Текст книги "Счастливое недоразумение"
Автор книги: Дженет Маллани
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
– Не важно, – говорит он.
– Вам не нужно снова приглашать меня на танец. Даже если вы намеревались. Большое спасибо, милорд, – добавляю я на случай, если он решил совсем от меня откреститься.
– Мэм. – кланяется он.
– Простите. Мама хотела модно опоздать, а я не сказала ей, что вы пригласили меня на первый танец... – Я не стала объяснять ему, что родители бы подняли ужасную суету. Я сказала им только тогда, когда они отметили, как прохладно виконт меня приветствовал.
– О, думаю, что довольно хорошо представляю себе вашу семью, мисс Хейден, – отвечает лорд Шаддерли.
Меня бросает в жар.
– Это мои родственники, виконт, и вы не имеете права критиковать их.
Он молчит, и я задаюсь вопросом, не умчится ли он прочь, как грозовая туча (скатертью дорога!), но он кланяется и берет мою руку.
– Вы абсолютно правы. Извините.
Я киваю и чувствую себя весьма неловко, поскольку мое семейство наблюдает за нами с явным интересом. Но мне нравится, что моя рука лежит в его ладони, хотя я скорее умру, чем признаюсь ему в этом.
– Вы хотите танцевать, мисс Хейден?
– Не особенно. Я не очень хорошо танцую. К тому же во время танца нужно вести глупые беседы, а я бы лучше чего-нибудь выпила, с вашего позволения.
– Конечно. – Он глянул вокруг, и тут как по волшебству появился лакей с подносом. Шаддерли вручает мне бокал вина и поворачивается к моим родителям.
Ни с того ни с сего он сделался совершенно очаровательным и, к моему ужасу, явно искренне просил у них разрешения прогуляться со мной по залу, так как танец уже в разгаре. Осушив первый бокал, я беру следующий и тут же выпиваю и его.
Шаддерли со светским изяществом подает мне руку.
– Ваш бокал пуст, мисс Хейден. Хотите еще? Или лимонаду?
– Вина, пожалуйста.
Напомнив себе, что должна медленно потягивать вино, я беру виконта под руку, и мы уходим.
О чем, черт возьми, с ним говорить? Если бы мы танцевали, я, по крайней мере, могла бы сосредоточиться на танце.
– Вы не любите танцевать, вы явно не интересуетесь модой, – говорит он, – тогда что вам нравится, мисс Хейден?
– Как это я не интересуюсь модой?! – возмущаюсь я.
– Простите.
Он, должно быть, решил, что я предпочитаю болтаться по дому в домашнем платье, а не наряжаться к вечеру? Впрочем, я без него знаю, что мое платье не очень модное.
– Вам нужно съездить к модистке с Мэрианн, – небрежно говорит виконт, как будто поход по магазинам с одной из самых богатых и элегантных женщин в Лондоне – самое естественное дело на свете. – Я попрошу ее пригласить вас.
– Но...
Виконт останавливается поболтать с какой-то древней дамой в парике и в чрезвычайно старомодном платье, которую он представил как леди Гортензию Ренбурн.
Острые глаза на накрашенном лице разглядывают меня.
– Хм... вы слишком просты, чтобы удержать интерес Шада, – говорит она. – Он проберется к вам под юбку и бросит вас, помяните мое слово. После этого вам от него будет мало пользы.
Я открываю рот, готовая возмутиться, хотя против собственной воли восхищена ее старомодной прямотой. Шаддерли же улыбается и целует ее руку.
– Вы здесь для меня единственная женщина, тетя Гортензия.
– Плут! – отвечает ему старуха и снова поворачивается ко мне. – Так это вы привели в нашу семью хорошенькую незваную гостью?
– Да, миледи.
– Она вышла замуж лучше, чем заслужила.
– Напротив, она заслуживает счастья, как и любая женщина, миледи.
– Счастье! – фыркает леди Ренбурн. – Не это суть брака, мисс. Уведи ее, Шад, и больше не устраивай скандалов.
Мы продолжаем прогуливаться по залу.
– Мои поздравления, мисс Хейден. Я поражен, что вы нашли смелость возразить тете. Она имеет привычку доводить молодых женщин до слез.
– Не понимаю почему, – пожала я плечами. Подкрепившись несколькими бокалами вина, можно противостоять любой старой ведьме. Гортензия Ренбурн меня повеселила. Интересно, как скоро я стану откровенно эксцентричной, если окажусь негодной для брака?
Однако меня сильно заинтересовали скандалы в прошлом Шаддерли. Каковы они были? Я действительно мало о нем знаю. Мой брат Джордж, который утверждает, что знает всех, сказал, что военно-морская карьера Шаддерли прервалась со смертью его старшего брата. Шаддерли пришлось вернуться домой, принять титул и обязанности главы семьи. Все это до скуки нескандально, и даже более того – грустно.
Шаддерли задержался, чтобы взять у лакея бутылку вина, и вывел меня на террасу.
– Почему вы это делаете? – спрашиваю я. Вопрос звучит двусмысленно, ибо непонятно, что я имею в виду: почему он проявляет ко мне такой интерес или почему вывел меня из зала?
– О Господи, – говорит он, прислоняясь к каменной балюстраде. – Никогда не встречал такой колючей девицы. Разве вы не понимаете, мисс Хейден, что, оказавшись в моем обществе, вы значительно поднимаете свои шансы на брачном рынке?
– Я счастлива быть адресатом милосердия вашего сиятельства.
Сделав большой глоток из бутылки, он передает ее мне.
– Вы не адресат моего милосердия или чрезмерной вежливости, мисс Хейден. Я просто получаю удовольствие от общения с вами.
– Конечно!
– Да, я знаю, в это трудно поверить.
Я не умею пить из горлышка, и вино проливается мне на декольте. Шаддерли забирает у меня бутылку.
– Что за скандалы вы учинили, о которых говорила леди Ренбурн? – спрашиваю я.
–Дайте подумать. Обычно я езжу по сельской местности на черном жеребце, выискивая женщин, и соблазняю их. Дерусь на дуэли, поскольку я человек вспыльчивый и обидчивый, время от времени проигрываю часть своего состояния, а потом отыгрываю его.
– Это пустые байки.
Он смеется.
Так или иначе, мы почти допили бутылку. Вокруг тихо и сумрачно. Но вдруг я отступаю на шаг и лечу вниз. В некотором изумлении я приземляюсь на траве. Очевидно, я пропустила три-четыре каменные ступеньки, которые обеспечили бы более приличный спуск.
– Боже милостивый! Вы ушиблись, Шарлотта? – спешит ко мне Шаддерли.
– О нет. Совсем не ушиблась.
– Сколько вы выпили сегодня?
Я задумалась. Дома за обедом мы выпили обычную порцию; несколько бокалов я выпила до того, как столкнулась с Шадом в бальном зале, потом еще три бокала и свою долю бутылки.
– Немного.
– Вы пьяны, – улыбается он.
– Это неправда.
– Видит Бог, правда! – воскликнул он.
– Вы же непутевый кузен. Не думаю, что вы бываете правдивы.
– Давайте прогуляемся, – предлагает он. – Я не могу вернуть вас вашему семейству в таком жалком состоянии.
– Я не жалкая. Можно допить бутылку?
– Нет. – Он осушил ее сам и отбросил. – Поднимайтесь, мисс Хейден.
Я беру его руку и выпрямляюсь, наваливаясь на него. Или, скорее, сначала наваливаюсь, потом встаю.
– Мисс Хейден, – медленно говорит он.
– Лорд Шаддерли. – Это походит на танец, единственный, в котором я, кажется, хороша. Не могу вспомнить, какого цвета его глаза. – Хотела бы я иметь ресницы, как у вас. Вы черните их сажей?
– О Господи! – Он наклоняется, и его губы касаются моих.
О Боже, он целует меня. От удивления я перестаю дышать, хотя именно я неприлично вела себя минуту назад. Если у меня и были сомнения относительно его статуса грешного кузена, теперь они улетучились, поскольку его поцелуй полон греха.
Я сравниваю его поцелуй с другими своими поцелуями и прихожу к выводу, что Шаддерли целуется лучше всех. Если вам это интересно, меня целовали и прежде, но не так. Меня никогда не целовал мужчина, который точно знает, что делает, и у которого достаточно практики.
И конечно, меня не целовали с такой настойчивостью, притягивая ближе.
Его губы коснулись моих, и я из любопытства (и вдохновленная кое-какими рассказами Энн) отвечаю на его поцелуй.
Он поднимает голову.
– Хорошо, мисс Хейден.
Мы все еще рядом, я чувствую, как ко мне прижимаются булавка его галстука, пуговицы сюртука, пуговицы бриджей...
Шаддерли отстраняется, но удерживает мою руку в своей.
– Уверен, моя репутация грешного кузена восстановлена.
– Немного, – отвечаю я, широко улыбаясь. – Шад, вы недавно спросили у меня, что мне нравится. Так вот, я вам отвечаю: мне нравится целоваться с вами.
– Да уж.
И тут тишину сада нарушает гневный рык:
– Шаддерли, что, черт возьми, ты делаешь с моей сестрой?!
Глава 3
Мисс Шарлотта Хейден
Мой брат Джордж, а это был он, ударил Шада в лицо. Я никогда не видела, чтобы били человека, во всяком случае, так (хотя слышала – брат без умолку рассказывает о своей боксерской доблести любому, кто имел несчастье оказаться рядом), и удивилась звуку удара, сочному, хлесткому, и тому, как Шад рухнул на землю.
– Дура! Ты погибла. – Схватив за руку, Джордж потащил меня к дому. – Дьявол, теперь ты должна выйти за него замуж!
Я пытаюсь вырваться.
– А если я не хочу? Отпусти меня, Джордж, болван ты этакий.
– Не называй меня по имени, – рычит он. – Позволить вольности этому повесе. Мужчине, которого ты едва знаешь...
– Довольно, – раздался за спиной холодный, но спокойный голос. Шад снова на ногах и стряхивает с сюртука траву. – Не бойтесь, Хейден, я поступлю благородно. Мисс Хейден, могу я?..
– Я пошлю к вам своего секунданта, сэр, – продолжает бушевать Джордж. – Вы оскорбили мою сестру.
– Прекратите, вы оба! – Я, наконец, освободилась от хватки Джорджа. Ох уж эти мужчины! Если Джордж настоит на своем, он потащит Шада в какое-нибудь уединенное место, где они исполнят странный мужской ритуал, пытаясь продырявить друг другу головы, и все это из-за одного поцелуя! Я знаю, что любой выбранный братом секундант, задача которого помирить противников без кровопролития, будет столь же кровожаден, как Джордж. – Это был всего лишь поцелуй. И нас никто не видел. Джордж, не говори, что сам никогда ничего подобного не делал. Я возвращаюсь в дом.
Я убегаю от них и поднимаюсь по ступенькам, с которых свалилась несколько минут назад. Свет из бального зала заливает террасу, и я вижу, что мое платье все в пятнах от травы. Я-то знаю, как они появились, но многие подумают о худшем. Пока я раздумываю, войти в зал или нет, на террасе появляется мистер Гарри Данбери, самый скверный лондонский сплетник, он подносит к глазам лорнет и ухмыляется.
Позади меня останавливаются Шад и Джордж: брат потирает разбитый кулак, а лицо виконта и жабо его рубашки в крови.
Случившееся слишком очевидно.
Мистер Данбери кланяется и исчезает в бальном зале.
– Проклятие, – говорит Джордж. – Я руку повредил.
– Так тебе и надо, – отвечаю я.
– Приложите лед, сэр, – советует Шад, а затем кланяется: – Я заеду к вам, мисс Хейден. Мистер Хейден, к вашим услугам, сэр, – говорит Шад и исчезает в темноте.
Тем временем больше десятка человек сочли необходимым прогуляться по террасе – все больше шепота и любопытных взглядов.
– Если Шаддерли не приедет, я убью его, – самодовольно объявляет Джордж им на радость.
– Придержи язык, – шиплю я. – Не устраивай спектакль. У тебя никакого стыда нет.
– Оставайся здесь. Я должен просить Тома Хейла быть моим секундантом.
– Не лучший выбор, Джордж. Том поцеловал меня накануне Нового года.
– Что?!
– Несколько раз.
– Где?! – гремит Джордж.
– За конюшнями. – Полагаю, брат имеет в виду местоположение, а не части моего тела. – Джордж, пожалуйста, прекрати орать. На нас все смотрят!
Но Джордж рычит на меня и грозит изгнать из семьи, если я хоть пальцем шевельну. Он исчезает в бальном зале, чтобы отыскать родителей и сказать им, что моя репутация погублена.
Чудовищность моего поступка начинает доходить до меня, когда я замечаю, как на меня поглядывают и демонстративно поворачиваются спиной, слышу смех и едкий шепот.
«Явно замуж не выйдет... не во вкусе Шада... поединок... опозорена... полно денег... кузина куда симпатичнее... потрясающе...»
Я желала сойти с брачного аукциона, но не так. Учитывая выбор джентльменов, я особенно не хотела покидать брачную ярмарку, выходя замуж неизвестно за кого, и, конечно, я не хочу выходить замуж из жалости. Как сказал Шад, он поступит благородно, но я не знаю, что он имел в виду. Он убьет моего брата? Или позволит Джорджу убить его? Или это касается лично меня и связано не с пистолетами и шпагами, а с браком? Он женится на мне по обязанности, из жалости или... О Господи! Да я сама его убью!
– Боже, какой скандал! – Появление матери прерывает мои нечестивые размышления. Ее модное платье в сочетании с пафосом в голосе приобретает вид костюма для трагической пьесы. Мама разражается истерическими слезами.
Кошмар. Теперь мы еще больше позабавим зрителей.
– Принеси матери бренди, – говорит Джорджу отец.
– Мне тоже принеси, пожалуйста, – прошу я.
– Хватит с меня твоей дерзости! Чтобы ноги твоей больше не было в моем доме! – кричит отец к радости аудитории.
Мама давится слезами.
– Могу я зайти домой хотя бы сменить туфли? Эти не годятся для тротуаров Стрэнда... – отвечаю я.
Отец рычит на меня, и я вижу в его глазах слезы.
– Скажи, он воспользовался тобой? – Отец разглядывает пятна от травы на моем платье.
На мой взгляд, это я использовала Шада в своих интересах, но, кажется, неблагоразумно говорить об этом.
– Я в полном порядке, папа, – говорю я, надеясь, что это его успокоит.
Джордж возвращается с горстью льда в поврежденной руке и со стаканчиком бренди в другой. Схватив кусочек льда, я бросаю его матери за шиворот. Она, задохнувшись, обрывает рыдания.
– Теперь, надеюсь, мы можем прекратить развлекать свет и отправимся домой? – спрашиваю я.
* * *
Скажу только, что поездка домой и последовавшая за ней сцена в гостиной были не из приятных.
Зевающий слуга в парике набекрень подал чай и графин бренди. Мой брат, все еще разгневанный, послал лакея с запиской к мистеру Хейлу, чтобы мужские правила приличия были соблюдены.
Мы ждем. Мое предложение лечь спать – все равно ничего не изменишь – встречено с каменным видом. Сколько нам ждать, прежде чем мы сможем признать Шада гнусным соблазнителем, кем он, несомненно, является, и удалиться в кровать?
Раздается решительный стук дверного молотка. Мы слышим краткую беседу между нашим лакеем и каким-то джентльменом, с такого расстояния невозможно определить, Хейл это или Шад.
Это Шад. Он входит в нашу гостиную, где я развлекала его всего несколько часов назад. К моему разочарованию, он не закутан в черный плащ, как злодеи в пьесах. Он обращается к моему отцу, совершенно игнорируя меня:
– Мистер Хейден, я прибыл просить руки вашей дочери.
Конечно, меня спрашивать ни к чему. Я лишь статист в этой драме, обиженная дева, вернее, усталая и злая.
Мой реверанс настолько минимален, насколько это возможно.
Отец кивает, и они с Шадом уходят обсудить дело в тиши кабинета.
Джордж, отчаянно зевая, предлагает маме лечь спать, и она, опустив глаза и промокая их носовым платком, покидает комнату.
– А ты останешься здесь, – добавляет он.
– Зачем?
– Шаддерли захочет поговорить с тобой.
– Почему ты так думаешь?
Он едва обратил на меня внимание.
– У тебя вообще нет никаких представлений о приличиях? – рычит брат.
Я смущенно пытаюсь припомнить, как должны вести себя девицы в подобной ситуации. Похоже, все, кроме меня, знают роль, которую мне надо играть.
Вернувшиеся в гостиную отец и Шад застают меня за совсем неизящным зевком, таким, что можно проглотить невинного свидетеля. Я закрываю рот, моргаю и пытаюсь подняться, забыв, что поджала под себя ногу.
– Виконт желает поговорить с тобой, – объявляет отец.
– Прекрасно, – ворчу я.
Шад и отец раскланиваются. Я пытаюсь взглядом заставить Джорджа остаться, но это бесполезно. Меня оставили наедине с негодующим виконтом.
– Мы обручены, – говорит он.
Даже не знаю, что на это ответить, кроме слабого «О!».
– Мне нужно привести в порядок лондонский дом. Сейчас я остановился у сестры, полагаю, вы это знаете. Затем мы в течение недели поженимся по специальному разрешению.
– Но я не хочу выходить за вас, сэр. И вы не хотите жениться на мне.
– Моя честь требует этого, мэм! – восклицает виконт. В его гневе есть что-то захватывающее, и я снова не могу не пожалеть, что он не надел какой-нибудь готический костюм. Тогда это заявление прозвучало бы куда эффектнее.
– А как насчет моей чести?!
– Вы свою честь уже потеряли, – без обиняков отвечает он. – Ее можно восстановить только браком со мной, с человеком, который отнял ее у вас.
– А вам не приходило в голову, что для меня дело чести – выйти за мужчину, которого я уважаю?
Шаддерли шагнул ко мне.
– Очень мило, мисс Хейден, но это спорный вопрос.
Я испытывала абсолютное отчаяние и горячо жалела, что здесь не было Энн, которая дала бы мне совет или утешила. Но у нее медовый месяц, она путешествует по провинции, что очень скоро буду вынуждена сделать и я, хотя эта идея мне совсем не нравится.
Я всегда знала, что выйду замуж, поскольку самая большая мечта родителей, чтобы я сделала достойную партию. Но я надеялась, что выйду за человека, которого люблю или по крайней мере которого немного знаю. Я действительно жалела, что Шад поцеловал меня, поскольку это сильно все усложнило. Но я хотела бы, чтобы он поцеловал меня снова – конечно, не когда он так свирепо смотрел на меня, а в другое, более подходящее время. Сейчас же я сомневалась, что это когда-либо произойдет. Разве мужчины не думают, что есть женщины, годные для поцелуев и флирта, и другие, подходящие только для брачных намерений?
Я действительно не представляла, в какую категорию хотела бы попасть. Слезы уже щиплют мне глаза, я шмыгаю носом, но будь я проклята, если расплачусь перед виконтом.
– Мисс Хейден... Шарлотта... Я прибыл в Лондон, чтобы найти жену. Чувства – это прекрасно, но я должен обеспечить продолжение рода. Я предлагаю вам свое имя и, следовательно, тем самым восстанавливаю вашу репутацию. Как только вы родите сына, пожалуйста, ищите симпатии где пожелаете.
– Вы необыкновенно великодушны, ваше сиятельство, – сказала я с сарказмом, хотя, как мне показалось, это прозвучало довольно искренне.
– Фактически да. Я охотно закрою глаза на ваши связи, как вы – на мои.
– Понятно. – Очень по-светски. Интересно, придут ли Энн и ее граф к подобному соглашению, если наскучат друг другу?
– У нас нет причин относиться друг к другу нелюбезно, – говорит виконт. – Мы могли бы стать... союзниками, если не друзьями.
– Какая восхитительная перспектива! – Я чувствовала себя уставшей, злой и... обманутой. Я не желала быть племенной кобылой в родословной Шада и была уверена, что Шад не станет дожидаться рождения сына, для того чтобы прыгнуть в постель к другой женщине. – Полагаю, мое приданое достаточно для ваших потребностей?
– Совершенно достаточно, мэм. Желаю вам доброй ночи.
– Доброго утра, сэр.
–Ах да, действительно. Доброго утра, мисс Хейден.
Он кланяется и уходит.
В комнате холодно, огонь в камине давно догорел, я слышу, как внизу наша посудомойка гремит ведром и шваброй. По крайней мере, можно отправиться в теплую постель, моя семья, наверное, простит меня. Но как я хочу, чтобы Энн была здесь!
Виконт Шаддерли
При всей своей откровенной глупости Бирсфорд сейчас был бы полезен. Он послужил бы отличным резонатором, на котором можно опробовать различные идеи и фантазии и прийти к разумному решению. Иногда, всем на удивление, он высказывает мысль блистательную и простую, которая никому и в голову бы не пришла.
Так или иначе, у меня случился припадок временного (надеюсь) умопомешательства.
Все началось довольно невинно, с того, что я предложил невзрачной и сварливой особе свой носовой платок, и закончилось все предложением руки и сердца. Хуже того, нет никакого выхода, если только у непривлекательной мисс Хейден не найдется другой поклонник (и не Бирсфорд), ради которого она меня бросит. Но я не сверхоптимист.
С практической стороны этот брак лучше, чем я ожидал по виду семейства Хейденов. Они, возможно, производят впечатление неряшливой претензии на аристократизм, но определенные намеки – бросающаяся в глаза новая мебель, экстравагантное платье леди Хейден, слухи о высоком стиле жизни сыновей – свидетельствуют, что семейство тратит деньги с удвоенной силой, вкладывая капитал в будущее неуклюжей дочери. Их усилия окупились.
– Шарлотта Хейден?! – воскликнула моя сестра. – Шад, почему?
– Двенадцать тысяч.
– Но... но ты едва знаешь эту девушку.
– Мэрианн... – Я посмотрел на сидевших рядом со мной на диване племянницу и племянника, – я должен жениться на ней.
– Ты имеешь в виду – после вчерашнего происшествия?
– Да.
– Дядя Шад, я хочу вплести ленточку тебе в волосы. – У Элизабет, моей трехлетней племянницы, на уме более важные вещи, чем позор и брак ее дяди.
Чарлз, мой племянник, грызет кулак и дрыгает ногами. Он, кажется, одобряет попытки своей старшей сестры сделать меня предметом красоты, но этот толстенький улыбающийся карапуз одобряет почти все.
– Скажи «пожалуйста», Элизабет, – делает замечание моя сестра и, наклонившись, щупает лоб дочери. – По-моему, немного горячая. Что ты думаешь, Шад?
– Пожалуйста, дядя Шад. – Племянница карабкается мне на колени и завязывает ленточку, что-то тихо бормоча себе под нос. – Красивый дядя.
– Да, теперь ты просто красавец, – подтверждает Мэрианн. – Что ты будешь сегодня делать, Шад?
– Прежде всего, осмотрю дом.
Она кивает. Ни у одного из нас нет счастливых воспоминаний о фамильном лондонском доме, который уже два года пустует с закрытыми ставнями и мебелью в чехлах. Я не входил в него с тех пор, как, оставив Англию, отправился командовать «Арктуром».
– Потом поеду к Джексону и возьму с собой Джорджа Хейдена.
– Зачем? – морщится сестра.
– Думаю, это послужит укреплению семейных уз. Ты заедешь со мной в дом? Кстати, сделай милость, отвези Шарлотту к своей модистке, возможно, ты сумеешь убедить мою невесту одеваться более... – Я пытаюсь подобрать подходящее слово.
– Ты хочешь сказать – в менее гротескной манере?
– Именно.
– Ох, Шад, – качает головой Мэрианн. – Что ж, ты подтвердил свою репутацию грешного непутевого кузена. Но если бы свет увидел тебя с моими детьми на коленях и лентами в волосах... ты бы погиб, дорогой. Окончательно и бесповоротно.
Я надеялся, что Мэрианн будет рада посетить фамильное гнездо, но когда мы шли через мрачные старомодные комнаты с задвинутыми шторами, она глубоко вздыхала. Это безрадостное место; даже населенное обитателями, оно было таким.
Мой слуга Робертс, почтительно следуя позади, покорно выслушивал замечания и тихо бормотал что-то экономке, которая присматривает за пустующим домом.
В столовой сестра остановилась перед портретом нашей матери, висящим у камина.
– Я тоскую по ней, Шад.
– Я тоже.
Висящий с другой стороны камина портрет отца мы минуем без комментариев. Мало кто тосковал по нашему отцу.
– Я помню, как он бил тебя, – говорит Мэрианн.
– Я был своевольным.
Сестра неотрывно смотрит на меня.
– Надеюсь, ты не будешь так обращаться со своими детьми, какими бы своевольными они ни были?
– Не буду, обещаю.
К Мэрианн возвращается обычная живость.
– Робертс, предстоит много работы. Надо освежить здесь краску, за такое короткое время мы ничего другого не успеем, думаю, желтый цвет немного оживит помещение. Шад, твоя жена должна выбрать обои, шторы и тому подобное. Я буду рада помочь. И вам понадобится по крайней мере полдюжины лакеев и ливреи для них... ты хочешь быть модным и нанять повара-француза, Шад?
– Нет, наша кухарка меня вполне устроит. Сомневаюсь, что мы задержимся в Лондоне дольше, чем на месяц.
– Значит, вы не поедете в свадебное путешествие? Я качаю головой:
– Нет, мы останемся в городе и будем нагло отрицать свою вину. Как только нас увидят в театре, в парке и других местах, сплетники перестанут чесать языками и найдут за кем поохотиться.
– Очень мудро, – соглашается Мэрианн. – Шад, мне жаль, что ты должен жениться на ней. Я уверена, она хорошая девушка, но...
– Чепуха. Мне пора жениться. – Я согласен с сестрой, но будь я проклят, если признаюсь в этом.
– Ты сказал ей о бастардах?
Моя сестра становится назойливой.
– Пока нет. Скажу.
Я даю указание Робертсу и экономке, миссис Уильямс, нанять лакеев и служанок. Я даже не знаю, возьмет ли Шарлотта с собой собственную горничную. Я уже чувствую, что увязаю в домашнем хозяйстве, и не могу дождаться, когда оставлю этот дом. В следующий раз я войду в него в день свадьбы.
Глава 4
Мисс Шарлотта Хейден
– Вы так снисходительны, – драматическим тоном объявила моя мама. – Мы так польщены, миссис Шиллингтон.
Миссис Шиллингтон, одетая по последней моде и в высшей степени элегантно, улыбнулась. Я подозреваю, что она заехала к нам не по собственной воле. Ее взгляд прошелся по комнате, и брови чуть изогнулись, делая ее смехотворно похожей на брата. Не думаю, что выражение ее лица передает восхищение нашим вкусом в обстановке.
– Я всегда считала, что моя Шарлотта чудесная девочка, – с пафосом продолжает мама, произнося каждое слово с большой буквы. – Правильные черты лица! А кожа... ее считают самой красивой девушкой в графстве!
Какой набор лжи! Не думаю, что миссис Шиллингтон верит этим россказням, но она сохраняет самообладание.
– Я верну Шарлотту в целости и сохранности через пару часов, – говорит она. – Умоляю, не беспокойтесь, мэм.
Мама, которая, я знаю, хотела составить нам компанию и развлекать потоком пафосной чепухи, на миг сбита с толку. А я в полном восторге от ловкости миссис Шиллингтон. Одно ее веко чуть подрагивает в легком намеке на подмигивание, или мне это кажется?
И вот, немного смущенная, я отправляюсь к модистке в элегантном экипаже миссис Шиллингтон. Сестра Шада элегантна, молчалива, холодна. Какая я дурочка, что решила, будто она может стать мне союзником! Но кто-то из нас должен сделать над собой усилие и нарушить тишину.
– Миссис Шиллингтон, я не собиралась этого делать.
– Поехать по магазинам? – Она поднимает восхитительные дуги бровей.
– Выходить замуж за лорда Шаддерли.
– Ах это. – Она немного хмурится. – Не думайте об этом, Шарлотта. Ему пора жениться.
Пока я обдумывала, что она соизволила обратиться ко мне по имени, но не предложила мне поступать так же, и, значит, я просто подходящий материал для брачного долга Шада перед семьей, мы остановились у маленького дома с вывеской, объявляющей, что это заведение мадам Белльвуар. Мы не на Бонд-стрит и не на какой-нибудь другой улице с модными магазинами, тут более скромный район, напротив свечная лавочка, на тротуаре двое детей играют с собакой.
Мы выходим из кареты, и молодая женщина выбегает из магазина приветствовать нас почтительным реверансом, другая открывает дверь. Звонит колокольчик. Женщина – видно, это и есть модистка мадам Белльвуар, – несколько старше миссис Шиллингтон и очень просто одетая, встречает нас на пороге и провожает в дом.
– Так это она? – спрашивает модистка у миссис Шиллингтон.
Я ужасно устала от того, что люди говорят обо мне так, будто меня нет рядом.
– Она – это я, – говорю я, чувствуя, что это звучит так же зло, как и безграмотно. Я не в лучшем настроении.
Обе не обращают на меня внимания. Мадам Белльвуар обходит меня кругом, словно тюк товара.
– Неплохо, – говорит она, обращаясь к миссис Шиллингтон. – Неплохо. Платье... О Боже, – договаривает она по-французски.
Я хочу возразить, что платье стоит кучу денег и по крайней мере я не одета как... Я не знаю, как одета мадам Белльвуар, только вы сразу замечаете эту женщину, ее рост и осанку. Точно так же миссис Шиллингтон – образец рафинированной элегантности, хотя я затрудняюсь точно описать ее туалет.
– И вы, мадемуазель, – наконец модистка обращается непосредственно ко мне, – собираетесь выйти замуж? Сколько вам лет?
– Двадцать три. – Какое это имеет отношение к моему платью?
Мадам и миссис Шиллингтон заводят по-французски серьезную беседу о лошадях, и я задумываюсь, не сошли ли они обе с ума, или всему причиной мои познания во французском языке? Когда мадам вынимает шпильки из моей прически, я понимаю, что они говорили о моих волосах – слова на французском так похожи, разница в одной букве, – о том, что их надо подрезать.
– Ни в коем случае! Нет!
– Конечно, да, мадемуазель. – Мадам подзывает помощницу с простыней и ножницами. – Вы будете очень элегантны. Это крик моды. Когда ваши волосы подрежут, поговорим о свадебном платье. Вашему мужу, милорду, понравятся короткие волосы, поскольку вы будете похожи на мальчика, а все англичане...
– Только не мой брат, – перебивает миссис Шиллингтон.
Меня сажают на табурет и повязывают вокруг шеи простыню. Щелкают ножницы, мои локоны летят на пол. Я просто в ужасе.
– Истинная элегантность в форме головы, именно это создает моду, – говорит мадам, и они с миссис Шиллингтон удовлетворенно кивают. Помощница мечется вокруг меня, наклоняет мою голову то в одну, то в другую сторону, с хмурым видом дергая и подравнивая волосы. Тем временем миссис Шиллингтон с бокалом вина (как я ей завидую!) просматривает модные картинки и образцы тканей. У меня такое чувство, что о фасоне и цвете платья я могу высказаться так же мало, как о стиле прически.
Мадам выложила на стойку тусклую бледно-зеленую ткань и бросила сверху золотую ленту. Мадам Белльвуар и миссис Шиллингтон смотрят на ткань и отделку, потом на меня, и обе качают головами. Мадам убирает золотую ленту и заменяет ее узкой серебряной. Обе кивают, так двое мужчин, выкопав яму, отбрасывают лопаты, удовлетворенные хорошо сделанной работой.
– Ненавижу зеленый, – объявляю я, выплюнув волосы изо рта.
На меня не обращают внимания.
Щелканье ножниц вокруг моей головы прекращается. Встав передо мной, помощница мадам присматривается к моей голове и ерошит волосы.
– Так! – Мадам Белльвуар набрасывает ткань мне на плечо, бледный шелк скользит по моему лифу и каскадом ложится у ног.
Ее помощница подает зеркало. Я вижу свое отражение, и у меня останавливается дыхание.
Мэрианн – она все-таки просила меня называть ее по имени – отказывается входить в наш дом, когда я возвращаюсь домой. Оказывается, кто-то из ее детей немного нездоров и она торопится к ним. Мы говорили очень мало, но я чувствую, что она союзник, возможно, друг. Я испытываю к ней более теплые чувства, чем к будущему мужу, которого, как я теперь понимаю, не увижу до нашей свадьбы.
Войдя в дом, я не позволяю лакею взять мою шляпу и с покрытой головой вхожу в гостиную.
К моему большому облегчению, не я сейчас героиня в семейной драме. Эту роль присвоил мой брат Джордж, растянувшийся на кушетке прямо в грязных сапогах – только ему и Генри это позволительно, – а мама рядом с ним причитает и стонет с миской в руке.
– В чем дело, Джордж? – спрашиваю я. Он садится.
– Шад замечательный парень! – Я теперь вижу, что у брата подбит глаз, и сырой бифштекс, с которого кровь капает на галстук, не украшает его внешность. – Он провел со мной несколько раундов у Джексона. Видела бы ты его правый хук! Потрясающий парень, превосходный спортсмен. Быстро двигается, просто черт...
