Текст книги "Декларация смерти"
Автор книги: Джемма Мэлли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Глава 9
Пять минут Анна шепотом звала Питера и тихонько постукивала в дверь камеры, прежде чем юноша, наконец, отозвался, издав протяжный стон.
– Питер, это ты?
Вновь воцарилась тишина, прервавшаяся шарканьем шагов. По всей видимости, Питер подошел ближе к двери. Анну охватил страх, смешанный с облегчением и чувством смущения.
– Анна? – глухим, слабым голосом спросил Питер.
– Да… я… Я просто хотела проверить, ты в порядке или нет. Я не знала, куда ты подевался, а потом Чарли… Я просто хотела убедиться, что ты действительно здесь, – сбивчиво пояснила она. Ее колотила дрожь. «Надо было прихватить с собой одеяло», – подумалось девушке.
– Анна. Ты пришла.
– С тобой все в порядке? – нахмурилась девушка. – Ты как-то странно разговариваешь. Тебе что, крепко досталось от Чарли?
Она услышала, как Питер зевнул.
– Голова… – проговорил он. – У меня такое чувство, словно… Они мне что-то ввели. Сделали укол. Дурно. И слабость. Сколько я уже здесь торчу?
– Никто тебе никакого укола не делал, – сдвинула брови Анна. – Чарли просто стукнул тебя по голове. Он мне сам сказал. Но почему тебя посадили в карцер? Тебя что, нашла миссис Принсент?
– Не знаю, – ответил Питер вялым голосом. – Драку помню. Потом миссис Принсент вытащила меня из постели и привела сюда. Ночью. Мне сделали укол. Сколько сейчас времени?
Анна глянула на запястье.
– Половина второго, – ответила она. При мысли о том, что спать ей осталось всего ничего, сердце у девушки сжалось. – Слушай, – проговорила она, – я не могу здесь долго оставаться. Я просто хотела предупредить тебя насчет Чарли. Он сказал, что убьет тебя. Я не знала, куда ты запропастился, и поэтому…
– С Чарли я как-нибудь сам разберусь, – произнес Питер. Теперь его голос звучал более привычно. – Не уходи, Анна. Погоди чуток. Поговори со мной.
Анна почувствовала, что слегка покраснела, и, сама того не сознавая, прикусила губу. Она стояла босой на влажном полу, от которого веяло холодом. Несмотря на это, девушка присела.
– Знаешь что, не надо меня защищать, – с трудом промолвила она. – Не хочу, чтобы Чарли тебя задирал. Я сама о себе могу позаботиться. А ты и без того уже в беду попал.
– Плевать я хотел, – ровным голосом отозвался Питер.
– Нельзя так говорить, – с жаром возразила Анна. – Когда тебя выпустят… тебе надо научиться себя вести.
– Если меня вообще выпустят, – мрачно поправил Питер.
– Да выпустят, естественно, куда они денутся, – вздохнула Анна. – Ты просто должен вынести из наказания урок, и все.
– И какой же урок я должен вынести? – раздраженно поинтересовался Питер. – Что мне не следовало появляться на свет? Что мне нельзя иметь собственного мнения? Что мне не надо было говорить Чарли, что он бандит и урод?
– А ты ему такое сказал? – ахнула Анна.
– Да, сказал. А он вместе с пятью дружками решил проверить мою голову на прочность. Думаю, именно поэтому я здесь и очутился. Наверное, они рассказали миссис Принсент, что я первый начал.
– Чарли мне не говорил, что докладывал на тебя миссис Принсент, – нахмурив брови, произнесла Анна. – Да и вообще он не знал, куда ты делся.
– Что значит, «не знал»?
– Да это вообще никому не было известно. То есть, я хочу сказать, наверняка. Вот поэтому… потому я и решила…
– Отправиться на поиски? – весело, буквально поддразнивая, спросил Питер, и Анна почувствовала, как заливается краской.
– Мне просто хотелось проверить, здесь ты или нет, – быстро проговорила девушка. – Так что же все-таки произошло? Когда тебя сюда привели?
На некоторое время наступило молчание. Наконец, Питер тихим голосом произнес:
– Я не знаю. Они пришли за мной прошлым вечером. Было довольно поздно, потому что я уже успел уснуть. Миссис Принсент все задавала мне вопросы и била, когда я не отвечал. Затем меня посадили сюда, потом они пришли и снова принялись за дело. Думаю, это было сегодня ночью. Она снова стала приставать с расспросами, а потом один из мужчин достал шприц, и больше я ничего не помню. Пришел в себя, только когда меня уже несли обратно.
Анна насупилась. Так ее еще ни разу не наказывали.
Исходя из собственного опыта девушка знала, что миссис Принсент могла «преподать урок» несколькими способами. Во-первых, провинившегося Заведующая могла избить: высечь ремнем, отходить линейкой или же пустить в ход кулаки. Во-вторых, можно было ужесточить условия содержания и, в зависимости от тяжести проступка, лишить горячей пищи или вовсе оставить без еды, отобрать одеяло, назначить на дополнительные работы, затягивавшиеся глубоко за полночь, ну а кроме всего прочего существовал и карцер.
– А о чем она тебя спрашивала? – решила уточнить Анна. – Почему ты так плохо себя вел? Если да, то тогда тебе надо было сказать: «Потому что я был дурак, и больше так не буду».
– Да нет, разговор был не о том. Она все расспрашивала, что я знаю. О том, кто я такой. Почему меня сюда прислали. Она хотела узнать, где я жил. Думаю, она хотела, чтобы я рассказал о твоих родителях. Но я ни словом не обмолвился. Ничего не сказал. Я оказался слишком твердым орешком для твоей миссис Принсент.
– Она не моя, – обиженно сказала Анна. – А чего это ей вдруг захотелось узнать о моих родителях?
Вопрос дался Анне с большим трудом. Ей было сложно произнести словосочетание «мои родители», не говоря уже о том, чтобы признать сам факт их существования и факт, что они как-то связаны с разговором, состоявшимся между Питером и миссис Принсент.
Анна услышала, как что-то врезалось в стену.
– Да, она спрашивала о твоих родителях.
– Что это был за звук? – сдавленно прошептала Анна. – И почему она тебя расспрашивала о моих родителях? С чего она вообще решила, что ты с ними знаком? Они ведь обычные уголовники…
– Они не уголовники. Анна, пойми, родители тебя любят. Они члены Подполья.
Анна снова услышала удар в стену.
– Питер, тихо. Что ты расшумелся? – обеспокоенно произнесла она. – Ты так кого-нибудь разбудишь.
– Над нами, Анна Кави, еще целых два этажа, где никого нет. Поэтому никого я не разбужу. Мне надо побиться головой, чтобы прийти в себя. Меня, кажется, накачали каким-то лекарством.
Анна пожала плечами. Ответ сорвался с губ сам собой.
– Лишним лекарства не полагаются, – немедленно произнесла она со знанием дела, – и это всем прекрасно известно. Так сказано в Декларации. И перестань называть меня Анной Кави.
– Но ведь это твое настоящее имя. Анна Кави. Мне нравится. И мне плевать, что Лишним не полагаются лекарства, они совершенно точно что-то мне вкололи. У меня до сих пор след на руке.
Не зная, что сказать, Анна обхватила рукой ступню, которая по ощущениям уже успела превратиться в кусок льда, и принялась ее растирать, чтобы кровь побежала хотя бы чуть-чуть быстрее.
– Мне пора спать, – обеспокоенно произнесла она. – Мне просто хотелось знать, что с тобой все нормально. Похоже, так оно и есть. Не делай глупостей. Я не сомневаюсь, что миссис Принсент тебя скоро выпустит.
Она ожидала, что Питер ей ответит, но юноша молчал.
– Питер, я говорю, что мне пора спать. Я…
– Не думаю, что она меня выпустит, – неожиданно изрек Питер. – Анна, она что-то говорила о моей ликвидации. Когда шла по коридору. Она спросила у одного из мужчин, есть ли у него опыт в таком деле…
Анна недоверчиво покачала головой.
– Не говори глупости, Питер, – твердым голосом произнесла она, – тебе угрожал только Чарли. И вообще, когда тебя несли по коридору, ты спал. Тебе это попросту приснилось, вот и все. Скорее всего, тебя завтра отпустят. А если нет, то я, может быть, приду к тебе завтра ночью, проверить, как ты тут…
Стоило этим словам сорваться с ее губ, как она о них пожалела, но, прежде чем она успела пойти на попятную, Питер печально произнес:
– Приходи, пожалуйста.
В тот момент юноша показался девушке совершенно беззащитным.
– Я постараюсь, – с большой неохотой пообещала она, – а ты больше не дерись с Чарли. Если тебя выпустят… То есть я хотела сказать, когда тебя выпустят…
– Спасибо, Анна. Ты… ты мой лучший друг.
Анна вспыхнула.
– Ты тоже мой друг, – неуверенно произнесла она. Слово было для нее непривычным.
– Тогда давай сбежим вместе.
Анна покачала головой:
– Питер, ну пожалуйста, перестань говорить глупости. Не надо никуда убегать. Может, подумаешь о том, как тебе выбраться из карцера?
– На самом деле, мне здесь лучше, – угрюмо пробурчал Питер. – Путь на свободу начинается из карцера, – он помолчал, а потом снова заговорил, на этот раз чуть более оживленно: – Анна, слушай меня внимательно. Я видел планы Грейндж-Холла. В этом здании есть потайной ход. Выходит наружу рядом с деревней. Я бы мог удрать прямо сейчас, я вижу решетку, закрывающую лаз. Но тебе нужно пойти со мной. Нам надо бежать вместе, Анна Кави.
Голос Питера постепенно снова начал становиться невнятным, но он звучал совсем рядом. Анна догадалась, что юноша прижимается к двери. Сейчас их разделяло всего лишь несколько сантиметров. На мгновение девушка позволила себе представить, как она бежит с Питером из Грейндж-Холла, оставив позади миссис Принсент вместе с Таней и Чарли, как она бежит босиком по полю, в неком волшебном безопасном месте, чувствуя под ногами траву. Но даже вообразив эту картину, девушка понимала, что это лишь фантазия, мечта, и при этом мечта опасная.
Однажды зимним днем, когда Анна должна была мыть огромные кухонные плиты в столовой, ее поймала миссис Принсент за тем, что девочка выглядывает за жалюзи, закрывавшие окна. Шел снег, окутывая все белым пушистым покрывалом – в том числе и высокие серые стены Грейндж-Холла, отделявшие Лишних от остального мира – мира, в котором обитали Правоимущие. Анна видела как прислуга и Наставники выходят на улицу и поплотнее закутываются в пальто.
Девушка взирала на них с тоской, думая, как это, наверное, здорово – почувствовать ветер, швыряющий в лицо пригоршни снега. Лишних выпускали наружу только в случае крайней необходимости. Миссис Принсент говорила, что воспитанников легче держать в узде, когда они находятся внутри здания.
Анна прижалась носом к холодному стеклу, чтобы вдосталь насладиться зрелищем танцующих снежинок. Девушка завороженно глядела как снежинки, кружась, устремляются прямо навстречу ей и ложатся на подоконник, присоединяясь к сонму своих подруг, а снег все валит и валит, укутывая серый грязный камень восхитительной белоснежной пеленой. Анне страшно захотелось узнать, каково это – прикоснуться к волшебному сокровищу, прикоснуться и сжать в руках, чувствуя как оно тает, утекая сквозь пальцы, но тут ее увидела миссис Принсент и в ярости оттащила от окна.
– Снег идет не для тебя! – кричала Заведующая. Она притащила Анну за волосы в кабинет, швырнула девушку на пол и принялась искать ремень. – Да как ты только осмелилась на него смотреть? Как ты могла потратить даже миг своей никчемной жизни на любование прекрасным, вместо того чтобы работать и приносить пользу? Красоты и радости этого мира не для тебя, – приговаривала она, лупя девушку ремнем. – Знай Свое Место, Анна. Знай Свое Место! Ты никто. Тебе ничего не полагается. На твою кожу никогда не упадет ни единой снежинки, ни единого солнечного лучика. Тебя никто в этом мире не любит, ты никому здесь не нужна, и, чем быстрее ты это усвоишь, тем лучше будет нам всем.
– Я это усвоила, – всхлипнула Анна, прикрыв глаза от боли. – Простите меня, миссис Принсент. Я поддалась искушению. Больше такого не повторится. Я Знаю Свое Место. Мне нет Места в этом мире. Я никто…
Выкинув это воспоминание из головы, Анна снова посмотрела на железную дверь, за которой томился Питер.
– Хватит болтать о побеге, – взволнованно произнесла она. – Почему ты никак не можешь смириться с судьбой? Почему нам нельзя оставаться друзьями здесь, в Грейндж-Холле?
– Потому что у нас слишком мало времени, – слабеющим голосом отозвался Питер. – Мы не вечны, Анна. В отличие от других. Нам надо сбежать. Успеть, пока не поздно.
Анна воззрилась на холодную железную дверь, отделявшую ее от Питера, и молча покачала головой. «Что значит „пока не поздно“? Пока не поздно для чего? – хотелось ей спросить юношу. – Что вообще для нас значит время, если мы пришли в этот мир незваными, и каждое мгновение нашей жизни мы крадем у Природы?»
Однако вместо этого она встала, на несколько секунд прижала ладонь к двери, а потом, семеня окоченевшими ногами, неслышно отправилась обратно в тесную серую спальню.
Когда Анна проснулась на следующее утро, ночные приключения представлялись ей скорее сном, фантастическим видением, где главной героиней была не она, а кто-то другой. Чтобы знать, что ждет тебя в ближайшем будущем, вполне достаточно чувствовать кожей утреннюю прохладу и осознавать, что до завтрака осталось пять минут, за которые надо полностью одеться. Так думала Анна, натягивая на себя форму и гольфы, доходившие ей ровно до колена согласно правилам. Чтобы избавиться от опасных мыслей, нет ничего лучше страха перед поркой. Теперь девушку снедало чувство вины, смущения и страха, жуткого страха. Вдруг кто-нибудь видел, как она посреди ночи крадется к карцеру. Теперь Анна не могла понять, как же она могла поступить столь безрассудно, не могла поверить, что пообещала Питеру сегодняшней ночью снова повторить все это безумство.
Не говоря ни слова, она вывела всех девочек из спальни. Как всегда, они строем спустились вниз, в столовую на завтрак. Перед дверями Анна их остановила и быстро проверила внешний вид, велев одной девочке подтянуть гольфы, а другой – поправить волосы. Потом ее взгляд упал на форму Шейлы, и Анна нахмурилась.
По большому счету, Шейла так и не смогла привыкнуть к Грейндж-Холлу, приспособиться к жизни в Воспитательном учреждении. Что бы она ни делала: готовила, шила, убирала, – все валилось из рук, все шло наперекосяк. При всем при том Шейла выглядела совершенно беспомощно, словно не понимая, как же ее угораздило испечь кривобокий пирог, положить неровный стежок или же вытереть пол так, что на нем остались грязные пятна.
Поначалу Анна пыталась научить ее уму-разуму, заставляя снова и снова переделывать одно и то же до мало-мальски приемлемого результата, однако в последнее время стала вместо этого прикрывать ее, не в состоянии смотреть на затравленный вид рыженькой девушки и не сходившие с ее кожи синяки.
Однако сейчас Анна не могла позволить себе смотреть сквозь пальцы на безалаберность Шейлы. Ей необходимо было самоутвердиться, и она воспользовалась первым же поводом, чтобы продемонстрировать свою власть над Лишними, находившимися на ее попечении. Одна из пуговиц на форме Шейлы держалась буквально на нескольких нитках, и это притом, что все знали, как важно всегда поддерживать форму в хорошем состоянии.
– У тебя вот-вот пуговица оторвется, – резко бросила Анна. – Иди и накрепко пришей ее. В таком виде завтракать ты не пойдешь.
– Прости меня, Анна, – тихо прошептала Шейла, – я не заметила. – Синяки на ее лице стали темно-фиолетовыми. – Анна едва могла на них смотреть. – Можно я сначала поем, а потом пришью?
Анна встретилась с девочкой взглядом и одно мгновение была уже готова уступить – во время завтрака кормили лучше всего: в столовой ставились огромные кастрюли с кашей так, что каждый мог как минимум раз вернуться за добавкой. Шейла и так уже стала очень худенькой, щеки у девочки ввалились. Если она сейчас не поест, то может упасть в обморок от голода.
Но Анна одернула себя. Она сощурилась и посмотрела сверху вниз на Шейлу.
– Нет, ты пришьешь пуговицу немедленно, – сказала она. – Если не успеешь на завтрак – сама будешь виновата. Я не позволю тебе подвести всю группу.
Шейла молча повернулась и пошла обратно в спальню. Анна почувствовала, как к ней возвращается былая уверенность. Это было приятно. «Порядок – это хорошо», – твердо решила она и направилась к кастрюлям. Правила надо выполнять.
Однако, несмотря на попытки внушить себе, что с ней все в порядке, Анне было не по себе. Подойдя к столу с полной миской, она села, отправила ложку каши в рот и неожиданно поняла, что не хочет есть. Каша была сухой как опилки. Анна чуть не подавилась, пытаясь ее проглотить.
Девушка решила, что причина всему усталость. Только она, и ничего больше.
– Живее, живее! – раздался голос Заведующей. – Не забывайте, сегодня утром уборка столовой на вас. Я хочу, чтобы до того, как начнутся уроки, здесь уже все сверкало.
Анна подняла взгляд и, увидев возвышавшуюся над ней миссис Принсент, быстро кивнула.
– Да, Госпожа Заведующая, я все помню. Мы приступим немедленно, – сказала она. – Можете на меня положиться, – добавила девушка. Последняя фраза была явно лишней, и миссис Принсент удивленно подняла бровь.
– Да уж надеюсь, – чуть нахмурившись, бросила она и пошла прочь, выстукивая туфлями-лодочками барабанную дробь по холодному бетонному полу.
Анна подняла взгляд и увидела, как Шейла стоит в дверях, нервно переминаясь с ноги на ногу. Только что прозвучал последний свисток, дававший сигнал к окончанию завтрака. Неожиданно Анна поняла, что больше не может себя сдерживать.
– Давай заходи, Шейла, нам надо делать уборку, – громко сказала она.
Шейла, похоже, не слышала. Она провожала взглядом огромные баки с кашей, которые как раз уносили обратно на кухню.
Анна взяла свою миску, наполненную кашей, и подошла к Шейле.
– Держи, – мягко произнесла Анна и, прежде чем сунуть миску, быстро осмотрелась – не видит ли кто. – Главное, ешь побыстрее и никому не говори. По рукам?
Лицо Шейлы просветлело, и она с благодарным видом взяла миску.
– Спасибо, Анна, – произнесла она тихим, слабым голоском. – Прости меня за пуговицу.
Анна кивнула и пошла прочь, размышляя о том, что говорила миссис Принсент об извинениях. «Никогда не проси прощения у Лишнего, – напутствовала Заведующая, когда Анна стала Старостой. – Просьба о прощении подразумевает условность, определенные правила поведения в отношении с другим человеком, а такой роскоши Лишним не полагается. Лишним не нужно спрашивать зачем да почему, они просто делают что сказано, и дело с концом. – В этот момент миссис Принсент сделала паузу и нахмурилась. – Жизнь у Лишних – штука простая,– продолжила она, и в ее голосе сквозила чуть ли не легкая зависть. – Им вообще не надо ни о чем думать».
Глава 10
Тем же утром Анна отправилась на дежурство в прачечную. Там воспитанники Грейндж-Холла стирали и гладили вещи, поступавшие со всей округи от Правоимущих, которые по тем или иным причинам не держали у себя слуг-Лишних. Доход Воспитательного учреждения рос год от года, о чем миссис Принсент не забывала с гордостью упоминать. На данный момент Грейндж-Холл обслуживал на постоянной основе более пятидесяти семей и две местные гостиницы, причем клиенты всякий раз отмечали высокое качество работы. Миссис Принсент любила об этом рассказывать другим людям, уделяя особое внимание представителям Властей.
Анна любила дежурить в прачечной, поскольку там ей удавалось увидеть прекрасное белье и одежду, которую носили Правоимущие: мягкие шерстяные джемпера, легкие как пух тонкие шелковые блузки и чудесные хлопчатобумажные платья. Анна порой воображала, как кружится, разодетая в такое вот платье, а жизнь для нее – сплошной праздник.
Однако сегодня все было иначе. Сегодня она хотела заняться стиркой, желая отмыть одежду от грязи, а заодно очиститься от собственных грехов, избавиться от мыслей о Питере и встрече с ним нынешней ночью, на которую она же сама и согласилась. Анна даже вызвалась заняться исподним, что считалось самой черной и тяжелой работой. Исподнее было жестким из-за того, что было прошито проволокой, которую называли костями. Его было просто невозможно полностью отстирать.
Анна никак не могла понять, кто и зачем носит такую неудобную одежду, пока как-то не увидела ее на миссис Шарп.
– Препарат Долголетия, к сожалению, не отменяет закона гравитации, – поведала девушке миссис Шарп, увидев как Анна, нахмурившись, рассматривает предмет одежды особенно жутковатого вида. Как оказалось, он назывался «подтяжником». – Пока ученые не изобретут лекарство, которое обновляет кожу столь же хорошо, как и остальное тело, нам придется пользоваться крепежами, чтобы все оставалось на месте, не вваливалось, не прогибалось и не обвисало.
Анна кивнула, хоть и не поняла, о чем, собственно, толкует миссис Шарп, однако несколько дней спустя хозяйка попросила ее подать полотенце. Когда Анна вошла в ванную комнату и увидела миссис Шарп обнаженной, она чуть не ахнула от удивления и едва сдержалась. Анна была великолепно вышколена и четко помнила правила: никогда ни на что не таращиться и отвечать на все либо кивком, либо, при подобающих обстоятельствах, – реверансом.
Дело в том, что Анна никогда прежде не видела человеческого тела в настолько плачевном состоянии. Одетая миссис Шарп была красивой – золотистая кожа, белокурые волосы, чудесные голубые тени, нанесенные на веки… Но теперь хозяйка стояла перед ней обнаженной, и ее тело оказалось таким… таким убогим. Другим словом Анна просто не могла описать представшую перед ней картину. Кожа безнадежно, словно пропитавшись водой, свисала складками вдоль всего тела, будто бы больше не в силах плотно прилегать к костям и плоти.
Анна не поднимала глаз, однако миссис Шарп, должно быть, заметила взгляды, что девушка украдкой бросала на нее, и печально улыбнулась.
– Просто-напросто я не могу заставить себя лечь под нож, – промолвила она, чуть пожав плечами, и Анна вспыхнула, словно ее уличили в чем-то постыдном. – Я знаю, это нелепо. Ведь мне все могут в один момент подтянуть. Однако время от времени на операционном столе случаются всякие непредвиденные происшествия. И теперь, когда я знаю, что буду жить вечно, я страшно боюсь умереть. Разве это не глупо?
Миссис Принсент подчеркивала, что каждый предмет должен быть идеально выглажен, поэтому перед упаковкой и отправкой белья заказчику миссис Хамфрис тщательно проверяла каждую простыню, каждую блузку и полотенце.
Последнее время Анна работала в прачечной в паре с Питером, но сегодня миссис Хамфрис приставила к ней Шейлу. Это означало, что, если Анна желала, чтобы работа была выполнена на требуемом уровне, большую ее часть девушке предстояло проделать самой.
Анна беспокоилась, как же Шейла будет справляться с заданиями во Внешнем Мире, получится ли у нее вообще доказать, что она сможет приносить пользу хозяевам. Анна постаралась отогнать эту мысль, ведь она не несет за Шейлу ответственности. Шейла вполне в состоянии самостоятельно позаботиться о себе.
Они молча выгладили большую простыню, сложили ее в несколько раз, потом снова прошлись утюгами. Получился аккуратный прямоугольник. За первой простыней последовала вторая, потом еще одна, за ними пододеяльник, три блузки и груда нижнего белья. Наконец бесформенная куча тряпья превратилась в аккуратную стопку, источавшую приятный запах.
– Ну разве это не мило?
Подняв взгляд, Анна увидела, как над Шейлой нависла Таня, впившись взглядом в выглаженное белье.
Анна угрожающе сощурилась, и Таня откинула назад волосы:
– Все нормально, – сказала она, сладенько улыбаясь. – Я ничего такого не сделаю. Просто хочу кое-что спросить. Бьюсь об заклад, Шейла, родители сейчас тобой бы гордились. Как ты думаешь? Их грязная бестолковая дочурка-Лишняя наконец-то взялась за ум.
Шейла в возмущении вскочила, повернувшись к Тане, но, даже стоя, рыженькая девушка едва дотягивалась макушкой до носа задиры.
– Мои родители хотя бы меня не сдавали, – прошипела она. – Я Правоимущая, просто меня похитили Ловчие. А как насчет твоих родителей, Таня? Ты ведь была им не нужна. Они сами от тебя отказались. Спорим, потому что ты уже тогда была уродиной? Спорим, что родители даже смотреть на тебя не могли? Они не могли, и я не могу.
Увидев, как лицо Тани быстро заливается краской, Анна быстро вскочила.
– Довольно, – раздраженно произнесла она. – Давай, Таня, марш работать.
К ним как раз направлялась миссис Хамфрис, поэтому Таня с неохотой повернулась, выдернула из головы Шейлы клок волос и двинулась прочь. От боли у рыжеволосой девушки из глаз брызнули слезы.
– Зачем тебе это, Шейла? – спросила Анна, покачав головой. – Постарайся не обращать на нее внимания, иначе она и дальше будет тебя задирать.
– Ну и пусть задирает, – кротко улыбнувшись, отозвалась Шейла. – И вообще, я же ей сказала только правду. Родители Тани сами ее сюда привезли. Что, разве не так? Она была никому не нужна. Никому-никому во всем мире. А мы с тобой, Анна, другие. Нас родители хотели оставить. Поэтому мы особенные.
Анна с удивлением воззрилась на Шейлу, не понимая, как же это девушке с такой легкостью удалось перевернуть все с ног на голову. Миссис Принсент говорила, что родители, добровольно сдававшие своих незаконных детей, делали благородное дело, поэтому сама Анна часто жалела, что ее отец с матерью, вместо того чтобы поступить как сознательные граждане, прятали ее на чердаке, выставляя себя эгоистами.
– Никаких особенных Лишних не бывает, – в ярости прошептала Анна и окинула взглядом прачечную, желая убедиться, что их никто не слышал. – Шейла, нельзя так кощунствовать.
Но Шейла лишь заговорщицки улыбнулась.
Остаток дежурства они не разговаривали. Только когда настала пора уходить из прачечной, Шейла повернулась к Анне с таким видом, будто собиралась сообщить что-то важное.
– Смотри, – сказала она и вытащила что-то из кармана. В руках у нее блеснул розовый шелк, и Анна ахнула, узнав предмет.
Это была пара носков, но только совсем не таких, которые носили Лишние. Они были мягкие, гладкие… Анне вспомнилось, как она восхищалась ими, когда гладила. А теперь они очутились в кармане Шейлы.
– Положи назад, – прошипела Анна. – Положи скорее, а то я мисс Хамфрис расскажу. Тебя же выдерут. Ну давай, Шейла, скорее, пока никто не заметил.
Однако Шейла решительно замотала головой:
– Я Правоимущая, а не Лишняя. У меня должны быть такие носки. И они мне нравятся. И никуда я их обратно класть не буду.
Анна покачала головой, не веря своим ушам:
– Шейла, – сказала она твердым голосом, – немедленно верни их на место.
– Думаешь, тебе одной можно иметь секреты?
Анна неуверенно уставилась на рыжеволосую девочку.
– Ты о чем? – с вызовом спросила она. – Что ты такое городишь?
– Я ночью проснулась, а тебя не было, – улыбнулась Шейла. – И куда ты ходила?
Анна почувствовала, как у нее от лица отхлынула кровь.
– Тебе показалось, – уверенно произнесла она. – Приснилось.
– Может, и тебе, Анна, сейчас все приснилось, – пожала плечами Шейла. – Может, у меня ничего в кармане и нет.
Анна воззрилась на нее, но, прежде чем успела что-либо сказать, к их столу подошла миссис Хамфрис и стала придирчиво осматривать проделанную работу. Анна открыла было рот, чтобы нажаловаться на Шейлу, и вдруг поняла, что лишилась дара речи. Вместо того чтобы сообщить о вопиющем нарушении, Анна, чувствуя, как у нее на лбу проступают капельки пота, уставилась на рыжеволосую девушку.
– Неплохо, неплохо. Вы славно потрудились. Можете идти.
Анна неуверенно посмотрела на миссис Хамфрис:
– Мо… можно идти? – запнувшись, переспросила она.
– Да, Анна, ты можешь идти, – чуть нахмурившись, кивнула миссис Хамфрис.
Шейла тянула Анну за рукав, но девушка стояла как вкопанная, будучи уверенной, что, если она сделает хоть шаг, Мать-Природа тут же обрушит на нее свою кару.
– Ну давай же, Анна, пошли, – улыбнулась Шейла одними губами. – Пошли, а то опоздаем на ужин.
– Да, идем, – неопределенным тоном произнесла Анна, кинув последний взгляд на миссис Хамфрис, желая убедиться, что она не шутит и не собирается в последний момент посмеяться над ними, подумавшими, что им удалось выйти сухими из воды; что она не схватит прут и не станет хлестать их – маленьких гадких воришек – по рукам, как некогда поступила миссис Принсент с Анной, когда девушка попыталась во время уборки кухни съесть случайно обнаруженное ею яблоко.
Однако миссис Хамфрис не шутила. Сейчас она уже приступила к проверке работы следующей пары. Когда Шейла и Анна вышли из прачечной, на них даже никто не посмотрел.
По дороге в столовую Шейла не выказала ни малейшего беспокойства или угрызений совести, которые должно было бы вызвать ее гнусное преступление. Анна же волновалась за них обеих. Сунув в карман кусок хлеба и сыра для Питера, Анна подумала, что она и сама все глубже и глубже погружается в пучины ада. Может быть, миссис Принсент была все-таки права, утверждая, что Лишние порочны изначально и генетически запрограммированы творить зло и вредить миру. Размышления Анны были прерваны подошедшим к ней мальчиком из средней группы.
– Миссис Принсент желает тебя видеть у себя в кабинете в восемь часов, – на одном дыхании выпалил он.
Анна пристально посмотрела на мальчика, чувствуя как у нее в груди заходится сердце.
– Она сказала зачем?
Мальчик пожал плечами и замотал головой. В этом не было ничего удивительного: Лишним нужны приказы, а не объяснения. Впрочем, Анна и так уже поняла, зачем миссис Принсент захотела ее видеть. Миссис Принсент узнала. Миссис Принсент все стало известно.
Ровно в восемь часов Анна постучала в кабинет миссис Принсент и, услышав повелительное «да», открыла дверь. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить колотившееся сердце и хоть немного унять острое чувство вины, Анна переступила порог и подошла к огромному столу Заведующей, где и замерла, дожидаясь, когда миссис Принсент соизволит заговорить.
Кабинет воплощал в себе многое, будучи для Анны одновременно исповедальней, пыточной камерой и даже тюрьмой, однако именно поэтому, в определенном смысле, даже вселял уверенность. Миссис Принсент была скора на расправу, но всегда объясняла, за что последовало то или иное наказание. Всякий раз, когда Анна лежала, дрожа, на полу или же прижимала ладонь к горящей от пощечины щеке, миссис Принсент улыбалась и выражала надежду, что наказание поможет стать девочке хорошей Лишней и понять, какое место отведено ей в этом мире. И всякий раз Анна тщательно обдумывала свой проступок, с честным намерением никогда больше его не совершать.
– Анна, – наконец обратилась к ней миссис Принсент, впившись в нее сверлящим взглядом, которого девушка боялась больше всего на свете, – расскажи-ка мне о Питере.
Анна встревоженно подняла на нее глаза и тут же почтительно опустила взгляд. Хлеб и сыр для Питера, которые она во время ужина сунула в карман, казалось, жгли ей ногу.
– О Питере? – нерешительно переспросила она и нервно сглотнула. Она попыталась подобрать правильные слова, чтобы объяснить, зачем ходила ночью к карцеру.
– Я хочу знать, что он тебе рассказывал. Я хочу знать, откуда он и как здесь очутился, – ровным голосом пояснила миссис Принсент.
