Текст книги "Красные сестрицы"

Автор книги: Джексон Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

РОЗИ

За дверью раздаются испуганные вопли. Я вздрагиваю, понимая, что ничем не могу помочь несчастной девушке. По крикам и всхлипам трудно определить ее возраст. Она кричит, и я бьюсь всем телом о железную дверь, содрогаясь от ужаса.

– Умоляю вас, я сделаю все, что захотите! Я никому не скажу, кто вы такие!

Слова почти невозможно разобрать из-за слез. Раздается хруст и треск – волки перекинулись. Я как наяву вижу кошмарные ухмылки на широченных пастях.

– Пощадите! – захлебывается девушка.

Они бросаются на нее; мой отчаянный крик не заглушает звук рвущейся плоти.

* * *

Каждое лето наши губы и руки покрывали пятна ежевичного сока, пальцы слипались от потеков фруктового мороженого. В воздухе стоял резкий запах ловушек для майских жуков. Папаша Рейнольдс разжег угли для гриля, поджарил гору гамбургеров. Бабуля Марч накинула клетчатую скатерть на столик для пикника, который своими руками соорудили братья Рейнольдс. Она сновала туда-сюда, на кухню и обратно с мисками салата и дольками персиков.

– Ты снова водишь! – с торжеством воскликнул Сайлас, опрокинув меня на траву.

Я захохотала и бросилась догонять его самого, его братьев и Скарлетт. Мы играли в салки, сбивая друг друга с ног.

– Рози, быстрее! Ты же можешь быстрее! – крикнула мне сестра.

Мне, самой младшей, а значит, и самой медлительной, казалось ужасно обидным, что я не могу тягаться с остальными. Вокруг носились братья Рейнольдс, вытягивали руки и отдергивали, как только я бросалась вперед – и падала. Старшим братьям Сайласа игра наскучила, они поджидали, пока я подбегу совсем близко, а потом резво отскакивали. Я же нацелилась на сестру. Я знала, как она играет, и предвидела каждый ее шаг.

Я бежала за Скарлетт, и наши длинные темные волосы одинаково развевались на ветру: одна и та же девочка, только постарше и помладше. Нагнать сестру мне не удавалось, и я собралась признать поражение и постыдно разреветься, как вдруг Скарлетт театрально повалилась на землю, и я коснулась ее плеча. Собрав последние силы, я подбежала к столику и гордо плюхнулась на скамейку – нашу «базу».

– Молодец, Рози! – Папаша Рейнольдс улыбнулся мне, потом брызнул на угли еще чуть-чуть бензина, и огонь вспыхнул, посылая в лазурное небо клубы черного дыма.

* * *

Резко просыпаюсь и с трудом сдерживаю крик, увидев вокруг одну черноту вместо голубого неба и зеленой травы. Голова раскалывается на куски. Я сжимаю губы, чтобы ни один звук не вырвался наружу. За дверью слышится хриплое дыхание сонных фенрисов. Сколько еще времени пройдет, прежде чем голод возьмет верх, и они меня сожрут? Мой запах волки чуют даже за стальной дверью, и если один из них поддастся искушению, инстинкты стаи возьмут свое. Дверь – не важно, запертая или нет – не удержит стаю.

Подтягиваю колени к груди, обхватываю голову руками и вспоминаю Сайласа. Интересно, чем он сейчас занимается? Может, решил, что я пошла разыскивать сестру или просто бросила его и сбежала? Надеюсь, что нет. Я в жизни бы так не поступила. Вздыхаю и пытаюсь представить себе, что Сайлас рядом, обнимает меня, его дыхание согревает мне шею, а щетина слегка щекочет щеку. В этой комнате, похожей на пещеру, трудно что-либо воображать… Слезы жгут глаза. Мне так и не довелось признаться, что я люблю его.

Скарлетт не стала бы плакать. Она бы нашла выход.

«Думай, Рози, думай! Хватит вспоминать Сайласа, оригами, завтраки в кафе… Думай о побеге».

Я снова закрываю глаза, но на сей раз вместо мечтаний обращаюсь к сестре, ко второй половинке моего сердца. Она – единственная, кто смог бы справиться с закрытой дверью и целой стаей голодных фенрисов.

«Думай как Скарлетт».

Воображаю себя на ее месте, почти ощущаю шрамы на коже и поток энергии, который охватывает сестру во время охоты. Понимаю, что она чувствовала, когда на нее набросился фенрис, когда мама от нее отказалась. Осознаю то, что она чувствует на охоте. Я – Скарлетт. Я уверена в своих силах и не стану ждать, пока меня спасет дровосек или охотник. Нет, я сбегу сама.

Я продолжаю уподобляться Скарлетт, ловлю себя на мысли о еде из китайской забегаловки… Впрочем, учитывая то, что я не ела уже целую вечность, это наверняка говорит мой собственный голод. Наш домик на рассвете – такой, каким его видит сестра – тихий и безмятежный, утопающий в голубоватом свете.

Философия… С этим сложнее. Я, в отличие от Скарлетт, философствовать не люблю, но если я сомневаюсь в правильности охоты, сестра всегда приводит в пример историю, которую нам часто рассказывала бабуля Марч – про детей, вышедших из пещеры на свет. О том, как солнце поначалу ослепило их и как им пришлось к нему привыкнуть. И я, и Скарлетт поверили в существование фенрисов, когда поняли, что они реальны, а не просто тени на стене пещеры. Скарлетт эта история очень нравилась. Сестра говорила, что все остальные живут в пещере, и только люди, которые знают о фенрисах, способны увидеть солнечный свет. Конечно, есть еще и те, кто видит свет, но жить предпочитает в тени. Мистер Каллер, например, верит, что его сын сошел с ума, а не превратился в чудовище. Честно говоря, я не помню, каково не знать о фенрисах. Скарлетт сохранила в памяти нашу жизнь до нападения, но у меня в голове все размылось, а воспоминания – скорее плод чужих рассказов, а не мои собственные впечатления.

А может, я – прямая противоположность сестры? Может, волки – мои тени? Хочется поверить, что они являются частью меня, что они – неотъемлемая часть моего существования, как и существования Скарлетт. Но я успела повидать солнечный свет, успела почувствовать, каково быть обычной девушкой, которая может любить и целовать – так как же мне вернуться в тень?

Открываю глаза и делаю резкий вдох. Ну конечно! В голове медленно зарождается план. Я уверена в своих силах и не стану ждать, пока меня спасет дровосек или охотник. Я сбегу сама.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

СКАРЛЕТТ

Молчание висит над нами словно удавка.

– Это я виноват, – бормочет Сайлас.

Я не отвечаю, опасаясь, что могу с ним согласиться. В утреннем воздухе церковные колокола звонят девять. Мы не ложились всю ночь.

Нам не о чем говорить и нечего планировать, остается только ждать. Меня разрывает пополам. Охотник внутри меня настаивает, чтобы я дождалась подходящего момента и только тогда нанесла удар. Та часть меня, которая хранит половинку сердца Рози, требует, чтобы я немедленно мчалась выручать сестру и сразилась с любым чудовищем, которое встанет у меня на пути. Где сейчас Рози? Ей не холодно? Почему-то я постоянно волнуюсь, что она замерзнет. Надеюсь, у нее найдется что-нибудь, чтобы согреться.

– Скарлетт, пообещай мне кое-что, – медленно начинает Сайлас.

Он сидит на диване и смотрит на меня. Я подпираю стену в противоположной части комнаты, покачиваю ногой, и Сайлас следит взглядом за моими шнурками.

– Ага, – неразборчиво отвечаю я.

– Если… Если фенрисы меня зацепят… Если я потеряю душу, превращусь в одного из них… Что бы ни случилось с Рози, если меня зацепят…

Он смотрит на меня, потом отводит глаза и нервно сглатывает.

Я прищуриваюсь.

– Сайлас, ты что, просишь тебя убить?

Он медленно кивает.

– А еще передай моим родным, что мне очень жаль нашего отчуждения. Не моя вина, что дом достался мне…

Сайлас отводит глаза.

– А что сказать папаше Рейнольдсу? – тихо спрашиваю я.

– Ничего. – Он качает головой. – Ничего ему не говори. Пусть забудет меня. И когда… когда тебе придется… В общем, не тяни.

Я делаю глубокий вдох. Справлюсь ли я?

– Да, Сайлас, конечно. Обещаю.

– Ладно.

Он кивает и снова опускается на диван, медленно, как больной, которому тяжело даются резкие движения. Мы сидим в молчании. У меня урчит в животе, но есть не хочется. Как думать о еде, если сестру держат в заложниках?

– Ей не холодно? – тихонько спрашивает Сайлас.

– Что? – переспрашиваю я.

Он оборачивается ко мне.

– А если она замерзает?

– Знаешь, я тоже об этом волнуюсь…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

РОЗИ

Пора.

Смеркается, светящаяся щель вокруг двери темнеет. Фенрисы, проснувшись, лают друг на друга, завязывают драки, глухо рычат, лязгают когтями. Некоторые скребут дверь, но их собратья по стае протестующе щелкают зубами. Не обращая на них внимания, обползаю вокруг генератора в центре комнаты, нахожу боковую дверцу, запускаю пальцы под панель и тяну на себя.

Ничего не выходит. Проржавевший острый край дверцы режет ладони, они начинают кровоточить. Задерживаю дыхание и дергаю еще раз. Дверца поддается, осыпая ржавчиной пол под генератором и мое лицо. Крепко зажмуриваюсь и медленно отжимаю панель от генератора: старые петли ломаются, и тяжелая металлическая створка остается у меня в руках. Опускаю ее на пол и протираю глаза. В нос бьет резкий запах дизельного топлива.

Шарю по грязным полкам за спиной, ощупывая тряпье и бутылки с чистящим средством, наконец, хватаю шланг. Оборачиваюсь к генератору и запускаю руки в открывшуюся полость. Провода, провода… Ничего не видно, но я надеюсь, что пальцы сами распознают, что я ищу. Подцепляю ногтями охапку кабелей, дотрагиваюсь до металлического прямоугольника защелки, без особого усилия поворачиваю ее вправо, открываю топливный бак. Настороженно вскидываю голову. Конечно, фенрисы почуют запах солярки.

Сдвигаю провода в сторону, заталкиваю конец шланга в топливный бак. Сколько там еще осталось? Шланг быстро погружается в жидкость – это радует. Оглядываюсь на дверь, беру другой конец шланга в рот, втягиваю топливо – и отшатываюсь, жадно ловя ртом воздух. Обжигающие дизельные пары попадают в легкие, но, похоже, уловка сработала. Шланг извивается в ладонях, топливо с тихим плеском стекает на пол. Направляю конец шланга к щели под дверью, горючее медленно сочится наружу. Укладываю шланг на одну из бутылок с чистящим средством, переступаю через озеро солярки и отрываю от блузки полоску ткани. Снаружи волки начинаются принюхиваться. Один из фенрисов скребется и воет под дверью, его голос звучит наполовину по-человечьи, наполовину по-звериному.

«Джон жил в пещере со своей сестрой Мэри. Там они родились, там и жили всю свою жизнь и все время держались в темной глубине, потому что у входа по стенам двигались огромные чудища. Джон и Мэри не знали, что чудища были просто тенями».

Перевязываю правый глаз полоской ткани: не так удобно, как повязка сестры, но ничего, сойдет. Стягиваю ткань, чтобы ничего не видеть этим глазом. Волки собираются под дверью, сопение и рык порой прерываются громким воем. Некоторые из них оборачиваются людьми и зовут Альфу.

«В один прекрасный день в пещеру пришла их бабушка. Она взяла Джона и Мэри за руки, подвела внуков прямиком к чудищам, а потом объяснила, что это только тени».

Голос бабули Марч, рассказывающей мне историю, звучит спокойно и ясно, а память о запахе кондиционера для белья, пропитавшего наши пушистые одеяльца, вытесняет из моих ноздрей резкий запах солярки, которая толчками льется из генератора.

– Если я открою дверь, красавица, тебе не поздоровится… – шипит в дверную щель Альфа.

Я намерена довести свой план до конца. Конечно, если дверь не откроется, я погибну, но ведь другого выбора у меня нет. Я успела привыкнуть к темноте и безошибочно протягиваю руку к зажигалке на полке.

Ну, начнем!

Щелкаю зажигалкой, и после долгих часов темноты крохотный огонек кажется мне океаном света. Волки с силой скребутся в дверь, когти вспарывают металл. Топливо из шланга вытекает ровной струйкой, и я рассматриваю огонек единственным открытым глазом.

Глаза у меня слезятся, я слышу угрозы Альфы, волчий вой, безумный хохот тех, кто успел принять человеческую форму, похрустывание позвоночников – фенрисы то и дело меняют свое обличье и рвутся внутрь. Их голод смешивается с желанием узнать, отчего тоннель наполняется горючим. Альфа раздает приказания глухим утробным порыкиванием. Я смотрю на огонь, и перед глазами мелькают образы: мы со Скарлетт в детстве, языки в пятнах ягодного сока; вот я навещаю сестру в больнице после нападения; вот придерживаю для нее боксерскую грушу, когда Скарлетт начала тренироваться для охоты; день, когда я впервые вышла на охоту с ней и Сайласом; миг, когда я поняла, что люблю Сайласа; день, когда мы целовались в грозу…

Время замедляет ход. Альфа открывает засов, дверь распахивается, и я за какую-то долю секунды успеваю разглядеть сотни волков, которые неотрывно смотрят на меня голодными красными глазами. Слюна из распахнутых пастей стекает на пол.

«И тогда бабушка вывела своих внуков на яркий-преяркий свет».

Фенрисы кидаются вперед. Я приседаю на корточки, подношу зажигалку к потоку горючего. Солярка вспыхивает в мгновение ока, языки пламени взлетают вверх и высвечивают граффити. Огонь обжигает руку. Я отбрасываю зажигалку и отталкиваюсь, как спринтер на олимпийском старте.

«У них сразу же заболели глаза, потому что они долго жили в пещере и ни разу не видели солнца».

Волки, ослепленные огненным сиянием, пытаются прикрыть глаза лапами. Мой глаз – тот, который остался открытым, – уже привык к свету. Пламя лижет мне плащ и ноги, на коже вздуваются волдыри ожогов, но я проскакиваю мимо волков, которые, закрыв глаза, щелкают зубами у моих лодыжек. Мне нужно пройти через море огня и острых клыков. Альфа выкрикивает приказы, и фенрисы пытаются бежать в погоню, но слепо мечутся кругами и падают в огонь. Вокруг звучит скулеж и вой – единый, оглушительный вопль агонии.

«Вперед, вперед! Не останавливайся!»

Уже виднеются ступеньки, но фенрисы у двери не так пострадали от огня, и их глаза адаптировались к свету. Я кидаюсь по лестнице, ноги горят от усталости и ожогов, а волки, объятые голодом и яростью, мчатся ко мне, раскрыв пасти. Через одного я перепрыгиваю, другого пинаю ногой в челюсть, уворачиваясь от клыков. Когтистая лапа раздирает мне бок…

«Ничего страшного! Вперед, вперед!»

Прорываюсь через последнюю линию волчьей обороны, и прохладный ночной воздух омывает кожу, облегчая боль от ожогов. Хватаю повязку и передвигаю ее на другую сторону лица, открывая тот глаз, который пребывал в темноте: теперь я в состоянии различить что-то после огненной бури, неожиданная перемена мне не страшна, все отлично видно. Гулкий звук моих шагов по мостовой наполняет пустую улицу. Из задымленного тоннеля вырываются фенрисы – из ослепительного света в ослепляющую темноту.

Не важно, куда бежать, надо убраться подальше, пока волки не опомнились. Между домами эхом отдается яростный волчий вой.

Пора.

«Беги, Рози! Только ты одна можешь себя спасти».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

СКАРЛЕТТ

До обмена остался час. Нам скоро выходить.

– Готов? – спрашиваю я Сайласа.

– Потерять Рози и, может быть, свою душу? – Сайлас качает головой и вымученно улыбается. – Не совсем.

– А если серьезно?

– Готов. – Он поднимается на ноги, берет топор и пристегивает ножи к поясу.

Я затачиваю лезвие своего топора, надеваю плащ и на всякий случай беру пояс с ножами сестры. Кому-то из нас пригодится пара лишних ножей. Надеюсь, что Рози.

Она выйдет оттуда живой. Сестра для меня на первом месте. Я буду защищать Сайласа, буду за него драться, но если придется делать выбор между ним и Рози… Сестру я спасу. Сайласу я ничего не говорю – и без того понимаю, что с приоритетами у меня все в порядке. Напарники все друг о друге знают. Я до сих пор злюсь на Сайласа: если бы он не влюбился в Рози, ее бы не похитили. Если бы она не влюбилась в него, то сосредоточилась бы на охоте…

Рози не подверглась бы опасности, если бы была такой же, как я, если бы сестру питала та же одержимость, та же потребность отомстить за гибель бабули Марч и изуродованное шрамами тело, та же жажда остановить волков любой ценой.

Почувствует ли Рози все это, если Сайлас погибнет? Если его отнимут у Рози, станет ли охота ее страстью, как и у меня?

Возможно. На секунду пытаюсь представить себе, как мы с Рози охотимся вдвоем, без Сайласа. Мы с сестрой, бок о бок, в равной степени одержимые, сосредоточенные, непоколебимые. Я погружаюсь в мечты…

«Скарлетт, сосредоточься! – приказываю я самой себе. Во рту становится горько от чувства вины, и злость на время отступает. – Не думай об этом. Важно спасти Рози. Все остальное не имеет значения – ни твоя ярость, ни Сайлас, ни месть хищникам, ни потенциальный фенрис. Думай только о Рози».

Мы спускаемся по ступенькам, старательно скрывая, что от волнения у нас дрожат руки. Я кидаюсь вперед, распахиваю дверь – и мы выходим в ночь.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

РОЗИ

Я чувствую, как они крадутся за мной, как сжимается кольцо, хотя, оглянувшись, никого не вижу. Легкие наполнены дымом, но адреналин гонит меня вперед. На дороге наконец-то начинают попадаться признаки жизни: бездомные бродяги, редкие машины. Неужели никто не слышит воя? Не видит опасности?

Не могу больше бежать. Волдыри ожогов лопаются, раны саднят под порывами ветра, обгоревший плащ едва прикрывает спину. В горле пересохло, хочется пить. Преследователей мне не обогнать. Может, фенрисы потеряют мой след: я пробегаю через все попадающиеся на пути лужи, срезаю путь по переулкам и парковкам, но силы иссякают, придется остановиться и передохнуть. Волчий вой постепенно смолкает – то ли погоня отстала, то ли небоскребы блокируют звук. Вдали виднеется купол нашего дома.

«Туда? Сейчас? А куда же еще?»

За одним из заколоченных зданий находится парковка, на которой Сайлас впервые поцеловал меня. Подныриваю под сгнивший забор с табличкой «Вход запрещен», пробегаю по заброшенному двору, мимо изборожденного трещинами фонтана и засохших растений. Рассудок по-прежнему подгоняет вперед, однако осознание того, что можно пролезть под забором, перейти улицу и вернуться в квартиру, заставляет меня двигаться медленнее.

«Дыши. Ты в безопасности».

Проскальзываю между проржавевшими машинами и пытаюсь не обращать внимания на лай собаки, которая охраняет свалку.

А потом слышу их.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

СКАРЛЕТТ

Звук, сорвавшийся с губ сестры, я узнаю даже в многотысячной толпе. Поэтому, как только мы открываем дверь и выходим из дома, я сразу же понимаю, что слабый стон, принесенный ветром – это всхлип Рози. Делаю знак Сайласу, и мы спешим к заброшенной парковке, протискиваемся через высокую траву и забор-«сетку». Незримое присутствие сестры манит нас.

Она стоит к нам спиной, обгорелые лохмотья плаща развеваются на ветру. Ноги Рози, обычно гладкие и незагорелые, покрыты волдырями ожогов. Повязка стягивает ее длинные волосы и закрывает один глаз.

Рози выглядит как я.

Из моего горла вырывается нечто среднее между мольбой и криком радости: сестра жива! Страх сменяется гордостью – Рози сбежала от фенрисов, и теперь они идут за ней по пятам, прижимая к забору, за которым спрятались мы с Сайласом. Руки у сестры не дрожат, как бывало обычно, если она разволнуется. Рози дышит медленно и ровно, пытается сосредоточиться.

«Славно сработано!» – думаю я.

Хотя с чего бы мне так удивляться? Она ведь охотник.

Глаза Альфы горят темным охряным пламенем. Он делает шаг к Рози. Остальные волки – с десяток, не все стая – толпятся у вожака за спиной и взрывают землю лапами, как скаковые лошади перед стартом. Пес на соседнем участке бросается на забор. Зловещую тишину нарушает только истерический собачий лай и тяжелое волчье дыхание; все бродяги и наркоманы попрятались кто куда, как горожане перед перестрелкой в вестерне.

– Летт? – напряженно окликает меня Сайлас.

В его голосе звучит не предупреждение, а вопрос: он понимает, что план уже сложился у меня в голове и теперь неостановим как лавина, сходящая с горы.

– Нас трое, – бормочу я себе под нос, подсчитывая волков у вожака за спиной.

– Мы справимся. Нам уже приходилось драться в такой ситуации.

– Тебе нельзя попадаться им на зуб. С волками Альфа, и ему нужен ты.

– Ты ведь знаешь, что делать, если меня заденут, – серьезно напоминает Сайлас.

Я на мгновение заглядываю ему в глаза. Он берет меня за руку, слегка сжимает ее, и мы одновременно проскальзываем через дыру в заборе.

Стая, словно единый организм, немедленно поворачивается в нашу сторону. Мы выбираемся из высокой травы и подходим к Рози. В неуверенной улыбке сестры смешиваются радость и страх.

– Скарлетт, прости! – шепчет она. – Они меня похитили, я не знала, что делать. Думала, ты за мной не придешь…

Ее слова ранят меня, словно удар клинка. Вторая половинка моего сердца решила, что я за ней не приду?! Я прикусываю язык, побоявшись сказать слишком много, вручаю сестре ее пояс с ножами. Она принимает его, не поднимая глаз. Сайлас с Рози берутся за руки. Альфа яростно дышит и пристально разглядывает Сайласа. В воздухе разлито напряжение. От волков несет дымом и соляркой, от вони у меня слезится глаз.

– Рози, тебя похитили, чтобы приманить Сайласа, – объясняю я.

– Приманить Сайласа?! Зачем? – слабо переспрашивает сестра, внезапно понимая, что я имею в виду. Рози хватает ртом воздух и, похоже, вот-вот упадет в обморок, однако не выпускает руки Сайласа, притягивает его к себе, словно пытаясь защитить.

– Рози, прости… – шепчет он, уткнувшись лицом в ее волосы. – Я не хотел…

– Это ошибка! – сквозь сжатые зубы заявляет сестра.

Ее лицо побелело от страха и сравнялось по цвету с лепестками магнолии, но глаза горят яростью – Рози необходимо, чтобы мы с Сайласом подтвердили ее слова, сказали, что все это и вправду ошибка, что ее любимый вовсе не нужен волкам.

Сайлас качает головой. Его взгляд наполнен болью, жалостью, любовью. Ему хочется заверить Рози, что он не потенциальный фенрис, но Сайлас не в силах вымолвить ни слова. Молчание любимого подтверждает страхи Рози, из ее горла вырывается один-единственный слабый звук, и она хватает Сайласа за рубашку, прижимается к нему и яростно целует его в губы, будто пытаясь передать ему необходимый для выживания воздух. Сайлас крепко обнимает Рози, и я уже не могу разобрать, где кто в этом тесном объятии.

Это Сайлас виноват в том, что Рози похитили. Всего несколько минут назад мой гнев не знал удержу. Я втайне надеялась, что гибель Сайласа освободит сестру от нависшей над ней опасности, она снова станет охотником, мы будем вместе, как прежде – все сделается как раньше, до того как она полюбила его.

Чем дольше я смотрю на их поцелуй, тем больше меня разбирает злость на фенрисов. Как они смеют отнимать Сайласа у Рози? Кто им позволил превратить мою сестру в мое подобие? Я стискиваю зубы и сосредотачиваюсь на волках. Моя сестра заслужила любовь – даже если я сама лишена способности испытывать подобные чувства. Я не позволю волкам отнять Сайласа у нее.

– Рози, не дай им его поранить, – твердо командую я, переполненная неукротимой жаждой прикончить фенрисов.

Мой голос прерывает поцелуй. Рози со вздохом отступает от Сайласа и стискивает зубы. В ее взгляде появляется ожесточение, которое на время сменило боль.

– Пусть только попробуют! – свирепо отвечает она.

Слева слышится хруст – Альфа перекинулся в огромного волка. Вожак не обращает внимания на нас с сестрой: он вышагивает перед Сайласом, жадно облизывая черные губы. Из-за этого волка я и приехала в город, и вот он – совсем рядом.

На самом деле все просто: я приехала, чтобы убить Альфу – значит, я это сделаю.

– Начали! – командую я шепотом.

Волки навостряют уши, но никак не реагируют.

Я бросаюсь наперерез Сайласу – прямо на вожака.

Альфа сшибает меня на землю, словно бумажную куклу. Волки рычат, облако пыли вздымается над пустырем. Я вскакиваю на ноги в тот самый момент, когда фенрис кидается на Сайласа. Топор цепляется за плащ, я замахиваюсь, целясь вожаку в бок, и лезвие, прорвав ткань, впивается волку под ребра. Альфа не обращает на рану никакого внимания и не отводит взгляда от Сайласа. Ножи Рози со свистом вспарывают воздух. Фенрисов слишком много: раз сестра метнула ножи, ей больше нечем драться.

– Рози! – кричу я и швыряю ей свой охотничий нож. Она с легкостью перехватывает рукоять в воздухе и бросается на волков.

Я делаю новый выпад, горячее волчье дыхание опаляет мне щеку, клыки царапают ухо. Сайлас мечется из стороны в сторону, ловко уворачивается от фенрисовых зубов, а потом изо всех сил замахивается топором.

Волк подкрадывается к Сайласу сзади. Рози быстро расправляется с хищником, но его место тут же занимает очередной фенрис. Неужели их и впрямь не больше десятка? По-моему, я ошиблась в подсчетах… Альфа снова нацелился на Сайласа. Прыгаю наперерез вожаку, рассчитывая, что он отмахнется, открывая грудь, и я нанесу ему смертельный удар. Как ни странно, моя атака застает Альфу врасплох, и он шарахается в сторону, уворачивается и кидается на меня. Я пригибаюсь и с размаху бью его ногой в живот. Хищник переворачивается в воздухе и тяжело падает на спину.

У меня нет времени прикончить вожака: волки берут в кольцо Сайласа с Рози, вьются вокруг них. Сестра дерется как одержимая, раз за разом вонзает нож в волчью плоть, алый плащ вихрем взмывает за спиной, мешая фенрисам добраться до Сайласа. Рози загораживает Сайласа, обнажив нож и не отрывая глаз от хищников. В ее глазах сквозит не только страх, но и нечто большее – сестра скорее умрет, чем подпустит волка к любимому. Семь лет назад я точно так же загораживала сестру от фенриса и сегодня не допущу, чтобы Рози стала такой же, как я.

Мою сестру волки не получат.

Рози для меня на первом месте.

Я бросаюсь к ее возлюбленному, швыряю топор – и лезвие разрубает позвоночник волку, который ближе всех подобрался к дровосеку. Сайлас зарубает еще одного фенриса, пока остальные хищники пытаются сомкнуть кольцо. Вожак направляется к ним, и я встаю у него на пути.

– Ты хочешь отсрочить неизбежное? – рычит волк. Его морда превратилась в отдаленное подобие человеческого лица, что дает вожаку возможность хоть как-то говорить.

– Главное – выиграть время, – отвечаю я вполголоса.

– Не лезь в волчьи дела, дурочка! – срывается на визг фенрис.

– Не дождетесь! – вызывающе заявляю я.

Вожак бросается на меня.