоминающей приличную церковь. Мраморные колонны тянутся к расписанному потолку. Против него балдахин моей кровати кажется скромным. Повсюду сверкает золото, от души веселятся херувимчики, и лакей стоит на страже – пройти дальше он мне не даст точно, хоть у него и нет пламенеющего меча.

Я слышу звук неторопливых шагов, многократно отраженный гулкими коридорами, и ко мне подплывает дворецкий, преисполненный осознанием собственного величий.

– Ее сиятельство примет вас… мэм. – Он выдерживает совсем крошечную паузу – удивительно, как можно вместить столько неодобрения и презрения в такой краткий отрезок времени.

Я вознаграждаю улыбкой его и лакея, и тот медленно заливается румянцем, который по цвету дивно гармонирует с его ливреей. Я следую за дворецким. Мы поднимаемся по мраморной лестнице, проходим мимо портретов важных леди и джентльменов в париках, а на втором этаже – по роскошной галерее. Дворецкий открывает дверки, провожает меня в комнату, отделанную по последнему слову моды: здесь царит сдержанность классического стиля, из высоких окон льется свет. Ко мне тут же бросается стайка маленьких собачек – очень несдержанно и в совершенно не классическом стиле, громко тявкая и виляя хвостами. Их владелица восседает на диване и с удивлением разглядывает меня.

– Софи, это и вправду ты? – говорит она.

Это Клер, графиня Дэхолт. Она чуть поправилась с тех пор, как я видела её последний раз высовывающейся из окна спальни в школе мисс Льюишем пятнадцать лет назад. Она щелкает пальцем, и собачки бегут к ней Клер всегда любила, чтобы другие выполняли ее требования по щелчку пальцев.

– Дворецкий сказал, что ты явилась шантажировать меня, – добавляет она. Один из спаниелей запрыгивает на колени.

Я делаю реверанс. Голос Клер звучит не очень-то дружелюбно, но она впустила меня в свой дом, а это хороший знак. Думаю, что насчет шантажа она шутит, хотя не стану утверждать наверняка. Рядом с ней сидит леди, одетая поскромнее, и сердито хмурится.

– Как поживаешь, Клер? – спрашиваю я и сама дивлюсь: неужели мне и впрямь трудно называть ее по имени? – Выглядишь чудесно.

Тут до меня доходит, что вторая леди – это Лиззи, которая некогда клялась мне в вечной дружбе, однако сейчас смотрит волком.

– Кто бы мог подумать, что ты станешь так популярна! – продолжает Клер.

«Недостаточно популярна, точнее, чуть более популярна, чем нужно, чтобы получить приглашение на суаре ее сиятельства», думаю я, но держу язык за зубами. Клер продолжает разглядывать меня, а я – ее. Определенно я чуть лучше одета, но у нее есть некоторые преимущества, такие как крыша над головой, муж и титул.

– Выпьем чаю, – говорит Клер. – Проходи, садись. Не обращай внимания на собак, они рычат только для виду. Итак, рассказывай, чем ты намерена меня шантажировать? Лиззи, в чем дело?

– Прошу прощений. – Лиззи встает, проходит мимо меня и покидает комнату, громко хлопнув дверью.

Отлично.

– Полагаю, она до сих пор дуется на тебя за то, что ты не написала нам о своей первой брачной ночи. Мы очень надеялись.

– Правда? – Я хихикаю. – Надо же, а капитан и не знал, на что подписывается. Имела место весьма забавная сцена, и он пришел в скверное расположение духа, когда я засмеялась, и напился.

Клер берется за чайник.

– Ох, а мне пришлось объяснять Дэхолту, что делать. Очевидно, его матушка дала ему очень странный совет насчет того, как наверняка зачать сына.

– Да? А что за совет?

– Ну, речь шла о припарке ему на… Ладно, Софи, ты же не собираешься и в самом деле шантажировать меня?

– Господи, конечно, нет! – Я принимаю чашку из ее рук. – Я это сказала, только чтобы дворецкий впустил меня.

– Ну я, конечно, очень рада тебя видеть, однако почему ты пришла только сейчас? Столько лет прошло… пятнадцать? Да, пятнадцать…

Я делаю глоток, обдумывая ответ. Я могла бы сослаться на то, что мы когда-то поклялись в вечной дружбе, но рано или поздно пришлось бы признать, что у моего визита есть весьма меркантильные или по меньшей мере приземленные причины. Кроме того, ни Клер, ни Лиззи не искали встречи со мной ранее, хотя Клер занимала столь высокое положение в обществе, что могла якшаться с кем угодно вне зависимости от репутации. Лиззи, насколько я помню, замужем за каким-то священником и поэтому, возможно, больше озабочена внешними приличиями.

И я решаю перейти прямо к делу:

– Я ищу покровительства вашего сиятельства.

– Моего покровительства? Зачем? Я думала, ты неплохо обходишься… м-м… покровительством мужчин. Даже Дэхолт сказал, что не мог бы позволить себе тебя содержать. Нет, конечно, я бы ему не дала – я слежу за тем, чтобы он занимался домом.

Мне вовсе не хочется рассказывать ей про Бишопа и про то, что его слова не дают мне покоя. Клер, вне всяких сомнений, знает про нас с Чарли, потому что нас нередко видели вместе в разных фешенебельных местах и в газетах писали о «широко известной миссис У. и юном мистере Ф.»

– Понимаешь, Клер, дело в том, что мои лучшие дни миновали, а так как вопрос о замужестве не стоит, то мне нужно искать другую работу.

– Ага. – Она воодушевленно улыбается. Я вспоминаю, что она всегда любила строить планы – это же она организовала мой побег. Она делает знак лакею, который стоит у двери.

На миг меня пронзает страх: неужели она хочет вышвырнуть меня из дома?! Но нет.

– Питер, пожалуйста, спросите у миссис Баглглос, не желает ли она к нам присоединиться. И принесите с кухни лук.

– Как его приготовить, миледи?

– Просто нарезать. И горячей воды принесите, нам нужен еще чай.

Она что, свихнулась?

– Ты должна раскаяться, – заявляет она, когда лакей уходит, – а Лиззи сделает все остальное.

– Но я не чувствую раскаяния! Почему-то Чарли никто не предлагал раскаяться, а я должна о чем-то сожалеть? Слушай, а Баглглос – это новая фамилия Лиззи? Смешная какая, и она явно не благоволит ко мне, так что я лучше не буду ее трогать.

Клер поглаживает спаниеля, который, забравшись ей на колени, не сводит с нее влюбленных глаз.

– Лиззи овдовела и теперь служит у меня секретарем. Она проявляет изрядное рвение, помогая благородным дамам, которые попали в затруднительное положение, – она же сама такая.

– Ну, не думаю, что у меня подходящий случай, говорю я с сомнением, – я ведь не благородная Дама. Мне, наверное, лучше податься к отцу и выклянчить роль в его труппе.

– Как хочешь, – пожимает плечами Клер, ясно давая понять, что ждет, что я сделаю все, что мне скажут. – Однако немного раскаяния в своей порочной жизни – и Лиззи станет гораздо сговорчивей. Она такая поборница добродетели… Тебе лучше начать представление.

– Очень хорошо, я ведь актриса! А зачем тебе лук?

Она бросает на меня пристальный взгляд, словно бы спрашивая: «Давно ли ты выходила на сцену, Софи?»

Как ни странно, от дальнейшего представления я получаю удовольствие. Единственный минус в том, что Клер залила меня розовой водой с ног до головы, чтобы скрыть запах лука, а собаки принялись громко чихать.

Когда Лиззи входит в гостиную, я полулежу на диване, а Клер суетится рядом и сует мне под нос флакон нюхательной соли.

– Боже, она не в себе! – восклицает Клер.

– Ах, какой же я была порочной, распущенной! – заливаюсь я «луковыми» слезами.

Собаки, кажется, решили, что розовая вода испортила все удовольствие от мягкого дивана, и бегут к Лиззи, чтобы выяснить, как пахнет она.

– Это еще что такое? – с подозрением спрашивает Лиззи.

– Лиззи, ты и сама прекрасно понимаешь, о чем мы говорили, – замечает Клер.

– Да?

Я украдкой бросаю взгляд на Лиззи. Она стоит почти так же далеко, как лакей. Она скрестила руки на груди, и на лице ее выражение недоумения. Что ж, могло быть хуже.

– Как мне вернуть потерянную честь?! – рыдаю я. – Ведь это невозможно!

– Лиззи, мы должны ей помочь, – заявляет Клер.

– Да, но… – Лиззи приближается, сопровождаемая собаками. – Софи, дорогая моя, мне жаль, что ты в таком положении. И что это мы подтолкнули тебя на путь падения, когда в юности помогли тебе бежать. – Собака чихает, а вслед за ней и Лиззи. – Фу! Откройте окно! Ты ведь плачешь от лука.

Я откладываю зловонный овощ и сморкаюсь.

– Нам никогда не удавалось обвести тебя вокруг пальца, Лиззи. Боюсь, я в самом деле не чувствую раскаяния, но я не хочу больше быть куртизанкой. Я для этого слишком стара.

Лиззи подходит к письменному столу и достает увесистый томик в кожаном переплете, распухший от вложенных в него листочков и закладок-ленточек. Они с Клер склоняются над книгой.

– Что думаешь насчет этого? Нет, не пойдет. Софи слишком хорошенькая, а у его светлости блудливый взгляд.

– О чем вы говорите?

Как это на них похоже! Типичная сцена: Клер и Лиззи обсуждают мою судьбу поверх моей головы.

– Ты умеешь шить? – спрашивает Лиззи. – Любишь детей?

– Да, конечно, умею, Льюишем учила нас. А детей – нет, не люблю.

На меня устремлены два ледяных взгляда. Я понимаю с запозданием, что это было чересчур смелое заявление в обществе двух гордых матерей.

– Но я встречала детишек, которые мне очень нравились, – примирительно добавляю я. – Вы же понимаете, в моих кругах дети рассматриваются как нежелательное явление, и их редко встретишь.

– Как ужасно, – говорит Лиззи.

– Ну вы же не предлагаете мне стать гувернанткой! – Я от души смеюсь, хоть глаза у меня до сих пор слезятся от лука.

– Ты после школы прочла хоть одну книжку? – уточняет Лиззи.

– О, и не одну. Куртизанкам часто приходится коротать часы ожидания.

– Пожалуйста, избавь нас от этих деталей, – кривится Лиззи. Она вновь оседлала любимого конька.

– У тебя всегда был очень красивый почерк, – одобрительно вставляет Клер. – Ты пела, и на фортепьяно ты играла хорошо.

– Я до сих пор пою.

Хоть и не те песенки, которые могли бы прозвучать в гостиной графини Дэхолт.

– Если ты устроишься гувернанткой, тебе понадобятся хорошие скромные платья. – Лиззи с отвращением разглядывает мое самое целомудренное дневное платье. – И придется прикрывать грудь. Ну хотя бы одно хорошее платье, – конечно, не такое, как это, оно слишком открытое, – на случай, если тебя пригласят отобедать с семьей. Ты должна выглядеть респектабельно, Софи.

– И еще мне кажется, что будет лучше, если она воспользуется девичьей фамилией, а ты как думаешь, Лиззи? – спрашивает Клер.

– Но я же была замужем! Бог свидетель, у меня нет никакого желания чтить фамилию покойного (и неоплаканного) капитана Уоллеса, но мне кажется, что вот так взять и вычеркнуть его из жизни несправедливо.

– Это не совсем честно, но… – начинает Лиззи.

– Тебе лучше представиться вдовой, – добавляет Клер.

– Но я и есть вдова! По крайней мере я так думаю.

– Ага! – Клер вытаскивает письмо, лежавшее между страницами. – Вот это нам подойдет. Лорд Шаддерли ищет леди, которая сопровождала бы его подопечную на ассамблеи и другие мероприятия и учила ее музыке. Леди Шаддерли, насколько я помню, занимается детьми и не интересуется светской жизнью.

Лиззи хмурится:

– А разве виконт не родственник этого… э-э… мистера Фордема?

– Ай, не бери в голову, у них очень дальнее родство, – говорит Клер. – Я полагаю, что это Бирсфорд, глава семейства, велел Фордему бросить тебя. Так, в общем, они ищут не гувернантку, а скорее компаньонку. Мне кажется, это будет прекрасно. Они живут в Норфолке.

– Я не уверена…

Звучит ужасно. Некий виконт жаждет продвинуть свою незаконную дочь повыше по социальной лестнице, его жена страшно этим недовольна, потому что считает, что он должен все внимание уделять их родным детям, и долгие часы за деревенскими развлечениями…

– Решено, – объявляет Клер. – Я напишу им письмо и представлю тебя, Софи. Давайте выпьем за успех Софи.

Мы с Лиззи, которая, кажется, немного смягчилась, обмениваемся выразительными взглядами. Хоть и прошло пятнадцать лет, а все осталось по-прежнему: Клер до сих пор указывает нам, что делать, Лиззи наша совесть, а я… я даже не знаю точно, чего хочу. Я счастлива вновь быть со своими дорогими подругами, но мне не по себе от мысли о том, что придется жить в глуши (коровы! грязь!) и строить из себя образец добродетели.